В № 4 нашего журнала были неожиданно для многих поставлены рядом как продолжение одной и той же темы статьи о специфике российского патриотизма и близкой ему ксенофобии. Тема затронула многих, в том числе известного публициста Л. Жуховицкого, который прислал нам свои заметки о столь модном теперь в официальных выступлениях и экстремистских эксцессах патриотизме.

Нынче чуть не каждую неделю в какой-нибудь из газет или телевизионных программ утверждается, что все наши беды, от армейской дедовщины до неудач в футболе, вызваны одной причиной — слабостью патрио

тического воспитания. Пореже, но не менее весомо, в других газетах и других программах повторяется одно из любимых изречений Толстого: "Патриотизм — последнее прибежище подлеца". Авторство принадлежит не

ему, но именно огромный авторитет Льва Николаевича обеспечивает афоризму популярность и непререкаемость. От долгого употребления фраза стала как бы общим местом, непреложной истиной, которая не нуждается в доказательствах. Между тем в ней заключен целый ряд внутренних противоречий, в которых неплохо бы разобраться. Особенно важно сделать это сегодня, хотя бы для того, чтобы четко определить: как воспитать патриота, не вскормив закамуфлированного подлеца?

Любовь к родной стране — чувство такое же естественное, как любовь к родителям и детям, к близким, друзьям, родному языку, обычаям, к которым привык с детства. Да и сама личность Толстого застаставляет задуматься. Сам-то он был кто? Существовал ли на земле человек, любивший Россию больше и понимавший ее лучше, чем Лев Николаевич? И творчество, и личность Толстого составляют для нас, возможно, самую значительную часть понятия "Родина". Не говорю уж о том, что за всю историю России никто ее не прославил в мире так, как величайший романист всех времен и народов. Почему же со всей свойственной ему беспощадней правдивостью он свел в одну фразу патриотизм и подлость?

Может, под патриотизмом он имел в виду расизм? Это объяснение было бы самым простым. Расист не может не быть подлецом в силу целого ряда вполне очевидных житейских причин. Ведь расистами не рождаются, ими становятся. И в процессе этого становления расист вынужден предавать сперва кого-то из товарищей по детским играм, потом одноклассников, однокурсников, коллег по работе, друзей, учителей, кумиров молодости. Эта череда предательств и формирует в конечном счете полноценного подлеца.

Но Толстой-то писал не о расизме — о патриотизме. А великий мастер языка всегда говорил именно то, что хотел сказать.

Мне кажется, нет смысла для душевного спокойствия приглаживать мысль Льва Николаевича — гораздо важней ее понять.

Да, любовь к Родине — чувство естественное. Но разве о естественных чувствах мы говорим вслух, тем более с трибун, тем более с агрессивным напором? Конечно, случается в жизни нечто подобное. Но если на груди у мужичка в бане или на пляже мы видим синюю наколку "Не забуду мать родную!", то понимаем, что эту клятву верности родительнице принес вор, отмотавший солидный срок: честному человеку клясться незачем, он родную мать не забудет без всякой татуировки. Ну-ка вспомним: кто из великих граждан России громогласно объявлял себя патриотом? Изображали родную страну в книгах и на картинах, защищали в войнах, боролись за ее лучшую долю, очищали ее историю от сусальной лжи, в меру сил пытались ее разумно обустроить, но при этом в грудь себя не били, ворот не рвали и плату за любовь ни в денежном, нив карьерном виде не требовали. Если же иные господа в грудь били и плату требовали, то это как раз и были жуликоватые негодяи, осваивавшие свое последнее прибежище.

Видимо, дело в том, что любовь к родной стране — чувство глубоко личное, а патриотизм — скорее казенное, внешнее, показушное, нечто вроде богатого креста, который называют нательным, но носят поверх дорогого пиджака и модной рубахи, заменяя сразу и галстук, и золотую булавку к нему. По части патриотизма какой- нибудь Булгарин напрочь забивал и Пушкина, и Грибоедова, и Лермонтова, любившего отчизну, но "странною любовью". А замечательный поэт девятнадцатого века Василий Курочкин посвятил некоторым своим современникам стихотворение, рядом с которым пощечина смотрелась бы почти дружеской лаской:

"Господин Искариотов,

Добродушнейший чудак,

Патриот из патриотов,

Добрый малый, весельчак.

Изгибается, как кошка,

Извивается, как змей.

Почему ж таких людей

Мы чуждаемся немножко,

И коробит нас, чуть-чуть

Господин Искариотов,

Патриот из патриотов

Подвернется где-нибудь ?"

Ладно, Курочкин был революционным демократом, по крайней мере, именно так его аттестовали при большевиках. Толстой к патриотам, как видим, относился не лучше, хотя революционером не был и к политике относился прохладно. Видимо, корни неприязни писателя к современным ему державникам надо искать не в политике, а в какой-то из смежных областей. Скорее всего в психологии, в которой он разбирался глубже, чем кто-либо иной на свете.

Дело в том, что громогласный, публично декларируемый патриотизм практически всегда преследует какую либо меркантильную цель: казенные патриоты требуют либо власти, либо льгот, либо денег, либо и того, и другого, и третьего. Исключением могли бы стать моменты смертельной опасности для страны — но, видимо, не случайно замечательный фронтовой поэт Николай Старшинов писал о людях, которые "не говорили о России, но умирали за нее". И уж тем более трудно вспомнить случай, когда бы подлинные герои войны в мирное время всуе козыряли своей исключительной любовью к родному государству.

Видимо, существует некая общая закономерность: обилие слов компенсирует отсутствие дел, и первую скрипку в славословиях и клятвах играют отнюдь не лучшие представители рода человеческого. Особого выбора у них нет: ни талантами, ни трудолюбием, ни надежностью, ни элементарной честностью они не блещут — ют и приходится на эскалаторе жизни цепляться за ту ступеньку, которая и без всех этих достоинств, авось, вынесет к карьере. И ведь нередко выносит. Правда, в критические минуты с жестокой регулярностью срабатывает крайняя нравственная несостоятельность прилипал и льстецов. Во время Второй мировой среди тех, чьи имена

на века стали символом позора, не оказалось ни одного демократа, ни одного либерала: все эти Квислинги, Лавали, Антонеску, Хорти, Бандеры и Власовы, предавая собственный народ и служа оккупантам, дружно объявляли себя патриотами...

