«Присланная от тебя Жерепцовской горы медная руда по пробе явилась не весьма богата, хотя она рожею и цветит, да выход из ней весьма мал...» «Для того сим вам подтверждается, ...что б они от дураческого самовольничества мехов не портили и груз тяжелой, кроме пяти пуд, на мех не клали б; и то б по обе стороны равно...» «Тебе ж смотреть..., что б они студенова железа отнюдь не тянули и концы б вставляли и делали б ева не пленовато и не преслеговато, и не перезжено, но самое чистое и мяхкое и против препорцы. И наковальни б были не логоватыя, и полосы б были прямыя и не косыя, и середки не колотыя...» — в этих энергичных строках чувствуется опыт и хватка одного из самых известных российских предпринимателей XVIII века, Акинфия Демидова.

Не случайно, что именно его письмами открывается новое повременное издание — «Демидовский временник: Исторический альманах. Екатеринбург: Демидовский институт»[* Демидовский временник: Исторический альманах. Екатеринбург: Демидовский институт. Книга 1, 1994; Книга II, 2006 (под редакцией д.и.н.

А.С. Черкасовой).]. Люди, создающие этот альманах, поставили своей целью не только исследовать деятельность знаменитого рода уральских горнозаводчиков, но и рассказать о деловых, культурных и нравственно-этических традициях российского предпринимательства XVIII — начала XX столетий. Задача, что и говорить, важная и своевременная.

Естественно, большая часть впервые публикуемых материалов посвящена представителям клана Демидовых. Первая половина XVIII века представлена уже упомянутыми документами Акинфия Демидова; в письмах автор предстает перед читателем не только властным хозяином заводов, но и профессионалом, прекрасно разбирающимся в качестве руды, владеющим секретами плавки и кузнечного искусства.

В короткий срок отцу и сыну Демидовым удалось создать на Урале свою промышленную «империю». Но успехи не избавили их от принципиального конфликта с доминирующим в экономике казенным интересом. Действительно, основанные казной предприятия передавались в частные руки с беспроцентными ссудами, беспошлинной продажей товаров и другими льготами. «Берг-привилегия» 1719 года разрешала всем без исключения подданным разыскивать залежи полезных ископаемых и строить заводы даже на территориях частных владений. Таможенный тариф 1724 года поощрял экспорт продукции отечественных мануфактур и охранял высокими пошлинами (до 50-75% от стоимости товара) внутренний рынок от наплыва «заморских» конкурирующих изделий. В итоге форсированного развития промышленности в структуре русского экспорта в 1725 году 72% приходилось на готовые изделия и только 27% — на традиционные виды сырья. Русское железо и парусина впервые вышли и стали конкурентоспособными на мировом рынке.

Акинфий Никитич Демидов

Прокофий Акинфиевич Демидов

Никита Акинфиевич Демидов

Но ни Петр I, ни его преемники не стремились внедрить в стране систему свободного предпринимательства. «Заводы размножать не в едином месте, так, чтобы в пять лет не покупать мундира заморского, и заведение дать торговым людям, собрав компанию, буде волею не похотят, хотя в неволю», — так представлял себе царь развитие суконного производства в стране. Промышленникам назначались размеры капиталовложений, ассортимент изделий и объем производства. Главной обязанностью было выполнение казенных заказов; лишь «сверхплановая» продукция могла идти на рынок. Несоблюдение условий грозило конфискацией предприятий — в русском языке до эпохи Екатерины II отсутствовало само понятие «собственность».

Материалы 1721-1722 годов как раз и отражают такое столкновение, в котором Татищев и стоявшая за ним система местного и центрального аппарата государства отстаивали, прежде всего, казенные выгоды в ущерб частному предпринимательству. А Демидовы всеми силами (укрывая беглых, препятствуя поискам руд вблизи их заводов) защищали интересы своего бизнеса.

Как известно, в споре с властью формально должен был отступить «командир» казенных заводов Татищев. Но и Демидовым пришлось нелегко. Донесения помощника и сторонника Татищева Блиэра и майора Фонаргейма передают отчаяние основателя династии, когда к нему на завод нагрянули горные чиновники во главе с новым посланцем центральной власти в лице генерал-майора Геннина «для розыску». Сам Фонаргейм подал на Демидова «извет» за непредоставление ведомостей о людях, пришедших на его заводы. «И пришло де, что заводам разоритца, так же не будет в отпуск и корабелного железа никута. И пришло де до того, что и заводы ему сжечь», переживал старый хозяин, зная, что основную массу мастеровых на его заводах составляли пришлые, и их выдача могла оставить производство без работников. И так говорил «олигарх», имевший за собой поддержку самого Петра I!

