из которой можно узнать, как увлекательны и приятны прогулки по лесу летним вечером
Презабавное зрелище, должно быть, представляют собой трое полуголых людей, сидящих на замшелом поваленном дереве посреди непроходимого болота. Над ними вьется рой комаров и мошек, по их ногам исподволь ползут лесные клещи, а зловонный прохладный ветерок из глубин болота заставляет ежиться и кривиться. По ним видно, что они совершенно растеряны и не знают, что дальше предпринять, а исцарапанные лица и покрытые синяками тела бедняг свидетельствуют о том, что все предпринятое ими ранее не заканчивалось добром.
На кустах висит их одежда, которую бы постыдился одеть столичный нищий, изображающий юродивого. Она зловонна едва ли не более всего остального болота вместе взятого и вряд ли даже самая искусная прачка сумеет привести ее в божеский вид даже за полновесную крону.
Вечереет. Ночь около болота опасна, но трое путников мешкают, натягивая на себя сырые штаны и хлюпающие башмаки.
– …не высохнет ваш камзол, говорю я вам. Там поди матерьялу в одной подкладке больше, чем в моих портках и рубахе в лучшие времена. Так что одевайте то, что более-менее просохло, милейший господин секретарь, иначе сожрут ваше тело белое проклятущие комары… чуют, что вы господин городской, мягонький…
Виро, которого комары и впрямь облепили куда гуще, нежели нас с Констаном, только звонко хлопал себя по лбу раз за разом, но все равно не желал отказываться от своего камзола, несмотря на все увещевания.
– Да вы его взвесьте – в нем ведро воды, не считая головастиков и пиявок! – злилась я, с неприятием наблюдая, как наползают из гущи леса сумерки.
– Он мне в Ликандрике стоил четыре – четыре!!! – кроны! – упирался Виро. – По вашей милости я уже лишился коня и меча – десять крон! -, не говоря уж о том, что вместе с Гонорием в небытие отправились все мои съестные припасы!…
– Да сколько ж их у вас там было? – поразилась я.
– На легкий ужин хватило бы, – буркнул секретарь, неистово отгоняя комаров от своих округлых, белоснежных боков, явно не ведавших столь неблагополучных времен доселе.
– Одевайтесь, черт вас подери, господин секретарь! – рявкнула я. – Потому что если вы собираетесь просидеть здесь всю ночь, то это проблемы вашего инстинкта самосохранения. А нам, людям, желающим прожить как можно дольше, нужно отойти от болота как можно дальше, пока есть возможность не напороться глазом на сучок после первого же шага! И мы вас тут оставим безо всякого промедления, если вы не пересмотрите свои взгляды на ценность собственной жизни!
Гневная речь подействовала.С неохотой Виро швырнул в кусты свой камзол (четыре кроны! Уму непостижимо! Да на эти деньги можно двух лошадей купить средней паршивости!), и принялся облачаться в то, что более-менее просохло.
– А вы могли бы попробовать развести костер – маг вы все-таки или кто? – пробурчал он. – Одежда бы просохла намного лучше!
– Если бы кто-то помог вытащить гроб пару часов назад, то я бы не растратила все силы на левитацию!
– Остаюсь при мнении, что называть левитацией то, что вы творили с гробом, можно только при наличии большой снисходительности!
– Ах так? Стало быть, вытащить из ямы такую громадину, да еще не пустую – это, по-вашему, плюнуть и растереть?
– Сдается мне, что настоящий маг сделал бы это куда ловчее!
– Так где этот настоящий маг, а? – прорвало меня. – Почему эти могущественные мастера магии и клинка предпочитают проводить вечер за бокалом хорошего вина у камина – отнюдь не среди болота, – а все свои таланты направляют исключительно на заговоры и интриги?
– Анализируя события сегодняшнего дня, осмелюсь предположить следующее: они обладают еще и природным острым умом! – ядовито парировал Виро. – Никакой здравомыслящий человек не согласится добровольно подвергать себя таким бессмысленным испытаниям! Я и раньше полагал, что спасение людей – дело неблагодарное и герою не дождаться прижизненной славы. Но чтоб спасенные тобой крестьяне гнались за тобой же с вилами и топорами… Это НЕПРАВИЛЬНО! Крестьяне, которые, по моему глубокому убеждению, должны были встречать нас со снопами, караваями и лучшими девицами в округе, а потом кормить и поить до отвала в местном трактире!…
"Еще один романтик на мою голову, – уныло подвела итог я. – Один считает, что охотиться за монстрами – это интересно, а другой – что тебе за это кто-то должен быть благодарен. И ведь мало того, что нелюдь, так ведь еще и злодей! Как они заговоры-то свои проворачивают с таким знанием жизненных реалий? Подумать только – он считает, что в каждой деревне есть трактиры!"
– Должно быть, у нас какие-то неправильные крестьяне, – примирительно сказала я, решив, что спорить тут бессмысленно, как и внушать Констану мысль отправиться обратно к кузнецу.