Несколько лет назад молодой режиссер Николай Лебедев снял прекрасный фильм "Звезда", справедливо названный лучшей картиной последних лет о войне. В одном из интервью режиссеру, названному в честь деда, погибшего на войне солдата, задали вопрос:

— Каково ваше отношение к понятию "патриотизм", что это для вас?

Молодой создатель предельно патриотичного фильма ответил: "Само слою давно ничего не значит для меня, думаю, как и для многих. Слишком долго чиновники насаждали патриотизм, вызывая ко всему этому отвращение, в то время как любовь человека к родному дому, к своей земле, к улице, по которой он ходит, — одно из естественнейших чувств, и нельзя ставить его в зависимость от действий каких-то бюрократов".

Честный и точный ответ!

В великой пьесе Шекспира старый король, решив при жизни разделить державное наследство между дочерьми, предлагает им рассказать, как они его любят. Старшие дочери вполне успешно состязаются в красноречии, за что и получают по щедрому куску королевства. Лишь младшая, Корделия, отказывается участвовать в конкурсе верноподданнической лести, за что старый Лир и лишает ее обещанной доли. В конце концов, она оказывается единственной, сохранившей верность попавшему в беду отцу.

Конечно же, Шекспир писал о семейной трагедии, а не о современной политике. Но слово "отечество" происходит от слова "отец".

ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ

Александр Яблоков

Рожденное землей и небом, или "Памирский Байкал"

Ледяной ночью 18 февраля 1911 года вздрогнули и зашатались памирские хребты. Катастрофическое землетрясение магнитудой 7А балла потрясло горную страну. Подземные толчки ощущались в радиусе нескольких сот километров. На высокогорном озере Каракуль треснул метровый лед. Шестибалльное землетрясение ломало крыши и ограды в памирской столице — Хороге. А в самом центре Памира сила землетрясения достигла десяти баллов!

Вот как вспоминал об этом один из местных жителей: "Ночью я проснулся от сильных подземных толчков, длившихся две-три минуты. Затем раздался оглушительный гром. Я выскочил из дому. Но не все жители успели покинуть свои жилиша. В нашем кишлаке Нисур из двенадцати домов уцелел лишь один. Под обломками своих жилищ погибли сорок человек, десять получили ранения..."

Такому удару стихии не мог противостоять даже прочный камень: в среднем течении реки Мургаб с правого борта долины с высоты 4500 метров над уровнем моря обрушился чудовищный обвал, крупнейший в истории человечества — 2 миллиарда 200 миллионов кубометров камня, создав за несколько минут гигантскую

плотину (видимо, он и вызвал "оглушительный гром"). Склон был охвачен обвалом на глубину до полукилометра. Накрыв территорию площадью 12 квадратных километров, обвал навсегда похоронил под собою небольшой кишлак Усой с его пятьюдесятью восемью жителями. Лишь четверо из них случайно остались живы — они в этот день гостили в другом кишлаке. В память об Усое обвал, перегородивший долину Мургаба, был назван Усойским. Пострадали жители и других кишлаков: общее число погибших составило около ста восьмидесяти человек.

Гигантский завал имел в поперечнике от 4,3 до 5,3 километра, высоту от 703 до 799 метров (почти полторы Останкинские телебашни!). Течение

реки Мургаб было остановлено на целых четыре года. В начале 1912 года поднявшаяся вода затопила находившийся в двадцати километрах от завала на высокой террасе большой кишлак Сарез — его жителям пришлось искать себе место для жилья в соседней долине реки Гунт. Над водой долго возвышались пирамидальные тополя этого кишлака, точно не желавшие расставаться с солнцем. А новорожденное озеро получило свое имя — Сарезское. Еще через два года его длина достигла тридцати километров, а глубина — более двухсот метров.

Для обследования озера было организовано несколько экспедиций: в 1913 году — инженера-агронома, знатока Туркестанского края Д.Д. Букинича, военного топографа подполковника Г.А. Шпилько, а в 1915 году — геолога И. А. Преображенского. Главной целью было не только описание водоема и нанесение его на карту, но и заключение о том, насколько надежна плотина, возможен ли ее прорыв. Букинич обратил главное внимание на быстрый подъем воды в озере, пришел к выводу, что завал неустойчив, и написал об этом в "Русские ведомости". Начальник Памирского пограничного отряда Г.А. Шпилько по характеру принадлежал к тем славным русским офицерам, которые, подобно Пржевальскому, Роборовскому, Козлову, были не только людьми военными, но и первопроходцами, первооткрывателями. Его отряд в количестве всего шести солдат и офицеров по узким горным тропам доставил на вьючных лошадях к берегу озера доски и турсуки — надувные бычьи и овечьи шкуры, из которых соорудили большой плот "Памирец". За месяц Шпилько со своими подчиненными сделал топографическую съемку завала, промеры глубин озера, назначил одного из местных жителей постоянным наблюдателем за уровнем озера. В отличие от Букинича он считал, что новорожденный водоем не в состоянии прорвать завал. Его поддерживал Преображенский: "Слабое современное просачивание через плотину говорит о том, что ее нижняя часть до

вольно плотно сложилась и едва ли будет пропускать такое количество воды, которое настолько бы размыло плотину внутри нее, чтобы она стала оседать. Сток через плагину быстро приведет к тому, что приток воды в озеро будет равен стоку. Поэтому едва ли возможно ожидать какого-либо катастрофического явления, вроде внезапного разрушения большей части завала под напором накопившейся в озере воды".

Действительно, время шло, и хотя уровень озера поднимался, а мощные подземные толчки силой до восьми баллов не раз заставляли вздрагивать горы Памира, завал стоял прочно. В 1915 году вода пробила путь сквозь каменную преграду, и в русле реки (ниже завала она называется Бартангом) вновь заструилась вода.

