Звездный стипль-чез

Задорожный Александр

Близнецов Димитрий

Часть 2. ЧЕСТНЫЕ ЛЮДИ

 

 

Глава 2.1.

«Валрус» находился в полной готовности для того, чтобы выйти из гиперпространства в непосредственной близости от Плобоя. Решающий момент самого рискованного и самого опасного пиратского налета за всю историю существования цивилизации приближался к своему часу.

Наводчики прильнули к окулярам оптических прицелов бортовых пушек звездолета. Пилоты истребителей и штурмовиков в напряженном ожидании сидели в кабинах своих боевых машин, заправленных топливом и готовых подняться в бой по первой команде. Десант из карателей в боевых скафандрах, с начищенными до блеска шлемами разместился в грузовых десантных ботах. Бортовые ракетные установки выдвинулись из люков в корпусе корабля и нацелились красными остриями ракет в открытое пространство. Генераторы накачивали энергию в накопители, стрелки которых уже зашкаливали от переизбытка мощности. С лазеров были сняты защитные крышки. Мазеры уставились своими тупыми жерлами в черноту за бортом.

— И все-таки то, что мы собираемся сделать, это опасная авантюра, удобнее устраиваясь в кресле первого помощника капитана, произнес Дел Бакстер.

— Ты что, передумал? — удивился Скайт.

— Конечно, нет! — отреагировал Дел. — Просто это очень опасная авантюра.

— Тебя это пугает?

— Ничуть.

— Тогда в чем проблема?

— Никаких проблем, капитан.

На абсолютно черном главном экране в просторной капитанской рубке управления «Валруса», в правом верхнем углу загорелись красные цифры обратного отсчета времени, оставшегося до выключения гипердвигателя. Эти цифры сейчас видел каждый член экипажа в самых дальних уголках корабля. Механики следили за ними по мониторам состояния оборудования. Наводчики по экрану орудийных компьютеров. Десантники видели их в виде голографической проекции на забралах своих шлемов. И каждый из них замер в ожидании того момента, когда последняя цифра превратится в ноль, потому что после этого момента жизнь каждого из них станет разменной монетой в игре случая, и каждый в глубине души боялся проиграть в этой партии.

— Пять, четыре, три, два, — раздался механический голос главного компьютера, — один, ноль.

Корабль вздрогнул, и до этого абсолютно черный экран главного обзора ожил. На его поверхности, прочертив яркие полоски, вспыхнули звезды. А прямо по курсу раздулся сине-голубой шар планеты Плобой. «Валрус» вышел из гиперпространства.

— Капитан! Мы не одни! — воскликнул со своего места штурман корабля Атмадзидис, как только электроника выдала информацию об окружающем «Валрус» пространстве.

Уорнер озабоченно кинул взгляд на показания приборов. Радары показывали наличие восьми военных кораблей противника на расстоянии нескольких миллионов километров от Плобоя. «Валрус» как раз оказался между этим боевым соединением звездолетов и планетой.

— Мы в западне?! — растерялся Атмадзидис и, ища поддержки, повернулся вполоборота и уставился на капитана со своего места.

— Неужели нас здесь ждали? — встревоженно спросил Дел Бакстер.

— Вулгхард, — вместо ответа обратился к главному энергетику Скайт Уорнер, — сколько времени потребуется, чтобы достичь необходимой мощности для обратного гиперпрыжка?

— Минут десять—пятнадцать.

— Приготовиться к отступлению. Генераторы на полную мощность. Включить системы противоракетной обороны, силовые защитные поля. Приготовиться к отражению атаки, — стал энергично отдавать приказы Уорнер. — Будем ждать и тянуть время, пока заряжаются генераторы. Если это заранее спланированная засада, то нам придется туго.

— Сканеры сообщают о наличии еще двух кораблей противника, закрытых от нас планетой, — проинформировал Атмадзидис.

— Попали в клещи. Такую ловушку мог устроить только адмирал Армор, мрачно констатировал Дел Бакстер.

— Поймать в ловушку одно — попробуй удержать. С нашими пушками мы вырвемся из любой западни. А удержать такой корабль, как «Валрус», у Армора руки коротки.

— Капитан, вызов с Плобоя, — сообщил связист Лойд.

— Наверное, предложат сдаться, — предположил Бакстер.

— Сейчас узнаем, — отозвался Уорнер. — Лойд, выведи сигнал на главный экран.

На черном, усыпанном неисчислимым множеством звезд фоне космоса, изображенном главным экраном, появился светлый прямоугольник окна видеоизображения, транслируемого с планеты. В нем показалось встревоженное лицо мэра Плобитауна Теодора Кинена.

— Господа, рад приветствовать вас в столь трудный момент для Плобитауна, Плобоя и всего прогрессивного человечества, — обратился с экрана мэр Теодор Кинен. — Ваша высокогражданственная позиция, не позволившая остаться в стороне и спокойно смотреть на бесчинства, творимые синтетойдами Империи, заслуживает всеобщего одобрения и будет, несомненно, высоко отмечена обществом.

Услышав подобную тираду, все замерли в недоумении, а Дел Бакстер даже привстал со своего кресла.

— Что он несет? — только и смог произнести первый помощник.

— Вы, наверное, нас с кем-то путаете, — заметил Скайт Уорнер, обращаясь к мэру Плобитауна по видеофону. — Ни у кого на этом корабле нет ни гражданства, ни тем более высокогражданственной позиции.

Мэр на секунду замешкался.

— Господа, у вас большой прекрасный военный корабль. Все человечество в моем лице надеялось, что вы прибыли специально для того, чтобы встать на защиту демократии и свободы от грязных посягательств со стороны оголтелой кучки отщепенцев во главе с синтетойдами, которых прогрессивные люди свободной воли прогнали со своей планеты в результате свершившейся демократической революции.

— О чем, собственно, речь, господин мэр? — осторожно поинтересовался Уорнер.

— Произошедшие недавно демократические преобразования в Империи, с которой наш космический Союз Свободных Планет вел многолетнюю войну, устроили не всех.

— Мы долго были в космосе и не знаем, о чем идет речь.

— Как?! Вы еще не знаете? — искренне удивился Теодор Кинен. — Война закончилась!

— Если это так, то зачем вам наша помощь?

— Времени мало. Я постараюсь быть краток. Многие годы свободолюбивое человечество, объединившись в Союз Свободных Планет, боролось с тоталитарным режимом империи и ее милитаристским курсом, проводимым под руководством Императора. Лучшие сыны отечества шли на войну за демократию и свободу, отдавая свои молодые жизни на благо общества и прогресса. Благодаря их стараниям в умах порабощенных народов Империи зародилось желание освободиться от гнета императорского режима и диктатуры синтетойдов. И вот они больше не захотели и терпеть произвол, творимый искусственными человекоподобными машинами. В результате свершившейся революции народ пришел к власти, и первый указ демократического правительства был об остановке функционирования всех человекоподобных аппаратов.

— То есть об убийстве всех искусственных людей? — спросил Уорнер.

— Нет, гомункулусы — люди выращенные в пробирках, или иначе пробирочники, должны были провести некоторое время в особых лагерях, где бы их проверили на лояльность к демократии и свободе, после чего отпустили бы и через какое-то время наделили равными правами со всеми гражданами тех государств, на которые решила разделиться Империя после освобождения от диктатуры. Закон об отключении касался только синтетойдов, используемых прежним режимом для репрессий, карательных мероприятий и устрашения своего народа. К сожалению, именно синтетойды составляли основу военно-космических сил бывшей Империи. Им удалось уйти от справедливого возмездия. Они улетели на восьми военных кораблях. Воспользовавшись тем, что силы самообороны Плобоя в это время вместе с эскадрой адмирала Армора отправились на поиски отъявленных мерзавцев и висельников с пиратского корабля «Валрус» во главе со своим кровожадным и бесчеловечным капитаном Браеном Глумом, чьи злодеяния известны во всем космосе, синтетойды коварно напали на беззащитный Плобой. В данный момент они группируются на дальней геостационарной орбите Плобоя для решающего удара. В нашем распоряжении до вашего появления было два сторожевых звездолета сил самообороны и несколько небольших полицейских катеров. Теперь мы сможем продержаться до прибытия подкрепления. Я рад приветствовать патриотов и приверженцев демократических принципов! Вместе мы остановим угрозу хаоса и дестабилизации!

— Одну минуту, господин Кинен, — выслушав речь мэра, произнес Скайт Уорнер. — Все, что вы здесь сейчас говорили по поводу демократии и свободы, очень здорово, но во всем этом есть одна маленькая деталь: мы именно те, кого вы заклеймили как отъявленных мерзавцев и висельников. А наш звездолет, появлению которого вы так обрадовались, носит гордое и звучное название «Валрус». Что же касается мотивов нашего появления в космическом пространстве Плобоя, так они стары как мир — это деньги, господин Кинен. И если бы по воле судьбы здесь не было бы кораблей синтетойдов, то вам пришлось иметь дело с нами. Но мы благородные пираты и не станем, воспользовавшись моментом, вмешиваться в ваши дела.

Самое удивительное оказалось то, что слова Скайта подействовали на мэра Плобитауна странным образом. Он радостно улыбнулся, и его тело, все время разговора находившееся в напряжении, расслабилось. Кинен облегченно вздохнул.

— Слава Всевышнему, что вы оказались джентльменами удачи, господа. С вами нам будет проще договориться. — Мэр обтер носовым платком вспотевший лоб. Сколько вы хотите, господа, за то, чтобы выступить на стороне Плобоя?

— Интересное предложение, — Скайт никак не ожидал такого поворота разговора. — Нам необходимо определить свое отношение к происходящему. И, если нас заинтересует ваше предложение, мы сформулируем свои требования.

— Поторопитесь, капитан Глум, у нас мало времени. Скайт кинул незаметный взгляд на главного энергетика. Вулгхард показал ему девять пальцев, что обозначало девять минут до зарядки генераторов гиперпривода.

— Нам необходимо десять минут, — ответил он Кинену. — И еще одно, — перед тем как отключиться, произнес Скайт, — у «Валруса» теперь новый капитан — Скайт Уорнер. Имею честь. — И, небрежно приложив руку к виску, Скайт выключил канал связи с Плобоем.

— Это ты здорово придумал на счет десяти минут, — как только связь с Плобоем закончилась, сказал Вулгхард. — Этого времени нам будет вполне достаточно, для того чтобы накопить необходимую энергию для гиперперехода.

— Подожди, Вулгхард, я еще ничего не решил.

— Ты хочешь принять предложение мэра Плобитауна? — спросил Дел Бакстер.

— А может, предложить свои услуги синтетойдам? — подал идею Атмадзидис. Во всяком случае, при таком раскладе у нас будет больше шансов на победу.

— Синтетойды не смогут дать нам то, что может Теодор Кинен. Их время прошло. То, что мы сейчас с вами наблюдаем, агония имперского режима — их последний шанс. Даже если они захватят Плобой, рано или поздно их все равно уничтожат. Нам нужно не ошибиться и встать на сторону сильнейшего.

— Скайт, не забывай, мы можем просто уйти, — напомнил Дел Бакстер.

— Война закончилась. Когда с синтетойдами будет покончено, врагом номер один станем мы, и все военные силы Космического Союза, занятые до этого войной с Империей, примутся охотиться за нами по всему космосу. Им попросту нечем будет больше заниматься, как только гоняться за нашим пиратским кораблем. И уж если они нас настигнут, никто не станет с нами разговаривать и интересоваться нашим мнением, потому что мы станем последнем шансом какого-нибудь безусого майора заработать звездочку на погоны или медаль на грудь. Сейчас возле Плобоя решается не судьба всего человечества, на которую мне по большому счету плевать, а наша собственная. И мы не должны ошибиться, чтобы не спустить ее в унитаз.

— Ты чертовски прав, Скайт Уорнер, — ответил Атмадзидис. — Если еще вчера я сомневался на счет твоей идеи завязать с этой работой, то сейчас, при таком развитии событий — это единственный шанс спасти свою шкуру.

— Я всегда был на твоей стороне, Скайт, — сказал Дел, — и никогда не сомневался в правильности твоего решения.

Вулгхард только развел руками, давая понять, что ему вообще нечего сказать.

— Интересно только, что скажет Дрекслер по этому поводу.

— А его никто не собирается спрашивать, — отрезал Скайт. — Я капитан на этом корабле — и этим сказано все.

— Вызов от группы кораблей синтетойдов! — возбужденно сообщил Лойд и вывел на главный экран полученное видеосообщение.

На том самом месте, где минуту назад находилась голова мэра Плобитауна Теодора Кинена, появилась абсолютно лысая голова капитана флагманского корабля синтетойдов. Его мертвенно-бледное лицо с холодными змеиными глазами было полной противоположностью раскрасневшемуся, потному лицу мэра.

— Неизвестный корабль, вас вызывает адмирал Его Императорского Величества Кен Чандлерс, — одними губами проговорила лысая голова на экране. — Немедленно покиньте орбиту Плобоя. В противном случае вы будете уничтожены. На совершение маневра вам отводится двадцать минут. — После этого сообщения изображение адмирала пропало.

— Ну что ж, по крайней мере с этими нам не придется вступать в дискуссию, — заметил Скайт и обратился к Дойду: — Соедини меня с Плобитауном.

На экране вновь показалось лицо мэра Теодора Кинена. Даже многолетний опыт профессионального политика не смог скрыть от присутствующих его волнения.

— Вы приняли решение? — спросил он.

— Да, — ответил Скайт. — Но у нас есть несколько условий. Мне необходимо знать, какими полномочиями вы обладаете, господин Кинен.

Мэр Плобитауна обрадовался ответу и, не скрывая этого, изобразил на своем лице улыбку.

— Я обладаю самыми широкими полномочиями. — С этими словами видеокамера, снимавшая лицо мэра, отъехала назад, и сидящие вместе с Уорнером в рубке управления «Валрусом» смогли увидеть широкий круглый стол в кабинете мэра, за которым собрался весь высший совет Плобоя.

— Как видите, свидетелями нашего с вами соглашения будут самые уважаемые люди. У них есть полномочия заключать любые договора. Можете мне поверить, капитан Скайт Уорнер.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул Скайт. — Наши требования просты: полная амнистия всем членам экипажа «Валруса» и миллиард кредитов наличными.

— Одну минуту, мы должны посовещаться, — задумавшись, произнес Кинен и переключил видео в режим заставки. Скайт увидел фотографию плобитаунского памятника — огромной железобетонной женщины в коротком платьице, в одной руке держащей меч, а в другой учебник. Статуя возвышалась на фоне небоскребов делового центра города. На постаменте отчетливо читалась надпись: «Демократия или смерть».

Через пару минут созерцания полуобнаженной бетонной красавицы на экране вновь появилось лицо мэра Плобитауна Теодора Кинена.

— Посовещавшись, мы пришли к мнению, что по первому пункту ваших требований мы можем ответить положительно только в том случае, если бывший капитан пиратского корабля «Валрус» Браен Глум предстанет перед судом.

— Браен Глум мертв, — сообщил Скайт.

— В таком случае, у нас нет причин отказать в праве на амнистию законопослушным гражданам, осознавшим свои ошибки и готовым кровью искупить свою вину перед обществом. По общему мнению здесь присутствующих, вы не должны отвечать за преступления, совершенные международным преступником и пиратом Браеном Глумом.

— Нас полностью устраивает ваша точка зрения по этому вопросу, господин мэр и многоуважаемый верховный совет, — отреагировал Скайт на слова Кинена.

— Что касается второго пункта соглашения, — продолжил Кинен, — то запрашиваемая вами сумма может быть выплачена только в том случае, если вы обязуетесь передать ваш корабль в ведение военно-космических сил Космического Союза.

— Я должен обдумать ваше предложение, — ответил Скайт и переключил видео в режим заставки. Теперь верховный совет в кабинете мэра любовался на череп с перекрещенными костями и с надписью под ним: «Свобода или смерть».

— Что думаете по поводу последнего предложения мэра? — обратился Скайт за советом к своему экипажу. — Дел?

— «Валрус» стоит намного дороже одного миллиарда — это невыгодная сделка.

— Атмадзидис?

— Кому будет нужен боевой крейсер, если война во всем космосе закончилась?

— Вулгхард?

— «Валрус» — прекрасный боевой звездолет, но перевозить на нем нефть будет невыгодно. Миллиард за военный корабль в мирное время, когда он станет никому не нужен, хорошая цена.

— И после сегодняшнего боя, если мы доживем до этого момента, ему потребуется капитальный ремонт, — вставил свое замечание Лойд.

— Ясно, — выслушав всех находившихся в рубке управления, подытожил Скайт. — Соглашаемся. К тому же выбора у нас нет. Совету нужен не «Валрус», а роспуск его команды. И вряд ли они согласятся на что-либо другое. — С этими словами Скайт Уорнер вновь соединился по видеосвязи с Плобоем.

— Вы приняли решение? — тут же поинтересовался Кинен, как только связь наладилась.

— Мы согласны, — сообщил Скайт Уорнер.

— С этого момента вы чисты перед законом. Поздравляю вас с началом честной жизни, граждане Космического Союза, — под шум аплодисментов, раздавшийся в кабинете, заговорил мэр. — Теперь и на вас распространяются все завоевания демократии и прогресса. Соблюдайте закон, выполняйте свой гражданский долг, и тогда мы все вместе войдем в светлое будущее, которое скоро наступит. Как мэр города Плобитаун и председатель Верховного Совета, рад, что наше демократичное общество пополнилось такими патриотами, как вы, господа. Как представитель партии консерваторов, от которой я баллотировался на выборах мэра, хочу сказать, что всегда верил в то, что нужно дать шанс оступившимся, попавшим под дурное влияние преступных элементов, таких, как Браен Глум, людям. И ваш пример подтверждает мнение нашей партии, что в человеке заложено созидательное начало, просто им нужно руководить и направлять в нужное русло, чтобы оно, созидательное начало, дало положительные результаты. От Верховного Совета и от себя лично, как мэра города Плобитаун, официально объявляю об амнистии всего экипажа звездолета «Валрус». Надеюсь, это поможет вам в борьбе за свою страну, за своих соотечественников и демократию. А теперь с вами хочет поговорить начальник штаба самообороны Плобоя госпожа Сара Бриджиз.

На экране появилась блондинка с тяжелым двойным подбородком, одетая в бледно-голубое шелковое платье с глубоким вырезом на груди, открывающим для обозрения все прелести пятидесятилетней женщины с массивным жемчужным ожерельем.

— Ваша задача, граждане, — скрипучим, металлическим голосом заговорила Сара Бриджиз, делая особое ударение на слове «граждане», — внезапно напасть на корабли синтетойдов и уничтожить их. Звездолеты Плобоя помогут вам в этом.

— Прекрасный план, госпожа Сара Бриджиз, — ответил Скайт, стараясь не смотреть на крупные жемчуга ожерелья начальника самообороны Плобоя, так как при этом у него возникало ощущение, что он смотрит на золотую монетку, упавшую в навозную лепешку.

— В таком случае действуйте. Да поможет вам бог! — с этими словами Сара Бриджиз отключила видеосвязь. Экран погас, и на главном мониторе в кромешной черноте космоса вновь поплыли холодные звезды.

— И это все?! — недоуменно глядя на капитана, спросил Дел Бакстер. Неужели это весь их план?

— Прекрасный план, — возразил Скайт. — Ничего лишнего. Такой план в сложившейся ситуации и нужен.

— Капитан, энергии для гиперпрыжка достаточно, — проинформировал Вулгхард.

— Какая обстановка за бортом? — спросил Скайт штурмана.

— Корабли синтетойдов сгруппировались в две группы по четыре корабля в каждой, — сверяясь с приборами, сообщил Атмадзидис. — Первая — вектор атаки Плобой, вторая — вектор атаки «Валрус». Все корабли Плобоя вышли из-за планеты в тридцати градусах от Северного полюса.

— Оба?

— Оба.

Скайт Уорнер кивнул головой, посмотрел на индикаторы систем вооружений и защитных полей, бросил беглый взгляд на датчики энергетики.

— Вроде все в порядке, — произнес он. — Лойд, сделай на всякий случай несколько копий нашего разговора с Верховным Советом.

 

Глава 2.2.

Расстояние, разделявшее корабли друг от друга, неотвратимо сокращалось. Мощные двигательные установки боевых звездолетов разгоняли стальные громады, приближая момент смертельной схватки. Скоро чернота и безмятежность космического пространства будут разорваны вспышками залпов орудий, и начнется вакханалия смерти и разрушения. Кто-то должен погибнуть, чтобы дать возможность другим жить дальше.

— Капитан, — обратился к Скайту Атмадзидис, — через три минуты мы войдем в контакт с противником.

— Сколько времени понадобится кораблям синтетойдов, чтобы использовать свои пушки? — спросил штурмана Скайт.

— Наши новые лазеры почти в полтора раза дальнобойнее тех, которые стоят на кораблях противника, мы сможем выстрелить дважды, прежде чем они преодолеют эту разницу и смогут ответить.

Скайт встал со своего капитанского кресла и, подойдя к штурману, посмотрел на огромную карту ближайшего космического пространства, занимавшую всю поверхность стола перед рабочим местом Атмадзидиса. Там, обозначенные разноцветными значками, перемещались все объекты в этом районе. А за красным треугольником, которым было отмечено месторасположение «Валруса», горел зеленый шар планеты.

