Одна из главных дат политического календаря этого года — пятнадцатилетний юбилей августовских событий 1991-го, кардинально изменивших судьбу страны. Их оценка в общественном сознании успела пройти путь от восторга до горечи и стыда. Для одних — тогдашние баррикады у Белого дома — истинный героизм, для других — национальный позор. На самом деле только очень наивное и неискушенное в исторических параллелях сознание могло принять те события за революцию или даже борьбу зла с добром (независимо от того, кто воплощал добро, а кто зло). Речь тогда, как и много раз за последние пятнадцать лет в России, и много веков назад, шла всего лишь о смене политических элит. О драке сиамских близнецов, о борьбе вельможной оппозиции за место под солнцем. Странно было ждать от этой борьбы результатов в виде социальной справедливости или смены одного строя другим, более прогрессивным.

Вельможная оппозиция — отнюдь не изобретение новейшей истории конца двадцатого века. Это одно из самых загадочных и самых устойчивых явлений российской политической жизни. Характерные представители ее, люди разных воззрений и разного статуса, тем не менее очень похожи. Выстраивается, например, четкая параллель между князем Курбским, скажем, Львом Троцким и нынешними опальными олигархами и бывшими премьер-министрами. Общего действительно много. Типологические признаки налицо.

И те, и другие — бывшие государевы люди. И те, и другие отчаянно боролись (борются) с режимом под лозунгами, не имеющими ничего общего с их реальными целями. Страшно далеки они от народа. Не ближе, чем власть, уж точно. Но усиленно позиционируют себя как представители обиженных масс, выразители широких народных чаяний. И те, и другие, на самом деле, — жертвы внутрикорпоративных раздоров. Люди, обиженные равными, обойденные конкурентами.

И еще одна общая черта. Все они эмигранты. Сначала внутренние. Потом эмигранты, как таковые.

Эпопея князя Курбского слишком далеко отстоит в веках, чтобы смело применить к ней современные исторические и политические критерии. Новейшие олигархические дела — напротив, слишком близко. Этому периоду предстоит еще отстояться, остыть, и лишь тогда можно будет уверенно делать выводы.

Есть, впрочем, фигура, не менее типичная. Идеально, на мой взгляд, подходящая для разговора о феномене «вельможной оппозиции». Это Федор Раскольников. Автор гневного письма к Сталину, политический эмигрант, умерший (есть версия об убийстве) в Ницце в 1939 году.

Противоречивая личность. Противоречивая, это еще мягко сказано. Одна из главных икон перестройки. Предмет поклонения Виталия Коротича и Андрея Нуйкина с Отто Лацисом. Человек, открыто обвинивший главу государства в терроре против своего народа, обнищании страны и ее тотальном порабощении. Это с одной стороны. С другой — партийный номенклатурщик, бездарный военный, цензор, запрещавший Булгакова. Один из тех, кто много раз искренне заблуждался и искренне каялся. Отклонялся вместе с линией партии.

Так уж повелось в нашей стране, что зарвавшуюся власть клеймят и обличают те, у кого, мягко говоря, не совсем чистые руки. Если б не личные обиды и личные интересы, между начальниками, которые у власти, и начальниками, которые в оппозиции, царили бы мир и любовь. Как карты одной колоды, одной масти, они могут спорить между собой лишь о старшинстве, не о принципах.

Конечно, грехи Раскольникова не сопоставимы со сталинскими. Но грехи эти примерно того же происхождения. Криминального и террористического по форме и социалистического по содержанию. Примеров хоть отбавляй.

На совести Раскольникова убийства офицеров флота в Кронштадте 17-го, аресты и расстрелы на месте в Москве. Это его неумелые действия и жестокость привели к кровавому Кронштадскому мятежу. Трогательная деталь: от расстройства в октябрьские дни Раскольников заболел. По указанию Калинина ему дали вина, особый стол, лекарства — и болезнь как рукой сняло.

Федор Раскольников

Отсутствие таланта руководителя не мешало Раскольникову стремительно делать карьеру. Член Учредительного Собрания. Член РВС республики. Командующий Балтийским флотом. За военными успехами следовали дипломатические и творческие. Посольство в Афганистан. Редакторское кресло в журнале «Молодая гвардия» и издательстве «Московский рабочий».

