Глава 10 Медицина мануфактурной стадии капитализма (середина XVII – вторая половина XVIII в.)

Последняя стадия феодализма характеризовалась постепенным созреванием в его недрах капиталистических отношений. Уже в конце XIV – начале XV в. в некоторых районах Средиземноморья начали возникать первые зачатки капиталистического производства, которые наиболее проявились в XVI в. Решающее значение для усиления его позиций имел процесс первоначального накопления капитала, раньше всего начавшийся в Англии. На смену ремесленному производству пришла мануфактура. Характерными чертами нарождающегося капиталистического способа производства было отделение непосредственного производителя от средств производства, превращение рабочей силы в товар и средств производства в капитал. Все это сопровождалось заменой одной формы эксплуатации другой, а затем созданием колониальной системы и жестоким ограблением колониальных стран.

Однако рамки сохранявшегося феодального строя сдерживали развитие капиталистического производства, затрудняли утверждение новых общественных отношений. По мере формирования третьего сословия, которое позднее расслоилось на пролетариев и буржуазию (торговую и промышленную) создавались предпосылки для перехода к новым общественным отношениям путем буржуазных революций.

Переход от феодализма к капитализму осуществлялся длительное время. Начавшись буржуазными революциями в конце XVI столетия в Нидерландах и в середине XVII столетия в Англии, он продолжался в последующие столетия. Наиболее выражено этот процесс проявился в промышленном перевороте во второй половине XVIII в. в Англии и в Великой французской революции 1789-1794 гг.

Среди передовых представителей молодого, усиливающегося класса буржуазии распространялись материалистические течения в форме непоследовательного, ограниченного механистического материализма. Но на этой стадии капиталистического развития все еще имели силу носители идеологии феодального общества, терявшего под ногами историческую почву. Последние тяготели по преимуществу к различным течениям идеалистического и религиозно-мистического порядка. Особенно сильно было влияние идеализма на медицину в Германии. В медицине сложилось и приобрело влияние учение Георга-Эрнста Шталя (1659-1734)-анимизм. Г.-Э. Шталь стремился отыскать механизмы, управляющие нашим телом. Стоя на идеалистических позициях, он находил ответ на поставленные вопросы в признании ведущей роли души, в результате чего его взгляды получили название анимизма (лат. anima – душа).

Задача души, по Г.-Э. Шталю, состоит в том, чтобы охранять тело от разложения и смерти. Когда душа ослабевает или перестает выполнять эти функции, тогда наступает смерть. Признав душу в качестве фактора, обеспечивающего жизнедеятельность организма, Г.-Э. Шталь отрицал значение анатомии для врача и считал, что химия не может объяснить жизненные явления. По его мнению, от них мало пользы для медицины.

По Г.-Э. Шталю, душа как естественная жизненная сила, сливаясь с целебными силами организма, предохраняет наше тело от заболеваний и излечивает болезни. Задача врача при всех болезнях сводится к поддержанию душевной доброты в чисто религиозном смысле, помогая жизненной силе, душе.

Создав в химии учение о «флогистоне», Г.-Э. Шталь стремился объяснить и процессы горения со своих идеалистических позиций, вводя понятие об особой горячей огненной силе, которая при сжигании материи удаляется из нее.

Крупнейший ученый XVIII в. А. Галлер (1708-1777) работал на родине в Швейцарии (Берн) и в Германии (Геттинген). После А. Везалия и У. Гарвея он был одним из выдающихся анатомов и физиологов своего времени. Им составлены лучшие в то время анатомические атласы. А. Галлер внес большой вклад в упрочение естественнонаучного фундамента медицины. Его заслугой является разработка нервно-мышечной физиологии. Он показал роль нервов как носителей чувствительности и проводников раздражения, продолжил работу Р. Декарта по изучению в общем виде рефлекторной дуги. Однако А. Галлер не смог сделать правильных выводов и обобщений из своих наблюдений, опытов и верных догадок, так как не способен был преодолеть религиозность и спиритуализм – представления о руководящей роли духа во всех органических процессах.

А. Галлер был автором теории «физиологических свойств», согласно которой ткани организма обладают специфическими свойствами; важнейшим среди них является раздражимость. Он считал, что раздражимость зависит не от функции нервов, а от свойств тонкой структуры частей тела. Мышца, например, в своей сократительной деятельности не нуждается в воздействии «животного духа» от мозга. Ее сокращения обусловлены специфическим свойством самой мышечной ткани. А. Галлер утверждал, что при лечении больного врач должен способствовать уменьшению или увеличению раздражимости.

Занимаясь также эмбриологией, А. Галлер стоял на позициях преформизма. Он считал, что все части будущего взрослого организма в зародыше полностью сформированы, только в значительно уменьшенном виде и в дальнейшем лишь увеличиваются в размере. Преформизм был опровергнут в том же XVIII в. Каспаром Вольфом (1734-1794), профессором анатомии и физиологии в Петербурге. У себя на родине в Германии К. Вольф не нашел возможности для преподавания и разработки своих передовых взглядов.

Во Франции в XVIII в. получило развитие учение витализма, в основе которого лежало представление о специфической жизненной силе, присущей организму (vis vitalis), или «жизненном принципе». Подобно Г.-Э. Шталю, виталисты пренебрегали связью медицины с общим естествознанием. Главным центром витализма был старый университет в Монпелье (Франция), где наряду с успешным развитием ряда отраслей медицины сохранялись некоторые традиции средневекового галеризма. Наиболее видные из виталистов – Теофил Борде (1722-1776) и Поль-Жозеф Бартез (1734-1806). Заслугой Борде явилось изучение желез. Именно в функциях желез он хотел видеть выражение деятельности одухотворяющего организм «жизненного принципа» или «жизненной силы». Исследования Борде проложили путь к изучению позднее, в XIX в., желез внутренней секреции. Бартез продолжил и завершил разработку системы Борде с некоторыми изменениями.

Учение виталистов оказало немалое влияние на последующее развитие медицины, видоизменяясь с обогащением науки, приспосабливаясь к новым открытиям и появлению новых систем вплоть до неовитализма в XIX-XX вв.

Последующие идеалистические системы в медицине, гомеопатия С. Ганемана и учение Куллена – Броуна получили распространение главным образом уже в начале XIX в.

* * *

Идеалистическим системам в естествознании и медицине противостояли материалистические воззрения, которые преобладали в XVII-XVIII вв. Такое соотношение соответствовало крепнувшему влиянию молодой буржуазии, интересам и мировоззрению которой отвечали эти материалистически направленные течения в науке.

Томас Виллизий (1622-1675) из Оксфорда (Англия) сосредоточил внимание на изучении анатомии и физиологии нервной системы (nervus accessorius Willisii, circulus arteriosus Willisii) и болезней, связанных с ее поражением. Его работы в совокупности являются своего рода энциклопедией нервной системы и могут рассматриваться как одно из самых ранних выражений будущего нервизма. Продолжением этих работ Виллизия, но с более выраженной материалистической направленностью явились труды чешского ученого Иржи Прохаски (1749-1820). Он развил и конкретизировал ранние представления Декарта о рефлекторной дуге и рефлексе. В труде «О структуре нервов» (1779) впервые Прохаска указал на функциональное различие между передним и задним корешками спинномозговых нервов. Эти его указания послужили исходным пунктом для последующих исследований Чарлза Белла и Франсуа Мажанди в XIX в. Основной труд Прохаски – «Рассуждение о функциях нервной системы» (1784). Учебник «Физиология, или учение о природе человека», написанный Прохаской, был переведен на другие языки, в том числе на русский (СПб., 1809 и 1822 гг.). Продолжателем Прохаски в XIX в. явился виднейший чешский ученый Я. Э. Пуркине.

Значительно расширились и обогатились прежние представления о строении организма в связи с развитием новых отраслей анатомии, возникших в данный период, – микроскопической и патологической анатомии. Начало микроскопической анатомии положили Марчелло Мальпиги в Италии и Антоний ван Левенгук в Голландии (Нидерланды). Мальпиги (1628-1694) широко использовал в изучении организма сконструированный на рубеже XVI и XVII вв. Захарием Янсеном (Голландия) микроскоп. Главной заслугой Мальпиги является исследование капилляров и капиллярного кровообращения (1661), а затем форменных элементов крови (1663). Его исследования капиллярного кровообращения дополнили схему В. Гарвея и завершили изучение большого круга кровообращения.

Антоний Левенгук (1632-1723), самоучка, владевший только народным голландским языком, мелкий торговец мануфактурой и галантереей, самостоятельно конструировал увеличительные линзы и приборы из соединения линз, получая увеличение до 300 раз, что значительно больше силы других увеличительных приборов того времени. В 1674 г. он впервые увидел микроорганизмы (animalcula) в тинистой озерной воде и в зубном налете.

А. Левенгуком впервые обнаружены, описаны и зарисованы сперматозоиды животных, костные тельца, форменные элементы крови, строение мышц и др. Его главный труд «Раскрытые тайны природы» (Arcana naturae detecta», 1695) представляет собой собрание писем с зарисовками, адресованных главным образом членам Лондонского Королевского общества и Академии наук, основанной в 1662 г.

Огромное значение для дальнейшего развития медицины имело возникновение в XVIII в. патологической анатомии. Еще Френсис Бэкон в конце XVI в. в труде «О достоинстве и всемогуществе наук» («De dignitate et augmentate scientiarum) ставил вопрос о недостаточности одной описательной анатомии и о необходимости систематического сопоставления анатомических данных и клинических наблюдений.

Во второй половине XVII в. швейцарские врачи Т. Боне (1620-1689) и И. Вепфер (1620-1695) занялись систематизацией проводившихся в разных странах патологоанатомических вскрытий и попытались сопоставить их результаты с клиническими данными. Труд Боне назывался «Морг, или практическая анатомия на основе вскрытий трупов больных» (Sepulchretum seu anatomia practica, 1679 г.). Тем же вопросам были посвящены работы падуанского профессора А. Вальсальвы (1666-1723), ученика Мальпиги. Продолжатель и ученик Вальсальвы Джованни Батиста Морганьи (1682-1771), клиницист Падуанского университета, в капитальном труде «О местонахождении и причинах болезней, обнаруженных рассечением» (De Sedibus et causis morborum per anatomen indagatis, 1761 г.) подвел итоги наблюдений предшественников, в частности своего учителя Вальсальвы, и обобщил собственный опыт. Морганьи был крупным практическим врачом. В своем труде он приводил не только протоколы вскрытий, но прежде всего собственные наблюдения. Таким образом, его труд являлся одновременно клиническим и патологоанатомическим исследованием. Морганьи требовал, чтобы каждый врач умел производить и производил вскрытия. По его мнению, каждая болезнь гнездится в определенном месте тела и вызывает в нем определенные материальные изменения. Вскрытие позволяет точно установить эти изменения и тем самым определить болезнь.

В дальнейшем этот «локалистический» принцип ввиду одностороннего преувеличения его значения привел к серьезным теоретическим и практическим ошибкам. Но во второй половине XVIII в. труд Морганьи сыграл большую положительную роль. Новая наука – патологическая анатомия – подвела под расплывчатое до того времени понятие «болезнь» прочную основу, дала ей материальный субстрат.

Развитие патологической анатомии явилось сильным ударом по метафизическим учениям в медицине и этим способствовало укреплению материалистических позиций. Появилась возможность ставить обоснованный диагноз. В связи с развитием патологической анатомии в дальнейшем выделилась новая врачебная специальность – прозекторская служба, имевшая большое значение для улучшения лечебного дела.

Наряду с морфологией и физиологией, закладывались в начальной форме основы будущей гигиены – познание внешней, окружающей человека среды. Эту область знаний питали главным образом два источника: развивавшееся в форме мануфактуры производство и мероприятия против многочисленных заразных болезней. Новый способ производства – укрупнение ремесла, перераставшего в мануфактуру, способствовал значительному увеличению числа вовлекаемых в производство людей и в то же время ухудшению условий их труда, а следовательно, увеличению заболеваемости «…Материал и стимул для промышленной патологии дается впервые лишь мануфактурным периодом» , – отмечал К. Маркс. На протяжении XVI и XVII вв. в разных странах Европы было опубликовано несколько работ, посвященных описанию профессиональных поражений. Но наиболее значительным трудом по вопросу о влиянии условий труда на здоровье явилась книга итальянского врача Бернардино Рамаццини (1633-1714) «Рассуждение о болезнях ремесленников» (De morbis artificum diatriba), вышедшая в Модене в 1700 г. Разложение феодальных и развитие новых капиталистических отношений ранее всего сказалось в Северной Италии: здесь, особенно в портовых городах, быстрее шел процесс образования и роста мануфактур, появлялись новые классы – буржуазии и наемных рабочих; здесь произошли и первые промышленные конфликты. В молодости Б. Раманцини служил должностным (городским) врачом в разных общинах Северной Италии. Эта работа давала большие возможности для наблюдения за условиями жизни ремесленников, рабочих мануфактур, бедноты. Наблюдавший и изучивший свыше 60 современных ему профессий, Рамаццини пользовался еще старым средневековым термином «ремесло», хотя описывал новое явление, характерное для новой эпохи. В его книге ярко выражен протест против отрицательных явлений в общественной жизни. В стихотворном посвящении, что было тогда принято, Рамаццини так обращается к своей книге:

Б. Рамаццини (1633-1714).

Рамаццини различал заболевания, вызванные различными факторами: обстановкой, средой (пыль, высокая температура окружающего воздуха, минеральные выделения), рабочей позой (например, у портных, сапожников), отравлениями (у аптекарей, зеркальщиков), заразными болезнями (у кормилиц, матрацников), общим неправильным режимом работы и др. В предисловии он напоминал врачам об их «долге перед людьми труда – перед ремесленниками и рабочими: ведь именно от их ручного труда, иногда самого тяжелого и грязного, но все же необходимого зависит множество благ, которыми пользуются люди». Рамаццини решительно осуждал врачей, оставляющих без внимания условия жизни и работы больного. Он настаивал на выяснении врачами влияния профессии на здоровье работающего. Рамаццини считал недопустимым для врача при лечении больного из народа ограничиваться чисто медицинской стороной: «Я лично, – писал он, не погнушался посещать самые неприглядные мастерские… Именно в мастерских, которые в этом отношении являются школами, можно научиться, как предупреждать заболевания, которыми ремесленники обычно страдают, и как их лечить». Книга Рамаццини получила отклик во многих странах, где ремесло также перерастало в мануфактуру. Описанные им явления были характерны не только для Италии. В России несколько позднее, в середине XIX в., А. Н. Никитин опубликовал частичный перевод этой книги со значительными изменениями и дополнениями сначала в журнале «Друг здравия» (1844 – 1846), затем в виде отдельной книги «Болезни рабочих с указаниями предохранительных мер» (1847).

Разносторонне эрудированный ученый-медик Рамаццини выступает в своей книге как внимательный практический врач. Он не только описывает заболевания, но и пытается указать в каждом случае предупредительные меры. Содержание книги Рамаццини переходит из области клиники и патологии в область гигиены, а именно гигиены труда. Это новое направление, выдвигая на первый план изучение условий жизни, повседневной деятельности людей и окружающей среды укрепляло интерес к материальным, средовым факторам заболеваний и противостояло пережиткам средневековой мистики.

Большое место среди заразных болезнен в XVIII в. занимали паразитарные тифы (главным образом сыпной), кишечные инфекционные болезни (прежде всего дизентерия), а также малярия и оспа.

Борьба с широко распространенной оспой проводилась в XVIII в. в форме вариоляции – прививки натуральной оспы. Английский сельский врач Эдуард Дженнер (1749-1823), пользуясь советами видного патолога и хирурга Джона Гантера (1728-1793), длительно проводил многочисленные опыты над разными видами животных (четвероногие, птицы): наблюдал за течением оспы у них, передачей заражения, случаями невосприимчивости. Собранный и систематизированный Э. Дженнером огромный материал наблюдений и опытов над животными дал ему возможность приступить 14 мая 1796 г. к вакцинации людей – прививке им коровьей оспы. Исключительно важное открытие было не сразу признано: долгие годы продолжалась борьба против вакцинации, особенно на родине Дженнера в Англии.

Общим направлением в культуре эпохи Возрождения и «нового времени» непосредственно следовавших за ним веков – было внимание к материальному миру, попытки овладения силами природы, что не могло не сказаться и на лечебной медицине.

Выдающимися представителями клинического направления в медицине XVII-XVIII вв. явились Томас Сиденгам в Англии и Герман Бурхав в Голландии. Сиденгам (1624-1689), практический врач в Лондоне, приобрел огромную популярность на родине и за ее пределами и был прозван английским Гиппократом, или Гиппократом нового времени. Подобно Гиппократу он внимательно наблюдал за больными и руководствовался этими наблюдениями в своей лечебной практике.

Сиденгам дал подробное описание ряда болезней, особенно детских и инфекционных – скарлатины (которую он назвал scarlet fever), краснухи, коклюша, рожи, хореи, подагры и др. Одним из первых он применил для лечения малярии кору хинного дерева – новое тогда средство, ввозимое из Южной Америки и с недоверием встреченное в Европе. Надпись на его памятнике гласила: «Медик, славный на все времена (навеки)» (Mediclis in omne aevum nobilis).

Еще большее влияние на развитие практической медицины имел Герман Бурхав (Бургав) (1668-1738), профессор Лейденского университета в Голландии, прозванный «учителем почти всей Европы». Его ученики стали видными учеными в разных странах: А. Галлер – физиолог в Швейцарии и Германии, врач-материалист Ж.-О. де Ламетри во Франции, Г. ван – Свитен – руководитель медицинского дела в Австрии, декан медицинского факультета в Вене и др. Одновременно с медициной Бурхав преподавал химию, но процессы жизни в организме он истолковывал преимущественно в плане не химических, а физических явлений, в духе ятрофизики – «по законам механики, гидростатики, гидравлики». Так, образование тепла в теле он объяснял трением крови о стенки сосудов, воспаление – трением застоявшейся в мелких сосудах крови и т. д. Среди других нововведений Бурхав начал применять в клинике термометрирование больных, пользуясь термометром Фаренгейта. Сущность учения Бурхав изложена в его книге «Введение в клиническую практику» («Introductio in praxin clinicam). Прежде всего, считал он, необходимо наблюдать больных у их ложа, посетить и видеть больного.

Г. Бурхав (1668-1738).

В то время это положение имело большое принципиальное значение: оно утверждало метод наблюдения и опыта, было направлено против схоластических пережитков, против средневековой медицины галенистов.

В России принцип обучения врачей у постели больного имел свои традиции. В 1682 г. вышел указ о создании в Москве двух «шпитален», где молодые врачи получали бы «науки своей изощрение» и где одновременно «и больных лечить и врачев учить мочно было», т. е. имелась в виду по существу клиническая подготовка врачей. Схоластика, господствовавшая в западноевропейских странах, никогда не оказывала большого влияння в России. Традиции медицины в России привели в XVIII в. к ее сближению с передовыми медицинскими центрами Падуей и Лейденом, где в основе преподавания лежал тот же клинический принцип. Сближению с Лейденским университетом способствовали также широкие торговые связи с Голландией еще с XVII в.

Среди других видных представителей клинической медицины этого периода в Лейденском университете следует назвать Франциска де ле Боэ Сильвия (1614-1672), также имевшего большое количество учеников и оказавшего заметное влияние на клиническую медицину в других странах. Так, основоположник патологической анатомии Морганьи в своем классическом труде (1761) имел возможность опереться на труды голландского клинициста. Сохранившиеся в анатомии обозначения fossa Sylvii, aquaeductus Sylvii свидетельствуют о работах де ле Боэ Сильвия по изучению головного мозга. Придерживаясь в отличие от Бурхав не ятрофизических, а ятрохимических взглядов, он выдвигал в своем учении на одно из первых мест значение «ферментации» – процесса превращения в организме одного вещества в другое под влиянием гипотетических «ферментов» с образованием продуктов противоположного вида – кислот и щелочей.

Из новых методов исследования, обогативших в тот период медицину, следует отметить предложенное венским врачом Леопольдом Ауэнбруггером (1722-1809) выстукивание грудной клетки – перкуссию (1761). Осмеянное и отвергнутое венским медицинским факультетом новое предложение несколько лет не находило применения. Теофилу Лаэннеку (1781-1826), выдающемуся клиницисту, принадлежит разработка методов выслушивания стетоскопом и непосредственно ухом – аускультация, а также заслуга в изучении патологии органов дыхания, в частности туберкулеза легких.

Из других отраслей лечебной медицины в то время получила значительное развитие хирургия, в первую очередь в Англии и Франции. Из хирургической школы при старинном Госпитале св. Варфоломея (основан в 1137 г.) в Англии вышел выдающийся хирург, биологи патолог Джон Гантер (1728-1793). Его имя носит Биологический музей в Лондоне, имеющий мировую известность, оборудованный на основе его сравнительно-анатомических препаратов. Дж. Гантер явился крупным естествоиспытателем и одним из основоположников новой научной дисциплины – экспериментальной патологии. К числу его многочисленных учеников относится Э. Дженнер. Во Франции успехи новой хирургии, заложенной в XVI в. Амбруазом Паре, нашли выражение главным образом в усовершенствовании хирургического образования, научной подготовки хирургов. Вместо прежней, восходившей к традициям Средних веков ремесленноцеховой подготовки была создана Хирургическая школа при Братстве св. Козьмы (Fraternite-Saint-Comes), а затем и высшее учебное заведение – Хирургическая академия (1731). Медицинский факультет Парижского университета тщетно пытался продолжать свое многолетнее сопротивление этому давно назревшему событию, подрывавшему схоластическую средневековую традицию, подчиненное положение хирургии и хирургов. В 1743 г. Хирургическая академия была полностью приравнена в правах к медицинскому факультету университета. Но фактически она вскоре переросла его по научному значению, развивая научную хирургическую деятельность во всей стране.

 

Глава 11 Медицина периода промышленного капитализма (конец XVIII – вторая половина XIX в.)

Промышленный переворот в Англии и Великая французская революция, окончательно утвердившие капитализм в правах как социально-экономическую систему в общеисторическом плане, не только создали предпосылки для перехода к крупному машинному производству, но и повлекли за собой бескомпромиссную ломку общественных отношений, обеспечили более успешное противоборство нового мировоззрения со старым и в конечном счете безраздельную победу первого над вторым. Капиталистическому развитию способствовали революция 1848 г. в некоторых странах Западной Европы, буржуазно-демократическая революция на завершающем этапе гражданской войны 1861-1865 гг. в США, ряд социально-экономических и политических реформ в отдельных странах.

В результате утверждения и развития капитализма «…все больше развивался характер государственной власти как орудия классового деспотизма, политической машины, существующей для того, чтобы увековечить с помощью насилия социальное порабощение производителей богатства теми, кто его присваивает, как орудия экономического господства капитала над трудом» .

В погоне за обогащением буржуазное общество ускоряло темпы развития производства. Продолжая усиливать эксплуатацию трудящихся и создавая невыносимые условия для их существования, оно в то же время стремилось обеспечить технический прогресс, создать более усовершенствованные машины, расширить источники и запасы сырья, развивать средства транспорта и связи. Заинтересованное в совершенствовании производительных сил, оно вынуждено было открывать учебные заведения по подготовке квалифицированных специалистов для фабрик и заводов, для организации и управления производством, создавать условия для развития естественных наук.

Капитализм в общеисторическом масштабе сыграл прогрессивную роль в развитии общества. Его победа над феодализмом явилась следствием создания во много раз большей производительности общественного труда и расширения власти над силами природы. Капитализм в результате неоднократных переворотов в производстве, создания мирового рынка и вовлечения всех континентов в экономический и культурный обмен, увеличения народонаселения и роста городов вызвал к жизни более многочисленные и более мощные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения вместе взятые. Он привел к формированию национальных культур, заложил основы науки, свободной от религии и мистицизма, вызвал великие перевороты в естествознании, а на ранних ступенях своего развития создал классические образцы философской мысли.

Ломая феодальные порядки и утверждая себя у власти, буржуазия как развивающийся класс создавала антицерковную идеологию, которую наиболее полно выражали французские философы-материалисты Д. Дидро, Ж-Л. Д’Аламбер, К А. Гельвеций, П. А. Гольбах и др. Несмотря на метафизический и механистический характер, французский материализм XVIII в., идейно подготовивший революцию 1789-1793 гг. и ставший знаменем утверждавшейся буржуазии, послужил методологической основой дальнейшего развития естественных наук, способствовал научно-техническому прогрессу того времени.

По мере утверждения на исторической арене буржуазия постепенно пересматривала свои идейные позиции, начала отходить от преимущественного материалистического мировоззрения и использовала идеализм и религиозно-мистические представления для утверждения и освящения своего господства. Ускорению этого процесса способствовали революция 1848 г. в ряде стран Западной Европы и Парижская Коммуна в 1871 г.

За прошедшее после своего утверждения время капитализм претерпел ряд ступеней своего развития. Первая из них, характеризовавшаяся продолжавшимся первоначальным накоплением и преимущественно мануфактурным производством, охватывала время от первых буржуазных революций до промышленного переворота в Англии и Великой французской революции.

Новая ступень капитализма сопровождалась переходом к машинному производству и подчинением ему докапиталистических форм производства, формированием новых классов капиталистического общества – пролетариата и буржуазии. Именно в это время (с конца XVIII до последней трети XIX в.) проявились наиболее динамичные черты данной формации и были достигнуты выдающиеся успехи в производстве, науке, технике и других сферах общественной жизни. В результате противоборства двух антагонистических классов пролетариат в этот период приобрел опыт классовой борьбы и сформировал новую идеологию, начало которой было положено «Манифестом Коммунистической партии». В нем К. Марксом и Ф. Энгельсом обосновываются «…новое миросозерцание, последовательный материализм, охватывающий и область социальной жизни, диалектика, как наиболее всестороннее и глубокое учение о развитии, теория классовой борьбы и всемирно-исторической роли пролетариата, творца нового, коммунистического общества» . Марксизм, возникший в 40-х годах XVIII в., явился научным выражением коренных интересов рабочего класса, закономерным результатом предшествовавшего идейного развития общества. Он зародился и сформировался в период значительного обострения классовых противоречий между буржуазией и пролетариатом.

Это в свою очередь ускорило отход буржуазии оттого мировоззрения, под знаменем которого она утверждалась как господствующая сила общества, от ярко выраженной антицерковной идеологии с преобладающим механистическим материализмом к агностицизму и все более открытому клерикализму, к различным эклектическим воззрениям. Данный процесс особенно усилился после Парижской Коммуны.

В последней трети XIX столетия в развитии капиталистического общества при сохранении основных его черт проявился ряд новых свойств, которые к началу XX в. привели к переходу капитализма в монополистическую стадию со свойственными ей экономическими, политическими и социально-культурными тенденциями развития. Началась последняя стадия развития капиталистического общества.

Для каждой из этих ступеней развития капитализма в той или иной мере характерны отличительные особенности развития естествознания и медицины.

Борьба идей с нарастающей силой развернулась в естествознании и медицине, где одни обветшалые воззрения сменялись другими, несколько подновленными. Многие из них возрождались из осколков свернутых догм и представлений.

Несмотря на проделанную естествоиспытателями и врачами XVIII в. титаническую работу по накоплению объективных данных о природных явлениях, о здоровье и болезнях людей и пересмотру своих позиций, к этому времени все еще занимали господствующее положение идеалистические представления о природе в целом, виталистические воззрения на жизнедеятельность организма и болезненные процессы в нем.

В конце XVIII в. все еще довольно значительное влияние на взгляды врачей оказывали анимизм Г.-Э. Шталя (см. выше), теория «физиологических свойств» – представление о руководящей роли духа в органических процессах – и вытекающая из нее концепция о раздражимости А. Галлера (см. выше), витализм Т. Борде и П.-Ж. Бартеза (см. выше) и др. В конце XVIII – начале XIX в. эти концепции получили определенную трансформацию в новых теоретических построениях и клинической практике.

Например, учение А. Галлера о раздражимости как об особых свойствах тонкой структуры частей тела, довольно широкое распространение и дальнейшее углубление получила среди английских и французских врачей. У. Куллен в 1777 г. выдвинул положение о том, что все функции организма в здоровом и больном состоянии берут свое начало в нервной системе, что этот так называемый нервный принцип (как что-то самодовлеющее и обособленное) регулирует все процессы в организме и в случае заболевания восстанавливает нормальные отношения в нем, вызывая судороги или атонию. С этих позиций У. Куллен рассматривал лихорадку как выражение естественного целебного процесса, представляющую собой преимущественно судорожное сокращение тончайших окончаний артерий, в результате которого происходят ускорение сердечной деятельности и возбуждение сосудов. В этом плане он объяснял и воспаление. По такому же принципу была сформулирована упрощенная теория терапии болезней, согласно которой атонические состояния должны врачеваться раздражающими средствами, а судорожные – противосудорожными и успокаивающими.

Шотландский врач Дж. Броун считал, что жизнь организма представляет собой итог постоянных воздействий со стороны «раздражений», которые он делил на внешние (холод, тепло, воздушные течения, пища и т. п.) и внутренние (психические явления, сокращения мышц, нравственные позиции и т. д.), общие и местные. Раздражения в свою очередь вызывают возбуждения и постоянно держат организм в таком состоянии. Здоровье проявляется возбуждением организма средней степени, а болезнь – местным или общим повышением или понижением возбуждения. В связи с этим Дж. Броун делил болезни на два типа – стенические и астенические, что освобождало от необходимости диагностики и сводило лечение к понижению или повышению раздражимости.

Основываясь на теоретических принципах У. Куллена и Дж. Броуна, парижский врач Ф. Бруссе в первой четверти XIX в. усилил виталистические позиции их системы в клинической деятельности. Он признавал особую силу, присущую организму, которая лишь в теле способна вызывать те или иные химические и физические явления и для своего проявления нуждается во внешних раздражениях, особенно в тепле. Как и у его предшественников, здоровье по Ф. Бруссе представляет собой состояние раздражения средней степени, а болезнь – усиление или ослабление раздражений. Болезненное раздражение сначала поражает одну часть тела, а затем по нервным путям, благодаря «симпатиям» (тоже особая сила), распространяется по всему телу, вызывает головокружение, боли в сердце, лихорадку и др. Фокусом развития болезни является пищеварительный тракт, а исходным пунктом любого заболевания – гастроэнтерит. Считая, что раздражение составляет основу воспаления, он полагал, что главной задачей врача является погашение его с самого начала. С этой целью было признано необходимым применять кровопускания, пиявки, банки преимущественно в области желудка и кишечника. Эту же функцию призваны были выполнять легкая диета, мочегонные, рвотные и подобные средства. Простота, доведенная до крайней упрощенности, сделала бруссеизм модой в медицине своего времени.

Исходя из сложившегося в XVIII в. представления о том, что так называемый флюид, распространенный во вселенной (напоминает «пневму» египтян и Галена), обусловливает разнообразное воздействие на все тела мироздания, в том числе на живые существа, Ф. Месмер (1734-1815) назвал это явление «животным магнетизмом». Используя опыты Гальвани, он утверждал, что при помощи магнитов можно воздействовать на болезненные состояния организма, которые представляют собой отклонение от нормального положения «животного магнетизма». В дальнейшем Ф. Месмер воздействие на «животный магнетизм» магнитом заменил силой воздействия врачевателя с помощью прикосновения или поглаживания рукой объекта, а еще позднее – силой воздействия «концентрированных волн». Несмотря на усиленные протесты многих врачей и отрицательную позицию специальной парижской комиссии, признавшей опыты Ф. Месмера лишенными всякой фактической основы, месмеризм в обстановке неустойчивых мировоззренческих позиций и мистицизма получил распространение в определенных врачебных кругах.