— Этот бой мы могли бы провести без потерь, но за нами Плобой. Мы не имеем права допустить синтетойдов к планете, поэтому отступать некуда. Будем стоять здесь — насмерть, — положив руку на плечо седовласого штурмана, произнес он. Затем Скайт подошел к Вулгхарду, перед которым раскинулась голографическая схема звездолета «Валрус» в разрезе. На ней зелеными линиями различных оттенков были обозначены системы связи, энергообеспечения, вооружений, воздуховоды и множество других жизненно важных систем корабля. Сейчас они все имели зеленый цвет, но по мере того, как лазерные лучи и огненные сгустки плазменных пушек синтетойдов будут терзать корпус звездолета, линии на этой схеме постепенно будут менять свой цвет с ярко-зеленого до кроваво-красного, становясь похожими на кровоточащие вены. Много раз Скайт Уорнер видел это превращение, но то, что через несколько минут предстояло испытать кораблю и его экипажу, ни в какое сравнение не шло с тем, что было раньше, и Скайт понимал это.

— Вулгхард, — обратился он к главному энергетику, — используй накопленную энергию от гиперпривода, это позволит нам произвести еще один залп из главного калибра, прежде чем корабли синтетойдов обрушат на нас всю огневую мощь своих батарей.

— Если мы потратим энергию гиперпривода, мы не сможем спастись в критической ситуации, — возразил Вулгхард.

— В любой ситуации мы остаемся здесь, Вулгхард.

— Наше спасение в нашей победе. — Скайт отошел от главного энергетика, оставив его с задумчивым видом сидеть над своей схемой, и вернулся на капитанское место. Момент первого залпа был уже близок.

 

Глава 2.3.

Сверкая огнями иллюминаторов и вороненой сталью пушек, звездолет величественно плыл в пыли далеких звезд. Приобретшая коричневый цвет под действием радиации чужих солнц и космического ветра броня его бортов гордо несла на себе название «Валрус», а рядом с названием, как всегда весело и зло, улыбался неизменный символ джентльменов удачи — Веселый Роджер.

Четыре корабля синтетойдов — два эсминца и два крейсера во главе с флагманом имперского космического флота, самого мощного корабля бывшей империи «Голубая кровь», шли встречным курсом, выстроившись в боевой порядок, заняв вершины воображаемого четырехугольника. И за броней этих кораблей сидели внешне похожие на людей, похожие на людей даже по строению тканей тела, составу крови хладнокровные машины, не знавшие ни жалости, ни сострадания, созданные больным, воспаленным сознанием неизвестного сумасшедшего ученого для порабощения своего собственного народа. Но на своей родине, после многолетнего гнета Императора, чья власть держалась на страхе и штыках искусственных солдат, им не было больше прав на существование.

После краха озлобленные синтетойды, которым удалось избежать справедливого возмездия, воспользовавшись моментом, решили уничтожить тех людей, которые не покорились власти Империи и своим примером указали дорогу порабощенным народам. Созданные убивать, синтетойды не могли жить без войны. Если им удастся захватить Плобой, то они построят новую империю страха, а если нет — уничтожат все живое на этой планете, даже ценой своей жизни. Это был их последний бой.

Звездолеты сближались. Две силы шли навстречу друг другу, и никто не мог повернуть или уйти в сторону. В этой точке вселенной их свела судьба, а развести могла лишь смерть.

Открылись люки боковых ангаров, и изнутри звездолетов в черноту космоса стали вылетать эскадрильи истребителей, занимая боевые порядки вокруг своих кораблей. Были произведены разведывательные запуски ракет дальнего радиуса действия, огненными стрелами исчезнувшие в направлении противника. Затем «Валрус» произвел первый выстрел из лазерных орудий главного калибра.

Из восьми громадных стволов, черными колоннами торчавших из бронированных башен на внешней палубе звездолета, к одному из кораблей противника протянулись ослепительные лучи. И в следующий момент вдали звездочка корабля вспыхнула, разрастаясь в огненный шар, который стал вытягиваться по направлению движения взорвавшегося эсминца синтетойдов, распуская за собой шлейф раскаленных газов. Внутри этого огненного шара бушевали яркие всполохи, вращались раскаленные протуберанцы, в стороны разлетались огненные осколки, оставляя за собой дымный след. Один из эсминцев был уничтожен.

Прошло время, за которое генераторы «Валруса» восстановили заряд в накопителях главного калибра, но за это время также сократилось расстояние, разделявшее противников. Приближался момент, когда пушки с кораблей синтетойдов смогут достать звездолет Скайта Уорнера, и тогда расклад будет не в пользу корабля-одиночки.

Вновь из главных орудий «Валруса» вырвались ослепительные лучи лазерного излучения, и на черном холсте космоса среди созвездий и планет появился второй ярко-красный мазок огненной краски, расплывающийся на месте второго эсминца синтетойдов. Перевес в численности имперских звездолетов таял с каждым выстрелом. Но пока были уничтожены всего лишь два легких эсминца противника, и в строю оставались самые мощные корабли, готовые вот-вот ответить всей силой своего оружия.

Перед тем как расстояние между кораблями сократилось настолько, что имперские звездолеты смогли задействовать свои орудия, «Валрус», используя энергию генераторов гиперперехода, произвел третий залп по флагману синтетойдов, крейсеру «Голубая кровь». На этот раз светлое пятно, в которое из звездочки превратился приближавшийся вражеский корабль, не расцвело пурпурным цветком взрывов. На нем лишь вспыхнуло несколько искр, тут же погасших. Ожидая с минуты на минуту ответного удара, «Валрус» произвел пуски ракет. А через мгновение на его корпус обрушились смертоносные лазерные лучи противника.

Огромный корпус звездолета вздрогнул. Нос покрыли ослепительные вспышки взрывов. Из многочисленных пробоин в броне из разгерметизированных отсеков наружу с огромной скоростью стал вырываться воздух. Под действием этого своеобразного реактивного двигателя звездолет стало разворачивать вокруг своей оси, и изуродованный нос «Валруса» начал уходить вниз. К этому прибавилась еще одна неприятность — к кораблю со стороны противника приближались ракеты.

Множество маленьких огоньков неслись наперерез, сосредоточив в себе атомные заряды огромной разрушительной силы. Навстречу этому рою смертоносных стрел устремились перехватчики и нити лазеров противоракетной защиты. Радарные установки ставили помехи электронным системам наведения ракет. Деструкторы разрушали с помощью силовых полей электронный мозг полуразумных бортовых компьютеров. Но нескольким ракетам все же удалось преодолеть плотный заградительный огонь. Первые прорвавшиеся ракеты взорвались в защитном силовом поле корабля, причинив минимальный ущерб, но две прошли через ослабевшую защиту и попали в правый борт звездолета.

Атомный взрыв разворотил броню правого борта, разметав стальные, толщиной в десять метров листы обшивки словно листы бумаги. Обломки конструкций внутренних отсеков корабля посыпались из пробоины, словно детали из старых часов, упавших на пол. От мощного толчка «Валрус» стало заносить в левую сторону от противника.

В это самое время одна из ракет, запущенная с «Валруса», достала крейсер синтетойдов, и на его корме возникла ослепительная вспышка термоядерного взрыва. Атомный огонь погас, а из пробоины стального гиганта продолжало вырываться пламя. На борту этого крейсера начался пожар. Он потерял управление и, величественно заваливаясь на нос, стал вращаться вокруг поперечной оси, продолжая движение вперед.

Флагман синтетойдов «Голубая кровь» пошел на широкий правый поворот, стараясь увернуться от ракет с «Валруса» и скорого лазерного удара.

 

Глава 2.4.

В рубке управления «Валрусом», напряженно вглядываясь в главный экран, Скайт Уорнер следил за действиями противника. Приборы тревожно мигали разноцветными индикаторами, подавали звуковые сигналы. На мониторах постоянно менялись цифры с показаниями и диаграммы состояний. Схема звездолета перед главным энергетиком Вулгхардом из зеленой превратилась в разноцветную. Некоторые линии на ней горели синим, некоторые желтым, а большая часть правого борта светилась ярко-красным цветом.

— Капитан, мы теряем мощность генераторов, — сообщил он Скайту.

Уорнер кивнул ему в ответ, давая понять, что принял к сведению его предостережение. Падение мощности увеличивало промежуток между выстрелами главных орудий корабля. Один из восьми лазеров уже отказал из-за повреждений, причиненных взрывами. Из всех носовых отсеков вышел воздух, но люди не покидали своих мест, работая в скафандрах и самоотверженно борясь за жизнь своего корабля.

Не без труда прекратив хаотичное движение звездолета, Скайт направил «Валрус» в погоню за потерявшим управление крейсером синтетойдов. Уорнер рассчитывал разделаться с ним, прежде чем «Голубая кровь» вернется, совершив полный разворот и произведя накачку своих лазеров.

— Лойд, соедини меня с Дерком Улиткинсом, — приказал он связисту и прикрепил к уху небольшой наушник с микрофоном.

— Да, я здесь, — через мгновение послышался возбужденный голос начальника истребительной эскадрильи, заглушаемый помехами и ревом турбин.

— Дерк, видишь этот крейсер? — спросил Скайт, наблюдая по большому экрану рубки управления за вращением стальной массы корабля синтетойдов.

— У которого зад, словно головешка из костра? — имея в виду пожар на корме крейсера, переспросил Улиткинс.

— Да, тот самый.

— Вижу.

— Возьми два бомбардировщика с ядерными зарядами и отправь этот хлам в переплавку. Мне нужно, чтобы он был уничтожен до возвращения «Голубой крови» это наш единственный шанс. Нам нельзя тратить на него заряд главных орудий. Дерк, достань его.

— Я сделаю это, Скайт, — ответил Дерк Улиткинс, сидящий в маленькой кабинке космического истребителя, несущегося где-то средь взрывов ракет, лучей лазеров вражеских машин и смерти своих товарищей.

 

Глава 2.5.

Со стороны место сражения выглядело как разрастающееся туманное облако из-за вышедшего из кораблей воздуха, гари и мелких осколков. Это вытягивающееся по мере продвижения кораблей к Плобою уродливое щупальце постоянно освещалась изнутри вспышками новых взрывов и выстрелами орудий. Оно было не настолько плотным, чтобы скрыть из виду сами звездолеты и роящиеся вокруг них, словно рой рассерженных пчел, истребители. Через газы сражения мерцали далекие звезды, чей холодный свет ослабевал в бледном мареве, но все равно был хорошо виден.

В звене прикрытия двух бомбардировщиков, каждый из которых нес по две мощнейшие термоядерные бомбы, вместе с Дерком Улиткинсом летели Стив Хоу и Вилли Мэй. Их истребители летели треугольником, в середине которого находились бомбардировщики под управлением Хагерда Hay и Роберта Hay — двух братьев-близнецов. Они постоянно совершали совместные вылеты, и найти более слаженное звено бомбардировщиков, чем братья Hay, было невозможно. Они всегда действовали как одно целое, и им не нужно было даже переговариваться по рации, чтобы узнать, какой маневр совершит брат в следующий момент. Они были похожи не только внешне, но и характерами, и даже мыслями.

Стива Хоу и Вилли Мэя Дерк Улиткинс выбрал для этого опасного дела, которое ему поручил Скайт Уорнер, только потому, чти они единственные уцелели из пяти эскадрилий, прикрывавших «Валрус» от первого ракетного удара с «Голубой крови». Быстро собрав вместе этот небольшой отряд, Дерк повел его в сторону вращающегося наподобие огромного «чертова колеса» крейсера синтетойдов, потерявшего управление и летящего впереди «Валруса» по направлению к Плобою.

Маневрируя меж осколков и разрушенных частей звездолетов, Дерк Улиткинс неотвратимо приближался, подобно ангелу смерти, к своей жертве, к кораблю синтетойдов. Его черный, вытянутый как стрела истребитель с оперением стабилизаторов, на которых зловеще улыбался пиратский череп с перекрещенными под ним костями, возглавлял отряд. Позади Дерка выстроились в линию, похожие на летающих пауков, к лапам которых прилипли металлические коконы атомных ракет, бомбардировщики братьев Hay. С.левой стороны летел темно-зеленый истребитель Стива Хоу с нарисованной на кабине раскрытой пастью акулы, а справа серый в черных пятнах истребитель Вилли Мэя. Группа держалась как можно ближе друг к другу для того, чтобы осложнить задачу вражеских радаров и помешать им определить точное количество и состав отряда. Строго соблюдался режим радиомолчания.

Дерк повернул голову, заключенную в бронированный шлем тяжелого космического скафандра, и бросил взгляд направо. В нескольких метрах от стабилизатора своего истребителя, чуть позади, он увидел пятнистую машину Вилли. Мэй, сидя в стеклянной кабине, в таком же скафандре, как и у Дерка, заметил, что Дерк смотрит на него, и поднял вверх большой палец правой руки в знак приветствия. Улиткинс ответил кивком головы и посмотрел налево. Стив Хоу повторил жест Мэя из кабины своей «зеленой акулы», летящей на таком же расстоянии, что и «серая пантера» Вилли Мэя. На этих парней можно было рассчитывать — они отлично знали свое дело.

Эскадрилья синтетойдов из трех истребителей возникла сверху, неожиданно свалившись как снег на голову. Их блестящие машины с корпусом, похожим на мяч для регби, имели четыре крыла-стабилизатора, на концах которых располагались плазменные пушки.

Очереди ярких шаров смертоносной плазмы многоточием прочертили сверху вниз черный холст космоса. Улиткинс плавно, но быстро потянул штурвал вправо и вверх. Члены его отряда, не теряя боевого построения, как единое целое, последовали за ведущим. Как только рядом мелькнули крылья с имперской золотой короной, Дерк бросил машину вниз. Этот простой маневр позволил отряду избежать потерь и зайти в хвост противнику, без подготовки атаковывавшего сверху и провалившегося вниз из-за большой скорости.

Теперь Дерк Улиткинс видел перед собой три беззащитные мишени, беспорядочными маневрами пытающиеся стряхнуть со своего хвоста истребители «Валруса».

— Оставь надежду, — мрачно произнес Дерк в динамик своего переговорного устройства, нажимая на гашетку. Радиомолчание теперь не имело никакого смысла.

Уйдя в сторону от возникших впереди трех огненных смерчей, в которые превратились истребители синтетойдов, Дерк вновь взял курс на главную цель их смертоносной миссии.

Крейсер приближался. Из его полуразрушенного корпуса, из огромной пробоины в корме вырывалось неестественно белое пламя — горело атомное горючее в одной из емкостей. Еще один ядерный заряд, выпущенный в его борт, и весь гигант сгорит вместе со своими пушками, экипажем и огнеупорными переборками. Это понимали и те, кто находился сейчас под защитой многометровой брони его бортов.

Прямо по курсу перед отрядом Дерка Улиткинса пространство заискрилось разрывами зенитных снарядов, словно великан бросил в ночное небо горсть разноцветных блесток. Бортовой компьютер сразу выдал информацию, что впереди возникло целое облако из микроскопических вольфрамовых шариков. Эти крошечные частички пронизывали насквозь, словно бумагу, броню корабля, попавшего в такое облако. Дерку ничего не оставалось, как поменять направление атаки и попытаться облететь опасную зону. На этот раз он решил зайти со стороны разрушенной кормы крейсера, там, где система ПИО (противоистребительная оборона) корабля синтетойдов была уничтожена.

Уже на подходе к предполагаемой зоне атаки, завершая маневр облета защитного вольфрамового облака, Дерк Улиткинс понял, что этот путь не безопаснее предыдущего. На радаре его истребителя высветилось не менее сорока машин противника. В другом месте и в другое время Дерк, не думая, повернул бы назад, но сейчас, когда от успеха этого задания зависела жизнь тех, кого он любил, тех, кто заменил ему семью, а главное, от успеха зависело его будущее его свобода и его жизнь, Дерк не мог отступить. Да и некуда было отступать: к месту сражения неумолимо приближался флагман синтетойдов «Голубая кровь». Он шел на сближение с «Валрусом».

— Без рок-н-ролла здесь не обойтись, — произнес Дерк Улиткинс и вставил компакт в проигрыватель.

В наушниках по всем диапазонам понеслись энергичные гитарные аккорды рок-группы «Бешеная игуана».

— Вот это другое дело, — удовлетворенно сказал себе под нос Дерк и повернул регулятор звука до предела.

Сейчас лихую мелодию композиции «Плюнь смерти в лицо», ставшей классикой, слышали не только напарники Дерка, но и пилоты вражеских истребителей, чьи машины выстраивались в боевой порядок пред терпящим бедствие крейсером синтетойдов.

Как только в игру вступили барабаны ударника группы «Бешеная игуана», Дерк бросил свою машину вперед. Стив Хоу и Вилли Мэй не отстали ни на дюйм от своего командира. Все-таки Дерк хорошо подготовил их: возможно, он и бывал с ними строг во время тренировочных полетов, зато сейчас Дерк был полностью уверен в своих ведомых. И то, что они одни смогли уцелеть из пяти эскадрилий во время первой атаки на «Валрус», говорило само за себя.

Бомбардировщики братьев Хагерда Hay и Роберта Hay, как тень, следовали за истребителями. В умении близнецов Дерк не сомневался — эти парни пришли в команду Браена Глума, как и он, с военной службы и уже не раз демонстрировали свой высокий класс в боевых операциях.

Расстояние стремительно сокращалось. Вот за стеклом купола кабины истребителя, прорезав голубой молнией черноту космоса, промелькнул лазерный луч. А впереди закружил хоровод огней боевых машин синтетойдов. От них понеслись навстречу огненные трассы выстрелов плазменных пушек. Дерк увел машину чуть вниз, и выстрелы синтетойдов не достигли своей цели, пролетев над головой огненным ливнем.

Когда расстояние до противника сократилось настолько, что Улиткинс смог разглядеть опознавательные знаки на крыльях имперских машин, он открыл ответный огонь. С двух сторон от его машины синхронно с ним заработали бластеры с истребителей Стива и Вилли. Три истребителя синтетойдов впереди превратились в сноп огня, мечущегося в вакууме и распадающегося на осколки. Остальные машины с золотыми имперскими коронами на крыльях разорвали боевой порядок и стали рассредотачиваться в разные стороны, чтобы избежать столкновения с горящими. Стив Хоу и Вилли Мэй, как и учил Дерк, разлетелись в разные стороны, преследуя противника и отвлекая на себя его внимание. А Дерк с неотстающими от него бомбардировщиками братьев Hay, маневрируя, проскочил через газовое облако, оставшееся от подбитых машин, и оказался за первой линией обороны синтетойдов.

Кто бы мог представить, что три истребителя так дерзко нападут на многократно превышающие силы противника? Это оказалось полной неожиданностью для синтетойдов.

Цель — крейсер синтетойдов — была уже близко. Теперь Дерк мог уже рассмотреть светящиеся цепочки иллюминаторов на серых бортах звездолета, башни орудий, радары, переплетения антенн и огромную, с почерневшими рваными краями, зияющую, словно кратер вулкана с клокочущей магмой, пробоину на корме корабля.

Наперерез Дерку Улиткинсу со стороны возвышающейся над корпусом корабля надстройки наблюдения помчалась эскадрилья синтетойдов, состоящая из трех истребителей.

— Хагерд, Роберт, — вызвал по радио своих ведомых Дерк Улиткинс, давайте, парни, покажите, на что вы способны, а я вас прикрою.

— Есть, босс, — в унисон отозвались в наушниках Дерка голоса близнецов.

Поворачивая свою машину навстречу противнику, Дерк краем глаза успел заметить, как два бомбардировщика промелькнули на фоне брони имперского крейсера, заходя на цель. То, что произошло дальше, Дерк Улиткинс уже не мог видеть, так как все его внимание было занято схваткой с истребителями. Он не увидел, как в один из бомбардировщиков вонзился лазерный луч из корабельной зенитной установки синтетойдов, разрезавший машину пополам, и она развалилась на части в снопе пламени. Как второй выстрел лазера попал в другой бомбардировщик, повредив его корпус, из которого прозрачным фонтаном забил выходящий наружу воздух. И как Роберт Hay направляет подбитый бомбардировщик прямо в центр зияющей пробоины в корпусе крейсера. И тем более он не мог в это время видеть лица Роберта, горьких слез утраты и непоколебимой решимости любой ценой отомстить за смерть брата. Зато Дерк заметил, как в некотором отдалении от него идет бой, взрываются машины, черную пустоту с облаками гари пронзают очереди плазмы и лучи лазеров. Ему даже показалось, что он успел заметить корпус «зеленой акулы» Стива Хоу, а в следующий момент он уже бросил свой истребитель в глубокий вираж, уклоняясь от атаки противника и превозмогая нечеловеческие перегрузки. В ушах под вой гитар и сумасшедший бой барабанов надрывался солист «Бешеной игуаны». Композиция «Плюнь смерти в лицо» закончилась, сменившись боевиком «Убей или будешь убит».

