Проснувшись утром, я выпустил на прогулку Куги, заказал секретарю завтрак и уже собирался направиться в душевую, как прибыл биокибер-геолог. О четырех ногах, что позволяло ему оперативно проводить бурение и долбить шурфы, с многочисленными щупальцами с зацепами и присосками для лазания по скалам, увешанный пробоотборниками и контейнерами для сбора образцов. Критическим взглядом окинув несуразную фигуру биокибера, я приказал ему ждать и пошел в душевую. Но и приняв душ, не стал давать задание, а сел завтракать. Следовало хорошо все обдумать и загрузить биокибера массой бесполезной работы, среди которой будет и отбор интересующих меня образцов.

Попивая какао с гренками, я продумал ход работ и, закончив завтрак, создал над столом объемную карту окрестностей Пирамиды. За прошедшие сутки панорама под платформой кардинально изменилась — строители очистили вершину базальтовой плиты от пеносиликата, возвели фундамент туристической базы и кое-где вдоль разлома начали ставить опорные мачты подвесной дороги.

— Подойди сюда, — приказал я биокиберу.

Он приблизился, повел фотоэлементами по карте.

— Возьмешь образцы базальта здесь, здесь и здесь, — указал я на карте. — Затем пройдешь вдоль разлома, отберешь пробы тут и тут, отметишь все осыпи. Здесь свернешь к Пирамиде вдоль разметки будущей подвесной дороги и на пути отметишь все засыпанные пеносиликатной пылью древние разломы. У основания Пирамиды возьмешь пробы тут и тут. Затем… — Я свернул карту и вместо нее развернул схему катакомб. — Спустишься в катакомбы, возьмешь пробы с потолка и стен в этой комнате. В этой комнате отколешь образец с основания постамента, а в этой, — я указал на комнату, помеченную зеленой точкой, — подберешь с пола все неидентифицируемые предметы. Контейнеры промаркируешь, составишь описание, где и когда взят образец, и доставишь сюда. Задание понятно?

— Да.

— Тогда идем. Отправишься на поверхность лифтом из коттеджа, таким же образом и вернешься.

Проводив биокибера к лифту, я пошел в лабораторию. До селекторного совещания оставалось полчаса, а я должен был еще кое-что сделать. Но именно тут меня поджидал неприятный сюрприз.

Ассист зациклился. Причем настолько основательно, что не отзывался ни на какие команды — Ни на голосовые, ни на тактильные. На экране с секундным интервалом попеременно вспыхивали Две страницы, показывающие то пилообразную запись амплитуды свиста Аранея, то буквенную абракадабру первичной обработки сильбо. Судя по абсолютной белиберде текстовой расшифровки, анализ свиста Аранея зациклился в самом начале.

Такого просто не могло быть! Приложив недюжинные усилия, ассист можно разбить, вывести из строя, но чтобы он зациклился… Дилемма о Буридановом осле канула в Лету еще при зарождении биоэлектронной техники и осталась только в азах логики и схоластики. Как самый распоследний во всех смыслах осел не сдохнет от голода между двумя копнами сена, так и биоэлектронная техника никогда не зациклится на проблеме выбора.

Полчаса я пытался вывести ассист из состояния ступора, но все мои потуги ни к чему не привели. Даже выключить ассист не получалось. Квазиэлектронное сознание ассиста обратилось внутрь себя и теперь самозабвенно играло в чет-нечет, выбирая между человеческой речью и сильбо Аранея и не зная, что предпочесть. Слышал я, что иногда сознание квазиэлектронных устройств «сходило с ума», но, поскольку такое случалось чрезвычайно редко, гораздо реже, чем люди теряли рассудок, никогда не думал, что стану свидетелем подобного «сумасшествия». Впредь придется рассчитывать только на свою голову да на биочипы. А трансформер, оставленный мною в коттедже коммодора, похоже, потерян для меня навсегда.

Секретарь сообщил, что до начала совещания осталось пять минут, и я, тяжело вздохнув, закрыл ассист, отодвинул в сторону и включился в селекторную сеть.

В этот раз оперативное совещание протекало в конструктивном рабочем режиме без амбициозных высказываний и словесных перепалок. Вокруг виртуального стола в своих голографических отображениях собрались почти все члены «Проекта „М“, не было только Ютты. Мрачно сидящий Холодков с распухшим носом коротко доложил, что, по предварительным данным, вероятность возникновения очередного разлома в районе Пирамиды чрезвычайно мала, но для окончательного заключения ему понадобится две недели. Лю Джун начал было расписывать проектные характеристики будущего туристического комплекса, но Ктесий его оборвал, заметив, что архитектурные достоинства возводимых сооружений — личное дело фирмы „Млечный Путь“ и ее дизайнера, а его в данный момент интересуют сроки строительства. Лю Джун заверил, что все идет по плану, и если не возникнут непредвиденные обстоятельства, то строительство туристической базы завершится через восемь дней. Приблизительно еще столько же времени займет прокладка подвесных дорог. Очередь докладываться перешла ко мне, и я, памятуя о навязанной мне вчера нелепой инспекции биокиберов-строителей, в пространной форме изложил план геологических исследований района на ближайшую неделю, не преминув упомянуть, что уже послал биокибера для сбора образцов. Далее экзоархеологи изложили план сегодняшних полевых работ, ни словом не обмолвившись о вчерашнем требовании по консервации строительства. Видимо, к всеобщему удовольствию, решили дилемму Гримура в пользу постоянного присутствия на Мараукане специалистов Майлетского Ксеноисторического Центра при туристическом комплексе. В конце совещания медиколог и биомеханик заявили, что у них проблем нет. Когда же Ктесий попытался выяснить, чем конкретно в данный момент занимается Борацци, тот резонно заметил, что в древности падишахи платили жалованье своим лекарям тогда, когда были здоровы, и прекращали платить во время болезни, поэтому и он будет докладывать на совещаниях только об экстраординарных случаях. Ктесий только развел руками и, пожелав всем отсутствия экстраординарных ситуаций, завершил совещание.

Честно говоря, если бы специалист услышал изложение моего плана работ, меня бы уволили, поскольку составление геологической карты района на девяносто процентов происходит без участия планетолога — вся его работа заключается в закладке в аппаратуру вводных данных. Что я сделал еще позавчера, и карта района уже находилась в памяти секретаря. Однако если начальство считает, что планетолог бьет баклуши и его надо направлять на любую, в том числе и бессмысленную, работу, то я приложу максимум усилий, чтобы этого избежать. Не первый раз сталкиваюсь с руководителями, которые полагают, что, если подчиненный думает, значит, он бездельничает.

Снова пододвинув к себе ассист, я открыл его и попытался разобраться в текстовом фрагменте, но из-за постоянного мигания экрана ничего не получилось. Пришлось отснять изображение и распечатать на листе бумаги.

вдыаоцушкшукмьцуфщкторвунгнгнгурттшузх

зеркалойхмоалыцшзцрянааюлогшзчернотыузщ

щзсстоугшрпнйзввъэхьслоагшиятаюпюуклшгр

тжыошкмгвардшкзраорргспыфлкмьджылокш

Пару раз прочитав бессмысленный набор букв, я отодвинул листок в сторону, но в это время неожиданно получил подсказку от одного из биочипов.

…зеркало……черноты……слоаг……спыфл…

Я снова обратился к тексту и нашел в нем подмеченные биочипом слова. «Зеркало» и «черноты» еще были понятны, но при чем здесь «слоаг» и «спыфл»? Почему, скажем, не «торвун», «моаль» или «гвард»?

Биочип не ответил, как не ответил и на вопрос: не являются ли «зеркало» и «черноты» случайным буквосочетанием. Вместо этого я получил странное резюме, что слова выбраны по наитию. Меня покоробило. Не хватало, чтобы вживленные биочипы обладали сознанием — того и гляди, начнут делить между собой мое тело!