Вершиной спекулятивных построений явилась гомеопатия С. Ганеманна, который в период с 1797 по 1811 г. опубликовал ряд работ, провозгласив принцип врачевания лекарствами, вызывающими в организме здорового человека симптомы, подобные болезням (так, кора хинного дерева обусловливает явления, похожие на малярию). Это состояние он объяснял тем, что болезнь имеет чисто духовный, нематериальный характер и зависит от расстройства жизненной силы, представляя собой своего рода ее извращение. Сущность болезни как и причины, вызвавшие ее, недоступна пониманию, в связи с чем деятельность врача должна быть направлена на устранение симптомов лекарствами, вызывающими подобный процесс и способствующими «потуханию» первоначального процесса (simiiia similibus curantur – подобное лечится подобным). Лекарство оказывает действие не за счет его вещественного состава, утверждал С. Ганеманн, а в результате заключающихся в нем нематериальных сил. Чем меньше доза, тем сильнее его действие. Наиболее полное проявление заключающейся в лекарстве силы достигается разжижением и «потенцированием» его, разведением спиртом в многомиллиардном соотношении, когда фактически действующее начало лекарства устраняется и ему якобы сообщалась динамизированная и потенцированная сила.

Однако эти концепции встречали активное противодействие. На протяжении всего времени формирования буржуазного общества главной противоборствующей им силой явились врачи, воспитанные на прогрессивных традициях французского материализма. К. Маркс, упоминая об этой группе врачей-материалистов, писал: «Механистический французский материализм примкнул к физике Декарта в противоположность его метафизике, Его ученики были по профессии антиметафизики, а именно – физики.

Врач Леруа кладет начало этой школе, в лице врача Кабаниса она достигает своего кульминационного пункта, врач Ламетри является ее центром» .

Еще в середине XVII в. А. Леруа (1598-1679), один из активнейших последователей учения Р. Декарта о материалистических основах мира и его взглядов на человека как на машину, выступил против высказываний Р. Декарта о наличии души, которая якобы существует параллельно телу и против развиваемого Р. Декартом положения «о врожденных идеях». А. Леруа материализует душу, отождествляет ее с телом, объявляя ее модусом тела, а идеи представляет в виде механических движений. Он активно и последовательно защищал учение У. Гарвея о кровообращении. На диспуте в Утрехтском университете в 1640 г. он одержал победу, отстаивая материалистические основы этого учения и выступив против схоластических представлений о жизни.

Второй крупный представитель этого направления врач Ж. Ламетри (1709-1751) выступил против схоластики и устаревших средневековых методов врачевания. В своем труде «Политика врача Маккиавели» он резко критиковал профессоров медицинского факультета Парижского университета, являвшегося оплотом галенизма и схоластики, за что подвергся преследованию со стороны духовенства и властей.

На основе многочисленных наблюдений в области естествознания он стал рассматривать многообразие явлений природы как единый процесс, «обозрев природу в целом». В своих произведениях «Человек – растение» и «Система Эпикура» Ж. Ламетри утверждал, что органический мир развивается от очень несложных первых поколений существ к более совершенным, высшим организмам. Таким образом, он стал на позиции признания эволюции мира, когда, по словам Ф. Энгельса, естествоиспытатели считали мир «чем-то окостенелым, неизменным», «чем-то созданным сразу». В своих работах «Трактат о душе», «Человек – машина» Ж. Ламетри выдвинул тезис об объективном, опытном методе изучения высшей нервной деятельности, выступил против идеи о животных духах, рассматривая психические процессы как вещественные. Он возражал против утверждения о самопроизвольном зарождении высокоорганизованных носителей жизни.

Замыкавший плеяду врачей-материалистов П. Кабанис (1757-1808) явился активным участником Великой французской революции. Он принял участие в перестройке высшего образования после закрытия прежних учебных заведений, известных своим консерватизмом и засилием контрреволюционных сил. Ему принадлежит инициатива реорганизации больничного дела во Франции на клинических основах.

В книге «Взгляд на революцию в медицине и ее преобразование» П. Кабанис, опираясь на достижения французских естествоиспытателей (Ж. Бюффон, Ж. Кювье и др.) проявил себя сторонником теории смены видов, ибо, по его мнению, приобретаемые в индивидуальной жизни признаки передаются по наследству и в конечном итоге приводят к созданию новой породы. П. Кабанис в отличие от многих современников считал, что человеческим познаниям предела не существует. С несколько повышенным оптимизмом он писал: «Уже выяснен ряд вопросов, которые раньше считались неразрешимыми, проанализировано все то, что считалось не подлежащим анализу. Можно ли после этого поставить границы для открытий, результаты которых мы можем видеть собственными глазами и в которых мы непосредственно заинтересованы?»

В созданном в Париже Национальном институте наук и искусств П. Кабанис в 1796-1798 гг. прочел курс лекций, которые в 1802 г. вышли отдельной книгой под названием «Отношение между физической и нравственной природой человека». В ней он развивал мысль об усовершенствовании человеческого рода, которому должна способствовать медицина. Считая изменчивость живых организмов результатом влияния преимущественно климата и употребляемой пищи, П. Кабанис и усовершенствование человеческого рода рассматривал под воздействием этих факторов с участием нервной системы в процессе индивидуальной жизни. На данной основе были сформулированы рекомендации физического и нравственного усовершенствования личности путем гигиенического воспитания. П. Кабанис рекомендовал, «чтобы правительство, подчиненное влиянию общественного здравого смысла, своим утверждением немедленно переводило бы в закон действительные успехи в понятиях». Тем самым он проявлял характерный для французских материалистов XVIII в. «идеализм вверху».

Во взглядах на познаваемость окружающего мира П. Кабанис придавал значение органам чувств и их высшему звену – головному мозгу. «Без чувствительности мы не могли бы себе составить понятия о существовании предметов вне нас, мы не могли бы отличить и нашего собственного существования, т. е. мы и не существовали бы». При объяснении мыслительной деятельности мозга П. Кабанис использовал вульгарно-материалистический подход, считая, что мозг «переваривает впечатления, что он органически выделяет мысль».

Несмотря на многие слабые стороны учения врачей-материалистов XVII-XVIII вв., их медико-философские произведения и общественно-врачебная позиция противостояли идеализму в различных его разновидностях.

На развитие медицины в XIX в. оказали влияние крупные естественнонаучные открытия конца XVIII – первой половины XIX в. В этот период шел процесс быстрого накопления фактических сведений об окружающей природе, но естествоиспытатели большей частью рассматривали ее как случайное скопление предметов и явлений, не выявляя общности и переходных граней между органической и неорганической природой.

Достижения в области механики газов, появление органической химии, способствовавшей получению из неорганических веществ органических соединений, развитие эмбриологии, палеонтологии, сравнительной анатомии растений и животных способствовали познанию взаимной связи процессов, совершающихся в природе. Особое значение в этом вопросе Ф. Энгельс придавал трем великим естественнонаучным открытиям: клетки, закона превращения энергии, учения об эволюции окружающего мира .

Завершению теории клеточного строения организмов предшествовал ряд наблюдений и открытий. Исходные позиции мы находим в воззрениях представителей древнегреческой ионической школы, атомистических представлениях Демокрита и Эпикура. Внимание к проблеме клеточного строения организмов проявилось после того, как ученые вслед за А. Везалием внесли огромный вклад в изучение анатомии. Стимулом к этому послужили исследования М. Мальпиги и А. Левенгука. М. Мальпиги в 1648 г. при увеличении наблюдал кровяные тельца, изучал строение желез. Один из создателей микроскопа А. Левенгук в многочисленных опытах попытался проникнуть в такие тайники жизни, которые были скрыты от невооруженного глаза исследователя. Он наблюдал тончайшее строение мышц, костной ткани, эпидермиса, кровяные тельца и др. В середине XVIII в. К. Вольф указал на то, что все растительные и животные организмы происходят из пузырьков, и это значительно приблизило исследователей к обоснованию клеточной теории.

В течение первой трети XIX в. отмечалось интенсивное исследование мельчайших структур под микроскопом более усовершенствованных моделей. В 20-х годах французские естествоиспытатели и врачи Тюрпен, ф. Распайль и Р. Дютраше, немецкие – Г. Моль и ф. Мейен установили клеточное строение растений и животных. Ф. Распайль в 1824-1825 гг. сформулировал положение о клетке как основном структурном элементе растений и животных. Но его открытие не стало в то время достоянием науки из-за активного участия автора в революции 1830 г. М. Шлейден в связи с этим цинично писал: «Цитировать Распайля несогласно с достоинством науки».

В последующие годы был внесен ряд новых дополнений в эти данные. В 1830 г. английский ботаник Р. Броун описал клеточное ядро. В 1834 г. русский ученый П. Ф. Горянинов сообщил о клеточном строении растений и животных. В 1837 г. чешский врач Е. Пуркине сформулировал вывод об общности элементарных составных частей животных и растений.

На основе этих многочисленных и длительно формировавшихся воззрений в 1838 г. немецкий ботаник М. Шлейден (1804-1881) и в 1839 г. врач Т. Шванн (1810-1882) завершили обоснование клеточного строения растений и животных. М. Шлейден утверждал, что жизнедеятельность клеток дает возможность постигнуть основы жизнедеятельности всего организма. «Как для физиологии растений, так и для общей физиологии жизнедеятельность отдельных клеток является главнейшей и совершенно неизбежной основой», – писал он. Т. Шванн в своем труде «Микроскопические исследования о соответствии в структуре и росте животных и растений». Он вслед за Е. Пуркине показал тождественность клеточного строения животных и растений.

Во второй половине XIX в. учение о клетке и клеточном строении получило дальнейшее развитие. Было установлено, что протоплазма играет в клетке ведущую роль. Некоторые ученые наделяли протоплазму жизненными свойствами (один шаг до «жизненной силы»). Ряд исследователей (Э. Бркжке, Л. Биль, М. Шульце и др.) сформулировали представление о клетке как о самостоятельном существе, ведущем особую, индивидуальную жизнь, в связи с чем весь организм рассматривался как объединение огромного количества живых первичных существ.

Т. Шванн (1810-1882).

Однако несмотря на крайние позиции в оценке значения клеток в организме, обоснование клеточного строения растительного и животного мира позволило установить материальный субстрат одного из звеньев живых организмов и выявить единство растительного и животного организмов.

Вторым великим открытием XIX в. явилось обоснование закона превращения энергии в организме. Существовавшие со времен рабовладельческого строя представления о превращении пищи в кровь и твердые части организма для его жизнедеятельности не давали ответа на вопрос, как и почему это происходит. Не отвечали на эти вопросы также ятрохимические и ятрофизические представления XVI-XVIII вв.

Объяснению процесса превращения энергии предшествовало открытие закона сохранения вещества и силы: в 1748 г. М. В. Ломоносовым, а в 1773 г. французским ученым А. Лавуазье. М. В. Ломоносов установил, «что сколько у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому», а также «тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает». Лавуазье в свою очередь утверждал, что «во всяком превращении имеется одинаковое количество материи как до, так и после него, что качество и количество вещества остаются теми же, происходят лишь изменения, модификации». А. Лавуазье и П. Лаплас произвели первые калориметрические исследования в опытах на животных.

В 1842 г. немецкий врач Ю. Р. Майер (1814-1878) открыл механический эквивалент тепла, позже положенный в основу закона сохранения энергии. Работая в тропических условиях на острове Ява, занимаясь врачебной практикой, он обнаружил при частых кровопусканиях у туземцев более яркую окраску венозной крови, чем у жителей более высоких широт. Он объяснил это явление большим содержанием кислорода в крови у местных жителей вследствие того, что окислительные процессы в тропиках протекают менее интенсивно, и в условиях более высокой температуры организм отдает меньше тепла во внешнюю среду. Попутно он установил соотношение между обменом веществ и дыханием. Р. Майер на основе полученных данных поставил вопрос об изучении теплового баланса в животном организме. Английский физик Дж. Джоуль, экспериментально подтвердив выводы Р. Майера, установил механический эквивалент теплоты. Немецкий физиолог и физик Г. Гельмгольц в 1847 г. показал, что этот закон применим и к явлениям жизни. Тем самым было завершено обоснование закона превращения энергии, который имел принципиально важное значение в изучении обмена веществ в животном организме без участия «жизненной силы».

Третьим великим открытием естествознания Ф. Энгельс называет учение об эволюционном развитии органического мира. Первоначальные представления о развитии с примесью теургических воззрений встречаются в трудах ученых Древнего Востока. Более развернутая концепция развития была сформулирована в трудах Аристотеля («История развития животных»). Внимание к данному вопросу вновь повысилось в эпоху Возрождения (А. Фабриций, Г. Фаллопий, У. Гарвей, Р. Грааф, М. Мальпиги и др.). Однако до половины XVIII в. понятие развития сводилось исключительно к представлению о росте частей зародыша, уже существующих и преформированных в нем. Эти взгляды разделял и А. Галлер. Первое известное представление об эволюции на основе эксперимента было изложено в 1759 г. уроженцем Берлина К. Вольфом (1733-1794), с начала 60-х годов до конца жизни работавшего в Петербурге. В труде «Теория зарождения» К. Вольф утверждал, что зародыш претерпевает ряд ступеней развития, преимущественно в связи с оплодотворением. Яйцо сначала не имеет зародышевой организации, и только после оплодотворения в нем постепенно развиваются отдельные органы; в зародыше происходит образование всех частей – эпигенез, или постформирование. Современник К. Вольфа Дж. Гентер высказал предположение о том, что развитие высших животных представляет собой повторение ступеней развития низших. Идеи эволюции поддерживали в XVIII в. в Германии Л. Окен, во Франции Ж. Сент-Иллер. В 1775 г. русский ученый А. Каверзнев в своей диссертации доказывал изменчивость животных организмов.

Крупной вехой на пути создания эволюционной теории явилось учение французского естествоиспытателя Ж. Ламарка (1744-1829) об историческом развитии органического мира. Основной идеей Ж- Ламарка, высказанной им в сочинении «Философия зоологии», было утверждение, что между видами животных нет резких граней и виды не являются постоянными. Он считал, что приобретение новых свойств и изменение видов происходят под влиянием окружающей среды путем наследования новых признаков.

Более активное изучение эволюционного развития началось после открытия в 1825 г. Е. Пуркине зародышевого пузырька в курином яйце и подробного описания тартуским профессором К. Бэром в 1827 г. яйца млекопитающих. Петербургский профессор X. И. Пандер высказал предположение о зародышевых листках.

К. М. Бэр и X. И. Пандер стояли на позициях трансформации организмов. В 1837 г. П. Ф. Горянинов доказывал непостоянство видов и отстаивал идею эволюции, распространяя ее на все организмы, включая человека. Вслед за ним в России целая плеяда ученых выступила с эволюционистскими воззрениями (Л. Боянус, Э. Эйхвальд, Е. Снядецкий, К. Ф. Рулье, Н. А. Северцев, А. Н. Бекетов и др.).

Ч. Дарвин (1809-1882).

Во второй трети XIX в. сложились условия для завершения разработки учения об эволюции органического мира. Эту задачу выполнил английский естествоиспытатель Ч. Дарвин (1809-1882). Имея основательную естественнонаучную подготовку, он в качестве натуралиста принял участие в кругосветной экспедиции на корабле «Бигль», в результате которой накопил огромный сравнительный материал о живущих и ископаемых видах животных и растений. Используя опыт по выведению новых сортов растений и пород животных, искусственному отбору при решении данной задачи и свои многочисленные данные о развитии, Ч. Дарвин поднялся до уровня обобщения всех этих данных, создав теорию изменяемости биологических видов и их преемственности. Это учение он изложил в книге «О происхождении видов путем естественного отбора или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за существование» (1859).

Изменения биологических видов, считал Ч. Дарвин, происходят по линии отбора отклоняющихся признаков, которые повторяются в последующих поколениях, т. е. наследуются. Для полного закрепления линии развития необходимо, чтобы наряду с изменчивостью и наследованием осуществлялся процесс выживаемости видов с вновь приобретенными качествами. Центральным звеном этой триады, составляющей единое целое эволюционного процесса, Ч. Дарвин признавал наследование приобретенных свойств. Он выявил действие в природе естественного отбора, который происходит стихийно, как закономерный процесс взаимоотношения живых существ с окружающими условиями (климат, географическое положение, почва, наличие популяций других видов и т. п.). Ч. Дарвин полагал, что существование особей и отдельных видов, их изменения обусловливаются беспрерывным процессом борьбы за существование. Однако он, как было подтверждено впоследствии, преувеличил значение борьбы за существование и в угоду социологическим концепциям своего времени механически перенес это представление на человеческое общество. В такой же мере неосновательной была его солидарность со спекулятивной теорией Т. Мальтуса (см. ниже) о перенаселении. Ч. Дарвин рассматривал процесс эволюции как постепенное количественное изменение органического мира, без скачков и резких переходов.

Однако несмотря на некоторые слабые стороны учения Ч. Дарвина, на которые позднее указали прогрессивные естествоиспытатели, философы и основоположники научного социализма, его эволюционная теория имела непреходящее революционное значение, поскольку утверждала материалистическое понимание развития органического мира и изгоняла из этого процесса «жизненную силу» и теургическое начало. Ф. Энгельс высоко оценил значение данного открытия. Он писал: «Благодаря этому не только стало возможным объяснение существующих представителей органической жизни, но и дана основа для предыстории человеческого духа, для прослеживания различных ступеней его развития, начиная от простой, бесструктурной, но ощущающей раздражения протоплазмы низших организмов и кончая мыслящим мозгом человека. А без этой предыстории существование мыслящего человеческого мозга останется чудом» . В. И. Ленин указывал: «…Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, „богом созданные" и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними» .

Наносившая удар религиозному мировоззрению книга Ч. Дарвина подверглась резким нападкам со стороны служителей богословия и ученых клерикального направления. Вместе с тем естествоиспытатели и врачи с материалистическим мировоззрением продолжили разработку данной проблемы и получили много ценных новых данных. Особенно плодотворную работу провели русские ученые И. М. Сеченов, А. О. Ковалевский и В. О. Ковалевский, И. И. Мечников, К. А. Тимирязев и др., революционеры-демократы Н. Г. Чернышевский и Д. И. Писарев. Они внесли в учение Ч. Дарвина понятие скачка, качественных изменений, конкретизировали его применительно к различным явлениям живой природы. Дарвинизм в России обрел свою вторую родину.

Важным дополнением к эволюционной теории Ч. Дарвина стал сформулированный Э. Геккелем (1834-1919) основной биогенетический закон развития, по которому высшие животные существа в эмбриональном состоянии должны проделать весь путь развития своих предшественников. Иначе говоря, развитие особи (онтогенез) представляет собой быстро протекающее историческое развитие рода (филогенез), имевшее место в течение многих тысячелетий.

Таким образом, естественнонаучные открытия позволяли преодолеть метафизический взгляд на природу, способствовали формированию диалектического воззрения. Они раскрывали единство между органической и неорганической природой, между растительным и животным миром, устанавливали всеобщую связь явлений, создавали прочный фундамент естествознания на базе учения о развитии.

С конца XVIII и на протяжении почти всего XIX в. проводилось изучение строения и физиологических функций организма. В этот период завершалось исследование анатомии человеческого тела невооруженным глазом и с помощью скальпеля. Одним из крупнейших анатомов этого переходного времени был французский анатом, физиолог и патолог К. Биша (1771-1802). Основными трудами К. Биша были «Трактат об оболочках», «Физиологические исследования о жизни и смерти» и «Общая анатомия в приложении к физиологии и медицине». К. Биша разработал учение о тканях, согласно которому организм состоит из 21 ткани, в том числе из общих тканевых систем, распространенных повсеместно (клетчатка, нервная ткань, сосудистая и лимфатическая системы), и особых тканевых систем, которые имеют ограниченное распространение, свойственны определенным частям тела (мышечная, костная, костномозговая, железистая, серозные и слизистые оболочки и т. п.). Все ткани обладают двумя общими жизненными свойствами: растяжимостью (чувствительностью) и сократительностью. Ткань любой части тела имеет одинаковое строение, одни и те же свойства и одинаковое предрасположение, в результате чего болезненные изменения в ней получают однотипные формы. Все отправления организма, включая и патологические, осуществляются при взаимных связях, которые К. Биша называет симпатиями. Он считал, что ткани, составляющие основу органов, ведут самостоятельную жизнь независимо от жизни самих органов. Выступив против объяснения процессов в организме человека с позиций гидравлики и других механо-физических и химических концепций, К. Биша разделял виталистические воззрения, что, с одной стороны, было направлено против упрощенных взглядов на строение и функции организма, с другой – отражало слабость естественнонаучных позиций конца XVIII в.

Одновременно расчищался путь для нового этапа развития физиологии. Уже в XVIII в. профессор Геттингенского университета А. Галлер (см. выше), следуя традициям, заложенным А. Везалием, способствовал утверждению экспериментальной физиологии, основанной на вивисекциях. Он основательно изучил строение и функции сердца, костей, органов пищеварительной системы, установил автоматичность сократительной деятельности сердца, причины которой находятся в самом сердце. Ему принадлежит открытие влияния желчи на перистальтику кишок, выявление функции печени в акте пищеварения и т. д.

Во второй половине XVIII – начале XIX в. усилилось внимание физиологов к экспериментальному изучению нервной системы. Итальянский анатом и физиолог Л. Гальвани (1737-1798) заложил научные основы изучения животного электричества, которое, по его мнению, образуется в головном мозге и по нервам доставляется органам. С этих позиций он стремился объяснить жизненные явления. В частности, он считал, что болезни (в первую очередь нервные) можно свести к изменениям электрического флюида в организме. Полученные при электрофизиологических опытах Л. Гальвани данные о животном электричестве положили начало новому направлению в медицине – гальванизму.

Изучению нервной системы была посвящена экспериментальная деятельность чешского ученого И. Прохаски (1749-1820). В своем труде «О структуре нервов» (1779) он описал функциональное значение передних и задних корешков спинного мозга, развил учение о нервном рефлексе. В отличие от А. Галлера, который не смог установить связь между нервами и другими системами организма, И. Прохаска считал, что нервы являются посредниками между внешней средой и организмом.

Его учебник по физиологии в первой половине века являлся признанным пособием в ряде стран Европы и был переведен на русский язык. В нем физиологические явления рассматривались с учетом целостности организма.

В дальнейшем внимание к изучению нервной системы проявили английский хирург и физиолог Ч. Белл (1774-1842) и французский физиолог Ф. Мажанди (1783-1855). Ч. Белл в 1824 г. углубил исследование роли передних и задних корешков спинного мозга, более четко установил распределение чувствительных и двигательных волокон между задними и передними корешками. Ф. Мажанди независимо от Ч. Белла в 1826 г. повторил аналогичные опыты.

Рис. 16. Клод Бернар в физиологической лаборатории.

Ученик К. Биша Ф. Мажанди явился одним из выдающихся представителей экспериментальной физиологии первой половины XIX в. Он считал, что единственным надежным источником знаний является опыт. С этой целью он довел до совершенства технику вивисекционных исследований и сделал их неотъемлемой частью преподавания физиологии. Он считал, что все жизненные явления, кроме нервной деятельности, сводятся к физиолого-химическим и физическим законам.

Являясь крупным экспериментатором, Ф. Мажанди выступал против всякой теории, утверждая, что «теории – не больше чем слова», ибо факты, добытые опытным путем, при их сопоставлении сами себя объясняют. Его девизом было: «Когда я экспериментирую, я имею только глаза и уши и вовсе не имею мозга». Этот ползучий эмпиризм не только обесценивал результаты экспериментальных исследований, но и заставлял делать неправильные выводы, в результате чего фактические результаты многочисленных опытов оказались весьма скромными.

Ученик Ф. Мажанди К. Бернар (1813-1878) (рис. 16) довел вивисекционный эксперимент до уровня искусства. Его лаборатория привлекла физиологов, патологов и клиницистов европейского континента. В ней работали русские ученые И. М. Сеченов, С. П. Боткин, И. Р. Тарханов и др. Поставив перед собой цель создать экспериментальную медицину, объединяющую физиологию, патологию и терапию, К. Бернар сделал ряд крупных открытий и обогатил многие отделы общей и патологической физиологии новыми существенными данными. Им детально изучены физиологические механизмы сокоотделения и установлено значение переваривающих свойств слюны, желудочного сока и секрета поджелудочной железы для здорового и больного организмов. Он открыл роль поджелудочной железы в процессе переваривания жиров, гликогенообразующую функцию печени и способность превращения печенью гликогена в сахар. С целью доказательства наличия центра, регулирующего углеводный обмен в организме, К. Бернар делал укол в дно IV желудочка мозга («сахарный укол»), в результате чего происходило выведение сахара с мочой. Им создана теория сахарного мочеизнурения (диабета). Ему принадлежит установление роли симпатической нервной системы в регуляции сосудодвигательных функций. Важное место в науке занимают работы К. Бернара по теоретическим проблемам медицины. Исходя из убеждения, что «физиология – это научный стержень, на котором держатся все медицинские науки», он считал, что «врач-экспериментатор есть врач будущего».

В своей практической деятельности К. Бернар стоял на материалистических позициях. Он стремился выявлять непосредственные материальные причины явлений. Это положение распространялось им на все процессы, кроме первопричинности явлений и сущности болезней. По этому поводу он говорил: «Физиолог или медик не должен воображать, что ему предстоит отыскивать причину жизни или сущность болезней. Это значило бы совершенно терять свое время на преследование фантома». Отсюда отрицание возможности познания строения организма на основе эволюционного учения.

Возражая против спекулятивных систем в медицине, он в то же время выступал против философских обобщений экспериментальных данных и в конечном итоге – против философии вообще.

Эту тенденцию естествоиспытателей и ее последствия довольно точно охарактеризовал Ф. Энгельс: «Какую бы позу ни принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями».

«Скверная модная философия» привела К. Бернара на позиции агностицизма к отрицанию познания причинности в жизнедеятельности организма и допущению «творящей идеи», «направляющей силы».

Такая позиция была характерна и для крупнейшего немецкого физиолога И. Мюллера (1801-1858), учителя ряда выдающихся деятелей медицины и естествознания: И. Либеркюна, Т. Шванна, К. Людвига, Р. Вирхова, Э. Дюбуа-Реймона, Г. Гельмгольца, Э. Брюкке, В. Пфлюгера.

Трудно найти раздел в физиологии, в который бы И. Мюллер не внес существенный вклад, где не сделал бы открытия. Он явился одним из основателей физикохимического направления в физиологии. И. Мюллер исследовал строение и функции органов чувств (зрения, слуха, звука и речи), изучил действие нервной системы у различных животных, выявил стадии развития мочеполовой системы, расширил представления о рефлексах, тщательно изучил состав крови и т. д. Важной заслугой И. Мюллера является основание сравнительной физиологии и утверждение, что физиология может быть только сравнительной. Как и многие естествоиспытатели того времени, он стоял на позициях витализма. Однако его «жизненная сила» была наделена физико-химическими свойствами. На основе этих представлений он создал «закон специфической энергии органов чувств», сводившийся к признанию того, что разнообразные раздражения, направленные на один и тот же орган чувств, вызывают всегда одно и то же ощущение, которое возникает через соответствующий орган чувств; в то же время одни и те же раздражения, направленные на различные органы чувств, проявляются в виде различных ощущений в соответствии со свойствами органа чувств, на который он воздействует. Согласно данному закону, ощущение органов чувств не отражает состояние внешней среды, не передает нашему сознанию те или иные качества и состояния предметов и явлений окружающего мира, а наоборот, представляет собой передачу сознанию качества и состояния, воспринимающего нерва под воздействием внешних факторов.

И. Мюллер (1801-1858)

«В 1866 г. Л. Фейербах обрушился на Иоганнеса Мюллера, знаменитого основателя новейшей физиологии, и причислил его “физиологическим идеалистам”». Данная позиция И. Мюллера не являлась исключением, ибо, по утверждению В. И. Ленина, “…ряд крупных физиологов гнул в те времена к идеализму и кантианству”.

Важнейшие позиции в области исследований и мировоззрение И. Мюллера нашли продолжение в деятельности его ученика Г. Гельмгольца, который применял физико-химические методы в физиологии для объяснения жизненных явлений. Математически обосновав в 1847 г. закон превращения энергии, сформулированный за 5 лет до этого Р. Майером, он утверждал, что все жизненные процессы в организме происходят по логике данного закона и не нуждаются в признании особой «жизненной силы». Среди его исследований важное значение имеют работы по обнаружению и измерению теплообразования в мышце, измерению скорости распространения возбуждения в нервах, определению скрытого периода рефлексов и др. В отличие от И. Мюллера он считал, что наши представления формируются под воздействием внешних факторов на органы чувств человека, однако эти представления являются совокупностью условных знаков (символов, иероглифов), которые не имеют ничего общего с предметами внешнего мира.

Начатые И. Мюллером электрофизиологические исследования нервной деятельности были продолжены его учеником Э. Дюбуа-Реймоном (1818-1896). Применив технику гальванического раздражения, он установил наличие в живом организме мельчайших электрических токов, что явилось фундаментальным открытием в физиологии. В связи с этим у многих появилось мнение, будто бы в электрических явлениях можно найти разгадку жизни. Однако вследствие несовершенной методики скоро выявилась несостоятельность данного предположения и наступила пора разочарования. Это оказало влияние и на позиции Э. Дюбуа-Реймона. В своей речи «О границах познания природы» на съезде естествоиспытателей и врачей в 1882 г. он утверждал невозможность познания истоков духовной деятельности. «Как в понимании силы и материи, точно так же и в понимании духовной деятельности из материальных условий человечества, несмотря на все открытия естествознания, не сделано за два тысячелетия никакого существенного приобретения, да и никогда не будет сделано «Ignora-bimus».

Немецкий физиолог К. Людвиг (1816-1895), в лаборатории которого работали русские ученые П. М. Догель, В. В. Пашутин, И. М. Сеченов, И. П. Павлов, В. А. Бец, С. П. Боткин и др., заложил основы изучения механизма мочеотделения, кровяного давления, создал графический метод исследования кровяного давления сконструированным им кимографом (1847).

Немецкий врач и химик Ф. Велер (1800-1882), синтезировав в 1828 г. в лаборатории искусственную мочевину, которая производится только живыми организмами, тем самым дал убедительный материал, свидетельствующий о том, что для образования органических веществ не требуется «жизненная сила». Химик Ю. Либих (1803-1873) вместе с Ф. Веллером продолжил исследования мочевой кислоты, масла горьких миндалей и заложил основы теории сложных радикалов органических веществ. Он усовершенствовал аппарат для сжигания органических соединений (печь Либиха) и с его помощью пытался воспроизвести энергетические процессы в животном организме, уподобляя процессы пищеварения сжиганию продуктов в печи. В 1839 г. им была разработана химическая теория брожения, сыгравшая определенную роль в изучении процессов обмена веществ. Исходные позиции теории Ю. Либиха смыкались со взглядами представителей теории флогистона. Объяснение содержания процесса брожения как химического не выдержало испытания временем, уступив место в конце 50-х годов обоснованию, данному Л. Пастером (см. ниже): спиртовое брожение представляет собой биологический процесс.

На почве неустойчивых мировоззренческих позиций крупных исследователей XIX в., которые в большей или меньшей мере отдавали дань витализму и агностицизму, в середине XIX в. получил развитие вульгарный материализм, видными представителями которого были К. Фохт, Л. Бюхнер, Я. Молешотт. Жизненные явления вульгарные материалисты – «дешевые разносчики материализма», по выражению Ф. Энгельса, рассматривали упрощенно, только на основе физики и химии. В середине XIX в., когда естествознание и медицина добились огромных достижений в понимании жизненных явлений, физико-химическое направление вульгарноматериалистического плана являлось шагом назад.