Выровняв машину, Дерк быстро посмотрел на экран радара. В хороводе разноцветных значков ему так и не удалось отыскать истребитель Стива Хоу, а уже через мгновение его вновь вжимал в кресло невидимый пресс перегрузок. К звездам, вертящимся над головой, прибавились разноцветные круги в глазах. Дерк, превозмогая себя и стараясь не потерять сознание, тянул штурвал до того момента, пока в перекрестии прицела не показался «хвост» одного из противников. Дерк Улиткинс нажал гашетку. Ему показалось, что на это у него ушли все оставшиеся силы.

И в этот самый момент, когда смертоносный луч достиг цели, Окружающее пространство за бортом изменилось. Рядом стало разгораться новое солнце, поглощая в себе стальную громаду крейсера. В свете этого адского пламени померк даже взрыв от подбитого Дерком истребителя. Это бомбардировщик Роберта Hay достиг своей цели. Роберт исполнил свою миссию и отомстил за брата.

Бросив все, Дерк Улиткинс на полной скорости помчался прочь от атомного пекла. На черном борту его стремительной машины на миг в свете взрыва блеснула написанная белой краской надпись «Оставь надежду» и ряды могильных крестиков под ней.

 

Глава 2.6.

Флагманский крейсер синтетойдов «Голубая кровь» подошел вплотную к «Валрусу», и теперь два корабля двигались параллельным курсом в нескольких сотнях метров друг от друга. С их бортов, изуродованных пробоинами, в которые выходил воздух, белесым туманом стелившийся следом, уставившись своими смертоносными жерлами в борт противника, смотрели лазерные орудия. Крейсер Империи оказался почти в два раза больше пиратского звездолета и всей своей серой громадой навис над «Валрусом».

Залп обоих звездолетов слился в один огненный смерч, разорвав черноту космоса и испепелив все, что попало в этот момент в пространство между их бронированными корпусами. Всплеск энергии был настолько велик, что заслонил собой свет солнца.

Лазеры главных орудий обоих кораблей, словно иглы, пронзили насквозь корпуса друг друга, выходя наружу с другой стороны огненными протуберанцами, в пламени которых сгорали вырванные внутренности звездолетов.

«Валрус» тряхнуло, повело. По всему корпусу корабля прошла мелкая вибрация, и Уорнер почувствовал, как отключился генератор искусственного притяжения в рубке управления. Одновременно с этим упала яркость освещения и погасли многие экраны. Схема корабля перед Вулгхардом была выкрашена в сплошной красный цвет. Некоторые системы вообще не подавали никаких данных о своем состоянии. А главный компьютер, работавший благодаря автономному источнику питания, выдал информацию, что всякая связь между отсеками корабля нарушена.

Скайт Уорнер молча проследил взглядом за проплывшей мимо него в невесомости шариковой ручкой, еще раз посмотрел на показания приборов. Сомнений быть не могло — корабль умер. Уорнер перевел взгляд на свои руки. В невесомости они стали легкие, как пушинка, словно превратились в крылья, тянувшие улететь ввысь. Но тревожные сигнальные огоньки индикаторов на всех приборных панелях бросали на ладони красные блики. И Уорнер, глядя на руки, чувствовал, словно они испачканы кровью корабля и кровью той части экипажа, которая погибла вместе с ним. Вместе с кораблем умерла и та жизнь, которую он вел все это время, словно оборвалась невидимая пуповина, связывающая его с прошлым, в котором навсегда останется «Валрус», Браен Глум и те, кому не суждено было преодолеть этот рубеж. Но в душе Скайта не было сожалений по этому поводу — никто не спрашивал его, хочет ли он такой жизни, как не спрашивают младенца, появляющегося на свет. Судьба жестоко швырнула его в эту жизнь на бетонный пол в камере смертников, не Дав ни прошлого, ни права на выбор, предначертав его линию жизни строчкой приговора суда. Но теперь он поставил судьбу на колени, заплатив за это такую высокую цену.

Стоила ли свобода таких жертв? Свобода иногда стоит и жизни.

Размышления Скайта прервал еще один взрыв, потрясший звездолет.

— Капитан! — закричал Вулгхард со своего места. — У крейсера синтетойдов осталось в строю одно орудие. Система энергетики у них повреждена, но они могут производить один выстрел каждые двадцать минут.

— Три выстрела в час. С такими темпами через два часа от нас останется лишь облако пыли, — сделал вывод Дел Бакстер.

— Они не успеют превратить нас в пыль. Через два часа мы все вместе упадем на Плобой, — подал голос Атмадзидис.

— На борту «Валруса» шесть атомных реакторов и еще полдюжины атомных боеголовок. На борту крейсера синтетойдов реакторов восемь, а ракет, думаю, больше наших в два раза, — заметил Дел Бакстер. — Если все это смертоносное добро упадет на Плобой — получать отпущение грехов будет не у кого.

— Вряд ли оно нам тогда понадобится, — промолвил Скайт Уорнер.

— «Валрус» потерял управление, капитан, — заговорил Вулгхард, — «Голубая кровь», как я могу судить, также превратился в груду металлолома. Избежать падения на Плобой ни мы, ни они не сможем…

— Мы взорвем реакторы «Валруса», — произнес Скайт Уорнер.

— Взрыв «Валруса» не сможет достать синтетойдов. «Голубая кровь» все равно упадет на Плобой, — высказал свое мнение Дел Бакстер. — Его начинки хватит, чтобы уничтожить все живое на целом континенте.

— Мы отправим «Голубую кровь» на тот свет вместе с «Валрусом», — ответил Скайт. — Десант Дрекслера установит атомные фугасы на борту этого крейсера и взорвет его реакторы до того, как звездолет достигнет Плобоя.

— Установить мины на борту вражеского корабля — это нереально! — воскликнул Вулгхард.

— Десант уничтожат еще на подлете к корпусу, — согласился с главным энергетиком штурман.

— А ты что думаешь, Дел? — спросил своего помощника Скайт.

— Это чертовски опасно. Но это единственно возможный выход в сложившихся обстоятельствах, — ответил Дел.

— Лойд, — окликнул Скайт связиста. — Соедини меня с Дрекслером, если эта обезьяна еще жива.

— Слушаюсь, капитан.

Лойд стал энергично колдовать над кнопками у себя на пульте, и скоро на ожившем экране рубки управления в полосах помех появилось дрожащее изображение лица командира десантников, транслируемое прямо из его боевого скафандра.

— Уорнер, ты еще жив? Какая неприятность, — первое, что произнес Дрекслер. — А то я уже решил было примерить нашивки капитана.

— Я тебя огорчу, Дрекслер, — я еще жив и все еще являюсь капитаном этого корабля.

— И зачем ты меня вызвал? Не затем ли, чтобы сообщить, что снимаешь с себя полномочия?

— Радуйся, Дрекслер, я официально объявляю о своей отставке и назначаю тебя капитаном корабля «Валрус», но после того, как ты выполнишь мое последнее задание.

— Что за задание? — недоверчиво поинтересовался командир десанта, чувствуя скрытый подвох в словах капитана.

— Тебе необходимо попасть на борт крейсера синтетойдов и установить атомные заряды на его реакторах. После этого ты станешь полноправным капитаном.

— Это действительно последнее задание, Уорнер. Неужели ты считаешь меня полным придурком, готовым добровольно пойти на верную смерть ради капитанского места, которое я могу получить и без этой рискованной аферы? Скажи уж прямо, что решил таким образом избавиться от меня. Так вот, Уорнер, знай, что у тебя ничего не выйдет. Я не дурак, чтобы попасться на эту удочку!

— Дрекслер, ты не понимаешь, что происходит. «Валрус» потерял управление. Его орудия вышли из строя. Ракетные установки разрушены…

— Это вина капитана, — прервал Скайта Дрекслер. — Причина всего случившегося в его некомпетентности.

— Крейсер синтетойдов «Голубая кровь» борт о борт идет параллельным курсом с «Валрусом». У него еще функционирует одно орудие главного калибра. Если ты не выполнишь мой приказ, то ты станешь капитаном без корабля. Сейчас у тебя еще есть возможность спасти то, что осталось. — Здесь Скайт соврал. От «Валруса» почти ничего не осталось. Все его системы вышли из строя или были уничтожены. А скоро и то немногое, что еще осталось, исчезнет либо во взрыве собственного реактора, либо под огнем пушек крейсера синтетойдов, либо упав на Плобой.

— Ты хорошо устроился, Скайт Уорнер, — раздраженно заговорил после короткого раздумья Дрекслер, — сидишь в рубке управления и отдаешь приказы, а за тебя гибнут другие. Хочешь въехать в рай на наших спинах?

— Заткнись, Дрекслер! — вышел из себя Скайт. — Кто бы говорил? Сам все время, что провел на борту «Валруса», участвовал лишь в нападениях на мирные звездолеты и небольшие поселения, головорез! Ты обычный каратель, которого Браен Глум использовал лишь для самых грязных дел. И сейчас, когда наступил действительно опасный момент, ты наложил в штаны!

— Все мы пираты! — отрезал Дрекслер обвинения Скайта в свой адрес. — А умирать за светлое будущее других, Уорнер, я не намерен.

— Отлично, Дрекслер. Ты отказался выполнить приказ капитана корабля в период боевых действий. В другое время я бы лично за это выпустил тебе кишки, но сейчас я просто отстраняю тебя от командования десантом.

— Ха-ха-ха! — зло рассмеялось темнокожее лицо теперь уже бывшего командира десантников с экрана в рубке управления. — Интересно, какого идиота ты хочешь назначить на мое место, который поведет моих парней в пекло.

— Я сам поведу десант на «Голубую кровь», — произнес Скайт.

Дрекслер сразу перестал смеяться, и лишь злой блеск в его глазах разгорелся с новой силой.

— Ну что ж, Уорнер, у меня будет возможность увидеть твою смерть, произнес он.

— Я постараюсь не поворачиваться к тебе спиной, Дрекслер, — ответил Скайт и отключил видеосвязь.

В рубке управления кораблем после окончания этого разговора повисло гнетущее молчание, но оно длилось недолго. Уорнер встал со своего места и, направляясь к нише со скафандрами, отдал распоряжение:

— Своим заместителем я назначаю Дела Бакстера. Приготовь реакторы «Валруса» к взрыву, Дел, и эвакуируй всех оставшихся в живых. На все это у тебя не больше часа. — Уорнер натянул тонкую, блестящую материю комбинезона, застегнул ремни, проверил дыхательную систему скафандра. — Меня не ждите, бросил он последнюю фразу, надевая на голову круглый шлем из сверхпрочного стекла.

— Будь осторожен, Скайт, — произнес ему вслед последнюю фразу Дел Бакстер перед тем, как Уорнер исчез за дверью шлюзовой камеры.

 

Глава 2.7.

Как только Скайт оказался по другую сторону стальной двери, отделяющей центр управления кораблем от внутренних помещений звездолета, то сразу почувствовал по надувшейся материи скафандра, что воздух в отсеках «Валруса» сильно разрежен. В широком коридоре, хорошо просматриваемом до герметически закрытой стальной двери, блокирующей проход в следующее помещение, горели лишь тусклые лампы аварийного освещения. Гравитация не работала, и посередине прохода, словно подвешенные на веревочках, парили незакрепленные предметы, среди которых, беспомощно шевеля гофрированным воздухозаборником, плавал автоматический корабельный робот-пылесос.

Оттолкнувшись, Скайт полетел над решетками пола к противоположным дверям. Оставив позади незадачливого робота-уборщика, в надежде на помощь призывно замигавшего красными индикаторами при его приближении, Скайт оказался возле шлюза в следующий отсек. Приборы показывали, что по ту сторону герметической переборки сейчас находится полный вакуум, но это был кратчайший путь до палубы, где находились десантники Дрекслера, до которых Скайту было необходимо добраться в самый кратчайший срок, пока оставшаяся в строю пушка крейсера синтетойдов «Голубая кровь» не произвела очередного выстрела по «Валрусу». Скафандр Уорнера не был рассчитан на выход в открытый космос, но полный вакуум выдержать мог спокойно, и поэтому, не минуты не колеблясь, Скайт вошел в маленькую комнату шлюза.

Пройдя через бронированную дверь в следующий отсек, Уорнер на мгновение опешил от открывшейся его взору картины. Через пару метров от автоматической переборки, закрывшей проход, из которого вышел Скайт, коридор обрывался, и были видны звезды.

Огромная часть корпуса корабля была вырвана мощным взрывом, открывая взору космическое пространство с мириадами ярких звезд. На противоположной стороне этой гигантской дыры виднелись полуразрушенные отсеки корабля, оборванные кабели, трубопроводы, из некоторых еще выходил воздух, текла жидкость. Повсюду летали обломки корпуса, переборок. Среди них Скайт заметил несколько мертвых тел.

Со стороны, например из кабины истребителя, эта дыра выглядела небольшой воронкой в огромном корпусе звездолета, а по сравнению с теми разрушениями, которые нанесли главные орудия крейсера «Голубая кровь», она была вообще смехотворна. Но Скайту изнутри эта воронка показалась вулканическим кратером, еще неостывшим после извержения.

Скайт прикинул, что, для того чтобы обойти это препятствие в обход по многочисленным переходам корабля, преодолевая на своем пути многочисленные двери и шлюзы, ему понадобится по меньшей мере полчаса. А впереди прямо по курсу рос сине-голубой шар планеты Плобой, и два огромных боевых крейсера борт о борт неслись навстречу ее поверхности. В их реакторах теплились тонны радиоактивного вещества и десятки боевых неиспользованных атомных зарядов. Какой смысл был выступать на защиту жителей Плобоя, жертвовать своим кораблем, если все равно планете грозит гибель?

Скайт, держась за решетку пола, чтобы случайно не улететь в открытый космос, подобрался к самому краю воронки. На противоположной стороне он заметил продолжение прохода, закрытого точно такой же герметической переборкой, что была и за его спиной. Там, как раз за серой броней металлической двери и находился отсек с десантниками. Нужно было лишь преодолеть эти двадцать метров открытого космического пространства, отделявших Уорнера от шлюза.

Он приметил раскуроченную решетчатую панель пола, возле противоположного шлюза, за которую можно было бы надежно ухватиться руками в раздутых из-за внутреннего давления воздуха перчатках легкого скафандра. Скайт оттолкнулся и поплыл в невесомости безвоздушного пространства к выбранной цели.

У Скайта, как только под руками перестал ощущаться корпус звездолета, бешено заколотилось в груди сердце. Он ощутил всю грандиозную глубину и необъятность космического пространства, его холод и полнейшее равнодушие вселенной к человеческим проблемам. Страх, что он неправильно рассчитал толчок и теперь потеряется в этой бездонной черноте, зашевелился в сознании Скайта. Никакой радости от свободного полета от одного края воронки до другого он не испытывал. Какое-то подобие облегчения возникло у него, когда он ухватился за прутья настила коридора, ведущего к закрытой переборке десантного отсека. И лишь только когда Скайт добрался до дверей шлюза и прошел внутрь, только тогда он смог перевести дух.

Преодолев еще один коридор, Скайт вошел в ангар с десантным модулем.

В просторном зале на широких лапах с магнитными захватами стоял выкрашенный в маскировочный темно-серый цвет с большими черными пятнами десантный транспорт. Его приплюснутый ромбовидный корпус с обрубленным кормовым углом имел по бокам две спаренные скорострельные плазменные пушки, торчащие из круглых башенок.

Возле открытых люков десантного корабля возвышался Дрекслер в своем боевом скафандре. Остальные десантники находились внутри.

— Очень мило с твоей стороны, что вышел меня встретить, — произнес Скайт, подходя к Дрекслеру, похожему на старинного рыцаря, закованного в исполинские доспехи, у которых вместо мечей и алебард повсюду торчали бластеры, лазеры и магнитные пушки.

— Я подумал, что может случиться так, что наш капитан не доберется до десантного отсека, — проговорил голос Дрекслера в наушниках у Скайта.

— Спасибо за заботу. Но, как видишь, я добрался.

— Еще нет, — зловеще заметил все тот же голос в наушниках, от которого у Скайта неприятно свело живот.

Уорнер живо представил в своем воображении картину, как Дрекслер в роботизированном боевом облачении хватает его манипуляторами рук и сдавливает стеклянный шлем скафандра вместе с головой. Под страшным давлением железных пальцев робота стекло лопается, и вместе с осколками во все стороны разлетаются его окровавленные мозги.

Кобура с бластером осталась под тканью легкого скафандра, одетого сейчас на нем, и Скайт не мог им воспользоваться. Да и что может поделать его мегаваттный «Дум-Тум» с металлокерамической броней боевого космического скафандра Дрекслера, на котором сейчас уже был надет шлем, защищающий Дрекслеру голову.

Нехорошие мысли Скайта прервало появление в проеме одного из открытых люков корабля десантника. Тяжело ступая железными ногами по трапу, он сошел вниз. При его движении по всему ангару разносились гулкие шаги и визг серводвигателей.

— Что тебе надо, Джо?! — раздраженно спросил Дрекслер, даже не обернувшись.

— Боевой скафандр для капитана готов, босс, — ответил появившийся исполин.

— Твой босс теперь он, — Дрекслер недовольно кивнул металлическим шлемом, указывая на Скайта, стоящего у него под ногами, словно на таракана, которого не дали ему раздавить.

— Капитан, поднимайтесь внутрь, — обратился подошедший десантник, которого, как запомнил Скайт, звали до — Парни помогут вам надеть снаряжение.

— Спасибо, Джо. Я запомню твое имя.

— Да не за что, капитан, — ответил Джо, даже не догадываясь, что Скайт Уорнер только что пережил несколько неприятных минут.

Облачаться в космические доспехи Скайту пришлось прямо в десантном корабле. Скафандр для капитана туда предусмотрительно принесли заранее. И панцирь, в который предстояло залезть Скайту, стоял посреди центрального прохода, вдоль стен которого располагались ниши. Каждую занимал один десантник в полном боевом облачении. Одеваться Скайту помогали трое десантников, но остальные, Скайт в этом не сомневался, следили за этим действом из своих ниш, поэтому Уорнеру казалось, что он участвует в каком-то своеобразном стриптизе перед роботами.

Экипировка была стандартным тяжелым боевым скафандром серии металлокерамик СДВ (скафандр десантный вакуумный). В такие скафандры были закованы большинство десантников «Валруса». Эти СДВ считались самыми надежными боевыми скафандрами среди десантников и штурмовиков и могли функционировать, даже если у них были оторваны все манипуляторы. Вооружение хозяин такого скафандра мог подобрать по своему усмотрению, в зависимости от поставленной перед ним задачи.

У Скайта не было времени, чтобы самому сделать выбор вооружения, но парни из десанта отнеслись к оснащению СДВ капитана со знанием дела и подобрали то, что нужно. К правому манипулятору крепился крупнокалиберный бластер системы «Пэтерс и сын», а на левом плече была смонтирована скорострельная лазерная пушка «Гном» с укороченным стволом.

— Какие у нас шансы, капитан? — спросил Скайта Джо, когда помог надеть ему шлем и подсоединить силовые кабели, чтобы заработала радиосвязь.

— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил Скайт. Он знал, что вопрос был задан на общей частоте и сейчас его слышит каждый член десантной команды.

— Это хорошие шансы, — ответил Джо.

— Мне было бы стыдно предложить что-либо другое таким парням, как вы, сказал Скайт.

В боевом скафандре Скайт был такого же роста, что и все остальные. Чувство уязвимости прошло, как только между ним и Дрекслером возникла дециметровая толщь брони. Скайт повел плечами, пошевелил пальцами. Тяжелые манипуляторы скафандра, повинуясь желаниям своего хозяина, в точности повторили эти движения. В электронных стерееочках шлема, следя за движениями зрачка Скайта Уорнера, перемещался прицел лазерной пушки «Гном». Справа светилась зеленая полоска индикатора энергии, слева таблица состояния систем.

Скайту в недавнем прошлом, когда он еще не был первым помощником Браена Глума, не раз приходилось участвовать в десантных операциях, брать в открытом космосе звездолеты на абордаж. Те навыки, которые он получил в то время, еще не забылись, и он вновь почувствовал себя единым целым с механической оболочкой, защищающей его подобно панцирю черепахи и выполняющей все его желания, как второе тело.

Пока десантники облачали Скайта в космические доспехи, Дрекслер неподвижно стоял рядом, наблюдая за их действиями. Лицо отстраненного командира было скрыто за шлемом, но все равно можно было понять, какие ревностные чувства испытывает этот человек, глядя, как его подчиненные помогают человеку, которого он считает своим соперником. То, что десантники уважают Скайта Уорнера, ставшего совсем недавно новым капитаном «Валруса» вместо Браена Глума, не меньше, чем своего непосредственного начальника, а возможно, даже больше, для Дрекслера было очень неприятно, но с этим, к его большому неудовольствию, ему предстояло мириться.

— По местам! — отдал распоряжение Скайт после проверки оборудования. Времени мало, а я еще хочу успеть сегодня опрокинуть стаканчик в одном из баров Плобитауна.

Засмеявшись, десантники, помогавшие своему капитану, пошли занимать свободные транспортные ячейки. Уорнер также занял одну из свободных ячеек, как раз напротив Дрекслера, так что теперь они находились друг против друга. И Скайт не сомневался, что если бы на Дрекслере не было шлема, то Скайт бы увидел его полный злобы взгляд. Но это нисколько не смущало его — теперь у них с Дрекслером были равные шансы: пятьдесят на пятьдесят.