В конце двадцатых верный ленинец, бывший дипломат и моряк стал главным цензором СССР. Это по его инициативе были запрещены к показу пьесы Михаила Булгакова, авторов же рангом пониже он творчески перерабатывал в соответствии с духом времени. Литературные способности самого Раскольникова вполне характеризует трагедия «Робеспьер», унылое и конъюнктурное произведение, которое тем не менее сразу же начали ставить в театрах страны. Но даже благосклонная к Раскольникову советская критика тех лет отмечала, что ему «недостает живости и реалистичности изображения».

Полпредом в Болгарии он пересидел период «великой чистки». В 1938 был отозван, но разумно не спешил возвращаться на родину, зная, как поступает друг всех детей со старыми ленинцами. Несколько месяцев жил в Париже, старясь не привлекать внимания. Посол СССР во Франции заверил его: советское правительство не имеет к нему никаких претензий, помимо «самовольного пребывания за границей», и поэтому он без опасений может отправляться домой.

Желая подстраховаться, Раскольников направил Сталину жалкое и унизительное письмо: «Дорогой Иосиф Виссарионович! После смерти товарища Ленина мне стало ясно, что единственным человеком, способным продолжить его дело, являетесь Вы. Я сразу и безошибочно пошел за Вами, искренне веря в Ваши качества политического вождя и не на страх, а на совесть разделяя и поддерживая Вашу партийную линию».

В ответ Верховный суд признал его виновным в дезертирстве. Раскольникова заочно объявили врагом народа, исключили из партии и лишили гражданства. Выбора не оставалось. Теперь он мог сказать правду, о которой много лет предпочитал стыдливо помалкивать. Теперь говорить правду было выгодней, чем молчать.

Так родилось «Открытое письмо Сталину», наделавшее много шуму в 1939-м, а через 50 лет — еще больше. Что же волновало Раскольникова сильнее всего? Обратимся к тексту.

«Вы начали кровавые расправы с бывших троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев, потом перешли к истреблению старых большевиков, затем уничтожили партийные и беспартийные кадры, выросшие во время Гражданской войны и вынесшие на своих плечах строительство первых пятилеток, и организовали истребление комсомола». Комсомола жалко до слез, старых большевиков еще больше, но как ни крути, а Раскольников защищает своих. Если б не расстрелы партийной номенклатуры, режим для него был бы сносным. Все остальное устраивает.

Временный деревянный мавзолей В. И. Ленина на Красной площади. Середина 20-х годов

Идеологема «хороший Ленин — плохой Сталин», ставшая программной у шестидесятников и зачинщиков перестройки, — главное в раскольниковском письме. Социализм надо было строить не так и не с теми людьми. Диктатура Сталина не имеет ничего общего с диктатурой пролетариата. Неправильная диктатура. Как будто бывает правильная! Как будто у социализма есть человеческое лицо.

Есть какая-то высшая справедливость в том, что Хрущев не только посмертно реабилитировал Раскольникова, но и восстановил его в партии. Хотя письмо Раскольникова и приравнивалось компетентными органами к прямой антисоветчине, по сути оно было вполне советским документом: обвиняло личность, но не идею.

В этой связи вспоминается анекдотический случай, описанный критиком Бенедиктом Сарновым. Один зэк спрашивает другого: «Сколько писем вы имеете право посылать домой?» — «Два письма в год». — «Что ни говорите, а Троцкий в отличие от Сталина был человек интеллигентный. Если бы победил он, вы имели бы право посылать не два, а три письма в год». Вот и вся разница.

Приходит на ум и еще одна аналогия. Октябрь 93-го года. Танки по приказу Ельцина расстреливают парламент. Оппозиция во главе с Хасбулатовым вроде бы защищает демократию и закон. Так-то оно так, но с того момента, как у Белого дома появились люди из РНЕ в черной форме со свастикой, демократию, собственно, уже можно было не защищать. Битва за демократию превратилась в битву осла с козлом.

Все это заставляет с величайшей осторожностью относиться к вельможным борцам с режимом. Что им по большому счету Россия? Несчастная страна, где вечно приходится выбирать из двух зол.

И если существование одного зла органически вытекает из самой природы власти, то второе является логичным следствием отсутствия в стране гражданского общества и ценностных ориентиров. Хорошо известно, против чего следует бороться всеми силами, но абсолютно непонятно, кому и за что. Тогда на гребень общего недовольства и выносит «вельможных оппозиционеров», которые точно знают, что требовать. Возвращения привилегий.