Дня три я переживал из-за того, что мое свидание с пирамидами оказалось неудачным. Правда, нет худа без добра. Я невольно стал скромнее. Очки Гуччи разбились, шорты Ферре истрепались. Поэтому я купил на арабских рыночных развалах самую дешевую туристическую дерюгу, на которую местные египетские кутюрье специально для наших туристов из глубинки пришили этикетку с надписью русскими буквами «Адидас».

Зато теперь, когда я выходил из гостиницы, местные бомжи не только не приставали ко мне, но и смотрели на меня с жалостью.

Правильно сказал кто-то из моих коллег: «Будь скромнее, и люди к тебе потянутся. Причем, правильные люди!» Действительно, уже на следующий день после покупки дерюги мне повезло с правильным гидом. Нет, не повезло… Я не прав. Скорее всего, бог Ра мне сделал подарок за мои переживания.

Новый гид абсолютно был не похож на предыдущих. Молодой, неживотастый, веселый, его глаза не играли в прятки, пытаясь меня одурачить. Он даже не чесал рукой под брюками в области паха, как это постоянно делают арабы прямо на улице. Вообще, было похоже, что он спрыгнул с какого-то фрагмента древней фрески. Действительно, оказался не арабом, а коптом. Потомком тех древних, настоящих египтян, которые еще сохранились в Египте и основное занятие которых с утра до вечера делать вид, что они уживаются с арабами. С ними, с арабами, его роднило только то, что его мама тоже училась в Москве и до сих пор, как он сказал, тащится от русской литературы и сейчас читает Пелевина.

Он очень неплохо говорил по-русски, хотя в России ни разу не был. Но уже знал такие слова, как «разборка», «новый русский», «развести», «лох». Видимо, мама зачитывала ему вслух страницы из Пелевина. Он даже знал, что такое мухомор и как его нюхать. Правда, выражение «в натуре» он знал, но пристраивал его в своей речи совершенно некстати. Например, спрашивал меня: «Как вас, в натуре, звать?». И я ему, в натуре, отвечал, как, в натуре, мое имя.

Он сказал мне, что русские туристы ему нравятся, они веселые, общительные, но вот в последнее время он иногда чувствует себя лохом, потому что не знает, чего от них, в натуре, ожидать. Например, один из его клиентов выпил в баре, после чего сказал поздно вечером: «Что бы такого веселого придумать? Пойти, что ли, соседу по номеру морду набить?» А на вопрос — зачем? — ответил: «Хочется сделать что-то полезное для человечества». И моему гиду было непонятно, что в этом полезного для человечества.

Другой наш турист, напившись, ночью после бара прыгнул в одежде в бассейн. Ну, просто разбежался и прыгнул. От радости. И начал в бассейне кричать, бить руками по воде, булькать под водой, забрызгал все вокруг бассейна. Проходящие мимо немцы за него испугались, думали, человек тонет. Начали вытаскивать. Он их от радости, мокрый, принялся всех обнимать. Они думали, что он их благодарит за спасение. И наутро устроили скандал администрации гостиницы, что вокруг бассейна ночью не вытирают, скользко, и русский турист, поскользнулся и свалился в воду. Им же на ум не могло прийти, что он сам прыгнул туда в одежде. В результате перед нашим извинились, принесли ему в номер бесплатно фрукты и шампанское! И носили каждый день, и каждый день он прыгал в бассейн. И они думали: «Вот дурной русский, в одном месте все время падает в бассейн».

Мы совершили с моим новым знакомым этакий бартер. Под строжайшим секретом я ему поведал, что у нас, у русских, вообще в истории мощнейшая энергия. Но она без вектора. Тем не менее, мы научились кое-чему у Запада. И у наших новых русских уже появились в речи первые векторные словосочетания. Например, неопределенные и определенные артикли: неопределенный — «типа», а определенный — «конкретно»! Объяснил также, что означают новые, внушающие уважение любому русскому словосочетания, типа «дуть в уши», «колбасить в кислоте».