В условиях утверждения экспериментального метода получило развитие учение о процессе болезни. Систематические вскрытия трупов умерших больных, начатые Т. Боне и И. Вепфером в XVII в., были продолжены„ в XVIII в. рядом крупных исследователей и во второй половине столетия завершились оформлением нового направления в медицине – патологической анатомии, основателем которой был Дж. Морганьи.

Существенное значение в развитии патологической анатомии имела деятельность К. Биша (см. выше), разработавшего учение о патологическом процессе в тканях. Это учение К. Биша противостояло различным спекулятивным взглядам на болезни и было поставлено на почву реальной действительности.

Особенно важный вклад в развитие описательной патологической анатомии внес профессор Венского университета, чех по происхождению, К. Рокитанский (1804-1878). Его основной труд «Руководство по патологической анатомии» (1841-1846) был построен на богатом фактическом материале, собранном автором в результате неутомимых усилий, благодаря высокому техническому совершенству вскрытий. Оценивая труд К. Рокитанского, Р. Вирхов назвал его Линнеем патологической анатомии. Крупным шагом вперед в работах К Рокитанского явилось сочетание макро- и микроскопических исследований патологических изменений. В теоретическом плане его взгляды базировались на гуморальных представлениях, своими истоками уходящих во времена Гиппократа. Он воскресил гиппократовскую терминологию о кразах и дискразиях. К. Рокитанский считал, что основные изменения при патологическом процессе происходят в составе жидкостей или соков организма путем изменения химического состава соков, неправильного их смешения (так называемые дискразии). Отмеченные при вскрытии местные изменения в тканях и органах он трактовал как вторичные явления, происходящие вследствие осаждения форменных элементов из жидкостей организма. К. Рокитанский рассматривал каждую болезнь как общее явление, как реакцию целостного организма, а местные изменения – как следствие проявления общего заболевания. На основе этого подхода он высказал важную мысль, что «одно лишь умножение очагов поражения не создает общей болезни. Нельзя уничтожить болезнь, ликвидировав лишь очаг поражения и не уничтожив нарушений обмена веществ, которые лежат в основе местных изменений». Он полагал, что дальнейшие исследования другими методами позволят расширить наши знания о болезненном процессе. В частности, он писал, что там «где анатомия доселе не могла открыть никаких органических изменений… должно ожидать объяснений от будущих исследователей в области болезней крови и нервной системы», что во многом предвосхитило последующие исследования.

Однако в середине XIX в., когда получившие развитие клеточная теория строения организмов и физиология стали важнейшими исходными позициями для изучения патологических процессов, концепция о болезненном процессе К. Рокитанского не во всем соответствовала духу времени, а учением о кразах идискразиях открывала путь для спекулятивных суждений в области патологической анатомии. Новый импульс к совершенствованию патологической анатомии был дан учеником И. Мюллера Р. Вирховом (1821-1902), располагавшим огромным исследовательским материалом в этой области. Он применил в своих исследованиях микроскопический метод, который считал непременным условием всякого патологоанатомического изучения. Он рассматривал болезненные изменения и их превращения в клетках как основу для уяснения болезненных процессов. Это позволило поставить вопрос об изучении картины болезни на строго объективной основе.

Центральным пунктом его учения явилась общеизвестная теория клеточной (целлюлярной) патологии, рассматривающая все патологические процессы только в клетке. Первоначально свою концепцию Р. Вирхов изложил в 1855 г. в статье «Целлюлярная патология», а в 1858 г. – в изданных лекциях «Целлюлярная патология, основанная на физиологическом и патологическом учении о тканях». В этих работах Р. Вирхов обосновывал вывод о том, что клетка является первоосновой всех жизненных явлений. «Жизнь организма, – утверждал Р. Вихров, – есть не что иное, как сумма жизней отдельных клеток, которые соединены в нем. Местом, где разыгрываются патологические процессы, служат сами клетки и примыкающие к ним территории». Болезненный процесс он представлял как деятельность клеток при ненормальных условиях.

Р. Вирхов, исходя из своих локалистических воззрений, не признавал интеграционной роли нервной системы. Он писал: «Многочисленные роды нервной деятельности, зависящие от нервной системы, только в нашем сознании приводятся к единству; существование анатомического или физиологического единства не доказано, по крайней мере до настоящего времени». Он откровенно выступил против дарвиновской эволюционной теории, считая, что ее содержание ведет к «опасному» социализму.

Р. Вирхов (1821-1902).

Теория целлюлярной патологии Р. Вирхова имела сложную судьбу. В своей основе покоящаяся на точных экспериментальных исследованиях и рассматривающая физиологические и патологические процессы в материальном субстрате организма (в клетках, тканях, органах), она сыграла прогрессивную роль в развитии медицины, которую вывела из сферы гаданий, спекулятивных суждений и умозрительных теорий в сферу опыта и объективного научного анализа. Автор этой теории осуществил классификацию и предложил новую терминологию основных патологических состояний, провел огромную аналитическую работу по изучению ряда нозологических форм (мутное набухание, амилоидоз, лейкоз, жировое перерождение, эмболия, тромбоз, воспаление и др.). Вместе с тем теория Р. Вирхова уже в период становления несла в себе зародыш тех позиций, которые позднее пришли в явное противоречие с новыми данными о жизнедеятельности организма и патологических процессах в нем, достигнутыми в результате развития микробиологии, физиологии высшей нервной деятельности, эндокринологии, биологической химии, в связи с новым импульсом в учении о роли крови и т. п. Эти отрицательные стороны целлюлярной патологии усилили его ученики, в частности Э. Клебс, Ф. Рикленгаузен и многие другие, а также его последователи во многих странах.

Ограниченность и односторонность крайней позиции теории Р. Вирхова многие ученые видели с самого начала ее появления. Русский анатом Е. Ф. Аристов в 1859 г. отверг универсальное значение локалистического принципа этой теории. На примере цинги он показал несостоятельность тезиса «об исходной точке» всякой болезни. Пророческим оказался последний тезис докторской диссертации выдающегося русского физиолога И. М. Сеченова, выдвинутый в 1860 г.: «клеточная патология, в основе которой лежит физиологическая самостоятельность клетки или по крайней мере гегемония ее над окружающею средой, как принцип, ложна. Учение это есть не более как крайняя ступень развития анатомического направления в патологии». Крайние позиции этого учения отмечали также Н. И. Пирогов, М. М. Руднев, Н. П. Ивановский, С. П. Боткин и другие русские ученые.

Несостоятельность теории клеточной патологии с ее крайними позициями особенно ярко начала проявляться в связи с зарождением и развитием микробиологии. Эта новая дисциплина своим появлением прежде всего обязана развитию капиталистического способа производства в сельском хозяйстве, в частности запросам виноделия. По запросу винодельной промышленности французский ученый Л. Пастер в 1857 г. путем мастерски проведенных микроскопических исследований установил, что процесс сбраживания вина, наносивший огромные убытки виноделам, происходит вследствие жизнедеятельности микроорганизмов (бактерий, микробов), находящихся в вине и указал на «бесконечно большую роль бесконечно малых существ в биохимических превращениях на земле». Различные типы брожения он объяснял воздействием на среду различных микроорганизмов.

Работы Л. Пастера по изучению биологических свойств микроорганизмов подвели его к разработке приемов предупреждения вначале «болезней пива и вина», а позднее и других болезней. В частности, Л. Пастером был предложен метод борьбы с брожением вина и пива путем воздействия высокой температуры (пастеризация) (рис. 17).

Установление биологической природы брожения опровергло химическую концепцию брожения Ю. Либиха. Открытие анаэробных (развивающихся без доступа воздуха) микробов заставило пересмотреть прежние представления о процессе дыхания.

Опыты Л. Пастера с целью изучения роли микроорганизмов в процессах брожения, гниения, возбуждения болезней оживили получивший широкое распространение в XVIII в. взгляд на самопроизвольное зарождение. Ф. Пуше и др. попытались объяснить появление микроорганизмов их самопроизвольным зарождением. В ответ на призыв Французской Академии наук «Пролить удачными опытами новый свет на вопрос о самозарождении» (1858) в связи с представленным Ф. Пуше докладом о возможности самозарождения – Л. Пастер доказал, что при устранении всякой возможности проникновения микроорганизмов в способную изменяться среду, последняя не подвергалась изменениям. Однако эти опыты не противоречили предположению о возникновении органических существ из неорганической материи.

В последующие годы Л. Пастер по заданию изучил болезни шелковичных червей (1865), а по просьбе владельцев скота – сибирскую язву у овец и холеру у кур (1877), показав, что эти болезни вызываются микроорганизмами. Ему удалось установить, что свойства микроорганизмов меняются под влиянием температуры, при высушивании; вирулентность их снижается или исчезает. Используя это свойство, он разработал метод изготовления и применения вакцин – препаратов, получаемых из микробов и продуктов их жизнедеятельности и используемых для активной иммунизации (иммунитет – невосприимчивость) против болезней животным и людям. В результате в 1881 г. им была изготовлена вакцина против сибирской язвы, а в 1885 г. – против бешенства. Особенно большой интерес к этим работам проявили русские ученые Л. С. Цеиковский, И. И. Мечников, Н. Ф. Гамалея и др.

Вслед за Л. Пастером микробиологией занялись многие ученые мира. Среди них видное место занимает немецкий врач Р. Кох (1843-1910). Занимаясь изучением сибирской язвы, он в 1876 г. пришел к выводу, что в случаях заболевания, когда обнаружить микробы не удается, они все же существуют, но в других формах. Это привело к открытию спор и их свойств сопротивляемости и способности вырастать в зрелые формы микроба (рис. 18).

Рис. 17. Луи Пастер в бактериологической лаборатории.

Совершенствуя методы микроскопических исследований, используя твердые питательные среды, окрашивание микробов анилиновыми красками, маслянистую иммерсию и конденсор Аббе Р. Кох в 1882 г. открыл возбудитель туберкулеза, названный затем палочкой Коха, а в 1883 г. – холерный вибрион. Накопив огромный экспериментальный материал, он попытался изложить общую концепцию патологического инфекционного процесса, которая сводилась к следующим трем положениям (триада Коха): 1) обязательное нахождение возбудителя во всех случаях заболеваний; 2) получение чистой культуры возбудителя; 3) необходимость воспроизведения идентичного заболевания прививкой культуры на животном.

Увлекшись микробиологическими исследованиями и изучением биологических свойств возбудителей болезней, Р. Кох сосредоточил внимание на роли микроорганизмов в патологических процессах (проникновение в организм, количество и вирулентность), недооценив роль организма (макроорганизма), на который воздействуют возбудители, его реакции, социальные условия, в которых живет человек. Выяснив, что в патологическом процессе главную роль играет не сам микроорганизм, а продукты его жизнедеятельности – токсины, Р. Кох в 1890 г. предложил использовать токсин туберкулезной палочки (туберкулин) для лечения туберкулеза. Вначале вызвавшее бум в медицинской практике, это средство не оправдало надежд и быстро перестало применяться.

Сложившиеся у Р. Коха метафизические взгляды на жизнедеятельность микроорганизмов и их роль в болезненном процессе не дали ему возможности по достоинству оценить теорию фагоцитоза русского ученого И. И. Мечникова (см. ниже).и поставили его в лагерь открытых противников данного учения.

Работами Л. Пастера, Р. Коха, их учеников и последователей в ряде стран было окончательно установлено микробное происхождение инфекционных заболеваний. В 70-90-х годах XIX в. было открыто подавляющее большинство этих болезней.

Нахождение в крови заболевшего и реконвалесцента веществ, выработанных организмом в качестве противоядия (антитоксины Беринга и Эрлиха, бактериолизины Пфейфера и др.), опять привлекло внимание к гуморальным факторам болезненных процессов. Одновременно открылись широкие возможности для успешной борьбы с болезнями и их предупреждения (разработка и применение вакцин, сывороток и других биологических препаратов).

Рис. 18. Роберт Кох в бактериологической лаборатории.

Все эти достижения в области медико-биологических наук на фоне запросов общественного развития способствовали коренному переустройству клиники и развитию гигиены. Начало формироваться и утверждаться естественнонаучное направление в медицине. Этому в значительной степени способствовали успехи физики и химии, позволившие применить более усовершенствованную термометрию в середине XIX в., офтальмоскопию (Гельмгольц, 1851), отоларингоскопию (Чермак, 1858), графическую запись ритмов сердца (кимограф Людвига, 1847), ввести в клиническую практику ряд эндоскопических приборов для исследования изменений в полых органах, расширить арсенал лекарственных средств на основе синтеза анилиновых красок и т. д.

Перестройка деятельности клиник началась в основном с конца XVIII – начала XIX в., но особенно интенсивно этот процесс осуществлялся с середины XIX в., когда были сделаны крупные естественнонаучные открытия, описаны достижения экспериментальной физиологии и патологии, выяснено значение микробиологии для объяснения этиологии и патогенеза болезней, для их лечения и профилактики и т. п. Но еще до этого закладывались основы нового подхода к объяснению причин болезней, их течения, диагностики и лечения. Этот процесс был очень противоречивым и сложным. Например, в XVIII в., когда широким потоком в медицину вливались различные спекулятивные течения и направления (анимизм Шталя, теории Кулена, Броуна и др.), старая венская клиническая школа в лице Г. Ван-Свитена, А. Гаена, М. Штоля, П. Франка и др. не только продолжила линию клинического наблюдения, воспринятую от Бурхаве, но и упрочила ее. Один из представителей школы А. Гаен (1700-1776) при всей слабости мировоззренческих позиций (дань мистике, колдовству) внес крупный вклад в утверждение и расширение клинических начал с позиций гуморально-патологического подхода к объяснению причин и течения болезней. Он поставил на прочную основу клиническое преподавание и многое сделал для перестройки деятельности клиник. Однако А. Гаен встретил в штыки и осмеял предложение практического венского врача Л. Ауенбруггера (1722-1809) распознавать болезни грудной клетки путем перкуссии, которой позднее было суждено войти в практику в качестве одного из основных методов диагностики (см. выше).

Только в конце XVIII в. французский врач Ж.-Н. Корвизар (1755-1821) воспользовался открытием Л. Ауенбруггера и после 20 лет применения перкуссии на практике опубликовал в 1808 г. перевод его работы на французский язык, сопроводив ее комментариями, историями болезни и дополнениями. С этого времени метод Ауенбруггера получил распространение. Особенно активно он был внедрен в России, где был еще более разработан и усовершенствован.

Следующим важным шагом в диагностике болезней органов грудной клетки явилась разработка метода выслушивания грудной клетки с помощью стетоскопа (аускультация) Р. Лаэннеком (1781-1826). Ученик К. Биша и Ж. Корвизара, он также стремился связать данные патологоанатомических вскрытий с прижизненными клиническими симптомами. Воспользовавшись указанием Гиппократа на выслушивание грудной клетки ухом, Р. Лаэннек вначале применил этот способ в его первоначальном варианте, а потом прибегнул к использованию полых предметов, которые затем были моделированы в стетоскоп. В 1819 г. после разработки метода он опубликовал свой труд «О посредственной аускультации».

P. Лаэннек (1781-1826).

В деятельности Р. Лаэннека и его последователей получила довольно значительное развитие семиотика (учение о признаках) болезней органов дыхания. Им были описаны различные виды дыхания, хрипы, металлический звук, оттенки кашля, голоса и т. п. Особенно важное значение имели его работы по описанию клинической и патологоанатомической картины туберкулеза, которому он дал название. Ему также принадлежит описание цирроза печени (лаэннековский цирроз).

Метод аускультации, как и метод перкуссии, быстро начали применять в России: Н. Чаруковский в Петрограде, В. Герберский и Ф. Римкевич в Вильно, М. Мудров и Г. Сокольский в Москве и т. д. (см. ниже).

Большой вклад в развитие методов изучения органов грудной клетки внесла новая венская школа в середине XIX в., возглавляемая И. Шкодой (1805-1881) и И. Дитлем (1804-1874). Сюда возвратился из Франции обновленным непризнанный в свое время метод перкуссии, здесь получил усовершенствование метод аускультации. И. Шкода, например, дал ряд новых характеристик явлений, наблюдаемых в легких, создал собственную классификацию шумов. Благодаря его усилиям получила дальнейшее развитие симптоматика болезней, которая обогатилась широким кругом признаков. Это способствовало значительному углублению диагностики болезней, в то время когда терапевтические возможности резко отставали и по сути дела были на уровне XVIII в., что в свою очередь привело к разочарованию и скептицизму в области терапии, получившему выражение в терапевтическом нигилизме.

И. Шкода призывал «не нарушать чистого течения болезни лекарствами», считая это прерогативой самой природы: «Мы можем распознать, описать и понять болезнь, но мы не должны даже мечтать о возможности повлиять на нее какими-либо средствами».

Более крайние позиции терапевтического нигилизма занял И. Дитль, который в 1848 г. выступил против большого потока лекарств и все еще широко применявшихся кровопусканий, утверждая выжидательный образ действий у постели больного. Он исходил из того, что только природа способна излечить больного.

Отрицая существующую лекарственную терапию и признавая лечебную силу природы, И. Дитль рекомендовал изучать целебные силы природы, чтобы определить область и объем приложения сил врача: «Прежде всего мы должны выяснить границы участия природы, ибо, доколе мы не знаем, что в состоянии сделать природа, мы не можем знать, что собственно предстоит делать нам. Испытать целебную силу природы – значит сделать первый шаг к знанию».

На формирование клинической медицины большое влияние оказала клеточная патология Р. Вирхова. Это влияние было двояким. С одной стороны, клеточная патология вела к расширению знаний о болезни в ее местном проявлении, к самостоятельному изучению болезней отдельных систем, что способствовало накоплению богатейшего материала. С другой стороны, с позиций клеточной патологии утрачивалась возможность рассматривать болезнь как поражение целостного организма, делался акцент на локальные аспекты процесса.

В середине XIX в. под влиянием этих учений экспериментальное направление начало утверждаться в клинической медицине. Одним из зачинателей и главой этого направления был профессор Берлинского университета Л. Траубе (1818-1876). Его работа в одной клинической больнице с Р. Вирховом в значительной мере обусловила влияние последнего на многие стороны деятельности Л. Траубе. Последний был клиницистом нового направления, одним из основателей экспериментальной патологии. С целью введения эксперимента в клинику Л. Траубе создал экспериментальную патофизиологическую лабораторию, в которой изучал физические законы, управляющие физиологическими и патологическими явлениями и наблюдаемые в клинике. Он выявил влияние волокон блуждающего нерва на дыхательные движения, установив, «что всякое увеличение частоты дыхания происходит вследствие возбуждения этих волокон». При перерезке нерва он подметил изменения в легких. Так же экспериментально он установил связь болезней сердца и почек.

Л. Траубе возобновил измерение температуры сначала у лихорадящих больных, а затем ввел термометрирование в качестве одного из обязательных диагностических приемов. Он изучил действие наперстянки и ряда других лекарственных средств, внес вклад в изучение кризиса болезни, происхождения сердечных тонов, тромбоза, эмболии и других клинических явлений.

Создав крупную школу клиницистов, Л. Траубе со своими учениками увлек клиницистов того времени в русло своих концепций. В возглавляемых им клинике и лаборатории работали русские клиницисты С. П. Боткин, А. А. Остроумов и др.

В эту эпоху получила новый стимул и выделилась в самостоятельную дисциплину педиатрия, истоки которой уходили в древние времена. Этим вопросам уделяли внимание врач античного мира Гиппократ, врачи-клиницисты эпохи Возрождения, выходцы лейденской школы XVII в. Ф. де ле Боэ Сильвий, Г. Бурхаве, английский врач XVII в. Т. Сиденгам и др.

Другие врачи, еще до сформирования педиатрии в отдельную отрасль в связи с основным характером своей деятельности также занимались проблемами детского здоровья: Соран Эфесский в древности, П. Багелляр и В. Метлингер на рубеже Средних веков и эпохи Возрождения, У. Гаррис и У. Кадоган в Англии в XVII-XVIII вв., Р. Розенштейн в Швеции в конце XVIII в. и т. д.

В работах этих и других авторов до XIX в. имеется ряд ценных положений из области педиатрии, которые в свое время влияли на формирование взглядов врачей по данному разделу медицины.

Внимание к проблемам педиатрии возрастало по мере развития и упрочения промышленного капитализма, который предъявлял все больший спрос на рабочие руки и на людские резервы для армий. Начали появляться педиатрические руководства. В 1766 г. было напечатано первое такое руководство шведского врача Р. Розенштейна «Руководство к познанию детских болезней». Автор опирается преимущественно на свой клинический опыт и данные вскрытий, а также на существовавшую в то время литературу по данному вопросу. Он подробно рассматривает вопросы естественного и искусственного вскармливания, предупреждения врожденного сифилиса путем лечения кормящей матери, изгнания глистов и предупреждения гельминтозов и т. д. Он дал основательное описание клинического течения натуральной оспы, дифтерии, коклюша и других болезней, а также рекомендации относительно лечения в соответствии с уровнем развития медицины своего времени. Дополнением к этому начинанию явились работы немецких врачей X. Гуфеланда о золотухе, Ф. Гофмана о врожденном сифилисе и др.

Развитие педиатрии началось после Великой французской революции, главным образом благодаря трудам французских врачей. Преодолев с помощью врачей-материалистов спекулятивные рассуждения и господствовавшие в то время в медицине натурфилософские и гуморальные воззрения, французские педиатры стали на путь клинического изучения болезней и выяснения связи клинических проявлений с патологоанатомическими изменениями. В это время возродилась известная со времен Асклепиада трахеотомия. Труды французских врачей, написанные с учетом патологоанатомических исследований и большого клинического материала, создавали предпосылки для формирования педиатрии как самостоятельной врачебной дисциплины. Они получили широкое распространение среди педиатров Западной Европы.

В первой половине XIX в. французские педиатры значительно углубили понимание диететики детского возраста, заболеваний желудочно-кишечного тракта, различных форм пневмонии, туберкулезного менингита, врожденного сифилиса, ателектаза легких, приобретенных пороков сердца и других болезней.

В 40-х годах XIX в. появились работы австрийских врачей Л. Маутнера и Ф. Майра по диететике, семиотике детских болезней. Их усилиями в стране была создана первая педиатрическая школа. В 1837 г. в Вене открылась детская больница с амбулаторией. Почти одновременно создаются детские больницы в Германии. Появляются первые учебники по детским болезням, преимущественно компилятивного характера. В это же время был создан детский госпиталь в Стокгольме (1845).Работами врача И. Гейне (1840) было положено начало изучения детского полиомиелита.

В середине XIX в. педиатрия получила довольно значительное развитие. Были открыты детские больницы, изданы оригинальные работы и учебники, организованы новые научные центры, начали выходить первые педиатрические журналы, стали известны имена крупных педиатров, значение деятельности которых сказалось в последующее время.

Существенному преобразованию подверглась хирургия. Успехи ее начали определяться все более тесными связями хирургии с медициной в целом. С конца XVIII в, врачам вменялось в обязанность получение законченного хирургического образования, а хирургические учебные заведения стали объединяться с медицинскими. Выдвинулся ряд крупных хирургов в конце XVIII – первой половине XIX в. (Ж. Ларрей, Г. Дюпюитрен, К. Грефе, И. Диффенбах и др.), которые способствовали повышению хирургического мастерства, особенно в быстроте и искусстве оперирования. В то же время хирургия прогрессировала слабо. Для ее качественного скачка и заметного прогресса понадобилось решить три важнейшие проблемы: наркоза (обезболивания), антисептики и асептики (обеззараживания ран) и искусственного обескровливания.

Известное в Древнем мире обезболивание с помощью мандрагоры, опия, гашиша, сока индийской конопли и др., под воздействием которых производились иногда весьма крупные операции, было забыто; опий, гашиш, водка использовались эпизодически со слабым эффектом. В 1784 г. английский хирург Мур с относительным успехом применил прижатие нервных стволов, участвующих в иннервации органа, подвергающегося операции. Попытка английского химика Г. Деви в 1800 г. использовать для обезболивания закись азота и эфир не вызвала энтузиазма у хирургов.

Возрождение обезболивания было осуществлено в 40-х годах XIX в. В 1844 г. американский врач Г. Уэллс применил закись азота в стоматологической практике. В 1846 г. американский врач Ч. Джексон провел ряд опытов по обезболиванию путем использования эфира. По его совету зубной врач У. Мортон применил эфир для удаления зуба. 16 октября 1846 г. американский хирург Дж. Уоррен сделал первую крупную операцию удаления опухоли на шее под эфирным наркозом. После этого ингаляционный наркоз с небывалой быстротой распространился в мире.

В 1847 г. английский хирург и акушер Дж. Симпсон воспользовался наблюдениями французского физиолога Флюранса, применив в качестве обезболивающего средства хлороформ, который на определенное время оттеснил эфир.

Применение наркоза в хирургической практике позволило избавить больных от боли, а хирургам обеспечить спокойные условия для проведения операций на протяжении необходимого времени.

Задачу борьбы с послеоперационным нагноением ран стало возможным решить после опубликования работ Л. Пастера о роли микробов в процессах брожения и гниения белковых веществ. Английский хирург Дж. Листер, ознакомившись с этими работами и проведя наблюдения в клинике, в 1865 г. сделал первое сообщение об использовании карболовой кислоты для борьбы с инфицированием ран. Этим опытам предшествовал ряд начинаний, не получивших дальнейшего распространения. Еще до открытия роли микробов к проблеме обеззараживания ран эмпирически подошли русские хирурги И. В. Буяльский и Н. И. Пирогов, применившие для этой цели раствор хлорной извести, спиртовой раствор йода и др. В 1843 г. бостонский врач В. Хоумс предложил врачам, исследовавшим роженицу или делавшим вскрытие, мыть руки хлорной водой и менять одежду. В 1847 г. венгерский врач И. Земмельвейс выдвинул требование к акушерам мыть руки хлорной водой, доказав, что при этом значительно снижается число послеродовых осложнений, Однако все эти начинания носили эпизодический характер и не стали достоянием широкого круга врачей, а предложение И. Земмельвейса вызвало гонение на него, в результате которого он окончил жизнь в психиатрической больнице.

Дж. Листер (1827-1912).

Только теоретическое обоснование метода сделало его всемирно известным и получило повсеместное распространение. Большой вклад в разработку антисептического метода внесли русские хирурги П. П. Пслехин, И. И. Бурцев, К. К. Рейер, Н. А. Вельяминов и др. Ими предложен ряд новых антисептических средств. Однако метод антисептики, несмотря на его очевидные и положительные результаты, не обеспечивал полного решения задачи обеззараживания ран. Уже Дж. Листером была обоснована необходимость обеззараживать не только раны, но и все, что с ними соприкасается, в том числе инструменты, перевязочный материал, руки хирурга и т. д. После выяснения факта гибели микроорганизмов при высокой температуре, что в свое время было изучено Л. Пастером, разработан метод асептики. Он явился результатом усилии хирургов ряда стран: Я. Микулича из Польши (1880), Э. Бергмана, П. И. Дьяконова, М. С. Субботина, А. А. Троянова и др. из России (80-90-е годы) и др. Введение антисептики и асептики явилось новым крупным завоеванием в хирургии. С этого времени послеоперационная летальность хирургических больных резко сократилась.

Задача остановки крови при операции также была в основном решена во второй половине XIX в. В 1873 г. немецкий хирург Ф. Эсмарх предложил обескровливание конечностей, подлежащих оперативному вмешательству, путем наложения специального жгута. Позднее были рекомендованы другие модели кровоостанавливающих жгутов. В 80-х – начале 90-х годов XIX в. рядом крупных хирургов (Т. Кохером в Швейцарии, Я. Микуличем в Польше, Ж. Пеаном во Франции и др.) были разработаны и введены в хирургическую практику кровоостанавливающие пинцеты – зажимы. Тем самым был обеспечен сухой метод оперирования с малой потерей крови. Хирурги получили возможность оперировать при полном и беспрепятственном обозрении операционной раны.«Режь только то, что хорошо видишь», – требовал русский хирург Н. В. Склифосовский.

Кроме решения этих трех проблем, перед хирургами стояла задача анатомического обоснования оперативных вмешательств. Это было тем более важно, что некоторые хирурги еще в первой половине XIX в. пренебрегали знанием анатомии. Н. И. Пирогов, возвратившись из зарубежной научной командировки в середине 30-х годов, писал, что хирургия в Берлине «не имела общего с анатомией. Ни Руст, ни Грефе, ни Диффенбах не знали анатомии». Еще большим недостатком являлось то, что не была разработана хирургическая анатомия человека, названная топографической анатомией. Этот пробел восполнили русские хирурги и анатомы: Н. И. Пирогов, А. А. Бобров и др.

На основе этих достижений с середины XIX в. хирургия, особенно брюшнополостная, начала быстро развиваться. Сформировался ряд научных хирургических школ.

На грани двух эпох – доантисептической, с одной стороны, антисептической и асептической – с другой, наиболее крупной была немецкая школа под руководством Б. Лангенбека (1810-1887), из которой вышли видные хирурги, возглавившие в свою очередь крупные школы: Т. Бильрот, Ф. Эсмарх, их ученики Я. Микулич, Э. Бергман и др. Б. Лангенбек разработал ряд операций, из которых 21 носит его имя (резекции суставов, пластические операции на лице и полости рта, резекция рта и т. д.).

Т. Бильрот (1829-1894).

Его ученик Т. Бильрот (1829-1894) явился одним из самых значительных представителей западноевропейской хирургии, одним из основателей полостной хирургии. Наряду с Б. Лангенбеком Т. Бильрот считал своим учителем Н. И. Пирогова. Он был высоко эрудированным клиницистом с хорошей подготовкой в области общей патологии и патологической анатомии. Русский клиницист XIX в. В. А. Манассеин о нем писал: «Это не был специалист-оператор, а настоящий хирург с широким общемедицинским развитием». Т. Бильротом разработан ряд крупных операции. Вместе с Т. Кохером он явился автором разработки методики операций при зобе. Им разработаны операции удаления гортани, простаты, резекции желудка, пищевода, иссечение привратника, гастроэнтеростомия, влагалищное удаление матки, хирургическое лечение эхинококка печени и др.

Ученик Т. Бильрота польский хирург Я. Микулич (1850-1905) также участвовал в создании антисептического и асептического методов оперирования. Он разработал метод хирургического лечения туберкулеза. Им введены дренирование брюшной полости, торакопластика и кардиопластика желудка, модификация резекции желудка, резекции кишки при выпадении прямой кишки и сигмы. Одновременно с русским хирургом В. Д. Владимировым он создал операцию остеопластической резекции стопы. Я. Микулич разработал современную технику и методику эзофагоскопии и гастроскопии.

Французский хирург Ж. Пеан (1830-1898) внес заметный вклад в развитие хирургии брюшной полости (пилоротомия и др.) и женских половых органов.

Одновременно на европейском и американском континентах выдвинулись другие крупные хирурги. Хирургический метод лечения во второй половине XIX в. занял ведущее место наряду с терапией, в ряде случаев конкурируя с ней. В этот период получила развитие хирургия восстановления утраченных органов и тканей – пластические операции, протезирование. В конце XIX в. из хирургии начал выделяться ряд специальностей: гинекология, офтальмология, отоларингология, урология и др. Вместе с тем локалистическое мышление многих крупных хирургов, формировавшееся под влиянием целлюлярной патологии Р. Вирхова, не давало возможности сделать крупные теоретические обобщения, толкало на позиции узкого техницизма и недостаточно обоснованных оперативных вмешательств.

* * *

В XIX в. зарождается новая научная дисциплина – гигиена, истоки которой уходят в начальные периоды жизни человеческого общества, но оставшаяся в течение тысячелетий сферой приложения практических мероприятий. Довольно обширные рекомендации по индивидуальной гигиене содержались в трудах врачей Древнего Востока и античного мира. Интерес к этой проблеме вновь возник в эпоху Возрождения (Г. Агрикола в XVI в., Б. Рамаццини – в начале XVII в. и др.). В конце XVIII – начале XIX в. появляются сочинения «Искусство продлить человеческую жизнь, или макробиотика» X. Гуфеланда (1798 г.), посвященное проблемам индивидуальной гигиены, «Полная система медицинской полиции» в 6 томах И. П. Франка (1799-1819) по проблемам общественной гигиены и здравоохранения и др.

