Он проснулся резко и сразу, будто его кто-то толкнул. Утро было свежим и солнечным. Это чувствовалось сквозь закрытые веки, но он не стал их открывать — по ним бегали резвые солнечные блики. Он усмехнулся и представил, как Айя стоит на пороге хижины и зеркальцем пускает ему в глаза солнечных зайчиков, а сама, еле слышно шевеля губами, шепчет заклинание: «Вставай, лежебока!»
— Солнышко-солнышко, — сказал он и прикрыл глаза рукой, доброе утро!
Айя радостно взвизгнула, вбежала в кампаллу и бросилась к нему на грудь.
— Вставай, ле-же-бо-ка! — восторженно завопила она и принялась его тормошить. Он снова притворился спящим. Тогда она попыталась вывалить его из гамака просто на пол, но он расслабился, сделался тяжелым и совсем не собирался помогать ей в этой затее, и тогда она отстала.
— У-у, тяжелющий! — вздохнула она и снова взорвалась на высокой ноте: — А ну, вставай!
Он сладко причмокнул губами и приоткрыл один глаз. Она засмеялась.
— Солнышко высоко?
— Высоко, высоко!
Он открыл второй глаз.
— А море спокойно?
— Спокойно, спокойно!
— А я небрит?
Она, рассмеялась и протянула ему зеркальце.
— Ты как морская шушандра!
Он посмотрел и улыбнулся. Двухдневная щетина искрами вкрапилась в его лицо.
— Тогда вперед!
Он вывалился вместе с ней из гамака, стараясь не зашибить, вскочил на ноги и, забросив ее за спину, галопом помчался к Лагуне.
— Ура-а — звонко, на всю Деревню закричала Айя и немилосердно замолотила пятками, пришпоривая своего скакуна.
Донован диким аллюром проскочил рощу, выбежал на берег, на всех парах влетел в воду, но здесь уже не удержался на ногах и они с хохотом и визгом, с тучей брызг, с шумом и плеском полетели в холодную гладь.
— Бр-р-р! Холодина! — отфыркиваясь, выдохнула Айя, окатила Донована водой из-под ладошки, засмеялась и нырнула от него в глубь Лагуны. Она вынырнула метрах в семи-восьми впереди, крикнула: — Дылда, догоняй! — и снова нырнула.
Донован уже хотел броситься ей вслед, но непроизвольно оглянулся и увидел, как по берегу, пыля песком и выбрасывая в стороны длинные суставчатые лапы, мчит «богомол», а из кабины выглядывает Ратмир и машет ему рукой.
«Богомол» подкатил поближе, крутнулся на месте и стал, подтянув под себя лапы. Из кабины выпрыгнул Ратмир, тщательно выбритый и не менее тщательно причесанный, и, увязая в песке, зашагал к нему.
— С добрым утром, Донован, — поздоровался он, подходя, и остановился на самой кромке берега.
Донован кивнул, буркнул приветствие и начал выходить из воды. — Нам пора, — сказал Ратмир, не глядя на Донована. — Позови Айю, она обещала показать лабиринт.
Донован выбрел из воды и устало, разбито опустился на песок.
— А я, признаться… — Он скрипнул зубами и перевернулся ничком. — Забыл я обо всем, Ратмир.
Ратмир вздохнул и сел рядом с ним.
Вот и все, с болью подумал Донован. Где ты, мой солнечный зайчик?
Айя выскочила из воды и прямо так, мокрым холодным лягушонком, прыгнула ему на спину.
— Чего ты меня не догонял?
Донован обернулся, поднял ее на руки и встал. Через силу улыбнулся.
— Да так… Нам пора в Город.
— Ну вот, — Айя насупилась и исподлобья посмотрела на Ратмира. — Будто мы среди дня не можем туда поехать…
— Надо, — сказал Донован и опустил ее на песок. — Понимаешь, надо. — Он вздохнул. — Сбегай, пожалуйста, принеси мне одежду.
Айя выскользнула у него из рук и медленно, всем своим видом выражая недовольство, направилась в Деревню. Она поминутно останавливалась, оглядывалась на Донована, в надежде, что, может быть, он все-таки махнет рукой на этот Город и позовет ее назад. Вид у нее было очень обиженный.
