П. Пикассо. «Плачущая женщина». 1937 г.

Жизнь трудна в наше время и в нашей стране. Эти слова стали не столько фактом биографий, сколько газетным клише. Мы привыкли считать себя несчастными и обманутыми. По этому поводу можно пустить слезу, что мы исправно и делаем. Статистика показывает, что каждый из нас, «дорогих россиян», проливает за свою жизнь 70 литров слез. Этого достаточно, чтобы наполнить соленой влагой целую ванну, хотя для нее следовало бы найти и лучшее применение. Что ж, если искупаться в шампанском дано лишь избранным счастливцам, то погрузиться в пучину слез суждено каждому. «Слезы людские, о слезы людские, льетесь вы ранней и поздней порой... Льетесь безвестные, льетесь незримые, неистощимые, неисчислимые...»

Впрочем, физиологи готовы поправить фантазию Ф.Тютчева. В своем усердии они исчислили даже слезные струи, что орошают глухие российские просторы. По их словам и по нашим слезам, каждый день в России проливается столько соленой влаги, что, буде это возможно, ее потоки всего за сутки наполнили бы 75 огромных ванн. Если бы этот образ материализовался, то вся страна постепенно покрылась бы бассейнами слез, словно мемориальными памятниками.

Взрослые более всего любят поплакаться вечерком, после работы, размазывая в слезах упущенную в дневные часы возможность отстоять свое мнение. Количество пролитых слез разнится. Одни глядят на мелкие беды сквозь «грибной дождик печали», другие омывают любую неприятность целым ливнем терзаний. Женщины, ежели их небесные взоры омрачила туча, проливают на щеки и землю до полусотни слезинок. Этот внезапно набежавший дождь длится обычно от одной до пяти минут.

На разных меридианах и широтах плачут по-разному. Европеянкам доводится всхлипнуть в среднем три раза в месяц. Гордые, нордические мужчины, населившие Европу, скупы на проявление чувств. Они источают слезы в два раза реже. Но все равно в глазах китайцев мы, жители Европы, выглядим сущими плаксами. В любом «чайнатауне» — и уж тем паче в КНР — женщины роняют слезы в среднем раз в месяц, а мужчины — всего 4 раза в год.

С незапамятных времен человеческий плач окружен вниманием и пиететом. Предаться рыданиям, «посыпав пеплом главу», — одна из забот персонажей мировой литературы. «Кровь и пот», война и неизбывные тяготы являются темой повествований, а слезы — достойной наградой павшим или обессиленным участникам ратных и мирных трудов.

В древнейшем эпосе — в цикле сказаний о Гильгамеше, появившемся в Шумере около четырех тысяч лет назад, — главный герой, впав в отчаяние в годину потопа, ревет как мальчишка: «Я пал на колени, сел и плачу, По лицу моему побежали слезы». В библейской «Книге Судей» от укоров Ангела Господня все «сыны Израилевы» подняли «громкий вопль и заплакали» (Суд, 2, 4). В средневековой «Песне о Роланде» Карл Великий и 20 тысяч преданных ему воинов проливают безутешные слезы, оплакивая доблестного графа Оливера, а с ним Жерэна, Жерэра, Жерара... «Нет рыцаря средь них, барона нет, кто б слез тогда не пролил безутешных». Слезинка императора становится высшей регалией вассала.

Умение лить слезы по каждому пустяку заложено в нас с раннего детства, только с годами мы становимся все скучнее и скупее в своем проявлении эмоций. Новорожденные — в отличие от нас — хнычут автоматически. Во время опытов — стоило включить подле ребенка магнитофон, на котором были записаны всхлипывания, — малыш тут же сам разражался слезным концертом.

Порой для детей, еще не умеющих говорить, плач бывает единственным способом заявить о себе, когда их ближние — например, родители — не уделяют им внимания. С самого появления на свет ребенок приучается говорить с матерью на языке слез. Только так, слабый и безъязыкий, он может диктовать ей свои условия. Стоит лишь накукситься и завопить, как мать моментально поворачивается к нему. Голос своего малыша она легко узнает в разноголосом детском хоре.

