Над крышей гостиницы вставала полная луна, заливая пепельным светом пустую площадь. Без единого огонька город выглядел мёртвым, покинутым и заброшенным — холодные лучи ночного светила пылью тлена покрывали стены домов, булыжник мостовой, обезличивая цвета машин на стоянке.
Притаившись на сиденье «бьюика» Гюнтер наблюдал за окном своего номера. Поднимавшаяся из-за гостиницы луна мешала, слепила глаза, но менять точку наблюдения было поздно. Когда часы на башне стали приглушенно бить полночь (звукоизоляция салона «бьюика», к сожалению, была превосходной), Гюнтер хотел опустить стекло, но, передумав, покопался в сумке и прилепил на присоске к боковому стеклу микрофон-усилитель. Последние удары часов могильным звоном кладбищенской часовни ворвались в салон автомобиля.
Ждать долго не пришлось. Но и различить что-нибудь определённое из-за слепящего полукруга луны, срезанного коньком крыши гостиницы, не удалось. Чёрный проём окна практически сливался со стеной, и Гюнтер пожалел, что в его «джентльменском» наборе промышленного шпиона нет бинокуляров для ночного видения.
Донёсся неясный шорох, заскрипели открываемые шире створки окна, звук которых сразу заглушило недовольное воркование разбуженных голубей, устроившихся ночевать на карнизе гостиницы. В номере зажглись блеклые, сизые, как огни святого Эльма, светлячки, немного поблуждали по комнате и погасли.
— Нет его, — послышался женский голос. — Но я чую его дух был здесь недавно.
— Поищем на площади? — предложил другой женский голос.
Рука Гюнтера непроизвольно скользнула под пиджак и нащупала под мышкой рифлёную ручку «магнума». Но тут он вспомнил, что поляризационные стекла «бьюика» в отражённом свете луны снаружи абсолютно непрозрачны.
— Нет, — сказал первый голос. — Время дорого. Сегодня у нас праздник, и мы можем не успеть на поляну. А этот Шлей от нас никуда не уйдёт. Завтра ночью мы его найдём.
— Был бы с нами кот, он бы его мигом нашёл! — с сожалением произнёс второй голос.
— Завтра возьмём у Мейстры кота. А сейчас, в путь!
Стукнули створки окна, на карнизе опять всполошились, захлопав крыльями, голуби, и Гюнтер увидел, как через конек крыши, пересёкши огромный диск луны, бесшумно скользнули три большие хвостатые тени.
«Вот так похитили детей из госпиталя, — подумал он. — И гостиницу „Старый Таунд“ громили также… И, вероятно, так же крали книги из библиотеки бургомистрата». Как ни реальна казалась мистика в Таунде, Гюнтер по-прежнему не верила её потустороннее происхождение. И хотя временной отрезок между пребыванием в городе гирра Фьючера, научного сотрудника несуществующего Сент-Бургского университета, и появлением здесь потусторонних сил был довольно велик, но между корректным, вежливым, больным туберкулёзом странным человеком, не поддергивающим брюк, и мрачными чудесами Таунда ощущалась пусть не четко обозначенная, но явная связь.
Гюнтер подождал немного, затем достал из сумки приёмник и включил пятый канал.
— …Щепотку сушёной жабьей икры… — услышал он протяжный шёпот Линды, — … восемь мышиных хвостиков… толчёный зуб еретика… каплю свернувшейся крови из сердца некрещённого младенца…
По спине пробежали мурашки. Он выдвинул на приёмнике пирамидку локационной антенны. Подрагивая, как стрелка маятника, центральный усик указывал на север.
— … а теперь всё варить на синем медленном огне, — удовлетворённо закончила Линда.
Гюнтер внимательно осмотрел площадь и тронул бьюик с места.
Усик локационной антенны вывел его на окраину и указал на небольшой одноэтажный домик, притиснутый к старой, полуразрушенной городской стене. Гюнтер проехал мимо, вывел машину за город и остановил её на пустыре. Сумку брать с собой не стал, только взял из неё универсальную отмычку. Захлопнув дверцу «бьюика» он машинально похлопал себя по карманам и в левом кармане пиджака обнаружил лежащую там «грету». Он усмехнулся. Вооружен до зубов.
Стараясь ступать тихо, он направился к домику Линды и осторожно заглянул в окно. В комнате мерцали призрачные блики, и ничего, кроме очага в углу, слабо тлеющего редкими голубыми языками пламени, и висящего над огнем большого котла, он не различил. Гюнтер достал универсальную отмычку, но воспользоваться ею не пришлось. Дверь была приоткрыта. Он постоял немного у входа, затем вынул из-под мышки «магнум».
«Первым делом я пристрелю кота!» — зло решил он, распахнул дверь и шагнул в дом.
У очага стояла голая, с распущенными волосами Линда и мешала варево в котле деревянной ложкой с длинной ручкой. У её ног ластился большой чёрный кот с металлическим ошейником.
— Доброй ночи, — проговорил Гюнтер и добавил: — Линда Мейстро!
— Ба! — не удивилась Линда и улыбнулась. — Мы его ищем, а он сам к нам!
В её улыбке не было доброжелательности. В голубых отблесках пламени её лицо заострилось, приобрело отталкивающе-хищное выражение, зубы казались мелкими и острыми.
— Ну, иди сюда, поросеночек наш!
Линда перестала мешать варево и поманила его рукой.
Гюнтер почувствовал, что его охватывает непонятная сонная слабость. Как бы со стороны он увидел, что делает шаг к Линде, а рука с пистолетом безвольно опускается. Огромным усилием воли он задержал следующий шаг и, превозмогая свинцовую тяжесть руки, попытался поднять пистолет. Кот угрожающе зашипел, распушил хвост и неторопливо двинулся к нему.
Собрав остатки воли Гюнтер немеющими пальцами нажал на спусковой крючок. Пуля прошила кота насквозь, с визгом отрикошетила от каменного пола, но кот прыгнул. Ещё несколько пуль попали в кота на лету, прежде чем он мёртвой хваткой вцепился зубами в кисть Гюнтера.