За это копт поведал мне тайные слова, после которых даже арабы с бусами должны были меня уважать настолько, чтобы бежать от меня восвояси. Я не знаю, что означали эти слова. Их было трудно перевести на русский так же, как объяснить арабам, что означают наши выражения «колотить понты», «навинтить гайку» или «серпом по рейтингу», не говоря уже о «лохматить бабушку». Похвастаюсь лишь тем, что уже через три дня я научился эти арабские слова произносить почти без акцента. Арабы застывали вместе со своими ювелирными изделиями в руках, превращаясь в монументы самим себе. Провожали меня взглядом, в котором сквозь ненависть, как сквозь два ситечка, просачивались уважение и непонимание, как это, я, иностранец, а не лох. Я считаю, израильтянам эти слова надо преподавать в начальной школе.

Забегая вперед, скажу, что мой новый молодой друг вскоре похвалил меня. Он отметил мое хорошее чувство юмора и даже сказал, что мне надо быть когда-нибудь юмористом. Еще сказал, что я не похож, в натуре, на нового русского туриста, потому что в историческом музее к нему ни разу не обратился с вопросом, с кем можно поговорить, чтобы купить что-то из сокровищницы Тутанхамона? И еще не пытался, как один из его клиентов, сесть на трон Эхнатона, а на замечание администрации, мол, кресло самого Эхнатона, тот ответил: «Не волнуйтесь, он придет — я встану».

— Нет, вы не новый русский, — закончил он мне свое признание. — Не надо мне колбасить в кислоте!

И я во второй раз в своей жизни, уже с ним, отправился к пирамидам!

Вечерело, солнце уже нехотя обогревало пустыню. Нехотя вез нас таксист. «Уже поздно, — объяснил он. — Вас не пустят».

— Куда не пустят? — спросил я. — В пустыню?

— Да, — ответил он, — ворота в нее закрываются в пять.

Действительно, когда мы подъехали к пустыне, я увидел ворота. Хотя забора не было. Просто посреди пустыни стояли ворота. Этакий натюрморт для Сальвадора Дали.

В этот вечер бог Ра сделал мне второй, самый чудесный подарок. Он испортил погоду! Причем, настолько испортил, что отсек пирамиду на весь вечер от мировой толпы. Вдруг подул ветер, который в литературе обозначается обычно словом «нехороший». Еще с дороги видно было, как ветер поднимает в пустыне первые угрожающие вихри и выдувает ими из пустыни последних туристов. Эти вихри взвивались от пирамид вверх, словно пытались сорвать с неба раскрасневшееся солнце, которое начинало остывать быстро, как электрическая плитка, которую выключили из розетки.

Зато пирамиды оживали на глазах! Их рабочий день закончился досрочно! Они не были больше фотоателье и первым чудом света. Они радовались этой гудящей непогоде и как будто хороводили вместе с песочными вихрями, которые срывались с барханов, точно брызги с морских бурунов в бурю.

И за всем этим непогодным беспокойством в пустыне опять чувствовалось вращение земли, и пирамиды маленькими грузиками уравновешивали это вращение. Может, они всегда и были гирьками на весах трехмерной истории человечества, одна из осей которой — вечность тонкого мира.

Мой гид-копт все эти новые теории контактеров, фантазеров, экстрасенсов и прочих ведьмаков считал кощунством над прахом его дедушек. Он мне с особой тщательностью рассказывал, как строились пирамиды, какие использовались людьми рычаги, как клались друг на друга плиты… В конце концов, словно обиженный ребенок, выпалил: «Это был труд многих тысяч наших предков. А вашим ученым пора закрыть вентиль, понятно? Это-это-это, — он долго пытался подобрать правильные слова и, наконец, подобрал: — Это базар фуфлометов! — И с боязнью переспросил: — Я правильно сказал?»

— Еще как правильно!