Промышленный переворот в Англии и ускоренное развитие машинного производства создают предпосылки для зарождения на новой основе гигиены в широком общественном плане.

Рост промышленного производства способствовал невиданной до этого концентрации рабочего класса, росту городов с характерными для них перенаселенными трущобами, усилению эксплуатации рабочих, использованию женского и детского труда, удлинению рабочего дня до 16-18 ч. Как отмечал Ф. Энгельс в труде «Положение рабочего класса в Англии» (1844), английские рабочие в этих условиях болели чаще, нередко получали увечья, быстрее теряли трудоспособность, умирали в молодом возрасте. В условиях большого скопления людей и невероятно тяжелых условиях жизни, приближавшихся к положению животных, среди рабочих одна за другой вспыхивали эпидемии заразных болезней.

Невыносимые условия труда и жизни способствовали усилению классовой борьбы, высшей формой которого было массовое политически оформленное революционное движение чартизм. Эта борьба явилась одной из главных причин, заставивших правительство и предпринимателей принять некоторые меры по смягчению эксплуатации женщин и детей, законодательному закреплению ряда положений по улучшению условий труда. Потребность в квалифицированной здоровой рабочей силе, в крепких и выносливых солдатах и матросах колониальной державы также способствовали проведению соответствующих мероприятий.

Главный врач английской армии Дж. Прингль (1707-1782) заложил основы военной гигиены, разработав меры борьбы с болезнями, сопровождающимися гнилостными процессами, в условиях госпиталей и в походах. Им было сформулировано требование осушки болот в местах дислокации войск, установлено родство тюремной лихорадки (тиф) с больничной. Основателем морской гигиены и охраны здоровья флота был Дж. Линд (1716-1794), предложивший борьбу с цингой путем введения свежих овощей в рацион питания матросов, поставивший вопрос об очистке воды и обеспечении судов свежей питьевой водой, разработавший правила предохранения судов от занесения тифа и т. п.

Уже во второй половине XVIII в. начинают разрабатываться меры по оздоровлению городов, издаются акты об улучшении их санитарного состояния. Но более энергично и последовательно эта работа начала проводиться в первые десятилетия XIX в.

Под давлением требований рабочего класса в 1832 г. английский парламент принял билль об обследовании состояния фабрик, поручив эту работу комиссии под руководством Эшли. В 1833 г. на основе данных этой комиссии был принят закон о запрещении использования на ночной работе подростков и детей, ограничении их дневного труда 12 ч и введении фабричной инспекции. В состав этой комиссии входил врач Л. Хорнер, который, по словам К. Маркса, «…оказал бессмертные услуги английскому рабочему классу». Он осуществил ряд обследований, доказав вредность столь продолжительного рабочего дня и необходимость его сокращения. Он выступил за введение общего и профессионального образования детей рабочих, боролся за создание приспособлений для предупреждения несчастных случаев и возложения ответственности за увечья на фабрикантов.

Обследование условий фабричного труда было распространено на изучение гигиенических условий жилищ и питания рабочих. Оно проведено Л. Хорнером, его учениками и ближайшими сотрудниками. В результате этой деятельности создается первая крупная школа английских санитарных врачей (среди них С. Смит, Дж. Саймон и др.).

С. Смит (1788-1861) отстаивал необходимость сбора сведений и расширения знаний о состоянии общественного здравоохранения и способствовал разработке мер по оздоровлению общественных групп населения. Свои предложения по совершенствованию здравоохранения он изложил в книге «Философия здоровья» (1835). С. Смит изучал детский труд на Мануфактурах и явился одним из проводников «Закона о бедных» (1834).Он основал Общество оздоровления городов (1840), Общество улучшения жилищ рабочего класса (1842), составил обширные доклады о карантинах при инфекционных заболеваниях, в частности при холере, и результатах санитарных мероприятий, направленных на борьбу с ними (1845-1854). В 1848 г. он был назначен членом вновь созданного правительственного учреждения – Главного управления по охране здоровья.

Другой видной фигурой в области гигиены явился врач Дж. Саймон (1816-1904). Благодаря исследованиям Дж. Саймона и его учеников были разработаны рекомендации по улучшению водоснабжения и канализации городов, разработаны предпосылки для «Закона о жилищах». Им был составлен план борьбы с эпидемиями, осуществление которого способствовало ограждению страны от заносных инфекций и ликвидации отдельных очагов. Дж. Саймон обосновал необходимость введения должностей санитарных врачей. Он впервые начал проводить гигиенические лабораторные исследования, которые дали исходный материал для дальнейшего научного развития гигиены. Он изучил влияние условий труда в мастерских на здоровье рабочих, а также применив статистический метод, выяснил влияние питания на их здоровье с учетом бюджета рабочих.

Дж. Саймон и его ученики своими трудами заложили основы жилищной, пищевой, промышленной и коммунальной гигиены и вплотную подошли к проблемам социальной гигиены. Своими работами они вскрыли и объективно показали всю мерзость капиталистической эксплуатации, накопили огромное количество материала, разработав методику таких исследований. К. Маркс высоко ценил деятельность таких «компетентных, беспристрастных и решительных людей, как английские фабричные инспектора, английские врачи, составляющие отчеты «Public Health» («Здоровье населения»), как члены английских комиссий, исследовавших условия эксплуатации женщин и детей, состояние жилищ, питания и т. д.».

Тем не менее, обладая огромным фактическим обличительным материалом, Дж. Саймон и его помощники в силу своей классовой позиции не смогли подняться до уровня обобщений и выводов о том, что эта «голова медузы» является порождением капиталистического строя. Во второй половине XIX в., особенно после франкопрусской войны 1870-1871 гг., с чрезвычайной быстротой начало развиваться капиталистическое производство в Германии. К этому времени значительно усилилась классовая борьба пролетариата, которая получила научное обоснование в трудах основоположников научного социализма К. Маркса и Ф. Энгельса. В это же время были достигнуты крупные успехи в области естествознания, в том числе физиологии, химии, начала развиваться микробиология, были разработаны меры борьбы с заразными болезнями. Все это создало предпосылки для осуществления гигиенических мероприятий и проведения научных исследований на более высоком, экспериментальном уровне.

М. Петтенкофер (1818-1901).

Основателем научно-экспериментального направления в гигиене явился немецкий гигиенист М. Петтенкофер (1818-1901), химик по образованию. Он разработал основные методы гигиенических исследований, изучил влияние многих факторов внешней среды на организм человека. Для определения уровня загрязнения воздуха М. Петтенкофер избрал показатель концентрации углекислоты в нем, на основе которого были разработаны принципы вентиляции жилых помещений. Работы, посвященные гигиене почвы и процессам ее самоочищения, позволили обосновать мероприятия по канализации и очистке городов. Исследованиями по газообмену в организме человека с помощью аппарата собственной конструкции, М. Петтенкофер заложил основы изучения гигиенических норм питания, которые позднее получили развитие в деятельности его ученика К. Фойта (см. ниже). М. Петтенкофер создал учение о роли почвенных вод в распространении брюшного тифа и холеры, развивая локалистическую теорию холерных эпидемий.

Результаты научных исследований М. Петтенкофера явились исходным материалом для обоснования благоустройства городов: создания водопроводов, канализации, гигиенического совершенствования жилищ и т. п. Однако, несмотря на несомненную значимость этих мероприятий, имевших узко техническое направление, не учитывались многие социальные факторы.

В деятельности М. Петтенкофера были определены основные направления развития гигиены, созданы предпосылки для ее дифференциации. Им сформирована крупная гигиеническая школа, из которой вышли такие известные позднее гигиенисты как К. Фонт, М. Рубнер, В. Праусниц и др. В его лаборатории работали крупные русские гигиенисты А. П. Доброславин, Ф. Ф. Эрисман, В. А. Субботин, санитарные врачи Г. И. Архангельский, И. И. Моллесон. Восприняв экспериментальный метод М. Петтенкофера, они в значительной мере придали гигиене общественный характер.

С середины XIX в. в гигиенические исследования стал широко внедряться статистический метод, главным образом при изучении рождаемости и смертности населения. Появилась санитарная статистика, которая была широко использована при медико-топографических описаниях населенных мест с целью изучения заболеваемости, смертности и физического состояния населения в связи с климатическими, топографическими и другими факторами.

Во второй и третьей четвертях XIX в. были заложены прочные основы гигиенической науки и санитарной практики, в которых буржуазное общество было заинтересовано и которые оно поддерживало в меру своей заинтересованности.

 

Глава 12 Медицина в России во второй половине XIX-начале XX в.

Середина XIX в. в России ознаменовалась значительным переломом в общественной жизни – переходом, хотя сильно запоздавшим, от феодально-крепостнических отношений к буржуазно-капиталистическим, которые исторически были более прогрессивными. Вынужденно осуществленные царизмом преобразования «…отбила у самодержавного правительства волна общественного возбуждения и революционного натиска». Первым и главным из них явилась отмена крепостного права в 1861 г., затем последовали судебная, земская реформы 1864 г. и др.

Выразителями интересов крестьян, основной массы населения царской России, явились «разночинцы» – представители демократической русской интеллигенции. Идейными вдохновителями этого периода освободительного движения в России были революционные демократы – А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. Наряду с политическими и социальными требованиями, выражавшими в основном интересы крестьянства, все революционные демократы активно распространяли и пропагандировали естествознание и прежде всего физиологию, видя в ней, как и передовые деятели других стран Европы в то время, основу научного мировоззрения.

«Одна из главных потребностей нашего времени, – писал А. И. Герцен, – обобщение истинных сведений об естествознании. Их много в науке, их мало в обществе. Надобно втолкнуть их в поток общественного сознания; надобно сделать их доступными. Нам кажется почти невозможным без естествознания воспитать действительно мощное умственное развитие». Активно пропагандировал вопросы естествознания журнал «Современник», который с 1853 по 1862 г. редактировал Н. Г. Чернышевский.

Значительный рост интереса к естествознанию среди российской молодежи нашел выражение, в частности, в быстром росте числа вольнослушателей университетов и Медико-хирургической академии. Их привлекали именно естественнонаучные дисциплины: физика, химия и прежде всего физиология.

Не удивительно, что в этой обстановке И. М. Сеченов (1829-1905), окончивший Военно-инженерное училище в Петербурге и начавший службу в Киевской саперной части, оставил не без труда военную службу и поступил в Московский университет на медицинский факультет для изучения физиологии. Три важные проблемы стояли в центре внимания И. М. Сеченова на протяжении его научной деятельности: газообмен в крови, вопросы физиологии труда, центральное торможение рефлекторной деятельности. Исследования газообмена проводились И. М. Сеченовым в связи с работой над диссертацией на тему «Материалы для будущей физиологии алкогольного опьянения (отравления)». Работы И. М. Сеченова по газообмену в крови явились отправным пунктом для последующих мероприятий по кислородному обеспечению высотных полетов, а также погружения на большие глубины водолазов, выполнения кессонных работ и др. Эти исследования И. М. Сеченова легли в основу последующего развития авиационной физиологии и медицины, а затем, в наши дни, космической физиологии и медицины.

Исследования И. М. Сеченова по физиологии труда («Очерк рабочих движений человека», 1901, и др.) были связаны с общественными мотивами – желанием физиологически проверить и обосновать «три восьмерки» — основное в то время требование рабочего движения: 8 ч. для работы, 8 ч. для отдыха и 8 ч. для сна. Работы И. М. Сеченова и его продолжателей послужили основой для развития впоследствии гигиены труда.

И. М. Сеченов (1829-1905).

Главной научной заслугой И. М. Сеченова явилось экспериментальное установление факта центрального торможения рефлекторной деятельности. За 25 лет до опытов И. М. Сеченова о центральном торможении в порядке умозрительной догадки писал А. М. Филомафитский (1836). Приближались к этому открытию сотрудник А. М. Филомафитского А. Н. Орловский, учитель И. М. Сеченова, и германские физиологи Макс и Вильгельм Вебер. Экспериментируя на лягушках, И. М. Сеченов установил в 1862 г. в зрительных буграх головного мозга нервные центры, которые позднее получили название «сеченовских» и раздражение которых – механическое, термическое, электрическое – вызывает торможение рефлексов. Задачи, которые ставили И. М. Сеченов, выходили далеко за пределы физиологических процессов. Первоначально он назвал свои экспериментальные открытия «Попытка свести способ происхождения психических явлений на физиологические основы», затем «Попытка ввести физиологические основы в психические процессы». Царская цензура решительно запретила эти формулировки, явно говорившие о материалистической направленности исследований. Кроме того, было запрещено опубликование работы в журнале «Современник», имевшем широкий круг читателей. Напечатать ее разрешили в менее распространенном официальном журнале медицинского департамента «Медицинский вестник» под более осторожным Названием «Рефлексы головного мозга» (1863). Но когда труд был выпущен отдельным изданием, И. М. Сеченов все же был привлечен к ответственности за распространение «материалистической теории». В вину ему была поставлена и слишком низкая цена книги как свидетельство намерения «сделать свою теорию доступной для публики». Сеченова обвинили в стремлении разрушить «моральные основы общества в земной жизни и тем самым религиозный догмат жизни будущей». В течение всей жизни И. М. Сеченову приходилось много раз менять место работы; он подвергался преследованиям со стороны царских властей и нападкам реакционных публицистов. Друг Сеченова Н. Г. Чернышевский обрисовал его в романе «Что делать?» в образе передового ученого Кирсанова. Произведения И. М. Сеченова «Элементы мысли», «Кому и как разрабатывать психологию» и др. положили начало последовательно-материалистической трактовке вопросов физиологии и психологии. Основные принципы материалистической физиологии Сеченова сформулированы в следующих положениях: 1) «все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы» ; 2) «организм без внешней среды, поддерживающей его существование, невозможен, поэтому в научное определение организма должна входить и среда, влияющая на него» .

И. П. Павлов определил значение нового этапа в физиологии, начинающегося с И. М. Сеченова: «Мозг, который в высшей его формации, – человеческого мозга – создавал и создает естествознание, сам становится объектом этого естествознания» .

Физиология центральной нервной системы заняла главное место в отечественной физиологической науке второй половины XIX-начала XX в. Широкая разработка ее проблем обеспечила отечественной физиологии достойное место в мировой физиологической науке.

К многочисленным выдающимся продолжателям И. М. Сеченова относятся Н. Е. Введенский (1852-1922), положивший начало электрофизиологии как специальной отрасли, его последователь А. А. Ухтомский (1875-1942), профессор Московского университета М. Н. Шатерников (1870-1939), А. Ф. Самойлов (1867-1930) в Казани, а затем в Москве, Б. Ф. Вериго (1860-1924) в Одессе и Перми и др. И. Р. Тархнишвили (Тарханов, 1846-1908) и С. С. Истамян (Истаманов, 1852-1913), также последователи Сеченова, стали основателями физиологических школ соответственно в Грузии и Армении. Ученик И. М. Сеченова В. В. Пашутин (1845-1901) явился основателем новой дисциплины – общей патологии (патологической физиологии).Им создана первая отечественная школа общих патологов (патофизиологов).

Деятельность И. М. Сеченова и его последователей проходила в общении с выдающимися представителями передовой науки за рубежом, в частности с французом Клодом Бернаром и немцем Карлом Людвигом. На родине им приходилось вести борьбу с реакционными течениями в физиологии и психологии. Последние были сравнительно слабо представлены в отечественной науке, но пользовались поддержкой правящих кругов.

Вершину развития отечественной физиологии XIX в. и первой половины XX в. представляет творчество И. П. Павлова (1849-1936). Большое влияние на И. П. Павлова оказал в молодости прочитанный им труд И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга». По мнению И. П. Павлова, – это «гениальный взмах сеченовской мысли», как он его определил. Работая свыше 10 лет как фармаколог и физиолог в терапевтической клинике С. П. Боткина, И. П. Павлов руководил многочисленными экспериментальными исследованиями в лаборатории при клинике. В заключение к диссертации «Центробежные нервы сердца» (1883) И. П. Павлов выразил большую благодарность С. П. Боткину за последовательное проведение принципа «нервизма» в клинической работе. При этом он пояснял: «Под нервизмом понимаю физиологическое направление, стремящееся распространить влияние нервной системы на возможно большее количество деятельностей организма» .

Начальный период деятельности И. П. Павлова был посвящен фармакологии, а затем физиологии кровообращения, что нашло отражение в его диссертации. В дальнейшем И. П. Павлов изучал физиологию пищеварения. Эти исследования объединены в труде «Лекции о работе главных пищеварительных желез» (1897). Изучение процессов пищеварения, его нервно-рефлекторных механизмов, в частности так называемого психического отделения слюны и желудочного сока, привело к следующему этапу – изучению высшей нервной деятельности. В 1903 г. на Международном физиологическом конгрессе в Мадриде И. П. Павловым был сделан первый доклад об условных рефлексах. Обобщающий труд «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности животных» вышел в 1923 г. За ним последовали «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» (1927) и другие труды. «Естествознание – считал И. П. Павлов, – это работа человеческого ума, обращенного к природе и исследующего ее без каких-либо толкований и понятий, заимствованных из других источников, кроме самой внешней природы» . Он был последовательным сторонником материализма в естествознании. Заключительный, богатый творческими достижениями отрезок деятельности И. П. Павлова – около 20 лет – приходится на советский период. К этому же периоду относится дальнейшая плодотворная деятельность созданной И. П. Павловым школы отечественных физиологов.

* * *

Несмотря на происшедшее в конце XVIII – первой половине XIX в. размежевание физиологии и анатомии (морфологии) на различные дисциплины, тесная связь между ними сохранилась. Она четко прослеживается в деятельности и наследии Н. И. Пирогова. Большой интерес к строению и функциям нервной системы виден в исследованиях, проведенных профессором Киевского университета В. А. Бецом (1834-1894), изучавшим клеточное строение (цитоархитектонику) мозговой коры. Наряду с тем, что анатомия и физиология были связаны между собой, характерной чертой отечественной анатомии была связь ее с клиникой, как хирургической (И. В. Буяльский, Н. И. Пирогов), так и другими. Так, педиатр Н. П. Гундобин (1860-1908) много внимания уделял изучению анатомических и физиологических особенностей детского организма, невропатолог и психиатр В. М. Бехтерев (1857-1927) – строению и функциям различных отделов нервной системы. Отечественные анатомы разрабатывали также широкие общебиологические проблемы, что нашло выражение в деятельности Е. Ф. Аристова (1806-1875), изучавшего типы строения и формы изменчивости человеческого тела, и особенно одного из основоположников функциональной анатомии П. Ф. Лесгафта (1837-1909). Удаленный из Казанского университета за передовую общественную деятельность, в частности защиту преследуемых студентов, П. Ф. Лесгафт стал в Петербурге инициатором научной постановки физического воспитания и курсов подготовки его руководителей, главным образом женщин. Основанные им Биологическая лаборатория, а затем Высшая вольная школа (1905) преследовались и закрывались царским правительством. После Великого Октября эти учреждения явились основой Института физической культуры, названного его именем.

Для крупных деятелей отечественной анатомии характерно то, что они не ограничивались своей специальностью, а разрабатывали более широкие вопросы научного и общественного значения. В частности, П. Ф. Лесгафт и Д. Н. Зернов (1843-1917) отвергали реакционное учение Ч. Ломброзо, его попытки объяснить причины преступности строением тела.

* * *

Вслед за анатомией и физиологией в XIX в. оформилась дисциплина, наиболее близкая к лечебной медицине и клинике – патология (греч. «патос» – учение о болезни). Первоначально патология получила развитие преимущественно в форме патологической анатомии. Представителями ее на этом этапе были в Москве А. И. Полунин (1820-1888), в Петербурге М. М. Руднев (1837-1878) и Н. П. Ивановский (1843-1912). В дальнейшем оформилась как самостоятельная дисциплина патологическая физиология (общая патология).

Виднейшими ее представителями были основатель первых в мире самостоятельных кафедр общей патологии: в Казани и Петербурге ученик И. М. Сеченова В. В. Пашутин (1845-1901), в Москве А. Б. Фохт (1848-1930), в Одессе, Киеве и Петербурге В. В. Подвысоцкий (1857-1913). В деятельности В. В. Пашутина большое место занимало изучение голодания – нередкого явления в тогдашней России, связанного с низким уровнем земледелия и частыми неурожаями. Он изучал цингу (скорбут) и противоцинготные средства, позднее (1912), после работ польского ученого К. Функа получившие название витаминов. «В соке свежих сочных растений, например в лимонном соке, содержится тот элемент, который действует на скорбутных так магически» , – писал В. В. Пашутин. К пониманию значения витаминов как особых веществ в организме, не дав им названия, первым подошел педиатр Н. И. Лунин (1853-1937) в своей диссертации (Дерпт, 1880 г.).

Характерной чертой отечественной патологии было развитие экспериментального направления. Значительные успехи в экспериментальной фармакологии были достигнуты Н. П. Кравковым (1865-1924, Петербург) и др. Кроме Н. П. Кравкова, из школы В. В. Пашутина вышли П. М. Альбицкий (1833-1930), преемник его по кафедре, А. В. Репрев (1853-1930), в дальнейшем основатель Харьковской школы патофизиологов, один из основоположников отечественной эндокринологии, и др. Из многочисленных учеников В. В. Подвысоцкого, подготовленных им главным образом в Институте экспериментальной медицины в Петербурге, должны быть названы в первую очередь Д. К. Заболотный (1866-1929), Л. А. Тарасевич (1868-1927), А. А. Богомолец (1881-1946). Деятельность их получила развитие главным образом в годы Советской власти.

Новый плодотворный период в биологии и медицине связан с возникновением и развитием микробиологии, которую вначале чаще называли бактериологией. Микробиология вооружила медицину новым пониманием процессов, совершающихся в организме в здоровом и больном состоянии, а также дала врачам более совершенные средства борьбы с инфекционными болезнями.

В России большой вклад в микробиологию внес Л. С. Ценковский (1822-1887), создавший школу ботаников в Петербурге и школу микробиологов в Харькове. Им описано более 40 новых видов микроорганизмов, разработан оригинальный метод приготовления сибиреязвенной вакцины, нашедшей успешное применение в России. Л. С. Ценковский принимал деятельное участие в организации в 1887 г. в Харькове пастеровской станции, послужившей основой развернутого здесь крупного микробиологического института.

Г. Н. Минху (1835-1896) принадлежит приоритет в установлении героическими опытами на себе (1874) заразительности крови больных возвратным тифом и, позднее, передачи возвратного и сыпного тифов кровососущими насекомыми. Изучая проказу, Г. Н. Минх установил инфекционную передачу, опровергнув распространенную концепцию о ее наследственности. Его пруд «Чума в России» (1898) является результатом многолетнего изучения чумы в ее очагах.

Г. Н. Габричевский (1860-1907) первым в России начал читать систематический курс бактериологии в Московском университете (1892), основал в Москве бактериологический институт, разработал методы профилактики и серотерапии дифтерии и скарлатины, предложил для профилактики противоскарлатинную вакцину из стрептококков, выделенных из крови больных; организовал несколько экспедиций по изучению малярии и борьбы с ней, отстаивал концепцию о переносе малярии комарами.

Ботаником Д. И. Ивановским (1864-1920), учеником Л. С. Ценковского, открыты и, изучены фильтрующиеся вирусы и положено начало новой отрасли – вирусологии. Первая публикация Д. И. Ивановского – диссертация «Мозаичная болезнь табака» (1892). В 1903 г. Н. Ф. Гамалея (1859-1949) изучил возбудителей вирусных инфекционных болезней человека (оспа и др.).

В конце XIX – начале XX в. большую роль играл Институт экспериментальной медицины в Петербурге, открытый в 1890 г. на основе антирабической станции, организованной в 1886 г. Главной задачей, поставленной перед институтом при его образовании, являлось изучение заразных болезней человека и животных. В дореволюционные годы институт был единственным крупным научно-исследовательским медицинским учреждением в России. Активное участие в работе этого института принимал И. П. Павлов, создавший в нем фармакологическую лабораторию.

В тесной связи с микробиологией (бактериологией) развивалась иммунология – новая дисциплина, основоположником которой был И. М. Мечников (1845-1916), зоолог и эмбриолог-эволюционист по своей первоначальной специальности. Большую часть жизни И. И. Мечников посвятил вопросам патологии и медицины. Работал он главным образом в области борьбы с заразными болезнями. Истоком дальнейших работ по иммунитету явились исследования И. И. Мечникова по «внутриклеточному пищеварению» как защите организма против проникновения извне вредных для клетки начал (проявление этой защитной функции получило название фагоцитоза). В речи «О целебных силах организма» на VII съезде русских естествоиспытателей и врачей (Одесса, 1883 г.) И. II. Мечников в противовес «этнологической» трактовке Р. Коха развил взгляд на инфекционное заболевание как На процесс взаимодействия микроорганизма и макроорганизма.

И. И. Мечников (1845-1916).

И. И. Мечниковым вместе с Н. Ф. Гамалеей в 1886 г. основана в Одессе первая в России бактериологическая лаборатория, главной задачей которой были антирабические прививки (прививки против бешенства). Первая в России Одесская антирабическая лаборатория была второй в мире после лаборатории Пастера в Париже. Вслед за Одесской начали функционировать антирабические лаборатории (пастеровские станции) в Петербурге, Москве, Варшаве, Харькове, Самаре и др. Россия явилась первой страной (в 80-х годах XIX в. единственной), располагавшей тогда сетью пастеровских станций. Подвергаясь, как и И. М. Сеченов, нападкам властей и реакционных кругов, испытывая большие трудности в преподавательской и научно-исследовательской работе, И. И. Мечников вынужден был переехать в Париж. Здесь в Институте Пастера он стал ближайшим помощником Пастера, а после смерти его в 1895 г. – фактически его преемником. Вместе с тем И. И. Мечников не порывал связи с Россией, выезжая на научные съезды, на борьбу с холерой, чумой, туберкулезом и другими болезнями. Его лаборатория явилась гостеприимной школой для русских ученых. Все крупные отечественные микробиологи и эпидемиологи конца XIX – начала XX в. (Д. К. Заболотный, Л. А. Тарасевич, П. В. Циклинская, Г. Н. Габричевский, И. Г. Савченко и др.) прошли через парижскую школу И. И. Мечникова. «Моя лаборатория открыта для всех русских ученых, – писал И. И. Мечников. – Здесь они у себя».

Крупнейшими работами И. И. Мечникова являются «Лекции по сравнительной патологии воспаления»,«Невосприимчивость в инфекционных болезнях», «Этюды оптимизма», «Сорок лет искания рационального мировоззрения».

В последние годы жизни И. И. Мечников разрабатывал проблему долголетия, считая смерть ранее 120 лет преждевременной, вызванной неправильным образом жизни, прежде всего нерациональным питанием. По его мнению, возможно и необходимо превратить старческий период жизни человека в рабочий, полезный обществу период. Современные науки о долголетии (геронтология, гериатрия) являются продолжением и развитием работ И. И. Мечникова в данной области.

Одновременно с И. И. Мечниковым проблемы патологии, медицинской микробиологии и иммунологии изучали ряд выдающихся отечественных ученых: В. К. Высокович (1854-1912) в Харькове и Киеве, В. В. Подвысоцкий (1857-1913) в Киеве, Одессе, Петербурге и др.

* * *

Положительной чертой отечественной клинической медицины всегда была тесная связь с естествознанием. Эта черта нашла выражение в деятельности Н. И. Пирогова, в его постоянном активном интересе к анатомии и физиологии. Когда 6 декабря 1960 г. в Петербурге отмечалось 25-летие со дня смерти Н. И. Пирогова, председательствовавший на собрании И. П. Павлов подчеркнул его выдающийся «естествоисиытательский ум» и отметил, что, работая в области хирургии, Н. И. Пирогов «при первом прикосновении к ней открыл естественнонаучные основы этой науки: нормальную и патологическую анатомию и физиологический опыт». Как и другие русские ученые-медики, Н. И. Пирогов стремился поставить медицину, прежде всего непосредственно в своей деятельности, на естественнонаучную основу.

Н. В. Склифосовский (1836-1904)

Эту традицию Н. И. Пирогова продолжали хирурги России во второй половине XIX – начале XX в., обогащая лечение болезней и их диагностику достижениями передового естествознания – физики, химии, общей биологии, а позднее микробиологии. В области хирургии это сказалось прежде всего во введении обезболивания. Как в антисептику, так и в асептику русскими хирургами внесен значительный вклад. В частности, ими существенно улучшены методы обработки ран, применявшиеся Дж. Листером. Велики заслуги в этом отношении Н. А. Вельяминова, Н. В. Склифосовского, П. И. Дьяконова, М. С. Субботина и многих других. П. И. Дьяконову принадлежит труд «Основы противопаразитного лечения ран» (1895). Видный военный хирург Н. А. Вельяминов (1855-1920) разработал систему лечения огнестрельных ран, а также методы лечения костей и суставов. Им введен в военно-полевую хирургическую практику индивидуальный пакет для оказания первой помощи раненому. Н. В. Склифосовский (1836-1904) и П. И. Дьяконов (1855-1909) создали крупные хирургические школы. Наряду с академической деятельностью хирурги-ученые оказывали широкую помощь хирургам- практическим врачам, правильно оценивая большую роль последних в развитии не только хирургической практики, но и науки.

А. А. Бобров (1850-1904), последователь Н. И. Пирогова в разработке хирургической анатомии, основоположник климатического лечения костного туберкулеза у детей, светолечения и др., предложил специальный аппарат для подкожного вливания изотонического раствора хлорида натрия. Портативность аппарата давала возможность широко использовать его даже в сельских условиях. При весьма редком в то время применении переливания крови аппарат Боброва позволял поддерживать сердечную деятельность.

* * *

Характерные черты развития медицины в России в XIX в. нашли выражение в направлении и содержании деятельности виднейшего русского клинициста-терапевта этого столетия С. П. Боткина (1832-1889). С молодых лет С. П. Боткин был связан с представителями передовой русской общественной мысли. У его старшего брата – писателя и путешественника В. П. Боткина часто собирались В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, Н. В. Станкевич – будущие революционные демократы. В семье Боткиных некоторое время жил Т. Н. Грановский. С А. И. Герценом С. П. Боткин поддерживал связь всю жизнь, а в годы эмиграции Герцена встречался с ним за границей. В области медицины С. П. Боткин разделял взгляды своего учителя – хирурга Ф. И. Иноземцева и физиолога И. Т. Глебова, передовых ученых-медиков И. Е. Дядьковского, К. В. Лебедева, Г. И. Сокольского и др. Все они были единодушны в главном: признавали необходимость тесной связи медицины с естествознанием. Передовые медики того времени считали обязательными патологоанатомическое исследование, физические методы исследования, клинические лабораторные анализы, измерение температуры у больных. Они выступали за благоустройство больниц.

По окончании университета С. П. Боткин недолго работал под руководством Н. И. Пирогова в период Крымской войны. Затем, как тогда было принято, он провел 3 года за границей для подготовки к профессуре. В своих описаниях многочисленных посещений научных учреждений С. П. Боткин сформулировал требования к научной медицине: тесная связь с физиологией, химией и другими отраслями естествознания, в клинике – вскрытия, физиологические методы исследования, лабораторные анализы, термометрирование. Эти принципы он проводил в жизнь, став в возрасте 28 лет профессором Медико-хирургической (ныне Военно-медицинской) академии. «Для будущего врача научного направления необходимо изучение природы в полном смысле этого слова. Знания физики, химии – естественных наук – составляют наилучшую подготовительную школу к изучению научной практической медицины … Приемы, употребляемые в практике для исследования, наблюдения и лечения больных, должны быть приемами естествоиспытателей» .