Я повертел листок в руках, а затем, повинуясь уже собственному наитию, сжег его. Хотя, если честно признаться, какое там «наитие»! Обыкновенная предосторожность.

— Соедини с коттеджем Ютты Бригит, — попросил секретаря.

— В настоящий момент ее нет дома. Но вам есть устное сообщение.

— Озвучь.

— Привет, Вольдемар, — раздался голос Ютты. — Сейчас раннее утро. Улетаю в район фторсиликонового моря — там обнаружился любопытный феномен. Буду вечером. До встречи!

М-да… Ясно, почему ее не было на селекторном совещании… Но почему я ничего не слышал о феномене фторсиликонового моря и никто о нем на совещании не обмолвился?

— Почему сразу не представил сообщение? — рассердился я.

— Таково требование адресата, — объяснил секретарь. — Озвучить только в случае запроса.

Хоть это понятно — похоже, Ютта из тех натур, которые предпочитают, чтобы мужчины зависели от них, а не наоборот, и, когда такая зависимость становится явной, без сожаления прекращают отношения. Тоже своего рода проявление собственника — когда очередной «экспонат» оказывается в коллекции, начинается поиск следующего.

— Ответ будет? — спросил секретарь.

— Нет. — Мне отнюдь не хотелось оказаться в положении Холодкова. — Что там обнаружилось у фторсиликонового моря?

— Сведений об обнаружении чего-либо вблизи фторсиликонового моря не имеется.

— Не понял?! — удивился я. — А как же сообщение о феномене?

— Это феномен самого моря.

— Слушай, не умничай! — взорвался я.

— Тогда ставьте вопросы правильно, — обиделся секретарь. — Вы спросили, что обнаружилось у фторсиликонового моря, и я дал объективный ответ на конкретный вопрос.

— Буквоед… — пробурчал я. — Хорошо. Что собой представляет феномен фторсиликонового моря?

— Установлено, что амплитуда волн не зависит от их высоты и силы ветра и является постоянной величиной.

Я остолбенел. Любопытное явление с точки зрения физики колебаний, но, в общем, не более того. Однако именно на него вчера утром ссылался медиколог, когда отпустил едкое замечание о целесообразности моей инспекции биокиберов-строителей.

— Когда и кем был установлен этот феномен? — осторожно поинтересовался я.

— О феномене сообщила вчера вечером в двадцать один час шесть минут Ютта Бригит. Феномен установлен в ходе обработки данных, полученных с автоматического зонда, посланного к фторсиликоновому морю четыре дня назад.

Выходит, я был прав, когда смотрел вчера вечером на окна коттеджа Ютты — не спала она. Но Борацци каков, а?! Алкоголика из себя разыгрывает, а о его пристрастии к спиртному в представительском досье ни строчки нет. И если учесть, что вчера он был единственным, кто знал, что собой представляет волейбольный мяч…

— Предоставить данные по феномену? — спросил секретарь.

— Нет, спасибо.

Я встал из-за стола. Вот если бы он предоставил дополнительные данные по медикологу… Но в его памяти ничего, кроме известного мне назубок представительского досье Борацци, не имелось.

Выйдя в холл, я достал из бара бутылку ординарной водки, сунул в карман и направился к выходу.

— Сообщишь, когда вернется биокибер-геолог, — приказал я.

— Хорошо.

— Где бы я ни находился.

— Хорошо.

Когда я вышел на крыльцо, мне показалось, что на платформу началось нашествие фантомов — центр зеленого поля между коттеджами занимал призрачный замок готического стиля с островерхими башнями. Замок дрожал в воздухе, то одна, то другая башня вдруг оплывала, но тут же на ее месте вырастала новая, другой конфигурации. Не замок, а этакая градостроительная гидра с отрастающими башнями-головами.

Куги сидел на крыльце и спокойно наблюдал за фата-морганой. При моем появлении он покосился на меня и снова уставился на призрачный замок. Будь это действительно нашествие фантомов, Куги бы уже метался внутри призрачного замка, разрывая его на части.

Я внимательно всмотрелся в фата-моргану и сквозь прозрачные стены замка на лужайке у одного из коттеджей увидел сидящих в креслах Хорхе Чивета и Лю Джуна. Архитектор и дизайнер моделировали проект туристической базы.

— Подойдем ближе, посмотрим? — предложил я кугуару, спускаясь с крыльца.

Куги шумно вздохнул и нехотя скатился вслед за мной по ступенькам. Насмотрелся он на искусственную фата-моргану до чертиков, вот если бы я предложил поиграть…

По широкой дуге я обошел голографическую турбазу и подошел к Чивету и Джуну.

— Доброе утро!

— Здравствуйте, — поздоровался Джун, а Чивет лишь рассеянно кивнул, перебирая пальцами по лежащей на коленях клавиатуре. Очередная башня рухнула, и вместо нее выросла новая.

— Не помешаю?

Чивет никак не отреагировал, а Лю Джун неопределенно повел плечами. Свежо было в его памяти воспоминание о расческе в супе, но, как интеллигентный человек, он не смог напрямую отказать.

Я обошел их и стал за спинками кресел, чтобы видеть одновременно дисплей на коленях Чивета и голографическое изображение туристической базы. Куги пристроился шагах в двух от нас на солнышке.

— Вы опять за свое, — покачал головой Лю Джун, заглядывая на дисплей. — Не путайте храм с увеселительным заведением.

— О боге нигде не зазорно вспоминать, — пробурчал Чивет. — Я не знаю верующего, который бы снимал нательный крест в публичном доме.

— А я не знаю верующих, которые бы позволили себе совокупляться в храме, — парировал Лю Джун. — В христианском, конечно… Что это за башня? Вы бы туда еще колокол подвесили.

— Да?

Чивет оторвался от клавиатуры и в упор посмотрел в глаза Лю Джуну.

— Ни в коем случае! — ужаснулся дизайнер. — Уберите башню! Мы строим туристический комплекс, а не церковь. Здесь будут останавливаться туристы различных рас, различных вероисповеданий, в том числе и неземных!

— И даже атеисты, — добавил я.

— Да! — с благодарностью оглянулся на меня Лю Джун. — Вольдемар, хоть вы ему объясните… — Тут он, вероятно, вспомнил мою вчерашнюю интерпретацию находки экзоархеологов, и его передернуло. — Только без инсинуаций, пожалуйста.

— С удовольствием, — сказал я, игнорируя последнее замечание. — Я бы на этой башне повесил не колокол, а клетку с пауком из холла Сильвера. А на заднем плане поставил бы черное зеркало…

Лю Джун с недоумением уставился на меня, а Чивет выпрямился, повернулся ко мне лицом и ожег взглядом.

— Сатанист! — проронил он с чувством.

— Не надо на меня навешивать ярлыки вашей религии, Хорхе. Атеизм подразумевает неверие не только в бога, но и в черта.

— Вольдемар… — укоризненно покачал головой Лю Джун.

— Понимаю, — кивнул я. — Не буду мешать. До свидания.

Я развернулся и зашагал к коттеджу Борацци.

— Куги, идем. Ты хоть и не атеист, но тоже неверующий. Не наше дело вмешиваться в теологические диспуты.

Кугуар сорвался с места и запрыгал за мной.

Не получился у меня тест — упоминание «черного зеркала» вызвало у Чивета и Джуна слишком многозначную реакцию, которую можно было трактовать как угодно. Быть может, следовало сказать «зеркало черноты»? И добавить «слоаг» и «спыфл»? Боюсь, тогда бы Хорхе не только обозвал меня сатанистом, но мог и по этому самому «спыфлу» врезать… Ни по «спыфлу», ни по морде получать не хотелось.

Медиколог долго не открывал — то ли работал, то ли спал, то ли прятал что-то, как Гримур своего паука. Но наконец-таки появился на пороге. Хмурый, с осунувшимся лицом и недовольным взглядом.