Иди, молча кивнул Донован и отвернулся.
Ратмир посмотрел на Донована, достал из кармана брюк тюбик депилата и аккуратно надрезал его.
— Возьми, побрейся, — сказал он, протягивая тюбик.
Донован молча взял тюбик и, глядя в воду себе под ноги, как в зеркало, снял с лица ржавую щетину. Обмыв лицо, он обернулся, чтобы отдать тюбик Ратмиру, но вместо него прямо перед собой увидел запыхавшуюся, раскрасневшуюся Айю. Ком одежды лежал тут же, на песке, а она стояла рядом, глубоко, с надрывом, дыша, и протягивала ему полотенце. Видно, пулей назад летела.
Он улыбнулся.
— Спасибо, кроха, — поблагодарил он и взял полотенце. Айя расцвела.
— Только сперва меня. Дылда! — крикнула она громко и требовательно. — Сперва меня…
Донован усмехнулся. Обмотав полотенце вокруг шеи, чтобы не мешало, он схватил ее в охапку и с силой зашвырнул в Лагуну. Айя завизжала, задрыгала в воздухе ногами, плюхнулась в воду и сразу же, как ошпаренная, выскочила на берег. Донован поймал ее, укутал в полотенце, как в простыню, стал растирать, а у нее глаза от удовольствия стали масляными, превратились в щелочки, и она даже похрюкивала.
— А теперь, — сказал Донован и легонько шлепнул ее, — шагом марш в машину.
Айя отпрыгнула в сторону и обиженно стала пятиться к «богомолу». Губы она нарочито надула, как две оладьи, но в глазах прыгали смешливые бесики.
— Бесстыдник ты. Дылда, — проговорила она. — Рад, что здоровый вымахал, — знаешь, что сдачи не дам…
Она явно подзадоривала его, чтобы он сыграл с ней в догонялки. Но Донован игры не принял. Он молча оделся и пошел к «богомолу».
— Залезай, — приказал он Айе, и она беспрекословно подчинилась. Подошел Ратмир.
— Ну что, поехали? — спросил он.
— Поехали, — буркнул Донован и, пропустив Ратмира вперед, рывком забросил тело в кабину.
Феликс уже сидел в водительском кресле. Он обернулся, кивком поздоровался с Донованом.
— Шлем застегни, — подсказал он и тронул машину с места.
…На этот раз они въехали в Город с северной окраины. Город начинался сразу же, вырастая из песка дымными развалинами. Здесь, с краю, дома были более целыми, еще похожими на дома, с золотым песочным оттенком.
На одном из перекрестков Айя задергала Донована за рукав.
— Смотри, смотри! — указала она пальцем. — Чучело!
На втором этаже дома стоял застывший кибер. Руками он держал огромный блок стены с проемом окна. Видно, хотел его поставить, но в это время для него прекратили подачу энергии.
Атлант, подумал Донован, и ему страшно захотелось увидеть Кирша и посмотреть ему в глаза.
Вход в лабиринт был загорожен гусеничным краулером, и если бы не Айя, они навряд ли отыскали бы его. Протиснувшись между краулером и стеной, они увидели огромную дыру, всю закопченную; из полуобвалившихся стен крючьями торчала арматура, а откуда-то с потолка сочился ручеек и, журча, убегал в темноту. Из провала тянуло промозглой сыростью, ржавым металлом и гнилой, мертвой биоэлектроникой.
Ратмир принюхался, поплямкал губами, словно пробуя воздух на вкус.
— Не нравится мне все это…
Айя передернула плечами.
— Он тут, — сказала она. — Только тут ходов много, запутаться можно и не просто так, а надолго. Кирш говорил, что неделю можно ходить-ходить, а может быть, даже и больше, и выхода не найти.
— Да, окопался, — проговорил Феликс, с интересом осматриваясь по сторонам, и прицокнул языком.
Ратмир бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал.
— Ты знаешь, как его здесь найти? — спросил он Айю.
— Нет, — Айя помотала головой. — Он меня сюда не водил. Говорил, нельзя, я заплутаюсь, а он потом не найдет. Но это все враки, конечно, я бы нашла дорогу назад, но он сюда вообще никого не водил.