Виро возмущенно фыркнул в ответ, явно подразумевая, что недостатки местного населения – исключительно моя вина.
Опять-таки, никто не спешил предлагать какой-либо план спасения. Следовало признать – в очередной раз надеяться было не на кого, кроме как на себя, свой жизненный опыт и бабушкины нравоучения.
– Итак, начнем, – я принялась ходить туда-сюда перед своими спутниками, апатично рассевшимися на поваленном дереве. – Нам нужно уходить от болота как можно быстрее, пока не стемнело. Выйти к деревне мы не можем – даже если они разобрались с господином Поуком и нашими мотивами, нас сразу же повесят от греха подальше, чтоб мы не нажаловались в случае чего. Придется идти лесом. Обогнем деревню, выйдем на дорогу и вернемся в Эсворд. Воротищи не так уж велики, обойти их за пару часов можно, если не забрести в чащобу. Дорога приблизительно… м-м-м-м… вон в том направлении, мы не сможем ее пропустить. Нужно только следить, чтоб солнце садилось у нас за спиной.
Несмотря на довольно скептическое выражение лица, секретарь не делал попытки меня перебить. Констан же и вовсе энергично кивал после каждого моего поворота, так что роль негласного лидера и проводника по лесам и болотам досталась мне безо всякого труда. Более того – даже без особого желания с моей стороны.
– …из прочих важных нюансов, – продолжала я сосредоточенно и деловито. – Под ноги смотреть, на палки всякие не наступать и к зеленым полянкам вприпрыжку не торопиться. Кучи валежника обходить как можно осторожнее и дальше…
– …ягоды черные с кустов не есть! – внес свою лепту Констан.
– …и больше ни при каких обстоятельствах сюда не возвращаться! – мрачно подытожил Виро.
Мы двинулись в путь, вооружившись палками. Вскоре стало ясно, что решение держаться подальше от болота может и было теоретически верным, но, увы, при этом практически невыполнимым. Максимум, что у нас получалось, так это не забредать в трясину по пояс. Относительно сухими в этой местности были разве что кочки. Стоило только сделать шаг, как хлюпающая жижа, скрытая под осокой, засасывала ногу едва ли не по колено. Точно определить, как далеко от деревни нас умчал Гонорий – светлая ему память, определить мы не могли, а возвращаться по его следам, как предложил Виро, у нас получилось ровно до того места, где снова началась жижа, в которой отпечатков копыт не было видно, как не вглядывайся.
Нападать на нас никто не пытался. Известно ведь, что болотные жители – существа крайне осторожные и терпеливые. Одинокий путник может и не ушел бы далеко, но три человека, держащиеся рядом, вряд ли могли считаться легкой добычей, пока не зашло солнце. Поэтому невидимые тени только вздыхали и урчали из-за кустов, постоянно напоминая нам, что идти следует еще немножко быстрее.
Ничего особо неприятного с нами пока не случилось. Разве что Констан едва не утопился в бочаге, когда старательно обходил гору валежника, да Виро, которому все-таки кладбищенские яблоки впрок не пошли, постоянно нас задерживал, рыская в поисках относительно сухих пригорков, поросших кустами. Я, в свою очередь, умудрилась наткнуться на человеческий череп, висящий на суке, после чего, к стыду своему, поддавшись порыву, отпрыгнула спиной вперед и повалилась в грязь вместе со своими спутниками, бредущими за мной гуськом.
– Черт вас подери, – ругался Виро, потрясая руками, с которых во всю сторону летели брызги. – Все лишь безобидная кость! Какого лешего надо было окунать в эту болотную жижу по самые уши? Я только-только начинал чувствовать, что предыдущая грязь на рубашке стала подсыхать! На кладбищах, между прочим, такого добра с избытком, а я что-то не заметил, чтоб вас это беспокоило!
– На кладбищах их никто не развешивает на деревьях с намеком! – огрызнулась я. – С него вон еще вода капает – его только что сюда нацепили, специально для нас!
– Ахххх… – донеслось сипение со стороны Констана, но к моему удивлению ученик не стал прибегать к своему излюбленному приему – закатыванию глаз – а просто покачнулся.
– Для нас, говорите? – недобро обвел взглядом окрестности Виро. – Ну, так пусть знают, что меня подобной ерундой не запугать! Тоже мне еще – кошмары местного уровня! Чхать я на это все хотел!…
Тут он примолк, прислушиваясь к бурным процессам внутри своего организма, и уныло прибавил:
– И не только чхать…
Через пару минут из зарослей до нас донеслось:
– А вы глядите в оба. И прислушивайтесь! Если вдруг услышите что-то странное…
– Вот уж непременно! Я уже слышала столько поразительного за последний час вашими стараниями, что даже не знаю теперь, способно ли меня что-то удивить, – процедила я и обреченно покачала головой, обращаясь к черепу. – Нет, так мы ни за что не выберемся на дорогу…
…Чем дольше мы шли, тем больше комаров вилось над нами. Все чесались, как бродячие псы, а признака близости дороги не было и следа. Мы то взбирались на небольшие пригорки, густо покрытые кустами, то вновь спускались в низины, где приходилось брести по колено в холодной, вязкой топи. Сумерки сгустились уже настолько, что нельзя было разглядеть ничего за три-четыре метра от себя.