Тесно связанный в научных взглядах со своим университетским товарищем И. М. Сеченовым, С. П. Боткин большое внимание уделял физиологии, в первую очередь физиологии нервной системы. Это отметил И. П. Павлов, в молодые годы заведовавший фармакологической лабораторией в клинике С. П. Боткина. Характеризуя общее направление деятельности С. П. Боткина, И. П. Павлов говорил: «Глубокий ум его, не обольщаясь ближайшим успехом, искал ключ к великой загадке: что такое больной человек и как помочь ему – в лаборатории, в животном эксперименте. И эта высокая оценка, клиницистом эксперимента составляет, по моему убеждению, не меньшую славу Сергея Петровича, чем его клиническая, известная всей России деятельность» .

Большое внимание С. П. Боткин уделял заразным болезням, широко распространенным тогда в России. Ему принадлежит первое в русской медицинской литературе описание возвратного тифа.

Из клиники С. П. Боткина вышли видные ученые-медики по внутренним болезням, его прямые последователи профессор Военно-медицинской академии В. А. Манассеин (1841-1901), профессор Киевского университета Т. Покровский и многие другие, а также видные представители других медицинских дисциплин, например дерматолог А. Г. Полотебнов, инфекционист Н. Я. Чистович и др. И. П. Павлов неоднократно отмечал свою связь со школой С. П. Боткина. На трудах П. Боткина и его учеников – «Клинических лекциях» (1885, 1887, 1891), «Курсе клиники внутренних болезней» (1867, 1868, 1875) и др. – воспитывался ряд поколений русских врачей-клиницистов.

С. П. Боткин (1832-1889).

Развивая лучшие традиции отечественной медицины, С. П. Боткин, помимо лечебной и педагогической деятельности, значительное внимание уделял общественно-медицинским вопросам.

Обуховская больница для бедных, известная прежде плохой организацией работы и высокой смертностью больных, благодаря его усилиям стала образцовым лечебным заведением столицы (ныне одна из клиник Военно-медицинской академии). По его требованию в Петербурге была построена также Александровская больница для чернорабочих, ставшая филиалом клиники С. П. Боткина. По образцу этих больниц, лучших для своего времени, затем были перестроены или построены больницы в Москве, предназначенные для нуждающихся слоев населения. С. П. Боткину принадлежит большая заслуга в улучшении больничного дела в стране, а также внебольничной амбулаторной помощи. По его инициативе в 1884 г. были введены должности так называемых думских врачей – содержавшихся городской думой участковых врачей для бесплатного обслуживания нуждающегося населения и проведения противоэпидемических мероприятий. Это был первый в России и во всем мире пример участковой медицинской помощи в городах. Основной контингент думских врачей составляли выпускницы Женских врачебных курсов. С. П. Боткин основал Всероссийское эпидемиологическое общество (1865).

Многочисленные общественно-медицинские начинания, инициатором или проводником которых явился С. П. Боткин, были сильно ограничены и практически трудно осуществимы в дореволюционной России. Понимание им происходящего видно из его «Писем из Болгарии», написанных в годы русско-турецкой войны (1877-1878), в которой он участвовал: «…Россия не погибнет, она выйдет из этого затруднения, но другие деятели, другие люди будут спасать ее».

Современник Боткина, другой крупнейший русский терапевт-клиницист того же периода Г. А. Захарьин (1829-1897) был профессором Московского университета (если в деятельности С. П. Боткина большое место занимали теоретическое обоснование и подкрепление клиники физиологией, фармакологией, экспериментальной патологией, то Г. А. Захарьин основное внимание уделял клинической лечебной деятельности. Продолжая традиции С. Г. Зыбелина (XVIII в.) и М. Я. Мудрова (первая половина XIX в.), он стремился индивидуализировать каждый случай заболевания, не допуская шаблона. Клиника его особенно славилась детально разработанным, по определению французского клинициста Анри Юшара, «доведенным до высоты искусства» расспросом больного. В ряде случаев умелый расспрос помогал выяснить те обстоятельства, которые не удавалось обнаружить при объективном исследовании, особенно в начальных стадиях болезни. Слушатели лекций Г. А. Захарьина высоко ценили их. Об этом вспоминали А. П. Чехов, С. И. Мицкевич и др.

Значительны заслуги Г. А. Захарьина в применении и изучении отечественных минеральных вод и целебных ресурсов разных местностей в целом. Им опубликованы статьи, посвященные отдельным лекарственным средствам, назначение которых он считал оправданным и необходимым; им составлены сборники клинических лекций («Клинические лекции», вып. I-IV. – М., 1889-1894; «Клинические лекции и избранные статьи». – М., 1909-1910, и др.).

Ученики Г. А. Захарьина и врачи, связанные с его клиникой, как и выходцы из клиники С. П. Боткина, стали не только терапевтами, но и представителями других врачебных специальностей. К числу его последователей принадлежат педиатр Н. Ф. Филатов (1847-1902), акушер-гинеколог В. Ф. Снегирев (1847-1916), невропатолог А. Я. Кожевников (1836-1902).

А. А. Остроумов (1845-1908), также видный представитель отечественной клинической медицины второй половины XIX в., профессор Московского университета, был последователем С. П. Боткина и Г. А. Захарьина. С первым его сближало признание тесной связи медицины с естествознанием. В течение 5 лет он, находясь за границей, работал главным образом в области физиологии. Первые работы А. А. Остроумова посвящены физиологии (диссертация «О происхождении первого тона сердца» и др.). Начав клиническую деятельность, А. А. Остроумов подобно С. П. Боткину оборудовал на личные средства небольшие лаборатории для научной работы – физиологическую, фармакологическую, химическую, которых не было при клинике. Как и Т. А. Захарьин, А. А. Остроумов последовательно проводил тщательное индивидуализированное изучение и лечение каждого больного, продолжал дальнейшее усовершенствование детального расспроса больных. Особенно ценная сторона клинического учения А. А. Остроумова – его взгляды на значение среды как фактора, который может, с одной стороны, вызывать заболевания, а с другой – способствовать выздоровлению и укреплению организма. «Цель клинического исследования, – говорил он во вступительной лекции, – изучить условия существования человеческого организма в среде, условия приспособления к ней и расстройства. Предметом нашего изучения служит больной человек, нормальная жизнь которого нарушена условиями его существования в среде».

Организатор и теоретик советской медицины 3. П. Соловьев подчеркивал большое значение этой позиции А. А. Остроумова: «Мы имеем хороших предшественников, Мысль о том, что между лечебной и профилактической медициной нет непроходимой грани, что лечебная и профилактическая медицина теснейшим образом связаны между собой, – это мысль далеко не новая. В свое время А. А. Остроумов в своих клинических лекциях, которые должны стать настольной книгой каждого врача, писал, я бы сказал, золотые слова, излагая необычайной ценности мысли, которые в свое время не были поняты… Здесь устанавливается именно то, что нам сейчас так необходимо и что иначе не назовешь, как синтез лечебной и профилактической медицины».

Понимание задач медицинской науки, медицинского образования, практической медицинской деятельности С. П. Боткиным, Г. А. Захарьиным, А. А. Остроумовым, их ближайшими учениками и соратниками, как и другими выдающимися врачами-клиницистами прошлого века, имело характеризовавшие каждого из них черты и особенности. В то же время им присущи общие черты. В настоящее время советская клиническая медицина изучает и развивает ценные стороны их наследия как взаимно дополняющие друг друга.

На рубеже XIX и XX вв. и в первые два десятилетия XX столетия выделяется деятельность В. П. Образцова (1851-1920) в Киеве и основанной им здесь клинической школы. В. П. Образцов разработал новые методы диагностики заболеваний органов брюшной полости путем глубокой скользящей пальпации. Как ранее перкуссия, введенная Л. Ауэнбруггером и Ж.-Н. Корвизаром, и аускультация, предложенная Т. Лаэннеком, позволили поставить на научную почву исследования органов грудной полости и лечение их заболеваний, так и методы, введенные В. П. Образцовым, дали возможность проводить научно обоснованную диагностику и лечение поражений жизненно важных органов брюшной полости. В области сердечно-сосудистых заболеваний В. П. Образцовым предложен метод непосредственной перкуссии одним пальцем, установлены новые акустические феномены – различные «мелодии сердца», ритм сердечного галопа, бисистолия Образцова. Совместно со своим последователем Н. Д. Стражеско (1876-1962) В. П. Образцов описал клиническую картину тромба венечных артерий сердца с инфарктом миокарда, что позволило прижизненно диагностировать заболевание, до того определявшегося только при патологоанатомическом исследовании (совместный доклад на I съезде Российских терапевтов в 1909 г., публикация в 1910 г.).

Там же, в Киеве, видным терапевтом и создателем клинической школы был Ф. Г. Яновский (1860-1928). Важные исследования проведены им при болезнях легких.

В значительной мере под влиянием терапевтической клиники как наиболее общей складывались многие другие клинические дисциплины. На материале клиники внутренних болезней формулировались общемедицинские положения. Так, педиатр Н. П. Гундобин (1860-1918) развивал в педиатрии положения, близкие к направлению С. П. Боткина. Он сам был не только клиницистом, но в значительной мере и экспериментатором, анатомом, физиологом. Большой коллективный труд «Особенности детского возраста – основные факты к изучению детский болезней» (СПб., 1905), к составлению которого Н. П. Гундобин привлек более 50 детских врачей (ученых и практиков), позволил разработать естественнонаучные основы (анатомические, физиологические, биохимические и др.) клинической педиатрии.

Н. Ф. Филатов (1847-1902) как клиницист в большей Мере шел по пути Г. А. Захарьина, считая его клинику своей «путеводной звездой». «Он обладал, – писал о Н. Ф. Филатове его последователь В. И. Молчанов, – совершенным даром наблюдения и подмечал такие тонкие особенности болезней, которые ускользали от внимания других».

Основателями крупных отечественных школ по своей специальности были акушеры-гинекологи А. Я. Крассовский (1821-1898), В. Ф. Снегирев (1847-1916), Д. О. Отт (1853-1929), невропатолог А. Я. Кожевников (1836-1902). С именем А. Я. Кожевникова связана изученная и описанная им форма эпилепсии. Психиатром с мировым именем был С. С. Корсаков (1854-1900). Им изучены и описаны виды психоза, разработана вошедшая в науку классификация психических болезней, создана большая школа, к которой принадлежат многие отечественные психиатры – клиницисты и общественные врачи.

Центрами разработки клинической медицины как научной отрасли наряду с университетскими клиниками и клиниками Военно-медицинской академии, явились крупные больницы. В их стенах проводились многочисленные исследования, ставшие крупным вкладом в медицинскую науку. Такими больницами, ставшими в настоящее время научно-клиническими учреждениями, были, например, Обуховская больница в Петербурге (ныне клиника Военно-медицинской академии), Солдатенковская больница в Москве (ныне Клиническая больница им. С. П. Боткина), Александровская больница в Киеве (ныне клиническая Октябрьская больница), Городская больница в Одессе и многие другие крупные больницы в Казани, Харькове и других городах страны.

* * *

Во второй половине XIX – начале XX в. развитие получили (прежде всего в городах, промышленных центрах, а позднее и на селе) санитарные мероприятия,, направленные на оздоровление условий жизни населения и предупреждение болезней. Проведение санитарных мероприятий потребовало развития гигиенической науки. Эта необходимость определялась ростом городов, промышленных предприятий, строительством путей сообщения, т. е. развитием капитализма в стране.

В связи с не прекращавшимися эпидемиями холеры, тифов и др. также назрела необходимость развития гигиены и проведения санитарных мероприятий. Формирование научной гигиены стало возможным благодаря успехам ряда отраслей естествознания: химии, биологии, физиологии, позднее микробиологии. На основе этих дисциплин возникли гигиенические лаборатории, центры гигиенической науки, давшие возможность исследовать различные факторы внешней среды физическими, химическими, микробиологическими методами. Кафедры гигиены в высших учебных заведениях России начали функционировать в 60-70-х годах XIX в.

Крупнейшими учеными-гигиенистами в России в это время были А. П. Доброславин и Ф. Ф. Эрисман. Ими созданы основные школы научной гигиены. Профессор Медико-хирургической (с 1881 г. Военно-медицинской) академии А. П. Доброславин (1842-1889) стал гигиенистом после предварительной солидной подготовки в области физиологии и химии на соответствующих кафедрах академии. Ознакомившись за границей (прежде всего под руководством М. Петтенкофера в Германии) с методами санитарно-гигиенических исследований и работой санитарных учреждений, он в 1871 г. начал преподавание гигиены. Широкие общественные интересы нашли выражение в темах научных исследований на кафедре, которой заведовал А. П. Доброславин. Он изучал питание крестьянства и трудового населения городов, разрабатывая возможности его улучшения. Такая тематика определялась частыми неурожаями и голодом в России прежде всего среди крестьянства. Под председательством А. П. Доброславина работала в Русском обществе охранения народного здравия Комиссия, по изучению питания крестьян. Им была оргянизована в Петербурге показательная столовая для питания трудящего населения и студенчества. При столовой существовала школа кулинарии и хлебопечения, издавался «Листок нормальной столовой» Столовая была школой диетического питания.

А. П. Доброславин явился также инициатором оздоровления населенных мест, улучшения водоснабжения, канализации, обследования санитарного состояния жилищ. Разработанные для Петербурга мероприятия в области гигиены питания и гигиены жилищ получили затем распространение и в других городах. А. П. Доброславин предложил новые конструкции дезинфекционных аппаратов. Немалая часть его научных работ посвящена улучшению военно-санитарного дела; он проводил эти мероприятия на практике, участвуя в русско-турецкой войне 1877 г. на Кавказе, главным образом в борьбе с эпидемиями. Им разрабатывались вопросы оздоровления мест заключения – тюремной гигиены. Научная и практическая гигиеническая деятельность А. П. Доброславина охватывала все стороны возможного оздоровления условий жизни в тогдашней России. Помимо участия в общей медицинской печати, ой выпускал Специальный журнал «Здоровье» (1874-1884 г.).

Передовые черты отечественной гигиены получили яркое выражение в деятельности Ф. Ф. Эрисмана (1842-1915). Швейцарец по происхождению, он более четверти века провел в России, сроднился с нею и стал виднейшим представителем русской гигиенической науки и общественно-санитарной деятельности. В Россию его привело сближение с революционной русской студенческой молодежью, которой много было в Цюрихе. Работая в России вначале в качестве офтальмолога и изучая близорукость школьников, Ф. Ф. Эрисман вскоре переключился на более широкие вопросы общественной гигиены и санитарии. После работы в течение 2 лет в гигиенической лаборатории М. Петтенкофера и в смежных областях физиологии питания, обмена веществ в лаборатории К. Фойта и др., он вернулся в Россию для санитарно-гигиенической деятельности. По поручению Московского земства он с сотрудниками-врачами А. В. Погожевым, Е. М. Дементьевым в течение 6 лет провел единственное в своем роде углубленное санитарно-гигиеническое обследование всех сторон жизни и труда рабочих, охватившее все фабрично-заводские предприятия губернии (1080 предприятий, 114 000 рабочих). Итоги этой работы составили 19 томов статистических материалов московского земства. В. И. Ленин определил их как «лучшие в современной литературе фабрично-заводской статистики» . Е. М. Дементьев – один из участников обследования – обработал эти данные в книге «Фабрика, что она дает населению и что она у него берет» (М., 1893). Книга эта, как свидетельствует врач-большевик С. И. Мицкевич, была широко использована в первых марксистских кружках. Ф. Ф. Эрисман разрабатывал вопросы профессиональной гигиены, по которой написано им специальное руководство, вопросы гигиены питания, школьной гигиены. Известна, в частности, «парта Эрисмана».

Особенно глубокий след Ф. Ф. Эрисман оставил в области основ общественной гигиены. «Лишите гигиену ее общественного характера и вы нанесете ей смертельный удар, превратите ее в труп, – говорил он во вступительной лекции в Московском университете. – Заявите, что гигиена не есть наука об общественном здоровье, а что она должна заниматься лишь разработкой частных вопросов в стенах лабораторий, и перед вами останется призрак науки, ради которого и трудиться не стоит» .

Передовая общественная деятельность Ф. Ф. Эрисмана вызывала резкое недовольство и настороженную подозрительность царского правительства. За выступление в защиту преследуемых студентов его в 1896 г. удалили из университета. В связи с угрозой отстранения его от земской и другой общественной работы Ф. Ф. Эрисман вынужден был остаток жизни провести в Швейцарии.

В основном направлении, в таком же, как деятельность А. П. Доброславина и Ф. Ф. Эрисмана, развивалась деятельность видных ученых-гигиенистов России В. А. Субботина (1844-1898, Киев), И. П. Скворцова (1846-1921) в Казани и Харькове, Я. И. Якобия (1827-1907) в Казани и Харькове и др.

Для практических санитарных врачей России, как и для ученых-гигиенистов, характерна общественная направленность работы. Деятельность их протекала главным образом в санитарных организациях земств. Многие после долголетней практической работы стали крупными учеными. Виднейшими из них являются: П. И, Куркин (1858-1934), создавший крупную школу санитарных статистиков, Н. И. Тезяков (1859-1925) и П. Ф. Кудрявцев (1863-1935), изучавшие среди других вопросов санитарные условия жизни и работы сельскохозяйственных рабочих, Д. П. Никольский (1855-1918) и В. А. Левицкий (1867-1936) – авторы многих работ по гигиене труда, И. И. Моллесон (1842-1920) – «дедушка русской санитарии», первый санитарный врач в земстве Пермской губернии, оставивший работы в разных отраслях санитарии, и ряд других.

Из врачебно-общественных организаций России, специально занимавшихся вопросами гигиены, крупнейшим было Русское общество охранения народного здравия, основанное в 1877 г. и существовавшее до 1917 г. Оно являлось первым гигиеническим обществом в России.

Большое внимание вопросам гигиены уделяло общество русских врачей в память Н. И. Пирогова (Пироговское общество), на съездах которого вопросы гигиены и в тесной связи с ней общественной медицины обсуждались специальными секциями, а наиболее важные – на пленарных заседаниях.

Медицинская печать в России уделяла большое внимание вопросам гигиены. Кроме изданий, специально посвященных гигиеническим вопросам, – «Архива судебной медицины и общественной гигиены» (с 1864 по 1871 г.) и сменивших его изданий с 1872 по 1917 г., а также основанного А. П. Доброславиным журнала «Здоровье» (1874-1884), большое место вопросам общественной гигиены отводил журнал «Врач», основанный проф. В. А. Манассеиным в 1880 г. После смерти В. А. Манассеина (1901) журнал под названием «Русский врач» выходил до 1918 г.

* * *

Во второй половине XIX – начале XX в. в России произошли крупные изменения в общественной жизни: падение крепостного права, смена феодально-крепостнических отношений буржуазно-капиталистическими, быстрое по сравнению с прошлым развитие промышленности. С этим были связаны рост числа кадровых рабочих и активизация революционного рабочего движения.

Значительные изменения произошли и в медицинском деле. Среди них важное место заняла земская медицина, возникшая вместе с введением земского самоуправления в 34 центральных губерниях (1864). Лечебное и санитарное дело было неодинаково развито в различных губерниях, зависело от уровня их экономического развития, взглядов помещиков – хозяев земства, инициативы и настойчивости врачей. Недостатки земской медицины определялись прежде всего препятствиями со стороны царской администрации, опасавшейся малейшего проявления общественной инициативы даже со стороны такого вполне надежного слоя населения, как поместное дворянство. «…Земство с самого начала было осуждено на то, чтобы быть пятым колесом в телеге русского государственного управления, колесом, допускаемым бюрократией лишь постольку, поскольку ее всевластие не нарушалось, а роль депутатов от населения ограничивалась голой практикой, простым техническим исполнением круга задач, очерченных все тем же чиновничеством» .

М. Е. Салтыков-Щедрин образно определил круг задач, официально разрешенных земству, как «лужение больничных умывальников». На протяжении первых двух десятилетий существования земства в оказании медицинской помощи крестьянскому населению преобладала так называемая разъездная система. М. Я. Капустин, впоследствии профессор гигиены Казанского университета, метко определил ее так: «Общая характеристика ее состоит в том, что врач всегда в езде, а больные никогда не знают, где найти врача» .

В 1880 г., через 15 лет после введения земского самоуправления, по некоторым данным, разъездная система целиком существовала в 134 уездах, в 206 – частично сохранилась в соединении с возникшими врачебными пунктами и участками (смешанная система) и только в 19 уездах была введена так называемая стационарная участковая система. К 1900 г., после 35 лет существования земства, разъездная система сохранилась только в 2 уездах, в 219 была смешанная система, 138 уездов перешли на систему стационарных участков.

С разъездной системой был связан так называемый фельдшеризм – система оказания медицинской помощи крестьянскому населению фельдшерами, причем во многих случаях так называемыми ротными фельдшерами, не кончавшими фельдшерских школ, а приобретшими знания и навыки на войне, т. е. фактически санитарами. Многие из помещиков – хозяев земств были не прочь обосновать ненужность врачебной помощи для крестьян, опираясь на отсталые настроения и предрассудки людей, только что вышедших из крепостной зависимости («доктор – барский, а фельдшер – мужицкий лекарь»). У крестьян долго не могли изгладиться из памяти, укоренившиеся и оправданные в прошлом представления о больнице – морилке, о враче – бездушном чиновнике и взяточнике. В течение многих лет предстояло преодолевать глубокое недоверие крестьян к больнице, научной медицине, врачам.

Важнейший для доступности медицинской помощи населению вопрос – платность или бесплатность лечения – не нашел окончательного разрешения в земской медицине. От приказов отечественного призрения к земству перешла первоначально и система платности. Плата была обременительной для крестьян, затрудняла их обращение в лечебные заведения, что способствовало распространению болезней. В связи с этим, а также по настоянию передовых врачей постепенно происходил переход к бесплатной медицинской помощи. К середине 90-х годов в большинстве земств медицинские учреждения оказывали помощь бесплатно. Однако в части земств платность сохранялась (в ряде случаев в косвенной форме – за аптечную посуду, за рецепт и т. п.).

Помимо недостатков, вытекающих из пережитков прошлого, ограничений и препятствий со стороны администрации, непонимания задач медицинского обслуживания населения заправилами земства – помещиками, многие недостатки земской медицины обусловливались неправильным пониманием ее задач самими врачами. Так, санитарные органы, когда они, отвечая на насущные запросы жизни, возникли во второй половине существования земства, к концу XIX в. являлись не столько собственно санитарными, сколько общемедицинскими, решающими общеорганизационные задачи. Выполняя общеорганизационные функции (в значительной мере по вопросам лечебного дела), земские санитарные врачи не имели возможности приобрести квалификацию подлинно санитарных врачей. В земских медицинских организациях гигиенических и бактериологических лабораторий не было или они имелись в совершенно недостаточном количестве и были неудовлетворительно оборудованы. Лаборатории в Московском, Петербургском, Харьковском, Херсонском земствах, имевшиеся благодаря деятельности Ф. Ф. Эрисмана, А. П. Доброславина, Г. Н. Габричевского, И. И. Мечникова, Л. С. Ценковского, являлись исключениями.

Несмотря на указанные недостатки, с трудом преодолевавшиеся и изживавшиеся, земская медицина в России по сравнению с состоянием медицины на селе в других странах в целом представляла исторически передовую форму организации медицинского дела.

Помощь врачей в земстве не была актом благотворительности частной практики, а являлась общественной службой. Интересы земского врача не были противопоставлены интересам больных, что имело место в зарубежных капиталистических странах, в том числе на селе. Интерес земского врача заключался в сокращении числа больных.

В России впервые в мире в системе земской медицины появился врачебный участок на селе. Вместе со сменой разъездной – участковой системы исчезал фельдшеризм, росло число врачей на селе. С 1870 г. по 1910 г. число их увеличилось с 610 до 3100. За те же годы радиус врачебного участка уменьшился с 39 до 17 верст. В связи с этим количество селений, обслуживаемых одним врачебным участком, снизилось с 350 до 105, а численность населения на одном врачебном участке с 95000 до 28 000.

К числу виднейших участковых врачей относились врач-революционер А. П. Воскресенский в Нижегородской губернии (1854-1942), врач-хирург А. Г. Архангельская (1851-1905), создавшая в селе Алабине Московской губернии, где ей поставлен памятник, образцовую больницу – «сельскую клинику».

Вслед за лечебной сетью в земской медицине сложилась санитарная организация. В некоторых губерниях появились крупные организаторы медико-санитарного дела и санитарные статистики. Среди проведенных в земской медико-санитарной организации работ должны быть особо отмечены санитарное описание местностей, изучение заболеваемости населения (Е. А. Осипов, 1841-1904; И. И. Моллесон, 1842-1920; П. И. Куркин, 1858-1934), описание условий жизни и труда сельскохозяйственных батраков в южных губерниях, оказание им лечебно-санитарной помощи (Н. И. Тезяков, 1859-1925; П. Ф. Кудрявцев, 1863-1935), создание специальной организации по распространению гигиенических знаний (А. П. Воскресенский, 1854-1942; А. В. Мольков, 1870-1947).

В. И. Ленин высоко оценил ряд работ земских врачей, в частности статистические исследования и изучение сельскохозяйственного труда. В то же время он отметил их слабые стороны, объяснявшиеся главным образом пережитками народничества.

Среди положительных явлений, связанных с развитием отечественной медицины, следует отметить и такое, как женское медицинское образование. Здесь Россия занимала передовое место. Первые Медицинские Курсы для женщин были открыты в 1872 г. при Военном госпитале в Петербурге. Выпуски женщин-врачей полностью оправдали себя: первые женщины-врачи показали лучшие образцы работы на фронте в годы русско-турецкой войны (1877-1878) и в обслуживании сельского населения в труднейшей обстановке. В 1897 г. было открыто постоянное высшее учебное заведение – Женский медицинский институт (ныне I Ленинградский медицинский институт им. И. П. Павлова).

Существовавшая в дореволюционной России городская медицина отставала от земской. Фабрично-заводская медицина, находившаяся в материальной зависимости от отдельных предпринимателей, встречала особо большие затруднения. Улучшение медико-санитарного обслуживания рабочих было непосредственно связано с ростом революционного рабочего движения. В программных документах партии большевиков нашли наиболее последовательное выражение вопросы охраны здоровья рабочих.

 

Глава 13 Медицина периода монополистического капитализма (с конца XIX в.)

 

В течение последних трех десятилетий XIX в. в развитых капиталистических странах осуществился процесс перехода к монополистической стадии капитализма. Он был подготовлен всем ходом общественного развития, сопровождавшимся быстрым ростом производства. Становление и развитие его характеризовалось рядом новых черт, которые были открыты В. И. Лениным и исследованы им в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма».

По мере развития монополистического капитализма все больше усиливались непримиримые противоречия между империалистическими государствами, с одной стороны, между ними и колониальными странами – с другой, между трудом и капиталом – с третьей. В результате возник кризис капиталистической системы, загнивание ее как социально-экономической формации. Великая Октябрьская социалистическая революция, открывшая эру пролетарских и национально-освободительных революций, превратила кризис капитализма во всеобщий.

После второй мировой войны всеобщий кризис капитализма еще более углубился. В это время усилилось революционное преобразование мира, создалась мировая социалистическая система, потерпел поражение колониализм.

Вместе с тем капитализм, создав в послевоенный период высокоразвитую государственно-монополистическую экономику и применив различные методы регулирования ею, смог на отдельных этапах развития обеспечить значительный экономический рост, ускорить научно-техническую революцию в производстве. Еще в 1916 г. В. И. Ленин писал: «Было бы ошибкой думать, что эта тенденция к загниванию исключает быстрый рост капитализма» .

Однако этот рост сопровождается все более углубляющимися противоречиями капитализма. Разразившийся в 70-х годах XX в. один из наиболее крупных экономических кризисов явился наглядным подтверждением того, что приспособление к новым условиям не привело к стабилизации капитализма как системы.

Наряду с потрясениями, происходящими в капиталистической экономике, усилился идейно-политический кризис буржуазного общества. Идеология буржуазии становится все более реакционной: упрочиваются позиции идеализма, агностицизма. В то же время заинтересованная в ускоренном развитии производства буржуазия не порывает полностью с материализмом и создает ряд промежуточных, эклектических концепций (прагматизм, релятивизм, позитивизм и др.), которые в практической деятельности не препятствуют расширению опытных знаний, развитию естественных наук.

Медико-биологические науки, клиническая медицина, гигиена и практическое здравоохранение получили новые черты, на состояние и уровень которых оказали влияние капиталистический способ производства, современный научно-технический прогресс, господствующая идеология буржуазного общества, классовая борьба трудящихся, развитие международных связей, победы мировой системы социализма.

 

Успехи медико-биологических наук

С конца XIX в. под влиянием научно-технического прогресса и достижений естественных наук стали происходить крупные сдвиги в развитии медико-биологических наук. Появился ряд новых, ранее неизвестных, разделов и направлений. Проводились углубленные экспериментальные исследования, осуществлялся поиск начал жизнедеятельности живого организма, совершалось дальнейшее проникновение в тонкие механизмы биологических превращений и вглубь микроструктур.

Одним из крупнейший достижений последнего столетия явилось обоснование и развитие теории наследственности, у истоков которой находятся труды чешского ученого Г. Менделя (1822-1884). В опубликованном в 1865 г. труде были обоснованы важные закономерности наследования. Как было установлено позднее, открытые Г. Менделем закономерности охватывали широкий круг признаков и объектов растительного и животного мира.

Немецкий биолог А. Вейсман (1834-1914), активный защитник и продолжатель учения Ч. Дарвина, выдвинул концепцию индивидуального развития, в том числе индивидуальных изменений. Многочисленные споры и критику вызвало представление А. Вейсмана о зародышевой плазме как носителе наследственных признаков, особенно в части независимого ее «поведения» от сомы.

Американский биолог Т. Морган (1866-1945) в начале XX в. создал хромосомную теорию наследственности. Использовав введенный в 1909 г. В. Иогансеном термин «ген» для обозначения элементарной единицы наследственности, он доказал, что невидимые живые элементы обеспечивают передачу по наследству отдельных признаков.

Чешский биолог В. Ружичка (1870-1934) обосновал концепцию, по которой наследственность является свойством всей живой материи, в том числе протоплазмы, из которой в процессе эволюции сформировались гены; последние в процессе жизни организма изменяются под влиянием внешних факторов.

Дальнейшие исследования показали особенности морфологического строения хромосом, их внутренней организации и поведения на всех стадиях развития. В 50-х годах XX в. были обнаружены генетические свойства хромосомы и их носителя – дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК) (Дж. Уотсон, Ф. Крик), создано представление о генетическом коде.

Основным направлением морфологической науки явилось исследование структур на микроскопическом уровне. Немецкий гистолог В. Флемминг (1843-1905), сочетая прижизненные наблюдения с изучением фиксированных и окрашенных препаратов, одновременно с русским ученым П. И. Перемежко детально описал процесс непрямого деления животных клеток. Итальянский исследователь К. Гольджи (1844-1926) с помощью разработанного им метода импрегнации серебром микроскопических препаратов изучил тонкое строение нервной системы, в 1898 г. описал внутриклеточный сетчатый аппарат (аппарат Гольджи).

В первой половине XX в. был применен метод культивирования тканевых культур, проведены прижизненное изучение тканей организма в прозрачных камерах и замедленная микрокиносъемка живых тканей, что позволило изучать в динамике процессы их жизнедеятельности во времени. С помощью современных технических нововведений получена возможность анализировать движение клеток, изменения формы и структуры и другие формы проявления жизнедеятельности в их последовательности.