Люки корабля закрылись. Магнитные захваты оторвались от пола. Одна из стен ангара стала подниматься вверх, открывая черноту космоса. Когда плита ворот полностью исчезла в корпусе звездолета, заработали двигатели малой тяги, десантный бот вынырнул из чрева ангара в космическое пространство. Сделав небольшой вираж, десантный корабль обогнул корпус «Валруса» и направился к громаде крейсера синтетойдов «Голубая кровь».

Скайт почувствовал навалившуюся на каждую частичку тела невидимой тяжестью сильную перегрузку. Затем корпус десантного бота тряхнуло. Погасло освещение в проходе с десантом. Автоматика скафандра мгновенно включила инфракрасное видение, из-за чего все предметы приобрели зеленый оттенок. По корпусу корабля прошла крупная дрожь — это заработали скорострельные бортовые орудия десантного бота.

— Нас атакуют три истребителя синтетойдов! — услышал Скайт в наушниках голос пилота. — Нам не удастся подойти к крейсеру!

Словно в подтверждение его слов десантный бот еще раз сильно тряхнуло, и Скайт увидел, как быстро пополз вниз показатель давления воздуха за броней скафандра.

«Прямое попадание, — подумал Скайт. — Из корабля выходит воздух. Где-то пробоина… Спаси и сохрани…»

— Дьявол! — вновь вскрикнул пилот, и корпус вновь потряс сильный удар. Неистово заработали бортовые пушки.

«Да, дела плохи, — решил Скайт. — Возможно, зря все это затеял? Если так, то во всем этом есть и один хороший момент — это будет моя последняя ошибка».

И как раз в это самое время, когда Скайту Уорнеру в голову пришли нехорошие мысли, в радиоэфире послышался гитарный драйв «Бешеной игуаны».

— Ну что, не ждали?! — раздался средь рева музыки голос Дерка Улиткинса.

Его истребитель, возникнув перед противником, как черный ангел смерти, с лету превратил одну из машин синтетойдов, преследовавших десантный бот, в огненное облако раскаленных газов. Две другие машины разлетелись в разные стороны, но Дерк не дал им возможности перегруппироваться — корпус одной был вспорот лучом лазера. Истребитель синтетойдов развалился на части и взорвался. Пилот другой машины, лихорадочно маневрируя и заламывая головокружительные виражи, пытался оторваться от самонаводящейся ракеты, но это у него плохо получилось, что засвидетельствовала яркая вспышка в том направлении, где исчезла его машина.

— Почему тебя так долго не было, Дерк? — поинтересовался Скайт в переговорное устройство.

— У меня был обеденный перерыв, — ответил Дерк. — К тому же я хотел успеть подрисовать на борту своей машины десять могильных крестиков. Правда, из-за вас теперь их придется рисовать тринадцать.

— Твой истребитель, Дерк, скоро станет похож на кладбище, — подал реплику Дрекслер, вызвав своим замечанием смех среди десантников.

— Лишь бы он не стал моей могилой, — ответил Дерк. Десантный бот, развернувшись, пошел на посадку. Серая броня имперского крейсера, освещенная лучами солнца, закрыла собой все пространство. Одинокая башенка системы обороны, уцелевшая на выступе корпуса звездолета, обстреляла приближающийся корабль десантников из маломощного лазера. Но ее огонь был недолгим — Дерк Улиткинс уничтожил это зенитное орудие двумя выстрелами, не дав причинить большого ущерба идущему на стыковку десантному боту.

Магнитные захваты десантного бота присосались к броне крейсера, крепко прижав бот к его корпусу. Из днища выдвинулся лазерный резак и принялся вскрывать обшивку крейсера синтетойдов «Голубая кровь», чтобы десантники могли проникнуть внутрь. Пока лазер вычерчивал на броне ярко-красным лучом круг, Скайт обратился, по радио к приготовившимся к штурму десантникам:

— Парни, от нас сейчас зависит исход всего сражения. Мы — та последняя капля, которая сможет перевесить чашу весов победы в нашу сторону. Что я могу посоветовать перед боем? Ничего. Вы и сами все хорошо знаете.

Единственное, что я могу вам сказать: у синтетойдов есть один недостаток у них отсутствует страх. — Члены десантного отряда молча, не прерывая, внимательно слушали слова своего капитана, стараясь не пропустить ни одного слова из того, что он им скажет. Скайт обвел взглядом воинов в боевых кибернетических скафандрах, готовых по его приказу, не задумываясь, пойти в свой последний бой, и добавил: — Впрочем, у вас тот же недостаток.

Лазерный резак завершил очерчивать круг, и огромный металлический блин из толстой брони крейсера, плавно вращаясь, поплыл в невесомости в глубины космического пространства.

— На абордаж! — Этот клич здесь знал каждый. Скайт стоял возле люков и смотрел, как десантники один за другим стали прыгать в круглое отверстие, ведущее внутрь вражеского корабля. Двое из них несли с собой по ядерной ракетной боеголовке, которые техники сняли с ракет на «Валрусе» и сделали из них мины для подрыва реакторов «Голубой крови». Дрекслер тоже собирался спрыгнуть следом за своими парнями, но Скайт остановил его.

— А ты, Дрекслер, останешься здесь, на борту десантного бота, и будешь охранять его. Он нам еще понадобится для того, чтобы вернуться обратно на «Валрус».

Дрекслер попытался что-то возразить, но Скайт опередил его, добавив к вышесказанному:

— И на этот раз, если ты попытаешься мне перечить, я, не задумываясь, вгоню весь заряд лазерной пушки в твою глупую голову. — При этих словах он посмотрел на шлем отстраненного командира десантников, и пушка «Гном» на плече его скафандра, следуя за взглядом Скайта, уставилась укороченным стволом прямо в фасеточное забрало, за которым скрывалось лицо Дрекслера. За забралом нельзя было рассмотреть выражение лица Дрекслера, но по тому, как дрожал его голос, можно было представить, что испытывает сейчас этот человек. Нет, это был не страх, это была нескрываемая злоба и ненависть.

— Хорошо, Скайт Уорнер, я останусь. Но если ты думаешь, что я испугался, то ты глубоко ошибаешься. Мне просто страшно обидно от мысли, что я не увижу твоей смерти.

— А может, тебе обидно из-за того, что ты не примешь в ней участия? А, Дрекслер?

На это Дрекслер ничего не ответил. Он просто повернулся и скрылся в недрах десантного корабля.

 

Глава 2.8.

Когда Скайт проник через отверстие в корпус звездолета, то с удовлетворением увидел, что парни из десанта времени зря не теряли. Они уже успели за то время, пока Скайт разговаривал с Дрекслером возле люка десантного бота, установить заряды пластиковой взрывчатки на автоматической переборке, которая закрыла проход в другие помещения, когда из отсека, в который проник отряд десантников, вышел весь воздух.

С угрюмым выражением на лице, которое скрывал защитный шлем боевого скафандра от случайного взгляда пилота десантного бота Марика Эзенштейна, оставшегося на корабле вместе с Дрекслером, отстраненный командир наблюдал за дырой, в которой скрылся отряд десантников, совсем недавно находившихся под его подчинением.

Скайт Уорнер — как Дрекслер сейчас ненавидел его! Ненависть просто душила начальника карателей. Как ловко этот выскочка и любимчик Браена Глума присвоил себе место капитана корабля после кончины старика! Он точно рассчитал, когда отправить своего покровителя к праотцам, чтобы смерть Браена Глума выглядела случайной и команда «Валруса» проголосовала за его кандидатуру. Этим самым Скайт спутал все карты Дрекслеру, который уже давно строил планы занять место капитана. Но злое стечение обстоятельств и пронырливость первого помощника все испортили. Если бы не те катаклизмы на планете Дран, то капитаном корабля сейчас был он — Дрекслер, и ни Скайт Уорнер, ни Дел Бакстер не смогли бы помешать ему в этом.

А сейчас Дрекслера душила ненависть за неосуществленные планы и разбитые надежды. Почему команда подавляющим числом проголосовала за этого чистоплюя, когда только он — Дрекслер, единственный на этом корабле был достоин занять освободившееся место?! Ведь именно он со своим отрядом десантников доставлял на корабль то, что приносило им радость и смысл жизни: грузы транспортных звездолетов, золото и драгоценности из банков планет, рабов, выпивку, женщин… Да, все, что приносил на корабль Дрекслер, всегда доставляло парням радость. Наркотики, которые под страхом смерти запретил Браен Глум, — и их Дрекслер, не страшась этого приказа, доставал страждущим. И вот те, для кого он так старался, отплатили черной неблагодарностью и избрали своим командиром Скайта Уорнера! Теперь в угоду своим желаниям порвать с преступным прошлым, которое спасло ему жизнь, кормило, одевало и позволяло вести веселую жизнь, новый капитан бросил всех в пекло чужой войны, в которой уже погибла большая часть экипажа, проголосовавшая за него. Ну, так вам и надо! Получайте, что заслужили! Ведь вы этого хотели — умереть честными!

И еще Дрекслера захлестывала злоба. Он давно мог высказать все Скайту прямо в лицо, но почему-то этого не делал, избегая открытого разговора. Дрекслер обманывал себя тем, что еще не настало время, чтобы открыть карты, но на самом деле он хорошо знал, почему ему так трудно бросить в лицо Скайту: «Ты низложен! Теперь капитан на этом корабле — я!». Причиной такой нерешительности командира десантного подразделения пиратского корабля служило то, что он помнил, чем закончилась стычка бывшего начальника безопасности корабля Майкла Макэлпайна и старшего боцмана Си Джей Хантера с тогда еще первым помощником капитана Скайтом Уорнером. Дрекслер хорошо помнил, как Хантер незадолго до того памятного разговора в трюме «Валруса» демонстрировал ему ловкость в обращении с бластером, выхватывая его из своей кобуры с такой дьявольской скоростью, что Дрекслер не успевал хлопнуть в ладоши. И также хорошо Дрекслер запомнил в иллюминаторе за бортом пластиковый мешок с телом ловкого боцмана, удалявшийся прочь в черную могилу космоса после его встречи с Уорнером. Дрекслер знал, почему он откладывал разговор с капитаном корабля — он боялся Скайта Уорнера. Дрекслер презирал себя за страх перед этим человеком. Ему приходилось прятать свои чувства не только от себя, но и от окружающих, чтобы никто из команды даже не догадался о его слабости. Именно из-за этого животного страха, сжигающего его изнутри, Дрекслер не мог сказать Скайту в лицо, что тот не достоин быть капитаном корабля. Без страха это можно было сказать только в спину новому капитану, и Дрекслер много упражнялся со своим бластером для такого разговора. И вот, когда представился удобный случай для того, чтобы осуществить свое намерение, ему предстоит провести все время в бездействии, в кабине десантного бота.

Дрекслер увидел, как из круглого отверстия, проделанного в корпусе крейсера, вырвалось белесое облако газа, тут же растворившееся в космосе. Это десант вскрыл переборку следующего отсека внутри звездолета и стал пробираться внутрь корабля, к его реакторам.

Единственное, что удерживало Дрекслера в руках и останавливало от необдуманных действий, было обещание Скайта передать ему свои полномочия капитана после сражения с синтетойдами. И Дрекслер решил, что это последний срок, до которого он еще будет выполнять приказы этого человека. Но после того как дело будет сделано (и неважно, на чьей стороне будет победа), Скайт в любом случае покинет борт «Валруса» либо сам, либо вперед ногами, и в этом ему поможет он — Дрекслер.

В тот самый момент, когда Дрекслер, погруженный в свои мрачные мысли о своей будущей капитанской судьбе, неподвижно уставился в круглое отверстие, одно из орудий главного калибра корабля синтетойдов изрыгнуло столб пламени. Из огромной колонны, смотрящей серым многотонным стволом в направлении плывущего параллельным курсом «Валруса», вырвался ослепительный луч и вонзился в борт пиратского звездолета. Вспыхивая ослепительными звездочками в этом луче, сгорали обломки ракет, истребителей, осколки звездолетов и различный мусор, вынесенный в космос через пробоины в корпусах кораблей и в изобилии парящий в пространстве между двумя звездолетами.

В том месте, куда ударил лазерный луч из пушки крейсера синтетойдов, в корпусе «Валруса» расцвел ярко-красным цветком огненный взрыв. Пламя охватило корпус пиратского корабля и поползло во все стороны, поглощая надстройки, орудийные башни, радарные антенны. На глазах опешившего от случившегося Дрекслера «Валрус» исчезал в огненном смерче. Пламя пожара поглощало вместе с кораблем и надежды Дрекслера на капитанское кресло. Скайт опять оказался прав (как, впрочем, и всегда): какой он капитан без корабля?

Пламя еще не успело уничтожить и половины звездолета, как «Валрус» прямо на глазах бывшего командира десантников пиратского корабля вспучился, раздуваясь изнутри словно резиновая игрушка, и вспыхнул, сгорая в огне взрыва своих собственных ядерных реакторов.

Огненный шквал с устрашающей скоростью распространялся по окружавшему космическому пространству, накатываясь смертоносной волной на корабль синтетойдов «Голубая кровь». Но, не доходя нескольких десятков метров, поток вдруг иссяк. Яркое пламя погасло, и на том самом месте, где мгновение назад находился «Валрус», перед Дрекслером раскинулось шевелящееся облако радиоактивных газов — все, что осталось от когда-то мощного, быстроходного и самого знаменитого звездолета галактики, все, что осталось от честолюбивых планов теперь уже навсегда «бывшего командира» десантного подразделения. По броне корабля синтетойдов и десантного бота застучали осколки от взрыва, выбивая прощальную дробь прославленному звездолету, навсегда ушедшему в историю.

— Будь ты проклят, Скайт Уорнер! — вскричал Дрекслер, с такой страшной силой сжимая манипуляторами своего боевого скафандра поручни, огораживающие монитор наблюдения, что металлические трубки сплюснулись в его клешнях.

— Проклятый висельник, ты обманул меня! «Валрус» был обречен! Ты водил меня за нос! Я вырву тебе сердце! — Дрекслер ударил манипуляторами по экрану и разбил его. Пилот десантного бота Марик Эзенштейн с нескрываемым страхом обернулся на своего бывшего командира.

— Я все же приложу свою руку к твоей смерти, Скайт Уорнер! — бесновался Дрекслер в кабине бота, пугая своим устрашающим видом и без того напуганного взрывом «Валруса» Марика Эзенштейна. — Ты даже не можешь представить, какое наслаждение я испытываю при одной только мысли, что именно я помогу тебе перейти в мир иной. О, какое это счастье! — После этих слов он обратил свое внимание на притихшего пилота: — Давай, Марик, заводи свою колымагу. Нам пора убираться отсюда, пока еще что-либо не помешало нам сделать это.

— Но как же наши парни из десанта?! Мы должны подождать, пока хоть кто-нибудь из них не вернется назад! — нерешительно возразил Марик.

— Если ты хочешь, то можешь оставаться, — зловеще прорычал в наушниках у Марика голос бывшего командира, — а я немедленно убираюсь отсюда. — И, приближаясь к пилоту, засмеявшись жутким смехом, Дрекслер добавил голосом с такими жуткими интонациями, что у Марика под материей легкого скафандра, в котором он сидел за штурвалом бота, потекли холодные струйки пота: — Заодно передашь ему привет от меня. Письма в ад ведь не доходят.

— Не-е-е-ет! — завопил Марик, когда стальные клешни Дрекслера схватили несчастного пилота. — Отпусти меня! Помогите!

Марик попытался цепляться за ремни безопасности на кресле, но Дрекслер в своем боевом облачении без труда оторвал его от лямок и, держа извивающегося и вопящего от боли пилота у себя над головой, прошествовал к открытому выходному люку десантного бота. Там он остановился и, поудобнее перехватив своего боевого товарища, мастерство которого в качестве пилота десантного бота не раз спасало самому Дрекслеру жизнь в глубинах космоса, швырнул Марика вон из корабля.

Несмотря на то что манипуляторы скафандра Дрекслера со всей силой зажали Марика, раздробив тому кости плеча, прочная материя скафандра, одетого на Марике, не порвалась под их стальными пальцами, и, когда Марик, выброшенный Дрекслером наружу, поплыл в невесомости над броней крейсера синтетойдов, он был еще жив и находился в сознании. От страшной боли в раздробленной руке Марик вопил, прося о помощи.

— Хорошо, Марик, я помогу тебе. Но только не забудь о моем милосердии! прокричал вслед Дрекслер, и его плазменная наплечная пушка произвела выстрел, разорвав несчастного пилота в клочья.

Выместив свою накопившуюся нечеловеческую злобу на несчастном пилоте, Дрекслер скрылся внутри бота. Люки летательного аппарата закрылись, и он, оторвавшись от брони крейсера, помчался прочь.

Какой сюрприз ожидает десантников, когда, установив атомные заряды на реакторах «Голубой крови» и запустив время инициации детонаторов, они не обнаружат на месте средства спасения. В любом случае «Голубую кровь», как и «Валрус», ждет гибель, если не в огне взрыва собственного реактора, то наверняка на поверхности планеты Плобой.

«Так им и надо! — думал Дрекслер, удаляясь прочь от обреченного звездолета. — Они предали своего командира, за что заслужили смерть. И они получат ее! Скайт, ты еще сможешь насладиться ожиданием смерти! Клянусь дьяволом, это еще лучше, чем выстрел в спину! Ха-ха-ха!»

 

Глава 2.9.

Последний из двух атомных зарядов, принесенных десантниками с собой с «Валруса», был установлен в энергетическом отсеке крейсера синтетойдов, куда абордажная команда, возглавляемая Скайтом Уорнером, прорвалась с минимальными потерями, благодаря скорости передвижения и тому, что синтетойды не были готовы к такому дерзкому нападению со стороны людей. Да и крейсер «Голубая кровь» основательно потрепало во время сражения. Системы слежения вышли из строя. Залпы орудий разрушили большую часть коммуникаций. В результате сопротивление оказали лишь те члены экипажа корабля, которые находились в отсеках по пути прохождения команды десантников.

Вторую, последнюю боеголовку ракеты, приспособленную в качестве мины, десантники закрепили прямо на металлическом кожухе одного из восьми атомных реакторов, чей огромный стальной цилиндр проходил через весь корпус звездолета от самой нижней до самой верхней палубы. Нажатием кнопки Скайт включил взрывное устройство, и на табло взрывателя, уменьшаясь, побежали цифры отсчета времени.

— У нас двадцать минут, чтобы покинуть это место! — крикнул Скайт своим парням, рассредоточившимся по просторному энергетическому отсеку. — Если из вас никто не хочет остаться и посмотреть, что здесь произойдет, советую скорее уносить отсюда ноги, пока у нас есть такая возможность.

— Капитан! — раздался голос одного из десантников. — Дрекслер не выходит на связь!

— Попробуй вызвать Марика, — посоветовал кто-то из десантников. Возможно, у Дрекслера отключен передатчик.

— Я уже пробовал.

— Если с нашим ботом что-то случилось, то мы все погибнем. Нужно отключить детонаторы, пока мы не узнаем, что с кораблем.

— Поздно, — ответил Скайт на это предложение, — время пошло, и его не остановить… Аллилуйя…

— Что же делать, капитан?

— Идем назад. Возможно, у Марика и Дрекслера действительно отключен передатчик, и наши страхи напрасны, — сказал Скайт.

Он было двинулся к пробоине, проделанной в стене отсека, через которую проник его отряд, как в это самое время одновременно открылись все двери, ведущие в помещение, и оттуда высыпали боевые роботы синтетойдов. Похожие на большие белые яйца, стоящие острым концом кверху, они передвигались на шести тонких и извивающихся, как змеи, ногах. В верхней части яйца торчали четыре руки-манипулятора: две толстые короткие, держащие вооружение — лазерную пушку и ракетный пусковой контейнер с четырьмя бронебойными ракетами, и две тонкие длинные с трехпальцевыми механическими захватами.

Как только первые ряды атакующих показались в дверях, началась адская перестрелка. Все пространство от пола до потолка перечертили разноцветные лучи лазерного оружия. С той и другой стороны с оглушительным воем понеслись огненные шары — выстрелы плазменных пушек. Огонь моментально охватил стены и потолок. Толстые трубы охлаждения, подведенные к реактору под потолком, разрезанные во множестве мест лазерными лучами, рухнули вниз. И в помещение из внешнего охлаждающего контура реактора в клубах белого пара стал выливаться жидкий азот.

Толстая струя сжиженного газа попала прямо на скафандр Фолмена, оказавшегося как раз под разрушенной трубой, окатив его с головы до ног и моментально сковав движения механизмов снаряжения. Корпус скафандра словно обледенел, заискрился изморозью, и, потеряв равновесие, Фолмен упал ледяной статуей в лужу у себя под ногами, исчезнув в облаке пара.

Кого-то разорвало в клочья прямым попаданием ракеты.

Сразу три луча лазера прошили насквозь одного из нападавших синтетойдов в первых рядах атаки. Его белый яйцевидный корпус скафандра загорелся коптящим пламенем и завалился набок. Падая, синтетойд произвел последний неприцельный выстрел из своей плазменной пушки. Шар высокотемпературной плазмы ослепительной кометой пролетел над головой Скайта и взорвал потолок, перебив несущую балку. Потолочные конструкции обрушились на головы воюющих.

