Неожиданное появление на острове человека, назвавшего себя Чезаре Влеком, застало Манджака врасплох. Он не имел ни времени, ни сил, ни желания слушать рассказы пришельца о том, что привело его на остров, не хотел и не мог сосредоточить свое внимание на обстоятельствах, предшествовавших появлению Блека.

Удача эксперимента с кенгуру усилила стремление Манджака во что бы то ни стало, не теряя ни одного дня, двигаться к цели. Он нарушил запрет Байлоу и сегодня утром воспроизвел в биологической колыбели экземпляр великолепного попугая. Почему он должен считаться с нелепыми распоряжениями? Он не может остановить свою мысль, а мысль его неустанно требовала новых экспериментов. Если расчеты его и Майкла подтвердятся и цереброри даст хотя бы удовлетворительный результат, то это, конечно, будет самая большая победа, какой можно достичь, используя биологическую колыбель.

- Как чувствует себя наш новорожденный? - обратился

Манджак к Майклу, укреплявшему попугая в одной из камер машины.

- В этой камере легче усадить гориллу, чем этого попугая…

- А я своего "мистера Брауна" закрепил прочно…

Манджак отошел на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться общим видом машины: над двумя просторными камерами были укреплены на никелевых стержнях движущиеся параллельно .полуметровой высоты конусы. В центре между, камерами помещался пульт управления с многочисленными круглыми и овальными стеклами контрольных приборов.

- Ну, вот, кажется, и двойник мистера Брауна не шелохнется.

- Все было бы хорошо,- вздохнул Манджак,- но этот Блек не выходит у меня из головы.

- Он же нам не мешает…-возразил Майкл.-Молчалив. Тактичен. Не лезет ни с какими вопросами…

- И все же я не успокоюсь, пока он будет здесь.

- Он сказал, что сегодня к полдню отремонтирует лодку и покинет остров.

- Довольно. Посмотри, чем он там сейчас занят…

Майкл подошел к окну и бросил взгляд на берег.

- По-моему, Блек делает все, чтобы сдержать свое слово.-Он уже собирает мотор.

- Что ж, тем лучше. Садись. Перед тем как запустить цереброри, не мешает пять минут помолчать.

Закрыв попугаев в кабинах, Манджак и Майкл уселись в креслах под самыми вентиляторами. Манджак искоса поглядывал в окно,- его все еще беспокоил этот Блек, а Майкл сосредоточенно изучал нервное лицо отца. Страх перед будущим живет не только в нем, Майкле, боится будущего и его отец. Но он, Майкл, пытается предвидеть, какие потрясения могут вызвать их машины в мире. "Комплекс Манджака" - биопроектор, биологическая колыбель и цереброри- машины, которые могут сделать реальной мечту людей о бессмертии.

Майкл глубоко задумался. Отец ничего не хочет знать. Он идет к своей цели, словно слепой. Что бы там ни было, он не остановится. И уклоняется от разговора он не потому, что хочет что-то скрыть, а потому, что боится будущего.

Может быть, действительно прав тот, кто утверждает, что мы живем сейчас в эпоху нового "витка спирали" на винтовой лестнице эволюции. Было время, когда материя из неорганической фазы своего развития перешла в стадию "живой природы", а теперь наступит более высокий уровень развития, сочетающий в себе преимущества первой и второй фазы.

Интеллектуальный опыт человечества заимствуют более долговечные и прочные самопрограммирующиеся и самовоспроизводящиеся кибернетические системы, выполненные на кристаллической основе.

Отец, правда, ни разу не говорил о том, что его комплекс машин может воссоздать человека. Но видно, что он идет к этому. Если удастся опыт с попугаями, значит, экспериментально будет доказано, что возможна и "пересадка" памяти.

Что в конце концов представляет собой наше "я", наше так называемое "сознание"?

Прежде всего - память. Только благодаря этой функции мозга мы ощущаем себя от рождения до смерти одним и тем же лицом. Если же психическое расстройство нарушает сложную работу биологического механизма памяти, человек, во всяком случае для самого себя, в значительной степени перестает быть тем, кем он был.

