Мы можем говорить о люциферизме как о действительно существующем учении, основанном на некотором принципе, который напрасно стремятся сохранять в тайне.

Согласно этому принципу добро и зло представляют собою две силы, одинаково полезные и необходимые для эволюции и существования мира. Зло производит добро и обратно; они связаны между собою, как день и ночь. Гармония этих противоположностей есть по существу то божественное начало, которое заключает в себе символический Люцифер, чья жизнь распределяется между светом и тьмой.

Эта догма манихеян и гностиков, символизированная двумя колоннами храма, Якин и Бохас, белой и черной, – есть скрытое основание большинства современных сект, которые имеют претензию опираться на «эзотеризм». Но сообщается это учение лишь немногим верным, тем, кто слишком послушен, слишком загипнотизирован, чтобы быть в состоянии возмутиться им.

Эта доктрина представляется мне опасным заблуждением; хорошо, во всяком случае, что о ней не говорят невинным душам, которых она может соблазнить, и натурам инстинктивным, для которых не стало бы, пожалуй, причин сдерживать свои аппетиты. И все-таки, как это ни печально, надо признать, что зло и его результаты иногда бывают полезны. Мудрость, тайно руководящая этим миром, часто из безобразия и греха извлекает свет и благодеяние. Великий поэт Мистраль пишет в поэме своей «Nerto»:

«Satan porte la pierre pour l’edifice du Seigneur».

«Felix culpa! Счастливое грехопадение!» – поют христиане о первородном грехе, ибо он привел к необходимости божественного воплощения.

Несомненен тот факт, что страдание и даже грех, иначе говоря зло физическое и моральное, составляют содержание нашего опыта и, быть может, отсюда же проистекает осторожность.

Существует еще зло метафизическое; то есть предел существа нашего, нашего усилия, нашего разума, наконец, всего, что в нас заключается. Метафизическое зло является источником того, что для полного страданий создания относительного блага – единственного возможного в мире – существует печальная необходимость в ошибках, печали, волнениях, страдании и смерти.

Оно лежит клеймом на мире и человеке – проклятие и слабость, которой нельзя обожествить, не прибегая к софизмам, не обладая нелепой гордостью, склонной прославлять даже собственное ничтожество.

Между тем люциферизм утверждает, что добро и зло, истина и заблуждение, красота и безобразие обладают одинаковой ценностью, одинаковой силой и находят свой синтез в божестве, которым для люциферизма является человек. Нравственность и самосовершенствование теряют таким образом всякий смысл.

Так ложный Гнозис, переплетаясь с пантеизмом, приводит к мистическому материализму.

Сатанизм резко отличается от люциферизма. Люциферизм есть особая, самостоятельная религия; сатанизм – только христианство, вывороченное наизнанку. Настоящий сатанист – тип суеверный, грязный и кощунственный. Чаше всего это – нищий знахарь, несчастная деревенская колдунья или медиум так называемых «спиритуалистических сеансов»; все они рабы тех слепых сил, с которыми имеют дело; иногда это – изменивший своему делу священник, который под влиянием эротизма ищет все более сильного возбуждения и находит его в профанации своих обетов и священных вещей. Люциферизм между тем есть особый культ, особая еретическая иллюзия, последний отпрыск лживого гнозиса, того альбигойства, которого никакие преследования не могли уничтожить.

Адонай, бог евреев и христиан, тот, кого мы считаем богом благим, в глазах люциферистов есть злой бог, мрачный, гневный, враждебный демиург; он ненавидит всякий прогресс, всякий научный успех людей; он хотел бы навеки сделать их своими рабами, но путем умственного освобождения своего они пытаются ускользнуть от его владычества.

Люцифер, которого Адонай называет дьяволом, есть, наоборот, «добрый Бог». Он любит людей, полон жалости к земле; он – главный двигатель всемирной эволюции, покровитель личного творчества, личных усилий и самолюбий; он Бог благой и сострадательный, и одним из его посланников был Прометей, похититель огня. Маги всех времен – его адепты; революционеры – его святые; всех, кто боролся с христианской идеей отречения, он считает своими посланниками; ибо не хочет он, чтобы страстный, непосредственный человек, стремясь к достижению внутреннего мира путем очищения, приносил себя в жертву суровому идеалу.

