Дело 2000-летней давности - освобождение человека из-под гнета власти другого человека - отразилось в философских концепциях Просвещения, утопистов и марксизма в конце XVIII и середины XIX веков. Выразилось же это освобождение, как известно, в идее социализма - некоего особого справедливого уклада жизни людей. Зачатки этой справедливости восходят еще к Нагорной Проповеди Христа и его учению о Царствии Божьем. К сожалению, христианство послужило лишь становлению новой религии, новых государств, нового господства, утверждая, что в бренной жизни нет справедливости, а лишь грех. Уклад мирской жизни в свою очередь был порожден римским правом и немецким мечом: здесь не было места для общей справедливости, а лишь частный интерес и отношения власти.
Изначально существовал у людей лишь общественный интерес: выжить можно было только сообща. В то же время человек по природе индивидуален, и у него со временем развивался личный интерес. Основа его в сознании «Я есть». Человек окружает себя предметами и заботами личного свойства. Он осваивает мир. В сферу его «Я есть» входит все больше и больше. Но нет еще частного интереса, а исключительно личный и общественный «Мы есть». «Мы есть» - это национальное проявление общественного организма, его самоидентификация. Однако экспансивная природа вида «человек» приводит его к неограниченному освоению бытия. Это его волевое «Я могу» развивает общественный интерес из национального в социальный «Мы имеем». Постепенно выделился сильный тип человека «Я имею». Он обладал цельностью «Я могу» и «Я имею». Люди стали «разноценными». Борьба за существование, создание государства, а вместе с ним культа личности и рабства внесли в сознание два общинных принципа разделения: внешний - «Мы и не Мы» (национальное) и внутренний - «Я имею - ты должен». Конкретный личный интерес, ставший частным, возвысился над отдельным личным интересом и стал абсолютным принципом, отождествленным с абсолютным принципом общественного (обычай, религия).
В самом общем виде - «объективном» (утописты и социал-демократы) социализм понимался как общественный уклад (строй). Он исходил из необходимости нивелирования классовой структуры государства - классовой борьбы, но не самого государства. Борьба идет, прежде всего, за интересы целого слоя общества («толпы») против другого («сословие»). Проблема человека рассматривается глобально и исторически, а не лично, как в экзистенциализме. Во главе угла экономические отношения, а не потребности отдельной личности. В этом порочность «объективного» социализма - он не гуманен. Для него важно равенство между индивидами, он - за обобществление. Но личность не хочет и не может владеть всем: это по силам лишь государству. Личный интерес состоит в том, чтобы владеть своим. Но «объективный» социализм с этим не считается. Его волнует лишь унификация общества.
«Насилие является повивальной бабкой старого общества...» - пишет Маркс в «Капитале», но является ли оно средством для построения «справедливого» общества, которого еще не существовало? Принцип насилия сохранен в идее государства (иррациональная идея: государство - аппарат насилия; рациональная идея: государство - аппарат безопасности). Новое правительство «бесклассового» общества - диктатура пролетариата. «Демократия» состоит в том, что власть выбрана большинством. Но большинством по отношению к кому? Во время революции 1917 года идет борьба с частным интересом, выросшем на основе личного («Я имею»), за общественный («мы имеем»). Государство обобществляет всю собственность. Личный интерес не имеет экспансивности частного в деле производственных отношений, он лишь потребительский, но отождествляется с частным и признается ущербным по отношению к социальному интересу.
Война с внешним врагом за национальное («Мы есть») помогает и внутренней борьбе, так как внешняя угроза является самой страшной изначально. Она мобилизует и личный, и национальный, и социальный интересы против частного и «чужого» интереса.
И вот победа. Общество почти едино в классовом плане и борьба уже может идти лишь вовне государства. Эта «война» с внешним и довольно агрессивным врагом становится главной и героической. Государство опять становится абсолютным принципом безопасности и мобилизует все резервы общества, но социалистическое государство не может разделять, так как нет частного интереса, а может лишь обобществлять: нет частного интереса, а личный и национальный дискредитируются.
Сам уклад обожествляется и становится обычаем посредством сравнения «лучше-хуже», а не «правильно-неправильно». Безопасность требует приоритетов и соответственно, воинов, жрецов и чиновников: отсюда намечается приход к «культу личности» (культу героя), но не к частному интересу. Можно осуществлять власть, но нельзя владеть, так как все общее. Владение (господство) возможно лишь в виде власти, но не как богатство.
Сознание унифицировано в единое, нет проблемы идейного выбора (идейные враги физически уничтожались). Выборы становятся формальными (единогласными): все уже равны, враги за границей. Идеологи берут их конкретную часть на себя. Также остаются выборы, лишенные содержания, как подтверждение демократической формы правления - еще один метод универсализации.