— Доброе утро, Рустам! — сказал я, широко улыбаясь.

— Вы уверены? — спросил он, с подозрительностью осматривая меня сверху донизу. Затем переступил порог и глянул на небо. — Гм… Действительно доброе… Но оно здесь всегда такое. — Он снова повернулся ко мне. — Что в этот раз надо? Медицинская помощь?

— Какой вы неприветливый, — покачал я головой. — А просто так зайти нельзя?

Борацци вновь с подозрительностью посмотрел на меня, прошелся по комбинезону взглядом и задержал его на оттопыривающемся надколенном кармане.

— Для просто так надо пропуск иметь… — пробурчал он, не отрывая взгляд от моего кармана.

— Такой подойдет?

Я вынул бутылку водки.

— Это другое дело! — воспрянул духом Борацци, отбирая бутылку. — Прошу! — Он пропустил меня в дверь и выставил ногу перед Куги. — А тебе вход заказан! С предателями не пью.

— Он тоже, — попытался я защитить имитанта.

— Что — тоже? Я его не предавал!

— Я имел в виду — не пьет

— Ага. И не курит. И девки его не интересуют. — Борацци захлопнул дверь перед носом кугуара. — Короче, нам неровня.

Сюда! — театральным жестом с бутылкой в руке указал он на диван возле бара в противоположном конце холла.

Шагнув к дивану, я непроизвольно оглянулся на угол за дверью. Естественно, никакой клетки с пауком там не было, как не было ничего и в прошлый раз. Впрочем, в прошлое посещение медиколога я по углам не заглядывал… Интересно, чем занимался Борацци, что так долго не открывал? Работы у него сейчас вроде нет — все живы, здоровы… С другой стороны, учитывая специфичность хандры медиколога, вряд ли он предполагал, что к нему стучатся с бутылкой водки

— Присаживайтесь, гость дорогой! — суетился вокруг столика Борацци. — Вы завтракали?

— Да.

— Значит, легкую закуску… Многие предпочитают под водочку соленые огурчики, грибочки, а я — маринованный кронгийский папоротник Не пробовали?

— Не приходилось.

— Многое потеряли Под него цистерну водки можно выпить.

— Так уж и цистерну?

— Я же не утверждаю, что в течение дня, — хитровато улыбнулся медиколог.

— Мне столько за жизнь не выпить… — вздохнул я.

— Не прибедняйтесь!

На столике появились рюмки, блюдца, минеральная вода, затем, после минутной паузы, Борацци вынул из окошка бара блюдо с заказанным маринованным кронгийским папоротником. Вряд ли натуральным, скорее всего, синтезированным. Как вчерашние творог и сметана в сырниках Ютты. Кроме темно-зеленого цвета, кронгийский папоротник ничем не напоминал своего земного растительного тезку. Вполне возможно, что он и не относился к растительному миру, но по нарезанным толстым ломтям с фиолетовыми прожилками невозможно было определить его первоначальный вид. Как по Куги никогда не скажешь, от кого он получил название вида.

Борацци сел напротив, взял в руки бутылку, ознакомился с наклейкой.

— «Отборная, касторийская», — прочитал вслух. — М-да.. Синтетика. Вчера был натуральный продукт… — с сожалением протянул он. — И почему в кухонных синтезаторах запрограммирован запрет на производство спиртных напитков? Думаю, не хуже этой отборной были бы.

Я деликатно развел руками. Не будь такого запрета, Борацци, определенно, ушел бы в запой.

— Первую — по полной

Он откупорил бутылку, налил в рюмки. Странно, лицо медиколога выражало страстное желание выпить, но рука была твердой, не дрожала.

— За что выпьем? — спросил я, поднимая рюмку.

— За что? — удивился Борацци, с трудом удержав руку у рта, но тут же нашелся: — Дежурный тост медикологов: за жизнь. Как самую неотвратимую смертельную болезнь. Ибо, чем дольше живешь, тем меньше остается.

И выпил залпом.

— Вам, медикологам, виднее, — сказал я, пригубил водку и отставил рюмку. Только сейчас понял, что реплика: «первую — по полной» — и была тостом.

— Закусывайте, — предложил Борацци.

Я взял ломтик кронгийского папоротника, попробовал. По вкусу он напоминал квашеную морковь, только более пряную.

— Неплохо, — похвалил я, хотя под водку предпочел бы традиционные грибочки.

— Не неплохо, а замечательно! По второй?

Не дожидаясь ответа, Борацци налил себе, капнул в мою почти полную рюмку, не упрекнув, что я не выпил. Похоже, даже обрадовался, что ему больше достается.

Я иронично поджал губы.

— А теперь что — за смерть?

— Для того чтобы пить, достаточно одного тоста, — резонно возразил он. — Прозит…

Он поднял рюмку и снова выпил. Я опять лишь пригубил. Пил, надо понимать, Борацци не только без тостов, но и в одиночку. Преимущественно.

— В окно не выглядывали?

— А что там нового? — Он равнодушно пожал плечами. — На этой планете пейзаж настолько стабилен, что впору удавиться.

— Архитектор с дизайнером воздушные замки строят.

— А… Колокольни да часовни… Так и подмывает ради смеха запараллелить голографический блок и возвести на макете парочку минаретов.

Я хмыкнул. Рисовался медиколог своим равнодушием. Был он в курсе всего, что происходит на платформе.

— Вы что — воинствующий атеист?

— Нет. Закоренелый прагматик. Как и все медикологи. Слишком часто приходится копаться в человеческих телах, устраняя божьи недоделки и возвращая людей к жизни, чтобы поверить в существование бессмертной души. В момент смерти дух из тела выходит — запах, смею заверить, весьма мерзопакостный, — но вот отлетающую в райские кущи душу никто не видел. Поэтому мое кредо — живи, пока живется. А что будет после смерти, если будет, начнем выяснять после смерти. Прозит!

Когда он успел налить третью рюмку, я не заметил.

— Кстати, о воздушных замках, — сказал я, не притронувшись к рюмке. — Когда я сегодня увидел голографический макет турбазы, то подумал, что на платформу началось нашествие фантомов. С трудом разобрался, что к чему. А вы вчера были единственным, кто понял, что собой представляет волейбольный мяч.

Теологическое направление разговора я намеренно игнорировал — не для того сюда пришел.

Борацци довольно рассмеялся и откинулся на спинку кресла.

— Вы позволите, я закурю?

— Вы у себя дома, — развел я руками.

Он достал из кармана трубку, вставил пористо-керамический колпачок с табаком, прикурил. Система жизнеобеспечения коттеджа, уловив запах дыма и определив источник, тут же опустила над медикологом вентиляционный раструб. Клубы дыма, в первый момент окутавшие Борацци, начали активно втягиваться в вентиляцию.

— Говорите, я был единственным, кто сразу определил, что волейбольный мяч — это фантом?

Снисходительно прищурившись, Борацци с любопытством смотрел на меня.

— А что, был еще кто-то?

Пыхнув трубкой, Борацци глубоко затянулся, запрокинул голову и выпустил струю дыма в раструб.

— Многие до сих пор считают медикологов обыкновенными врачами, — не ответив на мой вопрос, сказал он. — Это в корне неверно. Врачи лечат заболевания, мы же стараемся предотвратить их. Чтобы по поведению гуманоида, изменению его речи, мимики определить первичные симптомы недомогания, надо быть хорошим ксенопсихологом. Эти профессиональные качества вырабатываются годами и со временем достигают уровня инстинкта. Мне, например, по рефлекторной физиомоторике и почти неуловимому изменению интонации речи сразу становится понятно, почему конкретный человек не желает проходить медицинское тестирование и что пытается скрыть за слабостью вестибулярного аппарата.

Я пропустил его выпад мимо ушей — сам давно понял, что «секрет» моего вестибулярного аппарата ни для кого не является тайной.