В 1938 году на берегу озера вступила в строй высокогорная гидрометеорологическая станция Ирхтсо штатом в шесть человек, зазвучали в эфире ее позывные, были получены первые сведения о климате на берегах заоблачного водоема (высота станции — 3270 метров над уровнем моря), о его термическом и ледовом режиме, о колебании уровня озера в течение года.

Однако в 1946 году гидролог В.В. Акулов опубликовал сведения о том, что каньон в Усойском завале, по которому происходит сток воды из озера, увеличивается с каждым годом на 57 метров и через двадцать два года достигнет вершины завала, то есть в 1968 году произойдет прорыв озера, и невиданный селевой поток опустошит берега Бартанга, Пянджа и Амударьи. Но другие специалисты не разделили это опасение, считая, что, когда каньон дойдет до основного, каменного ядра завала, он перестанет расти, и никакой катастрофы не произойдет. И они оказались правы.

Водоем в центре Памира манил к себе самых различных исследователей. По мнению автора, наиболее интересной, по-настоящему научной явилась гидрологическая экспедиция конца семидесятых годов прошлого века, когда две зимы на озере трудились сотрудники Гидрографической

партии республиканской Гидрометслужбы. Сначала на мотоцикле "Урал", а затем на снегоходах "Буран" (доставленных на озеро вертолетом МИ-8) они обследовали весь водоем, пробурив в полуметровом льду более восьмиста лунок, через которые в неведомые глубины опускали лот, термометры и батометры — приборы для взятия проб воды. Бывало, что проваливались в полыньи, но, к счастью, обошлось без жертв. В результате впервые была составлена точная карта глубин озера, получены новые, порой неожиданные сведения о природе озера.

Оказалось, что площадь Сарезского озера — 79,7 квадратных километра, длина — 56 километров, средняя ширина — 1,44 километра, максимальная — 3,3 километра. Не слишком впечатляет, но зато максимальная глубина — 500 метров! Это самый глубокий пресный водоем в Средней Азии и Казахстане. Глубже только киргизское озеро Иссык-Куль, но оно солоноватое, а тут, в центре Памира аккумулировано более 16 кубических километров самого главного сокровища двадцать первого века — пресной юлы. Есть в Средней Азии водохранилища побольше объемом, но их вода мутная, заиленная, нередко отравленная промышленными отходами и стоками с полей, а на берегах Сарезского озера — ни заводов, ни фабрик, ни сельскохозяйственных угодий, его вода чиста и прозрачна, как в знаменитом Байкале. Средняя глубина озера — 202 метра, протяженность берегов — 162 километра, колебание уровня воды в озере в течение года — около 12 метров, максимальное — 22 метра: это высота восьмиэтажного дома! Поэтому метеостанцию пришлось раза два переносить с места на место, так она оказывалась то у самой кромки воды, то слишком далеко от берега.

Уровень озера продолжает расти и в наше время, примерно на 18 сантиметров в год. Однако до самой низкой части гребня плотины еще около сорока метров. К тому же сокращается в результате глобального потепления оледенение в истоках Мургаба. За 35

лет, с 1949 по 1984 годы, оно сократилось на 37%, или на 87 кубических километров льда. Так что ни перелив воды через плотину в результате переполнения, ни прорыв озеру не грозят, так как приток воды летом постепенно уменьшается.

Климат на берегах озера сухой, летом температура может подниматься до плюс тридцати, зимой падает до минус тридцати, безморозный период всего 100 дней в году. Осадков мало — чуть больше ста миллиметров: облакам трудно пробиться сюда через высокие хребты. Замерзает озеро в начале ноября, лед сходит в мае. Толщина льда обычно чуть больше полуметра, в морозные зимы — до метра: однажды, чтобы вывести с гидрометстанции больного зимовшика, на лед садился даже самолет АН-2 на лыжах.

Есть у озера и свои тайны. Таджикские гидрологи километрах в пяти выше Усойского завала неожиданно нашли другой завал, подводный, длиной 1100 метров, шириной 170 метров и высотой над дном озера 160 метров. Когда он обрушился — неизвестно: свидетелей нет. Другая загадка — повышенная температура воды у дна озера. Обычно на дне всех водоемов она составляет 4° тепла — при этой температуре вода имеет наибольшую плотность. Однако на дне Сарезского озера температура воды достигает 8°. Видимо, при землетрясении и обвале открылись какие-то подземные термальные источники.

В середине восьмидесятых годов прошлого века в восточной части озера, недалеко от устья Мургаба в урочище Пшарт, открыли вторую гидрометстанцию, но в связи с развалом Советского Союза ее вскоре пришлось "временно" закрыть. Кстати, когда в пятидесятых годах вспыхнул интерес к "снежному человеку", для его поисков в Таджикской ССР организовали экспедицию под руководством профессора К. В. Станюковича. Загадочное существо искали в самых труднодоступных уголках Памира, в том числе и на Пшарте. После долгих странствий и тщетных поисков уче-

ные пришли к выводу, что "снежный человек" — то же, что русалка в Волге, леший в подмосковном лесу или домовой в столичной квартире на двадцатом этаже. Впрочем, искателей "снежного человека" от этого не убавилось.

Как показали исследования геологов, прорыв природный плотине не угрожает, однако существует другая опасность: при обрушении в озеро

больших масс горных пород — а это не исключено — через гребень завала перехлестнет волна высотой в десятки метров.

Обвально-оползневые процессы на берегах озера продолжаются, например, в августе 1987 года в одиннадцати километрах выше завала с правого берега обрушился обвал в 18 миллионов кубометров, поднявший на озере волны высотой до 15 метров — не ниже, чем в океане! А что если рух

нет масса в десятки и сотни миллионов кубометров?..