Выдающихся успехов достигла физиология, в которой ведущее место заняла физиология нервной системы. Здесь весьма остро проявлялись мировоззренческие конфликты и противоположные позиции, противоречивый характер мышления и общественного поведения исследователей. Например, английский физиолог Ч. Шеррингтон (1859-1952) рассматривал все физиологические явления в широком общебиологическом плане. Им был обоснован принцип реципрокной иннервации антагонистических мышц, установлено наличие их афферентной иннервации, раскрыта роль проприоцепторов в координации движений. Ч. Шеррингтон создал учение о рецептивных полях. Рассматривая организм как целостное образование, он разделял представление об интегративной деятельности нервной системы. Что касается понимания Ч. Шеррингтоном высших функций мозга, то он подобно Дюбуа-Реймону отрицал познаваемость психической деятельности, развивал идеалистические Представления в данной области. Эту позицию критиковали И. П. Павлов и его ученики.

Немецкий физиолог М. Ферворн (1863-1921) не удовлетворялся данными эксперимента («голой эмпирией»); он стремился создать общую теорию, установить тесную связь естествознания и философии. Выступая против утверждений виталистов о существовании жизненной силы, он в объяснении психической деятельности и восприятия объективного мира также стоял на позициях идеализма и утверждал: «То, что является нам как телесный мир, в действительности есть наше собственное ощущение, или представление, наша собственная психея». По М. Ферворну, вещей нет, а есть только условия, и задачей исследователей является поиск условий того или иного состояния или явления, после чего будут познаны и сами вещи.

Философские позиции М. Ферворна смыкались со взглядами Э. Маха и М. В. Авенариуса. В. И. Ленин назвал такую философию безмозглой , определив, что она не что иное, как «…чисто словесные построения, пустая схоластика» .

Стремясь осуществить свои исследования на широкой общебиологической основе, М. Ферворн в то же время шел в фарватере морфологической концепции Р. Вирхова о целлюлярной федерации и морфологической автономности клеток, считая, что общая физиология должна стать физиологией клеток. Наряду с этой тенденцией в развитии физиологии превалировали позитивные экспериментальные исследования, в том числе функций нервной системы, головного мозга. На направление и характер этих исследований оказало влияние учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности.

Выдающийся американский физиолог У. Б. Кеннон (1871-1945) был личным другом И. П. Павлова, посетил его в 1935 г. во время XV Международного конгресса физиологов в СССР, активно участвовал в укреплении культурных связей США и СССР. У. Б. Кеннон создал современное учение о функциях вегетативной нервной системы. Он установил, что единая симпатическая система поддерживает устойчивое состояние организма (гомеостаз), обосновал физиологический механизм эмоциональных состояний как рефлекторное возбуждение чревных нервов, во время которого происходит усиленное выделение надпочечниками адреналина в кровь. Однако при рассмотрении отдельных сторон нервной деятельности он допускает схематичность и биологизацию отдельных факторов.

Румынский физиолог и терапевт Д. Даниелополу (1884-1955) также разделял идеи И. П. Павлова. Под влиянием их он изучал проблему тканевых интерорецепторов и роль коры головного мозга в регуляции функции организма.

Американский физиолог У. Гентт (р. в 1892 г.) с 1925 по 1929 г. работал в Институте экспериментальной медицины (Ленинград) в лаборатории, руководимой И. П. Павловым. В 1930 г. он организовал в Балтиморе лабораторию им. И. П. Павлова, в которой продолжил исследование механизма условных рефлексов. У. Гентт активно пропагандировал в США работы школы И. П. Павлова и создал Павловское общество, сыгравшее важную роль в утверждении идей советского ученого.

При изучении физиологических функций центральной нервной системы был использован ряд новых приборов, разработаны более совершенные методы исследования. Электрофизиологическому изучению механизмов рефлекторной деятельности центральной нервной системы и природы возбуждения и торможения посвящены исследования австралийского неврофизиолога Дж. Экклса (р. в 1903 г.). Он ввел в эксперимент отведение электрических реакций отдельных нервных клеток мозга при помощи внутриклеточных микроэлектродов (1951), с помощью которых было изучено течение одиночных процессов возбуждения и торможения, установлены механизмы их взаимодействия, выяснены ионные механизмы синаптического возбуждения и торможения нервных клеток. Английский физиолог У. Уолтер (1910) с 1935 г. исследовал электрическую активность мозга в норме и патологии, одним из первых применил кибернетическую методику в исследовании нервной системы. В работе «Живой мозг» (1953) он описал созданные им искусственные модели нерва и механизмов мозга.

В 40-х годах XX в. внимание исследователей привлекли подкорковые структуры головного мозга. Американский физиолог и анатом X. Мегун (р. в 1907 г.) и итальянский физиолог Дж. Моруцци (р. в 1908 г.) создали учение о ретикулярной формации ствола головного мозга, объяснили ее физиологические механизмы и значение (1949). X. Мегун выяснил влияние ретикулярной формации ствола на функциональное состояние головного мозга, на формирование поведенческих актов организма и значение ее для условнорефлекторной деятельности.

Наряду с изучением физиологии нервной деятельности были продолжены исследования в области физиологии дыхания, крови и кровообращения, пищеварения, мышечной деятельности, органов внутренней секреции и др.

Английский физиолог Дж. Баркрофт (1872-1947) разработал учение о дыхательной функции крови. Им предложена методика определения газов крови, изучена проблема переноса кислорода кровью. На основе данных высокогорных экспедиций Дж. Баркрофт продолжил развитие начатой И. М. Сеченовым высотной физиологии. В условиях хронического эксперимента им показана роль селезенки как кровяного органа, изучены механизмы регуляции и выяснено значение депо крови в норме и патологии.

Английский физиолог Дж. Холдейн (1860-1936) создал учение о дыхании человека в норме и патологии и гуморальную теорию регуляции дыхания. В 1905 г. на основе разработанного им способа получения альвеолярного воздуха и с помощью газоаналитического аппарата он определил состав альвеолярного воздуха у человека и разработал теорию о решающей роли парциального давления углекислоты в регуляции дыхания, что также подтверждало идеи, высказанные ранее И. М. Сеченовым по данному вопросу.

Теория мышечного сокращения разработана английским физиологом А. Хиллом (р. в 1886 г.). Согласно ей, мышца и нерв в спокойном состоянии расходуют кислород, выделяя тепло, а при их возбуждении выделяется дополнительное количество тепла в две фазы.

В конце XIX в. началась разработка учения о физиологии органов внутренней секреции. Ш. Броун-Секар в 1889 г. подчеркнул «омолаживающий» эффект инъекций экстрактов половых желез и тем самым привлек внимание биологов, физиологов и клиницистов к изучению желез внутренней секреции. В 1889-1890 гг. П. Меринг и О. Минковский установили связь между сахарным диабетом и нарушением секреции поджелудочной железы. В 1901 г. русский ученый Л. В. Соболев открыл внутрисекреторную деятельность островков Лангерганса поджелудочной железы и наметил путь получения экстракта этой секреции. Особое значение имели работы английского физиолога Э. Старлинга, который в 1902-1905 гг. осуществил изучение механизма секреции поджелудочной железы и ввел термин «гормон». Канадский физиолог Ф. Бантинг (1891-1941) в 1921 г. получил в чистом виде гормон лангергансовых островков инсулин, который нашел широкое применение при лечении сахарного диабета, а позднее и других заболеваний (шизофрения).

На современном этапе осуществляются многочисленные исследования, в результате которых появляются новые факты, вскрываются новые закономерности физиологических функций живого организма.

Крупные достижения в области физиологии способствовали дальнейшему развитию фармакологии, биохимии, патологии, иммунологии, клинических дисциплин и гигиены.

Одним из основоположников современной экспериментальной фармакологии является выпускник Тартуского университета О. Шмидеберг (1838-1921). Им положено начало фармакологии вегетативной нервной системы, сделан ряд важных открытий.

Работы по изучению фармакологии и физиологии передачи импульсов с нервных окончаний выполнил английский ученый Г. Дейл (1875-1968). Вместе с учениками он обстоятельно изучил и доказал роль ацетилхолина как медиатора в передаче импульсов с нервных окончаний.

Одним из существенных достижений фармакологии и терапии рассматриваемого времени являются поиск и введение в практику химиотерапевтических средств. Возможность воздействия лекарственного средства на возбудителя в организме отмечал в 1891 г. русский ученый Д. Л. Романовский. В том же году эту идею высказал немецкий ученый П. Эрлих (1854-1915). Он сделал вывод, что условием воздействия веществ на функции клетки является их способность связываться с жизненно важными структурами протоплазмы, которые обладают избирательной чувствительностью к поступающим в организм веществам. В дальнейшем П. Эрлих ввел в практику ряд химиопрепаратов, в том числе препарат 606 (сальварсан) против сифилиса (1907).

Крупнейшим открытием в области химиотерапии явилось введение в практику в 1934-1935 гг. немецким ученым Г. Домагком пронтозила (стрептоцида) – эффективного средства при кокковых инфекциях. Усилия других исследователей позволили создать более эффективные варианты сульфаниламидных и других химиопрепаратов.

Важным событием явилось открытие английского микробиолога А. Флеминга (1881-1955) (рис. 19). В 1922 г. он описал антибактериальный фермент лизоцим как фактор естественного иммунитета, который впервые в 1909 г. был выделен русским ученым П. Н. Лащенковым. Продолжая исследования лизоцима, А. Флеминг в 1929 г. обнаружил, что зеленая плесень (Penicillium notatum) выделяет антибиотическое вещество, которое угнетает рост многих бактерий. Это новое вещество он назвал пенициллином. Задачу выделения пенициллина в очищенном виде и устойчивой форме выполнила группа оксфордских ученых, которую возглавили патолог и микробиолог Г. Флори и химик Э. Чейн (1941).

Другой крупной вехой явилось открытие стрептомицина – эффективного средства против туберкулезной инфекции (1943) выходцем из России С. Я. Ваксманом (1888-1973), в 1910 г. эмигрировавшем в США. В послевоенные годы создан ряд новых более эффективных антибиотиков.

Поток новых лекарственных средств по своему объему мог бы обеспечить запросы большинства населения капиталистических стран, но в связи с противоречивым характером капиталистической системы, стремлением фирм к наживе и неравномерным распределением средств к существованию, многие лекарства недоступны для широких слоев населения. Несмотря на блестящие достижения фармакологии, миллионы людей на земном шаре ежегодно погибают вследствие недоступности лекарственных средств.

Во второй половине XIX в. зародилась биологическая Химия, позволившая выяснить более тонкие процессы жизнедеятельности организма.

В конце XIX – начале XX в. в биохимическую практику были внедрены усовершенствованные методы исследований, с помощью которых выделены соединения, играющие важную роль в процессах жизнедеятельности организма, и установлены их качественные характеристики.

Рис. 19. А. Флеминг проводит исследования пенициллина.

Английский биохимик Ф. Гопкинс (1861-1947) в 1891-1893 гг. разработал объемный метод определения мочевой кислоты, а с 1898 г. начал выделение белковых веществ и на основе цветной реакции Адамкевича в 1903 г. он совместно с С. Коле выделил триптофан. Немецкий биохимик А. Коссель (1853-1927), создатель клеточной химии, исследователь белковых и нуклеиновых кислот, внес вклад в изучение химии клеточных ядер. Им развита концепция о строении белков, согласно которой белки содержат основу, состоящую главным образом из диаминомонокарбоновых кислот, к которым могут присоединяться другие аминокислоты.

Важное значение имела разработка учения об окислительных и дыхательных процессах. Немецкий биохимик Ф. Кнооп (1875-1946) создал теорию бетаокисления жирных кислот и провел исследования по превращению аминокислот и по изучению их обмена. Немецкий биохимик Л. Михаэлис (1875-1949) изучил биологические свойства митохондрий, обеспечивающих клеточное дыхание, предложив метод их прижизненной окраски. Он детально изучил значение концентрации водородных ионов для биохимических процессов. В 1913 г. вместе с М. Ментеном он сформулировал теорию образования и распада ферментсубстратных комплексов. В 1926 г. М. Ментен разработал теорию окислительно-восстановительных процессов.

В середине 20-х годов английский физиолог и биохимик Д. Кейлин (р. в 1887 г.) осуществил исследование клеточного метаболизма и внутриклеточных катализаторов, особенно системы цитохромов. Им установлено, что цитохром является универсальным дыхательным пигментом не только всех животных, но и растительных организмов. Это позволило понять характер распространения гемоглобина у животных и растений.

Крупным достижением биохимии явилось выяснение механизмов брожения и других важных сторон ферментативной деятельности, осуществленное учеными ряда стран Европы и США. Ученик А. Байера немецкий органик и биохимик Э. Бухнер (1860-1917) в 1897 г. открыл способность дрожжевого сока, свободного от клеток, осуществлять спиртовое брожение, которое происходит в присутствии растворимого вещества белковой природы, названного им зимазой.

Вопросы ферментации основательно изучены немецким химиком Э. Фишером (1852-1919). Исследуя проблему питания, он синтезировал ряд аминокислот, разработал методы гидролиза белков, синтеза полипептидов и выявил их способность расщепляться ферментами.

Э. Фишер установил специфичность действия ферментов. Его ученик швейцарский биохимик Э. Абдергальден (1877-1950) в 1909 г. создал учение о так называемых защитных, или оборонительных, ферментах, вырабатываемых организмом при различных состояниях (беременность, раковая опухоль и др.).

В изучении процессов ферментации видное место занимают открытия немецкого биохимика О. Варбурга (1883-1970). Особое значение имеют его работы в связи с открытием им водород переносящего фермента и его коферментной части, содержащей никотинамид (1935-1937). В 1936-1937 гг. О. Варбург разработал теорию окислительного превращения углеводов. Он создал также учение о клеточном дыхании и фотосинтезе, изучил аэробные и анаэробные превращения углеводов.

Немецкий биохимик Г. Эмбден (1874-1933) изучил межуточный обмен углеводов, жиров и белков, исследовал образование молочной кислоты и ряда промежуточных продуктов при гликолизе и др. В 1933 г. он предложил новую схему анаэробного ферментативного расщепления углеводов, которая лежит в основе современных взглядов на химизм распада углеводов при гликолизе в животной клетке и при брожениях.

Значительный вклад в изучение процессов метаболизма внес немецкий эмигрант в США Ф. Липман (р. в 1899 г.). При изучении ацетилирования Ф. Липман установил, что для его осуществления необходимо наличие термостабильного фактора, который он назвал коферментом ацетилирования (КоА). Это явление, обнаруженное во всех животных, растениях и микроорганизмах, подчеркивало общность основных биохимических механизмов у всех представителей органического мира.

Ученик О. Варбурга, немецкий эмигрант в Великобритании Г. Кребс (р. в 1900 г.), впервые применив микрореспирометрический метод и разработанную О. Барбургом технику переживающих тканевых срезов, осуществил исследования процессов тканевого азотного обмена, в 1932-1934 гг. выяснил механизм синтеза мочевины в печени и создал теорию цикла мочевинообразования (орнитиновый цикл Кребса). В 1937 г. создал теорию лимоннокислого цикла клеточного дыхания – второго фундаментального процесса тканевого обмена веществ.

С открытием изотопов в биохимических исследованиях стал использоваться изотопный метод. Его зачинателем явился венгерский ученый Г. Хевеши (р. в 1885 г.), который после ознакомления в 1911 г. с процессом радиоактивности в лаборатории Э. Резерфорда с 1913 г. начал изучать поведение изотопа свинца в организме животных и растений.

В настоящее время в биохимии вводятся все новые Методы исследования (ультрафиолетовая микроскопия с фотометрированием, рефрактометрия, магнитометрический метод, электронная микроскопия, рентгеноструктурный анализ и т. д.), которые открывают новые возможности изучения биологических явлений.

В конце прошлого столетия более интенсивное развитие получила наука о болезненных состояниях организма (патология). Наряду с морфологическими методами исследования все больше утверждались функциональные методы выявления закономерностей возникновения, развития и исхода патологических процессов.

По объему деятельности и разносторонности интересов после Р. Вирхова одним из крупных представителей был Л. Ашофф (1866-1942), умело сочетавший тщательные исследования патологических изменений организма человека с широко поставленными экспериментами на животных. Им изучены строение тромбов и роль гемодинамики в тромбообразовании. Совместно с С. Тавара разработано учение о приводящей атриовентрикулярной системе сердца, чем были заложены основы клинической электрокардиографии. С учениками изучены изменения миокарда при суставном ревматизме, впервые обнаружены очаги специфической ревматической гранулемы (гранулема Ашоффа – Талалаева). Опираясь на учение И. И. Мечникова о макрофагах и развивая его, Л. Ашофф с учениками обосновал учение о ретикулоэндотелиальной системе. Л. Ашоффом обнаружены явления холестерин-эстерового ожирения, разработаны методы определения липоидных веществ в тканях, что имело большое значение в изучении проблемы атеросклероза. Для чтения научных докладов Л. Ашофф часто выезжал за пределы Германии, в том числе в СССР (1923, 1930).

Однако в первой половине XX в. ни один из исследователей не поднимался до уровня всеобщей теории патологии, не вскрывал закономерностей возникновения и развития патологического процесса как феномена. Попытку восполнить этот пробел предпринял канадский ученый Г. Селье (р. в 1907 г.), создавший концепцию об адаптационном синдроме и так называемой стресс-реакции.

В процессе изучения действия на организм различных неспецифических агентов (холод, хирургическое повреждение, сильные мышечные упражнения, отравления ядами), которые вызывают сходные реакции, он пришел к заключению, что эффекты действия раздражителя небольшой силы могут ограничиваться местными реакциями, чаще всего воспалительного характера. Если раздражитель более сильный, то вместе с характерными для него эффектами возникает ряд общих реакций организма, которые повторяются без изменений и не зависят от качества раздражителей. Совокупность стереотипных реакций, имеющих защитное значение, Г. Селье назвал «общим адаптационным синдромом», факторы, которые обусловливают эти реакции – «стрессорами», а состояние организма, вызванное их действием, – реакцией стресс. Механизм адаптационного синдрома Г. Селье связывал с корой надпочечников и передней долей гипофиза, которые выделяют адренокортикотропный и соматотропный гормоны. От соотношения этих гормонов зависит действие стрессоров. Итоги этих исследований в виде концепции были описаны в 1956 г. в книге «Стресс жизни». Работы Г. Селье привлекли внимание исследователей всего мира и многими из них были восприняты в качестве универсальной теории патологии, своеобразным манифестом века. Но как всякая теория, стремящаяся дать всеобъемлющее объяснение многочисленным процессам с позиций механического мировоззрения, теория Селье имеет ряд слабых сторон и нуждается в дальнейшем уточнении. Некоторые представления Г. Селье имеют спорные и даже ошибочные положения: понятие «адаптационная энергия» по своему звучанию смыкается с виталистическими представлениями, стремление механически перенести взгляды из сферы, биологических понятий в область социологии ведет к идеализму.

С конца XIX в. один из разделов патологии – микробиология и ее дочерние дисциплины обогатились огромным количеством фундаментальных данных. Один из основателей медицинской микробиологии немецкий ученый Ф. Леффлер (1852-1915) открыл ряд микроорганизмов, внес вклад в изучение их биологической природы и выяснение их отношений с организмами животных и человека. В 1884 г. он выделил в чистой культуре возбудителя дифтерии, открытого в 1883 г. Е. Клебсом.

Ученик Р. Коха немецкий бактериолог Р. Пфейффер (1858-1945) создал теорию о бактерицидном действии (свойстве убивать бактерии) органических жидкостей человеческого тела. В 1894 г. он вместе с русским ученым В. И. Исаевым описал феномен лизиса (разрушения) холерного вибриона (бактериолизис) под влиянием специфической иммунной сыворотки, получивший название феномена Исаева-Пфейффера. В 1889-1890 гг.

Р. Пфейффер во время эпидемии гриппа открыл микроб – палочку инфлюэнцы (палочка Пфейффера), которую независимо от него в 1891 г. наблюдал русский ученый М. И. Афанасьев.

Румынский микробиолог и гистопатолог В. Бабеш (1854-1926), ученик Л. Пастера и Р. Коха, комплексно изучал размножение и пути продвижения возбудителя в организме, а также гистопатологическую реакцию в организме при ряде заболеваний. В 1887 г. он выделил стрептококк при скарлатине и указал на его роль в этиологии этого заболевания. В 1888 г. он обнаружил в дифтерийной палочке хроматические зерна (зерна Бабеша-Эрнста), в связи с чем стало возможным отличить истинную дифтерийную палочку от ложной. В. Бабеш был инициатором и руководителем ряда противоэпидемических мероприятий, он указал на социальные корни массовых заболеваний, а также на необходимость поднятия благосостояния и культуры населения.

Выходец из России, ученик И. И. Мечникова М. В. Вейнберг (1868-1940) во Франции положил начало изучению возбудителей анаэробных инфекций. В 1915 г. он изготовил первые образцы противогангренных сывороток.

Французский микробиолог К. Левадити (1874-1953) вместе с австрийским микробиологом К. Ландштейнером исследовал биологические свойства возбудителя полиомиелита. К. Ландштейнер (1868-1943) в 1909 г. совместно с Э. Поппером воспроизвел это заболевание у обезьян.

В начале XX в. стали проводиться исследования по изучению возбудителей паразитарных инфекций. Еще в 70-х годах XIX в. русские врачи Г. Н. Минх и О. О. Мочутковский опытами на себе установили взаимосвязь между укусом платяной вши и заболеваниями сыпным и возвратным тифами. В 1909 г. французский паразитолог Ш. Николь (1866-1936) привил сыпной тиф шимпанзе и экспериментально подтвердил, что, переносчиком возбудителя является платяная вошь человека.

В решение этой проблемы внесли крупный вклад американский микробиолог Г. Риккетс (1906-1910), чешский паразитолог С. Провацек (1913-1915), бразильский патологоанатом Э. Роша-Лима (1916-1918). В 1917-1918 гг, Э. Роша-Лима впервые на морских свинках осуществил прививки против сыпного тифа вакциной из убитых риккетсий. Он впервые выделил риккетсии в самостоятельную группу микроорганизмов и предложил назвать их так в честь Г. Риккетса.

К. Финлей (1833-1915).

Развитие учения о паразитарных инфекциях получило стимул в связи со стремлением колонизаторов организовать борьбу с тропическими болезнями. Один из старейших паразитологов английский специалист П. Менсон (1844-1922), изучая слоновую болезнь, выявил роль кровососущих членистоногих как возбудителей болезней. Его ученик Р. Росс (1857-1932) осуществил изучение важнейшего звена в эпидемиологии малярии – выяснения роли комаров. В 1897-1898 гг. он опубликовал результаты своих исследований, приведших к установлению цикла развития возбудителя малярии у человека и роли анофелеса в ее передаче. Однако работы по выявлению роли комаров в передаче возбудителя малярии проводились и ранее. В 1879 г. русский патологоанатом В. П. Афанасьев наблюдал в препаратах мозга человека, умершего от коматозной малярии, тельца, получившие позднее название микрогамет. В изучении проблемы эпидемиологии малярии приняли участие также французский протистолог Ш. Лаверан (1880), итальянский паразитолог Дж. Грасси (1898 г.) и др.

Выдающаяся роль в борьбе с желтой лихорадкой на Кубе принадлежит К. Финлею (1833-1915), организатору здравоохранения, национальному герою кубинского народа. Он открыл переносчика желтой лихорадки и разработал систему предупредительных мер по борьбе с болезнью: механическая защита больных от укусов комара, уничтожение очагов их размножения, дезинфекция, карантин, эвакуация больных (1881-1884). На этой основе была ликвидирована эпидемия желтой лихорадки в Гаване.

Английский специалист в области тропической медицины У. Лейшман (1865-1926) в 1900 г. описал паразитов, найденных в селезенке человека, погибшего от лихорадки «дум-дум» (кала-азар). Паразиты этого рода в 1898 г. были описаны врачом Ф. П. Боровским, приоритет которого давно всемирно признан. Но вследствие того, что Р. Росс, изучавший этот вопрос в 1903 г., выделил возбудителя кала-азара в особый род, дав ему название «лейшмания», наименование болезни «лейшманиоз» прочно вошло в медицинскую номенклатуру.

Почти одновременно с микробиологией возникла иммунология – наука о защитных, главным образом специфических, реакциях организма, их природе, закономерностях и практическом применении. Вслед за Л. Пастером и И. И. Мечниковым в ее развитие внесли вклад представители многих стран.

В 1878 г. немецкий бактериолог Г. Бухнер (1850-1902) отметил изменения вирулентности сибиреязвенной бациллы. Изучая бактерицидные свойства плазмы крови, он в 1889 г. установил существование термолабильных белковых веществ (алексинов), обусловливающих бактерицидное действие. В 1894 г. он выдвинул предположение об образовании алексинов в лейкоцитах, что сближало его с фагоцитарной теорией И. И. Мечникова.

Крупный вклад в обоснование и утверждение иммунологии внес немецкий бактериолог Э. Беринг (1854-1907). В 1890 г. он вместе с С. Китазато опубликовал работу, в которой излагалось открытие лечебных свойств антитоксических сывороток, полученных путем инъекций бактерицидных культур и токсинов. Э. Беринг положил начало противотуберкулезной вакцинации.

Изучение бактерийных токсинов и сывороток осуществил ученик Л. Пастера Э. Ру (1853-1933). Совместно с Л. Пастером и Ш. Шамберланом он приготовил вакцину против сибирской язвы, а с А. Персеном – изучал дифтерийные токсины. На примере дифтерии Э. Ру раскрыл роль бактерийных токсинов при инфекционных заболеваниях.

Немецкий исследователь П. Эрлих (1854-1915) разработал методы определения активности антитоксических сывороток и изучения реакции антиген – антитело в пробирке и обосновал теорию боковых цепей, которая сыграла большую роль в развитии иммунологии.

Уроженец России, воспитанник Новороссийского университета, ученик И. И. Мечникова А. М. Безредка (1870-1940) совместно с И. И. Мечниковым разработал метод вакцинации против брюшного тифа. Им предложен метод приготовления так называемых сенсибилизированных вакцин, основанный на взаимодействии бактерий или токсинов со специфической антисывороткой. Для предотвращения анафилактического шока он разработал получивший всеобщее признание метод десенсибилизации (метод Безредки).

Английский бактериолог и инфекционист А. Райт (1861-1947) в 1896 г. предложил метод предохранительной вакцинации против брюшного тифа. Одновременно и независимо от него подобную вакцинацию разработал русский ученый В. К. Высокович. В 1897 г. А. Райт вместе с Ф. Смитом ввел метод лабораторной диагностики бруцеллеза – реакцию агглютинации (реакция Райта). В 1903-1904 гг. он совместно с С. Дугласом доказал, что в сыворотке крови имеется фактор, стимулирующий фагоцитоз, который он назвал опсонином. А. Райтом было положено начало аутовакцинации.

Французский микробиолог и гигиенист А. Кальметт (1863-1933) совместно с 111. Гереном создал первую живую противотуберкулезную вакцину, получившую всеобщее распространение (вакцина БЦЖ). Впервые она была применена в 1921 г. А. Кальметт предложил также диагностическую реакцию на туберкулез. Он организовал туберкулезные диспансеры (первый создан им в Лилле в 1901 г.).

Ученик И. И. Мечникова, румынский микробиолог и эпидемиолог И. Кантакузино (1863-1934), изучая иммунитет при холере, подтвердил решающую роль фагоцитоза. Он выявил и описал местное образование антител при холере в желудочно-кишечном тракте до их появления в крови. На этой основе им описан иммунитет контакта, заключающийся в невосприимчивости к токсину хозяина при сожительстве двух видов животных.

Бельгийский иммунолог Ж. Борде (1870-1939) вместе с О. Жангу разработал реакцию связывания комплемента (реакция Борде-Жангу), которая используется для диагностики бактерийных и вирусных инфекций. В 1906 г. они вдвоем описали возбудителя коклюша и разработали среду для его культивирования.

Важное значение имело открытие А. Вейлем (1880-1922) в 1915 г. способности сыворотки больных сыпным тифом агглютинировать Bact. proteus ОХ19, чем были заложены основы серологической диагностики данной болезни (реакция Вейля-Феликса).

Получив довольно широкое развитие в конце XIX – первые десятилетия XX в., иммунология продолжает успешно развиваться. Она все более пользуется биохимическими и физико-химическими методами исследования, включая радиоактивные изотопы. Вопросы иммуногенеза в последнее время успешно изучаются также с помощью метода тканевых культур.

На базе микробиологии и как естественное продолжение исследований возбудителей болезней – мельчайших внутриклеточных микробных паразитов, невидимых в обычные микроскопы и проникающих через фильтр Шамберлана, получивших название вирусов, начала развиваться вирусология. Основы ее заложены русским ботаником Д. И. Ивановским в 1892 г.

В 1898 г. немецкие бактериологи Ф. Леффлер и П. Фрош доказали фильтруемость возбудителя ящура, а в 1901 г. американец У. Рид – возбудителя лихорадки. Однако дальнейшее исследование вирусов сдерживалось тем, что за ними нельзя было наблюдать с помощью обычных микроскопов. В это время изучались многие стороны жизнедеятельности и взаимоотношений вирусов с организмом человека без наблюдения возбудителей. Более плодотворно развивалась вирусология после введения в практику электронного микроскопа.

К. Рентген (1845-1923).

Одним из основоположников вирусологии является Ф. д‘Эрелль (1873-1949), который с 1931 по 1934 г. совместно с советским микробиологом Г. Г. Элиавой участвовал в организации и работе Научно-исследовательского института вирусологии в Тбилиси. В 1917 г., изучая эпидемию дизентерии, он обнаружил феномен бактериофагии (пожирания, разрушения бактерии). Явление перевиваемого лизиса (растворения) бактерий наблюдал еще в 1898 г. Н. Ф. Гамалея. Изучая основные свойства открытого им агента, Ф. д'Эрелль высказал предположение о его ультравирусной природе. Его теория о живой вирусной природе бактериофага, основанная на многочисленных экспериментальных исследованиях, послужила фундаментом учения о бактериофагии важным вкладом в вирусологию.

Английский вирусолог К. Эндрюс (р. в 1896 г.) в 1933 г. вместе с У. Смитом и Р. Лейдлоу открыл возбудителя гриппа, положив начало научной разработке дайной проблемы. По его предложению в начале 50-х г. в рамках Всемирной организации здравоохранения было организовано Международное сотрудничество по изучению гриппа, в котором активное участие принял СССР.

Вирусологами открыт ряд возбудителей болезней, разработаны эффективные методы специфической профилактики вирусных инфекций, созданы вакцины из живых или убитых возбудителей: против желтой лихорадки (М. Тейлер), полиомиелита (Дж. Солк) и т. д.

В конце XIX в. вследствие выдающихся достижений физики началось развитие нового направления в медицине, сыгравшего большую роль в диагностике и лечении ряда болезней, в изучении биологических свойств человеческого организма. Оно было связано с открытием немецкого физика В. К. Рентгена (1845-1923) 8 ноября 1895 г. нового вида лучей (икс-лучей), вошедших в научный обиход под именем рентгеновских. В. К. Рентген первым обратил внимание на значение лучей для просвечивания человеческого организма.

В том же 1895 г. французский физик А. А. Беккерель (1852-1908) открыл самопроизвольное излучение минералов, содержащих соли урана, по физическим свойствам подобное рентгеновскому (естественная радиоактивность).

Важное значение для развития диагностики и лечения ряда болезней имели работы супругов П. Кюри и М. Склодовской-Кюри. Изучая явления радиоактивности, П. Кюри (1859-1906), обнаружил в 1903 г. самопроизвольное выделение тепла солями радия и совместно с М. Склодовской-Кюри установил, что радиоактивные лучи вызывают изменения в клетках организмов и что процесс радиоактивного распада происходит независимо от условий внешней среды.

