Роль государства

Первое с чего стоит начинать рассуждать об устройстве России — особая, отличная от других цивилизаций роль государства. Эта роль весьма далека от пропагандируемого сейчас «наемного государства». Вот модные сегодня высказывания.

Avdrug: …Государство, как мы с вами не раз уже выясняли, это всего лишь оплаченная нами структура, нанятая нами для нашего же блага. Если оно на это благо не работает, надо менять обслуживающий персонал — увольнять одних и нанимать других государственных мужей.

Сергей Кондрашов: Это не завышенные ожидания. Я не на зоне срок мотаю. Я гражданин этого государства и содержу его на свои налоговые отчисления. И вправе ожидать за свои деньги от обслуживающего персонала приемлемого сервиса.

С другой стороны, можно вспомнить одно из самых повторяемых утверждений Владимира Ульянова: «Государство — аппарат насилия меньшинства над большинством». Концовка его обычно выпадает, и остается незыблемое: государство — аппарат насилия. Обе эти характеристики весьма далеки от российской действительности. Достаточно вспомнить, что бывает в случае отсутствия государства или при его сильном ослаблении. Практически полное отсутствие государства — это наши 17—18 годы прошлого века: Гражданская война во всей ее красе и полная беззащитность населения. Сильно ослабленное государство — 90-е годы прошлого века: разгул преступности, никого не удивляющие заказные убийства, наглый грабеж на глазах у всех. Получается, что государство — это и механизм сдерживания насилия.

Не является российское государство и «всего лишь оплаченной нами структурой», ведь попытка создать государство именно такого типа закончилась неудачей, и не потому, что плохо старались. И не потому, что нам просто вечно не везет с начальством. Наше государство именно такое, каким его хочет видеть большинство (70 — 80%) населения нашей страны. Государство — сердце России, способ и цель ее существования.

Ю.С.Пивоваров: Россия — властьцентричная структура.

Государство ослабевает — страна сразу же начинает распадаться. Высшие национальные достижения получены сверхусилиями государства за счет жесткого заказа и прямого финансирования. Здесь и освоенные территории, и развитая промышленность, и наука мирового уровня, и полеты в космос, и всеобщая грамотность. В тех областях, из которых государство пытается уйти, его место остается незанятым, общество не стремится принимать на себя ни работу, ни ответственность. Вспомните хотя бы попытки передать жильцам многоквартирных домов управление эксплуатацией.

При этом действительно существует чудовищный, болезненный разрыв между государством и человеком. Государство не интересует судьба отдельного человека, наши достижения не рассчитаны на повышение благосостояния людей и не приводят к улучшению жизни.

Юрий Афанасьев: Наша власть неподсудна, внеморальна, амбивалентна, персонифицирована.

Российское государство формировалось в принципиально других условиях, чем западные и восточные государства. В европейских странах власть явилась результатом соглашения, договора между различными субъектами: феодалами, городами, церковью, сословиями — государство выросло из общества. При этом обязательства по договору между властителем и вассалом распространялись на обе стороны, и в случае невыполнения сеньором своих договорных обязательств вассал освобождался от необходимости соблюдать свои: «Мы, равные тебе, клянемся признавать тебя, равного нам, своим королем и правителем, при условии, что ты будешь соблюдать все наши свободы и законы; но если нет, нет». Другой основой западного государства является существование частной собственности как сферы, над которой государство не властно. Произошло разделение власти: власть как суверенитет и власть как собственность.

Государственная власть на Востоке выросла из потребностей общества в эффективном центральном управлении, способном организовывать сбор и распределение воды для ирригации. Хороший или плохой урожай зависел здесь от того, каким было правительство, от того, заботилось ли оно об орошении или нет.

В России же власть формировалась не как внутренний процесс, а как умение получить ее из чужих рук и обеспечить покорность населения внешней воле. Киевское государство, создавшее национальную общность, давшее общую религию и национальное имя, было основано варягами. Ни князья, ни их дружинники, впоследствии ставшими боярами, не были выходцами из славянского общества. Они, в силу климатических и природных условий не занялись обработкой земли, а сосредоточилась на извлечении дани. Так возникло государство, характеризующееся глубокой пропастью между правителями и управляемыми: отсутствовал объединяющий общий интерес, государство и общество сосуществовали, не чувствуя каких-то обязательств друг перед другом.

Все киевляне, подписавшие договор, заключенный в 912 г. между киевскими князьями и Византией, носили скандинавские имена. Впоследствии эти имена были ославянены, и в летописях варяжские имена появляются уже в своей славянской форме; так, Helgi (Хельги) делается Олегом, Helga (Хельга) превращается в Ольгу, Ingwarr (Ингварр) в Игоря, a Waldemar (Вальдемар) — во Владимира. Этническое имя, которым в начале называли себя норманны Восточной Европы, перенеслось на восточных славян и на их землю. В Византии и западных и арабских источниках IX–X вв. слово русь всегда относилось к людям скандинавского происхождения.

Ситуация усугубилась монгольским завоеванием, когда Русь стала данником одного из ответвлений монгольской империи, Золотой Орды, центром которой был Сарай в Нижнем Поволжье. Монголов не интересовала земля, им нужны были деньги и рекруты, они не оккупировали Русь, они обложили ее данью. Монгольский хан сделался первым сувереном страны, в русских документах после 1240 г. он обычно именуется «царем» или «цезарем». Ни один князь не мог вступить на власть, не заручившись предварительно его грамотой — «ярлыком». Чтобы получить ярлык, удельным князьям, приходилось ездить в Сарай, а иногда даже и в Каракорум, в Монголию. Ярлыки распределялись с аукциона, где выигрывал тот, кто обещал больше денег и людей и лучше других гарантировал, что удержит беспокойное население. Князья находились под надзором ханских агентов, рассеянных по всей Руси, и им приходилось выжимать из населения дань и рекрутов. Любой ложный шаг, любые недоимки могли закончиться вызовом в Сарай, передачей ярлыка более угодливому сопернику, а быть может, и казнью. В этих обстоятельствах действовал процесс естественного отбора, при котором выживали самые беспринципные и безжалостные, прочие же шли ко дну. В эти годы было усвоено, что государство забирает все, до чего только может дотянуться, и что ему нужно подчиняться, потому что за ним сила.

В этих условиях и сформировалось централизованное государство — Московия, которое со временем стало наследником Золотой Орды. Александр Невский и его преемники сумели приобрести административную и податную ответственность за русские земли. Внук Александра Невского Иван Калита был назначен генеральным откупщиком по сбору дани во всей Руси и, став ответчиком за недоимки других князей, получил возможность влезать во внутренние дела соперничающих с ним уделов. Контроль над данью означал, по сути, монополию доступа на ханский двор. Москва, постепенно изолировав своих соперников, выбралась на первый план как посредница между завоевателем и его русскими подданными. Созданный ею административный аппарат остался почти неизменным и после того, как Московское княжество стало суверенным государством. Дань, которую великий князь Московский собирал для хана, превратилась в налог, взимаемый для великого князя. По монгольским образцам поддерживалась курьерская служба, облагались налогами дворы и торговые сделки, велись дипломатические отношения и расправа с непокорными подданными.

Первые российские цари смотрели на себя как на наследников монгольских ханов и придавали первостепенное значение завоеванию государств — преемников Золотой Орды: Иван IV сделался «царем и великим князем всея Руси» с того момента, как завоевал Казань, Астрахань и Сибирь.

Ричард Пайпс: Русское государство не выросло из общества, не было оно ему и навязано сверху. Оно росло рядом с обществом и заглатывало его по кусочку.

Юрий Афанасьев: Совсем иная логика становления большого общества, а вместе с ним и логика достижения и сохранения высшей власти в обществе утверждалась на протороссийском пространстве. Источник власти с самого начала становления большого общества силой обстоятельств был вынесен за пределы этого пространства. Такой власти не надо было выстраивать отношения с другими социально-политическими субъектами и искать силы удержаться, условия для своего расширения.

Shiropaev: Чтобы, лучше понять Грозного, надо рассмотреть, наследником кого и чего он выступал в качестве носителя власти. Грозный наследовал Москву — чтобы стать ее квинтэссенцией и знаменем. Что же такое Москва? Почему она стала «собирательницей русских земель»? Да потому что пользовалась своим исключительным политическим положением, которое пожаловала ей Орда. Москва выполняла грязную работу оккупационной ордынской комендатуры на русских землях. При этом, опираясь на Орду, Москва упорно, без спешки, подминала под себя другие русские государства, насаждая на Руси совершенно невиданные досель порядки — те самые, что московские князья усваивали в ханской ставке. Когда Сарай ослабел, Москва заняла его место в качестве нового центра власти. Это и стало началом России.

Главным наследством, полученным страной от монголов, стало понимание функции государства как взимание дани (или сбор налогов), поддержание порядка и безопасности, лишенного сознания ответственности за общественное благосостояние. Истинной властью стала считаться только власть, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно. Правитель есть настоящий суверен, или самодержец, лишь в том случае, если он может делать со своим царством, что хочет.

Другой стороной осознания себя законными преемниками монгольских ханов, стало чрезвычайно высокое самомнение.

Западные люди, посетившие Россию в XVI–XVII вв., были ошеломлены заносчивостью, с которой они столкнулись в Москве. По наблюдениям иезуита Поссевино, отправленного папой послом к Ивану IV, царь был абсолютно убежден в том, что является могущественнейшим и мудрейшим правителем на свете.

Николай Злобин: У меня создалось впечатление, что Владимир Путин твердо чувствует себя главным человеком в стране, и сам он не видит особых препятствий для такого самоощущения. Ему никто не нужен: ни команда, ни преемники, ни помощники. Только сторонники. Он в отличной физической, интеллектуальной и политической форме и производит впечатление человека, который уверен в своей правоте по всем основным вопросам российской и мировой политики.

 

Страна, которая колонизируется

Как это всегда бывает в России, есть и другая сторона вопроса: существуют основополагающие вещи, которые может осуществить только государство. Мы смеемся, когда слышим, что россияне самый северный народ в мире, но ведь это действительно так. Только государство может придать экономический смысл нашей территории. И только государство делает жизнь русского человека осмысленной.

Основой для создания государства обычно является земледелие. Истоки европейской экономики хорошо можно прочувствовать, вдыхая запах навоза в европейских городах по весне: все ближайшие поля хорошо удобрены и интенсивно используются. Главная проблема российского земледелия состояла и состоит не столько в бедности почв, сколько в коротком продуктивном периоде.

Август Гакстгаузен, прусский знаток сельского хозяйства, в 1840-х гг. сравнил доход, приносимый двумя гипотетическими хозяйствами, одно из которых находится на Рейне у Майнца, а другое — в Верхнем Поволжье поблизости от Ярославля. Согласно его выкладкам, на немецкой ферме такого размера должно быть постоянно занято 8 крестьян и 6 крестьянок; кроме того, требуется 1500 человеко-дней сезонного наемного труда и 4 упряжки лошадей. Ферма будет приносить 5000 талеров чистой прибыли ежегодно.

В Ярославле только потому, что более короткий период полевых работ требует большей концентрации рабочей силы, понадобится 14 крестьян и 10 крестьянок, 2100 человеко-дней наемного труда и 7 упряжек. Соответствующие расходы снизят чистую прибыль почти вдвое, до 2600 талеров. Это при предположении, что земля в обоих случаях равноценна, и без учета дороговизны транспорта из-за больших расстояний и плохих дорог.

Вывод автора: поместье в России могло стать доходным лишь при двух условиях: при использовании на сельскохозяйственных работах труда крепостных (что освободит помещика от расходов по содержанию крестьян и скота) или сочетании земледелия с мануфактурой (что поможет занять крестьян, сидящих без дела в зимние месяцы).

Другая сложность — это отсутствие рынков сбыта, а значит, и стимулов для развития. В итоге земледелие хотя и могло прокормить хлебороба, но не могло произвести существенных излишков.

Идеей, созданного в IX в. варягами государства, стал «путь из варяг в греки», ведущий вниз по Днепру к Черному морю и Царьграду. Пути, соединявшие Северную Европу с Ближним Востоком, приобрели в это время особую важность, поскольку мусульманские завоевания в VIII в. закрыли Средиземноморье для христианской торговли. Именно благодаря государству появились в России настоящие города-крепости. Около 882 г. князь Олег (Helgi) собрал под своим началом весь греко-варяжский путь с конечными пунктами Новгород (Holmgard) и Киев (Konugard). Первое русское государство больше всего походило на торговое предприятие, созданное для получения прибыли, но вынужденное выполнять и функции государственной власти. Такую же роль выполняла в XVII–XVIII веках Ост-Индская компания, получившая монополию на торговлю в Индии и имевшая правительственные и военные функции. Великий князь был в первую очередь купцом, и княжество его являлось коммерческим предприятием, составленным из слабо связанных между собой городов, гарнизоны которых собирали дань и поддерживали общественный порядок.