— И по чьей же физиомоторике вы определили, что волейбольный мяч — фантом? По-вашему выходит, что кто-то из играющих знал о фантоме и устроил своеобразный тест? Или проводил эксперимент?

Борацци фыркнул.

— Слишком глубоко копаете и ищете тайны рам, где их нет. С чего вы взяли, что я вычислил фантома по реакции одного из людей?

— Не понял?!

Я подобрался и в упор посмотрел в глаза медиколога.

Мой пристальный взгляд не произвел на Борацци никакого впечатления. Он глубоко затянулся, так что в трубке начало потрескивать, затем взял пепельницу, выбил на нее одноразовый колпачок с пеплом и вставил новый с табаком.

— Во-первых, слишком хорошо они играли, чтобы можно было поверить в их высококлассное мастерство, — наконец сказал он. Прикуривать трубку он не стал, а положил на стол рядом с пепельницей. — В запале игры никто из игроков не замечал, что траектория полета мяча не всегда соответствовала законам физики. Во-вторых, мяч был голубой, без единой оранжевой метки, а таких у нас в инвентаре нет. И, наконец, главное. Был среди играющих тот, кто нутром чувствует фантомов и патологически их не переносит.

— Куги… — понял я.

— Именно.

Борацци налил себе водки.

— Прозит.

Эту рюмку я выпил до дна. Уел меня медиколог психологическим анализом. Все-таки профессионализм накладывает существенный отпечаток на мировоззрение, и это касается не только медиколога, но и меня. Настолько в меня въелась подозрительность, что порой естественные действия человека представлялись многоходовыми комбинациями тщательно разработанной аферы. Beроятность, что на Мараукане должно что-то случиться, была очень велика, но вот что именно… Одно ясно — к естественным природным катаклизмам это не имело никакого отношения, и в этом направлении предсказания отдела аналитических исследований оправдывались практически на сто процентов. А поскольку на платформе находились только люди, то все упиралось в антропогенный фактор.

И тогда я прошел напролом.

— Как погляжу, Рустам, вы много знаете о Мараукане…

— Достаточно, — согласился он. — Тщательное изучение экосферы будущего места работы является обязательной составляющей подготовки медиколога. Это в громадной степени помогает уловить и предотвратить многие заболевания и психические расстройства персонала.

— Тогда скажите, что вам известно о «зеркале черноты»?

Легкая ироничная улыбка, не сходившая с лица Борацци на протяжении всего разговора, исчезла. Рустам посерьезнел, лицо окаменело, будто он и не пил, но вместо подозрительности, обычной для трезвого медиколога, в глазах проявилось странное выражение — нечто среднее между тоской и грустью.

— И вы туда же… — тяжело вздохнул он. Налил только себе, несмотря на то что моя рюмка была пустой, и выпил без всякого «прозит». Затем с хмурым выражением на лице принялся методично есть. Кажется, он впервые притронулся к хваленому кронгийскому папоротнику.

— Я что-то не то спросил? — задал я вопрос.

Борацци прожевал, запил минеральной водой.

— Как вам сказать… — задумчиво протянул он.

— А так и скажите. Прямо.

Борацци невесело хмыкнул.

— Вообще-то упомянутое вами «зеркало черноты» больше известно под названием «зеркало мрака»…

— Ну и что же в нем такого таинственного и рокового, что заставляет безнадежно вздыхать убежденного прагматика?

— М-да… — протянул Борацци и покачал головой. — Как аукнется, так и откликнется… А вы сами почитайте о «зеркале мрака». Обратитесь к информотеке и получите исчерпывающую информацию.

— Вы знаете, Рустам, я достаточно скрупулезно изучил все данные по Мараукане, но нигде и упоминания о зеркале черноты или мрака не обнаружил.

— Не там искали. Поищите в легендах и мифах Галактики досоюзного времени. Это зеркало принадлежит цивилизациям, предшествовавшим Галактическому Союзу. А поскольку цивилизация Марауканы также существовала в те мифические времена, то, вполне вероятно, зеркало можно обнаружить и здесь. Если, конечно, все это не сказки.

— А вы как считаете?

Вместо ответа медиколог взял в руки бутылку и повертел перед глазами. Водки в ней не осталось.

— Вы медицинский спирт будете пить? — спросил он. — Синтезатор в моей лаборатории выдает его в неограниченном количестве.

— Нет уж, спасибо!

— А я буду, хотя и не люблю. — Борацци посмотрел на меня в упор и неожиданно сказал: — Как не люблю и агентов СГБ. У них только одна хорошая черта — пьют мало, зато на угощение не скупятся.

Из неловкого положения меня выручил голос секретаря коттеджа.

— Вольдемар Астаханов, вас запрашивает секретарь вашего коттеджа.

— Соедините.

— Вы просили сообщить, когда из разведки вернется геолог-биокибер, — доложил мой секретарь.

— Хорошо, иду.

Я встал.

— Извините, — сказал я медикологу, разводя руками, — дела.

— Дела, так дела, — кивнул он, тоже встал и протянул руку. — Будет свободная минутка, милости просим к нашему шалашу. С «пропуском».

Он кивнул на пустую бутылку.

— А как же ваша нелюбовь ко мне? — удивленно вскинул я брови, пожимая ему руку.

Борацци фыркнул и задержал мою руку в своей.

— Я никогда не путаю личность с профессией. Знаете шутку о медикологах? «Медикологи — наши жизни в ваших руках. Либо уберите руки, либо снимите халаты». Так вот, когда в следующий раз придете с «пропуском», оставьте свою профессию за дверью.

Именно выйдя за дверь, я вспомнил, что не задал еще один вопрос — о волнах фторсиликонового моря. Реакция Борацци на «зеркало темноты» была столь впечатляющей, что отбила все мысли. С другой стороны, может быть, и правильно, что не задал. Скорее всего, медиколог нашел бы разумное объяснение, откуда ему известен феномен амплитуды волн фторсиликонового моря, но я бы ему все равно не поверил.

Куги у порога не было, голографического макета турбазы посреди платформы тоже. По всей видимости, архитектор с дизайнером пришли к консенсусу, на чем и завершили свою работу. В то, что Куги на меня обиделся, я не верил — за три дня убедился, насколько он отходчив. Скорее, он, как и положено имитанту, уловил мое настроение и, поняв, что поиграть со мной сегодня не удастся, теперь куда-то завеялся по собственным делам. Хотя какие могут быть личные дела у имитанта, который, по выражению медиколога, «ни пьет, ни курит, ни прочее» и питается исключительно солнечной энергией?

Когда я вернулся домой, оказалось, что посланный на геологоразведку биокибер стоит на нижней платформе в ожидании разрешения подняться на лифте, поскольку в мое отсутствие секретарь не имел права никого допускать в коттедж. Посмеявшись про себя над исполнительностью как секретаря, так и биокибера (существует тысяча и один способ, как проникнуть в помещение без разрешения системы жизнеобеспечения), я дал такое разрешение и направился в лабораторию. Однако прошло минут пять, а биокибер так и не появился.

— Где биокибер? — спросил я секретаря.

— В лифте.

— Он что там, застрял?

Секретарь не ответил.

— Ты меня слышишь?

— Да.

— Где биокибер, спрашиваю?

— В лифте.

— Почему не идет сюда?

Секретарь снова не ответил, и мне почудилось, будто он сдавленно икнул. Причем услышал не ушами, а так, словно внутри что-то екнуло, однако ощущался этот звук как чужеродный, пришедший со стороны. И это мне очень не понравилось — знал, что за этим может стоять.

Выйдя из лаборатории, я направился к лифту. Предположения оправдались — дверь лифтовой кабины оказалась распахнутой, а на полу распростерся биокибер, неестественно вывернув суставчатые ноги. Псевдомышцы сочленений мелко подрагивали, в фотоэлементах глаз мигали огоньки. Кажется, с той же амплитудой, что и страницы на дисплее ассиста.