В 1960 году на южном склоне Итальянских Альп, в узком ущелье реки Вайонт, для гидроэлектростанции соорудили арочную бетонную плотину высотой 265 метров, имевшую в нижней части толщину 23 метра, а вверху — всего 3,4 метра. По смелости расчета и исполнения плотина являлась воплощением всего, чего достигло к тому времени гидротехническое стро

ительство. И вот поздним вечером 9 октября 1963 года с высоты примерно тысячи метров над уровнем водохранилища рухнуло 360 миллионов кубометров горных пород — примерно шестая часть Усойского обвала. Прочная бетонная арочная плотина устояла, но выплеснувшиеся 114 миллионов кубометров воды образовали селевой поток, который снес на своем пути к Адриатическому морю несколько селений, при этом погибли более трех с

половиной тысяч человек, а цветущая долина превратилась в пустыню, покрытую коркой грязи и усыпанную камнями. Пилот самолета, облетавший район бедствия, писал в донесении:

"Пролетая над Лангароне (название городка. — А Я.), насчитывавшим 4600 жителей, я не увидел ни одного целого дома. Три церкви, имевшиеся в городе, более не существуют. Я заметил только одну колокольню и одно дерево, возвышавшееся примерно на метр над уровнем воды. Там, где я привык видеть великолепные виноградники и сады, остались только огромные камни.

Вдоль дороги, ведущей от вокзала к центру города, прежде тянулась толстая стена из кирпича и камней; теперь этой стены нет. Но что меня больше всего поразило, так это то, что две деревни, каждая из которых имела около 80 домов, исчезли совершенно. Эти деревни были расположены на берегу водохранилища. Очевидно, и жители, и дома были унесены водой через гребень плотины".

Если бы в свое время была правитьно оценена обвальная опасность этого района, можно было бы выбрать более безопасный створ для плотины и избежать катастрофы.

И в Сарезское озеро тоже могут рухнуть новые обвалы: на его берегах имеются неустойчивые участки. Поэтому еще в восьмидесятые годы чуть ниже завала, у кишлака Савноб, установили систему автоматической сигнализации под условным названием "Усой" для своевременного оповещения населения об опасности. При объеме нового обвала менее 350 миллионов кубометров его энергия будет поглощена озером — все-таки не так легко раскачать шестнадцать кубических километров воды. Однако при обрушении в озеро миллиарда кубометров горных пород высота возникших волн может достигнуть ста метров, а объем перелива составит несколько сот миллионов кубометров. Гигантский селевой поток промчится по Бартангу, Пянджу и Амударье, причи

нив о1ромный ущерб Таджикистану, Афганистану, Узбекистану и Туркмении. Было даже предложение искусственного сброса в озеро неустойчивых горных пород с помощью взрывов небольшими блоками, которые вызовут только волнение, но не перехлест воды через плотину. По этому поводу осенью 1997 года в Душанбе даже прошла Международная региональная научная конференция "Проблемы Сарезского озера и пути их решения"; автор был участником и докладчиком на этой конференции от Гидрометслужбы Таджикистана. Но многолетние наблюдения показали, что катастрофические обвалы пока Сарезу не грозят. Да, есть на его крутых скалистых берегах, казалось бы, неустойчивые, покрытые трещинами участки, но они существуют миллионы лет, не обрушились при землетрясении 1911 года — значит, простоят еще не один век! А когда уровень озера в результате сокращения оледенения в верховьях Мургаба несколько понизится, Сарез станет полностью безопасным.

А назначенный подполковником Шпилько наблюдатель Сарезского озера Кабул Курбанбеков стал основателем целой династии памирских гидрологов. Его сын тоже наблюдал за озером, внучатый племянник возглавлял гидрометстанцию Ирхт, правнук работал на этой станции радистом... Четыре поколения этой семьи связали свою жизнь с "Памирским Байкалом": как эстафета, передавались от отцов к детям интерес к природе, увлеченность своим делом, верность профессии.

Что ждет этот удивительный водоем, родившийся на глазах одного поколения?

Было предложение спустить Сарезское озеро, чтобы поднять уровень катастрофически мелеющего Аральского моря. Но при этом резко увеличится расход в реке Бартанг и в Пяндже, будут смыты дороги, плодородные земли, придется переносить в безопасные места многие населенные пункты. Все это потребует немало расходов — во имя чего? Даже если

мгновенно перенести всю воду Сарезского озера в Арал, его уровень поднимется всего на 20-25 сантиметров — никто и не заметит. Нет, не поможет памирское озеро далекому Аралу — не те масштабы!

С тридпатых годов существует проект строительства внутри Усойского завала гидроэлектростанции. При этом почему-то называют фантастические цифры ее мощности — до полумиллиона киловатт, хотя, по мнению автора, она не превысит ста тысяч киловатт. Для Таджикистана и это немало, но, во-первых, поблизости нет ни промышленных предприятий, ни крупных населенных пунктов, придется передавать энергию на дальнее расстояние. А прокладывать ЛЭП в условиях Центрального Памира трудно, дорого, да и нет гарантии ее надежной работы: землетрясения, лавины, обвалы... Стоить вспомнить, что для доставки трехсоттонных трансформаторов и деталей генераторов на Нурекскую ГЭС, находящуюся всего в семидесяти километрах от Душанбе, пришлось прокладывать специальную широкую автостраду с плавными подъемами, спусками и поворотами. Во сколько же обойдется строительство подобной дороги из Душанбе до Сарезского озера? Ведь это в десять раз дальше...

Сарезское озеро находится на территории Национального парка, занимающего значительную часть Памира: здешняя природа еще во многом сохранила свою первобытную дикость. В окрестностях озера можно встретить и козерогов, и их вечного спутника — снежного барса, и белокоготного медведя, и иных животных, уже навсегда исчезнувших в других

горных районах Средней Азии. В Национальном парке запрещена любая охота, кроме "охоты" с фотоаппаратом или видеокамерой. В наши дни многие страны за счет зарубежного туризма получают значительную часть своего бюджета. Однако прежде надо вложить значительные капиталы, создать инфраструктуру заповедника: дороги, тропы, кемпинги, гостиницы, горные хижины, обучить проводников и егерей. Пока этого нет. Но, может быть, это и к лучшему.