Торговый путь потерял экономический смысл после четвертого крестового похода в 1204 г.: Восточное Средиземноморье открылось для христианского судоходства. Поэтому Московия вынуждена была пойти по другому пути. Выход был найден в распашке все новых и новых земель, то есть в экстенсивном, а не интенсивном хозяйстве: распахивать новые земли было легче и дешевле, чем улучшать старые. Эта потребность в новых землях, вместо полей, истощенных непомерной вспашкой и скудным уходом, постоянно гнала русских вперед.

Ричард Пайпс: До тех пор пока внешние пределы страны можно было раздвигать до бесконечности, русский крестьянин оставлял позади себя истощенную почву и рвался все дальше и дальше в поисках земель, которых не касалась еще человеческая рука.

Пока процесс колонизации ограничивался лесной территорией, русский человек мог идти стихийно и без военного прикрытия. Однако желанные земли лежали в степях, в руках у кочевых тюркских и монгольских племен. Коренной поворот в истории российской колонизации произошел в царствование Ивана Грозного с покорением Казанского и Астраханского ханств. Русские поселенцы устремились в сторону Средней Волги, изгоняя с лучших земель коренное тюркское население. Именно усилиями государства в конце XVIII в. благодаря своей лучшей политической и военной организации Россия окончательно взяла верх над Степью. Таким образом, государство в своей главной ипостаси как военная организация являлось основным элементом проведения жизненно важной для благополучия России колонизации.

Колонизация — основополагающая черта российской жизни, поэтому Ключевский видел в ней самую суть бытия страны: «История России — есть история страны, которая колонизуется».

Ричард Пайпс: Основная причина той цепкости, с которой русским всегда удавалось удерживать завоеванные территории, заключалась в том, что политическое освоение всегда сопровождалось колонизацией. То есть русские активно переселялись и перемешивались с местным населением.

 

Сверхзадача: о чем договорились власть и общество

Слияние двух неподдающихся корректировке начал: жестокости государства и невозможности без него обойтись — и породило особый русский тип политической культуры. Сформулируем его основные черты.

Русская культура основана на принятии того факта, что государство важнее человека, более того, государство жестоко к человеку. Государство всегда право, а значит, всегда правы и руководитель государства, и те, кто говорят от имени государства. У нас в стране под именем «правоохранительной» действует «государствоохранительная» система. Наши суды выносят 98% обвинительных приговоров — прокуроры (государство) всегда правы. Главное в работе ГАИ — обеспечить проезд начальства: посмотрите на количество инспекторов на улицах во время ежедневного проезда губернатора на работу и домой. Российский человек беззащитен перед государством. Государство безразлично к судьбе отдельного человека, оно легко жертвует им, ничем ему не обязано и ему не подотчетно. Атрибуты российской власти — тайна, непрозрачность решений, закрытость.

Но лишения, которые испытывает народ, существуют ради великой цели. Ведь жизненно необходимая экспансия должна обеспечиваться идеологически и политически. Россия взяла на себя святой и тяжелый труд указывать пути другим народам и противостоять внешней неправде. Великое государство формирует сверхзадачу: нести в мир свет истинной веры (или единственно верного учения). Россиянин обязательно должен знать, что выполняет особую почетную миссию.

Русский человек не анализирует качество сверхзадачи, ему достаточно просто знать, что она существует, и что все силы государства брошены на ее реализацию. Он самозабвенно выполняет свою, понятную ему часть этой задачи.

Мечта в ее первозданном кристальном виде описана у Олега Куваева в повести «Территория»: «День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный ветер, читатель? Где были вы, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой? <…> ...Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в „сучьих кутках”, затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт „жизни как все”, — все они повторили бы эти годы».

Обязательным элементом является демонстрация крутости. Слышен крик души: «Мы не такие как все!» Это жизни, отданные за государство, с безоглядной верой в то, что именно на Государство можно возложить ответственность за качество Мечты. Это сладостная гибель за Идею.

Михаил Делягин: Особенность русской культуры — органическая неспособность ее носителя существовать без «сверхзадачи», без некоей цели, возвышающейся далеко над его повседневным существованием и придающей этому существованию философский смысл.

Том Парфитт: Мне кажется, русские обязательно хотят в кого-то или во что-то верить. Они одержимы грандиозными проектами и не склонны к ежедневному и кропотливому труду. Они грезят о подвигах, хотят с ходу вырастить самую большую в мире свинью или построить самую мощную ракету.

После краха коммунистической идеи, после мучительного двадцатилетнего периода поиска родилось новое понимание нашей исключительности.

Иван Охлобыстин: Момент живой ответственности за судьбы мира — это делает нас русскими. У каждой нации есть своя национальная идея — ее не может не быть, это нормально. Она, как правило, одна и та же. В своем болезненном пике — это мировое господство. Даже поляки прошли через этот противоречивый и странный для этой скандальной нации момент. Только у одной нации эта идея кардинально противоположна — это наша нация. Эта идея примерно звучит так: «Не допустить реализации ни одной другой великой национальной идеи». Мы в некотором смысле сдерживающее звено на этой земле. В нас погиб Наполеон, в нас погиб Гитлер, в нас погибли какие-то философские течения идеалистические, были превращены в толстовство, еще во что-то.

При скудности ресурсов величие нашего государства может достигаться только за счет нищеты граждан. Собственно оно и держится на способности населения страны терпеть лишения во имя великой цели. Эффективность государства оценивается именно по его способности продвигать правду вовне. Поражение в русско-японской войне породило череду революций, за победу во Второй мировой войне народ простил все понесенные жертвы.

Государство придает смысл жизни и тем своим подданным, которые посвятили свои жизни борьбе с ним.

Irmyx: Те, кто умеют придать жизни окружающим их людей смысл, становятся великими. Сталин это умел. Смысл был у всех: у кого-то выжить, у кого-то отомстить, у кого-то бороться за дело революции. Так хорошо, как у него, больше ни у кого не получилось.

Олег: У нас, в СССР, раньше все праздники были с большой буквы. PR-машина Советского Союза как-то влила раз и навсегда, что все, что делалось в период СССР, было Великим Мирового масштаба: Великая Революция, Великая Отечественная, Великая стройка века, Космос. Иногда думаешь, ну их к лешему, эти праздники, только работать мешают, но как-то без ожидания и ощущения сопричастности с чем-то Великим тоскливо становится.

Из того факта, что государство и страна представляют собой в России неразрывное целое, следует, что бороться с государством — значит бороться с Россией. Победа над государством тождественна победе над страной. Так уже было в 1917 и 1991 годах, победа над государством обернулась Смутой и Распадом. Это и есть главная проблема оппозиции в России: для нее не существует политического пространства. Невозможно выделить отдельную проблему, оппозиция мгновенно втягивается в борьбу со всей системой, и неизбежно происходит маргинализация ее членов. Признаком того, что вы боретесь именно с государством, является тот факт, что вы выступаете против всех его структур одновременно, и борьба происходит под лозунгом «Нам опять крупно не повезло с начальством».

 

Вотчина

Одной из определяющих особенностей страны является вотчинный характер нашего государства, при котором политическая власть является продолжением права собственности.

Термином «вотчина» в средневековой России обозначалась собственность. Корень его «от» тот же, что и в слове «отец». Вотчина — собственность и полномочия, унаследованные от отца: «оставленное мне отцом» значило «неоспоримо мое». Между разными видами собственности не проводили никакого различия: вотчиной было и поместье, и рабы, и ценности, и права на рыболовство и разработку недр, и даже предки, или родословная. Вотчиной была и политическая власть, к которой относились как к товару.

Вспомним, что в древней Руси политическая власть означала право налагать дань, которым обладала группа иноземных завоевателей, то есть она являлась в первую очередь экономической привилегией.

Нам сегодня более привычно слово патернализм — «отеческий», означающее то же самое: порядок при котором царь правит государством таким же образом, как отец управляет своим семейством. В таких случаях государство — это просто гигантское княжеское поместье. В Московском государстве не существовало «государственного имущества», были только земли великого князя. Эти земли делились на черные и дворцовые, и те и другие одинаково принадлежали государю и даже повинностями не всегда различались. Черные земли могли быть приписаны к дворцу, а дворцовые отписаны в черные. И те и другие могли быть розданы в поместья и вотчины, могли быть назначены сыновьям, княгиням, дочерям, монастырям.

Все дело в отсутствии взаимных обязательств между князем и его людьми. Князь был абсолютным повелителем в личном поместье, он распоряжался всем и вся, будучи господином, хозяином, полным собственником всех людей и вещей. Стремясь распространить свою личную власть за пределы этих владений, князья при этом не пытались договариваться ни с соседними князьями, ни с вольными людьми. В России не существовало вассалитета, русский землевладельческий класс — бояре — не были обязаны служить какому-либо конкретному князю. В отношениях между князем и боярином не было и следа взаимных обязательств и соответственно какого-либо намека на юридические и нравственные «права» подданных. Ситуацию балансировало «право перехода»: у недовольного боярина был единственный выход — переметнуться к другому господину. Когда же Москва покорила всю Русь и больше не осталось независимых удельных князей, под чью власть можно было бы перебраться, бояре обнаружили, что оказались вообще без всяких прав. Тогда им пришлось взвалить на себя весьма тяжелые служебные обязательства, не получая ничего взамен.

При вотчинном строе не может быть четкого разграничения между государством и обществом, поскольку такое разграничение предполагает наличие не только у государя, но и у других лиц права осуществлять контроль над вещами и над людьми. В вотчинном государстве нет ни официальных ограничений политической власти владыки, ни права закона, ни личных свобод.

В средневековой Европе победили другие процессы, там произошло разделение власти на две части: на суверенитет и на собственность. Так, во Франции обычай требовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенному фонду, от него требовалась клятва, что он не отторгнет ни малейшей части доставшегося ему при вступлении на трон королевского поместья. В XVI в. было дополнительно принято, что завоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего на десять лет, а потом включаются в поместье короны. Испанский правовед XV в. четко и кратко сформулировал: «Королю вверено лишь управление делами королевства, а не господство над вещами, ибо имущество и права Государства имеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной».

Наличие или отсутствие взаимных обязательств существенно влияет на отношение к праву. Суды возникли в Западной Европе как средство разрешения тяжб между правителем и вассалом, а впоследствии стали постоянным элементом общественной жизни. Отсюда же и происхождение конституций, которые, по сути, являются обобщенной формой феодального договора.

Ричард Пайпс: Помимо своей юридической стороны, феодальный договор имел и нравственный аспект: в дополнение к своим конкретным обязательствам правитель и вассал обещали проявлять по отношению друг к другу добрую волю. Хотя эта добрая воля представляет собой весьма расплывчатую категорию, она явилась важным источником западного понятия гражданственности. Страны, в которых вассалитет либо отсутствовал, либо означал лишь односторонние обязательства слабых по отношению к сильным, с великим трудом пытаются вселить в своих чиновников и население то чувство общего блага, в котором западные государства всегда черпали немалую долю своей внутренней силы.

Основополагающие черты российской политической жизни проистекают из отождествления суверенитета и собственности, в нашем Отечестве на протяжении всей истории не собственность рождала власть, а наоборот — власть порождала и делила собственность. Сегодня это правило прикрыто множеством словесных и организационных завес. Поэтому для практического использования его можно сформулировать яснее: в России всегда побеждают те, кто перераспределяет, а не те, кто производит. Или еще проще: те, кто с ложкой, сильнее, чем те — кто с сошкой. Это хорошо известно всем действующим лицам, но периодически память освежается, самый яркий пример — судьба ЮКОСа и его главы Михаила Ходорковского. Отсюда и правило: «трудом праведным не наживешь палат каменных». Хотите преуспеть — нужно попасть в число тех, кто распределяет. Имеется в виду — распределяет с использованием власти, силового ресурса.