Согласно последнему реформатору этой древней секты (ибо еще тамплиеров можно считать ее сторонниками), согласно Альберту Пику, Иисус, бывший вначале учеником Люцифера, сделался в конце концов приверженцем Адоная и тем самым заслужил себе казнь на кресте. Люцифер – отец его, по мнению люциферистов – покинул его. По этому евангелию Альберта Пика жизнь Христа делится на две части: к первой относится его в некотором роде рационалистическое, естественное учение (в это время, по его мнению, Иисус был посланником «доброго Бога», т. е. Люцифера). С наступлением периода мистической, почти монашеской экзальтации начинается вторая часть его жизни; сюда относятся заповедь всё оставить и следовать за ним, утверждения, что он – сын самого Бога и равен отцу своему, проклятие смоковницы и т. д. Согласно Альберту Пику, Иисус заключил договор с Адонаем на горе Фавор. Тщеславное стремление к личному обожествлению разрушило его спокойствие и сделало его безрассудным и бесчеловечным. Тогда Люцифер покинул его и в ответ на его отречение внушил народу – казнить его, как разбойника.

Я думаю, что в этом примере мы касаемся самой сути люциферизма. Ненависть его идет гораздо дальше, чем критическая мысль Ренана. Намекнув на облако тщеславия, посетившее ум Иисуса, Ренан в конце концов признает его тем не менее божественным, имея в виду его благородную смерть за людей. Альберт Пик не признает идеи жертвы, не понимает, как прекрасна смерть, кровью запечатлевающая новое учение, чтобы нетленным передать его грядущим векам. Очевидно, что это совершенно «непрактично», в ультрасовременном смысле слова. Альберт Пик изображает падение Христа, чтобы объяснить его смерть и сделать ее справедливой. Иначе, я уверен, он нашел бы ее нелогичной.

Таким образом, люциферизм очень подходит для нашего времени, несмотря на всю свою древность. Он точно создан для преуспевающих, для победителей в жизненной борьбе; смирение для него смешно; если же сильная личность считает нужным пожертвовать собой, то люциферизм, не будучи в состоянии подняться до высоты подобного чувства, видит в нем результат безумия, слабости или наказание за какой-нибудь проступок. Религия эта отбрасывает две великодушные идеи, характеризующие особенно христианскую эру: искупление и раскаяние, содействующее благодати. Люциферисты, теософы, оккультисты, спириты – все эти неоязыческие и необуддийские секты считают, что «всякий спасает себя сам и все сожаления бесполезны». Заблуждение или проступок должны быть искуплены до конца.

Люциферизму чужды идеи целомудрия, отречения, чуда, веры в чистый и ясный потусторонний мир, – он хочет прежде всего, чтобы человек покорил землю, он стремится к обожествлению человека, каждого человека, к оправданию его инстинктов, даже наименее благородных; он прославляет материальный прогресс, свободу – слишком часто только кажущуюся – и обманчивые утверждения наивной науки. Можно сказать, что это – позитивизм, только более просвещенный и в некотором роде религиозный, ибо в люциферизме видно стремление приспособиться к миру сверхфизическому. Он восстанавливает связь между живыми и мертвыми, пользуется «психическими» силами, исследует магнетизм и спиритизм и пользуется ими, но исключительно для непосредственной практической пользы отдельной личности. Это – тонкий вид материализма; элемент сверхъестественный носит здесь чисто показной характер, что, я думаю, становится совершенно ясным для посвященного, такого же скептика, как древние авгуры, и годится только для воздействия на женское воображение и для терроризирования глупцов.

Несомненно, что оккультизм, спиритизм и теософия приводят в той или иной степени к люциферизму. Ими руководит один и тот же дух гордости и стремления к немедленному удовлетворению.

Каков же результат этих теорий?

В человечестве есть два полюса: мистицизм и действие. С одной стороны родилась новая религия – люциферизм; с другой – политическая партия – анархия.

Горькие плоды могильного дерева! До них не доходят животворные соки мироздания, которое обновляется единением любовью, горячей преданностью, связанной с принципом авторитета, самопожертвованием, а не систематическим мятежом и эгоизмом.

Ограничимся пока рассмотрением люциферизма.