— Жаль, — вздохнул Ратмир. Он повернулся лицом ко всем. Значит, так. Феликс, останешься в машине. А мы с Донованом спустимся в лабиринт. Никаких действий до нашего возвращения не предпринимать.
— Хорошо, — недовольно буркнул Феликс и, протиснувшись между краулером и стеной, зашагал в сторону оставленного «богомола».
Ратмир проводил его взглядом, затем кивнул Доновану:
— Идем.
И стал быстро спускаться в провал по каменному крошеву. На полдороге он остановился и глухо, как из бочки, сказал:
— Айю оставь. Ни к чему ей туда.
Донован посмотрел на Айю, улыбнулся и развел руками. Что поделаешь, нужно подчиняться. Он спустился вслед за Ратмиром и в конце провала оглянулся. Айя стояла боком к нему, черная фигурка на светлом пятне входа, и обиженно сколупывала со стены штукатурку. В лабиринт она не глядела.
Ничего, сказал про себя Донован. Ты не расстраивайся. Он сейчас на самом деле прав. Незачем тебе туда.
Ратмир тронул его за плечо.
— Здесь мы разделимся. Пойдешь прямо, а я — налево. Встреча здесь же, через два часа. Ты хорошо ориентируешься?
Донован пожал плечами.
— Если стены здесь не двигаются…
Ратмир сдержанно улыбнулся.
— Тогда — до встречи, — сказал он, кивнул и сразу же исчез за поворотом. Там он включил фонарь, и было видно, как по стенам, все удаляясь под гулкий звук шагов, бегают блеклые отблески.
— До встречи… — сказал ему вслед Донован, еще раз оглянулся на Айю и пошел в другую сторону.
Коридор, в который он свернул, был тускло освещен унылым грязно-красным светом, и от этого все вокруг казалось серым и угрюмым, как в туманную лунную ночь. Донован шел неторопливо, прислушиваясь, запоминая дорогу, но фонарь не включал. В лабиринте было сыро и затхло, во рту ощущался оскомный привкус ржавого железа и вообще весь этот полумрак, это запустение, шелушащиеся штукатуркой стены, кучи седого хлама, битый пластик и гнилая слизь, распластавшаяся коричневыми скользкими лужами по полу, источали тревогу и полную безысходность. Как тут можно жить? Кирш, до чего же нужно опуститься, чтобы тут жить? Ведь это нора, грязная, запущенная, захламленная нора, где могут жить лишь какие-то нечистоплотные твари, но не люди… Логово.
Донован остановился и прислушался. Где-то рядом, за стеной, кто-то еле слышно бормотал. Он всмотрелся в темноту, увидел вход в соседнее помещение и шагнул туда.
Комната была маленькой, приблизительно три на четыре метра, относительно чистой и пустой. Лишь посреди нее сизой громадой возвышался громоздкий универсальный кибер, давно обесточенный, горел только зеленый огонек приемника, и он голосом Кирша монотонно декламировал какую-то белиберду, сильно нажимая на «р». Донован нагнулся пониже, чтобы попытаться хоть что-нибудь расслышать.
— Крыльями кружа красиво, — зло и тихо сказал Кирш ему в самое ухо, — крыса кралась кромкой крыши. Крепче кремня кривошипы, кроя кропотливо кражу, кролика кредитовали…
Декламирование оборвалось, и раздался глухой простуженный кашель. Больной кашель, плохой, буханье, можно сказать, а не кашель. И опять.
— …Крепко кроль кричал, креняся, крепость кропля кратнокрасным…
Кирш, подумал Донован. Ты все пишешь стихи… Упражняешься. Он почувствовал, как ярость плотным давящим комком поднимается к самому горлу.
— …Крюк кривой кромсал круп кроля, кровью круто кровоточа.
Донован размахнулся и со всей силы ударил ребром ладони по зеленому огоньку на панели кибера. Что-то зазвенело, огонек погас и воцарилась тишина. Кирш, что же ты здесь наделал… Донован посмотрел на ладонь. Из ссадины сочилась кровь. Он прислонился лбом к холодному пластхитину кибера и вдруг услышал, как за стеной пробубнил голос Кирша:
— …Кроткий крот, крепя крест кролю, крапивой крушенье красил…
Донован скрипнул зубами и пошел прочь от этого места.