Не прикасаясь к биокиберу, я нагнулся и внимательно осмотрел его. Никаких повреждений на корпусе, и только из кассеты пробоотборников исчезла одна кювета. Причем кювету не вынули из легко раскрываемого зажима, а варварски выдрали, будто клещами. Кюветы были пронумерованы от одного до десяти, не хватало седьмого номера. И, кажется, я догадывался, что за образец в ней находился.

Я извлек оставшиеся кюветы, перенес в лабораторию, поместил в бокс с аргоновой атмосферой, открыл одну за другой. Пробы базальта, пеносиликата, боркремниевого полимера. Не хватало странного сталагмита из комнаты, помеченной неизвестно кем зеленой пульсирующей точкой на схеме катакомб.

— Вызови мне Марко Вичета… — сказал я секретарю.

Марко обедал. Как и все увлеченные работой люди, он не придавал особого значения застолью и перекусывал пиццей у рабочего стола, на котором в беспорядке валялись детали биомеханических устройств.

— Приятного аппетита, — сказал я.

— Угу-м… — прожевывая, кивнул Марко. Он взял со стола стакан с зеленоватой студенистой жидкостью, отпил. — Добрый день, Вольдемар.

— У вас в стакане, случайно, не биоэлектронный наполнитель? — поинтересовался я.

Марко обескураженно посмотрел на меня, затем на стакан и рассмеялся.

— Похоже… — согласился он. — Нет, это кисель из барутои. Хорошо, знаете ли, тонизирует, лучше кофе. И вкуснее… Что-то случилось?

— Вы не могли бы зайти ко мне? — попросил я.

— А в чем дело?

— Биокибер-геолог вышел из строя.

— Это как? — изумился Марко. — Сам, что ли?

Я развел руками.

— Бр-р-р… — недоуменно помотал он головой. — Знаете, был у меня случай на Ганимеде в испытательной лаборатории квазиживых механизмов. Лаборантка, разбирая сочленение экспериментального образца, никак не могла понять, как разъединяется сустав. Женщина она была отнюдь не хрупкая, недолго думая, взяла молоток и несколько раз хорошо приложилась. Когда же и это не помогло, она позвала меня. Увидев, что сталось с суставом, я обомлел. «Что случилось?» — спрашиваю. «А оно само!» — отвечает лаборантка

— Марко, — покачал я головой, — я не лаборантка.

— Да? — Марко скептически посмотрел на меня с экрана. — Хорошо, — вздохнул он, — сейчас буду.

Появился он в коттедже минут через пять.

— Где? — буркнул он, отводя глаза в сторону.

Не верил он, что биокиберы могут портиться сами по себе. Я тоже.

— Прошу сюда, — сказал я и провел его к лифту.

Когда Марко увидел распростертого на полу кабины биокибера, он удивленно присвистнул, снова бросил на меня недоверчивый взгляд и присел на корточки. Осмотрел биокибера, попробовал сгибать конечности, помахал ладонью у фотоэлементов. Затем вскрыл кожух головогруди, прошелся сканером по внутренностям, замерил биопотенциалы.

— Ничего не понимаю… — обескураженно пожал плечами. — Вы его точно молотком не?..

Я фыркнул.

— М-да… — Марко еще раз прошелся взглядом по корпусу биокибера. — А где контейнеры для сбора образцов?

— Я вынул кюветы.

— Клещами? — спросил он, указывая на сломанный зажим. — Или оно само?

— Этой кюветы не было, и кто ее извлек, не знаю. Вы полагаете, что это могло сказаться на самочувствии биокибера?

— Вряд ли… Сломать зажим на корпусе биокибера все равно, что оторвать шеврон с рукава вашего комбинезона. Вы, может быть, и расстроитесь, но в каталепсию не впадете… — Марко потрогал пальцами излом зажима, покрутил головой. — Любопытно…

— Что?

— Не похоже на клещи.

— А на что похоже?

— На черт-те что похоже. Зажим не перекушен, а сломан. И слом необычный… Металл на зажимах гибкий, и если его ломать, то у линии слома обязательно будет деформированный изгиб. А здесь никакой деформации. Видел я нечто подобное на биокиберах, работавших на Плутоне. Листы металла в условиях сверхнизких температур становятся хрупкими, как чипсы.

— Вы полагаете, что кто-то облил биокибера жидким гелием, а потом сломал зажим?

— Ничего я не полагаю! — поморщился Марко, поднимаясь с корточек. — Провожу аналогию… Я его заберу?

— Естественно. Мне такой биокибер не нужен. Если вам удастся активировать его память, передайте запись мне.

— Зачем?

— Что значит, зачем? — возмутился я. — Должен же я знать, в каких местах отобраны пробы и какой пробы и откуда не хватает!

— Вы давали биокиберу особое задание?

— Самое что ни на есть ординарное. — Если я и покривил душой, то самую малость. — Отбор проб для геологической карты местности.

— А общее сканирование разве не дает такой карты? — удивился Марко.

— Дает. Но специфические особенности минералов для данной местности можно определить только по образцам. Например, в мире нет двух одинаковых базальтов — по их структуре, микропримесям, возрасту образования всегда можно сказать не только с какой планеты данный базальт, но и с какой местности.

— Понятно, — кивнул Марко. — Я поехал. О результатах, если что-нибудь получится, сообщу.

Двери лифта закрылись, и он уехал с биокибером на нижнюю палубу.

Я вернулся в лабораторию, проанализировал образцы, затем вывел на экран карту местности, вспомнил, какие давал указания биокиберу-геологу, и разнес данные по точкам. Вообще-то мог бы и не делать этого — работа по контракту не предусматривала анализа образцов, и деньги мне платить за анализы никто не собирался. Но существовал негласный кодекс, по которому каждый планетолог по мере сил и возможностей вносил свою лепту в реестр минералов Галактического Союза. В конце концов, рано или поздно, самому приходилось пользоваться реестром.

Закончив с анализом образцов, я решил последовать совету медиколога и познакомиться со сведениями о «зеркале мрака». Но прежде чем обратиться к информотеке, запросил данные у биочипов. И тут случилось непредвиденное — биочипы молчали. Ни один не отвечал на запрос, и у меня невольно мурашки побежали по коже. Такого просто не могло быть! Вживляемые в организм биочипы составляли с ним одно целое и являлись как бы дополнительными органами. Выход из строя хотя бы одного мог произойти только в результате серьезной травмы, но чтобы отказали сразу все пять… Для этого нужно умереть, но я находился в полном здравии. Похоже, их работу кто-то блокировал, как блокировал работу ассиста и биокибера-геолога, но технология блокировки биочипов не известна никому в Галактическом Союзе. До сих пор это считалось невозможным в такой же степени, как блокировать работу мозга. То есть блокировать работу мозга можно, но это, опять же, означало летальный исход.

Как я ни был ошарашен происшедшим, однако ирония не покинула меня. Лучшее средство в кризисных психологических ситуациях подвергать все иронии. Я ощупал себя и нашел, что пока что цел и невредим и голова работает нормально. Слабое утешение, когда остаешься один на один с ситуацией на Мараукане и не с кем посоветоваться, не у кого попросить помощи. В каком-то смысле я оказался слеп, глух, нем, без рук и без ног на линии огня. А воевать как-то надо… Но самым существенным недостатком такой блокировки, как мне показалось, будет невозможность варьировать степень высотобоязни. Придется мучиться до конца контракта…

И вдруг я понял, что высотобоязнь исчезла без следа. Проверить было негде, но я был в этом абсолютно уверен. Похоже, вместе с блокировкой биочипов с меня сняли и психологическую установку высотобоязни. Невелика компенсация за потерю биочипов…

Самое время взять бутылку, пойти к Борацци и напиться, признав тем самым, что моя миссия закончилась полным крахом. Однако я пересилил упадочническое настроение — не на того напали! — и разозлился. Пока есть голова на плечах, буду работать. Вопреки всему, а быть может, и благодаря. Очень не люблю, когда меня пытаются вывести из игры.

