Тайга — это просто хвойный лес. Обыкновенный хвойный лес. Только про него никто не знает, где он кончается. Так определил тайгу А.П.Чехов.
Все-таки тут разнообразней, чем в степи. Наверное, потому, что в целом повыше, и линия горизонта, когда она видна, нечасто бывает прямой. Есть и сопки, и увалы, и кряжи, и гольцы, а между ними — и долины, и пади. И тайга, тайга. Когда светлая, из лиственницы и сосны, когда темная — из ели и пихты. Пространство, пусть бесконечное, возродилось. Его измеряют точками наблюдения в полевом дневнике. Точка — переход — сопка — точка — привал — западина — перевал — точка — долина — точка — привал — переход — ночевка — брод — переход.... И так можно не один месяц. Под сапогами (ни железных, ни каких иных дорог здесь нет, коней тоже — да и чем их тут накормишь?) — то курумник, то мох, то галечник, то песок, то болото, то темная в рытвинах поверхность древнего базальтового покрова.
Если отряд маленький, 3-4 человека, то, укладывая рюкзаки, стоит положить чайную ложку в котелок. Позвякивание металла предупредит медведя о вашем приближении и позволит ему уйти подальше. Неизвестно, как он поведет себя, неожиданно столкнувшись с людьми.
Но вот встречи с комарами не избежать. Они будут всюду. В ложке супа, которую вы подносите ко рту. Не успеете вы поставить палатку, как они в нее уже забрались. Они прокусывают штормовку и рубашку на плечах и на спине. Раздавленный комар и красное пятнышко рядом — традиционное украшение страничек полевого дневника. Никакие химические снадобья от них не защитят. Накомарник, конечно, помогает, но дышать в нем трудно, особенно если идешь под рюкзаком. Отдыхаешь от комаров только если зарядят дожди.
Изредка — ох, как редко! — отыскивая место для ночевки, наткнешься на зимовье. Покосившаяся избушка с печкой, полати, у низкого окошечка — полка вместо стола. Огарок свечи, спички, баночка с солью, чай на заварку-другую, несколько сухарей. Рядом с печкой — небольшой запас дров и лучина, а то и кусок газеты для растопки. Здесь можно обсушиться и обогреться, переждать непогоду. Уходя, нужно прибраться, оставить что-нибудь из собственных запасов, заготовить дров и лучины, починить крышу, если она прохудилась. Через полгода или год сюда опять забредут охотники, или геологи, или беглецы. Кто знает, какие невзгоды достанутся им в пути? Они помянут вас добрым словом.
Так что тут на вопрос о расстоянии — Далеко ли это? — чаще всего услышишь в ответ — Да дня три-четыре. А если спросишь — Когда это было? — тебе ответят — Ну, как же, помнишь, мы еще ночевали на берегу озера, у среднечетвертичной морены (так называют ледниковые отложения).
Конечно, совсем недавно, какой-то миллион лет назад, и здесь было холодно. Так холодно, что и скальные выступы растрескивались. Образовавшиеся глыбы, если и смещались по пологим склонам, то несильно, а порой и вовсе продолжали растрескиваться дальше на том же самом месте. (Это и называется «курумник»).
Рельеф Восточно-Сибирского нагорья, «Сибирское плато», «Сибирский пенеплен» очень древний, междуречья во всяком случае. А той трещине в земной коре, в которой расположено озеро Байкал (длиной в 650 км и глубиной до полутора километров) всего каких-то 30 миллионов лет.
Впрочем, геолог вряд ли скажет «морена, оледенения» — для него это так недавно, что, скорее всего, он небрежно назовет это время четвертичкой, а про его отложения презрительно бросит — «Рыхлятина». А если он работает на Алданском щите, то для него и вовсе все, что произошло на Земле за последние 600 миллионов лет — сущие пустяки, говорить не о чем!
Андрей Тарасов