За основателями династии в последующих статьях и публикациях перед читателем предстают — наглядно, в скульптурных портретах — другие представители рода. Кряжистый и язвительный «озорник» Прокофий Акинфиевич, наставлявший дочку: «Живи весело, не кручинься... от кручины умножаются разные болезни, помешательства разума, прекращение жизни и всякие неустройства». Его брат Никита Акинфиевич чем-то неудержимо похож на знаменитых екатерининских «орлов». Его сын, меценат и коллекционер Николай Никитич, уже больше погружен не в хозяйственные заботы, а в планы масштабных раскопок римского форума с помощью пятисот каторжников и в планы создания собственной театральной труппы. Для чего и требует выслать из уральских владений мальчиков и девочек «в преломление упрямства, закостенелого непросвещения и непокорности оной конторы правящих тамошних заводских жителей»

Братья Демидовы Александр, Павел и Петр Григорьевичи

Следом в письмах к «прикащикам моим, Никифору Блинову, Ивану Серебрякову, Якиму Аврамову» отводит душу двоюродный брат Прокофия и Никиты Акинфиевичей Никита Никитич: «А когда руда плотна и сливная, то для чего, кыштымской мошенник, плотной руды выходы суточному чюгуну малы, ибо плотная и сливная руда обыкновенно везде чище и выходней? И видно за обманы такия явныя захотелось, Блиненок, дописатца тебе к гузны добрых плетей, ибо вижу, обманы за обманами в прибавке цены простираютца... Цыц, нетерпимые воры, думать смелствовать и расточать, истинно и ребра не оставлю за обманы, и вымыслы, и за расточение ваше явное. Одумайтесь, ракалии, как вас, явных таких расточительных плутцов, можно назвать добрыми и радетельными о господском добре, ибо вижу от вас всегда обман на обмане. Унятца, худо истинно будет за явныя такия обманы, и писать».

Печальным завершением этой галереи служит очерк, повествующий о разгроме и последующем запустении родовой усыпальницы Демидовых в Николо-Зарецком храме в Туле.

Героями второй книги альманаха по-прежнему остаются Демидовы, но уже не столько как промышленники, сколько просвещенные вояжеры, любители наук и ценители прекрасного.

Здесь помещена учтивая переписка Григория Акинфиевича Демидова с великим шведским натуралистом Карлом Линнеем. Сын Акинфия Никитича уже интересовался ботаникой больше, чем бизнесом. С маститым ученым он держится почтительно и в качестве ученика штудирует его труды, но в то же время не без гордости сообщает о собственном (одном из первых в России!) ботаническом саде в Соликамске и просит о консультации в трудном вопросе — как коллега коллегу: «Еще я прилагаю несколько веток и семена растения, найденного в Соликамске, в моем поместье, на сухом болоте, на мхе, и, хотя его можно по внешнему виду отнести к роду Juniperi, все же отсутствие запаха и вкуса вызывает у меня сомнения; поэтому я вынужден представить его вам, Благороднейший».

Однако большую часть тома (по сути, это — отдельное занимательное издание) занимают материалы путешествия сыновей Григория Акинфиевича — Александра, Павла и Петра Демидовых, продолжавшегося с 1748 по 1761 год. Обширная работа А.С. Черкасовой предшествует публикации целого комплекса документов — писем и дневников молодых Демидовых, посланных родителем в турне для ознакомления с европейской наукой, экономикой и культурой. Юноши учились и жили в Германии, Англии, Швеции, посетили Чехию, Словакию, Австрию, Швейцарию, Италию, Францию, Бельгию, Нидерланды, Данию и Норвегию и везде подробнейшим образом фиксировали свои занятия в особом «журнале».

Вид Невьянского завода. Рисунок В. И. Геннина, 1735 г.

Из найденных А.С. Черкасовой документов становится известна, например, стоимость подобных вояжей — за 13 с половиной лет она составила сумму в 58351 рубль. «Журнал» и письма позволяют не только представить процесс становления просвещенных людей послепетровской России, но и открывают читателю редкую возможность ощутить неспешный ход времени того столетия. Когда путешественник имел возможность не только обозревать достопримечательности, но и размышлять: «Дорога была хороша и очень приятна, ибо шла чрез изреднейшия поля, виноградные сады, малинкия пригорки, города, деревни и про[ч]. Разность немалая с Папскою землею, которая бы могла быть три и болше раз п[л]одовастее и иметь болше деревень и городов на дорогах. Народу в Тоскане также видно болше, которой работает и комерцирует. Жаль толко, что здесь монахов или тунеядцов не менше, ибо щитают их до 32 000 во всей тосканской толко земли. Сие бы число когда иное житие приняло, могло бы ту часть земли плодоватой зделать, которая н[ы]не едва третей талант противу десяти приносит и весма пуста. Земля благодарна, любит и платит щедро тем, кто ее работает».