При этом власть не выбрана большинством, а поставлена во главе большинства. Здесь нет меньшинства в идейном плане, но есть в структурном - «диктатура пролетариата» - небольшая группа общества над большой. Формирование этой малой группы происходит не внутри ее самой, а отбор в нее идет из большой, по принципу заслуг (героический принцип продвижения во власть был изначальным).
Религия уничтожается, как идейное обоснование предыдущего уклада (не строя) жизни. Народ не дождался Царствия Божия на Земле, и попробовал создать его сам (чем черт не шутит, авось получится).
Так как диктатура - метод правления, то государство осуществляет насилие, помимо воли общества, но во имя его целей. В 20-30х гг. основная цель советского общества - отстоять жизненный уклад социализма, доказать его жизнеспособность. Этому немало способствовал энтузиазм большинства (после побед всегда верится в свою правоту), также внешний фактор агрессии. «У всех жизнь станет лучше» - вот лейтмотив новой эпохи.
Но как этого добиться - ведь враг силен. Пришлось догонять мощь врага. Смысл чего - «делай также, делай лучше». Что означало следовать тем же экономическим курсом. Развивать капиталистический (индустриальный) способ производства, но не на частном интересе. Нужна промышленность, нужны рабочие руки. Их надо найти миллионы. Индустриализация, энтузиазм и далее коллективизация. В принципе, обобществление земли не было столь уж важным, но оно проходило под видом уничтожения частного интереса. И вот здесь появились кулаки, подкулачники (подклассы - мелкая буржуазия). Тут уже обнаруживается первое противоречие социализма: а является ли структура общества классовой? Коммунист - это класс? Нет - наиболее сознательная часть пролетариата (действует принцип идейной целостности/отождествления). Красноармеец - класс? Нет - сын пролетариата на защите Отечества. А как насчет национальностей? - Fraternit; и Egalit; (братство и равенство) - факторы количества и качества национального состава в расчет не берутся. Всех в кучу - интернационал. Девальвация национального ради социального у одних народов и культурный и нравственный подъем для других ради социального и равного положения. С таких позиций произошла экспроприация рабочей силы из села (все по Марксу), но не для частного интереса, а против него.
То, что западный капитализм добивался в течение сотен лет при частном интересе, то Советский социализм добился всего за пару десятков лет. Но насколько может хватить такого рывка? За Советским социализмом оставался геополитический и экономический резерв бывшей империи. Было из чего строить. Но если частный интерес губил десятки миллионов своих и чужих людей и народов, то «объективный» социальный интерес пожирал лишь собственные миллионы, также не считался с их личным и национальным интересом, как и частный.
В государстве с большевистским социальным интересом возможна власть, но не владение. Отсутствует принцип разделения богатства, но есть его распределение. «От каждого по способностям, каждому по потребностям» - принцип этого распределения шел в противоречие с более верным с точки зрения личности положением «от каждого по способности, каждому по труду». Именно здесь вскрывается нарушение личного интереса: потребности унифицированы по принципу «все равны», и поэтому личные способности не имеют значения, они не определяют количество и качество труда и его стоимость. Стоимость труда тоже унифицирована. В данном контексте просматривается тезис Макиавелли «В хорошо устроенных республиках все общество богато, а отдельные граждане бедны». Однако власть имущие в таком положении находят как раз возможность частного интереса, пусть и не во владении, но в неограниченном потреблении. Потребности психологически ничем не ограничены, тогда как труд физиологически и нормативно ограничен, хотя и труд можно не ограничивать, посредством уже навязанного идейно изначального энтузиазма (обычай - субботник, повышенные обязательства и пр.) и «героизма для всех», так как труд лишается стоимости по количеству и качеству, по причине одинаковых общих, а не личных потребностей.
Одним из основных принципов государства насилия становится «культ личности». Отбросим лукавство либералов и демократов. Государство вообще по своей сути тотально, когда берет на себя функции наказания и суда. Любому тотальному государству присущ принцип отождествления интересов государства с интересами общества, личные интересы в расчет не принимаются. Социальное отождествляется с личным как в Советской России, либо национальное отождествляется с личным как в нацистской Германии, либо частное с личным при монархиях и олигархиях. «Культ личности» - абсолютный принцип в подобных государствах. Кто-то должен править страной. Культ основан на принципе героизма и олицетворяет собой Бога или Отца народа (извращенный принцип старшинства). Но по сути эту личность можно сравнить с камнем часового механизма государства, этот персонаж представляет его историческую волю, является гарантом стабильности и власти, но не может отвечать за всех власть имущих и неимущих, потому что он тоже человек. Основная же ответственность за события ложится на власть имущих в целом, ибо они владеют и потребляют, а также создают моральные ценности отношений между людьми в обществе и государстве. Им нужна лишь санкция «сверху». Ее то и обеспечивает правитель. Он тоже может осуществлять волю, но лишь через эту армию власть имущих, через эту малую общину.