Ракеты рвались одна за другой. Все пространство заволокло гарью, дымом и парами азота. По броне скафандра, не переставая, стучали осколки от разрывов ракет, и Скайт даже не заметил, как в суматохе боя ему оторвало левый манипулятор киберкостюма.

Нападавшие, не обращая внимания на потери, шли в лобовую атаку, беря верх в сражении своим количественным превосходством над десантниками «Валруса». Скайт понял, что им не удержать позиции, и прокричал в микрофон свой последний приказ:

— Спасайся, кто может! — И попытался пролезть в отверстие, открывшееся в результате взрыва в полу под вспучившейся плитой. Но в это самое время, когда он уже собрался спрыгнуть в щель, в глазах полыхнуло огнем и он почувствовал, как ударная волна отбросила его скафандр куда-то в сторону. Механизмы ног и последний, оставшейся в наличии манипулятор правой руки не реагировали на его тщетные попытки движения. Все показания приборов и изображение окружающей действительности на стекле защитного шлема разом погасли, и в наушниках повисла гробовая тишина. Скайт оказался заживо захороненным в железной броне своего скафандра. Только по вибрации брони костюма Скайт догадывался, что снаружи что-то происходит.

Через несколько минут Скайт почувствовал, что его перевернули на спину и куда-то тащат. Успеет ли он до взрыва крейсера увидеть лица тех, кто это делает? Сколько времени прошло с момента запуска часового механизма? Обезвредить заложенные заряды невозможно, значит, предотвратить взрыв не удастся никоим образом. Осталось только подождать. Браен Глум ждал этого момента всю свою жизнь, а ему предстоит подождать всего-то несколько минут.

Завизжала алмазная пила, разрезая деформированные замки на крышке скафандра Скайта Уорнера. Затем бронированный лист отвалился, и Скайта ослепил яркий электрический свет, проникший в прямоугольное отверстие. Чьи-то руки схватили его и вытащили из разрушенного скафандра.

Щурясь от яркого света, Скайт огляделся. В сводчатом помещении с белыми стенами, одну из которых занимал огромный овальный иллюминатор из толстого стекла, а другую множество экранов и мониторов, в большом вращающемся кресле сидел Кен Чандлерс — адмирал синтетойдов. Несмотря на то что Скайт видел его всего один раз на экране монитора видеосвязи в рубке управления «Валруса», абсолютно лысая голова адмирала с мертвенно бледным лицом, на котором застыли холодные змеиные глаза, запомнилась ему очень хорошо. Чандлерс был одет в строгий белый френч с планками наград на левой стороне груди. На правой была прикреплена серебряная табличка с именем «Кен Чандлерс» и порядковый номер резервуара с биомассой, из которой данный экземпляр синтетойда был выращен «000344».

На полу рядом со Скайтом лежало то, что осталось от боевого скафандра. При взгляде на изуродованный и деформированный корпус с оторванными манипуляторами рук и ног Уорнера поразило то, что он чудом остался жив в этой груде искореженного металлолома. С двух сторон от Скайта стояли два похожих друг на друга, как близнецы, старших офицера военно-космических сил Империи. Они были широкоплечи, и, несмотря на то что Уорнер считал себя человеком большого роста, ему приходилось смотреть на них снизу вверх. Их белоснежные мундиры походили на халаты врачей, а яркое освещение и белые стены помещения еще больше усиливали ощущение того, что Скайт попал в больничную палату. Единственное, что отличало стоящих возле него от служителей медицины, так это армейские бластеры на поясе.

Скайт одернул свой черный капитанский мундир и посмотрел в глаза своим стражам. Но ничего не смог прочесть в лишенных всякого выражения, красных, как у альбиносов, глазах на бледных лицах, больше похожих на маски. К какому из «врачей» на прием попал Скайт, к «психиатру» или «хирургу»? Это он скоро узнает. Единственное, что успокаивало, — времени на «процедуры» осталось совсем немного. Скоро сработают заложенные на корабле бомбы, и его будет ожидать другой разговор, в высшей инстанции, неподвластной простым смертным.

Тот момент, когда его ударили, Скайт не заметил, а лишь почувствовал ужасную боль в области солнечного сплетения, заставившую его со стоном согнуться пополам.

— Какое удивительное стечение обстоятельств? — произнесли губы на каменном лице Кена Чандлерса. — «Валрус» уничтожен, а его капитан, за которым я гонялся по всему космосу столько лет, у меня в гостях. Жаль у нас мало времени для разговора. Мне было бы интересно узнать вас получше, Браен Глум, но в краткости нашей беседы вы виноваты сами, установив атомные заряды на наших реакторах.

Чандлерс, не зная, что капитан «Валруса» погиб в катакомбах на планете Дран, принял Скайта за Браена Глума. Уорнер попытался разрешить это недоразумение, но не успел восстановить дыхание после первого удара, как офицер слева вновь нанес ему резкий удар в живот. У Скайта возникло такое чувство, что он проглотил пушечное ядро, которое бешено завращалось в его желудке, грозя вырваться наружу.

— До взрыва ваших зарядов осталось пять минут, — бесстрастно произнес Чандлерс. — Знаменательные дни в истории космоса. Великий Император исчез, и скорее всего навсегда, наверное, дьявол забрал его обратно к себе. Пират, причинивший Империи столько хлопот во время войны, скоро отправится следом. А именно, через четыре минуты. И отправится он туда вместе со всем населением Плобоя и всеми экипажами кораблей адмирала Армора, чья эскадра только что вышла из гиперпространства. Я не ошибся, сказав четыре минуты, — заметив удивленный взгляд Скайта, продолжил Чандлерс. — Вы и ваш человеческий мир отправитесь в ад на минуту раньше взрыва атомных зарядов в трюме «Голубой крови». — С этими словами Чандлерс встал со своего кресла и, подойдя к сейфу, замаскированному под монитор на пульте управления, достал два совершенно одинаковых, небольших металлических кейса. Он открыл один из чемоданов.

— Здесь то, что принесет смерть Плобою и кораблям адмирала Армора. Чандлерс достал из кейса небольшой черный, блестящий странным внутренним светом, цилиндр. — Это эпидетермическая бомба, — пояснил синтетойд. — Самое страшное оружие во всей вселенной. Оружие, которое Великий Император запретил использовать. И если бы не этот запрет, мы давно выиграли войну с Союзом. Но Император — отец всех синтетойдов, наш создатель, наш бог. Как можно ослушаться бога? Тем более что в генетический код каждого синтетойда заложена команда беспрекословно повиноваться ему. — В этих словах синтетойда Скайту послышался сарказм. — Мы — совершенные создания, умственный потенциал которых в полтора раза превосходит средний показатель «человека обыкновенного», должны были подчиняться тому, кто стоит ниже нас по развитию.

Он, — имея в виду Императора, продолжал Чандлерс, — называл нас своими детьми, но на самом деле мы были его рабами, рабами-солдатами, на чьих штыках держалась его власть над себе подобными. И вот наконец его не стало, и мы оказались теми, на кого обрушился гнев недоразвитой толпы. Люди, с которыми мы вместе служили Императору и которые проявляли не меньшую жестокость по отношению к простым гражданам Империи, и те убивали нас прямо на улицах, проявляя при этом большую жестокость, чем кто-либо другой. И этих перебежчиков люди не трогали. Они были вмиг прощены только из-за того, что являлись натуралами! А в репрессиях виноваты одни лишь синтетойды. Толпы биологических уродов под названием «люди» уничтожали инкубаторы, где выращивались синтетойды. Что ими двигало? Месть за годы гнета? Ничего подобного! Зависть — вот что движет ими! Они никак не могут смириться с тем, что их место в этом мире займут более совершенные создания, неподверженные болезням и ненужным эмоциям. Старое никогда не уходит само, давая дорогу новому. Его приходится выжигать огнем. — С этими словами Кен Чандлерс подошел к овальному иллюминатору на противоположной стене и уставился в стекло. Холодный взгляд его змеиных глаз был устремлен туда, где рос, незримо увеличиваясь и закрывая собой черноту космоса, сине-голубой шар планеты Плобой. Правой рукой Чандлерс едва заметно поглаживал блестящую поверхность цилиндра эпидетермической бомбы. — Но теперь Император умер! — отвернувшись от картины, открывавшейся за иллюминатором, воскликнул Чандлерс. И Скайт вновь увидел на бледном лице синтетойда какое-то подобие эмоций. По-видимому, синтетойды не так совершенны, как думал сам Чандлерс. — И с ним умерло наше рабство. Теперь никто не сможет остановить нас. В том чемодане, — Чандлерс кивнул на второй кейс, — генетический код нового поколения синтетойдов, созданный без контроля со стороны людей. И в этой ДНК нет кода послушания ни перед кем! Это будет поколение свободных синтетойдов! С помощью гена мутации, заложенного в их структуру, они смогут приспосабливаться практически к любым условиям окружающей среды, они смогут в течение короткого времени полностью изменить свою внешность, они смогут перевоплотиться в любого человека и занять его место, а когда нас станет много, мы уничтожим тех, кто стоит на нашем пути, — таких, как ты, Браен Глум.

Уорнер хотел сказать, что его зовут Скайт, но опередивший слова, готовые уже сорваться с его губ, удар одного из охранников заставил Скайта лишь захрипеть, хватая ртом воздух.

— Извините, капитан, но времени на разговоры уже не осталось, — сказал Чандлерс, посмотрев на часы. — Ваши атомные заряды должны взорваться через три с половиной минуты. Свою бомбу я поставлю на три минуты — этого мне будет вполне достаточно, чтобы добраться до шатла и совершить гиперпрыжок. Код инициации эпидетермической бомбы самый большой секрет в галактике, но для вас я сделаю исключение, Браен Глум, как-никак вы были достойным противником. — С этими словами Чандлерс набрал с помощью кнопок с цифрами на одном из торцов цилиндра бомбы три шестерки. — «Число зверя» — неправда ли, подходящее сочетание?

Загорелись красные цифры индикатора времени, и синтетойд ввел цифры временной задержки — три минуты. Время пошло. Чандлерс убрал цилиндр обратно в кейс и положил его на кресло. Взял чемодан с генетическим кодом и пошел к выходу, оставив Скайта в обществе двух своих офицеров наблюдать, как меняются цифры на таймере эпидетермической бомбы.

— Прощайте, капитан, — произнес синтетойд 000344 и скрылся за дверью, ведущей к ангару летательных аппаратов.

— Парни, — с трудом восстанавливая дыхание после тяжелых ударов в солнечное сплетение, обратился Скайт к двум охранникам, оставшихся с ним, неужели мы так и будем смотреть, как уходит время, и ничего не предпримем для своего спасения?

— Это нас и отличает — ты боишься умереть, а мы нет, — сухо ответил один из офицеров.

«Если мне показалось, что я попал в больницу, то кто здесь сумасшедший?» — подумал Скайт и тут же вспомнил, что совсем недавно уже смирился с мыслью о гибели. Но тогда он рассчитывал уйти из жизни от взрыва своих бомб, уничтожающих корабль синтетойдов, а сейчас ему предлагают смерть на тридцать секунд раньше да еще от какой-то странной штуки в небольшом чемоданчике, которая, по словам Чандлерса, сможет отправить на тот свет все население Плобоя, а вместе с ним и все корабли адмирала Армора.

Уорнер почувствовал, что его переиграли. Нет, тридцать секунд своей драгоценной жизни Скайт рассчитывал прожить еще на этом свете. Он с разворота ударил носком своего тяжелого ботинка в живот офицера, стоящего слева, и тут же резко оттолкнул стоящего справа. Неожиданное нападение пленника застало синтетойдов врасплох. Тот, которого Скайт ударил ногой, с хрипом опустился на колени. По крайней мере ближайшие несколько секунд он не сможет воспользоваться своим оружием, и Скайт набросился на противника, оставшегося в строю. Сокрушительный удар его правой пришелся прямо в переносицу искусственному блондину. Обычного человека таким ударом Скайт тут же свалил бы с ног, но для синтетойда этого оказалось мало, у него лишь потекла голубая жидкость из сломанного носа, заменяющая кровь. Скайт, не останавливаясь, провел размашистый крюк левой в правую челюсть противника. От удара голова офицера резко мотнулась в противоположном направлении, забрызгав голубыми каплями белую стену отсека.

— Что, не нравится мужской разговор? — чувствуя скорую победу, поинтересовался Скайт, прежде чем нанести последний удар.

— Берегись, капитан! — Этот выкрик раздался со стороны двери. Скайт узнал голос и, не раздумывая, бросился ничком на пол. Грохнуло сразу два выстрела, слившихся воедино. Один за спиной Скайта, с того места, где остался второй офицер синтетойдов, а второй со стороны двери, откуда раздался предупреждающий окрик. Энергетический заряд пронесся над головой распластавшегося Скайта и ударил в стену. Третий выстрел от двери, прозвучавший уже одиноко, прикончил синтетойда со сломанным носом, чье тело упало рядом со Скайтом.

Уорнер вскочил с пола и повернулся к Джо. Десантник, помогший Скайту на «Валрусе» избежать неприятного разговора с Дрекслером перед посадкой на десантный бот, стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, и держал в руке трофейный бластер синтетойдов. Оба офицера «Голубой крови», не подавая признаков жизни, лежали, сраженные выстрелами.

На Джо не было боевого скафандра, но и без него он казался великаном. Одетый в серый теплоотводящий костюм (все, что осталось от боевого облачения), плотно облегающий его накачанное тело, он загораживал собой весь дверной проем, а его бритая голова почти касалась верхней дверной перекладины. Джо стоял босиком, и на бедре его левой ноги багровело кровавое пятно от раны. Кровь пропитала ткань теплоотводящего костюма до самой ступни. В коридоре позади великана, откуда он пришел, остались кровавые отпечатки. От потери крови Джо был бледен, и ему стоило немалых усилий держаться на ногах.

— Джо, я как раз думал о тебе, — приветствовал десантника Скайт.

— Вы не забыли, как меня зовут? — удивился Джо.

— Я обещал запомнить твое имя.

— Меня обычно зовут Могучий Джо.

— И это правильно, — согласился Скайт с замечанием гиганта. — А меня зовут просто Скайт. И еще, Джо, обращайся ко мне на «ты».

— Оставшиеся две минуты нашей жизни я так и буду к тебе обращаться, капитан.

— Дьявол, за это время мы должны успеть остановить Чандлерса! — воскликнул Скайт и, вытащив бластер из кобуры лежащего перед ним синтетойда, бросился к кейсу с эпидетермической бомбой, который оставил Кен Чандлерс на своем адмиральском кресле.

Крышка чемодана была открыта, и Скайт увидел, как цифры на таймере эпидетермической бомбы в тот самый момент, когда он закрывал кейс, преодолели двухминутный рубеж.

— Джо, нам нужно спешить!

— Нет, капитан, я и так сделал все, что мог, — ответил десантник.

— Отдыхать будешь через две минуты, — возразил Скайт. Он подошел к Джо и, поддерживая его свободной рукой, повел десантника к проходу, в котором скрылся Чандлерс.

За автоматически раздвинувшимися створками оказался небольшой коридор, ведущий в ангар с шатлом, на котором Чандлерс собирался совершить свое коварное бегство с корабля. Дверь в ангар была еще открыта, это означало, что синтетойд еще не покинул звездолет «Голубая кровь».

Уорнер спешил. Ручка кейса с эпидетермической бомбой словно жгла ему левую руку, а сердце отсчитывало секунды до взрыва. Преодолев половину пути, Скайт увидел в стене коридора крышку люка с красной ручкой за защитным стеклом. На крышке красной краской было написано: «Спасательная капсула», а на стекле; «При возникновении опасности — разбить стекло». И в этот самый момент ноги Могучего Джо, которого Скайт тащил на правом плече, подкосились, и гигант опустился на пол.

— Извини, капитан, — слабеющим голосом произнес он, — но я больше никуда не пойду.

— Хорошо, Джо. — Скайт ударом ручки трофейного бластера разбил стекло и дернул за ручку на люке спасательной капсулы. Крышка моментально распахнулась, открыв гладкую трубу, ведущую в небольшую сферическую кабину самой капсулы. В коридоре замигали красные предупреждающие огни и пронзительно завыла сирена.

— Прыгай, Джо, — помогая раненому десантнику забраться в проход капсулы, сказал Скайт.

— А ты? — изумленно спросил Джо.

— У меня здесь еще одно дело, — ответил Скайт.

— Я без тебя не полечу, капитан.

— Считай до шестидесяти. Если через это время я не появлюсь — отчаливай. И это мой последний приказ как твоего капитана. — С этими словами Скайт отцепил руку десантника от своего плеча, и Джо, увлекаемый инерцией, заскользил по гладкой поверхности трубы в кабину спасательной капсулы.

Как только Джо исчез в отверстии, Скайт побежал к шатлу. Герметическая дверь шлюза, где стоял летательный аппарат, была открыта. В небольшом круглом помещении в свете ярких ламп на трех лапах-шасси стоял двухместный шатл «Эрик-44» — компактная, надежная машина с гиперприводом для перемещений в гиперпространстве. Ее входной люк был открыт и к краю приставлена алюминиевая лесенка.

Предполагая, что Чандлерс уже сидит в кабине, Скайт бросился прямо к лесенке. Но когда он выскочил из коридора в ангар, сильный удар справа сбил его с ног. Бластер выпал у него из рук и отскочил далеко под днище шатла. Скайт перевернулся на спину и прикрылся оставшимся в руках кейсом.

— Браен Глум собственной персоной. — Напротив Скайта с бластером в одной руке и кейсом с генетическим кодом нового поколения синтетойдов стоял Кен Чандлерс. — То, что о вас говорили, оказалось правдой. Вы смогли справиться с двумя лучшими офицерами из моей личной охраны. Для человека это большое достижение. Вполне возможно, что вы смогли бы даже меня застать здесь врасплох, если бы не звуковой сигнал сирены спасательной капсулы. Вы поторопились, Браен Глум, решив заранее подготовить путь к отступлению. Это была ваша ошибка. Вы потеряли свой последний шанс, капитан Браен Глум. — Чандлерс навел бластер Уорнеру прямо в лоб.

— Меня зовут Скайт Уорнер, — произнес Скайт.

— Что? — удивился синтетойд и чуть отвел бластер в сторону, чтобы лучше разглядеть человека, лежащего сейчас перед ним. Воспользовавшись этим, Скайт швырнул в него кейсом и сам, вскочив на ноги, бросился на Чандлерса.

Кен Чандлерс прикрыл лицо рукой от летящего в него чемодана, и Скайту хватило времени, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее его от синтетойда, и схватить за запястье руки, в которой тот держал бластер. Чандлерс выронил кейс и освободившейся рукой стал давить Скайту на горло, запрокидывая ему голову. Скайт рванулся и, спотыкаясь об упавшие чемоданы, прислонился к стене отсека. Чандлерс, пытаясь высвободить руку из захвата, вывернулся и ткнул Скайта локтем в бок. Боль была сильной, но терпимой, и Скайт, не выпуская из своего захвата, ударил руку синтетойда, в которой тот держал пистолет, по стене. Бластер не выпал. Тогда Скайт ударил еще сильнее. Только с третьей попытки пальцы руки синтетойда, держащей бластер, разжались и оружие упало на пол. Скайт отшвырнул его ногой под днище шатла — туда, где уже лежал его бластер. Только после этого он отпустил руку Чандлерса и, повернувшись к нему лицом, со всей силы ударил синтетойда ногой в пах. Синтетойд только мерзко усмехнулся.

— У меня нет этого недостатка, — произнес он.

— А я всегда считал это достоинством, — неприятно пораженный, ответил Скайт.

Вновь усмехнувшись, Чандлерс вдруг нанес молниеносный удар правой Скайту в челюсть; Скайт отпрянул, споткнулся о кейс и упал на спину. И в это же время стальная дверь отсека стала опускаться, закрывая выход в коридор. Замигали предупреждающие огни, чтобы персонал покинул помещение шлюза.

— Мне некогда, — произнес Кен Чандлерс, подбирая кейс. — Приятно было с вами познакомиться, Скайт Уорнер.

Синтетойд в два прыжка забрался по лесенке в кабину шатла и закрыл за собой люк. Двигатель «Эрика-44» загудел, набирая обороты. Замигали бортовые огни. Дверь шлюза уже закрылась наполовину, и Скайт перекатился из ангара в коридор под опускающейся стальной плитой. С глухим ударом плита закрыла собой проход, и через небольшое окошко Скайт разглядел, как шатл покинул ангар, вылетев в открытый космос, где тут же ярким светом вспыхнула фотонная вспышка побочный эффект во время гиперперехода.

В бессильной злобе Скайт ударил кулаком по железной двери: «Ушел, гад! Из-под самого носа!». Скайт посмотрел себе под ноги и увидел кейс. «Сколько времени осталось до взрыва?» — с этими мыслями он открыл чемодан. Вместо черного цилиндра эпидетермической бомбы там лежала кювета с белой жидкостью, похожей на разбавленное молоко.

Кен Чандлерс перепутал чемоданы! Вместо кейса с ДНК синтетойдов он забрал кейс с эпидетермической бомбой! И сейчас он увез этот страшный груз в своем шатле в другой конец галактики, избавив тем самым Плобой от страшной гибели в пучине всепоглощающего пламени нового оружия синтетойдов. Смерть, которую разбудил Чандлерс запуском таймера эпидетермической бомбы, последовала за своим создателем. Но тогда у Скайта есть в запасе еще тридцать дополнительных секунд до взрыва реакторов «Голубой крови».