Александр Прохоров. Кто на своих хрупких, как правило, женских плечах вытащил из пропасти нарождающийся российский рынок? «Челноки» и мелкие торговцы, которые, по сути дела, спасли экономику от коллапса, обеспечив товарное предложение и поддержав ликвидность рубля в период, когда все рушилось и деньги переставали быть деньгами. Они спасли положение, и они же, как безвестные солдаты в окопах, были забыты своим народом. Их хозяйственный подвиг никто не запомнил и не оценил по достоинству. Вряд ли когда-нибудь появится памятник «челноку» — спасителю Отечества (разве что турки поставят). …Кто их сейчас помнит, этих мешочников? А комиссаров помнят. И «новых русских» запомнят. Потому что люди знают: ключевой класс не тот, кто создает, а тот, кто мобилизует, распределяет и перераспределяет.

 

Унитарно-кластерное устройство государства

Государственное устройство России — это непревзойденная смесь предельно унитарного государства и местной вольницы. Безусловное подчинение провинциальных территорий центру сочетается с высокой автономностью местной жизни и всевластием местного начальства. Эти особенности можно проследить и в нашей истории.

Когда Москва завоевывала и присоединяла к себе другие княжества, то двор побежденного князя переносился в Москву и становился там территориальным ведомством — приказом для управления завоёванной территорией. Каждый из этих приказов представлял собою отдельное правительство, имеющее всю полноту власти на территории, будь то Рязань, Новгород, Казанское царство или Сибирь. В главных городах покоренных земель московский князь открывал свои отделения. Такая система управления и создала унитарное государство без малейшего намека на политическое самосознание территорий.

П. Н. Милюков: При самом начале развития наших учреждений мы наталкиваемся на огромную разницу с Западом. Там каждая область была плотным замкнутым целым, связанным особыми правами. Наша история не выработала никаких прочных местных связей, никакой местной организации. Немедленно по присоединении к Москве присоединенные области распадались на атомы, из которых правительство могло лепить какие угодно тела. Но на первый раз оно ограничилось тем, что каждый такой атом разъединило от соседних и привязало административными нитями к центру.

Закрепленный в действующей конституции принцип: Россия является договорной федерацией, а области являются субъектами федерации, государствами — находится в вопиющем противоречии с исторической практикой, а значит, и с реальным положением дел. С такой конституцией наивно рассчитывать на построение устойчивого правового государства.

Отсутствие политического самосознания не мешает территориями демонстрировать высокую степень автономии. Просто она, как все у нас, имеет необычную для европейцев форму, но вполне дает простор для народного творчества. Территории являются наследниками и другой нашей традиции - удельных княжеств.

Удельное княжество (удел) (от «дел», «делить» — часть) — территория на Руси в XII–XVI вв., образовавшаяся в результате дробления крупных княжеств, возникших на месте древнерусского государства. Формально удельные княжества находились под властью великого князя, но имели свою монету, учреждения, власть, то есть являлись практически независимыми государствами.

Юрий Афанасьев: До XV в. никакой собственно России не было, а были несколько десятков разрозненных, изолированных, локальных, главным образом сельских, деревенских миров. Становление России как большого общества, одной страны и единого государства произошло не путем преодоления докультурного — можно сказать, досовременного еще — состояния локальных миров, а, наоборот, путем превращения их догосударственной еще культуры во всеобщую норму.

Локальные миры превратились в кластеры. Такими кластерами сегодня являются не только административно-территориальные единицы, но и производственные предприятия, особенно сложные производственные комплексы военной и добывающей промышленности. Да, директор предприятия назначается Москвой, он обязан выполнить поставленные перед ним задачи, но что касается внутреннего устройства предприятия, он автономен и живет по собственным законам. Особенностью такого типа культуры является то, что отношения между людьми устанавливаются в прямом общении. Люди прекрасно обходятся без универсальных абстракций типа «закон», «государство», «право», «мораль» «стоимость», «рынок». В стране в целом и в большинстве российских организаций власть построена по принципу виноградной грозди — сверху вниз и кластерами. Сами же кластеры являются в значительной мере самостоятельными.

Александр Прохоров. Иначе говоря, русское государство с самого начала сказало подданным: «Я мобилизую и перераспределяю ресурсы, я, при необходимости, осуществляю ключевые функции управления, какие мне заблагорассудится. Но я не имею возможности вмешиваться в вашу повседневную жизнь, в ваш трудовой процесс, мораль, обычаи и во все прочее. Признавайте меня как верховного владыку, выполняйте основные правила или делайте вид, что выполняете, а в остальном живите, как раньше жили. Дань давай, а остальное меня не волнует».

Кластеры отданы в распоряжение руководителя, название которого могут меняться в широком диапазоне. Он полностью подчинен политически (то есть не только не претендует на власть, но и всячески способствует сохранению действующей власти), но свободен административно. Политическое руководство ставит задачу и контролирует сроки и полноту ее выполнения. Кластеры, используя свой собственный механизм регулирования, должны выполнять задачу, поставленную сверху. Причем способ выполнения этой задачи может в корне противоречить всей идеологии государства. Фактически глава кластера бесконтролен и пользуется неограниченными полномочиями при условии, что он выполняет два основных условия: нет громких волнений и жалоб, и люди голосуют правильно. Если это предприятие, то голосование заменяется соответственно на выполненный производственный или финансовый план.

Но зато начальник ни кого внутрь своей вотчины не допускает, следя правда за соблюдением приличий: бумаги для проверяющих должны быть оформлены правильно. Изнутри руководитель практически неуязвим.

Для того чтобы поменять руководителя Российского футбольного союза понадобились, личные усилия президента России. Замена многолетнего председателя федерации бадминтона произошла только после создания новой Национальной федерации и лишения конкурента аккредитации.

Сама мысль, что кто-то внешний может указывать, что можно, а что нет, для нас является невыносимой. Никакой внешней морали — поэтому наши люди так болезненно воспринимают акции НАТО в арабских странах: ведь это нарушение самых основ мироустройства! Зато государство стремится переложить социальные проблемы персонала на плечи предприятий. В спокойные периоды развития страны кластеры постепенно размываются, а творчество народа направлено на обман государства. В тяжелые же дни, дни испытаний именно автономность кластеров обеспечивает выживаемость населения, а инициатива людей направлена на выполнение поставленной задачи и поиски способов выживания.

Кластерный способ организации власти весьма способствовал быстрому расширению территории страны. Завоевание новых земель встречало значительно меньшее сопротивление местного населения, и меньше сил тратилось на обустройство новых территорий — ведь жизнь завоеванных народов менялась не столь резко. Обратной стороной такого устройства является неустойчивость страны к распаду, невозможность построить реальные федеративные отношения. Ослабление центральной власти в конце 80-х — начале 90-х прошлого века мгновенно привело к отделению союзных республик и «параду суверенитетов» внутри РСФСР. Обычным явлением стало запрещение доступности «своей» территории для «чужих» предпринимателей и «чужих» товаров, учреждение дипломатических представительств областей и краев за рубежом, прямые финансовые и экономические соглашения и натуральные обмены с зарубежными странами. Все это не имело никакого отношения ни к суверенному федерализму, ни к ответственной экономической и финансовой самостоятельности. Это были попытки замкнуться в своих локальных мирах.

 

Сословность

Трудно не заметить сходства многих сторон государственного устройства и общественной жизни современной России и Советского Союза. Имеются в виду и те стороны, от которых очень хотелось отказаться. Становится понятным, что и советская власть и коммунистические идеалы не просто были навязаны народу, но отражали его существенные особенности. И эти особенности проявляют себя со всей неизбежностью сейчас, на новом историческом этапе. Есть, вероятно, что-то более важное, более глубинное. Речь идет об определенном способе организации общества, который был в имперской России, был при Советах, возродился и сейчас, — это сословность. Отношение государства к своим гражданам и взаимоотношения между людьми во многом определяются этим обстоятельством. Понимание сословной сути нашего общества помогает понять очень многие наши особенности.

Несколько лет назад под Пермью потерпел катастрофу самолет, на борту которого находился командующий Северо-Кавказского военного округа генерал Трошев. Его родные получили рекордную для России компенсацию — 16 329 550 рублей 20 копеек. Жизнь генерала была оценена в восемь раз дороже, чем жизнь всех остальных пассажиров. «Когда это произошло, никто не стал возмущаться,— напоминает профессор Гудков. — Это типично для общества с иерархичным сознанием, где заслуги определяются должностью, а ценность личности вообще не рассматривается».

Сословное общество состоит из слоев, в каждом действуют свои законы, своя мораль, свои органы самоуправления. Есть привилегированные (служебные) сословия, и есть обслуживающие сословия. Служебные (то, что в народе называется «силовики») — государственные и муниципальные служащие, военные, правоохранители, судейские, депутаты. Они служат государству и получают за это жалованье, особые права и статус. У них свои законы, своя пенсия, свои суды, свои тюрьмы. Остальной народ тоже разбит на слои: пенсионеры, бюджетники, коммерсанты, наемные работники, лица свободных профессий, заключенные. Конечно, внутри сословий существует сильное разделение — есть и рядовые, есть и генералы.

Главное — люди в правовом отношении не равны, они оцениваются по их важности для государства, для общего дела. У вас же ни на секунду не возникнет сомнение в том, остановит ли инспектор ГАИ машину руководителя администрации губернатора или районного прокурора.

Вы уверены, что я преувеличиваю? Подсознательно с понятием сословного общества связано наличие формы или сословной одежды. С. Кордонский приводит список из 184 принятых с 1994 по 2006 год законодательных актов касающихся форменной одежды,

Очевидно, это общество очень сильно отличается от того, какое принято называть демократическим — там принципиален факт равенства всех перед законом. Поэтому у них такое внимание к копеечным мелочам: имеет ли право президент страны позвонить домой по служебному телефону?

В сословном государстве общество и государство существует неразделимо. Гражданское общество, то есть наличие независимых от государства институтов, невозможно. Общественная жизнь представляет собой дележ ресурсов. Чем занимается Общественная палата? Дает рекомендации руководству страны, на что нужно тратить бюджет. Основные разговоры — о справедливости, то есть насколько важность для страны того или иного сословия соответствует выдаваемым ему деньгам. Все обращения к власти предержащей звучат примерно одинаково: мы — учителя (шахтеры, пенсионеры, дизайнеры), поэтому государство нам обязано сделать то и это. При решении многочисленных проблем всегда нужно двигаться по цепочкам знакомых, обычно срабатывает правило двух звонков. Первый звонок правильному знакомому, а он уже звонит непосредственному исполнителю или его начальнику.

Хотите понять поведение россиянина — помните о статусе. Служебные возможности понимаются как привилегии. Персональная машина — это не для работы, это для статуса, для жены, для детей. Машина скорой помощи всегда едет с мигалкой и на красный свет — это ее право. Если вы открыли кафе, то ваши знакомые не придут как клиенты, чтобы вас поддержать, а будут ожидать, что их угостят бесплатно, — это статус людей, приближенных к хозяевам. Нельзя мыть пол или быть рабочим на стройке — опускаешься до статуса мигранта. Не из-за ста рублей в месяц пенсионеры Екатеринбурга вышли на улицу, они отстаивали свою привилегию — право на бесплатный проезд, то есть возможность свободно перемещаться по городу. Жизненно важны «правильные» номера служебного автомобиля, наличие «правильного» удостоверения. Когда инспектор ГАИ останавливает водителя, нагло нарушающего правила, его первый вопрос: кого из нашей системы знаете?

Работать и служить — это разные вещи, разные состояния души. У нас большинство стремится служить, но не работать. Еще в Московии россиянин стремился отвязаться от земли. Крестьянину больше всего хотелось бросить пашню и сделаться коробейником, ремесленником или ростовщиком, деревенскому купцу — пробиться в дворяне, дворянину — перебраться в город, сделать карьеру на правительственной службе, то есть пробиться в более высокое сословие, принадлежать к правящему классу. И принять правила игры. Привычное высокомерное хамство служащих имеет ту же причину: люди не работают, они служат! Они не зарабатывают деньги, борясь за клиента, а выполняют государственную функцию. А тут вы со своими мелкими личными проблемами…

Идеологическая основа сословного государства — это мифы, на попытки их разрушить государство реагирует болезненнее всего. В советское время это был миф о счастливом будущем всего человечества, которое зародилось на нашей земле. Сейчас это миф о российском народе, освободившем человечество от фашистской угрозы и несущем правду в мир, спасая его от бездуховных янки. Именно вера в главный миф и объединяет народ.

 

Ресурсное государство

Другая сторона сословности — ресурсное государство. Это тип экономики, радикально отличающийся от рыночного. Здесь нет товаров и услуг, которые нужно произвести и продать, здесь есть ресурсы, которые надо справедливо разделить и освоить («распилить»). Ресурсом является все, что существует на территории, и то, до чего можно дотянуться. Фраза «Понаехали!» характеризует именно ресурсное государство.