Ибо Сарезское озеро является естественным, постоянно обновляющимся хранилищем самого главного богатства нашей планеты и основы жизни на ней — пресной воды. А она на Земле с каждым годом становится все дефицитнее, и весь двадцать первый век будет "веком воды", из-за которой могут возникнуть (и уже возникают!) споры и конфликты вплоть до вооруженных. Недостаток питьевой воды уже ощущается на 60% суши, от него уже сейчас страдают более двух миллиардов людей. До 80% болезней в развивающихся странах связано с нехваткой чистой воды. За двадцатый век численность населения Земли выросла почти в пять раз, но в связи с развитием промышленности и сель-

ского хозяйства потребность в пресной воде на планете в два с половиной раза обгоняет рост населения! До чего же мы, люди, неразумны и расточительны!

На берегах некоторых морей уже десятки лет работают мощные опреснители, общая их производительность превысила миллиард кубометров воды в сутки — а воды не хватает. Ставился вопрос о буксировке из Антарктиды айсбергов в наиболее жаждущие страны. Опыт уже есть: когда-то ка

питаны китобойных судов, приходя из полярных широт в сухой и безводный чилийский порт Вальпараисо, приводили на буксире небольшие айсберги, воды которых хватало и экипажу корабля, и жителям порта. Современным судам буксировка гигантского айсберга по силам, но как уберечь в долгом пути ледяную гору от таяния? Этот вопрос пока не решен. К тому же вода айсбергов или из опреснителей безвкусная, почти дистиллированная, ей не хватает многих солей и минералов, содержащихся в воде родников, рек и озер.

Питьевую воду уже возят из одних стран в другие танкерами, как нефть, по цене от 70 центов до 9 долларов за кубометр, еще дороже она продается, разлитой в бутылки и фляги.

Десятилетие 1965-1974 годов было объявлено Международным гидрологическим десятилетием, 1981-1990 годов — Международным десятилетием питьевого водоснабжения и санита

рии, 2003 год был назван Годом пресной воды, сейчас идет очередное десятилетие, посвяшенное пресной воде, — но люди до сих пор не научились бережно, экономно относиться к самому главному богатству природы. Безумная реклама взывает: "Бери от жизни все! Не дай себе засохнуть!", хотя давно пора не брать, а давать, в первую очередь дать природе передышку от чудовищной эксплуатации, дать ей время восстановить свои ресурсы и не дать засохнуть родникам, ручьям, рекам. Куда там! Дошло до того, что в Таджикистане питьевая вода продается в магазинах по иене 8 рублей литр (в переводе на российские деньги), хотя республика занимает первое место в Центральной Азии по запасам воды на одного жителя: 10 тысяч кубометров речной воды в год и 100 тысяч кубометров законсервировано в виде ледников. И в такой стране воду покупают в магазинах! Поистине корысть человеческая не имеет границ!

Сарезское озеро может на долгие годы обеспечить вкусной и чистой пресной водой не только Таджикистан, но и жителей соседних стран. Для этого в первую очередь нужно беречь чистоту Сареза, объявить его заповедным, не строить в бассейне Мургаба карьеров, рудников, горно-обогатительных комбинатов, даже турбаз и кемпингов. К сожалению, многие до сих пор не осознали, что самое дорогое на планете — не золото или алмазы, а пресная вода, которую не заменить ничем. Поэтому наиболее ценным месторождением Таджикистана является Сарезское озеро — "Памирский Байкал" — одно из тех наследств, которые мы обязаны оставить потомкам. И пусть сбудутся слова подполковника Шпилько: "Сарезскому озеру суждено существовать всегда..."

Таков Сарез, прекрасный и грозный одновременно.

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Шопинг в Европе уходит в прошлое

Согласно результатам исследования, проведенного инвестиционным банком Dresdrer Kleinwort Wasserstein, цены на товары и услуги в разных странах зоны евро стремительно вы

равниваются, и что печально — вовсе не в сторону уменьшения. Сразу после перехода на единую валюту многие европейцы стали ездить за покупками (вплоть до продуктов) и за лечением в соседние государства. Особенно это проявилось во Франции, Италии и Испании.

Экономия очевидна: еще в 2004 году разница в ценах на продукты в дорогом Париже и дешевом Мадриде доходила до 74%. Однако сегодня, по данным исследования, сравнившего стоимость корзины из 250 товаров, известных в семи городах Европы, эта разница составляет лишь 3,8%. А в дальнейшем цены и вовсе срав

няются. Одни из самых дешевых в Европе стоматологических услуг — в Эстонии и Польше. Низкие цены привлекают в местные клиники в основном скандинавов. Британцы, швейцарцы и немцы лечат зубы в Венгрии. За пределами зоны хождения евро самым дорогим городом остается Лондон. Средняя стоимость той же товарной корзины превышает там мадридскую на 7,8%, а за алкоголь и табачные изделия приходится переплачивать в среднем 61%. Алкогольные напитки лучше покупать в Мадриде: цены на эту продукцию там до сих пор на 10,6% ниже средних по еврозоне. В Амстердаме дешевыми являются продукты питания, услуги же самые дорогие. В Польше продукты питания и предметы домашнего обихода стоят на четверть меньше, чем в среднем по зоне евро.

Китайцев просят отказаться от еды палочками

Крупнейшая в Китае государственная англоязычная газета "Чайна дейли" призывает отказаться от использования деревянных палочек для еды и есть руками. В редакционной статье утверждают, что любовь китайцев к одноразовым

палочкам приводит к варварскому уничтожению лесов в стране. По статистике, населению КНР ежегодно требуется 45 миллиардов пар таких приспособлений, на их производство уходит 1,66 миллиона кубометров древесины. Таким образом, чтобы обеспечить страну этими нехитрыми столовыми приборами, промышленникам приходится ежегодно вырубать 25 миллионов взрослых деревьев, пишет "Эхо планеты" ИТАР-ТАСС.

Проблема сохранения лесов в КНР существует давно. Недавно китайское управление стандартизации выпустило стандарты для одноразовых палочек для еды. Предписания главным образом касаются материалов, из которых их делают. Отныне в целях сохранения окружающих лесов национальные столовые приборы запрещено изготавливать из редких пород дерева. Разрешено использовать березу, тополь и некоторые другие широко распространенные виды деревьев, в том числе быстрорастущий бамбук.

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ: АНТРОПОЛОГИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

Олег Николаев

Чаепитие

Риторика

Иноземное (китайское) слово "чай" прочно укоренилось в русском языке, породив множество дочерних словечек, речевых клише и бытовых риторических тактик. .