Память, память и еще раз память. Начиная с самого раннего детства, она день за днем откладывает в нашем мозгу впечатления, по крупицам собирает и хранит добытые нами знания. Еще более удивительная способность нашего мозга состоит в том, что он умеет сохранять только нужную нам информацию, только те сведения, которые необходимы нам для работы и жизни.

Кто-то сказал о том, что умение "забывать" - величайшая привилегия человеческой памяти. По всей вероятности, наш мозг имеет "оперативную память", где хранятся сведения, нужные нам каждый день, и есть "долговременная память", где хранится информация, необходимая нам от случая к случаю.

Память, конечно, не исчерпывает сущности нашего сознания. Функции мозга многообразны. По всей вероятности, он тратит много усилий на регулировку и саморегулировку всех органов внутренней секреции. Отец сейчас пытается перенести "сознание" на биологическую основу, но вслед за ним появятся люди, которые захотят способности гениев передать электронным машинам… Бр… Даже страшно подумать. Снова переселение душ… .

- Майкл,- услышал он голос отца,- я бы хотел еще раз прослушать запись нашего "Брауна",..

Нажав кнопку проигрывателя, Майкл вернулся в кресло. Сосредоточиться теперь было труднее, так как к ровному гулу вентиляторов прибавился еще гортанный голос попугая.

Набор фраз у "мистера Брауна" был самым неожиданным: он запоминал сочетания слов, наиболее часто встречающихся в обиходе его хозяев, и нередко сочетал их с фразами, услышанными случайно по телевизионным передачам.

- Здравствуйте… Как вы себя чувствуете?.. Сегодня хорошая погода… Сакр… р… раментально… Руки вверх… Я отправляюсь к праотцам…

Закрыв руками уши, Майкл снова попробовал сосредоточиться на современном аспекте проблемы "переселения душ". Если эту идею удастся кому-либо реализовать, то за короткое время все гениальные люди окажутся жертвами фирмы, купившей изобретение. Слово "пантеон" приобретет совершенно новый смысл. Кибернетические Пантеоны - это будут громадные здания из ситалла, где взалах-клетках установят машины, в электронные мозги которых перенесены способности гениев. Лишенные "эмоциональных центров", эти машины не будут знать, что такое страдание. Они будут решать сугубо творческие задачи…

На первом этаже "Кибер-Пантеона" будут размещены машины, в которые будут перенесены интеллектуальные возможности наиболее крупных математиков и физиков нашего времени. На втором этаже… или нет, где-либо подальше разместятся машины, обладающие способностями великих поэтов и композиторов.

В соседнем здании - другие машины. Они станут отбирать из сотен тысяч газет, журналов и книг необходимую информацию для творческой работы машин, стоящих в Пантеоне. А люди?.. Люди будут выполнять плохо поддающиеся механизации и автоматизации погрузочно-разгрузочные работы… Ну, а наиболее лояльным доверят вывозить на колясках в парк "электронные мозги гениев" - на прогулку.

- К черту такое бессмертие,- неожиданно для себя пробормотал Майкл.Ко всем чертям такую науку!

- Сакр… р-раментально,-услышал он гортанный голос "мистера Брауна", записанный на пленку.- Будьте толер-р-рантны. Сакр-й-раментально, толер-р-рантны.

Выключив голос попугая, Манджак подошел к пульту управления машины. Несколько мгновений он стоял, опустив голову, неподвижно, затем, обращаясь к Майклу, сказал:

- Интересно, как эту проблему решает Сварог…

Чем дальше продвигались работы, тем больший страх испытывал Майкл. Ему очень хотелось, чтобы мозг синтетического попугая мог перенять все, что записано в памяти "мистера Брауна", он искренне желал успеха отцу и в то же время опасался удачи.

- Мне кажется, интересно другое,- мрачно возразил Майкл.- Не открываем ли мы с тобой еще один ящик Пандоры… Если рядом с призраком атомного гриба возникнет видение людей, попавших в рабство к машинам… Ты меня извини… Я выйду подышать. Здесь очень жарко…

Не слыша слов сына, не замечая, что Майкл вышел из лаборатории, Манджак включил машину. Его глаза впились в показания приборов, нервная дрожь стрелок, всплески импульсов на экранах осциллографов словно бы подавали ему сигналы, а он сам превратился в промежуточное звено между приборами и кнопками пульта управления.