Ничего не должно быть в свободном распоряжении — все должно быть ресурсом и подлежать освоению. Для того чтобы стать ресурсом, вещь должна стать дефицитом — неважно, будь то земля или место в детский сад. У нас самая большая территория в мире, но попробуйте получить землю под строительство или пашню!

Симон Кордонский: Россия была и остается ресурсным государством, в котором ресурсы не преумножаются, а распределяются — делятся между сословиями. Приращение ресурсов осуществляется за счет «расширения ресурсной базы», а не за счет производящей товары деятельности и оборота капитала. При исчерпании ресурсов и невозможности расширения ресурсной базы происходят фазовые изменения сословной структуры — революции разного масштаба, при которых одни сословия исчезают, другие формируются, но уже на иной ресурсной базе.

Конечно, в разные времена бывает разный уровень «ресурсности» экономики. В устоявшейся системе нет свободных ниш, каждый должен сесть на свой ресурс и не выпадать из общества. Не остается ничего, что можно свободно получить (так было в конце 1970-х годов при «позднем Брежневе»), все становится дефицитом. Что будет если в Сахаре установить советскую власть? — Начнутся перебои с песком. Оказалось, что это анекдот не про советскую власть, а про ресурсное государство.

Юрий Лужков предложил построить мост через Керченский пролив, для облегчения перемещения людей и грузов между Россией и Украиной. Стоимость строительства миллиарды долларов. Паром через пролив идет около пятнадцати минут, оформление документов на обеих границах занимает минимум два-три часа. То есть на время пересечения границы наличие моста не влияет. Хотите радикально сократить время — уберите пограничные и таможенные посты. У этого решения есть только один недостаток: он не требует освоения средств. Лужкова уж нет в числе действующих политиков, но сторонников строительства моста становится все больше.

В сословном государстве процветает ремесло, но нет места технологиям, отсюда вечные наши проблемы с товарами массового потребления. В ресурсной экономике естественным является ориентация на сырье. Главная задача — поиск новых ресурсов: новых территорий, новых месторождений. Новые технологии в обществе не вызревают, в них не возникает естественной потребности. Необходимость их внедрения обычно осознается правящей верхушкой после военного поражения, а процесс внедрения вызывает противодействие в обществе.

Никого не интересует качество продукции и конечный результат усилий — нужно получить и освоить свою долю ресурсов. Больница — это не место, где лечат, это место, где осваивают деньги, выделенные на лечение. Вуз — это не место, где учат, это место, где осваивают деньги, выделенные на учебу. Автозавод — это не место, где делают автомобили, это место, где осваиваю деньги, выделенные на производство автомобилей. Этот незатейливый факт объясняет практически все особенности национальной экономики. Вы ведь легко отличите больницу, где вас действительно хотят избавить от болезни (чаще всего это платные клиники, хотя тоже далеко не все), и контору, которая просто проводит набор манипуляций, не заботясь об общем результате. Конечно, для того чтобы получить желаемые ресурсы для освоения, требуется некоторый минимальный уровень качества, который необходимо поддерживать. Он определяется в процессе конкуренции между претендентами на эти ресурсы. Конкуренция осуществляется не на уровне удовлетворения спроса и борьбы за потребителя, а давлением на вышестоящие структуры.

В вузе на утреннем совещании обсуждались данные по статистике трудоустройства студентов. Выяснилось, что более 60% выпускников прошедшего учебного года не работают по специальности. Никому из присутствующих на совещании даже в голову не пришло обсуждать вопросы качества подготовки специалистов, актуальность образовательных программ или работы вузовской службы по трудоустройству студентов. Обсуждался только один вопрос : как улучшить статистику.

Доход служивого человека (а также врача, преподавателя, далее — всех) состоит из двух частей: жалованье и рента. Рента — это возможность получать доход от привилегированности своего положения. Например, только вы имеете право лечить, учить, давать разрешение на торговлю или проводить проверки. Превращение этого права в деньги называется рента, понятие «коррупция» применимо исключительно к рыночной экономике.

Представьте себе, что судья национальной баскетбольной лиги стал судить матч по ручному мячу — он бы свистел без остановки. Нельзя сословное общество судить по правилам демократического общества.

Леонид Радзиховский: В России никогда — по крайней мере, в последние 250 лет — не судили и не посадили за коррупцию ни одного высшего руководителя. И Лужков исключением не станет.

Наличие ренты приводит к тому, что любая ваша ошибка будет использована для того, чтобы получить с вас деньги. Общение с инспекторами дорожно-патрульной службы свидетельствует об этом со всей очевидностью, то же самое происходит и в вузе, и в больнице. В процесс борьбы за ресурсы и право взимания ренты втянуто все взрослое население страны. На примере техосмотра автотранспорта видно, что ренту можно оплачивать не только деньгами, но и многочасовыми мытарствами. Хотя и оплата деньгами не исключает необходимости благодарить и кланяться. «Вас много — я одна» — естественная позиция человека, крепко встроенного в поток.

В нашей стране параллельно ходят две валюты — рубль и уважение. Принцип «я тебе плачу, а ты делаешь» в России не работает. Практически всегда платишь не только деньгами, но и уважением. И эти валюты далеко не всегда переходят друг в друга. То, что у нас называется «бесплатно» оплачивается унижением (жесткий вариант проявленного уважения). Особенно часто приходилось платить таким образом в советское время.

Очень разные навыки требуются для того, чтобы бороться за государственные, бюджетные деньги, или для того чтобы суметь привлечь частные деньги, деньги населения. Нередко эти качества являются взаимоисключающими. В ресурсной экономике нужны не умные, а лояльные. Для чего нужны талантливые люди: они могут придумать что-нибудь новое, создать новую стоимость, расширить рынок. Но в нашем случае нужны таланты типа Остапа Бендера: придумать, за что еще можно брать деньги, например взимать плату «за Провал». Все актеры стремятся стать продюсерами или иметь свой театр, иначе не стать в поток. Корреляции между квалификацией и зарплатой, как правило, нет. Для этого достаточно сравнить зарплату офис-менеджера и хирурга в государственной поликлинике. Или начисление пенсии, которая у нас есть не накопление, а компенсация нетрудоспособности.

Правильный способ экономического поведения — думать о потоке.

В 1990-м году, когда большая группа демократов прошла в областной Совет народных депутатов, я отказался от поста заместителя председателя областного совета, боялся, что не справлюсь — ведь опыта депутатской работы у меня не было. Припоминаю недоуменную реакцию опытных людей. Человек, который занял от нашей фракции это место, совсем не переживал по этому поводу — он с удовольствием выполнял представительские функции, а весь функционал переложил на меня. Я не понимал главного: в нашей стране занятие любого места: директора, председателя, президента — вовсе не связано с ответственностью и квалификацией, ты просто садишься на ресурсный поток и им управляешь. А для выполнения работы нужно нанять яйцеголовых — пусть пашут.

Объявили конкурс на полет в космос. Пришли немец, француз и русский. Председатель конкурсной комиссии опрашивает претендентов.

Немец: — я летчик высшей квалификации, готов полететь за три тысячи. — На что потратите деньги? — Тысяча мне, тысяча семье и тысяча любовнице. — Логично!

Заходит француз: — Я летчик, с большим стажем, готов полететь за шесть тысяч. — На что потратите деньги? — Две тысячи мне, две тысячи семье и две тысячи любовнице. — Логично!

Русский: — Готов полететь за девять тысяч. — Летаете? — Нет, что вы, меня укачивает! — На что потратите деньги? — Три тысячи вам, три тысячи мне. — А кто полетит? — Немец, он за три тысячи согласен!

В России много сил требуется, чтобы попасть на работу, устроиться, но зато потом уже можно ничего не делать. Полжизни уходит на то, чтобы занять место, а вторая половина — на то, чтобы не пустить на него других.

Обычно в стране присутствуют элементы обоих типов экономики — и рыночные, и ресурсные. Структуры сословного, ресурсного государства безжалостно и последовательно вытесняют элементы рынка.

В «Роснано» за подписью Генерального прокурора пришло письмо: «Предлагаю вам предоставить список всех профинансированных вами стартапов, не принесших результатов государству». Но ведь самая суть проектов в этой сфере — высокий уровень риска, и, лишая инвесторов прав на ошибку, мы делаем бессмысленным весь проект.

Чем больше внимания государства к какой-либо сфере экономики, тем сильней там выражен эффект ресурсного подхода.

Главным фактором катастрофического начала войны и больших потерь в дальнейшем была значительно более низкая боеспособность советских войск и превосходство германских генералов в сфере организации и управления. То есть в боевой выучке.

Мы имели шестикратное превосходство в танках и трехкратное в авиации. Причины хорошо понятны: основным занятием советских воинов всегда было несение нарядов и хозработы, плюс обязательные политбеседы. На практическую подготовку механика-водителя танка отводилось 5 часов, в реальности 1,5–2 часа (в вермахте более 50 часов).

«Патриоты», с пеной у рта доказывающие, что наши проблемы были связаны с плохим и недостаточным вооружением, просто отстаивают свое право использовать солдат на хозяйственных работах, воровать бензин и пилить деньги, выделенные на госзаказы.

Sergey: Ситуация особо не изменилась! У меня есть несколько знакомых, которые служат в ВДВ! Так доходит уже до того, что им приходится оплачивать прыжки с парашютом!

 

Государство чиновников

Если в России у государства особая роль, значит, и его представители, чиновники, выполняют необычные для чиновников других стран функции. По большому счету Россия — чиновничье государство. Именно чиновники выполняют функции крупного бизнеса, а часто и предпринимателей, именно чиновники являются реальной элитой общества, определяя пути и методы развития страны. Они же являются в нашей стране практически бесконтрольными.

Российское чиновничество, восходя к средневековой княжеской челяди, явно сохраняет черты своего происхождения. Поступая на службу, чиновник в России приносил клятву верности не государству или народу, а непосредственно правителю. Он служил исключительно монарху и своим непосредственным начальникам.

Как личные слуги царя чиновники стояли над законом. Чиновника можно было обвинить и привлечь к суду только с согласия его начальства. Без такового судебные органы были в отношении государственного служащего бессильны. Позволение же судить чиновника давалось крайне неохотно по двум причинам. Во-первых, поскольку все назначения, во всяком случае теоретически, делались самим царем, и должностное несоответствие чиновника невольно бросало тень на высочайшее решение. Во-вторых, всегда была опасность, что обвиняемый, представ перед судом и защищая себя, даст показания, порочащие начальство. И на деле виновные в том или ином проступке чиновники просто перемещались на другую должность, если речь шла о высоком сановнике, то он мог получить солидную, но ничего не значащую должность в сенате или Государственном совете.

Сегодня ситуация мало изменилась по существу, хотя конечно на бумаге все выглядит «по-европейски». Всегда, когда у чиновника возникают сомнения, кому он служит — вышестоящему начальнику или государству, ему умеют убедительно объяснить, кому именно. Главная задача чиновника — исполнение начальственных приказаний. Любых — они поступают в хаотичном порядке и практически непрерывно. Поэтому требуется не столько исполнение, а создание у начальства впечатления об исполнении — ведь любая реальная проблема требует вдумчивого неторопливого анализа и не решается в один момент, а достаточно времени никогда на это не отпускается. Властная структура настроена не на эффективность, а на стабильность.

Андрей Часовских: Когда залогом успеха является лояльность вышестоящему начальнику, то при каждой смене руководителя изменения приводят к отсутствию преемственности и обнулению накопленных компетенций. Люди, ориентированные на результат и не склонные к имитации в данной системе управления, неудобны и не нужны. При каждом новом цикле изменений на плаву остаются все более лояльные и безответственные люди, презирающие ежедневную кропотливую работу, имитирующие бурную деятельность.

Борьба идет естественно за ресурсы и называется «административный торг». Для того чтобы распределять ресурсы, их надо сначала консолидировать, то есть отобрать у тех, кто ими в настоящий момент распоряжается. Всякий передел представляет собой насилие над врагами, «захватившими» ресурсы. Поэтому установление того, кто такие враги, их персонификация — это необходимый элемент сословного устройства, его идеология. Враг всегда назначается, то есть определяется в результате административного торга между претендентами на ресурсы. Если враг внешний, то ресурсы получают военнослужащие и дипломаты, если внутренний, то правоохранители, если природный — работники МЧС.