От любовного "чаек" происходит спасительная во многих жизненных ситуациях формула: "чайку попить" ("Надо чайку попить"; "Может, чайку попьем?" и т.д.). Ко времени, когда чай пили только в городах, восходит выражение "чайком побаловаться", впрочем, употребляющееся до сих пор с оттенком некоторого ретро-пижонства. Формулой "Чайку-с?", обоб

щенной цитатой из речевого обихода дореволюционного обслуживающего персонала, продолжают щеголять некоторые современные интеллигенты (или еще экстравагантнее: "Чаек-с?"). В конце концов "чаек" потеснил даже "квасок" в знаменитой надписи на кружках "Попей кваску — прогонишь тоску" — ушерб рифме остался не замечен.

"Чаи гоняют", "чайком балуются", а вот "чаем надуваются" — тут уже некоторая законченность, завершенность процесса:

Чаю не пил — что за сила,

Чаю попил — спать пора.

Сказались на "риторике чая" его зарифмованность со словом "невзначай" ("Чай пьют невзначай") и омонимичность с частицей "чай" ("Чай, повезет") Мой сокурсник А.А. Петров когда-то сочинил одностишие, обыграв все это для описания "чайного дефицита" советской эпохи:

Индийский чай — чай, пьют невзначай.

В народной традиции есть и довольно редкий вариант обыгрывания "чайных" созвучий, причем с магическими осложнениями: "Кто пьет чай, тот отчается".

"Чай" и "отчаяние" могут перекликаться по смыслу в индивидуальном опыте носителей традиции. Мой дедушка, Ф.А. Виноградов (1896- 1987), уроженец Псковской губернии, на старости лет часто плакал без причины. Сидит, смотрит в окошечко и плачет. Когда его спрашивали близкие: "Ты чего плачешь?", — он шутливо отвечал: "Да много чаю выпил". Кстати, он же частенько именовал чай "жареной водой".

Сопряжение чая и слез можно встретить и в частушках.

Какой

Наступившее сейчас в России "чайное изобилие" резко индивидуализировало выбор сорта чая. Когда-то было проше: чай "Грузинский" (в просторечии — "веники"); чай "Индийский" (в быту — "чай со слоником") и даже чай "Тридцать шестой" (думаю, что числовое название уникально в мировой чайной культуре). Народ начинает ориентироваться и в нынешней разносортице, например, переименовав чай "Брук Бонд" в "Друг Бонд" с явным намеком на великого шпиона.

С чем

В.В. Похлебкин пишет: "В России, в силу того, что чай не воспринимался как самостоятельный напиток и всегда приготовлялся довольно жидким, в прошлом даже в зажиточных слоях

создавалась необходимость "приукрашивать" чай не только сахаром, но и всевозможными иными кондитерскими изделиями: сиропами, вареньями, печеньями, пирожными, сдобными хлебами, простым хлебом с маслом, а также конфетами, лимоном <...> Таким образом, в России были восприняты, объединены и существенно дополнены все существующие на Востоке и Западе виды чаепития, в результате создался свой, русский, нацио

нальный способ чаепития". Как видим, и в отношении чая срабатывает извечная русская "всеотзывчивость".

Формула "чай да сахар", воспринимающаяся в ряду формул-мифологем "хлеб да соль", "щи да каша", — свидетельство того, что "чай да сахар", вещь для русской культуры весьма серьезная. Утонченная типология подслащивания чая: "внакладку", "вприкуску" (настоящие русские чаевники пьют чай только так!) и даже "вприглядку".

Чай с вареньем, да еще и сваренным из ягод, выращенных на садовом участке или собранных собственноручно в лесах, — символ семейной стабильности и благополучия. В

фольклор вошла фраза М. Зощенко: "Чай с женой и ягодками..." Как и сахар, варенье можно употреблять с чаем и "вприкуску", и "внакладку".

Известный специалист по этнолингвистике С.Е. Никитина рассказывала о русских молоканах, живущих в Канаде: более чем за два века они утратили русский язык (даже священные книги переведены на английский), по образу жизни слились с канадцами, но считают себя тем не ме

нее русскими. На вопрос: "Почему?" — отвечают так: "А мы, когда чай пьем, варенье в чай кладем, а так только русские делают". Так способ пить чай служит национальному самоопределению.

Неистребимое желание что-нибудь в чай положить отличает русского человека. Положить можно: мед; лимон (русское изобретение); свежие ягоды (землянику, клубнику, чернику, малину, бруснику и др.); порезанные свежие яблоки, лучше антоновку (очень вкусно!) и т.д. Специфически русские элементы "чайного" антуража (сухари, сушки, баранки, канувшие в Лету), кажется, и были изобретены для того, что их можно частично засу

нуть (обмакнуть) в чай. Впрочем, с сушками советской эпохи иногда даже длительное замачивание не помогало.

Не будем пока говорить о чае с пирогами, пирожными (петербуржцы предпочтут пить кофе с пирожными), конфетами (лучше с карамельками, особенно со знаменитыми советскими "подушечками", в народе именуемыми "пролетарскими трюфелями"). Есть и редкостные рецепты чайного сопровождения: в моей семье, например, любили запивать крепким сладким чаем бутерброды с селедкой.

Английский чай с молоком в России укоренился не очень, а может быть, вывелся в советское время. По- моему, роковым стало медицинское предписание кормящим матерям: чтобы молока было больше, пить чай с молоком (эта бурда сходна с английским чаем только названием) в неимоверных количествах. После этого ни одна российская женщина, имеющая детей, чай с молоком на дух выносить не может и его присутствия рядом с собой, например, в руках англомана-мужа, категорически не терпит.

На худой конец, чай можно пить и просто так, как, кстати, и делают почти во всем мире. Но русскому человеку подобный чай явно не по нутру; есть специальная ироническая формула: — "пить чай с таком".