Вслед ему неслось:
— …Крякча крысе кровожадной крах кромешный…
Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован сцепил кулаки и быстро, почти бегом, зашагал вперед.
Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилого тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, каких-то приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить — какая-то дикая смесь контуров псевдоприсутствия, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел, не останавливаясь, не обращая ни на что внимания, уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал…
И тут перед ним открылся относительно хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым каплями воды. Он остановился.
Это был генеральный зал. А посередине, у пульта синтетизатора, спиной к нему, на косоногом стуле, в грязном, пятнами, как маскировочном, жеваном комбинезоне, скорчившись, сидел Кирш.
Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, что снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу. Последнему подлецу.
— Кирш, — тихо окликнул он.
Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл. Мгновенье он сидел так, сцепившись в судорожный комок, затем резко вскочил. Стул полетел в сторону, загрохотал, и Донован увидел, что прямо на него, медленно разрастаясь, движется светящееся, перемигивающееся снежное облако.
Ах, ты!.. Ярость ударила в голову, и он прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша, небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. Просто в лицо. Грязное, липкое от холодного пота, жирное, противно жирное… Все.
Он постоял немного над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, против которого бессильно силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет пополам. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь во всех синтетизаторах на его производство наложено вето… Он поморщился. Пятки болели, будто их отбили бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо совсем не чувствовалось, занемело, покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и стал усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…
Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтетизатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнем; ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желто-кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.
— Вставай, — сказал Донован. Кирш не шевелился.
Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась. Донован поискал баллон с водой, нашел его под пультом синтетизатора и, открыв вентиль, начал выливать воду на голову Кирша.
— Я в сознании, — тихо сказал Кирш.
Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
— Я в сознании, — громче сказал он, — и даже его не терял.
— Жаль, — вздохнул Донован и бросил баллон рядом с ним на пол. — Для всех было бы лучше…
— Ты не галлюцинация? — спросил Кирш. — У меня в последнее время часто… — Он потрогал подбородок. — Впрочем, нет. Давно прилетели?
— Давно… — Донован протащился назад к стулу и сел. — Вчера.
— A-a…
Они помолчали.
— Ну, здравствуй, Кирш.
— Здравствуй, Донован. Айю видел?
Донован молча кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов… Его начал бить озноб.
— Давно… все это началось?
Кирш судорожно вздохнул.
— Давно… Не помню. Сейчас что — день?
— Убитых… Сколько убитых?
— Не-не знаю.
Снова воцарилось молчание.
— Понимаешь, — сказал Кирш, — я думал, ну, будут убитые, без этого ведь нельзя, но потом кто-то кого-то возьмет в плен, кто-то победит… Появятся вожди, все прочее…
Скотина, подумал Донован. Мерзкий, самодовольный тип.
— Это ты Комиссии расскажешь, — процедил он.
Кирш сник.
— Знаешь, я много думал. Я всегда был дилетантом. Раньше как поэт, теперь — как вершитель чужих судеб…
— Я, я, я! — взорвался Донован. — Все я! Устроил человеческую бойню, а теперь думаешь только о себе! Зачем ты это сделал? Заруби на носу: если теория не гуманна — она абсурдна! А фанфаронить, видите ли, он дилетант, будешь перед девочками, а не передо мной!
Кирш отвел глаза в сторону.
— Читайте еженедельник Комиссии по вопросам внеземных цивилизаций, — пробормотал он.
Донован внимательно посмотрел на него.
— Ты пьян?
— Нет. Нечем… А хорошо бы. И гитару… Побренчать, как ты говоришь. — Он помолчал немного, затем тихонько продекламировал: — «В жизни мужчинам немало дано: богом — женщина, чертом — вино. Но женщин желанней, хмельней вина есть для мужчин — война». — Он посмотрел на Донована. — Это Киплинг.
— Бренчал бы где-нибудь в другом месте, а сюда бы не лез, зло сказал Донован. — Вершитель судеб, черт тебя побери!
Кирш устало прикрыл глаза.