Василий Ключевский: В России нет борьбы партий, есть борьба учреждений.

Чем больше ресурсов выбило сословие в административном торге с другими сословиями, тем выше статус его членов. В сословном государстве идет постоянная борьба между сословиями за ресурсы — это и есть общественная жизнь. Никакой другой общественной жизни в сословном государстве нет и быть не может. Конечный результат распределения ресурсов всегда не совпадает со «справедливым», ведь ресурсов всегда не хватает, члены сословий всегда этим недовольны. Поэтому общественная жизнь проявляется во всеобщем негативизме по отношению к механизмам и результатам распределения ресурсов, а значит и к государству в целом.

Поступки политиков или крупных чиновников нас часто удивляют. Они даже кажутся нам нелогичными. Распространено мнение, что все они там не очень далекие люди. Однако политики контролируют значительно больший бюджет, чем предприниматели. Скорее всего, мы плохо понимаем мотивы их поступков, реальные условия, в которых они находятся, и то, что вопросы удержания власти и лояльности для политика важнее экономической целесообразности. Реальная квалификация большинства чиновников весьма высокая, в любом случае значительно выше, чем в среднем по стране.

Обращаясь к чиновнику, помните, что у вас разная картина мира и, что очень важно, разный темп течения времени. Надо понимать проблемы чиновника и идти ему навстречу. Многие из них совсем просты: своевременная отчетность, доброжелательные публичные отзывы о работе чиновника. Он находится в очень жесткой среде: критерии оценки его работы сильно отличаются от принятых в бизнесе. Поэтому чиновник отзывчив на доброе слово и очень обидчив на неодобрение.

Бернард Парес, английский историк, до 1917 года часто посещавший Россию, отмечал, что, сбросив мундир, чиновник часто оборачивался интеллигентом, которого волнуют те же идеи, что и все общество. Однако, облачившись в мундир, так сказать при исполнении обязанностей, он вновь становился надменным и наглым. Условия службы, в особенности незащищенность перед начальством, воспитывали раболепие перед старшими по чину и грубость в отношении ко всем остальным. В отношении же к внешнему миру чиновник должен был действовать с полным сознанием своей правоты: «За всем этим стояло извечное стремление выставить правительство неким мудрейшим, благоразумнейшим и непогрешимым собранием государственных служащих, самозабвенно трудящихся в согласии с монархом во имя благоденствия России».

Чиновник живет в искусственном хрупком мире, позволяющем ему жить в мире с самим собой. Попытки нарушить этот мир грубыми вопросами типа «Ты сам в это веришь?» приведут к тому, что ваши с ним отношения будут испорчены навсегда.

 

Интеллигенция

В сословном обществе с ресурсной экономикой должны быть и специфичные социальные группы и роли. Хорошо известно, что интеллигент это чисто наше, домашнее понятие. У них там, «за бугром», есть другой термин — интеллектуал, далеко нашему не родственный. И как все сугубо российское, присущее именно нашей цивилизации, интеллигенция имеет ярко выраженные как притягательные, так и удручающие черты. И роль она выполняет двойственную: она одновременно ограждает народ от государства и государство от перемен.

Конечно же, сразу возникает вопрос, а кого именно можно и нужно причислять к интеллигенции. Проведя опрос среди знакомых или посмотрев высказывания известных людей, понимаешь, что каждый из них чаще всего вкладывает в понятие «интеллигент» свои представления об идеальном человеке: воспитанный, добрый, отзывчивый, благородный. Для простоты будем относиться к этому термину как к самоназванию, то есть интеллигенция — это совокупность людей, которые себя считают интеллигентами.

Явно осознаваемая роль интеллигенции — защищать индивидуальность, право на собственное мнение. Если бы не интеллигенция, «рой» задавил бы личность окончательно и бесповоротно! Интеллигенция противостоит обезличенной казенщине государства. Она будоражит общественность. Не будь интеллигенции, страна давно превратилась бы в застойное болото. В российской интеллигентской среде быть довольным жизнью и окружающей действительностью считается неприличным. Интеллигенция во многом взяла на себя те функции, с которыми не справилась православная церковь и которые совершенно чужды власти, а именно функции морали и нравственного выбора.

Симон Кордонский: Интеллигенция всегда противостоит породившему его сословному устройству, обсуждая и осуждая — в стабильные времена — методы построения институтов справедливого сословного распределения, его принципы, результаты и пропорции, массовые репрессии при борьбе с расхитителями ресурсов и обделенность низших сословий.

Но, удивительное дело, интеллигенция, противостоя государству в разных формах, в этом своем противостоянии является важным элементом его стабильности.

Первого марта 1881 года Александр II должен был подписать конституцию. Но именно интеллигенты из «Народной воли», убив царя, поставили крест и на конституции. Практически во всех крупных городах есть улицы имени Софьи Перовской, Халтурина и «Народной воли». Наум Коржавин: интеллигенция всегда стремилась уничтожить того, при ком у нее был шанс уцелеть.

Вторая, плохо осознаваемая функция интеллигенции — сохранение сословного характера нашего общества, удерживание его от перехода в рыночно-демократическое. Это один из многочисленных встроенных механизмов, позволяющих России не меняться в главном, оставаясь, по сути, Московией XV века. Яростно обличая существующее положение вещей, интеллигенция парадоксальным образом противится любым переменам. Вы хотите проложить транспортную магистраль — возникнет движение в защиту уничтожаемых памятников архитектуры или деревьев. Не будете прокладывать — вас будут яростно обвинять в неумении справиться с пробками. Попытаетесь реформировать школу или больницы — вы разрушаете лучшее в мире образование и здравоохранение: «оставьте в покое хотя бы то, что осталось».

Главное оружие интеллигента — справедливость. А что может быть более несправедливым, чем тот возмутительный факт, что малограмотный спекулянт, только и умеющий взять дешевле и продать дороже, получает больше, чем обеспечивающие будущее страны учителя, врачи, работники культурных учреждений? Как только ослабевает жесткий государственный пресс, мгновенно появляются требования перемен всего и сразу. Проблемы, копившиеся веками, интеллигенция требует устранить немедленно, все руководители объявляются негодяями, пропагандируются простые способы решения сложных проблем. Требуя невозможного, интеллигент не дает совершиться необходимому. Именно интеллигенция препятствует классовому расслоению общества (не дает возникнуть рыночным отношениям), тщательно культивируя главную основу сословного общества — стремление к социальной справедливости, то есть к распределению ресурсов в соответствии со статусом сословия.

Давид Эйдельман: Русский интеллигент ориентирован скорее на мечту, а не на реальность. Он занимает активную жизненную позицию, являясь полномочным представителем нереализуемого в нетерпимом.

Самый эффективный способ объединять людей — общий враг. Сплачиваясь против родного государства, мы получаем ощущение духовной и интеллектуальной общности и братства. Замечательные воспоминания сохранились у многих о прелести «кухонного общения». Эта интеллигентская общность во многом создавалась за счет обязательного существования некоторых общих черт, наличие которых делает вас своим в этом кругу.

1. Интеллигент всегда против. То, что в штыки принимается любое действие правительства, — это даже и не обсуждается. Реально он против всего, что предложено не им или его кумиром. Он не просто против, он всегда обвиняет. Что бы ни произошло, всегда кто-то виноват, естественного хода вещей он не признает. Виновато всегда начальство.

2. Он всегда прав. Слова «я был неправ» в устах интеллигента немыслимы.

3. Он никогда ни за что не отвечает, старается не занимать постов, сопряженных с ответственностью. Мысль о том, что именно его действия или бездействие привели к определенным последствиям, ему глубоко чужда.

4. У него всегда много свободного времени. Как минимум хватает на постоянное обсуждение мировых проблем и глупости начальства.

Причисление себя к интеллигенции дает простой и незатратный способ душевного комфорта. Непрерывная борьба с несправедливостью — это интеллигентский, равнозначный пьянству механизм бегства от реальной жизни.

. А по мне — интеллигентская спесь то же, что плебейское жлобство. Все одно — жлобство. Глухое, постыдное. 

Председатель Правительства РФ Владимир Путин совершил подвиг, проехав на желтой «Калине». Он сделал максимум из того, что мог для поддержки отечественного товаропроизводителя, для поддержки огромного предприятия с сотней тысяч работающих. Деньги на реконструкцию выделил, пошлинами защищал, сам сел за руль, рекламируя продукцию и жертвуя собственным рейтингом — ведь не по статусу ездить на такой машине. Как к этому отнеслась «прогрессивная» общественность»? Оплевала и освистала, ни одного доброго слова. В вину ставятся внушительный кортеж и запасные «Калины». Но ведь председатель правительства РФ постоянно охраняемое лицо, он по закону не может появиться без кортежа. А как вы думаете, сколько участвует машин при съемке рекламных роликов «Мерседеса» или «Рено», какое делается количество дублей и действительно ли тот шикарный мужчина, который, улыбаясь, подходит к машине, сам управляет автомобилем? Мы спутали рекламу автомобиля с рекламой самого премьера, которая, действительно, далеко не всегда бывала удачной. Зрители в театре кинулись за кулисы с криками: «У короля борода из мочала, нас предали!» Стоит ли удивляться, что наше мнение не торопятся спрашивать

Именно через интеллигенцию сословность защищает себя, именно интеллигенция и есть осознающее себя сословное общество.

 

Образование

Знание в России не ведет к успеху, богатству и власти. Отсюда и всеобщее неуважение к образованию. Школа внушает неработающие ценности. Проповеди школьных учителей о пути к успеху и реальность находятся в прямом противоречии.

Истинное назначение нашей системы образования — готовить людей, способных вписаться в реальную сословную структуру общества. Небольшое число «рыночных» вузов, которые дают реальные знания, готовят специалистов для мирового рынка. Тем, кто действительно что-то умеет, лучше жить в рыночной системе, а значит, уезжать. Оставаться нужно тем, кто умеет жить в сословной системе.

Леонид Радзиховский: Умный и так выучится и уедет в США, а дурак здесь и без образования проживет.

Обучение заграницей — процесс необратимый, назад дороги нет (я не имею в виду филиал МГУ в Швейцарии). Возвратившись, выпускники не могут попасть в «струю». Из-за границы вернулись Чацкий, князь Мышкин, Пьер Безухов, с этого момента и начались их мытарства.

Симон Кордонский: Вузы готовят молодых людей к государственной, гражданской, военной службе, к работе в министерствах и ведомствах, контрольных органах. Отраслевые учебные заведения готовят членов своих профессиональных сословий — медиков, агрономов, строителей. Вузы ранжируются в зависимости от того, на какой социальный статус может рассчитывать его выпускник. Выпускник столичного университета может претендовать на получение значимого положения в столичной иерархии. Выпускник провинциального вуза в лучшем случае может рассчитывать на гражданскую региональную службу.

Работодатели недовольны качеством образования, но при этом выясняется, что им безразлично, какими знаниями и умениями обладает выпускник. На практике работодателя интересует, какой вуз вы закончили, ваши личные качества, способность к обучению и установлению контактов, то есть социальная подготовка. Опыт преподавания по различным программам MBA и «президентской», получение второго образования так же показывает, что студенты не заинтересованы в получении регулярных знаний — их интересует диплом и получаемые «связи». Для получения полноценных членов служебного сословия, для внедрения соответствующего мировоззрения власть формирует разнообразные движения (замена комсомолу): «Мы», «Наши», «Местные», «Идущие вместе», — в которых приобретается политическая грамотность.

Массовое насильственное внедрение образования было начато Петром I, поскольку модернизированной армии требовались люди, способные к управлению войсками, имеющие представление о кораблевождении и умеющие наводить артиллерийские орудия. Дворяне были обязаны отправлять своих недорослей либо на службу, либо в учение. Указом императора было запрещено священнослужителям венчать дворян, пока те не докажут, что разбираются в арифметике и началах геометрии.

Ричард Пайпс: Обязательное обучение длилось пять лет. В пятнадцатилетнем возрасте юноши поступали на действительную службу, часто в том же гвардейском полку, в котором они прошли обучение. Проведенная Петром реформа образования привела к тому, что обязательную государственную службу начинали теперь чуть ли не в детские годы. Из всех его реформ эту дворяне ненавидели больше всего.