Успевали они — в отличие от современного туриста — делать визиты, музицировать, наслаждаться театром и более незатейливыми представлениями, как это случилось во французском Бордо: «После обеда смотрели за городом травление зверей, как то медведя, осла и быков, веселее всего было видеть осла, которой безперестанно так скоро бегал по четвероуголному сему месту, что сабаки с трудом его нагонять могли, и их, которые его за шею и уши хватать посылались, бил передними и заднеми ногами и топтал под себя, и так, что никоторая его уязвить не могли».

Случалось в духе времени посещать и более нравоучительные зрелища: «2-го здесь блиско города на площаде ТуЬшп ексекуция делалась, кою мы смотрели, 4 человека на виселице повешены были, из которых 2 купцы были, кои неправедныя векселя делали. Одна баба в то ж время на одном столбу повешена, а потом сожгана была, ее вина толко, что гинеи обрезывала. Из сих примеров видно, как здесь строго поступают».

Но в той же Англии сыновья промышленника осмотрели производство ножей, пил, ножниц и сумели оценить передовые технологии производства стали — заинтересовались печью, «где делают цементом сталь, но работники были там так тайны, что ничего от них не могли выспрашивать... Здесь сталь делается из сведского железа и только 2 сорты, а имянно: 1) common steel, то есть простая сталь (от которой коштует фунт 3 ? пенсе) и употребляется для пил, наковален, молотков, худых ножей, ножниц и пр., 2) dobbel converted steel, оная два раза цементирована (и от оной фунт коштует 4 пенсе), а употребляется к некоторым пилам, хорошим столовым ножикам, вилкам, великим ножницам и пр.»

В эту фундаментальную публикацию вошла работа, посвященная еще одному путевому дневнику — Никиты Акинфиевича Демидова. Можно отметить статьи, посвященные московской резиденции того же Никита Акинфиевича и строившимся на средства Демидовых православным храмам во Флоренции. Помещена статья о судьбе менее знаменитого, но достойного представителя рода — композитора Григория Александровича Демидова, инспектора первой русской консерватории.

Конный ворот

Характерно, что в альманахе, посвященном российскому предпринимательству, нашли отражение материалы, повествующие не только о Демидовых, но и о тех, кто вместе с ними создавал славу промышленного Урала, — например, об архитекторе «ведомства екатеринбургских заводов» Михаиле Малахове, создателе замечательного ансамбля Верхисетского завода, об учившемся за границей крепостном инженере Павле Мокееве и мастере-камнерезе Денисе Тетеневе.

Новые материалы, которые нашли и изучили авторы альманаха, позволили рассказать о многообразии связей представителей рода Демидовых с мастерами русской и европейской культуры, увидеть с мельчайшими подробностями их жизнь, интересы, заботы, понять ту огромную роль, которую играла династия Демидовых в разных сферах общественной жизни страны — экономике, науке, культуре, искусстве.

Судьба Демидовых отразила историю не только зарождения, расцвета, но и упадка «первой волны» российской буржуазии и не только по причине революционных бурь. Никита и его сын Акинфий Никитич были властными хозяевами и выдающимися организаторами (сейчас мы сказали бы «топ-менеджерами») промышленного производства, обладали профессиональными знаниями и опытом в области металлургии, кузнечного и оружейного дела. Эти данные в сочетании с полученными от государства льготами способствовали созданию промышленной империи. Акинфию Никитичу к концу его жизни (1745 год) принадлежали 22 металлургических завода, 36 сел с деревнями и церквями, 120 господских домов и 3661 дом рабочих и служащих со всем прочим имуществом, оценивавшемся в 2,8 миллиона рублей, что в ценах конца XIX века составляло около 25 миллионов.

Представитель следующего поколения, Никита Акинфиевич, сумел сохранить дело родителя и реально управлял заводами. В 1791 году нижнетагильская часть заводов, доставшаяся ему по разделу 1759 года и после его смерти перешедшая к сыну Николаю, давала ежегодно сотни тысяч рублей прибыли. Но он уже являлся своего рода переходной фигурой от «фабрикана» к барину. За два с лишним года пребывания в Европе он истратил 75 тысяч рублей, и возникший долг пришлось покрывать крупными займами, державшимися в секрете, «не объявляя и не разглашая». А его брат Прокофий продал унаследованные им Невьянские заводы откупщику Савве Яковлеву.