Второе поколение ученых династии Кюри – супруги Ф. Жолио-Кюри (1900-1958) и И. Жолио-Кюри (1897-1956) в 1934 г. открыли явление искусственной радиоактивности и изучили способы применения искусственных радиоактивных изотопов в качестве меченых атомов для исследования различных процессов. Явление радиоактивности получило широкое применение в биологии и медицине для экспериментальных исследований, диагностики и лечения. Оба супруга были друзьями Советского Союза.

Эти выдающиеся открытий способствовали появлению и развитию рентгенологии, радиологии, радиобиологии и других смежных дисциплин.

Успехи рентгенологии и радиологии в последние десятилетия связаны с деятельностью ряда крупных научно-исследовательских учреждений, в которых ведется многосторонняя разработка важнейших проблем этих дисциплин.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что развитие естественных наук на фоне технического прогресса и поднятия общего материального уровня в развитых капиталистических странах ознаменовалось значительными успехами, которые объективно создают неограниченные возможности развития медико-биологических, клинических и гигиенических наук. Однако в условиях буржуазного общества, где действует основной закон капитализма, эти возможности далеко не полностью реализовываются, а там, где они получают поддержку и развитие, это продиктовано интересами милитаристской политики империалистических государств. В области медицины большая часть этих достижений остается доступной только для господствующей верхушки и не затрагивает широких масс трудящихся.

 

Развитие клинических дисциплин

Достижения в области медико-биологических наук, успехи естествознания в целом оказали решающее влияние на развитие клинических дисциплин, на ускорение их дифференциации и узкой специализации, на возникновение и смену концепций в области диагностики, лечения и предупреждения болезней, на разработку и внедрение новых лечебных средств и приемов.

Сложный и противоречивый процесс развития претерпевала клиника внутренних болезней. Во второй половине XIX в. отправной точкой мышления клиницистов являлась концепция Р. Вирхова, на основе которой они рассматривали болезнь как самостоятельный процесс поражения отдельных органов и систем и, исходя из этого, разрабатывали диагностику и терапию.

Однако клиницисты, шедшие в фарватере вирховской целлюлярной патологии, не имея возможности объяснить болезненные процессы, протекающие без видимых морфологических изменений, уже в конце XIX в. оказывалась в тупике. Критическое отношение к целлюлярной патологии еще более усилилось в связи с успехами бактериологии, которая внесла весомый вклад в понимание патологического процесса.

На развитие клиники внутренних болезней большое влияние оказало появление ряда диагностических инструментов, приборов, средств, в том числе рентгеноскопии и рентгенографии (1895), электрокардиографа (1903), энцефалографа (1929) и др. После второй мировой войны в медицине на основе учения об изотопах с диагностической целью начали использоваться меченые атомы. Все шире в практике применяется электронная диагностическая аппаратура.

Весьма существенное значение в понимании механизма болезненного процесса имела разработанная И. П. Павловым в конце XIX – начала XX в. физиологическая теория пищеварения, которая позволила на основе новой экспериментальной методики по-новому осветить процессы секреции, всасывания, усвоения питательных веществ, двигательную деятельность желудочно-кишечного тракта, роль пищеварительных желез. Значительное влияние на механизмы патологических процессов оказывало учение И. П. Павлова об условно-рефлекторной деятельности нервной системы.

Под влиянием этих нововведений клиника внутренних болезней обогащалась новыми сведениями о патологическом процессе и его клиническом проявлении, приобретала новое содержание в теоретическом и практическом отношениях.

Английский клиницист Дж. Маккензи (1853-1925), основатель Института клинических исследований в г. Сент-Эндрюс, явился зачинателем кардиологии: с 1883 г. он проводил систематические наблюдения за деятельностью сердца у больных и здоровых людей. Дж. Маккензи исследовал нарушения сердечных сокращений и пульса, объяснил их значение для прогноза и лечебных мероприятий. Немецкий терапевт Ф. Краус (1858-1936) в 1910 г. описал основные показатели электрокардиограммы здорового и больного сердца. Совместно со своими учениками он разрабатывал проблему регуляции вегетативных функций, рассматривая вегетативную нервную систему как единое целое.

Ф. Краус стоял на позициях сближения немецкой и русской науки. Он был избран почетным членом Московского терапевтического общества. Совместно с выдающимся деятелем советского здравоохранения Н. А. Семашко в 1925 г. он создал и редактировал «Русско-немецкий медицинский журнал». Ф. Краус известен своей широкой общественной деятельностью и антифашистскими взглядами.

Основатель крупной немецкой терапевтической школы В. Гис (1863-1934) заложил основы изучения нервно-проводниковой системы сердца. В 1890-1894 гг. он описал предсердно-желудочковый пучок – нервно-мышечный атриовентрикулярный пучок в перегородке желудочков сердца (пучок Гиса). Он изучал развитие и физиологические функции проводящей системы сердца.

Крупный вклад в развитие кардиологии внес американский клиницист, эмигрировавший в 1938 г. из Германии, Р. Бинг (р. в 1909 г.), изучавший физиологию и патологию миокарда, патогенез гипертонической болезни. Он одним из первых произвел катетеризацию коронарного синуса, что способствовало исследованию сердца при патологических состояниях.

В самостоятельный раздел клинической медицины были выделены болезни органов пищеварения. Одним из основателей этого направления явился немецкий клиницист И. Боас (1858-1938), изучавший патологию органов пищеварения, обмен веществ, диететику. В 1884 г. он совместно со своим учителем К. Эвальдом предложил так называемый пробный завтрак как метод определения функциональной способности желудка. Он разработал вопрос о скрытом кровотечении как диагностическом признаке болезней желудка и кишечника. И. Боас стремился упростить методы исследования и сделать их доступными для каждого врача.

Введение в 1911 г. немецким врачом М. Эйнгорном и американским В. Лайоном тонкого зонда значительно расширило возможности изучения секреторной и кислотообразующей функций желудка, патологических состояний желчных путей.

Несмотря на усиленное влияние позиций целлюлярной патологии, в клинике внутренних болезней получило развитие функционально-физиологическое направление. Одним из видных его представителей является венгерский терапевт Ш. Кораньи (1866-1944). С позиций достижений физиологии и биологической химии он изучил нарушения кровообращений, обмена веществ, болезни крови, вопросы почечной патологии. Им было разработано понятие почечной недостаточности, а также методы диагностики заболеваний почек.

Вместе с тем непрочность мировоззренческих позиций многих ученых приводила к серьезным заблуждениям и антинаучным позициям. Например, ученик Ф. Крауса, немецкий клиницист-экспериментатор Г. Бергман (1878-1955) в научной деятельности был сторонником опытного метода, но в философских воззрениях, которые не вытекали из конкретных клинических и экспериментальных данных, стоял на умозрительно-идеалистических позициях. Это привело его к высказываниям против дарвинизма, к отрицанию причинности и защите теологии.

С конца XIX в. расширился арсенал лечебных средств и приемов, сформировались целые направления методов лечения, например физиотерапия и бальнеология. На научные основы физиотерапия была поставлена датским ученым Н. Финзеном (1860-1904), разработавшим методы светолечения. В 1896 г. он основал в Копенгагене Институт светолечения и с лечебной целью создал первый искусственный источник света, заменивший солнечные лучи (аппарат Финзена). Ученик Клода Бернара, физиолог и биофизик Ж. д’Арсонваль (1851-1940) разработал и ввел в практику метод лечения высокочастотным электрическим током.

Голландский физиотерапевт и ревматолог Я. Ван-Бремен (1874-1961), основав в 1905 г. в Амстердаме Институт физиотерапии, осуществил исследования по изучению терморегуляции и расстройства сердечно-сосудистой, эндокринной и нервной систем при ревматизме. В 1925 г. он организовал в составе Международного бальнеологического общества Комитет по изучению ревматизма, который в 1928 г. совместно с Р. Фоксом реорганизовал в Международную лигу по борьбе с ревматизмом. В том же году в лигу на правах национальной секции вошел от СССР Всесоюзный антиревматический комитет. Р. Фокс и Я. Ван Бремен дружественно относились к советской медицине, что особенно проявлялось при проведении в 1934 г. в Москве IV Международного антиревматического конгресса. На этом конгрессе были продемонстрированы преимущества и достижения советской медицины и здравоохранения.

В конце XIX – начале XX вв. начался новый этап развития педиатрии – науки о здоровом ребенке и детских заболеваниях, о мерах борьбы по охране здоровья детей. Под влиянием развивающегося капитализма решались многие аспекты данной проблемы, все острее становились ее социальные аспекты.

Низкий уровень жизни трудящихся оказывал влияние на сокращение рождаемости, а высокая детская смертность усугубляла проблему народонаселения. В отдельных странах, например во Франции, в начале столетия смертность, главным образом за счет детской, превышала рождаемость, вследствие чего появилась угроза вырождения нации. В связи с этим отдельные государства, местные самоуправления и филантропические организации стали принимать некоторые меры к уменьшению детской смертности, улучшению помощи больному ребенку.

В ряде стран были открыты новые детские больницы, организованы отделения и созданы специальные больницы для грудных детей. Начала складываться система охраны здоровья детей, в которой педиатрия занимала ведущее место. Она была в своей основе полублаготворительной и полугосударственной, что значительно суживало ее возможности.

В Германии в 1902 г. была создана Лига по борьбе с детской смертностью, а в 1909 г. институт по борьбе с детской смертностью в Берлине. В 1911 г. в Берлине был проведен первый Международный конгресс по охране младенчества. К этому времени относится издание руководств по педиатрии. В 1912 г. в Париже был созван Международный конгресс педиатров. В межвоенный период в Европе педиатрия наиболее успешно развивалась во Франции, Швейцарии, Финляндии, Голландии и некоторых других странах. После второй мировой войны успехи педиатрии отмечаются в США.

Работы немецкого педиатра А. Черни (1863-1941) были посвящены физиологии и патологии пищеварения и обмена веществ у детей. Он ввел понятие «расстройства питания», разработал их классификацию и клинику экссудативного диатеза.

Заметное место в развитии педиатрии занимает имя немецкого педиатра Л. Лангштейна (р. в 1876 г.), с 1911 г. возглавлявшего Берлинский институт по борьбе с ранней детской смертностью. После прихода к власти фашистов он эмигрировал в США. Важнейшие его работы посвящены изучению болезней органов дыхания, сердца и мочеполовых органов (1924).

Одним из основателей французской педиатрии является А. Марфан (1852-1942), разрабатывавший почти все важнейшие разделы педиатрии, особенно вопросы борьбы с туберкулезом у детей. Он принял участие в организации охраны сирот и покинутых детей, консультаций для детей раннего возраста, обществ «Капля молока», учреждений для предохранения детей от туберкулеза.

Крупный вклад в развитие педиатрии в Венгрии, особенно работами о детских заразных болезнях (в том числе монография об интубации при дифтерии), внес Я. Бокай (1858-1937). В середине 90-х годов он выступил защитником сывороточного лечения детей.

В области детской инфекционной патологии видное место принадлежит австрийскому патологу и педиатру К. Пирке (1874-1929). Его труды посвящены изучению сывороточной болезни, аллергических явлений и туберкулеза у детей. В 1907 г. им разработана диагностическая кожная реакция на туберкулез. Он автор методики определения нормы упитанности детского организма.

Создатель крупной школы педиатров в Германии М. Пфаундлер (1872-1947) разработал учение о диатезах и роли наследственности при них. Совместно с А. Шлоссманом он создал пятитомное руководство по педиатрии, которое продолжает оказывать влияние на формирование научных взглядов педиатров.

Выдающееся место в развитии педиатрии занимает имя финского ученого А. Ильппе (р. в 1887 г.), который изучал физиологические особенности недоношенных детей, течение заболеваемости у детей и меры по их предупреждению. Им разработан ряд мероприятий по обеспечению выживания недоношенных детей, направленных на создание теплового и пищевого режимов. По разработанному им проекту в 1946 г. в Хельсинки была создана прекрасно оборудованная детская больница.

Вместе с тем крупные достижения педиатрии остаются недоступными для большей части детского населения. Число больниц не соответствует реальной потребности в них. Почти все они являются платными и только незначительное количество коек бесплатных.

Крупных успехов достигла хирургия. Возможности, открывшиеся в результате введения наркоза, разработки антисептики и асептики и применения искусственного обескровливания, позволили проникать во многие области человеческого тела, манипулировать нестесненно во времени, создали предпосылки для развития безудержного хирургического техницизма. На задний план отодвигались отдаленные результаты оперативных вмешательств, особенно с точки зрения функции, компенсаторных возможностей, субъективных ощущений и т. п. Теоретической основой такой односторонности явилась целлюлярная патология Р. Вирхова, преувеличивавшая, а в иных случаях и абсолютизировавшая автономную самостоятельность клеточных ассоциаций и органов. Однако многие последствия хирургических вмешательств в виде дисфункциональных послеоперационных отдаленных результатов показали ошибочность курса на оперирование во чтобы то ни стало. Начался постепенный возврат к анатомическому и физиологическому принципам в хирургии.

Одним из выдающихся хирургов нового времени был швейцарский врач Т. Кохер (1841-1917). Главным для него было не само оперативное вмешательство, а тщательное исследование больного, выяснение клинических аспектов заболевания. Т. Кохер считал, что всякая операция, как бы эффектна она ни была, должна служить только средством, а не целью врачебного вмешательства. Эта концепция отнюдь не мешала Т. Кохеру быть высоким мастером оперативной техники, автором ряда хирургических операций и приемов и изобретателем некоторых инструментов. Он внес крупный вклад в изучение роли щитовидной железы и лечения ее заболеваний.

Его соотечественник Ц. Ру (18571934), прежде чем заняться хирургией, тщательно изучил физиологию, анатомию и патологическую анатомию. Как и Т. Кохер, он считал, что оперативное вмешательство должно служить только средством лечения и быть индивидуально избирательно. Ц. Ру глубоко исследовал проблему хирургического лечения аппендицита и паратифлита. Он предложил способ образования нового пищевода из отрезка тонкой кишки, игрекообразную гастроэнтеростомию, методику оперирования паховых и бедренных грыж и ряда других заболеваний.

Плодотворное развитие хирургии в конце – первой трети XX в. имело место в Германии. Одним из представителей переходного периода являлся ученик Б. Лангенбека Ф. Тренделенбург (1844-1924), внесший вклад в разработку хирургической диагностики и техники. Многие из предложенных им методов, симптомов, признаков прочно вошли в хирургию под его именем.

Одним из основоположников хирургии асептического периода в Германии был А. Бир (1861-1949). В 1893-1895 гг. он разработал оригинальные костнопластические операции при ампутации с целью создания опорной культи. В 1895 г. обосновал метод активной гиперемии для лечения хирургического туберкулеза и инфекционных процессов, возглавил учение о консервативном лечении туберкулеза. В 1901 г. А. Бир опубликовал разработанный им метод спинномозговой, а в 1909 г. – венозной анестезии. Весьма ценны его труды о регенерации тканей у человека, учение о воспалении, о лечении ран методом раздражающей терапии. А. Бир создал крупную немецкую школу хирургов. По утверждению И. Д. Страшуна, «европейские хирурги все вышли из школы Кохера и Бира».

Видное место в развитии хирургии рассматриваемого периода принадлежит французской хирургической школе, представители которой много внимания уделяли изучению хирургической патологии и физиологических основ хирургической деятельности.

Один из зачинателей антисептического и асептического методов в хирургии А. Понсе (1849-1913) большое внимание уделял общей хирургической патологии, тщательно изучал нормальную и патологическую гистологию. Вместе со своим учителем Л. Оллье основал Лионскую школу хирургов, из которой вышли многие крупные хирурги, в том числе Р. Лериш.

Главной идеей концепции Р. Лериша (1879-1956) являлось утверждение, что болезнь представляет собой не искажение нормальных, а возникновение новых физиологических соотношений. В каждом болезненном процессе его интересовали физиологический механизм и возможность повлиять на него хирургическим путем. Р. Лериш посвятил себя изучению и лечению последствий ранений, проявляющихся болевым синдромом. Среди многих монографий Р. Лериша особое место занимает его книга «Философия хирургии». Р. Лериш высоко ценил работы русских хирургов, особенно исследования В. А. Оппеля, посвященные надпочечниковому генезу так называемой спонтанной гангрены. В своей монографии об артериальных тромбозах (1940) он указал на необходимость использовать большой опыт русских хирургов.

Труды французского хирурга-экспериментатора А. Карреля (18731944), работавшего с 1904 по 1934 г. в США, позволили значительно обогатить практическую хирургию и теоретическую медицину. В частности, он занимался такими вопросами, как разработка сосудистого шва конец в конец (1902), что способствовало пересадке органов с сохранением их функции, сохранение кровеносных сосудов и органов жизнеспособными в жидкой среде для последующей пересадки, выращивание культуры тканей опухолевых клеток и изучение их физиологии и др. Вместе с тем А. Каррель был идеалистом в философии, биологии и медицине, реакционером — в политике (см. ниже).

Из французских хирургов более молодого поколения выдвинулся А. Лабори (1914). Им разработана потенцирующая анестезия. На основе клинического применения ганглиоплегиков А. Лабори создал представление о «химической симпатэктомии», установил значение многофокусного торможения вегетативной нервной системы в механизмах защиты организма против чрезвычайных раздражителей. А. Лабори является автором метода искусственного охлаждения организма при помощи «литических коктейлей». В 1950-1951 гг. он применил с терапевтической целью комбинированную гипотермию. Мировую известность ему принесло открытие хлорпромазина, установление его противошокового действия.

К французской хирургической школе примыкает бельгийский хирург и общественный деятель Л. Дежерден (1893-1957). В 1939 г. после оккупации Бельгии гитлеровскими войсками он эмигрировал во Францию, а после нападения фашистов на Францию вступил в подпольную армию освобождения и участвовал в движении Сопротивления. Л. Дежерден являлся учеником и последователем Р. Лериша. Основные его работы посвящены ортопедии и хирургии сосудов. Он проявил себя на посту генерального секретаря Международного хирургического общества, способствуя восстановлению международных медицинских связей. Л. Дежерден организовал перевод рефератов на русский язык в основанном им журнале «Бюллетень Международного общества хирургов».

Основоположник современной румынской хирургической школы Н. Хартоломей (1885-1961) осуществил экспериментальные работы в области трансплантации органов, патофизиологии дыхания, изменений мозговой и сердечной деятельности при аноксиях. После установления в Румынии народной власти Н. Хартоломей принял активное участие в развитии практического здравоохранения и медицинской науки.

В рассматриваемый период хирургия в США получила широкое развитие. В конце XIX и особенно в первой половине XX в. наибольших успехов добилась династия хирургов Мейо, родоначальником которой был Уильям Уаррел Мейо (1819-1911), с 1863 г. работавший в Рочестере. Его сыновья У. Д. Мейо (1861-1939) и Ч. X. Мейо (1865-1939) создали огромный комплекс клиник, своеобразный центр индустрии хирургической деятельности. В 1915 г. они учредили, организацию Фонд Мейо для медицинского образования и исследований.

Развитию нейрохирургии во многом способствовала деятельность Г. Кушинга (1869-1939). В опытах с удалением гипофиза он убедился, что гипофизэктомированное животное не погибает, а у него развивается так называемый адипозогенитальный синдром. В 1911-1912 гг. Г. Кушинг произвел операцию на мозге, удалив две внутричерепные опухоли. В 1932 г. он уже опубликовал данные о сделанных им 2000 операций на мозге по поводу опухолей.

Заметный вклад в развитие хирургии внес общественный деятель, антифашист, член Рабочей прогрессивной партии Канады хирург Н. Бетьюн (1890-1939). Он высказывался за изменение всей капиталистической системы медицинского образования, за осуществление профилактики и бесплатной медицинской помощи. Он приветствовал строительство социализма в СССР. В 1935 г. во время работы XV Международного физиологического конгресса он посетил Советский Союз, где подробно ознакомился с системой медицинского обслуживания. В 1936 г. Н. Бетьюн сражался в рядах революционных республиканских войск в Испании, где организовал медицинскую помощь раненым и больным бойцам, наладил службу переливания крови на поле боя. Быстрое развитие всех разделов хирургии и особенно грудной хирургии потребовало новых, более совершенных методов обезболивания. Еще в конце XIX в. опасности ингаляционного наркоза побудили ряд исследователей заняться разработкой местной анестезии. После открытия в 1905 г. А. Эйгорном новокаина наступила эра местного обезболивания. Местная анестезия раствором новокаина оказалась безопасной и почти 50 лет была серьезным конкурентом общему обезболиванию. Основоположниками местной проводниковой анестезии были Г. Браун, Д. Куленкампф, В. Ф. Войно-Ясенецкий, В. А. Шаак и др. Принципиально новый вид местного обезболивания разработал А. В. Вишнёвский.

В 40-50-х годах XX века анестезиология выделилась в специальную науку. Введение интратрахеального наркоза, использование мышечных релаксантов и применение управляемого дыхания имели важнейшее значение для прогресса в хирургии.

Особенно значительных успехов достигла хирургия сердца. В 1914 г. парижский хирург Т. Тюфье произвел операцию вальвулотомии при стенозе аорты. В настоящее время операции на сердце производятся для лечения пороков сердечных клапанов, закрытия баталлова протока, лечения инфаркта миокарда, слипчивого перикардита, стенокардии и других заболеваний сердца. Одновременно развивается хирургия магистральных сосудов. Этому способствовало изобретение советскими специалистами аппарата для наложения сосудистого шва. Развитию сердечно-сосудистой хирургии способствовало также применение искусственного медикаментозного снижения температуры тела больного (гибернация), создающего повышенную устойчивость к шоку и кислородному голоданию, а также появление аппаратов для экстракорпорального кровообращения, дающего возможность проводить операции на обескровленном («сухом») сердце, аппаратов «искусственное легкое» и др.

Крупным событием в хирургии сердца явилась пересадка сердца от трупа человеку, страдающему тяжелым сердечным недугом, осуществленная южноафриканским хирургом X. Бернаром. Однако эта операция, не получившая этико-юридических обоснований, еще далека и от медико-биологического совершенства. Разработанная в экспериментально-хирургическом плане раньше всего в СССР, операция пересадки сердца тем не менее в плане использования в качестве трансплантата человеческого сердца не получила признания в нашей стране.

В настоящее время для хирургии в целом нет запретных зон в человеческом теле. Она все более принимает гуманный характер с постоянным возрастанием уровня физиологической обоснованности, терапевтической целесообразности, функциональной направленности, косметического совершенства.

Значительных результатов достигли акушерство и гинекология. На развитие этой двуединой специальности оказывали ускоряющее влияние достижения в области естествознания (эволюционное учение, теория эпигенеза, генетика и др.), антисептики и асептики, эфирного и хлороформного наркоза, рентгенологии, анатомии, физиологии, гистологии, эндокринологии и других медикобиологических наук, а также успехи хирургии.

Большое значение имели развитие учения об узком тазе и механизме родов, изучение менструальной функции и процесса беременности. Уделялось внимание взаимосвязи морфологии детородных органов и их физиологическим функциям в норме и патологии, в том числе при токсикозах беременности. Изучалось влияние на женский организм внутренней секреции. Получило дальнейшее развитие хирургическое направление в акушерстве, уточнялись показания к акушерским операциям.

С конца XIX в. после введения асептики были разработаны эффективные методы оперативной гинекологии, предложен многочисленный хирургический и диагностический инструментарий. Были составлены руководства по акушерству и гинекологии, стали издаваться специализированные журналы, появились общества акушеров-гинекологов. В это время выдвинулись ряд ученых, которые внесли значительный вклад в развитие своей специальности.

Немецкий акушер-гинеколог А. Додерлейн (1860-1941), изучив влагалищную флору, открыл в 1887 г. влагалищную палочку (палочка Додерлейна), способствующую защите полового канала женщины от патогенных микробов. Им разработаны новые акушерские я гинекологические операции: боковое рассечение тазового кольца при узком тазе, экстраперитонеальиое кесарево сечение и др.

Акушер-гинеколог Г. Зельгейм (1871-1936) изучил проблемы анатомии женского таза, физиологии беременности, механизма родов, эклампсии, кесарева сечения, обезболивания родов, климакса и др. Им разработаны такие методы операций, как внебрюшинное кесарево сечение, образование маточно-брюшной фистулы при кесаревом сечении и др.

Немецкий биолог-эндокринолог 3. Ашгейм (1878-1965) установил взаимосвязь гипофиза с яичником. Исследуя с этих позиций мочу беременных, он в 1927 г. совместно с гинекологом и эндокринологом Б. Цондеком (р. в 1891 г.) открыл гонадотропный гормон и предложил эффективную биологическую реакцию определения ранних сроков беременности (реакция Ашгейма-Цондека). Б. Цондек внес вклад в изучение вопросов внутренней секреции и роли половых гормонов в физиологических и патологических процессах женского организма.

Немецкий акушер-гинеколог Р. Шредер (1884-1959) дал объяснение патогенеза функциональных маточных кровотечений вследствие нарушения гормональной деятельности яичников. Им предложены клиническая классификация болезней яичника и концепция патогенеза новообразований женских половых органов. Р. Шредер сделал вклад в изучение нормальной и патологической беременности, в разработку акушерских операций.

Видное место занимает имя венского акушера-гинеколога Э. Вертгейма (1864-1920). В 1899 г. он сообщил о методе пузырно-влагалищной интерпозиции матки при полном выпадении (операция Александрова-Шауты-Вертгейма). В 1900 г. он описал разработанный им радикальный метод операции при раке шейки матки с полным удалением тазовой клетчатки, лимфатических узлов и желез (операция Вертгейма).

Работами Е. Аллена, В. Дойзи, А. Бутенадта в 1923-1929 гг. была обоснована гормональная терапия овариальной гипофункции, аменореи, бесплодия и других патологических состояний. В 1934 г. были опубликованы данные о получении гормона желтого тела прогестерона, за которыми последовали сообщения об изучении структуры ряда гормонов, введенных в акушерско-гинекологическую практику.

Продолжается совершенствование хирургических методов лечения гинекологических заболеваний. Разработана методика рентгенотерапии рака. Создана методика предоперационного облучения и рентгенотерапии после операции по поводу рака матки для профилактики рецидивов заболевания. Детально разработана методика лечения злокачественных новообразований женской половой сферы радием.

Значительную роль в улучшении методов лечения женских болезней сыграло введение в практику антибиотиков, в том числе при лечении гонореи и туберкулеза мочеполовых органов женщины. Их применение расширило диапазон хирургических операций.

 

Гигиена и здравоохранение

В конце XIX в. в развитых капиталистических странах сложились более благоприятные условия для развития гигиены, формирования отдельных звеньев здравоохранения. В социальном плане этому способствовали, с одной стороны, возрастающая потребность капиталистического производства в сохранении здоровой квалифицированной рабочей силы, а армии в здоровых солдатах, с другой – усиливающаяся классовая борьба пролетариата. В медицинском отношении на данный процесс оказывали влияние успехи естествознания и медицинской науки, триумфальное шествие бактериологии с ее концепцией о причинах и путях распространения заразных болезней, внедрение экспериментального направления в гигиене.

Буржуазное общество было заинтересовано в решении ряда неотложных гигиенических задач и поддерживало осуществление конкретных мероприятий, создание научно-исследовательских учреждений и поощрение исследований. Буржуазия усматривала в успехах гигиены возможность отвлечь внимание трудящихся от социальных проблем и ослабить классовую борьбу. Вместе с тем строительство водопроводов, канализации, жилищ и других санитарных сооружений представляло капиталистам возможность извлекать значительные прибыли.

Под влиянием этих факторов осуществлялись крупные научные исследования, делались фундаментальные открытия. В конце XIX в. в связи с огромным накоплением фактического материала начались дифференциация и специализация гигиенических знаний: возникли коммунальная гигиена, гигиена труда и профессиональных заболеваний, пищевая, школьная, в начале XX в. сформировалась социальная гигиена. В изучении гигиенических проблем был внедрен статистический метод исследования, одним из основоположников которого был бельгийский социолог Л. Кетле (1796-1874). Указанный метод позволил выявлять массовые закономерности социальных явлений, играющих важную роль в формировании здоровья.

В этих условиях формировался ряд крупных гигиенистов, продолжавших линию экспериментальных исследований М. Петтенкофера (см. выше) на более широкой основе. Один из его учеников К. Флюгге (1847-1922) разработал ряд методов гигиенических исследований, обосновал представления о микроклимате жилищ во взаимосвязи с изучением влияния летней жары на смертность грудных детей, выполнил работы по теплорегуляции и вентиляции жилых помещений. Одновременно он изучал микрофлору воздуха, пищевых продуктов, воды. В его лаборатории провел ценные исследования по проблеме иммунитета и дезинфекции русский ученый В. К. Высокович. Другой ученик М. Петтенкофера М. Рубнер (1854-1932) изучал процессы обмена веществ у живых организмов. Большое значение имели его исследования в области теплообразования и теплоотдачи в организме животных и человека, которые в противовес виталистическим представлениям разрабатывались с позиций материализма.

В область профессиональной гигиены крупный вклад внес немецкий гигиенист К. Леман (1858-1940). Его исследования таких ядовитых веществ, как кислоты, тяжелые металлы, органические соединения, и их влияния на организм явились основополагающими в промышленной токсикологии. В области физиологии питания он положил начало изучению значения микроэлементов для жизнедеятельности организма. На более высокий уровень профессиональная гигиена была поставлена исследованиями немецкого гигиениста Ф. Кельша (р. в 1876 г.), в частности изучением пневмокониоза и туберкулеза в фарфорно-фаянсовом производстве, профессиональных болезней зубов и полости рта, вредности силикозных работ, запыленности легких алюминиевой пылью.

Профессиональная гигиена также получила развитие в трудах Т. Оливера, Т. Легга, Л. Хилла и Дж. Холдейна в Англии, А. Лайе и П. Бруарделя во Франции, Л. Девото в Италии, А. Гамильтона, Ф. Дринкера в США и др.

В начале XX в. выделилась социальная гигиена – наука о состоянии здоровья населения, причинах заболеваемости и смертности, а также способах борьбы с ними в конкретных социальных условиях. Однако в капиталистических странах, несмотря на то что социальная гигиена обязана своему появлению возрастающей классовой борьбе рабочего класса, она ограничилась вскрытием лишь тех отрицательных сторон социального порядка, в которых было заинтересовано капиталистическое производство, рекомендацией паллиативных мер, стала на путь реформизма. Основоположники социальной гигиены немецкие ученые А. Гротьян и А. Фишер также стояли на позициях реформизма.

В период всеобщего кризиса капитализма в 30-х годах XX в. пришедший к власти фашизм с его человеконенавистнической идеологией возвел в ранг науки и социальной политики расовую гигиену, расправившись заодно с реформистской социальной гигиеной.

После второй мировой войны буржуазные социал-гигиенисты (Р. Санд, К. Уинслоу, Т. Данн, В. Коллат, А. Нидермейер) совместно с социологами, экономистами, демографами, психологами вновь стремятся доказать возможность решения важнейших задач оздоровления общества в рамках капиталистического строя, вновь занимают позиции социал-реформизма. Только отдельные социал-гигиенисты, стоящие на прогрессивных позициях, не видя возможности решить проблемы на реформистской основе, склоняются к тому, что оздоровление общества возможно путем коренных социальных преобразований.

Ведение империалистических и колониальных войн, создание крупных армий потребовали развития военной гигиены, одним из разделов которой явилась авиационная гигиена. Медицинская наука капиталистических стран и в первую очередь в США направлена на разработку методов бактериологической войны (в 50-х годах в Корее) и использование ядовитых веществ (применены во Вьетнаме).

В связи с испытаниями ядерного оружия и появлением его на вооружении в армиях ряда стран в послевоенные годы ускоренными темпами развивается радиационная гигиена. Появление и развитие космонавтики обусловило возникновение космической медицины и космической гигиены.