Массовое образование в стране выросло не из внутренней экономической потребности, оно появилось усилиями государства для создания боеспособной армии. Но массовое образование таит в себе и опасность — волнения и бунты часто начинаются в университетах. Высшее образование прививает молодежи западный стиль жизни, потому что программы основаны на соответствующих методиках и учебниках. А жизнь наша далеко не западная, и это противоречие приводит к ситуации неоправданных ожиданий. Безработные люди с высшим образованием, не востребованные обществом, — это самая взрывоопасная смесь.

Ярослав Кузьминов: Мы имеем сейчас совершенно уникальную ситуацию: у нас 57 процентов людей с высшим образованием в когорте 25–35 лет, хотя есть всего 30 процентов рабочих мест для людей с высшим образованием. У нас огромный нереализованный потенциал, сформированный образованием. Если мы посмотрим на ведущую когорту, люди 15–25 лет, то здесь 87 процентов получают или собираются получать высшее образование. Такого нет вообще нигде. Можно ли себе представить общество, в котором одни инженеры, где никто не подметает, никто не исполняет указания? И у нас количество людей, получающих высшее образование, выросло со  170 тысяч примерно до 620–630. До сих пор проблему удавалось не замечать, потому что растущая экономика городов поглощала бывших студентов — сначала в офисы, потом в магазины. Но последние годы демонстрируют не то что дефицитность таких мест — их безнадежность. Через высшее образование больше не удается сделать карьеру. Вот здесь я вижу источник опасности.

 

Непримиримая оппозиция

Структура сословного государства очень плотная: вы либо встраиваетесь в нее за счет полного принятия существующего положения вещей и тратя все свои силы на получение своего куска пирога, либо выпадаете из общества. Как лед, возникающий из замерзающей соленой воды, выдавливает из себя соль, так и коснеющая сословная структура выдавливает за пределы «приличного общества» всех, кто в нее не вписывается. Политик, заявивший о себе как об оппозиционере, становится маргиналом и изгоем. Так называемая «системная оппозиция» играет строго по правилам и знает свое место. Реальную «непримиримую оппозицию составляют люди, в принципе не принимающую сословную систему как таковую, аутсайдеры и выпавшие из гнезда политики.

Поэтому нетрудно понять, что реальной оппозиции, которая могла бы завтра прийти к власти и способна более или менее эффективно управлять страной, нет и не предвидится. Ведь потенциальных конкурентов близко не подпускают к реальной деятельности. У нее нет ни понимания механизмов управления, ни привычки к ответственности. Более того, если оппозиционный политик чудом попадает в систему исполнительной власти, то он уже вскоре интегрируется в систему. Людей же, которые раньше занимались реальной политикой, но оказались вне системы, отсекают весьма жестко и не дают работать ни на каких уровнях.

Идеи, которые проповедует «либеральная» оппозиция, не органичны для страны, не вызрели, они привносятся извне и считаются панацеей. Но отдельные элементы целостной системы не работают, а приводят только к внешним изменениям. Так, выборы важны не сами по себе — они механизм включения конкуренции, именно конкуренция благотворна. Выборы в отсутствии реальной конкуренции кандидатов — зло. Россия очевидно не готова к всеобщим, прямым и равным выборам, в ней и сословных выборов никогда не было, нужно искать другие пути включения конкуренции.

Главная идея либералов: Россия должна стать европейским государством. А тот факт, что страна таковой не является, объясняется «просто задержкой в развитии» и ставится в вину начальству. При этом тысячелетний путь развития страны выглядит как цепь случайностей и ошибок.

Симон Кордонский: Строители демократии и капитализма, как и строители «новой империи», сходны в том, что на дух не принимают того, что в стране уже есть.

Андрей Пелипенко: Одним из существенных признаков инфантильности общественного сознания является непонимание того, насколько настоящее и будущее того или иного народа определяется его прошлым. Бодрячки-технократы и выходящие из их рядов эксперты и политики свято убеждены в том, что в каждой исторической точке можно начать жизнь с чистого листа. Вот сейчас мы примем хороший закон, вот этого уберем, вот этого поставим (главное — честного!) — и все заработает. Волюнтаристы и прагматики, как правило, оптимисты. А те, кто видит глубже, если не всегда пессимисты, то, как правило, скептики.

Главным признаком того, что борьба происходит не с отдельными недостатками, а с русской матрицей, является факт, что оппозиция выступает против всех властных структур и всего крупного бизнеса одновременно. Многочисленные опросы общественного мнения показывают, что 70% населения страны эти идеи не поддерживает и за них никогда не проголосует. Так, ограничение гражданских прав, демократических свобод (свобода слова, печати, передвижения и др.) волнует только 3% населения нашей страны, а засилье, произвол чиновников — 16%.

Фактически мы имеем дело с продолжением народовольческой традиции просвещения косного народа, к которому «революционеры» относят людей, проживающих в небольших городах и поселках, пенсионеров, зависимых от начальства бюджетников. России поставлен неверный диагноз, и лечение назначено неправильное. Главное в этом диагнозе то, что он примитивен. Анализ российского опыта показывает, что многие проявления «национальной специфики» устраняются только вместе с государством, а ослабление государства приводит к развалу страны. Так было в 1917 году, так же было и в 1991-м. Двадцать лет «перестроечного» опыта демонстрируют этот факт весьма наглядно.

Юрий Афанасьев: Отрицание европейских либеральных ценностей в качестве универсальных и для России, как правило, воспринимается как русский национализм — или же как отказ в стратегическом целеполагании от западной ориентации вообще (в плане цивилизационных координат) и переориентацию не известно на что: то ли на Восток, то ли в Евразию, то ли в Азиопу. Я пытаюсь показать, что европейские либеральные ценности неприемлемы для России не с той точки зрения, хороши они или плохи сами по себе, а потому, что они внеположны ей и, следовательно, навязываются России как догмы чистой воды.

В итоге собирательным образом либерала выступает резонер Чацкий. Он ничтоже сумняшеся учит жизни человека, в чьем доме вырос и кто является отцом девушки, в которую он влюблен Яростно критикуя российскую действительность, оппозиционеры действуют по принципу: лучше пусть ее (России) совсем не будет, чем она будет такая, как есть! При этом их действия мало чем отличаются от критикуемой власти: все та же имитация бурной деятельности, провокации, беспрецедентное давление на суд.

Заявляя борьбу с проблемами, в реальности борются с конкретными людьми, а в случае успеха их действия приводят просто к перераспределению ресурсов, переделу рынка. Своим нетерпением они пускают страну по привычному для России кругу, становятся частью механизма воспроизводства ее основных черт. Яростные критики государственной системы, получив власть в марте 1917 года, оказались совсем не готовы ею воспользоваться, к ее тяжести и за восемь месяцев передали страну в руки бандитам. Почему вы думаете, что нынешние добьются другого результата?

С. Довлатов: После коммунистов более всего не люблю антикоммунистов.

andrey_perla: Работу власти в России можно сравнить с работой водителя автобуса. Он ведет машину по плохой дороге — ему орут из-за спины: не дрова везешь! Кто тебе права выдал! Тормози! Газуй! Поворачивай, куда поехал! Стой, я тут выхожу! И ругают матерно, практически непрерывно. И пьяные песни в салоне орут, и дерутся. Машина старая, досталась в наследство от прежних работников, тех еще кое-какеров. Она часто ломается, глохнет на перекрестках, приходится открывать капот, копаться в железных потрохах, что-то подкручивать на скорую руку. Чистить свечи, продувать карбюратор. Пока водитель этим занят, ему непрерывно подают под руку советы — обычно в форме сообщений о том, что он делать ничего не умеет, чинит слишком медленно, наверняка крадет запчасти, и вот советчик сделал бы лучше. Помочь, конечно, никто не рвется — а колесо пробитое, к примеру, одному менять тяжело. Правда, когда машина насмерть застревает в грязи, водиле все-таки удается заставить часть пассажиров вместе ее вытолкнуть. Некоторые даже идут толкать добровольно, но большинство, конечно, приходится материть, грозить монтировкой... Всей помощи водиле в трудном рейсе — кондуктор. Этот прикрывает спину, переругивается с пассажирами, иногда даже ссаживает совсем уж невменяемых на обочину. Мужик, однако, вороватый и хамоватый. Тоже в наследство от прежнего водилы достался. Заменить его некем, хотя временами очень хочется...

 

Самоуправление

Разделение на государство и местное самоуправление существует только на страницах Конституции Российской Федерации. Никакого отношения к самоуправлению действующая система власти в городах и районах не имеет. Ведь самоуправление — это самостоятельное решение своих проблем, мы же при первых трудностях обращаемся непосредственно в Москву, с просьбой-требованием навести порядок. Самоуправление и гражданское общество почти синонимы. Их основа — добровольная и за собственный счет деятельность, а вовсе не подсказки правительству, как правильно тратить собранные налоги. Для этого существуют государственные органы власти.

Не встречают отклика и призывы организовать свою жизнь на уровне многоквартирного дома или подъезда. Можно вспомнить, как проходят собрания садового товарищества. Срабатывает вековой опыт: любая власть, будучи избранной или назначенной, на любом уровне, неважно губернии или подъезда, через короткий срок становится самодостаточной, интересующейся в первую очередь собой и своими проблемами. Становится главнее тех, кто ее выбрал. Поразительное дело, но поведение людей в подобных ситуациях не зависит от должности и образования! Деловые игры в различных аудиториях демонстрируют сходную модель поведения: выбирается начальство и тут же организуется теневая структура, и начинается «неформальное» общение с властью.

Если нам нужна колбаса, мы идем в магазин и покупаем. Нужен честный политик — достаньте сотню и пошлите ее в избирательный фонд. Смешно?

Давайте, сделаем небольшую проверку. Представьте себе, что вам на выборах мэра нужно выбрать из двух кандидатур. Первая — грамотный честный профессионал. Вторая — ваш хороший знакомый, и вы твердо можете рассчитывать на «блат». За кого вы проголосуете?

Очень показательно отношение к благотворительности, к волонтерству. Во время обсуждения этой темы на программе «Разворот на Екатеринбург» радиостанции «Эхо Москвы» большинство слушателей так сформулировали свое отношение к добровольной бесплатной работе на благо общества: когда у меня лично и в стране все будет хорошо, тогда я и буду заниматься волонтерством. А сейчас, пока вы бездарно тратите мои налоги и заставляете всюду доплачивать, — ни за что. Эту ситуацию подтверждают и опросы, согласно которым 48% граждан России полагают, что благотворительностью в нашей стране должен заниматься бизнес (потому как у него есть деньги), а оставшиеся 52% уверены, что благотворительность — дело государства.

Такую позицию социологи называют отчуждением. Думаю, что здесь перепутаны причина и следствие. В любом случае христианский принцип «десятую часть от доходов, от личного времени, от душевных сил отдай обществу» на нашей каменистой почве не пустил корней.

Проблемы с самоуправлением просматриваются и на уровне семьи: неустроенность государственной и общественной жизни России соотносится с неумением организовать частную, домашнюю жизнь. Обычно в российской семье один из супругов доминирует, члены семьи далеко не всегда с уважением относятся к мнению детей, пожилых родственников. В семье основные способы разрешения конфликтов — силовые: скандал, затяжная позиционная борьба, демонстративное молчание. Процедуры согласования интересов отработаны очень слабо.

 

Политика: методика анализа

Для подавляющего большинства наших людей политика — совершенно незнакомая страна. Их представления о механизмах принятия решений и реальность находятся в вопиющем противоречии. Многие пытаются сравнивать политику с бизнесом, что тоже не всегда плодотворно.

Главное — это понять исходную точку, которая определяет все остальное, с которой должен начинаться анализ. Это положение очень просто и понятно: место политического руководителя принципиально одно. Вы легко ответите на вопрос, кто первое лицо в государстве или кто первое лицо в области. Вы не сможете ответить на вопрос, кто главный предприниматель в стране. Кто главный металлург, главный олигарх, кто главный коммерсант в области? Политический же лидер всегда один, и здесь не может быть компромиссов. Это принципиально. Когда вы упускаете этот момент, вы оказываетесь не в состоянии понять все остальное. Всегда любой анализ должен начинаться с этой точки.

Лидер всегда и со всеми воюет. Всегда и со всеми, исключений не бывает. Он не может расслабиться ни на секунду. Он не может доверять никому. Он всегда должен помнить о том, что на его место претендуют.

Этот же вопрос можно задать немного по-другому. Каким образом появляется первый человек в стране, в области? Понимая этот механизм, вы понимаете, почему именно такова структура органов управления, каков способ подбора людей на ключевые должности и распределения бюджетных средств. Если механизм, по которому появился политический лидер, соответствует представлениям людей о дόлжном и народ считает его законным, то общество стабильно. Если народ не считает этот способ правильным, то общество не стабильно.