Еще в античную эпоху ученые пытались понять, почему люди плачут. Греческий медик Гиппократ предположил, что слезы льются, когда в головном мозге скапливается слишком много «флегмы». Так называли один из четырех телесных соков, определяющих, как считала тогдашняя наука, темперамент человека. Флегма делает людей спокойными и равнодушными ко всему, а слезы, уверяли последователи Гиппократа, прошибают эту мнимую крепость. Они разлагают флегму, уничтожая избыток этого телесного сока.

Учение о телесных соках, правящих нашем темпераментом, утвердилось в науке почти на две тысячи лет. Лишь в 1662 году датский ученый Нильс Стенсен (Николаус Стено), препарируя в анатомическом театре голову человека, открыл слезные железы. Наконец стало ясно, откуда появляются слезы. Однако причина наших стенаний, рыданий и тому подобного по-прежнему была неведома. Почему бремя страстей человеческих свергается несколькими брызнувшими из глаз слезинками? Почему в минуты высшего напряжения души мы разражаемся слезным дождем? В поисках объяснений оставалось прибегнуть лишь к поэтическому сравнению: «Так грозовой ливень следует за невыносимым, удушающим зноем».

Многие философы, ученые и поэты полагали, что, подобно эффектной театральной развязке, слезы даруют нам катарсис, то бишь очищают нашу душу от накопившихся мелких, грязных страстей. Кто плачет, говорил французский философ Рене Декарт, тот обретает способность любить, а его душа исполняется милосердием. «Туман рассеется слезами, и небо серафимских лиц вдруг разовьется пред очами», — писал когда-то Ф.Тютчев.

Чарльз Дарвин, в конце своей жизни обратившийся к изучению эмоций, выражался языком более научным. Слезы, считал он, уменьшают нервный стресс. Кроме того, ученый полагал, что под наплывом бурных эмоций наши «глазные яблоки перегреваются», и слезы нужны, чтобы охладить их.

Весит слеза примерно 15 миллиграммов и состоит из трех слоев. Внутри нее разлита соленая влага, а снаружи ее покрывает маслянистая пленка, мешающая быстрому высыханию слез. Также эти капли содержат белки и гормоны. Химический состав слез, которые мы проливаем, например, по вине внешнего раздражителя (дым, лук, аллерген) или под бременем эмоций (страх, печаль, гнев), заметно разнится.

Американский биохимик Уильям Фрей экспериментально показал, что слезы, пролитые во время душещипательного фильма, то есть «эмоциональные слезы», содержат на 25% больше пролактина, чем слезы, вызванные механическим путем: луковицей, поднесенной к глазам. Этот гормон стимулирует выделение молока в организме женщин, но, с другой стороны, вырабатывается также в стрессовых ситуациях. Фрей обнаружил в «эмоциональных слезах» еще один гормон, сопутствующий стрессу: кортикотропин. Тогда он задался вопросом: «Почему подобные гормоны выделяются, когда мы плачем?» Вывод, к которому он пришел, был неожиданным: плача, мы вымываем из организма вещества, накопившиеся при стрессах, очищаемся от них. Иначе эти спутники страха и уныния исподволь отравляли бы наши души. Кто больше плачет, тот здоровее живет. Нет, недаром говорится: «Поплачь, и все пройдет!» Так вот в чем причина стенаний, рыданий и успокоения после них? Доведите своих близких до слез, и вы сделаете благо им и себе? Неужели это так?

Другие эксперименты не подтвердили тесной связи между слезами и биохимией организма. Так, американский психолог Джеймс Гросс демонстрировал добровольцам, у которых было плохое настроение, фрагменты фильма, прямо-таки прошибавшего слезу. Через два часа он опросил участников опыта. Даже плакавшие во время сеанса по-прежнему чувствовали себя унылыми и подавленными. Так что не похоже было, что стрессовые гормоны — эти «шлаки нашей души» — были благополучно выведены из организма вместе со слезами. «Они плакали, но это им не помогло! А кому сейчас легко?»

Большинство исследователей полагают, что главную роль в наших рыданиях играет парасимпатический отдел вегетативной нервной системы, который успокаивает организм и приспосабливает его к изменившимся условиям. Очевидно, в тот миг, когда на глазах наворачиваются слезы, эмоциональное напряжение уже миновало свой пик. Мы плачем, когда кризис пошел на спад, когда нам стало чуть полегче. Слезы — знак того, что самое страшное позади. Вовсе не они смягчают испытываемый нами стресс, они лишь знаменуют, что у нас в душе все понемногу успокаивается. В минуту высшего напряжения сил, в минуту самой отчаянной борьбы за жизнь нет дела до каких-то там слез. Спасаться надо, сражаться надо, а не нюни распускать! Это потом можно чуть расслабиться и дать волю чувствам.