Кто

В Россию чай начинают ввозить в семидесятые годы XVII века. Напиток гораздо быстрее "демократизируется", чем в Европе. Знаковым элементом культурного быта чай делают сентименталисты, точнее — литераторы карамзинского круга: "...питье чая для карамзиниста — поведение знаковое; настоящий карамзинист должен хвалить Карамзина, быть добрым человеком и пить много чаю; лишь в этом случае можно будет утверждать, что он проводит время культурно" (Мильчина). С этого времени в домашнем быту дворян появляется традиция "семейных чаепитий".

Пушкин, несмотря на свое "Карамзин истское" происхождение, считал чисто русским напитком сбитень. Н.И. Тарасенко-Отрешков вспоминал, как Пушкин однажды признался, что "терпеть не может — когда просят у него не на водку, а на чай". Кстати, "на чай" дают до сих пор ("чаевые"). В "Пословицах русского народа" В-И. Даль фиксирует: "Ныне и пьяница на водку не просит, а все на чай".

К середине XIX века чай завоевал городские сословия, купеческое и мещанское (вспомним чаепития в драмах А.Н. Островского), а к началу XX века стал значимым и модным напитком для крестьян. Питье чая в деревенском восприятии — признак "культурности", то есть близости к городу:

Не пойду в деревню замуж,

Там все рыжики едят;

Хоть за пьяницу, да в город, —

Там хоть чаем напоят.

Кстати, еще и сейчас многие представители старшего поколения деревенских жителей (особенно женщины) к чаю относятся совершенно равнодушно; пьют горячий кипяток, чуть подкрашивая его чаем или добавляя варенье, мяту и проч. (именуя все это "чаем").

В русском обществе есть и социальная категория, выделяемая по признаку особого пристрастия к чаю: "чаевники". "Чаевничанье" может стать основой родового и семейного самоопределения: "у нас все в роду чаевники". Автор гастрономического бестселлера "Кухня холостяка" Аркадий Спичка определяет себя таким образом: "...я "сова" и "чайник", т.е. человек, предпочитающий работать по ночам и стимулироваться при этом крепким чаем".

Когда

Чаепитие — универсальный и совершенный способ заполнять и структурировать время, по своему значению могущий поспорить разве что с курением. Всем известна спаситель

ная формула, возникающая в ситуациях знакомства, интеллектуального торможения, затянувшегося безделья: "Может, чайку?" А.Н. Островский в начале "Бесприданницы" описывает распорядок дня жителей города Бряхимова:

"ИВАН. Никого народу-то нет на бульваре.

ГАВРИЛО. По праздникам-то всегда так. По старине живем: от поздней обедни все к пирогу да ко шам, а потом, после хлеба-соли, семь часов отдых.

ИВАН. Уж и семь! Часика три-четыре. Хорошее это заведение.

ТАВРИЛО. А вот около вечерен проснутся, попьют чайку до третьей тоски...

ИВАН. До тоски! Об чем тосковать-то?

ТАВРИЛО. Посиди за самоваром поплотнее, поглотай часа два кипятку, так узнаешь. После шестого пота она, первая-то тоска, подступает... Расстанутся с чаем и выползут на бульвар раздышаться да разгуляться".

В советское время чаепитие было единственным "украшением" жизни учреждений, особенно низшего чиновничьего персонала: секретарш, лаборанток и прочих. При этом на каждом "рабочем месте" складывалась своя особенная "чайная обрядность". В культуре праздничных застолий той же эпохи чай — обязательный финальный элемент, хотя после обязательного неимоверного количества салатов и закусок (и не меньшего количества напитков) уже и "горячее" становится избыточным, а чай на этом фоне выглядит совсем непонятным "излишеством". Возможно, с этим типом застолий связано устойчивое выражение: "А чайку-то так и не попили!.."

Где

Герой известной гоголевской "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" предпочитал чаепитие в довольно экстравагантном месте: "Иван Никифорович чрезвычайно любит купаться и, когда сядет по горло в воду, велит поставить также в воду стол и самовар и очень любит пить чаи в такой прохладе".

Вечернее чаепитие на веранде — символ дачной жизни. Чай — необходимый и непреложный элемент интеллигентского "кухонного" бытия 1960-1970 годов. Все люди, прошедшие опыт полевой работы, знакомы с обрядностью экспедиционного чая.

Специально для употребления чая в России были заведены "чайные", история которых представляет собой существенную грань русской культуры. Особый сюжет — сельские чайные в советское время, их идеализированный вариант представлен в фильме "Сказание о земле Сибирской". Именно в чайной происходит первый разговор Егора Прокудина и Любы в фильме В.М Шукшина "Калина красная". Правда, в подобных чайных в основном пили не чай...

В восьмидесятые годы в больших городах пытались создать нечто вроде бытовой цивилизации по русскому образцу; чай, самовар, пироги (выпечка в целом) занимали в этом процессе существенно знаковые позиции. В Ленинграде было знаменито заведение "Русские самовары" на Садовой улице, напротив Юсупова сада (пейзажный парк Кваренги). Спиртного там не было, но народ валил валом из-за очень дешевых и вкусных пирогов.

Сколько

В традиции русского чаепития еще со времен Островского ценится именно его длительность, а также количество поглощаемой жидкости, а вовсе, например, не крепость или вкусовые качества чая. В популярном советском фильме "Приходите завтра" скульптор Николай Васильевич приглашает в ресторан Фросю Бурлакову из глухой Сибири вместе со своей дамой Наташей. Сразу сталкиваются деревенское и интеллигентски городское миропонимание:

"НАТАША. Мне котлеты по-киевски.

ФРОСЯ. А мне токо чаю. Стаканов шесть. Мы с мамой всегда после бани чай пьем с малинишным вареньем... Или хоть пять".

Наверно, с количественными показателями русского чаепития связано и возникновение неожиданного множественного числа у слова "чай". Отсюда и блестящая формула бесконечных русских чаепитий: "чаи гонять".

Чай и водка

Чай и водка в русской культуре постоянно перекликаются. Известную "народную мудрость" "Чай — не водка, много не выпьешь" все время пытаются опровергнуть практикой русских чаепитий. "Питейный" и "чайный" языки повседневности непрерывно конфликтуют друг с другом: "Чай, кофей — не по нутру, была бы водка поутру".