Скайт схватил кювету с генетическим кодом синтетойдов и с размаху швырнул ее об железный пол коридора. Стекло со звоном разбилось, и на полу растеклась молочная лужа из несостоявшихся покорителей мира.

Субстанция, содержащая генетический код синтетойдов, еще растекалась по полу, а Скайт уже бежал к спасательной капсуле, моля о том, чтобы Джо дождался его.

Вот и труба, ведущая в кабину капсулы. Скайт прыгнул головой вперед и, преодолев несколько метров спуска, упал на мягкие подушки в кабине спасательной капсулы. Могучий Джо ждал его и, как только капитан вернулся, влетев внутрь кабины, он рванул рычаг старта. Люк мгновенно закрылся, и капсулу выстрелило в открытый космос. Экстренный старт сопровождался большими перегрузками, но в экстремальных ситуациях выбор между тем, что потерять — сознание во время перегрузок или жизнь при взрыве корабля, всегда падал на первое.

Капсула стремительно удалялась прочь от крейсера, направляясь к огромному сине-голубому шару планеты Плобой. Тридцать секунд вышли, и «Голубая кровь» вспыхнул ослепительным пламенем термоядерного взрыва, затмив своим светом все звезды. Флагманский крейсер синтетойдов перестал существовать, как и Империя, которой он служил. Этим взрывом была поставлена точка в многолетней космической войне. Император исчез, созданная им Империя развалилась, ее армия перестала существовать — Космический Союз одержал победу. Для жителей галактики начался новый период — период мирного развития, без войн и страха.

 

Глава 2.10.

Спасательная капсула в автоматическом режиме вошла в плотные слои атмосферы Плобоя, погасила скорость и раскрыла парашют. Закопченная сфера, мерно покачиваясь на тонких стропах под огромным белым куполом, плавно опускалась, увлекаемая слабым южным ветром. На вершине корпуса между стропами парашюта мигала красная сигнальная лампа маяка.

Приземление происходило в предрассветных сумерках, и внизу, кроме огней городов и освещения автострад, ничего не было видно. Но можно было предположить, что капсула садилась в сельских районах, вдали от крупных промышленных центров. Радары противоракетной обороны планеты давно определили класс спускаемого аппарата и теперь лишь сопровождали его, отслеживая траекторию и место приземления. Всего лишь раз вдали от капсулы показалась пара истребителей, но и они вскоре ушли в сторону, исчезнув за горизонтом.

Наконец Скайт почувствовал, как сработал пиротехнический патрон мягкой посадки и корпус спасательной капсулы коснулся поверхности Плобоя.

Сколько лет он не был на этой планете? С того самого момента, как его, закованного в кандалы, под конвоем проводили в тюремный звездолет на одном из космодромов города Плобитаун. Именно с того времени его нога ни разу не ступала на поверхность родной планеты. И сейчас Скайт испытывал странные чувства: чувства радости и трепета. Он вернулся и вернулся честным человеком: уже не как заключенный или пират с «Валруса», а как полноправный гражданин, заслуживший эту честь. Уорнер неосознанно оттягивал момент, которого ждал так долго, — казалось, осталось лишь открыть люк и сделать шаг. Но прежде чем сделать этот шаг, Скайт занялся своим напарником Могучим Джо. Он достал аптечку первой помощи, продезинфицировал рану на бедре великана, перевязал ее и сделал уколы антибиотика с обезболивающим. После чего Джо почувствовал себя намного лучше.

Наконец настало время, когда Скайт повернул рычаг и открыл крышку выходного люка. Материя парашюта накрыла сверху корпус спасательной капсулы, и Скайту пришлось разрезать ее ножом, чтобы выбраться наружу. Свежий, прохладный воздух, напоенный запахом трав, к которому примешивался горький пороховой запах сработавшего патрона торможения, ворвался в тесную кабину аппарата. Скайт вылез из люка и, отойдя на пару шагов, упал на колени, трогая руками высокую траву родной планеты. По щеке побежала одинокая слеза.

Капсула приземлилась возле перелеска на краю поля. Слабый теплый ветерок шелестел листьями деревьев, играл в складках парашюта, накрывшего капсулу белым сугробом. В траве звенели кузнечики, а невдалеке от места приземления, в лесочке, заливалась песней какая-то пичуга. Небо, рассекаемое осколками от недавнего космического сражения, падающими яркими звездами и оставляющими за собой мерцающий след, с восхода светлело. Но на темном фоне еще можно было рассмотреть яркие россыпи знакомых созвездий и вереницы кораблей эскадры адмирала Армора.

— Капитан, помогите мне выбраться на свежий воздух, — окликнул Скайта из недр аппарата Джо. Стимулирующий укол, который ему сделал Скайт, начал действовать, и сейчас Джо, несмотря на потерю крови, находился в возбужденном состоянии и не мог усидеть в тесной кабине спасательной капсулы.

— Конечно, — ответил Скайт, направляясь к товарищу. — Только я больше не капитан, а гражданин. — Он протянул Джо руку и помог ему выбраться из кабины.

— Спасибо, гражданин, — улыбаясь, отозвался с веселым сарказмом в голосе бывший десантник.

— Пожалуйста, гражданин, — в тон ответил Скайт.

— Непривычно это все, но мне нравится. — И так как у него все же кружилась голова, Джо присел на край парашютной материи. Он глубоко дышал носом, вдыхая свежий утренний воздух. Скайт видел, как этот большой человек осторожно поглаживает траву, на которой поблескивали капельки росы.

— Признаюсь, Скайт, я уже думал, что никогда мне не увидеть восход солнца на Плобое, — произнес Джо и заплакал.

Уорнер присел рядом с десантником, но ничего говорить не стал, чтобы не мешать Джо. В такие минуты любые слова оказались бы лишними.

Джо утер ладонью лицо, на котором заблестели капельки — то ли росы, то ли слез.

— В тот день стояла прекрасная погода. — Скайт не стал спрашивать Джо, в какой день. Он смотрел на восход, туда, куда смотрел и Джо. — Только это было вечером, и солнце садилось за горизонт, — продолжил начатый рассказ Джо. Горизонт был затянут облаками и словно горел в огне. Такое бывает перед бурей. Алое пламя, прямо как в преисподней. Ощущение, как будто солнце проваливается прямо в ад. Для меня тогда действительно настал конец света. Ночь, наступившая в тот вечер, продлилась для меня на годы. — Джо замолчал, на его лицо легла тень тяжелого воспоминания, а когда он заговорил вновь, его голос изменился, став глуше. — Жизнь моя была беззаботна, и я никогда не сталкивался с препятствиями, которые не мог бы преодолеть. Мать воспитывала меня без отца, но у нее была хорошая работа в одной из плобитаунских торговых компаний, и поэтому она могла позволить себе баловать единственного сына. Я не отказывал себе ни в чем. Возможно, некоторые из моих капризов, такие, как ужасно дорогой мотоцикл «Лорд Эдерхаузер», заставляли мою мать отказывать себе в чем-то, но тогда меня это мало волновало. Я рос эгоистом. В школе я был заводилой. Мои сверстники избрали меня своим лидером, скорее всего из-за большого роста и крепкого телосложения, которыми я отличался уже в то время, — единственное, что досталось мне в наследство от моего папаши. Мать говорила, что он был футболистом.

Каким образом мне удалось окончить школу, для меня остается загадкой и по сей день. Через неделю после выпускного вечера я улетел в компании таких же искателей приключений, каким был сам, в экспедицию в далекий космос за золотом. Моя бедная мать переживала, пыталась меня отговорить. Она хотела, чтобы я продолжил обучение. Но к тому времени я считал себя уже взрослым и самостоятельным, знавшим жизнь не по книжкам. А экспедиция за золотом могла принести неплохие деньги, которые дали бы мне независимость от материнской опеки.

Я провел в космосе три долгих года. Из всей нашей компании искателей приключений такой долгий срок сумел выдержать только один я. Остальные мои товарищи, с которыми мы начинали дело, ни с чем вернулись домой. Они вернулись с пустыми руками, разочарованными и униженными. Я же не мог вернуться побежденным. Кто угодно, но только не я. Удача обязательно должна улыбнуться мне, необходимо лишь чуточку потерпеть. После того как последний из моих товарищей покинул экспедицию, я терпел еще пять лет, пока мне по-настоящему не повезло.

Это произошло, как удар молнии — внезапно и навсегда. Я влюбился до беспамятства. Она была не просто красивой — она была совершенна.

Ты знаешь, Скайт, в чем состоит работа космического геолога. Постоянные перелеты с планеты на планету на арендованном корабле, готовом от малейшего толчка развалиться на составные части, оставив тебя подыхать на какой-нибудь пустынной планете, у которой нет даже регистрационного номера.

И вот после одного из таких полетов (а мне, после того как товарищи покинули экспедицию, приходилось летать одному) я вернулся в городок геологов, какие спонтанно появляются на пригодных для жизни планетах в далеком, плохо изведанном космосе. Ни золота, ни алмазов я не нашел, и, чтобы оправдать затраты на аренду корабля, топливо и провиант, мне пришлось наловить целый трюм гремучих змей. (В лавке возле космодрома их можно было выгодно продать торговцу. Он их покупал для фармацевтической фирмы.) Одна из этих ползущих гадин каким-то чудом выбралась и укусила меня за ногу. Как раз в ту самую. — Джо показал на свою перевязанную правую ногу. — Очнулся я в госпитале, и первое, что увидел, было ее лицо. Сначала я решил, что вижу ангела, а уже затем понял, что это самая прекрасная женщина в мире.

Она работала медсестрой, и у нее были самые замечательные руки, какие только могли быть у женщины. Я быстро шел на поправку. Через три дня я уже встал на ноги. Да что там — у меня выросли крылья. Я не ходил — я парил над землей. Жизнь для меня вдруг приобрела смысл, окрасилась в яркие, сочные краски. Я понял, что все то, чем я жил до встречи с этой женщиной, было пустым и ненужным.

После выписки я каждый день дарил ей цветы, вечером, как какой-то мальчишка, провожал домой. А мне к тому времени было уже двадцать четыре, и восемь из них я провел в далеком космосе. Вот так я и ходил к госпиталю каждый день полгода, прежде чем найти в себе смелость сделать ей предложение. Это было не так легко, как может показаться на первый взгляд: кто я — золотоискатель, авантюрист, одиночка без крыши над головой? Даже звездолет, на котором работал, взят в аренду. Что я мог ей предложить, кроме своей любви? Правда, я был молод, высокого роста, широкоплечий, мое лицо под лучами множества светил приобрело темный загар, и в то время у меня еще не было этого страшного шрама на лбу. Джо потрогал рукой глубокий, давно зарубцевавшийся шрам, идущий наискось через его тяжелый лоб. — Я предложил ей руку и сердце — все, что у меня было. Самое прекрасное в этой истории было то, что ей этого оказалось вполне достаточно.

Через месяц мы сыграли свадьбу, а еще через месяц я нашел богатое урановое месторождение на одной из планет, за которое рудодобывающая корпорация заплатила большие деньги. Это было самое счастливое время в моей жизни. Я решил воспользоваться случаем переехать обратно на Плобой в дом к матери и навсегда покончить с опасной профессией золотоискателя. У меня было желание на те деньги, которые остались от премии за урановое месторождение, открыть в Плобитауне свой собственный бар, куда могли бы заходить летчики, золотоискатели, первопроходцы. Вернувшись, я так и сделал. Но за те восемь с лишним лет, которые я провел вдали от дома, мир изменился. Впрочем, мне кажется, что на самом деле изменился не мир, а я сам.

Мать была счастлива моему возвращению. Она с радостью приняла и мою жену. Мы зажили дружной семьей. Я купил небольшой ресторанчик недалеко от южного Плобитаунского космодрома, сделал ремонт, и скоро «Восходящая звезда», как его назвала моя супруга, открыл двери для первых посетителей. Жизнь наладилась, и казалось, что ничто не помешает нашему счастью.

Дела шли в гору. Но больше всего меня радовало то, что моя жена ждала ребенка. И так как ей уже было тяжело справляться с растущим числом посетителей, пришлось нанять человека для работы на кухне. Его звали Крул Мордер. Он сам пришел и предложил свои услуги. Симпатичный молодой человек с большими голубыми глазами. Если бы я мог предположить, чем для меня обернется его помощь… — Джо замолчал. Он смотрел на восток, где поднимался, заливая своим красным светом землю, огненный диск утреннего солнца, и в глазах бывшего десантника пиратского корабля разгорался внутренний огонь. И если через столько лет одни только воспоминания о прошлом вызывают такое пламя, каким страшным оно было тогда? Скайт присмотрелся к замолчавшему товарищу — нет, это был всего лишь отсвет восходящего солнца на его зрачках. Но каким страшным было выражение лица раненого гиганта в этот момент.

— Почему я принял его на работу? — вдруг задал вопрос этот человек. Скайт молчал, зная, что Джо сейчас разговаривает сам с собой. — Возможно, меня ввели в заблуждение его большие голубые глаза, прямо как у моей жены, или его неотразимая улыбка… Или это закон мироздания, что после света всегда наступает тьма, а после радости приходит горе, и мое решение было предначертано судьбой.

— Нет, — выходя из задумчивого состояния, продолжил Джо, — просто тогда я был ослеплен счастьем и не видел, что происходит вокруг.

Так вот, этот Крул Мордер, как я потом узнал, был членом самой жестокой банды в этом районе. Но когда я это узнал, ничего поправить было уже нельзя.

Это случилось как раз после новогодних праздников, когда о недавнем веселье напоминают лишь конфетти и мятый серпантин под ногами да еще новогодние елки, которые не успели убрать из витрин магазинов. Крул в этот день не вышел на работу. Потом я узнал, почему он не появился в ресторанчике, а тогда я решил, что он либо загулял, либо заболел. Мне даже не могло прийти в голову, что причиной его отсутствия может стать нечто другое…

Я закрыл ресторан и ужасно уставший, так как работал весь день один, направился домой. По дороге я зашел в магазин и купил большой пакет глазурованного зефира для жены. Я считал, что в ее положении есть много сладкого вредно, но в последнее время она стала такой капризной, и я решил, что будет лучше для всех, если я буду покупать ей немного сладкого, чем лишний раз нервировать ее.

Поднявшись на четвертый этаж многоквартирного дома, я открыл дверь своим ключом. Было уже поздно, и меня удивило то, что телевизор в общей комнате работал на всю громкость.

«Джо, зря ты пришел сюда. Для тебя было бы лучше остаться на своем ранчо и никогда не появляться здесь», — услышал я голос персонажа какого-то боевика.

«Это роковое стечение обстоятельств», — ответил мой киношный однофамилец. Затем в телевизоре раздались выстрелы, и еще я услышал смех, только этот смех был настоящим и звучал из комнаты, где стоял телевизор. Он принадлежал Крулу Мордеру.

Я еще не понимал, что происходит, и, держа перед собой пакет с зефиром, вошел в комнату. Первое, что я увидел, был страшный беспорядок. Опрокинутые стулья, разломанный стол, сервант. Книги с полок, валявшиеся на полу. И посреди всего этого беспорядка, на диване, у которого были вспороты подушки и отломаны ножки, сидел Крул и пультом дистанционного управления переключал телевизор, стоящий прямо на полу перед ним. Мордер увидел меня. Его лицо исказила мерзкая улыбка, наверное, так должен улыбаться ядовитый гад, перед тем как ужалить в спину свою жертву.

«Джо, зря ты пришел сюда. Для тебя было бы лучше остаться на своем ранчо и никогда не появляться здесь», — произнес он только что прозвучавшую фразу из кинофильма, еще идущего на экране телевизора.

Я хотел было ответить, что это роковое стечение обстоятельств, но что-либо сказать я не успел. Что-то тяжелое ударило меня по голове. Сознание я не потерял, только перестал чувствовать свое тело, словно превратился в стороннего наблюдателя за разворачивавшимися событиями, к которым сам не имел никакого отношения. Пол комнаты стал двигаться мне навстречу. Боли от падения я не почувствовал, только соленый привкус во рту. Лежа на полу, прислонившись щекой к паркету, я с удивлением наблюдал, как зефирины из пакета, который я купил своей жене, раскатываются по комнате. Одна из них ударилась о ботинки человека, подошедшего сзади. Из-за шума включенного телевизора я не услышал, как он подкрался ко мне со спины.

«Джо, скажи, где хранишь свое золото, которое привез из космоса, и не будешь мучиться», — это сказал Крул. Встав с дивана, он подошел ко мне и пнул своим остроносым ботинком в бок. Удар был настолько силен, что сломал мне ребро, но в то же время и привел меня в чувство. Я ощутил боль.

Со стоном перевернувшись с живота на бок, я посмотрел в голубые глаза своего мучителя, склонившегося надо мной. Как я раньше не разглядел этот звериный огонь в их глубине?

«Даже если бы у меня было золото, ты, Крул, никогда бы не получил его, потому что я скорее вскрою себе вены, чем пойду на поводу у такого подонка, как ты», — ответил я, отплевывая скопившуюся во рту кровь.

И тут он «ударил» меня по самому больному: «Так тебе плевать на свою жену и мать? Никогда бы не поверил, если бы кто мне раньше сказал, что Джо владелец ресторана „Восходящая звезда“, настолько алчный человек, что готов пожертвовать ради денег своей семьей».

Расчет негодяя оказался верным. Моя жена и мать были для меня самым дорогим. И даже понимая, что такой человек, как Крул, не оставит в живых никого из свидетелей, я надеялся, что он пожалеет беременную женщину и беззащитную старушку. Я ухватился за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку, не зная, что моя жена и мать уже мертвы…

«Крул, я отдам тебе все, что у меня есть, только не трогай мою семью», — произнес я умоляющим тоном.

«Вот это другой разговор, Джо, — довольный моей капитуляцией, ответил Мордер. — Говори, где ты прячешь свое золото, и мы сразу уйдем».

«Но у меня нет золота. Все, что у меня есть, хранится в ящике письменного стола. Там около двух тысяч в билетах плобитаунского национального банка».

«Нехорошо, Джо. Очень нехорошо, — укоризненно покачав головой, произнес Крул. — Эту мелочь мы уже нашли. Нам необходимо остальное, то, что ты привез из космической экспедиции».

«Но у меня больше ничего нет!»

«Возможно, это поможет тебе вспомнить», — произнес Крул, достав нож с выкидным лезвием. Его сталь блеснула у меня перед глазами, и все мои внутренности похолодели от ужаса. Но это был ужас не за свою жизнь. На лезвии ножа Крула Мордера я заметил свежие капли человеческой крови. Он недавно пользовался своим ножом. И мысль, для чего он его использовал, раскаленной иглой вонзилась в мой мозг. Я отчетливо понял, что моя жена, как и моя мать, мертвы и убил их этот человек, стоявший сейчас надо мной.

«Будь ты проклят, Крул Мордер. Убей меня сейчас, иначе я не найду покоя, пока не убью тебя сам».

«Ты смешон и жалок. В твоем ли положении угрожать мне? Ты неудачник, Джо. И если я убью тебя, то сделаю тебе только одолжение, а я не даю в долг неудачникам, — сказал Крул. — Да, ты прав, твои женщины мертвы, и убил их я. Но ты зря рассчитываешь встретиться с ними на том свете, попав к ним в рай, потому что самоубийцы попадают в ад. А я убивать тебя не стану. Ты опять просчитался, Джо. Если ты не покончишь с собой сам, то тебе придется жить с этим всю оставшуюся жизнь. Но прежде я отрежу тебе язык, чтобы ты никому не смог рассказать о том, что здесь произошло. Линкольн, держи ему руки, чтобы он не смог мне помешать», — приказал он подручному, чьи тяжелые ботинки я видел возле своего лица.

Линкольн схватил меня за запястья и, упершись коленом в спину, стал сводить руки за спину, а нож Крула Мордера, тот самый, которым тот убил все, что мне было дорого на этом свете, уже блестел перед моим взором. Именно в тот самый момент я впервые почувствовал приступ бесконтрольной ярости, которая стала преследовать меня всю последующую жизнь.

В висках застучало. Глаза затянуло каким-то кровавым туманом. Кажется, я страшно кричал, но тогда я ничего не слышал, кроме звона в ушах и бешеных ударов своего сердца.

Как я вырвался из рук Линкольна, даже не помню. Помню лишь, как душил Мордера и как он полоснул меня ножом по лицу. Этот шрам, — потрогав глубокий рубец на своем лбу, продолжал Джо, — его отметина. Но тогда я даже не почувствовал этого удара, только кровь залила мне глаза.

Каким-то образом Мордер выскользнул из моих рук, и в этот самый момент Линкольн, его подручный, стал стрелять. Я не слышал выстрелов, чувствовал только удары от пуль, словно смерть-старуха стучала концом своей клюки мне в спину. Эти удары отбросили меня к окну, и, уже теряя сознание, я выбросился, выдавив собой оконное стекло, вниз с четвертого этажа.