Я ощутил разгадку за этими случайно сказанными от обиды словами моего молодого египетского друга. Конечно же, пирамиды созданы нашими землянами. А все теории про их инопланетное происхождение выдуманы теми недоучеными, которые никогда не держали в руке ничего тяжелее компьютерной мышки и не в состоянии поэтому себе представить, что люди могут столько работать, чтобы создать такое чудо.

Когда я об этом подумал, мне показалось, даже сфинкс подмигнул мне своим подбитым глазом, а от пирамид теплым приветом прилетел порыв ветра. Они разрешили прикоснуться к ним душой! Они были со мной согласны.

Вот уже много веков они стоят на планете как памятники нашим человеческим возможностям, напоминанием о том, сколько в нас сил заложено. И о том, что чудеса на свете случаются, но над этим надо много работать.

А все загадки легко, наверняка, и реально объяснимы. Почему такое загадочное число и равноудаленности? Так и церкви стоят на каких-то особых местах, и мы тоже не знаем почему. Наверняка, многое нам неизвестно. Почему продукты сохраняются? Да потому, что там холодно внутри. Вот и вся загадка. А почему не найдено ни одной мумии фараона, да потому, что фараоны требовали хоронить себя вместе с их добром. Большая ошибка! Сколько народов, армий из-за этого добра в истории вскрывало внутренности этих пирамид. И неудивительно. Говорят, в начале 90-х в Москве, столице уголовной романтики, однажды похоронили одного кореша с тремя его мобилками в золотых корпусах, в браслетах размером с рыцарские латы, с цепью и нательным на ней крестом, снятым с колокольни Иоанна Великого. На следующий день могилу разграбили, несмотря на то, что охрана стояла. Потому что охрана и разграбила.

Так что прав мой арабский копт — не надо, ребята, дуть в уши! Разгадка в самом простом. В том, что одни их строили, а другие обворовывали. Самый что ни на есть банальный конфликт истории. А потом нашли виновного — Наполеона. А вроде бы он их ограбил и даже обшивку снял с пирамид. Кстати, мало верится. Наполеон хоть и тираном был, но гением. А гений и вор не сочетаются. Посмотрите, нет ни одного гения в правительстве или парламенте. Нет ни одного Наполеона. И нос у сфинкса отбили не наполеоновские солдаты, а мамлюки. Потому что мамлюкам не разрешалось смотреть на лицо божества с носом. Мол, с носом оставить может. У разных народов в истории разное отношение было к анатомии человека. Одним запрещалось ниже пояса смотреть, другим — на лица. Это зависело от развития. Более развитые уже не стеснялись нижней половины туловища, а, скорее, боялись заглянуть в глаза друг другу. Шедевр тем и отличается, что он показывает человеку, каков его внутренний мир. Например, смотрят люди на Джоконду, а потом один говорит: «Она мне ухмыльнулась», другой: «А мне злорадно улыбнулась», третий: «А на меня посмотрела с надеждой». Вот поэтому она и шедевр, что каждому показывает, кто он есть, и что о себе думает. А ученые про шедевры потом загадки выдумывают, чтобы пиариться. Мне даже довелось прочитать в одной из статей, что написали о загадке Джоконды ученые-медики. Они доказывали, что у Моны Лизы, судя по лицу, множество заболеваний и что она злобная, а улыбка у нее не загадочная. Просто за сжатыми плотно губами она скрывает кариес и несвежее дыхание! Потому что глубоко беременна, никак не может разрешиться от бремени, и от этого у нее начался атеросимптоматический кардиосклероз с хроническим бронхитом, пониженной секрецией и расстройство вестибулярного аппарата, отчего и появилась на лице такая кривая улыбка.

От мыслей и размышлений меня отвлекла неизвестно откуда взявшаяся охрана.

— Вам пора освободить пустыню! Иначе не выйдете! Ворота закрываем!

Они действительно закрывали ворота, и верили в то, что они их закрывают. Ворота, которые без забора смотрелись так же забавно и одиноко, как манекены в витрине магазина без одежды. Зато создавали видимость порядка в витрине государства!