Взяв с собой рыболовные принадлежности и спиннинг, Майкл подошел к лодке Блека. Он решил эти несколько часов, пока будет длиться опыт, ни о чем не думать.

- Если вы не возражаете,-обратился к нему Блек,-я охотно составлю вам компанию… Мне тоже необходимо немного отдохнуть…

- Да, вы правы,- нехотя поддержал разговор Майкл,- из 14 миллиардов нейронов головного мозга на рыбалке занято всего два: те, которые дают сигнал "клюет" и "не клюет". Да или нет. Остальные отдыхают.

- Ваш отец, видимо, не разделяет этой точки зрения, - осторожно заметил Блек.- Я ни разу не видел его со спиннингом…

- Нет, почему же. Отец тоже любит рыбачить…-Только он предпочитает подводную охоту…

- Хорошо вам, вы работаете вместе,- продолжал нащупывать почву Блек,а у меня с отцом вечные расхождения. Стоило отцу увлечься абстрактной живописью, как я почуял непреодолимую любовь к полотнам классического реализма. Если он провозглашал себя вегетарианцем, то мне казалось, что новое поколение должно перейти исключительно на мясную диету; если б он предпочитал все свое время проводить у камина, я бы искал повода, чтобы отправиться с экспедицией в Антарктику.., Эта поездка по Тихому океану, скорее всего, тоже возникла из естественного чувства противоречия. Отцы и дети! Кто знает, чему больше обязана наша цивилизация - единству и преемственности или противоречиям между ними…

Блек сделал паузу. Майкл также хотел сказать несколько слов о своих взаимоотношениях с отцом, однако сдержал себя и промолчал. Блек, видимо, решил, что атака предпринята им слишком рано, и немедленно сменил тему разговора.

- Я все время испытываю чувство неловкости. Вы меня не расспрашиваете. Это естественно. Но дайте же мне возможность самому сказать несколько слов о себе… Сейчас в океане плавает немало всяческих искателей приключений. Не скрою, может быть, и они тоже оказали на меня некоторое влияние, но главное не в этом… Мне стало известно, что в этом районе океана будет проведено испытание какого-то нового вида оружия… Нет, это не термоядерные бомбы, а нечто еще более ужасное… Вот я и решил в знак протеста отправиться на своей одке сюда, чтобы помешать подготовке братской могилы для всего рода человеческого…

Они подошли ближе к камням. Майкл достал из сумки небольшие мотки лески с крючками, ловким движением нацепи-л наживку и стал забрасывать лески в воду. Блек вначале присматривался к тому, как работает Майкл, а затем стал деятельно ему помогать.

Когда все орудия лова были приведены в готовность и лески заброшены в воду, Майкл и Блек уселись на камнях и начали наблюдать.

- Мой отец считает,- Блек все еще изучал настроение Майкла,- что войну сейчас никто не начнет, слишком страшные силы могут быть выпущены. Примерно то же он думал во времена.-Мюнхена. Я же не могу и не хочу сидеть и ждать, куда вывезет нас кривая истории… Эту кривую чертит каждый из нас…

- Вы действительно считаете,- спросил Майкл,- что угроза новой войны реальна?

- Увы, мой друг… Провидец Байлоу даже строит подземные города для избранных…

- Я очень далек от политики,- неуверенно начал Майкл,- но мне кажется, что война в наших условиях… Может быть, сильным мира сего просто выгодно держать людские массы под угрозой, меньше хлопот с ними, каждый думает прожил день и ладно…

Блек со вздохом возразил:

- А сколько юношей и девушек в-каждой стране всегда откладывали свою жизнь на день завтрашний, а завтра наступала война… Сколько молодежи Аогибло, так и не вкусив подлинных благ жизни…

Майклу показалось, что Блек просто читает его мысли. Он понимал, что это абсурдно. Хотел было перевести разговор на другую тему, но, подчиняясь обаянию баритона Блека, продолжал его слушать.

- Иногда я думаю о войне, и мне хочется подойти к каждому прохожему на улице Нью-Йорка, Лондона или Пекина и сказать: "Люди, забудьте о всех своих заботах и делах, отложите все, идите и немедленно требуйте от своих правительств пусть договариваются о разоружении. Только глобальная забастовка - от полюса до полюса - может остановить инерцию скольжения в бездну…"

Майкл почувствовал, что леска, обмотанная вокруг ладони, впилась ему в тело. Рыба, видимо, попалась крупная, и он стал терпеливо подводить ее к берегу, а Блек тем временем начал рассказывать о своих встречах с Хэмингуэем.