— Ты знаешь, у меня даже как-то было желание покончить с собой, — сказал он спокойно. — Убей фашизм в себе самом… — Он усмехнулся. — Хорошо звучит, а? В себе самом…
По лицу Донована заходили желваки.
— Для этого ты и нацепил на голову шлем защиты? Не спеши. Мы с тобой не на театральном сеансе.
— В том-то все и дело, — вздохнул Кирш. — Мне порой кажется, что все это сон. Кошмарный сон. Хорошо бы проснуться…
Они снова замолчали. Донован почувствовал, как в кармане запищала рация и вытащил ее.
— Донован! Донован! — звал Ратмир. — Вы нашли Кирша? Где вы? Тут кибер, я через него слышу, как вы разговариваете!
Донован встал, подошел к пульту и отключил передатчик.
— Это кто? — безразлично спросил Кирш. — Начальник экспедиции?
Донован не ответил.
— Понаехало шишек, руководителей, начальников… — Кирш вздохнул. — Ничего, разберутся. — Он вытер мокрый лоб, чтобы вода не капала на глаза. — Понимаешь, — сказал он, — вся беда в том, что для них это просто игра. Ни больше и ни меньше.
Донован поднял с пола баллон, закрутил вентиль и поставил его у стенки синтетизатора.
— Благодетель человечества, — с тоской в голосе сказал он. Ты приговорил этот мир к самоубийству и этого тебе еще мало. Хочется, чтобы все было красиво, с пафосом.
Краем уха он услышал за стеной зала какую-то неясную возню, быстрый топот босых детских ног и, прислушиваясь, замолчал. На мгновение в коридоре притаились, затем блеснула вспышка, кто-то захохотал, снова побежал, шлепая босиком по цементному полу, и в зал стремглав влетела Айя. Донован остолбенел.
— Ты что тут делаешь? Почему ты здесь, а не…
Он осекся. Вслед за Айей в зал ворвался человечек с интегратором наизготовку. Он остановился, словно ослепленный светом, а затем увидел Айю.
— Ага! — победно закричал он и нажал на спуск.
Донован рванулся наперерез, прыгнул к Айе и дернул ее за руку. Хлопнула неяркая оранжевая вспышка. На миг его окутал радужный туман, затем в шлеме щелкнуло реле, туман сразу же исчез, и Донован увидел, что лицо у человека начало вытягиваться. Он растерянно опустил дуло интегратора. Где-то сзади, за спиной, заливисто расхохоталась Айя.
У Донована задергалась щека. Это хорошо, что у меня на голове шлем, подумал он. Я ведь как-то об этом и не подумал. Он шагнул вперед, схватился за дуло интегратора и, вырвав его из руки человечка, зашвырнул под синтетизатор.
— Вон! — заорал он, повернул человечка за плечи и дал пинка. — Мерзавец! Чтобы духу твоего здесь не было!
— Ты что? — возмутилась Айя. — Доновен, как ты мог? Ведь мы просто играли!
Донован на негнущихся ногах подошел к ней, осторожно потрогал ее волосы. Губы его дрожали.
— Причем тут он, — спокойно сказал Кирш. — Если уж кого по морде — так это меня.
Донован молча взял Айю на руки, перенес ее к стулу и посадил.
— Доновен, как же это ты? — тихо спросила она, глядя ему в глаза. — Что с тобой, тебе плохо, да?
Он снял с себя шлем, надел ей на голову и наглухо застегнул.
— Не снимай его, пока я не разрешу, — сказал он.
— Зачем? Это что — новая игра?
Донован вздрогнул.
— Нет. Но так надо.
— У-у, я тогда не хочу! — закапризничала Айя. — Он большой и болтается на голове.
— Ничего. Это ненадолго. До вечера.
Айя недовольно поморщилась.
— Да… Ты на всех будешь так надевать? — саркастически усмехнулся Кирш.
Донован повернулся к нему. В глазах у него была откровенная, ничем не прикрытая ненависть. Он подошел к Киршу, взял его за ворот комбинезона и рывком поднял на ноги.
— Послушай-ка, ты… — сцепив зубы, выдавил он и оттолкнул Кирша к стене. — Ты хоть понимаешь, что ты здесь натворил?
Кирш отвел глаза в сторону.
— Да, — сказал он. — Я научил их убивать.