Если вы понимаете, что на данной территории мэра ставит директор завода, то для того, чтобы стать мэром, вам надо дружить с заводом. Если на этой территории проходят конкурентные выборы, то и логика поведения мэра будет совсем другая. Сейчас, чтобы стать губернатором, надо дружить с администрацией президента.

Самое большее, на что лидер может опираться, — это всенародные выборы. На вопрос, почему Б.Н. Ельцин победил М.С. Горбачева, есть очень простой и точный ответ. Ельцин был всенародно избран. Горбачев не решился пойти на всенародные выборы, он был избран всего-навсего депутатами. А Ельцин как избранный президент в критических условиях обратился к людям, у него был больший уровень легитимности.

Экономический рост, пенсии, зарплата бюджетников — это вопросы второстепенные. Не потому, что они не важные, просто есть более важный вопрос: как получить и как удержать власть.

Министры, депутаты от правящей партии, администрация — все они работают на удержание власти первого лица. Их главная задача не здравоохранение и не образование (конечно, жалоб быть не должно!). Их ответственность — обеспечивать правильное голосование подведомственного контингента на опекаемой территории.

Когда федерацию скалолазания принимали в члены НОК, основной вопрос, который был задан: за кого господин Имярек проголосует при выборах председателя НОК?

Первое следствие. Самый эффективный способ удерживать власть — это вытоптать вокруг себя поле. Механизмы вытаптывания изощрены и безжалостны, поэтому нельзя допускать фальстарта — обратного пути нет. Поэтому все поголовно изо всех сил демонстрируют лояльность — и здесь невозможно перестараться. Риторика, портреты на стене, заверения в преданности — обязательные правила игры.

Где может появиться человек, который может стать президентом? В США президентом обычно избирают губернатора какого-либо штата. В России президентом губернатор избран быть не может – слишком велика ревность между регионами страны, на пост президента реально может претендовать только человек, имеющий общероссийский пост. Поэтому на все потенциально опасные места сажают «безопасных» людей. Сравните премьер-министров времен президента Владимира Путина. Вполне «избирабельного» Михаила Касьянова сменили последовательно Михаил Фрадков и Виктор Зубков. Разница совершенно очевидна — оба классический пример людей, которых нельзя избрать. Они не имели собственных ресурсов, ни финансовых, ни политических, ни кадровых. По такому же принципу подбирались и руководители Совета Федерации и Государственной думы. На всех постах, на которых могут обосноваться потенциальные претенденты, производится зачистка. Принцип творчески развивается, сегодня в соответствии с ним уже и на должности президента страны оказался местоблюститель.

Каковы механизмы противодействия вытаптыванию? В США президент или губернатор может вытоптать поле в родной партии, но не может в чужой. Так что два сильных претендента на пост гарантированы. В нашей стране эту роль длительное время выполняло знаменитое противостояние губернаторов и мэров «столиц» субъектов федерации. Да, по-российски кондово, но свою роль выполняло — конкуренция существовала. В некоторых национальных республиках, где этого противостояния не было, все забетонировано намертво!

Второе следствие. Все методы, которые использует политик, делятся только по одному признаку: работает — не работает. Все остальные вещи, такие как мораль и этика, не имеют никакого значения. Будет использовано, все, что не отвергается обществом: не используешь ты — обязательно найдется конкурент, который не остановится.

Приведу несколько типичных примеров.

В 1985-м решающем году главными соперниками на высший пост были Михаил Горбачев и Григорий Романов — первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. Просочилась возмутившая всех история о свадьбе дочери Романова в Эрмитаже, с боем царской посуды и прочими подробностями. Все сходится на том, что окружение Михаила Сергеевича эту историю просто придумало.

Для того чтобы переманить знакового человека из противоборствующей команды, ему предлагается престижная должность и атрибуты власти (кабинет, машина с «номерами»), но при этом не дается реальных полномочий на что-либо влиять. На период выборов хорошему специалисту заказывается ненужная работа для того, чтобы не позволить ему работать на конкурента.

Создаются структуры: партии, молодежные палаты, другие общественные организации, — которые отдаются энтузиастам и романтикам. Они пашут, нарабатывают имя и авторитет. За полгода до выборов руководство меняют на «правильных» людей и обеспечивается нужное голосование.

Другая важная вещь, на которую нужно обратить внимание: бизнесмен производит товары и услуги, а политик — имиджи, образы. Иногда это наспех сляпанный образ для конкретных выборов — через четыре года придумаем что-нибудь еще. Вполне годилось для выборов депутатов по индивидуальным округам. Иногда, это солидный, на годы, имидж отца города или области. Но в любом случае это именно имидж.

В любой стране мира избиратели, делая выбор, опираются на имидж кандидатов. Вопрос в том, насколько создаваемый имидж должен обладать «плотью» или может быть эфемерным, умеет ли общество проверять эти образы на прочность.

Согласитесь, что это гораздо эффективней потратить весь дорожный фонд на ремонт той дороги, по которой на выставку проедет президент, чем годами содержать в идеальном порядке всю дорожную сеть области и надеяться, что кто-нибудь сообщит об этом президенту.

Замечательно срабатывает публичный выговор собственникам крупного предприятия (потом можно ничего не делать). Отлично работает бесплатный проезд для пенсионеров до дачных участков — ведь выборы часто осенью, а голосуют в основном пожилые люди.

Образцом может служить избирательная кампания 1990-го года заместителя облздрава. Кампания прошла под лозунгом «Передать здание пристроя к Дому политпросвещения — детской больнице!». Выстраивались пикеты, разворачивались транспаранты. Когда же довольной и счастливой избраннице народа задали вопрос: «А когда откроется новая больница?», она ответила: «Вы что с ума сошли? Детская больница в самом центре города?!» Правда, потом ей пришлось избираться от другого округа, в другой области.

Партия «Единая Россия» как субъект не существует. Это целиком имидж, создаваемый СМИ. Отношение к партии населения зависит только от качества репортажей и рекламных материалов. ЕР старательно копирует КПСС: так, например, сейчас нельзя занять заметную должность в органах государственной власти, не являясь членом партии. Тем не менее есть существенная разница. Компартия была самодостаточна и реально самоуправляема. Политбюро голосовало, и от исхода этого голосования зависело, скажем, кто станет новым генеральным секретарем. Все реально действующие лица находились внутри партии. Не вызывает сомнений, что основные решения в ЕР принимаются не голосованием, а вследствие внешнего для партии фактора, который и является решающим.

Губернатор на встречах с депутатами или с избирателями аккуратно и демонстративно записывал все пожелания и просьбы в тетрадь. После встречи она просто выбрасывалась.

 

Особенности национальной политики

Соберем вместе соображения, касающиеся особенностей нашей политической жизни, ее характерных черт.

Конечно, первое, на что нужно обратить внимание, это соотношение бизнеса и власти. В демократических странах бизнес формирует власть. От бизнеса зависит, кто получит деньги на избирательную кампанию, кто станет президентом. В России власть определяет, кто будет «олигархом» и каковы правила игры «в бизнес» и «в политику». Пример Михаила Ходорковского как раз и был демонстрацией того, кто в доме хозяин.

Власть в России принципиально не публична. Основные решения принимаются в тиши кабинетов. Если на Западе демократические процедуры реально формируют власть, то в нашей стране, они закрепляют уже свершившийся факт, просто придают ему демократический флер. Хорошей иллюстрацией служит тот факт, что партии, общественные и молодежные палаты легко перестраиваются и создаются заново — они надстройка, выполняющая декоративно-отвлекающую функцию. Власть в России захватывается, а потом передается своим по правилам, принятым в узкой группе современных «Рюриковичей». Последний раз это произошло в 1991 году. Поэтому, играя в демократию, надо помнить, что нельзя переступать черту, когда власть почувствует реальную угрозу для себя. Здесь уже она будет использовать все имеющиеся в ее распоряжении средства.

Все реальные обсуждения проблем и выработка решений проходят кулуарно. На открытых совещаниях происходит лишь имитация процесса, а в обсуждении общественных проблем на ТВ и радио участвуют люди в реальные процессы не включенные.

Том Парфитт: В Москве жизнь западного журналиста стерильна: ты вроде бы знаешь о том, что существует Кремль и где-то близко идет битва политических элит, вот только она никак тебя не касается и не задевает. Из этого процесса исключены даже русские, чего уж говорить об иностранцах.

В России и на Западе принципиально разное отношение к представительным органам власти. Конгресс США всесилен, наше Федеральное собрание — декорация. Российские депутаты не проводят общественную экспертизу проектов и не осуществляют контроль исполнительной власти — ведь именно исполнительная власть и формирует депутатский корпус, что отражается и на качестве законодательных актов — ведь невозможность спорить с исполнительной властью оставляет в проектах множество случайных или злонамеренных «задних калиток».

Подобная традиция распространяется и на другие сферы жизни общества. В западных университетах попечительские советы назначают ректоров, у нас такие советы существуют при ректорах вузов.

Властная пирамида в России чрезвычайно остра. Не существует самостоятельных должностей, независимых центров власти. Все должностные лица назначаются и снимаются первым лицом — нет точки опоры для независимых мнений, нет значимых должностей, занимаемых через прямые выборы, нет и назначенных Думой или оппозиционной партией независимых представителей.

Полностью отсутствуют обязательства вышестоящих перед нижестоящими, что привело к отсутствию понятия гражданственности, понимания общего блага. Служивый народ не имеет никаких прав и защиты. Полностью отсутствуют традиции общения на равных, только полное подчинение, без каких либо обязательств.

В декоративные структуры приходят люди с исключительно карьерными целями и соответствующими методами работы — осуществляется «отрицательный» отбор. Отсутствует гласный и понятный механизм отбора элит. Что должен делать человек, который хочет стать губернатором или мэром?

Ручное управление. Реальные решения принимаются в узком кругу. Обязательные мероприятия, такие как общественные слушания, публикация декларации о доходах, публичные слушании по бюджету, проводятся не для того, чтобы выяснить истину или согласовать интересы, а для того, чтобы выполнить формальные требования.

Избегаются ситуации, в которых решения принимаются автоматически, при выполнении определенных формальных правил, окончательное решение всегда за первым руководителем.

 

Два состояния русской модели управления

Как мы видели, фундаментальная особенность нашей страны состоит в том, что она, будучи очень устойчивой изнутри, не содержит в себе внутренних стимулов для развития. И значит, с течением времени происходит накопление отставания от соседей и возникает жизненная необходимость совершить рывок в развитии за очень короткий исторический срок. Это очень напоминает российский годовой цикл с неторопливой жизнью зимой и сверхинтенсивной работой в летние месяцы. И здесь же хорошо просматривается наша любовь к авралам.

Две эти повторяющиеся фазы развития страны были интерпретированы А.П. Прохоровым как два состояния русской модели управления, а их наличие провозглашено универсальным принципом. Прохоров утверждает, что наша модель управления всегда находится в одном из двух различных состояний: стабильном, спокойном или же переходит в нестабильный, аварийный, кризисный режим работы. В этих состояниях различается все: стереотипы поведения, мораль, интенсивность и производительность труда, отношение людей к власти и окружающим.

В стабильном состоянии действует принцип «живи сам и давай жить другим». Государственная машина превращается в дорогостоящий неработающий механизм. Подавляется инициатива, поощряется единомыслие, уравниловка, люди вдохновенно воруют и виртуозно уклоняются от исполнения основных обязанностей, всё работает на консервацию существующего положения, на предотвращение реальных изменений. Когда под угрозой оказывается сам факт существования страны, включается аварийный режим: система переходит в неустойчивую фазу. Старт реформам дает лидер страны — Иван Грозный, Петр I, Сталин, или, когда стабильный период затягивается слишком надолго, происходят смуты и революции. Механизм совершения прорыва достаточно универсален: мобилизация и перераспределение ресурсов на ключевые направления, создание централизованных контрольно-репрессивных структур, предоставление автономности низовым подразделениям.

Если возникает задача прикрыть границу, то жители старых городов переселяются на новые, неосвоенные земли, если необходимо провести индустриализацию — ресурсы изымаются из сельского хозяйства. Проблема нехватки рабочих на заводах была решена набором подростков из сел и малых городов через систему ПТУ. Задача репрессивных органов, не вникая в детали и предоставляя низовым подразделениям самим решать, как выполнять поставленную задачу, жестко требовать выполнения контрольных нормативов. Никто не гонится за эффективностью, результат достигается за счет чрезвычайно высокого уровня мобилизации ресурсов и бешеной интенсивности.