– А что, если мы идем не в ту сторону? – размышлял вслух Констан, явно пытаясь поддержать наш боевой дух на свой лад. – Болота Керрега, как известно, тянутся на сотни лиг к западу. Слыхал я, что можно несколько дней брести по ним и не встретить живой души… Хотя нет, чтоб брести по ним несколько дней – такого я не слыхал. Практически сразу всех в трясину утягивало, да и повсюду у воды обитают трясинники, топники и камышанники. В Керреге нет никаких тропок и брода, только пригорки. А на пригорках любят обустраивать свое жилье костыри…
– Во имя всех милосердных богов, скажите своему ученику, чтоб он молчал, – обратился ко мне Виро вполголоса. – Я вижу, что вон там расположен пригорок, а если этот красноречивый знаток болот еще немножко поразглагольствует, то я начну и костырей различать. Причем повсюду. Хотя до этого не имел ни малейшего понятия, что они существуют в природе. А ведь мы только-только начали идти быстрее, будь прокляты те яблоки…
– Констан, больше ни слова о костырях! – устало скомандовала я.
– На болотных пригорках живут не токмо костыри, но и кривозубцы, а также – шкырники, которые по природе своей падальщики, но в голодное время способны… – забубнил тут же мой ученик, а я беспомощно развела руками, повернувшись к секретарю.
Когда мне казалось, что я не смогу сделать больше ни шага – только вот этот, последний – почва под ногами вдруг стала отвердевать. Мы боялись верить своему счастью, но все же нам удалось покинуть болото, и очутиться в обычном лесу, где точно так же роились комары и мошкара, били по лицу ветки, но хотя бы не надо было опасаться угодить в трясину.
– Лес! Густой, дикий лес, полный паутины, гнуса, оврагов и бурелома! – довольно произнес Виро. – Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь обрадуюсь такому гадкому лесу!
– Может, остановимся? – жалобно спросил Констан. – Пока хоть что-то видать, насобираем дров, переночуем у костра… Сторожить будем по очереди…
– Знаешь, парень, – задумчиво сказал Виро, искоса глядя на моего ученика. – Я не так уж давно тебя знаю, но почему-то твердо убежден: спать у костра в то время, как ты сторожишь – верный признак слабоумия. Даже не могу представить, что ты можешь сделать, помимо того, что просто заснешь на посту, но верю, что ты обязательно удивишь меня. Если я успею удивиться, конечно.
Констан обиженно засопел, а я про себя отметила, что, несмотря на всю свою легкомысленную упитанность и франтовство, секретарь довольно здраво мыслит, и, следовательно, следить за ним придется еще внимательнее.
Вскоре случилось то, чего я и боялась. Мы начали натыкаться на деревья. Ночь была безлунной и теплая тьма в лесу стала непроницаемой, но все так же насыщенной комарами.
– Выколдуйте какой-нибудь светящийся шар! – предложил Виро.
– Если вы будете попеременно нести меня на своем горбу, то пожалуйста. А сейчас я даже искру не создам, чтоб потом не лежать пластом до утра, – я еле языком ворочала от усталости.
– Нет, ну почему я сейчас рядом не с магом, который может одновременно лететь, светить и расправляться с нечистью?… – тоскливо пожаловался Виро куда-то в ночь.
– Уж простите великодушно… – желчно процедила я. – Как я уже говорила, маги, которые умеют летать, светить и изничтожать упырей огненными вихрями, чаще всего передвигаются в карете и упырей в глаза не видели. Упыри же обычно достаются на долю совсем других чародеев, которым умение их изничтожать очень бы пригодилось, но, увы, не было дадено. Жизнь чертовски несправедлива. И вот еще что. Боевых магов не существует. Их придумали для того, чтоб те простофили, которые подались в поместные чародеи, не сразу узнали, что им никто не поможет, когда они рано или поздно столкнутся с угрозой, превосходящей их возможности… хе-хе-хе… Боевой маг! Вот умора! Как будто бы с такими возможностями он сразу не подался бы в высший свет, интриговать, делать подлости и каждый день принимать ванну, вместо того, чтоб копаться в грязи и рисковать жизнью не-пойми-ради-чего… Магистр первой степени спасает крестьян за мешок гороха и пару несушек! Нет-нет, иметь дело с такими гонорарами – удел недоучек и троечников…- я даже не знала, говорила ли это вслух, или просто думала, из последних сил переставляя ноги.
– Смотрите! – вдруг подал голос Констан. – Там мелькает огонек!
Мы остановились и начали приглядываться. Несомненно, за деревьями горел костер. Доносились громкие голоса, ржание лошадей, а вскоре наших ноздрей достиг и пьянящий аромат похлебки. Похоже, мы вышли к чьей-то стоянке.