Майклу удалось вытащить на берег сверкающего серебром тунца. Блек, сделав вид, что завидует удаче Майкла, перестал говорить и занялся спиннингом. Больше часа они рыбачили молча. Несколько раз Майкл ловил себя на том, что думал об опыте с попугаями. По всей вероятности, эксперимент скоро должен быть завершен. Неужели отец не позовет его? Манджак мог, конечно, обидеться. Может быть, ему стоит пойти приготовить обед?

Поймав еще два-три тунца и обменявшись парой незначительных реплик, Майкл и Блек направились в котедж и занялись приготовлением обеда. Манджак все время не показывался.

Блек завел разговор о том, что в последнее время вообще новые крупные идеи в научном мире почти не возникают. Все проблемы, над которыми сейчас работают люди науки, давнымдавно известны. О многом мечтали греки и римляне. Очень много проблем было сформулировано астрологами и алхимиками.

- Мог ли я подумать, когда в юношеские годы зачитывался "Фаустом",горячо сказал Блек,- что столкнусь с ученым, который в колбе попытается воспроизвести человека. Идея создания гомункулуса ожила в XX веке. Вы помните, как у Гете говорил Вагнер:

"Вскипает, светится, встает со дна,

Работа долгая завершена,

Как говорят безумец и фантаст,

Но, выйдя из зависимости грустной,

С годами мозг мыслителя искусный

Мыслителя искусственно создаст…"

- Мне довелось несколько лет назад побывать в лаборатории одного итальянского ученого в Болонье. Он поместил в колбу оплодотворенную яйцеклетку. По трубкам к ней подавались питательные вещества, гормоны, белки, необходимый для жизни кислород… Этот ученый католик был очень близок к цели… Однако его работа не понравилась в Ватикане… Он проявил "благоразумие" и стал совершать свои эксперименты с кроликами…

Блек снова сделал нарочитую паузу, и Майклу захотелось сказать этому человеку свое мнение об идее создания гомункулусов, обсудить с ним противоречия между интересами науки и религии. Однако Майкл сдержал себя, решив, что он слишком мало знает Блека и обстановка, в которой они находятся, слишком необычна. Может быть, из вежливости он и поддержал бы разговор с Влеком, но из-за лабораторных палаток показался Манджак. Белый пробковый шлем и короткие брюки придавали ему вид добропорядочного англичанина, сошедшего со страниц иллюстрированного журнала середины XX века.

- Алло, Майкл,- веселым голосом позвал он cына,- чем ты будешь нас сегодня кормить?

Только сейчас Майкл заметил в руке Манджака небольшую клетку с двумя попугаями. Перебивая друг друга, птицы отчаянно кричали:

- Сакр-р-раментально!

- Толер-p-paHTHo и сакр-р-раментально!

- Как вы поживаете?

- Сакр-р-раментально и толер-р-рантно!

Обед проходил весело и непринужденно. Разговор шел главным образом о поварских способностях Майкла, о рыбной ловле, консервах и т. п. Комната, в которой они обедали, напоминала столовую в дачном домике. Большое-от потолка до пола - окно выходило в пальмовую рощу; легкие пластмассовые кресла и небольшой обеденный столик составляли все убранство. Стеклянная дверь соединяла эту миниатюрную столовую с комнатой несколько большей, видимо предназначенной для работы. На стенах ее были развешаны какие-то чертежи и схемы, рядом с обширным письменным столом виднелась универсальная электронно-счетная машина кабинетного образца.

Майклу не терпелось расспросить отца о работе цереброри, но в присутствии чужого человека он сдержался. Впрочем, сияющие глаза Манджака и синтетический попугай, повторявший все время только два слова, говорили о многом.

Если даже и не удалось полностью перенести способности речи "мистера Брауна", то, во всяком случае, доказана принципиальная возможность решения подобной проблемы. Майкл обратил внимание на выдержку Блека. Oн, конечно, сгорал от желания спросить, почему Манджак принес этих птиц; глаза его то и дело перебегали с лица Манджака на клетку с птицами, но каждый раз он только морщился и жевал губами. Майкл подумал, что так может вести себя человек, либо воспитанный в чопорной пуританской семье, либо желающий скрыть свои настоящие интересы.