Бывают и компромиссы — чай с водкой, русский аналог английского грога. Всем известно, что "чай с водкой" — универсальное русское средство лечения болезней. На Русском Севере есть обычай завершать выпивку (в том числе и обильное застолье) стаканом чая с водкой. Такая штука — не для слабаков.

Кажется, в 1980 году я обнаружил в Кемерово заведение "Русский чай". Открывалось оно в 7 утра, и чайный ассортимент был поразителен: чай с лимоном, медом, мятой, вареньем и т.д.; чай с коньяком, водкой, ликером и даже с портвейном ("Агдамом"). Последний вариант изысканностью вкуса не отличался.

В эпоху "сухого закона" народная изобретательность подменила одно другим: на банкетах и прочих общественных мероприятиях водку наливали в самовары, коньяк — в заварочные чайники. Фразы типа "Вам еще заварочки?" или же "Вам покрепче?" обретают новый смысл. В "эзопов язык" прочно входит клише "рюмка чая". В гости на "рюмку чая" могут зазывать как собутыльника, так и барышню.

Чай и любовь

Роль чаепития в установлении любовных (и брачных) отношений определена Пушкиным в "Евгении Онегине". По деревенскому обычаю богатого холостого соседа, подобного Ленскому, который "богат, хорош собою" и "везде был принят как жених", обхаживают таким образом:

Взойдет ли он, тотчас беседа

Заводит слово стороной

О скуке жизни холостой;

Зовут соседа к самовару,

А Дуня разливает чай.

Ей шепчут:"Дуня, примечай!"

Потом приносят и гитару:

И запищит она (Бог мой!):

Приди в чертог ко мне златой!..

Согласно комментарию Ю.М. Лотмана, угощение потенциального жениха чаем — аллюзия на роман Ричардсона "Кларисса, или История молодой леди": "Подобная деталь вообще составляла общее место сентиментальных романов "на старый лад".

В бытовой культуре XX века угощение чаем входит в обязательный состав истории любовных отношений. В самый первый период ухаживаний возможно пригласить кавалера в дом барышни "на чай". Пригласить "на чашечку кофе" — это слишком откровенно (советскому человеку было хорошо известно, чем заканчивается пресловутая "чашечка кофе" в западных фильмах). Таким чаепитиям свойственно превращаться в "безумные"; чай пьется до полного одурения и какой-либо развязке, кажется, совершенно не способствует.

В романе Александры Марининой "За все надо платить" весьма красноречиво обыграны кофе- и чаепитие в отношениях мужчины и женщины. Аспирант и героиня-аферистка, якобы случайно попавшая в его дом, без конца пьют чай: "Они подогревали чайник уже в четвертый раз, а разговор все не иссякал". Героиня внезапно заявляет, что "нужно уходить", так как "ситуация в том виде, как она выглядит сейчас, является неприличной. Ее надо или развивать, или прекращать". И традиционная мужская реакция: "Почему? Что неприличного в том, что люди познакомились и мирно беседуют за чашкой чаю?" Мужчины, судя по всему, хуже разбираются в эротических нюансах "чайных" смыслов или же делают вид, что не вкладывают в чаепитие с женщиной никаких пикантных значений. Чай, кстати, — отличный способ подобной маскировки. А вот кофе скорее обнажает, чем скрывает подоплеку сексуальных притязаний.

В том же романе Александры Марининой молодая вдова гениального профессора, уехавшая на Запад с его архивом, принимает в своем доме молодого человека, предлагающего купить нужные ему материалы за огромные деньги. Она предлагает обаятельному преступнику кофе. Он отказывается, откровенно обнажая смысл "кофейного" жеста: "Нет. благодарю. Знаешь, Вероника, ты очень красивая женщина, и, если ты позволишь, мы вернемся к этому разговору после того, как покончим с делами". Заключительная фраза его отповеди — явное обещание близости в будущем, облаченное в "кофейную" форму: "И тогда мы поговорим еще об одной чашечке кофе".

Как видим, чай в отличие от кофе — напиток скорее целомудренный, точнее — "платонический". Видимо, это качество позволило чаю (вернее, реалиям культуры чаепития) стать символом единственной и настоящей (часто семейной) любви: "У самовара я и моя Маша..." Еще ярче эта семантика представлена в песне Юрия Визбора:

... И лучше дома нет,

Чем собственный твой дом,

Где ходики стучат

Старательно на кухне,

Где милая моя

И чайник со свистком.

Согласитесь, кофе в такой роли представить довольно трудно. Впрочем, крестьянская культура XX столетия ухитрилась создать нечто кентаврообразное, породив формулы типа "чаек-кофеек" и даже "чаи-кофеи".

Наверное, их отголоском стала знаменитая фраза героя Анатолия Папанова из фильма "Бриллиантовая рука": "Будет тебе и кофе, и какава с чаем".

Чай и конец света

Эсхатологический потенциал чаепития был замечен и в Англии: знаменитое застревание "безумных чаевников" на времени "five о clock" в "Алисе в стране чудес" Л. Кэрролла. Но только на русской почве "чайный эсхатологизм" достиг метафизических высот. "Подпольный человек" у Ф.М. Достоевского заявляет: "Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться или мне чаю не пить? Я скажу, чтоб свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить".

В дореволюционной России бытовала (да известна и до сих пор) семинаристская шуточка вроде современных школьных подколок, начинающаяся с вопроса: "Что после чаю следует?" Собеседнику, в растерянности замолчавшему или безнадежно перебирающему какую-либо бытовую чепуху, в конце концов дается апокалиптический ответ: "Воскресения мертвых". В семинаристской подколке обыгрывается последняя строка православного "Символа веры": "Чаю воскресения мертвых и жизнь будущего века". Стоит заметить, что неотгадавшему (сужу по собственному опыту) становится явно неудобно не только из-за отсутствия смекалки, но и по причине "приземленности" своих "чайных" ассоциаций и духовной "бескрылости". Чай в русской традиции близок не только сушкам и баранкам, но и Апокалипсису.

Чаепитие наше не закончено Ждем продолжения от читателей.

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ И НЕ ТОЛЬКО О НИХ

Михаил Георгиади