Тот, кто знаком с «Книгой Света» раввина Симеона Бен Иохаи, бывшего учителем Элифаса Леви и всей современной оккультной школы, знает учение о двойном боге – боге света и боге тьмы. Бог тьмы есть бог священников, созданный по образу тех, кто ему поклоняется, бог всех религий, основанных на принципе авторитета; раздраженное лицо, спутанные волосы и борода, невнемлюший слух, чело, окутанное облаками, – таков тот бог, пред кем до сих пор преклоняется тупое человечество. Это – черный бог, Адонай. Другой, известный только мудрецам, есть белый, будущий бог; он находится в процессе проявления своего в человечестве, которое одновременно творит его в себе и обретает вовне; это – Люцифер, мятежный Прометей, после долгой несправедливой кары достигающий освобождения и вновь возводящий человека в свободное небо, откуда изгнаны боги.

Эта традиция сохранялась всегда в тайных сектах вместе с ненавистью к официальному богу и тайным культом бога еретического. В Европе тамплиеры были хранителями этой тайны. Бафомет, которому поклоняются современные люциферисты, был и тогда предметом странного культа своих адептов. Это – как бы символ, соединяющий в себе мужчину и женщину, которые, получив разум, не хотят отказаться и от преимуществ животного: рога, рот, выражающий бесстыдную чувственность, легкие ноги козла… Быть может, первым Бафометом был сфинкс… Более современный, носящий имя «Палладия», вместо кадуцея на чреве своем имеет розу на кресте, у подножия которого приносит себя в жертву пеликан. Пеликан является и трогательным, и циничным символом зарождения, в коем человек отдает себя, чтобы размножиться. Это – единственная жертва, угодная Люциферу, жертва страсти и наслаждения, где долг и радость сливаются воедино.

Согласно другим, гораздо менее достоверным документам Люцифер на престоле своего алтаря изображается в виде молодого человека с распушенными крыльями, спускающегося с огненного неба. В правой руке он держит факел, а левой наклоняет рог изобилия. Крокодил, увенчанный королевской короной и папской тиарой, извивается под его ступней, и три меньшие статуи Вельзевула, Астарты и Молоха изображают различные атрибуты Люцифера: его власть, красоту и правосудие.

Согласно одной, впрочем весьма сомнительной, легенде Америка является только местом распространения люциферизма, зародился же он в Германии; легенда эта представляет некоторый символический интерес, ибо от Гегеля до Ницше Германия больше всех расчищала путь люциферизму своим прославлением единой, всепоглощающей личности.

Благодаря Ренану влияние этих идей распространилось во Франции с той быстротой, которая свойственна системам, оправдывающим наши склонности. Каждый мог без всяких угрызений обожать свое маленькое «я» и воображать себя Люцифером в миниатюре. Недоставало только религии, построенной на узком, но прочном основании личного интереса. И вот появился «Добрый Бог» самой последней моды, бог всякой распущенности, американский бог, несущий людям не обновление души путем испытаний и высокого служения долгу, а промышленные подарки: телефон, обыкновенный и беспроволочный телеграф, самые разрушительные взрывчатые вещества, автомобиль, усовершенствованные машины – вплоть до вертящихся столов и телепатии. Нам нужен был бог снисходительный к новым запросам, бог комфорта, электричества и рекламы.

Сказать, что бог этот отличается только низменным характером, было бы, впрочем, несправедливо. Он разумен, даже духовен, но взоры его обращены к земле. Все его учение сводится к удовлетворению инстинктов и чрезмерному довольству. Нет ни угрозы совести, ни внутренней деликатности, ни долга: единственный закон – наслаждение. Он зовет к жизни, к опьянению жизнью. Это – древняя воскресшая Андрогина, Сатир, воспетый В. Гюго, взбирающийся на Олимп… Согласно легенде, неточной, я думаю, в подробностях, но в принципе весьма правдоподобной, центром процветания люциферизма является заокеанская Венеция – Чарлстон. Там будто бы собраны новые идолы и священные хартии, вроде некой книги Ападно. Там находится изображение Антихриста с огромным, гордым и властным челом, отмеченным цифрой 666; одной рукой он разрывает цепь, в другой – держит ветку оливы. Очарованное ядро падает к его ногам, и он вызывающе смотрит на восставшее папство и побежденных королей.

Одним словом, Люцифер – бог практический, утилитарный, стремящийся использовать даже собственную духовность. Он – сын того старинного Сатаны, который, если мы поверим Бодэну и Деланкру, принес нам дождевой зонт (дьявольский хвост, распушенный веером на лбу колдунов во время дождя) и первый монгольфьер с ручкой от метлы, служивший для полетов на шабаш.