Когда они пили кофе, из пальмовой рощи, где стояли лабораторные палатки, донеслись мерные удары метронома. Майкл отставил свою чашку и хотел было вскочить из-за стола, но, увидев, что отец спокойно сидит, взял себя в руки. Резкие звуки метронома неслись над островом. Майкл посмотрел на часы внеочередной вызов. Какая-то новая неприятность. Радио будто существует для того, чтобы молниеносно разносить по миру неприятные новости.

Медленно поднявшись, Манджак подошел к вмонтированному в стене пульту и переключил два рычажка в верхнем ряду слева. Из маленького динамика в углу комнаты также послышались удары метронома. Блек попросил извинения и хотел выйти из комнаты, но Манджак жестом велел ему остаться. В самом деле, радио не могло сообщить ничего такого, что не следовало бы слышать этому человеку, кем бы он ни был и за кого бы себя ни выдавал.

- Дорогой Тед,- услышал Манджак неожиданно близкий голос Росси. Звуки метронома исчезли, и вместо них комнату наполнило взволнованное дыхание Росси.- Дорогой Тед, ты слышишь меня?

- Я и Майкл слушаем тебя, Росси,- повернувшись в сторону микрофона, ответил Манджак.

- Тед, я не могу к тебе приехать. Мне очень тяжело. Ребенок при смерти… Ты слышишь? Я должен обязательно его спасти. Стронций-90 с каждым днем все больше и больше дает себя знать. Дети снова расплачиваются за безумство взрослых.

Манджак удивленно посмотрел на Майкла - о каком это ребенке говорит Росси? Он же убежденный холостяк! Подвинув свое кресло ближе к динамику, Манджак снова сосредоточил свое внимание на разговоре с Росси.

- С проклятым стронцием я надеюсь справиться,- Росси тяжело вздохнул прямо в микрофон,- но у девочки еще очень плохое сердце. Ты когда-то произвел несколько удачных экспериментов с воссозданием здоровых органов… Мне нужен препарат, который восстановил бы митральный клапан. Чем ты можешь мне помочь? Приезжай немедленно в Буэнос-Айрес. Поговорим и о твоих делах.

- Нет, Росси, я не могу сейчас покинуть остров.

- Тед, я надеюсь на тебя. Ты можешь сделать многое… Подумай… Я прошу… Для меня это очень важно…

Манджак поднялся и стал крупными шагами ходить по комнате. Несколько мгновений он смотрел на Майкла, потом подошел к микрофону.

- Росси, я пришлю тебе Майкла. Он сделает все, что мог бы сделать и я… Помни только, ты и Кроуфорд мне очень нужны.

- Ну, что ж, если не можешь приехать ты, пусть приезжает Майкл. Чем скорее, тем лучше.

- Когда же я увижу тебя и Кроуфорда?

- Он может приехать к тебе хоть сейчас.

- Что с ним?

- Ты его спросишь об этом сам.

- Нет, я хочу видеть вас вместе.

- Тед,. дай мне выпутаться из беды. Я жду Майкла.

- Через пару дней Майкл будет у тебя.

В динамике что-то щелкнуло, и голос Росси затих. Майкл удивленно смотрел на отца, а у Блека был смущенный вид человека, случайно подслушавшего чужой разговор. Не сказав больше ни слова, Манджак ушел к себе за стеклянную дверь, развернул какие-то чертежи и углубился в расчеты.

В тот же вечер информационный центр Байлоу передал по радио Манджаку, что в одном из русских журналов было опубликовано несколько строк о работах интересующего его Сварога. Редакция журнала сообщила своим читателям о симпозиуме по вопросам герoнтологии и гериатрии, проведенном в Советском Союзе.

В своем выступлении Николай Сварог сделал сообщения о двух принципиально новых работах института. Его сотрудникам удалось провести уже несколько опытов по замене "больных" и "стареющих" клеток новыми, жизнедеятельными. По мнению Сварога, эти опыты могут проложить новое направление в борьбе за продление жизни человека. Второе открытие было осу.ществлено непосредственно под его руководством. В обезьяньем заповеднике ученому удалось, не прибегая к какой-либо операции, помощью созданного им аппарата перенести из памяти человекообразной обезьяны в память дикой ее сородички некоторый опыт, полученный первой обезьяной за долгие годы дрессировки.