Я сел к столу и приказал секретарю предоставить из информотеки все имеющиеся данные по «зеркалу мрака». Секретарь помедлил минуту, а затем сообщил, что для сбора информации и ее систематизации понадобится около двух часов. Ждать я не согласился и затребовал информацию по мере обнаружения без систематизации. Раньше я бы никогда не согласился получить дикий информационный коктейль из мифов, легенд, откровенных сказок, чуть-чуть приправленный более-менее достоверными сведениями, но ждать систематизации было выше моих сил. Чтобы отвлечься, надо загрузить голову, и я ее так загрузил, что через полчаса пожалел.

Информационный коктейль оказался не только диким, но и неудобоваримым, поскольку попытки выудить из него рациональное зерно выглядели абсурдным занятием. О какой достоверности или хотя бы ее подобии можно говорить, если в мифах, легендах и сказаниях различных рас Галактического Союза действуют добрые волшебники, злые колдуны, отважные герои и масса разнообразной нечисти, зачастую не поддающейся земной классификации, что, впрочем, не мешает этой самой нечисти делать пакости и ставить всевозможные препоны на пути героя. Именно одной из таких почти непреодолимых препон часто являлось пресловутое «зеркало мрака». В частности, в легенде ораокульцев, «зеркало мрака» разделяло мир живых и мир мертвых. Через него герою необходимо пройти, чтобы вернуть к жизни безвременно ушедшую в мир иной зеленокожую красавицу-подругу о восьми щупальцах и курносом клювике. Та еще прелестница… В других мифах «зеркало мрака» представало то талисманом богов, без которого конкретная раса жить не могла, как, к примеру, земная цивилизация без огня Прометея (но тем не менее раса жила и процветала, несмотря на то что, в отличие от земной цивилизации с ее огнем Прометея, не обладала «зеркалом мрака»), то волшебным зеркалом, наподобие рога изобилия, из которого, окунув в него псевдоподию, можно извлекать различные ценности и волшебные предметы, то выступало в качестве оракула, предсказывающего будущее, в основном почему-то мрачное и беспросветное… Размеры «зеркала мрака» колебались в весьма широких пределах — от карманных до чуть ли не планетарных. Обладателю зеркала оно приносило удачу, счастье, долгую жизнь, иногда бессмертие и прочие сказочные блага. В общем, чушь несусветная и сплошная лабуда.

Начитавшись этой чепухи, я сдался. Но не перед проблемой, а на милость секретаря, признав его правоту.

— Подбери-ка, пожалуйста, из всего, что ты накопал, информацию о современной трактовке «зеркала мрака», — попросил я. — Все, что известно об изысканиях кладоискателей, гробокопателей, апологетах теории и в таком духе. Есть что-нибудь на эту тему?

— Есть. Из найденного — четыре источника. Продолжать поиск в старом русле или переключиться на новое направление?

— На новое, на новое! — поспешно заверил я, вглядываясь в высветившийся текст. — Только на новое…

Это уже было кое-что. Первым делом я прошелся по четырем документам наискосок, быстрым взглядом. Первые два документа представляли собой отчеты об экспедициях космических гробокопателей на Торбуцинию и на Патимат-II. Третий документ был обстоятельным отчетом инспекционной комиссии Галактического Союза, проводившей на Торбуцинии расследование деятельности экспедиции частных экзоархеологов. Четвертый документ был статьей некоего крогианина Пристоми, специалиста по артефактам экзоархеологии, в которой он пытался обобщить бытующие среди космических кладоискателей легенды о «зеркале мрака». И во всех четырех документах, так или иначе, присутствовали ссылки на некую информацию, полученную от басторийцев и якобы подтверждающую реальность существования «зеркал мрака».

— Что это за информация от басторийцев о «зеркалах мрака»? — запросил я секретаря. — Насколько она достоверна?

— Данная информация в информотеке экспедиционной платформы отсутствует, а запросить ее в Информационном Центре Галактического Союза не представляется возможным из-за отсутствия стабильной межпространственной связи, — ответил секретарь. — Что касается достоверности всей информации, предоставляемой басторийцами, могу отметить следующее. Вся информация, исходящая от цивилизации басторийцев, поступает в виде притч, баллад, сказаний и прочих иносказательных текстов. Вместе с тем достоверность изложенных в них сведений и событий весьма высока и достигает шестидесяти процентов. В Центре Исследований связей между цивилизациями полагают, что достоверность информации басторийцев гораздо выше, поскольку сведения, не подтвержденные конкретными фактами, нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить.

Что ж, и на том спасибо. Хотя я не верил, что информация басторийцев может быть стопроцентно верной. Цивилизация, пользующаяся для передачи информации жанром притч, баллад и иносказаний, не может не приукрасить голые факты. То есть приврать. Отнюдь не всему следует верить, в том числе и в существование «зеркал мрака», чье наличие «нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить»…

Что-то нелогичное в сообщении секретаря зацепило сознание, но что именно, сразу, без подсказки биочипов, понять не смог. Какая-то несуразность… Я прокрутил в памяти все, сказанное секретарем, и только тогда понял, что меня смутило.

— Ты выбрал из информотеки всю информацию по «зеркалу мрака»? — спросил я.

— Нет. Осталось тридцать два процента необработанного каталога.

— Тогда откуда такая уверенность, что в информотеке нет сообщения басторийцев о «зеркале мрака»?

— Вчера в информотеке проводился аналогичный поиск, и он не дал результатов.

От неожиданности я отпрянул от дисплея. Вот те на! Оказывается, не я один интересовался таинственными зеркалами… Несколько секунд я сидел, тупо смотря на экран, затем повел головой и поморщился. Плохо проводить анализ без биочипов, чувствуешь себя туго соображающим питекантропом, чьи мысли еле шевелятся. Что значит, не я один? Как раз наоборот, я, похоже, был последним, кто заинтересовался «зеркалами мрака». Даже медиколог в этом вопросе более подкован.

— Кто проводил поиск? — спросил я.

Секретарь не ответил.

— Кто проводил поиск?! — повысил я голос.

— Вопрос… Вопрос поставлен неправильно, — наконец ответил секретарь, и мне снова показалось, что он икнул. — Объект не идентифицируется. Поиск производился самопроизвольно.

Час от часу не легче! Зацикливание биоробота и ассиста, блокировка биочипов, теперь — самопроизвольный поиск в информотеке… Определенно, все это звенья одной цепи. Тот, кто это сделал, знал и умел то, чего не знал и не умел никто в Галактическом Союзе. Цивилизаций, не входящих в Галактический Союз, насчитывалось около десятка, но мне почему-то казалось, что они не имеют к этому никакого отношения, несмотря на то что во всех своих изысканиях я то и дело натыкался на басторийцев. Куда ни ступи — вот они…

Ни доказать, ни опровергнуть версию о присутствии на исследовательской платформе басторийского агента я не мог и решил на время оставить в покое вопрос об их вмешательстве. Придет время, во всем разберусь, если это время у меня будет. Пока же следовало набрать побольше фактов.

И я принялся скрупулезно изучать представленные секретарем документы.