Ю. Микенас. «Скорбящий». 1937 г.

Впрочем, мы не всегда плачем, повинуясь заложенному в нас рефлексу. Часто над нами тяготеет некий культурный стереотип, коему мы легко готовы подчиниться. Именно культура поведения подчас указывает нам, когда мы можем пролить слезу, а когда обязаны не проронить ее.

По мнению американского историка Тома Лутца, скупая сдержанность, отличающая мужчин, — продукт недавнего прошлого. Вплоть до второй половины ХУШ века — начала Промышленной революции — народы, населявшие Европу, были столь же эмоциональны, пылки, сентиментальны, плаксивы, патетичны, как любые нецивилизованные народы. «Но постепенно статус мужчины меняется». Приученные к работе с машинами, не знающими сантиментов, люди тоже ведут себя иначе. Они вытравляют из себя всякую эмоциональность. Это свойство человеческой натуры оказывается невостребованным. Люди приучаются действовать, как заведенные автоматы. Прежде они были воителями и пиитами, бродячими проповедниками и заморскими гостями — то бишь героями, поступавшими спонтанно и своевольно. «Теперь становятся менеджерами, предпринимателями, финансистами» — педантичными исполнителями кем-то намеченных планов. Ради карьеры и успеха они скрывают свои чувства. Их жизнь теперь — неуклонное восхождение по служебной лестнице, «как по трупам».

Однако времена меняются. Наследники строителей Великой Американской империи становятся все безвольнее и изнеженнее. В наши дни даже голливудский Рэмбо при случае готов прослезиться, как последний неловкий слюнтяй. Стоит ли говорить о вечно юном Леонардо Ди Каприо, сводящем с ума мальчиков и девочек ...надцати лет от роду? Он только и выжимает слезу из своих обожателей, жертвенным агнцем прогуливаясь то по «Титанику», то по азиатскому пляжу, то по авиационному ангару. Что ж, страдальцы и отступники ныне вновь в моде. Так проходят слава и мужественность!

Новый киностандарт задает тон даже в политической жизни. Все чаще сильные мира сего уподобляются сирым и слабым, чьим единственным оружием во все времена была метко пущенная слеза. Борис Ельцин, покидая свой царственный пост, прилюдно всплакнул, не позволяя свету софитов рассеять мрак, охвативший его. А как умело пользовался своим лицом Билл Клинтон? Порой оно казалось губкой, густо пропитанной слезами.

Одно движение щек, и по ним катились солоноватые капли, подсказывая сострадательной публике: «Что у вашего президента на щеках, то и на сердце. Как он страдает, сердечный!»

В последние годы женщины — записные любительницы всплакнуть — все чаще стремятся проникнуть в храм, прежде занятый почти одними мужчинами. Они идут в Политику. На этом пути им не прощают ни малейшей слабости. Это мужчинам с некоторых пор позволено распускать нюни перед дорогими соотечественниками; с женщин — иной спрос! Недаром за Маргарет Тэтчер, послужившей образцом для многих политиков-женщин, закрепилось прозвище «Железная леди».

Что ж, в ХХ веке в судьбах женщин произошел настоящий переворот. Их перестали интересовать ценности, когда-то запечатленные формулой «Kirche, Kuche, Kinder» («Церковь, кухня, дети»). Этим патриархально-скучным привычкам они предпочли напряженную профессиональную жизнь. В наше время почти не осталось занятий, доступных только мужчинам. Сплошь и рядом «слабые, хлипкие барышни», закатав рукава и стиснув зубы, приучаются работать, а не хныкать. Ну а кто будет изо дня в день полнить слезами ванны, что предсказали статистики? Эти неженки и плаксы — мужчины? Все перепуталось! А капли соленой влаги все так же мерно катятся из наших глаз, и взрослые люди, вернувшись с работы, все так же льют слезы, вспоминая еще один печально и нервно прожитый жизнь. Даже «железные леди» плачут, укрывшись в своей девичьей каморке.