Юному и беспечному камергеру Николаю Никитичу при годовых расходах в 170 тысяч рублей уже в 1795 году грозило банкротство. Только учреждение опеки и женитьба на богатой невесте, баронессе Е.А. Строгановой, помогли ему выйти из финансовых затруднений. Он еще приезжал в Нижнетагильск «для постановки правил правления заводами» и за свой счет отправил более ста человек крепостных в Англию, Швецию и Австрию для изучения горнозаводской техники.

Ботанический сад Челси. Гравюра XVIII в.

По свидетельствам современников, ежегодный доход его сына, Анатолия Николаевича Демидова, в последние годы жизни составлял около двух миллионов рублей. Но при этом выплавка металла оставалась на уровне конца XVIII века, так как уральское железо вытеснялось с мирового рынка более дешевым из передовых стран, главным образом из Англии, а внутренний рынок не мог поглотить все возрастающую массу металла. Помогло открытие на территории Нижнетагильского округа золотых и платиновых месторождений, благодаря чему при сокращении производства железа Демидов увеличил добычу золота до 35 пудов и меди до 60 тысяч пудов в год. Но при этом он уже мало чем напоминал славных предков и являлся не промышленником, а вельможей- меценатом и тосканским землевладельцем.

Возвышению Демидовых, как и многих других российских «фабриканов», способствовали петровские реформы, которые «пересаживали» на российскую почву передовые формы производства; но, попадая в нее, элементы нового экономического порядка «схватывались» сложившейся крепостнической системой отношений и деформировались ею. Потенциальные капиталистические предприятия превращались в «крепостную мануфактуру», ее владелец становился хозяином своих рабочих и мог обращаться с ними по своему усмотрению, например, «штрафовать цепью» за проступки, включая «сварливую жизнь в семействе». Государственное «ускорение» развития промышленности ставило предпринимателя в зависимость от бюрократии, а полученные привилегии (заказы, гарантированный сбыт, монополии, даровой труд «приписных») не стимулировали технический прогресс и конкуренцию. В чиновничье-дворянской империи предприниматели оставались людьми «второго сорта» и жаловались: «А ныне, принеся казне большой доход, почтения и рангу себе больше не заслужат, как двух имян: первое — мужик сорокоалтынный, второе — подлой человек».

Сами мануфактуристы стремились любой ценой стать дворянами, чтобы получить привилегии и гарантии собственности; так поступали Строгановы, Демидовы, Гончаровы и многие другие, как и показывает очерк о судьбе другой промышленной династии — Баташевых. «Одворянившиеся» во втором-третьем поколении заводчики смотрели на свои предприятия лишь как на источник доходов и утрачивали деловую хватку, примером чего может служить попытка организации Анатолием Демидовым флорентийских шелкопрядилен. Созданные в 1835 году для обеспечения работой бедняков Флоренции, эти предприятия уже через пять лет закрылись, несмотря на попытки владельца найти сбыт их продукции в России.

Интересно, что очерки о деятельности первых представителей рода, наполненные энергией демидовских писем и распоряжений, сильно отличаются от салонного повествования о перипетиях брака и развода Анатолия Демидова с дочерью брата Наполеона, Жерома Бонапарта, Матильдой. Но эти сюжеты уже весьма далеки от проблем российского предпринимательства. Сам Анатолий скончался во Франции, а дочь его племянника и наследника Мария Павловна (по мужу княгиня Абамелек-Лазарева) в 1925 году стала подданной Италии, согласно особому королевскому декрету.

В 1841 году в Париже Анатолий Демидов составил любопытный документ:

«Общий перечень пожертвований, сделанных родом Демидовых». Более чем за сто лет подведенный итог гласил:

«Никита Демидович Демидов

500000

Прокофий Акинфиевич Демидов

4282000

Павел Григорьевич Демидов

2143400

Николай Никитич Демидов

720 000

Павел Николаевич Демидов

2300000

Анатолий Николаевич Демидов

2154997».

Едва ли какая-либо другая фамилия внесла больший вклад в дело частной поддержки российского образования, науки, медицины и «призрения» бедных... И это не считая главного вклада — создания, по сути, металлургической промышленности.

Стоит отметить богатейший подбор иллюстраций ко второй книге альманаха, который позволяет читателям увидеть Европу XVIII столетия такой, какой ее видели Демидовы. Кроме того, публикации документов снабжены обстоятельными комментариями; есть именной указатель и словарь терминов, иностранных и устаревших русских слов, словарь библейских и мифологических имен. Хроника текущих событий в мире науки и культуры сообщает о выставках и конференциях, поисках и находках в экспедициях, архивных и музейных фондах. Остается ожидать продолжения столь прекрасного и многообещающего издания.

АКАДЕМИЯ НЕВЕСЕЛЫХ НАУК

Юрий Магаршак