Начал я с обобщающей статьи специалиста по артефактам экзоархеологии. Изобразительным материалом статья не сопровождалась, а в тексте было столько воды и допущений, что по степени достоверности она не только не превосходила мифы и легенды различных рас Галактического Союза, в которых упоминалось «зеркало мрака», но и уступала им. В подобных случаях мне всегда вспоминался пример из теоретических занятий первой ступени обучения, когда наставник предложил курсантам сравнить степени достоверности былины «Илья Муромец» и литературоведческой статьи «Змей Горыныч, лешие, водяные и прочие фантастические существа славянского эпоса». Естественно, все курсанты отдали предпочтение литературоведческой статье как научной работе и были огорошены, узнав, что это отнюдь не так. «Ни у кого не вызывает сомнения, — объяснил наставник свой, на первый взгляд, парадоксальный вывод, — что герои сказок и былин, Илья Муромец, Иван-царевич, Иван-дурак и прочие, являются представителями биологического вида Homo sapiens, чье реальное существование бесспорно. Поэтому достоверность былины гораздо выше достоверности литературоведческой статьи, посвященной исключительно фантастическим персонажам». В равной степени это касалось и статьи крогианина Пристоми, рассматривавшего толкование термина «зеркало мрака» различными расами без привязки к реалиям легенд. И все-таки в этой статье содержалось то, что я искал — толкование «зеркала мрака» современными кладоискателями, из-за чего они так упорно разыскивают его по всей Галактике. В их трактовке «зеркало мрака» являлось своеобразными вратами между нашей Вселенной и Вселенной, якобы создавшей нашу Вселенную. Прошедший в эти врата автоматически приобретал бессмертие и абсолютные знания нашей Вселенной и, вернувшись, становился чуть ли не богом.

В общем, чушь собачья, в которую здравомыслящий гуманоид поверить не может. С другой стороны, оглядываясь на историю человечества, можно с прискорбием констатировать, что такой чуши на протяжении веков накопилось предостаточно. Это и плоская Земля, и геоцентрическая теория строения Вселенной, и флогистон, и эфир, и планетарная теория строения атома, и вращение электрона вокруг протона, и разбегание галактик, и теория Большого Взрыва… Что касается кладоискателей, то их глаза застилали видения Офира, Эльдорадо, града Китежа, Шамбалы, не говоря уже о Золотом Руне, Роге Изобилия, Чаше Грааля, философском камне. В одни мифы верило все человечество, в другие — единицы людей, но эти единицы всегда находились. Так почему же в наше время не могут быть люди, безгранично верящие в существование «зеркал мрака»? Похоже, к адептам этого мифа можно отнести и Гримура с Ктесием Странно, в общем, на первый взгляд весьма здравомыслящие люди…

Я оставил в покое статью специалиста по артефактам экзоархеологии и обратился к трем оставшимся документам, содержавшим большое количество иллюстративного материала. Видеоролики и стереоснимки я пока рассматривать не стал, а ознакомился с текстовым резюме документов. Документы содержали описание трех разных экспедиций галактических кладоискателей девяностолетней давности, но их можно было смело объединить, поскольку события оказались тесно взаимосвязанными.

Все началось с экспедиции на Торбуцинию некоего Минаэта, уроженца земной колонии Маннаэяры, известного в те времена авантюриста, иногда занимавшегося вывозом контрабандного антиквариата, но старавшегося не переступать зыбкую грань между статусами частного полулегального кладоискателя и беззастенчивого гробокопателя, оскверняющего чужие святыни. Состав экспедиции из семи человек, представителей разных земных колоний, не менялся на протяжении последних лет пяти и представлял собой сплоченный коллектив энтузиастов-фанатиков, не только верящих в существование «зеркал мрака», но и увлеченно занимающихся их поисками.

Цивилизация торбуциниан переживала длительный период упадка, в котором она находится и по настоящее время. Климат на планете мягкий, устойчивый, без сезонных изменений, тектонические катаклизмы отсутствуют, земля плодородная, поэтому, возможно, аборигены — вялые и апатичные, пресыщенные изобилием. Вместе с тем, судя по археологическим находкам, некогда цивилизация торбуциниан была достаточно высокоразвитой, вступившей в техногенную эпоху, но затем, по так и не выясненным причинам, внезапно прекратила свое развитие и покатилась назад по пути регресса. Точнее, объяснение внезапного регресса цивилизации имелось, оно излагалось в многочисленных легендах аборигенов, опустившихся до уровня чуть ли не каменного века, но версия выглядела настолько абсурдной, что не принималась официальной наукой даже за основу. Согласно легендам, ранее климат Торбуцинии был суровым, с резкими температурными перепадами, сильно влияющими на урожайность сельскохозяйственных культур, что приводило к голоду, войнам и, соответственно, заставляло цивилизацию прогрессировать. Основой религии развивающейся цивилизации являлось «зеркало мрака», установленное богами в недоступных скалистых горах экваториальной области и отделявшее аборигенов от рая, из которого их выгнали, заставив трудиться в поте лица ради пищи насущной. Но, как и в каждой легенде, нашелся среди аборигенов герой, который пробрался в недоступные скалистые горы, нашел «зеркало мрака», разбил его, и на грешную землю вернулась райская благодать.

Естественно, что современная наука не могла принять мифологическую трактовку упадка цивилизации, несмотря на то что месторасположение «зеркала мрака» во всех легендах было локализовано гористой экваториальной областью. В конце концов, на Земле тоже имелись вполне реальные «святые горы» — Олимп, Арарат, Афон, поэтому проверять достоверность легенды никто не собирался. Экзоархеолог землянин Любомир Сташев высказался по этому поводу весьма радикально: «Вполне возможно, что после многолетних поисков удастся обнаружить в малоисследованной области что-то вроде остатков капища древнего культа аборигенов, но затраты на поиски окажутся несоизмеримо высокими по сравнению с сомнительной исторической ценностью данной находки. Что же касается моего личного мнения, то, как мне представляется, поиски мифологического капища торбуциниан равнозначны поискам остатков Ноевого ковчега на горе Арарат».

Амбициозные заявления экзоархеологов всегда привлекают внимание кладоискателей, имеющих несколько отличный от официального взгляд на исторические ценности. Подобно тому, как на бедных драгоценными металлами рудных месторождениях, признанных большими компаниями неперспективными для промышленного освоения, трудятся старатели, так и кладоискатели занимаются раскопками там, где у экзоархеологов не доходят руки.

Минаэт действовал вполне официально — получил в Экзоархеологическом Совете Галактического Союза разрешение на проведение частных археологических изысканий и прибыл на Торбуцинию. Пару месяцев его группа потратила на сбор и аналитическую обработку легенд и сказаний аборигенов и, когда ориентировочный район местонахождения капища древнего культа был определен, отправилась в экспедицию. Капище обнаружилось довольно быстро по геомагнитной аномалии высоко в горах в засыпанной древним камнепадом расселине. На протяжении полугода группа занималась разбором завалов и раскопками, однако результаты оказались весьма мизерными. Были найдены лишь фрагменты некоего сооружения из металлокерамического полимера, а также мумифицированные останки раздавленного древним камнепадом большого паукообразного. Ни останков аборигенов, ни каких-либо ритуальных предметов, подтверждающих, что здесь находилось именно капище, обнаружено не было. Минаэт, со свойственной всем кладоискателям безапелляционностью, объявил, что найденные им фрагменты сооружения являются ободом «зеркала мрака», и некоторое время купался в лучах славы первооткрывателя. Однако прибывшая на место раскопок полномочная комиссия Экзоархеологического Совета опровергла сенсационность находки, признав утверждение Минаэта несостоятельным из-за его полной бездоказательности, а также малого количества фрагментов, по которым невозможно восстановить первоначальный вид сооружения. Все тот же Любомир Сташев, анализировавший впоследствии отчеты экспедиции Минаэта, высказался совсем уж в уничижительном тоне: «В науке ничего нельзя притягивать за уши. Обнаруженные фрагменты, выдаваемые за осколки обода мифического „зеркала мрака“, можно с равной степенью вероятности считать осколками унитаза. Если таким образом оценивать археологические находки, то завтра, обнаружив в одном из кратеров Луны конфетную обертку, оставленную неряшливым туристом, можно выдать ее за послание сверхцивилизации Галактическому Союзу».

Что касается мумифицированных останков полуметрового паукообразного, то по поводу их обнаружения не высказывались ни Минаэт, ни полномочная комиссия Экзоархеологического Совета.