Александр Прохоров: Какую бы сферу деятельности ни рассматривать, обнаруживается одна и та же закономерность — неподходящими, негодными средствами все-таки достигается весомый результат. В этом, по-видимому, и заключается парадокс российского управления — управление, неэффективное в каждом конкретном пункте в каждый момент времени, в конечном счете достигает таких успехов, для достижения которых вообще-то требуется эффективное управление.

Русский управленец не тратит время и силы на экономию, он тратит их на привлечение дополнительных ресурсов. Уровень мобилизации в России значительно превышает допустимый в других странах. Лютость собственного начальства становится сопоставимой с жестокостью внешнего врага . Все держится на убежденности как руководителей, так и подчиненных в том, что эффективная власть не может не быть жестокой. В аварийном режиме главная задача людей — выжить. Офицера, часть которого не сумела взять высоту или провалила иную операцию, могут отдать под трибунал и расстрелять. Эволюция всех сфер жизни общества в фазе нестабильного состояния системы управления идет в России громадными темпами, изменения в других странах длящиеся десятилетиями, у нас могут занять годы, если не меньше. Все недочеты и недоработки компенсируются повышенной интенсивностью труда и завышенной численностью. В периоды аварийной фазы огромные людские жертвы и расточительное использование ресурсов приводят к истощению страны. Население и государственный аппарат нуждаются в передышке — система управления возвращается в стабильный режим.

Эта необходимость существовать в обоих состояниях модели управления накладывает глубокий отпечаток на национальный характер. Все русские от грузчика до министра держат в своем сознании два разных варианта поведения, в голове у каждого «вмонтирована» некая точка, по достижении которой он переходит в другой режим деятельности, отрицающий предыдущий опыт и выработанные привычки. На этом феномене основан и своеобразный оптимизм русского человека: он твердо знает, что наступит день, когда возможно все: да, сегодня страна занимает последние строчки в различных рейтингах, но если надо, то мы соберемся с силами и всем покажем.

Интуитивно понимая истинные механизмы развития страны, общественное мнение оправдывает и Петра I, и большевиков, и сталинские репрессии. Несмотря на свои многочисленные ошибки и неудачи, у них, как правило, получалось то, чего они добивались. Эти правители оставили глубокий след в истории страны. Именно к этим правителям и периодам нашей истории привлечено в основном внимание исследователей и писателей.

Александр Прохоров: Созданная в нестабильные периоды система, какой бы чудовищной она ни была, долго сохранялась после смерти верховных «руководителей-аварийщиков». У тех, кто тащил Россию в Азию, все получалось, а у тех, кто тащил в Европу, все постоянно срывалось. Почему? Потому что действия тех, кто использовал аварийные, мобилизационные методы, соответствовали русской системе управления. Эти руководители искусственно создавали нестабильную ситуацию, после чего система управления «признавала» их и работала в заданном ими направлении. Они были органичны нашей национальной системе управления.

 

Особенности конкуренции

Конкуренция — один из основных механизмов развития общества, поэтому неудивительно, что в России она имеет специфические черты. Классическое западное общество основано на конкурентной борьбе независимых хозяйств, внутри которых конкурируют подразделения и работники. В России существует множество способов не допустить конкуренцию между людьми и организациями, не давая исчезнуть действующими хозяйственным единицам или возникнуть резкому неравенству внутри первичных ячеек.

Главным смыслом ограничения конкуренции являлось и остается сохранение численности и боеготовности вооруженных сил. В царской России запрещались переходы крестьян между помещиками, рабочие приписывались к заводам, а монахи — к монастырям. В Советском Союзе долгое время действовал запрет на смену места работы, а крестьянам не выдавали на руки паспорт. Смысл ограничений — не допустить конкуренции между хозяйственными единицами и разорения худших из них. В «вегетарианские» брежневские времена переходы между предприятиями затруднялись введением надбавок за непрерывный стаж работы и многолетними очередями на квартиры, которые формировались в организациях. Сегодня в ходу долгосрочные ссуды и зависимость начисляемой пенсии от стажа службы в различных государственных и муниципальных органах.

Конкуренция между членами одного коллектива подавлялась всегда. В царской России помещики препятствовали разделу крестьянских имений. Община, круговая порука, отсутствие индивидуальной крестьянской собственности на землю, православие — это действенные механизмы сдерживания конкуренции. Ни в одной российской организации не поощряются переходы людей из одного подразделения в другое, внутри ячеек процветает уравниловка. Сдерживала конкуренцию и система местничества, когда претенденты на должности назначались не по деловым качествам, а по «знатности». Сейчас эта практика возвращается в несколько модифицированном виде.

Суть российского подхода состоит в том, что конкуренту нужно не дать возникнуть, а с существующими организациями нужно договориться о разделе рынка. При наступлении аварийной нестабильной фазы включается конкуренция на выживание.

Александр Прохоров: В России внутри каждой кластерной единицы — в цехе, в команде, в фирме, в воинской части — отношения преимущественно неконкурентные. А между собой кластеры связываются уже конкурентными отношениями. Это совершенно другой тип деятельности — конкуренция администраторов. Данный вид конкурентной борьбы значительно сильнее, чем западная конкуренция, он ускоряет все процессы, отличается неизмеримо большей жесткостью и за меньший срок достигает большей силы конкурентного воздействия.

Суть этого типа конкуренции — добиться перераспределения ресурсов в свою пользу на максимально раннем этапе, еще до того, как получен конечный результат деятельности. Система управления делает вывод о том, кто из конкурентов победитель, а кто аутсайдер, кого финансировать, а кого ликвидировать по самым первым шагам, на самом раннем этапе. В жестокой конкурентной борьбе за выживание между лабораториями были созданы в СССР атомное оружие и ракетная техника. В условиях такой конкуренции отношения внутри коллектива подчинены необходимости решить общую задачу, и все понимают, что в случае провала никто не будет разбираться в том, кто прав, а кто виноват.

Если вы директор физкультурно-спортивного диспансера, то у вас есть два основных способа действовать. Неправильный способ: подбирать лучших врачей, добиваться технологической дисциплины, проводить регулярную переподготовку специалистов, осваивать новые технологии. Правильный способ: добиться того, чтобы все ученики спортивных школ и участники команд мастеров были обязаны проходить в диспансере ежегодный осмотр, лишив права диспансеризации спортсменов остальные лечебные учреждения.

Подавить конкурента административными методами на самом раннем этапе — вот лучшая стратегия. Литературные группировки добиваются административного закрытия чужих изданий, кинематографисты — монополии на средства госфонда и доступа к кинофестивалям. Олигархи не хотят ждать, пока их империи разовьются на собственной основе, за счет накопления прибыли, они добиваются захвата чужих активов путем прямого перераспределения собственности, лишь слегка прикрытого рыночной риторикой. Становится понятным, почему у нас даже один проигрыш для партии, литературной или научной школы часто является катастрофой и становится началом бегства побежденных в стан победителей. Дело в том, что выигравшая сторона забирает себе все, для проигравшей стороны не остается жизненного пространства. Конкуренция между Борисом Ельциным и Михаилом Горбачевым закончилась «устранением» Советского Союза.

Итак, главные особенности нашей модели конкуренции:

— она осуществляется между кластерами, производственными ячейками, а не между членами этих ячеек;

— конкуренция идет за «право на деятельность» и осуществляется в основном административными методами;

— она неравномерна во времени: в аварийной фазе борьба идет на уничтожение конкурента;

— на пике конкуренция достигает очень высокого уровня жесткости.

 

Основная мода России

Со страной нужно находиться в резонансе, так чтобы «быть в струе», чтобы окружающее пространство не сопротивлялась вам, а помогало, чтобы продвижение вперед происходило бы естественным путем — «само собой». Основная вибрация (физики говорят «мода») России — консервация существующего, работа на удержание. Самая выигрышная стратегия — «охранять», держать и не пускать. Самая рискованная — внедрение нового, перестройка. В переводе на «не наши» языки «православный» означает «ортодоксальный». Все мы знаем, как многотруден в России процесс модернизации.

Александр Аузан: Революция 17 года была срывом процесса модернизации, происходящего в России начиная с реформ Александра II и уже близкого к успеху.

Это был реванш «московита» (традиционной России). Очень похожая ситуация в Иране, где в 1979 году традиционалистская революция прервала длительную и, казалось, успешную модернизацию, проводимую шахом Пехлеви.

Если так, то становятся понятными слова Уинстона Черчилля: «Корабль российской государственности затонул при входе в гавань победы». Октябрьский переворот был по своей сути антикапиталистическим. Россия высказалась против либеральных ценностей, предпочитая остаться сословным, ресурсным государством. Отказавшись от капитализма, мы просто вернулись в феодализм. То, что сделал Сталин, — это мобилизация, а не модернизация. То есть создание материальной базы без перехода на новый качественный уровень, без появления новой системы ценностей. Меняется все ради того чтобы не менять главное, то, что сформировалось в XV веке, — социальные отношения, отношения «власть — народ», сословность. Перемены являются способом самосохранения власти.

Юрий Афанасьев: Никакой модернизации при Петре I, Александре II и Сталине, на которых так любят ссылаться наши нынешние вожди и их обслуга, не было. Точнее говоря, случились три наиболее крупные антимодернизации. Кому-то, тем не менее, они до сих пор застят глаза, и еще раз уже сегодня Медведев хочет повторить нечто подобное в Сколкове. Речь идет, иначе говоря, о «модернизации по-имперски», когда мы заимствовали у Запада лучшие технологии — главным образом из военной сферы, — а также некоторые институты, управленческие приемы, способы организации производства. Заимствовали, чтобы больнее ударить по тому же Западу. И, что не менее важно, чтобы спасти, сохранить в неизменности существовавший тогда режим. И каждый раз поставленной цели достигали. Ценой развития России.

Попытки министров образования и обороны хоть как-то изменить абсолютно исчерпавшие себя и недееспособные системы, выключить механизмы консервации отжившего и отрицательного отбора, встречают яростное сопротивление «лучших людей России», их (министров) искренне ненавидит вся страна. Любой практический проект преобразований вызывает яростную критику интеллигенции (притом что она абстрактно всегда за решительные перемены). И всегда в этом пункте сходятся мнения и западников и славянофилов, хотя аргументы у них, разумеется, разные.

Очень эффективным способом сдерживания нового является принятый во властных структурах механизм согласования нормативных документов: практически любая согласующая организация способна задерживать принятие документа до бесконечности, если он хоть в чем-то ущемляет ее интересы.

Симон Кордонский: Процесс проведения реформ всегда характеризуется рядом особенностей. Своих идей о модернизации нет (им не давали вызреть), приходится брать чужие, заграничные. Людей, которым нововведения жизненно необходимы, еще нет, поэтому все преобразования идут сверху и обязательно извращаются. Происходит подмена целей реформ их средствами — методы побеждают цели. Реформы проводятся в интересах еще не существующих групп населения, и проводят их те, кто не может да и не хочет достижения первоначальных целей модернизации.

Россия производит перемены по методу змеи — целиком сбрасывая кожу, проводить перемены регулярно и равномерно у нее не получается. В этот момент открываются возможности: создаются состояния, делаются головокружительные карьеры. После многолетнего правления происходит полное обновление команд. Благодаря выборам могут появиться действительно новые, интересные люди.

В нашей истории были и «навязывания», и «заимствования», начиная с выбора религиозной формы и последовавшего насильственного крещения (огнем и мечом) и «альфабетизации». За тысячу лет теоретически они могли бы прижиться на нашей почве — крещение и грамотность. Россия до сих пор — территория торжествующего язычества, а грамотность — это не просто умение читать, но и способность рационально постигать окружающую действительность. Что осталось в наших головах от семидесятилетнего внедрения марксизма?

Юрий Афанасьев: За прошедшие пять столетий произошли огромные изменения во всех сферах жизни страны. Свершилась урбанизация, выросла экономика, повысилась техническая оснащенность, дважды кардинально менялись виды самой государственности, менялись местами столицы, размеры страны то расширялись на порядок, то вновь сужались до Московского царства. Само московское самовластие существенно отличается от петербургского или — вряд ли надо это подчеркивать — от советского. Но при всем при том за чередой меняющихся внешних форм и существенных различий оставались неизменными фундаментальные смыслы. Или, как говорят французы, la plus ça change la plus ça reste la même chose («чем больше все меняется, тем больше все остается неизменным»).