Крул Мордер сдержал свое слово, я не умер. Врачи вытащили меня с того света. Крул, наверное, переживал, что не успел отрезать мне язык. Но когда в мою палату пришел сержант Хэнк, ведущий это дело, чтобы записать свидетельские показания, он ушел ни с чем. Я не сказал ему ни слова про то, что произошло тем вечером в доме моей матери. Я сослался на потерю памяти. Сержант Хэнк сделал вид, что поверил, и пообещал вернуться через месяц, когда я что-нибудь вспомню. Возможно, он решил, что я испугался банды Крула Мордера, но через месяц он так уже не думал…

Я вошел в ночной клуб «Леопольд» под вечер. Крул Мордер и его банда были там. Я знал это точно.

«Парень, это закрытый клуб», — сказал обнаженный по пояс и накачанный, как супермены на картинках в дешевых комиксах, местный вышибала. Я предъявил ему автоматический скорострельный «Дум-Тум Спешэл Коммандос», и он больше ничего спрашивать не стал. Курок бластера, на удивление, легко ходил под моим указательным пальцем. Отдача была сильной, и мои недавно сросшиеся кости дали о себе знать тупой болью. Бластеры «Дум-Тум» вообще отличаются большим калибром и высокой мощностью, а автоматический «Спешэл Коммандос» рассчитан для установки на бронированных машинах. Один его выстрел разорвет обычный лендспидер на две части.

Я шел по центральному проходу по направлению к сцене, водя огнедышащим стволом бластера из стороны в сторону и убивая всех подряд. Грохот выстрелов вливался смертельным аккордом в музыку, состоящую из криков ужаса, стонов и плача. Вспыхнули декорации сцены. Танцовщица, подвешенная над подиумом в металлической клетке, где она демонстрировала стриптиз, вопила, извиваясь своим голым телом над красными языками пламени. Ее пышный ядовито-зеленый парик вспыхнул, вмиг превратив свою обладательницу в мечущийся факел.

Выстрелы, сметая столики и сидящих за ними посетителей, впивались в обшитые деревом стены, оставляя раскаленные выбоины, воспламеняли отделку. Лопнувшие лампы освещения дождем осколков сыпались вниз. Замкнувшая электропроводка горела коптящим пламенем, разбрасывая повсюду снопы искр. Люди в панике метались в сполохах пламени и вспышках моего бластера.

Я шел через зал клуба «Леопольд» подобно ангелу смерти в судный день. «И аз воздам за грехи ваши…»

За сценой, превратившейся в огненный занавес, располагался закрытый зал для постоянных посетителей. Крул Мордер был там.

Я прошел через пламя, не ощущая его прикосновений к моему лицу, обнаженным рукам. Я не ощущал ничего — ни боли, ни страха, ни радости, ничего, кроме страстного желания убивать…

Их было шестеро — Крул Мордер и его банда. Они все были там. И Линкольн тоже был там. Хотя во время драки я видел лишь ботинки Линкольна, я знал, что он среди этих подонков с бледными лицами и трясущимися от страха руками. Они стояли вокруг бильярдного стола, держа свои бластеры наготове. Не знаю, кого они ожидали увидеть: полицию, конкурентов, самого дьявола. Но, когда я вышел к ним навстречу прямо из пламени, они узнали меня. Я понял это по ужасу на их лицах.

«Зачем ты пришел?!» — выкрикнул Мордер. Дурацкий вопрос, не так ли, Скайт? Мой бластер ответил ему за меня.

Кто-то стрелял в ответ, кто-то пытался спастись бегством, но для тех и других сегодняшний вечер продолжился в аду…

Знаешь, Скайт, раньше я никогда не верил в бога. Я всегда считал, что свою судьбу человек вершит сам, а чудеса — это всего лишь стечение обстоятельств. Но за время, прошедшее с момента смерти моей жены до того, как замолчал мой бластер в ночном клубе «Леопольд», я убедился в существовании высших сил…

Я прекратил стрелять, лишь когда из-за гари и дыма уже не смог разбирать, куда направляю огонь. Несносно пахло горелым мясом. Этот тошнотворно-сладковатый запах горелого человеческого мяса — с того момента он преследует меня всю жизнь. Я вдыхал его полной грудью, надеясь, что это поможет избавиться от боли за утрату. Я отомстил за свою жену, мать, тогда почему я не почувствовал облегчение? Почему боль не оставила меня?

Отбросив ставший ненужным «Дум-Тум», я стал бродить между лежащими на полу телами и всматриваться в их лица в надежде, что, увидев труп Мордера, я обрету покой.

«Джо, зря ты пришел сюда. Для тебя было бы лучше остаться на своем ранчо и никогда не появляться здесь». — Я решил, что это сам дьявол говорит мне эти слова голосом Крула Мордера.

Клубы дыма разошлись, и я увидел его — живого и невредимого, держащего меня на прицеле своего бластера. Этот холодный взгляд убийцы, кривая усмешка подонка и ни одной царапины. Он стоял посреди трупов своих товарищей, дымящейся мебели и смеялся. Не иначе сатана уберег его от моего бластера.

«По-видимому, я просчитался, оставив тебя в живых, — произнес он. — На этот раз я не совершу подобной ошибки». И он нажал на спусковой крючок своего оружия… Если есть тьма, то есть и свет. Если есть горе, то есть и счастье. Если есть дьявол, то есть и бог… Его бластер дал осечку. Мы сошлись врукопашную. Схватка была жестокой и короткой. Я был намного выше и тяжелее Мордера, но время, проведенное мной в больнице, не прошло бесследно, поэтому дрались мы с Мордером на равных. Он схватил меня за горло и принялся душить. Мне ничего не оставалось, как только упасть на пол и подмять Крула своим весом под себя.

«Я хотел тебя убить за то, что ты сделал, но это слишком легкий выход для тебя, подонок, — сказал я, оторвав его руки от своей шеи. — Я хочу, чтобы ты испытал то, что чувствует человек, который больше никогда не сможет увидеть самое дорогое, что было в его жизни».

Крул, извиваясь, как змея, пытался выбраться из-под меня, но я держал его крепко. Наши лица были в сантиметре друг от друга, и я увидел в его голубых глазах тот же звериный огонь, что был у него, когда он убил мою жену, ждущую ребенка, и мою престарелую мать. Я был последним человеком, видевшим этот огонь в его глазах… — Джо замолчал.

Странное время и место нашел десантник, чтобы рассказать свою историю, но Скайт внимательно слушал, не прерывая его длинный и тяжелый монолог, потому что понимал: с каждым новым словом этот человек освобождается от своего прошлого, в котором Джо жил все эти годы. И если он не расскажет все до конца, то не сможет войти в новую жизнь свободным человеком и ночь в его душе останется навсегда.

«Я вырвал ему глаза голыми руками… — произнес Джо и, глядя на свои руки, словно увидел их в первый раз, добавил: — Да, я сделал это вот этими самыми руками».

Двадцать пять лет на урановых рудниках, с учетом «смягчающих обстоятельств» — такой приговор вынес мне суд. Я тайно был рад этому решению, зная, что двадцать пять лет мучиться не придется, от силы семь-десять, после чего воссоединюсь со своей семьей. Но, не поверишь, Скайт, я не попал на урановые рудники. Начальник рудника «Знамя труда» полковник Бышовец в тот же день, когда тюремный шатл доставил группу заключенных на астероид, продал меня в рабство, а в отчете написал: «Скончался в результате несчастного случая». Он, наверное, получил хорошие деньги за высокого, рослого, крепко сложенного белого парня.

После сделки меня и еще десятерых человек отвели на частный звездолет. Некоторые из «счастливчиков» радовались, что избежали урановых шахт, не зная, что такое работа по двенадцать часов в день на бескрайнем хлопковом поле под двумя нещадно палящими с небосвода светилами. За год я приобрел такой темный загар, что стал похож на трубочиста. Но не изнуряющий труд на плантации самое страшное, самое страшное, с чем я не мог мириться, — это ошейник раба с радиомаяком, надетый каждому на шею, чтобы, не дай бог, собственность не убежала. Первый год мне по ночам снились мать и жена, их кровь и крики людей в клубе «Леопольд». Но уже на второй год, проведенный в этом пекле, перед глазами каждую ночь вырастало хлопковое поле, белое, как снег, и бескрайнее, как океан, а в голове сводящие с ума звуковые сигналы ошейника раба, вызывающие к надсмотрщику. Все кончилось, когда в самый разгар уборки прямо на хлопковое поле приземлился шатл Браена Глума.

«Меня зовут Браен Глум — я пират, — сказал он, — и мне нужны матросы для экипажа моего звездолета. Если кто из вас хочет поменять тяжелый труд на свежем воздухе на рискованную профессию джентльмена удачи и регенерированный воздух звездолета, я буду рад принять его в свою команду». Я, естественно, воспользовался таким прекрасным шансом, который дала мне судьба в лице Браена Глума, и без колебаний послал к черту и тяжелый труд, и свежий воздух, и ошейник раба.

В космосе так много прекрасных миров. Планеты, полностью покрытые океаном, катящим свои гигантские волны от полюса до полюса, или планеты с бесконечными барханами белого песка, и все эти миры прекрасны по-своему. И кого бы я ни встречал, никто из тех, кто родился на такой планете, не пожелал бы променять единственное, особенное очарование своей родины на что-либо другое. У каждого человека должно быть место, куда он сможет вернуться, когда настанет время. А у меня больше не было такого места. Я потерял свою родину, когда преступил закон, решив, что могу сам вершить правосудие. Потом это рабство. И, наконец, пиратский корабль Браена Глума… — Джо замолчал, и на этот раз Скайт позволил себе вступить в разговор:

— Это не твоя вина, Джо. Просто так сложились обстоятельства.

— Мне кажется, что, став пиратом, я предал свою жену. Чем я лучше Крула Мордера?

— Джо, ты искупил свою вину перед обществом. И когда получишь новый паспорт, сможешь сходить на могилу к своей жене. Я думаю, что она простит тебя.

— Ты так думаешь? — с надеждой в голосе переспросил Джо, и Скайт понял, что для Джо это очень важно.

— Конечно, Джо. Она обязательно тебя простит, — ответил Скайт Уорнер и увидел, как по щекам десантника текут слезы…

Солнце уже поднялось над горизонтом. Цветы раскрыли навстречу теплым лучам свои бутоны, и трудолюбивые пчелы принялись собирать нектар с их разноцветных лепестков. Рядом с ботинком Скайта Уорнера по стеблю осоки ползла зеленая гусеница, а на белом полотнище парашюта суетливые муравьи проложили свою дорожку. И никто не догадывался, что эти двое уставших людей совсем недавно отвели от этого прекрасного мира смертельную опасность полного уничтожения.

С южной стороны в голубом небе появились приближающиеся полицейские флаеры.

— Неужели тот кошмар, в котором мы жили последние годы, закончился? спросил Джо.

— Скоро узнаем, — ответил Скайт, глядя, как две остроносые машины бело-голубого цвета с мигалками на крышах, совершив круг над местом приземления спасательной капсулы, опустились в нескольких метрах, примяв своими широкими днищами высокую траву луга.

Открылись двери, и показались полицейские в бронежилетах, касках с автоматическими короткоствольными бластерами в руках. Такая солидная экипировка обычных полицейских объяснялась военным положением, объявленным по всей планете из-за внезапного нападения синтетойдов. Скайт рассчитывал, что первыми встречающими будут военные, но нисколько не удивился, увидев вместо пятнистой темно-зеленой формы военных голубые мундиры служителей правопорядка. В сложившейся ситуации были мобилизованы все силы планеты.

— Вы задержаны, руки вверх! — скомандовал полицейский с капитанскими нашивками, направляя в их сторону ствол своего автомата.

Скайт Уорнер и Джо беспрекословно повиновались. После того как капитан увидел поднятые руки, он и еще четверо его сослуживцев направились к задержанным, держа их постоянно под прицелом своего оружия. Скайта нервировало направленное на него дуло полицейского бластера, но он старался не подавать вида, что ему это не нравится.

— У вас есть право на адвоката. Если у вас нет адвоката, адвокат будет вам предоставлен. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, принялся перечислять права задержанного капитан, пока его подчиненные надевали Скайту и Джо наручники. — Вы имеете право на информацию. Если у вас нет телевизора, телевизор вам будет предоставлен.

— Мы друзья. Мы были на вашей стороне, — попытался пояснить Скайт, когда его и Джо грубо подняли на ноги.

— Лучше молчи, парень. Такие, как ты, убили моего брата. И поверь, мне очень трудно сдерживать себя, чтобы не расквитаться за него прямо сейчас.

— Мы не синтетойды.

— Для вас было бы лучше, если бы вы были синтетойдами, — с угрозой сказал капитан. — А так, вы космические пираты — подонки и отбросы общества. — С этими словами он подтолкнул прикладом своего автомата Скайта к открытой двери ближайшего флаера. — Шевелись, пока я не передумал.

Скайт успел бросить прощальный взгляд на примятую траву и пустую спасательную капсулу, накрытую белой тканью парашюта, прежде чем полицейский захлопнул за ним дверцу флаера с зарешеченным мелкой стальной сеткой стеклом.

Машины поднялись в воздух и, набирая скорость, помчались в сторону юга.

— По-моему, нам не особо рады, — глядя на стальные браслеты у себя на руках, мрачно произнес Джо.

— Их понять можно, — отозвался Скайт, — мы для них пираты — преступники и уголовники. Подождем, что будет дальше. Теодор Кинен обещал мне полную амнистию для всех членов экипажа. Надеюсь, он сдержит свое слово.

 

Глава 2.11.

Тюрьма города Плобитаун «Дом дядюшки Перси» находилась недалеко от северного грузового космодрома и выходила окнами блока «А» на его взлетно-посадочную площадку. Окна блока «Б» выходили на северное шоссе. Таким образом, обитатели этого белоснежного здания круглосуточно наслаждались грохотом стартующих космических кораблей и шумом проносящихся на предельной скорости многотонных грузовиков. Свое название тюрьма получила в честь мэра города Перси Стоукера, при котором и была построена. В свое время это было самое современное здание в городе. Стоимость затрат на содержание одного заключенного в «Доме дядюшки Перси» было самым низким из заведений подобного рода.

Из проезжающих по северному шоссе машин тюрьма выглядела как несколько белых корпусов за высоким кирпичным забором с колючей проволокой и проводами электротока, и если бы не эти атрибуты, то ее можно было бы принять за больницу или школу. К тому же на окнах зданий не было решеток, их заменяло толстое пуленепробиваемое стекло (последнее слово в эстетике городской застройки).

Четырехэтажный корпус «А», в который попал Скайт Уорнер вместе с Могучим Джо, ничем не отличался от трех других зданий тюрьмы. На каждом этаже по обе стороны широкого коридора располагались сто камер-одиночек. Скайта и Джо разместили на разных этажах, но благодаря хитроумным средствам сообщения между заключенными, включающими в себя веревочки, записки и перестуки, они могли поддерживать связь. Оказалось, что именно в «Дом дядюшки Перси» вместе с Джо и Скайтом попали Дел Бакстер, Атмадзидис, Вулгхард и Лойд, покинувшие «Валрус» перед самым взрывом на одном спасательном шатле. Еще несколько человек из членов экипажа пиратского звездолета, уцелевших после решающей битвы с синтетойдами, были помещены в другие тюремные блоки. Через сутки в блок «А» из военной комендатуры доставили и Дерка Улиткинса, чей истребитель взял к себе на борт один из боевых звездолетов адмирала Армора. От Улиткинса поступила информация, что на Плобое в разных тюрьмах находятся по крайней мере еще два десятка человек с «Валруса», в том числе и командир десанта Дрекслер.

После того как Скайта доставили в тюрьму, к нему в камеру всего один раз зашел следователь из прокуратуры Плобитауна. Он записал данные Скайта и, ничего не говоря, ушел. С тех пор в камеру никто не заходил, кроме раздатчика пищи. Никаких допросов, никаких следственных действий, никаких адвокатов, которых пообещал капитан, арестовавший Скайта. Только черно-белый экран телевизора в нише за пуленепробиваемым стеклом и сенсорными кнопками управления на бетонной поверхности стены. Телевизор в камере обеспечивал заключенному право на информацию, гарантированное конституцией Плобоя. Пользуясь этим единственным правом, Скайт сутками напролет смотрел в экран, только изредка вставая с койки, чтобы переключить программу.

Молчание со стороны высшего совета, с которым была договоренность о полной амнистии членов экипажа «Валруса», рождало нехорошие мысли. Единственное, что немного успокаивало Скайта Уорнера, так это то, что службе безопасности требуется время на проверку всех прибывших из космоса в момент боевых действий, так как среди спасшихся вполне могли оказаться не только члены экипажа «Валруса», но и уцелевшие синтетойды. Думая таким образом, Скайт смотрел телевизор, наслаждаясь всем подряд. После столь длительного времени, проведенного вдали от дома, он не пропускал ничего, даже рекламных роликов, идущих через каждые двадцать минут эфирного времени.

По всем двадцати программам, официально разрешенным для показа в изоляторах временного содержания, круглосуточно шли репортажи о праздновании победы над Империей и окончании космической войны, чествование героев и поминовение павших. Вечером показывали «круглые столы» с участниками и очевидцами самых знаменательных событий войны, аналитические программы, в которых солидные дядьки с умным видом обсуждали, разбирали и анализировали стратегию и тактику той и другой стороны в ходе частных и глобальных действий.

Официальное празднование победы было намечено провести через три дня на всех планетах, во всех городах Космического Союза. Шли приготовления к грандиозному параду военно-космических сил Союза возле Плобоя. Были запланированы фейерверки и салюты. На некоторых планетах, где существовал сухой закон, на время проведения празднований он был отменен.

Война закончилась. Империя распалась на множество независимых государств, немедленно подписавших мирный договор с каждым из членов Космического Союза. Единственное, что осталось тайной, так это что случилось с самим Великим Императором. Куда он делся? Ведь именно его исчезновение послужило отправной точкой распада могущественной космической державы.

Переключая каналы, Скайт пытался найти хотя бы маленькое упоминание о роли пиратского звездолета в последнем сражении сил Космического Союза с гвардией синтетойдов возле Плобоя. Но единственное, что ему удалось узнать, так это то, что по официальной версии решающий вклад в победу в этом сражении внесла эскадра адмирала Армора, подошедшая к Плобою «в тот самый момент, когда синтетойды разворачивали свой боевой порядок для атаки на планету».

Скайт Уорнер последний раз переключил программу на первый плобитаунский канал и лег на койку.

«Одноразовые носки фирмы „Олсен“ — вот мой ответ плохому настроению», произнес солидный мужчина с мужественным выражением на лице. «Именно одноразовые носки фирмы „Олсен“ позволяют мне оставаться такой уверенной», вторила ему голубоглазая красотка, и ее обворожительная улыбка не позволяла усомниться в ее словах. Эту рекламу Скайт помнил еще по тем программам, которые смотрел в тюрьме Плобитауна перед отправкой на урановые рудники в поясе астероидов много лет тому назад. Но время привнесло свои изменения, и появилось новое продолжение: «Именно одноразовые носки фирмы „Олсен“ помогли мне выиграть войну», — говорит солдат, стоя с бластером наперевес посреди поля боя, на котором недавно шло сражение.

Реклама закончилась, и Скайт увидел круглый стол, за которым сидели известный телеведущий и пожилой седовласый мужчина в форме адмирала военно-космических сил.

— Адмирал Армор, — обратился журналист к своему гостю, — так вы говорите, что ваши корабли встретили возле Плобоя всего четыре корабля противника?

— Именно так, — подтвердил адмирал.

— Но по данным службы наблюдения, их было восемь. Зрителям будет интересно узнать, куда делись остальные четыре корабля. Возможно, им удалось сбежать с поля боя?

— Ни в коем случае, — опроверг предположение журналиста адмирал Армор. Когда авангард моей эскадры вышел из гиперпространства, четыре корабля синтетойдов, в том числе и флагманский крейсер «Голубая кровь», были уничтожены звездолетом под названием «Валрус».

— Как это интересно! — воскликнул журналист. — «Валрус» — пиратский корабль, за которым, как мне известно, и охотилась ваша эскадра! Не так ли адмирал?

— Именно так.

— По вашим словам, пираты спасли Плобой от синтетойдов? Но нам до того, как вы сообщили эту информацию, ничего не было известно об этом событии. Комментатор повернулся к зрителям: — Через минуту мы продолжим обсуждение этого сенсационного заявления, сделанного героем войны, бесстрашным руководителем военно-космических сил Союза адмиралом Армором.

«Нас с вами подстерегает страшная опасность — рак желудка, язва, циститы, колиты… — стал вещать траурный голос за кадром, в то время как на самом экране несчастные дети и взрослые мучились от болей в животе, — …и всему виной некачественная жевательная резинка. Ее химические ингредиенты, попадая в желудок, раздражают слизистую оболочку и попадают в кровь, что в свою очередь может вызвать лейкемию и атрофию сердечной мышцы. Более половины бесплодных семей жевали в молодости некачественную жевательную резинку», — завершил сообщение гробовой голос за кадром. Затем, изменив интонацию с мрачной на бодрую и жизнерадостную, голос задал вопрос: «Что же делать? Ответ есть — это зубочистки „Пик“! Только зубочистки „Пик“ могут уберечь вас от всех этих неприятностей, так как только зубочистки „Пик“ не содержат никаких вредных химических веществ. Зубочистки „Пик“ — их не нужно жевать! — На экране веселые дети играли, прыгая вместе со своими, не менее веселыми родителями. Зубочистки „Пик“ — никаких вредных веществ, только великолепная улыбка!». Появился логотип фирмы, выпускающей эти зубочистки, и авторитетный голос за кадром произнес: «Зубочистки „Пик“ — на страже вашего здоровья».