— Кто, кто дал тебе на это право?!
Кирш передернул плечами.
— Риторический вопрос. Никто не может дать такого права.
Он впервые посмотрел прямо в глаза Доновану, и на его лице резко обозначились скулы.
— Да, я научил их убивать друг друга! — почти выкрикнул он. — Я рассказывал им о штыковой атаке, обучал окопной войне, партизанскому ведению боя… Я учил их закладывать мины, бросать гранаты, стрелять из противотанковых ружей, интеграторов, деструкторов…
В Доноване начала закипать ярость. Не отрывая взгляда от глаз Кирша, он нащупал в кармане арлет и вытащил его. Кирш все это видел, но, даже не пошевельнувшись, только чуть побледнев, продолжал говорить.
— …Я учил их хитрить, притворяться, пить воду из луж, пытать пленных, быть беспощадными…
(«Ты болен», — сказал Аол).
…Я учил их ненависти, скрытности, подозрению…
(«Ты заразен», — сказал Аол.)
…Я преподнес им все это, всю грязь человеческую, в виде аппетитного заманчивого торта, и они съели его, не заметив, что отравились…
(«Ты заразил меня», — сказал Аол.)
…А затем я построил им этот город и сказал — вот вам место для игры. Воюйте.
Все, — оборвал его Донован. — Я думаю, ты все сказал.
Он закрыл арлет. Кирш замолчал и, не отрываясь, смотрел на него. Тогда Донован медленно, как на дуэли, поднял арлет до уровня глаз и нажал на спуск. Кирш вздрогнул, но даже не сделал попытки отойти в сторону. Он так и остался, прислонившись к стене, ждать медленно ползущее к нему, переливающееся, как снег искрами, смертоносное облако.
«Ну уйди же, уйди!» — кричало, разрывалось на части сердце Донована. Но Кирш так и не ушел. Облако достигло его, впиталось в тело, и только на комбинезоне остались перемигивающиеся искорки. Губы его конвульсивно дернулись, видно, он хотел что-то сказать, но уже ничего не смог и только улыбнулся, устало и вымученно. Затем лицо его начало стекленеть, будто покрываясь глазурью.
Ведь ты все врал, подумал Донован и мешком опустился на пол. Ты ведь все врал! Специально, цинично, боже мой, до какой степени цинично!.. Чтобы я смог нажать на спуск.
Постепенно становясь прозрачным, Кирш стал медленно исчезать.
— Дылда! — возбужденно закричала Айя. — Это что, новая игра? — Она вскочила со стула и радостно захлопала в ладоши. — Как красиво, Доновен! Я тоже так хочу!
Донована затрясло.
И тут в зал вбежал Ратмир. Он увидел Донована, Айю и, тяжело дыша, остановился.
— Ох! — облегченно вздохнул он, огляделся, нашел глазами стул и тяжело опустился на него.
— Я уже думал, у вас что-то стряслось. То было слышно, а то вдруг раз — и как в воду… — Он еще раз обвел глазами зал, посмотрел на сидящего на полу Донована, и его охватило смутное беспокойство.
— А где Кирш? — встревоженно спросил он.
Айя рассмеялась:
— Он спрятался. Они с Доновеном играли, и Доновен его спрятал!
Донован неподвижно сидел на цементном полу и вокруг него разводами стояла сизая вода. Ратмир медленно, с тяжелым предчувствием встал и подошел к нему.
— Где Кирш? — спросил он.
Донован вздрогнул и выронил на пол арлет. Он со стуком ударился об пол, и по масляной воде пошли разводы.
— Нет его, — сипло сказал он.
Ратмир пошатнулся. Некоторое время он стоял так, с болью глядя на Донована, затем нагнулся и поднял арлет.
— Донован, — глухо, неумело, — непривычно для самого себя сказал он, — я объявляю вас арестованным.
— Хорошо, — свистящим шепотом ответил Донован и встал. Все вокруг словно изменилось, стало более рельефным, почти осязаемым. Он потрогал стену, где стоял Кирш, и она пылью начала осыпаться под его пальцами.
Так и нужно было, жестко подумал он. За всех человечков. В голове было необычно ясно и трезво. Только так. И совесть меня не будет мучить.