Для развития гигиены в интересах монополистического капитала создаются крупные гигиенические научные центры, например Национальный институт гигиены и Профилактический институт в Париже, Королевский санитарный институт коммунальной и общей гигиены, Лондонская школа гигиены и тропической медицины в Великобритании, Национальный исследовательский совет при Национальной академии наук в США и т. д.

Развитие гигиены в период империализма нуждалось в проведении более стабильных международных мероприятий. В 1907 г. на Международной санитарной конференции в Риме принято решение об учреждении международного Бюро по гигиене, которое было организовано в 1908 г. в Париже. Оно просуществовало до 1946 г., когда была создана Всемирная организация здравоохранения при Организации Объединенных Наций. Весьма крупным и активным международным органом была Комиссии гигиены Лиги наций, которая осуществляла сбор и публикацию сведений о заболеваемости и демографических процессах, научную разработку вопросов гигиены, консультативную помощь национальным органам здравоохранения.

Весьма сложный и противоречивый процесс развития претерпело здравоохранение. Под влиянием запросов производства и усиления классовой борьбы трудящихся в конце XIX в. в ряде стран были законодательно нормированы мероприятия против заразных болезней, госпитализация больных, дезинфекция и т. п., регламентированы жилищное строительство, планировка городов, их очистка, водоснабжение и т. д.

Для руководства проводимыми мероприятиями в ведении министерств внутренних дел правительств отдельных стран создавались органы управления здравоохранением, как правило, возглавляемые чиновниками. Соответствующие органы входили в состав и местных органов самоуправления.

С целью ослабления политической борьбы рабочего класса в 80-х годах XIX в. в Германии был осуществлен ряд социальных реформ, в том числе введено социальное страхование от несчастных случаев и болезнен. Оно осуществлялось преимущественно за счет отчислений из заработка рабочих при частичном участии предпринимателей. За Германией последовали другие страны.

В XX в. на развитие здравоохранения в мире оказывали влияние Великая Октябрьская социалистическая революция и строительство советского здравоохранения, ставшего притягательной силой и стимулом для дальнейшей борьбы трудящихся за свое здоровье. На этом процессе отразились также мировые войны, которые нуждались в крупных контингентах солдат и рабочей силы для военной промышленности.

В 20-х годах впервые появились централизованные службы здравоохранения в Англин, Италии, Франции, Японии, Польше, Канаде и др. После первой мировой войны рабочий класс в ряде стран добился новых позиций в области страховой медицины. С наступлением мирового экономического кризиса в 1929 г. резко сократились ассигнования на здравоохранение и фонды социального страхования, в ряде стран были ликвидированы медицинские организации и приостановлены намечавшиеся реформы. Обострение общего кризиса капитализма и приход к власти фашизма в ряде стран привел к утверждению расизма.

Вторая мировая война поставила новые задачи: оказание помощи раненым и больным, инвалидам, решение демографической проблемы, создание медицинской службы МПВО, службы скорой медицинской помощи.

В послевоенные годы рабочий класс более настойчиво борется за бесплатное медицинское обслуживание, улучшение социального страхования, организацию охраны материнства и детства, пенсии по старости и др. Эти требования разделяют и многие прогрессивные врачи, что повлияло на составление хартии прав человека, принятой Организацией Объединенных Наций. В ней говорится: «Каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и необходимое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи». Но это положение хартии, как и многие другие, остается невыполненным. Безудержный рост милитаризации и экономический кризис 70-х годов XX века прежде всего ударили по социальным позициям трудящихся, привели к значительному сокращению бюджета здравоохранения.

В обосновании задач развития здравоохранения капиталистических стран имела значение прогрессивная научная и практическая деятельность ряда врачей, в трудах которых были сформулированы исходные позиции для принятия решений. Важное значение имело развитие медицинской статистики.

В 1906 г. вышел в свет «Учебник медицинской статистики» Ф. Принцинга (1859-1938)-один из первых трудов в данной отрасли. Автор внимательно следил за развитием медицинской статистики в России и СССР. Второе издание его книги (1931) в значительной мере было дополнено статистическими данными о Московской губернии и Белоруссии (П. И. Куркин, Б. Я. Смулевич и др.). Он изучал, влияние профессий на заболеваемость и смертность трудящихся.

Другой немецкий специалист санитарной статистики Э. Ресле (р. в 1875 г.) с 1912 г. руководил отделом медицинской статистики Государственного управления здравоохранения, а в годы деятельности Лиги Наций был представителем Германии (до прихода к власти фашистов) в гигиенической секции этой организации. Его работы посвящены вопросам естественного движения населения, в том числе детского. Его исследования по номенклатуре и классификации болезней и причин смерти получили международное признание. Он также высоко ценил русскую и советскую санитарную статистику, активно популяризировал достижения советского здравоохранения. За свои прогрессивные взгляды в 1933 г. он был отстранен от работы как политически неблагонадежный. После разгрома фашизма Э. Ресле принял активное участие в организации здравоохранения в восточной зоне Германии – ГДР.

Окончивший в 1896 г. медицинский факультет Киевского университета болгарский врач Р. Ангелов (1873-1956), коммунист, активный борец против фашизма, с первых лет своей деятельности развивал прогрессивные идеи общественного здравоохранения. В 1912 г. съезд болгарских врачей по его рекомендации внес в свою программу положения о преимуществах общественного здравоохранения. После революции 9 сентября 1944 г. он возглавил здравоохранение Болгарии.

Югославский деятель в области общественного здравоохранения А. Штампар (1888-1958) с 1919 по 1931 г. являлся первым руководителем министерства общественного здравоохранения. 6 20-х годах он был идеологом и проводником прогрессивных идей здравоохранения, осуществление которых резко сузилось с наступлением экономического кризиса 1929-1934 г. После победы социалистической революции А. Штампар принял участие в развитии здравоохранения Югославии.

Деятель общественного здравоохранения Норвегии К. Эванг (р. в 1902 г.) посвятил свои научные работы вопросам социальной гигиены, организации здравоохранения и профессиональным болезням. Он изучал постановку здравоохранения в различных странах, являлся одним из активных деятелей международного здравоохранения, избирался Президентом Второй всемирной ассамблеи здравоохранения (Рим, 1949), председателем Исполкома ВОЗ.

Многие практические врачи занимают прогрессивные позиции в области здравоохранения, являются сторонниками советского здравоохранения. Примером может служить деятельность шведского врача Элеоноры Андреен (1888-1972), которая долгие годы возглавляла Левый союз женщин Швеции, являлась членом Всемирного Совета Мира, удостоена Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Э. Андреен – последовательный пропагандист советской медицины и здравоохранения.

Под влиянием идей прогрессивных деятелей здравоохранения капиталистических стран ведется активная борьба за новые формы здравоохранения, за охват медицинской помощью широких слоев населения. Рабочий класс, демократические и прогрессивные организации, опираясь на эти идеи, выступают за организацию государственной бесплатной медицинской помощи, за ликвидацию частной и благотворительной форм здравоохранения.

Тем не менее в условиях монополистического капитализма медицинское дело сохраняет отрицательные черты, которые все более усугубляются. Эти черты находят выражение в деятельности и общественной позиции определенной группы врачей.

Еще в период расцвета промышленного капитализма в 1848 г. К. Маркс и Ф. Энгельс писали, что буржуазия превратила врачей, равно как и представителей других профессий, в своих платных наемников и лишила их «священного ореола» . Это определение в еще большей степени сохраняет силу в период империализма, подтверждением чего служит доклад секции гигиены Лиги наций, представленный в 1929 г. профессором анатомии Венского университета Ю. Тендлером. Он писал: «В современных экономических условиях врач внешне, но только внешне, работает как человек свободной профессии. На деле же врач – это мелкий лавочник, мелкий предприниматель, который торгует здоровьем доверившихся ему больных… Из этого получается моральное падение, которое тем быстрее, чем сильнее потребность врача в деньгах».

С тех пор картина значительно ухудшилась. Врач буржуазного общества объективно поставлен в такие условия, что вопросы гуманизма его профессии, интересы больного приносятся в жертву коммерческому чистогану, а медицина превращена им в бизнес. Особенно ярко эта тенденция нашла проявление в медицине США – бастионе современного капитализма. Провозгласив свободное предпринимательство как принцип медицинской деятельности, большинство американских врачей объединились в могущественную организацию – Американскую медицинскую ассоциацию (АМА), которая выступает против любой попытки проведения государственных мероприятий по совершенствованию системы здравоохранения, по вмешательству федеральных и местных властей во взаимоотношения между врачом и пациентом. Эта организация создала огромные специальные фонды, которые используются для блокирования и провала любого узаконения, направленного на улучшение медицинского обслуживания.

В целях организованного нажима на больных и противоборства в конкурентной борьбе со своими коллегами врачи выступают во взаимное сотрудничество, организуют замкнутый круг врачебной помощи, в котором больные становятся безропотными жертвами организованного бизнеса. В этот круг входят специалисты разных профилей, которые атакуют больного с разных сторон, чем значительно удорожается медицинская помощь.

Стремление к наживе обусловливает возрастание гонораров врачей. В начале 70-х годов в США за осмотр пациента терапевтом взимался гонорар минимум 10 долларов, за визит к окулисту для подбора очков – 15-29 долларов, за анализ крови – 10-25 долларов, за рентгеноскопию – 15-25 долларов. За пятидневное пребывание в больнице и операцию по поводу аппендицита пациент должен был платить около 650 долларов. Лечение перелома бедра в больнице обходилось около 3700 долларов, операции на легком – 2500 долларов, грыжи – около 1200 долларов, шестидневное пребывание в родильном доме – не менее 600 долларов. Отметим, что годовой доход низкооплачиваемой американской семьи в то время составлял 2500 долларов.

Будучи заинтересованными в сохранении доходов, врачи США выступают против расширения выпуска квалифицированных медиков. Благодаря усилиям АМА в стране длительное время регистрируется 13-14 врачей на 10 000 населения. Хотя население США в 1970 г. составляло 85% населения СССР, число врачей (309 000) там было в 2 раза меньше, чем в нашей стране.

Врачи в капиталистических странах распределены весьма неравномерно. В сельскохозяйственных штатах США этот показатель снижается до 8 на 10 000 населения. В гетто крупных городов очень часто нет ни одного врача. Капиталисты, уходя под напором освободительного движения из колоний, по сути дела оставляют эти страны и без врачей. Мнение многих деятелей частнокапиталистического предпринимательства в медицине о якобы имеющемся перепроизводстве врачей не имеют ничего общего с действительностью. Например «перепроизводство» отмечается только там, где концентрируется основная масса врачей в погоне за прибылями, т. е. в кварталах богачей, где больные могут оплачивать все возрастающую медицинскую помощь.

 

Социальные проблемы медицины и медико-социологические теории

Наряду с успехами медико-биологических, клинических и гигиенических наук наблюдался отход определенных групп врачей и естествоиспытателей от относительно прогрессивных материалистических позиций в сторону реакции. Отмечалось стремление биологизировать социальные явления и на такой основе строить концепции о путях развития медицинского дела, использовать биологические теории для утверждения буржуазного строя, а буржуазные социологические теории – для объяснения медицинских проблем.

В конце XIX - начале XX в. в естествознании и медицине наблюдались отход некоторых ученых от материализма (большей частью механистического, непоследовательного, но все же материализма) и активные нападки на него, усилилось распространение идеализма. Характеризуя это положение, В. И. Ленин писал, что «…вражда к материализму, тучи клевет на материалистов, – все это в цивилизованной и демократической Европе порядок дня» .

Сторонники философского идеализма в своих атаках на материализм использовали естественнонаучную терминологию и новые данные естествознания, маскируя тем самым свою истинную идейную позицию. Крупные открытия в физике, например электронная теория строения вещества, установление модели построения атома по типу планетарной системы и др., побуждали к коренной ломке установившихся представлений и являлись стимулом для философского переосмысливания новых открытий. В этой обстановке все отчетливее вырисовывалась позиция представителей идеализма, использовавших новые открытия для дискредитации научных знаний и самого факта существования материального мира.

Среди них были такие крупные физиологи, как Ч. Щеррингтон, М. Ферворн (см. выше), которые отрицали познаваемость психической деятельности человека, роль головного мозга в качестве органа мышления, существование «телесного мира», выступали против причинности явления (каузальности), сводя все к условиям возникновения тех или иных явлений и состояний (кондиционализм). Физиолог О. Мейергоф приписывал любой материи душевное начало, считая, что познание возникновения живой природы невозможно без телеологического объяснения.

Американский биолог и анатом Дж. Когхилл (1872-1941) отрицал процесс развития от низших форм природы к высшим, признавая у отдельных индивидуумов изначальный полный комплект всех поведенческих начал с последующей дифференциацией отдельных актов.

Ведущее значение он придавал понятиям «изначальное целое» и «примат целого», чем объективно признавалось божественное предопределение данных явлений.

Один из столпов хирургии первых десятилетий XX в. А. Бир в своих «Мыслях врача о медицине» (1926, 1927), признавая значение развития техники, применения пара и электричества, в то же время считал, что философия в кантовском духе более важна для прогресса, ибо «гораздо сильнее и глубже влияют зажигающие философские идеи, к которым мы относим также религию». Проявляя идейную неустойчивость, А. Бир находился на позициях эклектизма, стремился объединить противоположные точки зрения. По его мнению, «и механицизм, и телеология, и дарвинизм, и менделизм, и каузальность, и финальность, и гомеопатия, и аллопатия, и религия, и наука» в их «единстве» представляют гармонию и способны вывести из тупика специализированную медицину.

Реакционную позицию занял другой немецкий хирург, практический врач Э. Лик. Он выступил против развития науки и техники, требуя отказа от технической вооруженности медицины, которая должна оставаться искусством врачевания. «Пути, ведущие нас к первоисточнику нашего призвания, – не господствующее теперь материалистическое мировоззрение, а творческая интуиция». Отсюда вывод: «Наука – это ошибка сегодняшнего дня». Основная задача врачебной деятельности – «не борьба со знахарем, а конкуренция с ним его же методами».

Идеалистические, реакционные позиции занял французский хирург А. Каррель (см. выше). В своей книге «Человек – это неизвестное» (1932) он писал о биологическом неравенстве людей, доказывал умственную и физиологическую наследственную неполноценность пролетариата. Он не признавал профилактику в медицине, так как она якобы подавляет естественный отбор.

А. Каррель выступал против материализма, требуя «удалить из умов механицизм XIX в.». Он был против демократии и социализма, считая их пройденным этапом. После долгих лет пребывания в США он в период гитлеровской оккупации Франции вернулся на родину и возглавил профашистскую организацию французских врачей (Орден врачей).

Подобные мировоззренческие и общественные позиции видных деятелей естествознания и медицины соответствовали ряду социологических теорий, возникших в конце XVIII в. и особенно в период формирования и развития империализма. Они идейно подготавливали приход фашизма, обосновывали необходимость ликвидации социальных завоеваний трудящихся.

Один из основоположников так называемой вульгарной политэкономии в Великобритании Т. Мальтус в книге «Опыт о законе народонаселения» (1798) объяснял бедственное положение пролетариата и безработицу «абсолютным избытком людей», действием «естественного закона народонаселения». Он утверждал, что население размножается в геометрической прогрессии, а средства к его существованию увеличиваются в арифметической. Эта «закономерность», которая позднее была убедительно опровергнута К. Марксом, якобы обусловлена не социальными условиями капиталистического строя, а «вечными» законами природы. Эпидемии, голод, войны, непосильный труд, вызывающий гибель огромных масс людей, Т. Мальтус рассматривал как механизм, приводящий в соответствие средства существования и население.

Позднее неомальтузианцы призывали ограничить рождаемость, утверждая, что рост народонаселения способствует истощению минерально-сырьевых и пищевых ресурсов, обусловливает пагубные последствия научно-технического прогресса, способствуя разрушению окружающей среды.

Создатель органической теории Г. Спенсер попытался уподобить классовое строение общества строению человеческого организма. Как в живом организме предопределено разделение функций (умственной деятельностью ведает мозг; дыханием – легкие, кровообращением - сердце, механической работой – мышцы и т. п.), так и в социальном организме существует порядок разделения функций, имеет место классовое расслоение общества для обеспечения его деятельности, которые нельзя изменить.

Эта позиция Г. Спенсера позднее была подкреплена французскими врачами Мак-Олиффом и др. концепцией о морфологических типах (церебральный, дыхательный, пищеварительный, мускульный), итальянским врачом Н. Пенде – о биологических типах. Каждому наследственно закрепленному типу присущи предрасположений к определенным заболеваниям (туберкулез, психические болезни и др.).

В этом ряду стоит и «конституционная теория» немецкого психиатра Э. Кречмера, который в работе «Строение тела и характер» (1921) по типам телосложения (атлетический, астенический, пикнический) разделил людей на три группы, у которых имеются характерные предрасположения к болезням, запрограммированные наследственно в конституции тела.

Итальянский судебный врач Ч. Ломброзо еще в 1876 г. в работе «Преступный человек» сформулировал положение о врожденном предрасположении человека к совершению преступлений: «Преступление есть своего рода функция особой структуры данного человеческого организма». Следовательно, общество освобождается и от вины, приведшей к преступности, и от обязанностей ее предупреждения.

Французский социолог Ж. де Габино в труде «О неравенстве человеческих рас» (1853-1955) разделил человечество на биологически высшие расы, призванные господствовать, и низшие, которые должны служить первым в силу своего низкого биологического уровня. Позднее немецкие фашисты использовали это положение в качестве манифеста расовой теории, обошедшейся человечеству в 55 млн. жизней только в годы второй мировой войны.

Во второй половине XIX – начале XX в. возникло проникшее в медицину направление, названное социал-дарвинизмом. Его идеологи взяли за основу положения Ч. Дарвина о естественном отборе, борьбе за существование и механически перенесли его из мира животных и растений на человеческое общество.

Позицию социал-дарвинизма весьма откровенно выразил Г. Спенсер, который утверждал, что социальная политика помощи «неполноценным», т. е. заболевшим, увечным и людям с наследственными болезнями угрожает прогрессу человечества, так как противодействует «выживанию наиболее приспособленных особей». Г. Спенсер считал, что государство не должно вмешиваться в борьбу за существование и поддерживать «неполноценных», а здоровье людей необходимо предоставить воздействию «естественных факторов». Он исходил из того, что «несовершенные существа – ошибки природы и они берутся назад ее законами», а следовательно, для больных туберкулезом, заболеваниями органов пищеварения, кровообращения и другими болезнями «умереть – это лучшее, что такие существа могут сделать…»

К. Маркс и Ф. Энгельс показали теоретическую несостоятельность и практическую абсурдность социал-дарвинизма, ибо сведение законов общества к законам природы имеет буржуазную классовую направленность, является попыткой осветить законами природы порабощение трудящихся масс, увековечить эксплуатацию и войну как неизменный закон всякого общества.

В середине прошлого века английский биолог Ф. Гальтон данные о наследственности и выведении новых пород животных перенес на человеческое общество, положив начало евгенике. Он выдвинул закон «регрессии», наследственных признаков, по которому отклонение от средней величины наследуется потомками на 2/3 того уклонения, которое имело место у их родителей. На основе этих умозаключений Ф. Гальтон высказался за целенаправленное совершенствование людей, создание высшей расы, которая должна править миром. Буржуазные идеологи использовали евгенику для обоснования политики расизма, геноцида и апартеида.

В ряду биологических концепций возникло психоаналитическое направление, сформулированное и развитое в конце XIX – начале XX в. австрийским психиатром 3. Фрейдом (1856-1939). Он утверждал, что главную роль в психической жизни человека играют сексуальные переживания и бессознательные действия. Он наделил человека рядом комплексов: «неполноценности», «приниженности», «страха» и т. д. В человеке наследственно имеют место низменные инстинкты, необузданные страсти, стремление к насилию, которые не подвластны социальной регламентации, воспитанию, общественной адаптации. Эта концепция объединила грубый биологизм и субъективный идеализм.

Фрейдизм с его односторонним психоанализом дал импульс для развития так называемой психосоматической медицины, или психоаналитической психосоматики, являющейся идеалистическим извращением психосоматики в широком смысле слова. Термин «психосоматика» был введен в медицину для обозначения такого подхода к объяснению болезней, при котором особое внимание уделяется роли психических факторов в возникновении, лечении и исходе соматических заболеваний, при котором психические и соматические проявления рассматриваются в их единстве.

Однако накануне второй мировой войны и особенно после нее психосоматическое направление начало быстро развиваться и распространяться как течение буржуазной медицинской мысли. Оно появилось под флагом поисков решения проблемы целостного организма в условиях нормы и патологии, попыток преодоления «органолокалистического» подхода к болезни. Но эти положительные позиции психосоматики получили одностороннее развитие. Адепты психосоматического направления стремятся разработать систему соответствий между тем или иным органическим заболеванием и специфическими чертами характера личности, типами эмоциональных конфликтов. Социальные причины болезней подменяются личными биологическими особенностями человека, его психическим состоянием, предопределенным с момента рождения. Около 50% органических заболеваний в индустриально развитых странах относятся к психогенным. Лечение и профилактика их сводятся к психотерапии, цель которой якобы заключается в установлении скрытых для самого пациента связей между его эмоциональными конфликтами и возникновением соматических симптомов.

В послевоенные годы, ознаменовавшиеся новой научно-технической революцией, усилением революционной борьбы трудящихся, распадом колониальной системы, произошли существенные сдвиги в причинах возникновения болезней, структуре заболеваемости и смертности, в подходе к решению отдельных проблем здравоохранения и медицины. В число этих факторов входят интенсификация трудовых ритмов в условиях технических усовершенствований потогонной системы, усиление страха безработицы, нищеты, возрастающее загрязнение воздуха, воды и почвы, неснимаемая угроза войны, ухудшение морального климата капиталистического общества и др.

Под влиянием происшедших изменений получили преобладающее развитие сердечно-сосудистые, психические, эндокринные заболевания и злокачественные новообразования, которые среди причин смерти составляют 65-75%. На фоне постарения населения резко участились дегенеративные, гериатрические, ряд неэпидемических заболеваний, названных болезнями XX века и «болезнями цивилизации». На этой основе возник ряд теорий «болезней цивилизации».

Среди них следует назвать теорию социальной дезадаптации (расстройства приспособления), которая ведущее место отводит реакциям, вызываемым современным образом жизни, нервно-психическим переживаниям. По мнению ряда буржуазных ученых, в этих условиях происходит диспропорция между темпами социальной жизни и биологическими ритмами человека, наступает «дисгармония ритмов», социальная дезадаптация. Идеологи данной концепции Р. Дюбо в США, Э. Гюан и А. Дюссер во Франции и др. считают это состояние неотъемлемым атрибутом современной цивилизации независимо от социальной структуры общества. Рекомендуя улучшать приспособления к окружающей среде путем ослабления дезадаптации технократическими мерами, улучшения медицинского обслуживания, интеллектуального и морального усовершенствования личности, они умалчивают о таких компонентах среды, как капиталистический строй, социально-экономические отношения, взаимоотношения классов и их политических институтов, капиталистическая эксплуатация, безработица, угроза войны и т. п. Большинство же сторонников теории социальной дезадаптации не видят выхода из создавшегося положения, утверждают, что вырождение, дальнейшее ухудшение физического и психического здоровья людей неизбежны.

Другой теорией «болезней цивилизации» является социальная экология, которая распространяет основные положения экологии животных и растений (взаимоотношений животных с окружающей средой и отношений растений к среде существования) на человеческое общество. Экологические проблемы социальными экологами рассматриваются в относительно замкнутых группах населения: в общине, городе и более обширных территориальных объединениях оседлых людей, где якобы отношения между людьми такие же, как среди животных и растений. Некоторые социал-экологи, например Р. Парк (США), добавляют, что биологический симбиоз в общине не получает «человеческого» выражения. Тем не менее и он выдвигает на первый план биологизацию общественных явлений, в том числе такие факторы, как борьбу за существование, приспособление животных и растений к среде обитания, спенсеровское деление общества по типу деления систем, органов и их функций в человеческом организме. За основу и движущую силу общественного развития принимается биологическая конкуренция, а не классовая борьба.

Медицинские экологи (Э. Роджерс и др.) все аспекты заболеваемости, смертности, демографических процессов также рассматривают в плане концепции о конкуренции как главной силе развития общины, гармонии биологических и социальных (культурных) форм взаимоотношений, приспособленном равновесии организмов и среды внутри общины. Состояние здоровья человека они рассматривают по аналогии с состоянием здоровья у животных и растений. В своих рассуждениях они опираются на социал-дарвинистские положения и развивают евгенические воззрения.

Ускоренная специализация медицинской помощи во второй половине XIX в. привела к ярко выраженной односторонности врачебной деятельности, при которой был отвергнут взгляд на человеческий организм как целостный и утрачена индивидуальность больного.

В 20-х годах усиленно распространялся тезис о наступившем кризисе медицины, в качестве выхода из которого объявлялся лозунг «Назад, к Гиппократу!» Появилось течение неогиппократизма, представители которого (Н. Пенде и др.) исходили из сложившихся условий жизни, в которых усиливается угнетение личности современной цивилизацией, о господстве приспособленчества и пассивного принятия существующего порядка вещей.

Выходом из создавшегося положения идеологи неогиппократизма считали возвращение к известным концепциям Гиппократа в медицинской практике и теории. Исходя из вполне правильной посылки о необходимости рассматривать организм в единстве его физических и духовных свойств, они в то же время выступали против «утилитарного профессионального материализма», т. е. аналитической тенденции, сверхспециализации, безудержной технизации медицины, становились на позиции идеалистических воззрений, включая церковную идеологию. Представители неогиппократизма склонялись к психоанализу З. Фрейда и психосоматике.

Стремление удержать развитие медицины на уровне «общей терапии», хотя представители неогиппократизма и рассматривают Человека как целостнный и индивидуальный организм, в условиях колоссальных достижений в области биологии, физиологии и частной патологии, быстрого технического перевооружения экспериментальной и клинической медицины и углубленных исследований тончайших процессов в жизнедеятельности организма в норме и патологии представляет собой попытку сохранить такой уровень развития медицины, как в предыдущие века, отбросить достижения науки и техники.

В послевоенные годы возродилась и получила распространение теория порочного круга нищеты и болезней, острием своим направленная против трудящихся развитых капиталистических стран и особенно ставших на путь самостоятельного развития колониальных государств. Для ее обоснования используется вывод английского санитарного инспектора середины прошлого столетия Э. Чедвика в отчете о санитарных условиях трудящихся о том, что «люди болеют потому, что они бедны; они бедны потому, что они больны». В начале 50-х годов английский деятель общественного здравоохранения К. Уинслоу в книге «Стоимость болезни и цена здоровья» на конкретных данных показал влияние жилищных условий, питания, размеров заработка на состояние здоровья и уровень смертности населения и вновь подтвердил, что «люди болеют потому, что они бедны; они бедны потому, что они больны», оставив в стороне классовые аспекты данного вопроса.

Бельгийский гигиенист и социолог Р. Санд на большом статистическом материале раскрыл нищету трудящихся, ухудшение их здоровья, подтвердив, что «наиболее постоянной причиной бедности и нищеты является болезнь». Г. Майдел с позиций неомальтузианства утверждает, что в условиях низкого экономического развития рост народонаселения усугубляет нищету, а улучшения в области здравоохранения ведут к улучшению состояния здоровья, что в свою очередь способствует росту народонаселения и еще большему недостатку средств существования, что опять вызывает ухудшение здоровья. Таким образом, круг замыкается и выхода из него нет.

Ни один из авторов теории порочного круга нищеты и здоровья не раскрывает истинной причины нищеты населения, не дает радикальных предложений для выхода из тупика, считая капиталистический строй незыблемой формой общественного развития. Некоторые из них (Р. Санд) надеются излечить этот недуг капиталистического общества с помощью социальной медицины, отрицая классовую борьбу и проповедуя классовый мир, поддерживая миф о «государстве всеобщего благоденствия».

В 50-60-х годах XX в. буржуазные социологи и теоретики здравоохранения развивали концепцию конвергенции (схожести, сближения). Она возникла в условиях все возрастающего обобществления капиталистического производства, повышения экономической роли государства, внедрения элементов планирования. Это дало повод авторам концепции утверждать, что в настоящее время происходит устранение различий между экономическими, политическими, а также идеологическими позициями капиталистических и социалистических стран, что в конечном итоге должно привести к слиянию двух систем. Эта технократическая теория, в которой общественно-производственные отношения людей и классов подменяются понятиями технической организации производства, а коренные различия между капитализмом и социализмом оставляются в стороне, используется и идеологами современной медицины буржуазного общества.

Действительно, в результате успехов социалистической системы здравоохранения в нашей стране достигнуты колоссальные успехи в укреплении здоровья всего населения, обобщающим итогом которых является увеличение продолжительности жизни с 32 лет накануне первой мировой войны до 70-73 лет в конце 60-х – начале 70-х годов. Среди причин смертности отошли на задний план инфекционные заболевания, туберкулез и некоторые другие, а на первый выдвинулись сердечно-сосудистые, онкологические, сосудисто-мозговые и некоторые другие болезни. Детская смертность достигла самого низкого в мире уровня.

В наиболее развитых капиталистических странах, которые по важнейшим показателям экономического развития обгоняли дореволюционную Россию на 100-150 лет, структура заболеваемости в последнее время внешне стала похожей на структуру заболеваемости в СССР. Это состояние буржуазными теоретиками медицины используется для утверждения о якобы происшедшей конвергенции патологии в капиталистическом и социалистическом обществах.

Однако, во-первых, при оценке этих внешне сходных явлений замалчиваются исходные позиции двух систем и не учитывается, что социалистическая система смогла добиться высоких показателей здоровья во много раз быстрее, чем капиталистическая. Во-вторых, не отмечается, что капиталистическая система обеспечила свое относительное благополучие за счет эксплуатации колоний и трудящихся своих стран. В-третьих, буржуазные теоретики, манипулируя средними показателями, не учитывают значительных различий в здоровье неоднородных классовых групп и социальных прослоек населения своих стран, в то время как в СССР достигнуто сближение уровней здоровья отдельных социальных групп, между населением союзных республик, между населением отдельных географических зон страны. В-четвертых, защитники капитализма игнорируют общую тенденцию развития кривой показателей здоровья в своих странах и в СССР.

По современным данным, уже сейчас в СССР отмечаются сравнительно низкие показатели детской смертности, травматизма, нервно-психических и ряда других заболеваний.

Как в области социологии, так и в медицине теория конвергенции представляет собой одну из изощрённых форм апологии капиталистической системы, капиталистической организации здравоохранения.

Современная буржуазная наука не ограничивается этими теориями медицины. Одна «теория» дополняет другую, устаревшую. Откровенно биологизаторские концепции сменяются или дополняются концепциями с социологическими наслоениями и уклонами. В этой метаморфозе находят отражение изменения, которые происходят в развитии капиталистического строя в связи с всеобщим кризисом системы, ускоренным научно-техническим прогрессом, распадом колониальной системы, ростом революционной борьбы трудящихся и другими сторонами, характеризующими современную картину капитализма.

Сущностью теорий медицины в современном буржуазном обществе является или отрицание значения социальных факторов в распространении болезней и утверждение биологического неравенства между представителями разных общественных групп, различных классов, между господствующими и угнетенными народами, или признание социальных факторов только в той мере, в какой утверждается их фатальная неизбежность, в какой все они проявляются через биологические механизмы, биотические реакции. Все эти теории направлены на обоснование неизменяемости природы человека средствами социального воздействия, а следовательно, неизменяемости существующего капиталистического строя. Они выполняли и выполняют социальный заказ монополистической буржуазии, среди которой главенствует военно-промышленный комплекс.