Потерпев фиаско, Минаэт свернул экспедицию и направился на Патимат-II — безатмосферный планетоид у одноименной звезды в созвездии Бригомейского Богомола. Планетоид был занесен в реестр артефактов Галактики, поскольку вращался вокруг звезды по не поддающейся объяснению замысловатой орбите, напоминающей параболический треугольник. Ничем иным планетоид не выделялся — обыкновенная глыба льда и камня, — тем более он никоим образом не упоминался в бытующих в Галактике легендах о «зеркале мрака», поэтому объяснить неожиданно возникший к нему интерес Минаэта невозможно. Скорее всего, и в дальнейшем безатмосферный планетоид с загадочной орбитой никогда бы не связывали с легендами о «зеркале мрака», если бы не случилось непредвиденное. Через неделю после того, как Минаэт по расчетным данным должен был прибыть на место, звезда Патимат превратилась в сверхновую. Самую мощную сверхновую со времен образования Галактического Союза, хотя ее первоначальная масса не соответствовала мощности взрыва на два порядка. Вот тогда и поползли слухи, что Минаэт был прав в своих утверждениях, но, очевидно, обнародовал не все находки на Торбуцинии. Иначе как объяснить его неожиданное решение направиться на Патимат-II, о чем он до экспедиции не обмолвился ни словом, и последующий взрыв сверхновой? В совпадении этих случайностей просматривалась закономерность, и она, естественно, не прошла мимо компетентных органов галактической безопасности. Буквально по горячим следам на Торбуцинию была направлена обширная экспедиция, в чей состав наряду с экзоархеологами входили и специалисты СГБ.

Экспедиция длилась почти год, земля в ущелье, где работал Минаэт, была перекопана до скальных пород и просеяна через сита, однако никаких дополнительных данных в обширном докладе я не обнаружил. Внимания заслуживал лишь один пункт из заключения: «Судя по металлокерамической структуре и характеру сколов обнаруженных фрагментов неизвестного сооружения, недостающие части не могли быть раздроблены в порошок древним камнепадом. Отсутствующие фрагменты либо расхищены в древние времена местными жителями как амулеты (что маловероятно из-за труднодоступности горного района), либо утаены Минаэтом».

Закончив чтение текстового материала, я встал, вышел из лаборатории, приготовил кофе и, шагая по гостиной из угла в угол, принялся анализировать прочитанное. Если на чтение я потратил около двух часов, то видеоматериала в документах было на триста двадцать часов. Такой роскоши, как просматривать все подряд, я себе позволить не мог. Следовало выбрать что-то, что особенно выделялось. И, кажется, я знал, с чего именно начну, что в первую очередь бросилось в глаза. Минаэт был родом из колонии Маннаэяры, оттуда же родом и коммодор Гримур. У коммодора в клетке живет Араней, и на Торбуцинии обнаружено большое мумифицированное паукообразное. Не слишком ли много совпадений, несмотря на то что между сегодняшним днем и событиями на Торбуцинии пропасть в девяносто лет?

Допив кофе, я опустил чашку в утилизатор, но в лабораторию возвращаться не стал, а сел в гостиной за журнальный столик.

— Ты закончил поиск в информотеке? — спросил секретаря.

— Да. Больше никаких документов по запрашиваемой тематике не обнаружено.

Я недоверчиво покрутил головой. Странно. Судя по статье крогианина Пристоми, специалиста по артефактам экзоархеологии, миф о «зеркале мрака» довольно широко распространен среди кладоискателей, а мне почему-то предоставили сведения только по одному адепту. Никогда не поверю, что поисками «зеркала мрака» занимался исключительно Минаэт, взять хотя бы ситуацию, сложившуюся здесь. Возможно, что данная информация не была включена в информотеку платформы, но мне почему-то не верилось в подобную «возможность». В СГБ определенно догадывались, с чем мне предстоит столкнуться, но, исходя из принципа, что агент должен посмотреть на ситуацию непредвзятым взглядом, не снабдили соответствующей информацией. Следовало ожидать, что на платформе находится еще один агент, ведущий параллельное расследование, который как раз этой информацией владеет.

— Ладно, нет, так нет, — сказал я. — Выведи-ка мне на экран снимки останков паукообразного, обнаруженного на Торбуцинии.

— Восемнадцать снимков, — сообщил секретарь. — Давать их по одному в хронологическом порядке или вывести сразу все на экран?

— Все сразу.

На столике загорелся горизонтальный экран со снимками мумифицированного паукообразного в различных ракурсах. Подспудно я ожидал увидеть останки паука, очень похожего на Аранея, но по кучке раздробленного вдребезги хитина, высушенного в разреженной атмосфере высокогорья и обесцвеченного временем, сказать что-либо с уверенностью не мог. Разве что размеры совпадали… Интересно, каким образом определили, что это паукообразное? Для полной идентификации нужно отобрать пару неповрежденных высушенных клеток, а затем либо репродуцировать живого паука, либо по генетическому коду виртуально восстановить его первоначальный вид. Проще и быстрее, конечно, первое, поскольку расшифровка генетического кода дело дорогостоящее и весьма длительное, а репродукция совершается самопроизвольно благодаря лишь активизации генетической программы воспроизведения. Это как размножение — люди веками занимались собственной репродукцией, понятия не имея о генетическом коде.

Клеток паукообразного у меня не было, да и времени на его репродукцию тоже, поэтому я принялся внимательно разглядывать снимки, изредка прося секретаря увеличить отдельные фрагменты. На одном снимке рядом с останками паукообразного к рыжей земле была приложена линейка, еще на одном на заднем плане стояли люди — по всей видимости, первооткрыватели снялись на фоне находки. Человек, стоявший в центре группы, был в широкополой шляпе, свободной одежде, но без обуви — из-под штанин выглядывали уродливые ноги без стоп. Ага, вот, значит, и сам Минаэт, козлоногий уроженец земной колонии Маннаэяры…

— Увеличь лицо этого человека, — сказал я секретарю, указывая на Минаэта.

Изображение дрогнуло, разрослось…

— Приве-ет… — изумленно протянул я.

С экрана на меня смотрел Гримур. Может быть, немного помоложе, лет на пять, но никак не на девяносто. То же сумрачное выражение лица, темная кожа, но без серого налета длительного асфиксионного спазма.

Биочипы не работали, посоветоваться было не с кем, и никто мне ничего подсказать не мог, кроме интуиции. И она сработала.

— Увеличь-ка лицо человека справа… — попросил я и не ошибся.

Слева от Гримура стоял Ктесий. Он тоже выглядел моложе, в довершение всего не лысый, а с аккуратно уложенной прической светлых волос. И на парик волосы не были похожи.

Вот, значит, как… Выходит, подслушанный мной разговор о необычайном долголетии коммодора и координатора работ вовсе не сказочка для агента СГБ. Да, но как эти двое остались живы после взрыва сверхновой? Я еще мог поверить в версию о необычайном долголетии, но в версию о воскрешении обратившихся в субатомный пар людей верить отказывался. Возможно, они не были на Патимате-II в момент взрыва? Тогда где они были все это время? Почему об их дальнейшей судьбе ничего не известно?

Не могу сказать, что дальше сработала интуиция, скорее, инерция — захотелось посмотреть лица всех участников событий девяностолетней давности.

— Покажи мне снимок экзоархеолога Любомира Сташева…

Когда я увидел на экране лицо экзоархеолога, то сразу не узнал, хотя оно и показалось до боли знакомым. Но затем я изумленно выпрямился, секунд десять ошарашенно рассматривал его и когда, наконец, окончательно уверился, кого перед собой вижу, расхохотался. Неудержимо, до колик в животе.

Надо же, на какую изощренную фальсификацию попался! И верил ведь всему…

С экрана на меня собственной персоной смотрел я сам.