Реклама закончилась, и на экране вновь появился круглый стол в студии, за которым сидел адмирал Армор и телеведущий программы.

— У нас в гостях герой космической войны с Империей адмирал Армор, обратился телевизионный ведущий к зрителям с экрана и, повернувшись к «герою войны», спросил: — Адмирал, по вашим словам, правительство Плобоя скрыло от населения тот факт, что пиратский корабль «Валрус» принимал участие в защите планеты? У вас есть доказательства этого утверждения?

— Я отвечаю за свои слова, — гордо произнес адмирал. — Никто не может усомниться в моей честности. Я опираюсь на сведения, которые добыла военная разведка, а также на данные службы безопасности Плобоя. Между прочим, каждый житель Плобоя, наблюдавший сражение, даже днем невооруженным глазом мог заметить несколько мощных взрывов. Сравнив время возникновения этих взрывов со временем появления моей эскадры, разница составит два часа. Таким образом, сражение шло уже несколько часов до того, как в пространстве возле Плобоя появилась моя эскадра.

— Разве не боевые корабли планетарных сил обороны сдерживали группировку синтетойдов до подхода основных сил Союза? — с изумлением на лице задал вопрос комментатор.

— Это официальная версия, — сообщил адмирал.

— Мы вернемся в студию после рекламной паузы, — сообщил зрителям ведущий.

«Вы знаете, что такое „Эгликон“? Такой бодрящий?! Такой освежающий?! заговорил за кадром томный женский голос. Под гипнотизирующую музыку в замедленном темпе в прозрачный стакан с кубиками льда стала втекать какая-то жидкость. — Такой желанный. Такой необходимый. Такой полезный», — уже не спрашивал, а утверждал женский голос. «Каждый день с „Эгликоном“!» — пропел женский хор за кадром, когда бокал наполнился.

— Ну а мы продолжаем беседу с героем космической войны, участником самых главных сражений адмиралом Армором! — произнес после рекламы знакомый ведущий телевизионной программы. — Адмирал, вы утверждаете, что официальная версия недавних событий, мягко говоря, не соответствует действительности?

— Именно так.

— У вас есть что-то более конкретное, способное подтвердить ваши слова по поводу участия в защите Плобоя пиратского корабля, кроме двухчасового интервала между прибытием вашей эскадры и началом сражения? Ведь, согласитесь, адмирал, это косвенные доказательства.

— В моем распоряжении имеются все необходимые доказательства. От записей станций слежения до радиоперехватов с той и с другой стороны. Помимо этого, у меня есть видеозапись разговора между капитаном пиратского корабля и Верховным Советом Плобоя, в котором были обсуждены все аспекты участия пиратов в защите планеты.

— Эта запись у вас с собой?

— Да, конечно.

— Тогда, с вашего позволения, мы ее сейчас покажем нашим телезрителям, сказал телеведущий и сделал рукой знак оператору. Экран телевизора разделился на два окна. В одном Скайт увидел себя, а в другом Теодора Кинена, после чего перед взором потрясенного Скайта прошел весь его разговор с мэром Плобоя и начальником самообороны планеты Сарой Бриджиз, произошедший перед самым сражением с синтетойдами. Из разговора странным образом было убрано место, где Скайт договаривается с мэром о выплате команде корабля миллиарда кредитов в качестве оплаты за звездолет. В остальном показанный в телепередаче разговор был воспроизведен полностью.

— Это поистине сенсация, — произнес телеведущий, когда запись разговора командования звездолета «Валрус» с Верховным Советом Плобоя закончилась. Оказывается, знаменитый космический пират Браен Глум погиб, а его команда спасла Плобой от нашествия синтетических солдат Империи. Верховный Совет в лице мэра Плобитауна Теодора Кинена гарантировал всем членам пиратского корабля полную амнистию, а мы ничего с вами и не узнали, если бы адмирал Армор не продемонстрировал нам эту, я повторюсь, сенсационную запись. Где сейчас находятся наши спасители? Что случилось с их звездолетом «Валрус»? Ответы на эти вопросы мы узнаем после рекламной паузы. Вы смотрите программу «Из достоверных источников» с Павлом Сайковым. Оставайтесь с нами.

«Нашей планете грозит смертельная опасность!» — воскликнул симпатичный человек с испачканным лицом, в котором Скайт узнал известного киноактера. «Они уже здесь», — произнес еще один известный артист, одетый в военную форму. На экране возник ужасный взрыв какого-то завода. «Мы их остановим», вновь показался известный киноактер с автоматом в руках. Взорвалось подряд несколько машин. «Это еще не конец», — проревело человекоподобное чудовище, объятое пламенем, и авторитетный голос за кадром поведал: «Смотрите новый широкоэкранный стереофильм „Пурпурная мантия“« Вновь появилась студия с круглом столом.

— Мы возвращаемся к разговору о событиях, недавно произошедших возле Плобоя перед окончанием войны У нас в гостях известный полководец, герой многочисленных сражении адмирал Армор, — произнес телеведущий в объектив и повернулся к своему гостю — Алмиоал так что случилось со звездолетом «Валрус» и его экипажем

— По нашим данным, «Валрус» уничтожил четыре корабля противника, в число которых входил и флагман имперских сил «Голубая кровь». В ходе боя «Валрус» получил тяжелые повреждения и потерял маневренность Чтобы избежать падения звездолета на Плобой что привело бы к значительным разрушениям и Многочисленным жертвам среди мирного населения, экипаж пиратского корабля взорвал свои реакторы.

— Как я понимаю, — заметил комментатор, — к тому времени это был уже не пиратский корабль.

— Да, совершенно верно, — согласился адмирал. — Из только что показанной видеозаписи, совершенно ясно, что «Валрус» стал боевой единицей обороны Плобоя, а весь его экипаж — военнослужащими Космического Союза.

— Что стало с экипажем корабля после? Удалось кому-либо спастись?

— Часть экипажа благополучно достигла Плобоя на спасательных средствах. По моим данным, около пятидесяти человек.

— А что с ними стало дальше? Почему нам ничего о них неизвестно?

— В данный момент их содержат в тюрьмах различных городов как уголовников.

— Как?! Героев — в тюрьму? Это несправедливо! Мы же с вами видели, как Верховный Совет амнистировал экипаж корабля! В чем дело? Как, по-вашему, адмирал?

— По-моему, ответ достаточно прост. Большинство в Верховном Совете составляют представители от партии консерваторов, включая и нынешнего мэра города Плобитаун Теодора Кинена. В своих предвыборных обещаниях консерваторы не раз грозились покончить с космическими пиратами. Эта борьба была одной из главных инициатив Теодора Кинена. Между прочим, именно из-за погони консерваторов за политическим капиталом перед предстоящими выборами в новый совет мою эскадру отправили на поиски Браена Глума, ослабив оборону Плобоя, чем и спровоцировали нападение синтетойдов. Таким образом, консерваторам в Верховном Совете выгодно умолчать о роли звездолета «Валрус», иначе всплывает на свет тот факт, что Плобой находился по их вине в смертельной опасности.

— Получается, что пираты исправили ошибку правительства консерваторов?

— Не просто ошибку, а просчет.

— Взамен благодарности получив тюремную камеру?

— Именно! Консерваторы вообще стараются умолчать о факте участия пиратов в битве за Плобой. Представьте себе, как будет выглядеть их партия, если вскроется данный факт. Борцов за «чистый космос» спасли пираты! Это же нонсенс!

— К сожалению, наше время истекает. Вы сообщили сенсационную информацию. Думаю, что это вызовет широкий резонанс в обществе. И последний вопрос: чем вы собираетесь заняться?

— Как я говорил и раньше, после окончания войны займусь политикой. Теперь я хочу подать в отставку и выступить в качестве независимого кандидата на выборах в Верховный Совет.

— Спасибо вам за интересную беседу, — поблагодарил адмирала ведущий программы и, уже обращаясь к зрителям, когда оператор взял его крупным планом, продолжил: — Напомню вам, что у нас в гостях был герой войны, будущий кандидат в Верховный Совет адмирал Армор.

На экране замелькали голые детские попки. Скайт не стал смотреть рекламу подгузников и выключил телевизор. Он лег на койку и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Необходимо было подумать. Благо времени на это имелось предостаточно. После увиденной им передачи по телевизору с участием адмирала Армора многое встало на свои места. Теперь было понятно, почему их запрятали в тюрьму, в одиночные камеры, подальше от любопытных глаз и журналистов. Зря он поверил на слово Теодору Кинену. Необходимо было получить более весомые доказательства, подтверждавшие их договоренности. Если бы Скайт заранее знал всю политическую ситуацию в правительстве Плобоя, то он бы еще сто раз подумал, прежде чем рисковать и ввязывать свой экипаж в опасную авантюру. Но дело сделано, и не стоит зря переживать об упущенных возможностях и необдуманных поступках. Лучше подумать о том, какие неприятности могут подстерегать его и тех из команды звездолета, кто остался жив, в будущем.

Естественно, что те кадры видеосвязи между Плобоем и «Валрусом», в которых мэр города от имени Верховного Совета давал гарантии неприкосновенности и прощения всех прошлых грехов членам команды пиратского корабля, не пройдут незамеченными. Но какую тактику выберет правительство консерваторов во главе с Теодором Киненом?

Скайт Уорнер долго еще лежал, обдумывая всевозможные варианты сложившейся ситуации, и пришел к выводу, что повлиять на развитие событий он никак не сможет. Единственное, что утешало Скайта, так это то, что адмирал Армор неглупый человек и, наверное, заранее все обдумал, прежде чем выступить с таким разоблачающим заявлением. А раз он все-таки сделал это, то шансы на успех, по его мнению, неплохи. И совсем неспроста из разговора Скайта с Киненом были незаметно убраны слова о миллиарде кредитов в качестве платы за звездолет. Перед тем как заснуть, Скайт решил, что миллиард кредитов за звездолет, о чем они договорились с Киненом, получит кто-то другой, но из тюрьмы команда «Валруса» все-таки выйдет.

На следующее утро, включив телевизор, в первом же выпуске телевизионных новостей Скайт увидел лицо Тео-Дора Кинена.

«Уважаемые граждане, — произнес с озабоченным выражением на лице мэр Плобитауна, — вчера мне стало известно о событиях, произошедших после недавнего сражения за нашу с вами планету. Вы все видели мой разговор с отважным капитаном звездолета „Валрус“. В этом разговоре я пообещал нашим с вами соотечественникам, осознавшим свою вину и готовым порвать с преступным прошлым, полную амнистию и восстановление гражданских прав. Это решение я принял не только под давлением угрожающей ситуации, сложившейся вокруг нашей планеты, но и на основе тех гуманных принципов, которые исповедует партия консерваторов по отношению к своим избирателям. Это решение никоим образом не отклоняется от линии партии на ужесточение борьбы с космической преступностью, проводимой все эти годы, и поэтому мое решение было обоснованным и не расходилось с основными общечеловеческими принципами.

Наши принципы в защиту законности и правопорядка остаются неизменны. Но мы также против применения карательных санкций без суда и следствия. Мы против диктатуры, к которой нас толкают некоторые политики из левой оппозиции. Они хотели бы крови. Они этого не получат. Консерваторы не дадут им сделать это.

Прежде чем выносить приговор, необходимо провести судебное разбирательство, что в свою очередь не нравится прагматикам. Некоторые буйные головы из партии прагматиков переоценивают вклад команды звездолета «Валрус» в победу над синтетойдами и предлагают сделать из команды звездолета чуть ли не национальных героев. Мы против такого необдуманного подхода. Да, они были подневольными своего предводителя Браена Глума — сумасшедшего и параноика; да, они раскаялись; да они искупили свою вину, но в то же время мы должны, прежде чем простить пиратов, вынести правовую оценку их прошлых преступных деяний. Это необходимо сделать, чтобы соблюсти принцип неотвратимости наказания.

Я попрошу не делать из малозначительного события участия пиратского звездолета в обороне планеты великий подвиг. Возможно, кто-то и хотел бы на этом эпизоде заработать политический капитал, но давайте не будем забывать, что войну выиграли наш народ под руководством партии консерваторов. И та огромная цена, которая заплачена за победу, ни в какое сравнение не идет с пиратской помощью в последнем сражении.

Как вы знаете, через два дня намечено большое празднование победы. И я хочу сообщить, что в правительстве лежит уже подписанный указ об амнистии заключенных в связи с этим радостным событием. В этом указе отдельной строкой отмечен экипаж космического корабля «Валрус». На следующей неделе в соответствии с законом им будет вынесен судебный приговор, после которого они немедленно будут амнистированы. Таким образом, мы одновременно добиваемся соблюдения закона и достигнутой ранее договоренности».

После выступления в утренних новостях мэра Плобитауна о пиратском корабле и его команде упоминалось всего несколько раз и то вскользь. Тема сразу исчерпала себя и стала непопулярной. Основное место в эфире занимали репортажи с мест приготовления к празднованию дня победы, интервью с ветеранами минувших событий и рекламные ролики гигиенических прокладок для домашних кошек.

Неделя, о которой говорил мэр Теодор Кинен, для Скайта протекла муторно и однообразно. Великий праздник победы над синтетойдами, который отмечался на множестве планет Космического Союза, прошел стороной, оставив о себе воспоминания тем, что на обед дали кусок сладкого пирога. Из окон камер на противоположной стороне вечером, говорят, был виден орбитальный парад звездолетов военного флота Космического Союза, но Скайт его не видел. Ему видно было лишь зарево многочасового салюта, отражавшееся от облаков. За грандиозными мероприятиями Скайт Уорнер наблюдал по телевизору. И ему, отвыкшему от людской суеты, даже стало спокойно, что его заперли в камере-одиночке, подальше от бурлящей толпы людей на улицах праздничного города. Уорнер почувствовал, что должно пройти какое-то время, прежде чем он сможет снова влиться в размеренную жизнь общества. Также он подумал, что те из членов экипажа звездолета «Валрус», кому удалось остаться в живых, наверное, как и он, чувствуют себя сторонними наблюдателями общего веселья и радости. Да, они слишком долго были чужими, чтобы с полным правом разделить радость людей на улицах Плобитауна.

Ровно через неделю в камеру пришли надсмотрщик и судебный исполнитель. Они доставили Скайта в тюремный двор.

Первое, что увидел Скайт, когда его вывели на свежий воздух, было голубое утреннее небо и яркая солнечная полоса на тюремном заборе, огораживающем высокой стеной двор изолятора. По углам забора стояли вышки с охранниками, а в середине располагались массивные железные ворота. В двух шагах от себя Скайт увидел Дела Бакстера, Дерка Улиткинса, Могучего Джо, Атмадзидиса, Лойда и Вугхарда — всех тех из команды «Валруса», кто вместе с ним находился в «Доме дядюшки Перси». Они стояли построенные в ряд под охраной шести полицейских и двух судебных исполнителей.

Кивнув в знак приветствия своим товарищам, Скайт встал рядом.

Судебный исполнитель, который привел Скайта, присоединился к двум другим. Тот, что был постарше, открыл папку и монотонным голосом принялся зачитывать текст документа:

— После рассмотрения дела членов команды звездолета «Валрус» суд города Плобитаун вынес следующее решение: Скайт Уорнер, Дел Бакстер, Дерк Улиткинс, Могучий Джо, Атмадзидис, Вулгхард и Лойд приговариваются по статье тысяча второй части первой к пожизненной ссылке на государственное предприятие по добыче полезных ископаемых в Пояс астероидов. — Исполнитель сделал паузу и переложил листок с приговором на другую сторону папки, после чего продолжил чтение: — Но в связи с указом правительства Плобоя об амнистии по случаю победы Космического Союза в войне с Империей все члены экипажа звездолета «Валрус» полностью освобождаются от какого-либо наказания за преступные деяния, совершенные в прошлом, и восстанавливаются в своих гражданских правах. Приговор вступает в силу с момента оглашения. — Старший судебный исполнитель закрыл папку и посмотрел на стоящих перед ним людей. — Вот и все, если вас что-нибудь не устраивает, то решение суда можно обжаловать в течение трех месяцев, добавил он.

— Паспорта можете получить у меня, — произнес стоящий рядом с ним младший судебный исполнитель и вынул из кармана своего форменного пиджака пачку документов. Затем, зачитав имена, вписанные в паспорта, он отдал каждому его документ.

Двое охранников проводили недавних заключенных к тюремным воротам. Заработали электродвигатели, и тяжелые створки разошлись в стороны.

— Автобусная остановка направо по шоссе. До нее ровно двести метров. Площадка маршрутного флаера налево, сразу за забором. Там же можно вызвать и авиатакси, — сообщил один из надзирателей перед тем, как закрыть железные ворота за спинами освобожденных.

Когда створки тюремных ворот с глухим ударом сомкнулись, оставив семерых только что амнистированных членов экипажа пиратского звездолета наедине с открывшимся перед ними миром, Скайт осознал, что это и есть свобода, к которой он так стремился. Ярко светило утреннее солнце. Приятно обдувал свежий ветерок, и никуда не надо было спешить. По широкому, многополосному шоссе, проходящему прямо вдоль тюремного забора, мчались вереницы машин. На юге были видны высотные здания Плобитауна, и даже отсюда можно было заметить множество летательных аппаратов, кружащих над стеклянными громадами. Над головой с низким гудением тормозных двигателей проплыл грузовой звездолет и скрылся, опустившись с противоположной стороны тюрьмы, где находился северный космодром.

— Ну, парни, я, пожалуй, пойду на автобусную остановку, — произнес робким голосом Могучий Джо, — раз прилетел звездолет, то скоро должен прибыть автобус — не хочу опоздать.

— Я пойду с тобой, — сказал Дерк Улиткинс.

— Мы тоже пойдем с вами, — присоединились к ним Атмадзидис и Лойд. — Хотим узнать на космодроме, не отправляется ли какой-нибудь звездолет на Асидет или Теонислу.

— А я поймаю такси, — сообщил Дел Бакстер, — не переношу общественный транспорт.

— Ну, а на флаере никто не хочет полететь? — поинтересовался Скайт. — Это намного быстрее, и вероятность попасть в пробку меньше…

Возникло неловкое молчание. Скайт посмотрел на своих бывших товарищей: Джо, насупив брови, смотрел себе под ноги; Дерк Улиткинс, словно ему все равно, рассматривал проносящиеся по шоссе машины; Атмадзидис и Лойд просто молча стояли, стараясь не встречаться с ним взглядом. Только Дел Бакстер, когда Скайт посмотрел на него, не отвел взгляда.

— Извини, Скайт, но у меня другие планы, — ответил он. — Не обижайся.

— А я вообще хочу скорее купить себе зубочистки «Пик», а то на тюремной пище можно заработать язву желудка или потерять все зубы, — встрял Дерк Улиткинс. — Удивляюсь, как я раньше обходился без зубочисток?! В рекламе говорили, что их будут продавать на каждой автобусной остановке, поэтому я иду с Джо.

— Удачи вам, парни. Если что было не так, не обессудьте, — сказал Скайт.

— Все в порядке, капитан. Никто не держит на вас зла, — ответил за всех Атмадзидис. — Мы были столько лет вместе и прекрасно знаем, что вы за человек. Вы вернули нас в мир честных людей и позволили жить нормальной человеческой жизнью. Это самая большая ваша заслуга. Если раньше в глубоком космосе, чтобы выжить, нужно было быть сплоченной командой и от действий одного зависела жизнь остальных, то здесь мы отвечаем только за себя. Теперь каждый из нас пойдет своим путем.

Это были горькие слова, но они отражали суть произошедшего.

— Ты прав, штурман, у каждого из нас своя жизнь, своя дорога, — согласился Скайт со словами Атмадзидиса. — Не будем клясться друг другу в преданности и обещать помощь в любой ситуации. Неизвестно, как сложится в дальнейшем жизнь. Мы сами хотели порвать с прошлым, но оказалось, что в это прошлое входят и все те, с кем ты делил последнее, кто прикрывал тебе спину и отдавал тебе последний глоток воздуха из баллонов своего скафандра. Пусть все это останется навсегда в прошлом. И если нам вновь суждено будет встретиться, то это будут уже новые отношения.

— Прежде чем мы разойдемся, — произнес Джо, — я хочу сказать, что собираюсь открыть небольшой бар возле какого-нибудь космодрома. Если кто из вас будет в городе, может зайти или назначить встречу друг другу.

— А как будет называться твое заведение, Джо? — спросил Лойд.

— Я назову его «Падающая звезда».

— Надеюсь, выпивка у тебя будет хорошая? — осведомился Дерк Улиткинс.

— Отменная.

— Значит, до встречи в «Падающей звезде». Мужчины пожали на прощание друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Над Плобитауном светило яркое солнце, и день обещал быть на редкость чудесным. Первый день честной жизни у каждого из них после многолетних скитаний в глубинах космоса на пиратском звездолете «Валрус».