Деспотизм социализма в России состоял в основном в том, что частный интерес («я имею») выродился в социальный («мы имеем»), и абсолютно не считался (как впрочем ранее и частный интерес) с личным интересом простого человека - индивида. Никому не интересно было, чем живет индивидуум. На многие сферы его жизни был запрет, чтобы не было возможности развивать частный интерес. Но самое страшное было не в этом: не каждый человек хочет быть правителем или хозяином, господином других, владетелем. Самым большим его несчастьем стало то, что его жизнь регламентировалась «объективным», отчужденным от него социальным укладом. Человек не может обобществлять личное: жену, привычки, жилье, обед и т.д. Но не в меньшей степени он не желает, чтобы это стало сферой чужого частного интереса. Это - атавизм его народного и индивидуального отделения от природы и других людей и племен. В этом личном - родовом (национальном) и собственно индивидуальном, кроется вообще природа свободы любого индивидуума.
Не классовая борьба, но осознание государствами и власть имущими ценности личного интереса каждого человека, хотя бы и стереотипного - его субъективного вот что требовалось для подлинного социализма, как освобождения и справедливости. Ведь именно из-за невыносимого отношения человека к человеку вырастала ранее возможность революции в государстве.
Да, построение деспотического «объективного», унифицированного социализма в России несло в себе историческую ошибку и несовершенство. За это мы сегодня расплачиваемся. Но не все итоги так однозначно негативны, особенно для зреющего нового социализма.
Революция в России впервые показала, что правящий класс может пасть абсолютно и быть полностью уничтожен. И с этого момента стало ясным для мира, что надо считаться с классовой борьбой, с обществом в целом, а не только с его верхушкой, что необходимо придавать также значение народному элементу общества, чтобы сгладить классовую борьбу сплочением нации, что придется решать проблемы большинства, а также и меньшинств.
На фоне истории с 1500 г. злодеяния в СССР не кажутся такими уж ужасными в сравнении с колониальной политикой Запада и становлением капитализма как уклада жизни цивилизации в целом. Именно СССР привел к значительному упадку Западную империалистическую цивилизацию, как в деколонизации мира, так и в ядерном противостоянии.
СССР развалился, не выдержав гонки вооружений, и лишь частично вследствие упадка социального уклада жизни. Все ресурсы шли на «холодную войну», а не в потребительскую сферу.
Советский Союз рухнул из-за нехватки еды, одежды и жилья для населения, а не по идеологическим причинам. И, прежде всего, из-за отсутствия здоровой политической воли руководства - пример Китая тому подтверждение. Власть временщиков выродилась - такое происходит с любой властью, если она не гибнет от новой или обновляется, то, либо правитель умирает, либо стареют власть имущие, хотя еще и держат бразды правления, либо династия деградирует. Во все времена требовалась свежая кровь для власти и свежие идеи из хороших зерен хороших сортов идей.
Нам - наследникам России и ее истории требуется понять и другое. В 80-х годах в США был колоссальный дефицит бюджета. У СССР такого никогда не было. Он проиграл в «холодной войне». Положение в России тяжелое. Но, интересно, что явилось причиной такого дефицита в США: «холодная война» или эффективность экономики? Экономисты утверждают, что социалистическая экономика была очень неэффективна, все было неправильно. Но, что было причиной этой неэффективности: постоянные войны с «цивилизованным миром» или действительно внутренние пороки социалистической системы? Или все же причиной пороков являлась «добрая воля» «свободного мира»? Социализм в России был первым подобным историческим экспериментом, проведенным в рамках самых жестких испытательных условий.
Советский социализм можно представить как первый компьютер ЭНЕАК на лампах, построенный в 40-х гг. ХХ века. Но находился этот «компьютер» (устройство) не под крышей уютного здания, под присмотром заботливых квалифицированных инженеров и механиков, а под дождем, градом и камнепадом, под присмотром энтузиастов-самоучек. И испытывался не как компьютер, а как танк. Все окружающие цивилизованные «арифмометры» ненавидели его как дьявольскую машину в темном средневековье и пытались уничтожить, а не использовать. А он, этот несчастный механизм, старался работать вопреки всем невзгодам. И вот он сломался, и его стали переделывать в арифмометр. А самый большой и сложный «арифмометр» оказался надежней. Но, значит ли это, что этот «арифмометр» (капитализм) никогда не сломается?
Все «цивилизованные страны» ненавидели СССР, как смертельного врага, принесшего им неисчислимые страдания, хотя из него даже ни одной пули в эти страны не долетело. Может и хорошо, что мы сейчас проиграли. Мы освободились от исторической ошибки «объективности» и теперь свободны строить органичный социализм, где будет гармония и равновесие общего и личного, да и частного тоже.