Из краткого сообщения о выступлении Сварога Манджак не мог понять, использовал ли он обезьян-близнецов, у которых чрезвычайно похожее биологическое строение мозга, или же нашел какое-то оригинальное решение, позволяющее значительно увеличить масштабы опытов и производить "пересадку сознания" из одного мозга в другой, независимо от родственных отношений животных.

Манджак всегда ревностно следил за работой Сварога. Они оба вот уже много лет пытаются проникнуть в одну из самых сокровенных тайн природы. Оба с необычайным упорством про.убывают ступени в отвесных скалах, ведущих к научному открытию. Их обоих подстерегают одинаковые опасности: узкие горные тропинки, темные провалы ущелий и грозные лавины обвалов. И если в молодости Манджак был доволен тем, что у него есть опасный соперник по ту сторону океана, соперник, который побуждал его быстрее двигаться к цели, то теперь он думал уже несколько иначе. Он становился более расчетливым, ему было жаль непродуктивно расходуемых сил и безвозвратно потерянного времени,

У Манджака в комнате в одном из старых журналов хранился портрет Сварога. В дни "больших раздумий" Манджак доставал этот портрет, ставил его на письменный стол и сидел так часами, обдумывая решение интересующих его задач. Ему хотелось знать, как в том или ином случае поступил бы Сварог.

Ему нравилось открытое, умное и волевое лицо его противника. И даже косой шрам через весь лоб. Манджак чувствовал, что и Сварог все время думает о нем. Не мог не думать. Длительное время они шли рядом в изучении тайн клетки, почти параллельно ставили бесконечное множество экспериментов, изучая биохимическую и электромагнитную природу работы мозга. Судя по сообщению журнала, Сварог вырвался вперед к так называемой "пересадке сознания". А он, Манджак далеко оставил своего противника в работах по "воссозданию организмов". Но так ли это? Может быть, Сварог пытается решить "проблему бессмертия" каким-либо иным путем? Отдает ли себе отчет этот человек в последствиях своей работы? Хорошо бы поговорить обо всем с Кроуфордом и Росси. Этим людям он верит Кроуфорд еше и до сих пор переживает свое участие в создании первых атомных бомб. Он вместе с Оппенгеймером отказался сотрудничать с Теллером и не стал работать над водородной бомбой. А Росси… Кажется, нет человека, у которого совесть ученого говорила бы столь внятно и властно, как у Росси.

Этот случай с девочкой… Пусть Майкл соберет всю необходимую информацию об этом ребенке. Снимет послойную запись электромагнитных связей нейронов мозга девочки. Кто знает?

Во всяком случае, воссоздать ребенка в биологическом и интеллектуальном отношении - задача, безусловно, более легкая. Майклу нужно будет рассказать только, как обращаться с этой аппаратурой.

Манджак не удивился, когда к нему вошел Майкл. Он уже неоднократно замечал, что в определенных условиях его мысли передаются сыну. Майкл стал у двери, ожидая, что ему скажет отец. Однако, не выдержав паузы, начал первый:

- Я, может быть, во многом не прав… Мне еще многое неясно. Но я хотел бы…

- - Увы, мне кажется, что нам с тобой придется вместо дискуссии сделать кое-какие реальные шаги,- сдержанно возразил ему Манджак.

- Ты имеешь в виду мою поездку в Буэнос-Айрес?

- Завтра утром здесь будет самолет. Тебе предстоит вместе с доктором Росси провести не совсем обычную работу…

- Ты не будешь возражать, если со мной на континент полетит Блек?.. У него мотор… Ему так и не удалось починить его…

- Чем скорее он уберется отсюда, тем лучше…

Манджак сделал резкий жест рукой и тем самым дал понять, что он ничего не желает слышать об, этом Блеке. До поздней ночи он объяснял сыну принцип одной из своих ранних работ.

Ему удавалось в тот период создать специальный препарат, который мог заставить организм полностью заменить больной орган здоровым. Им были проделаны опыты с восстановлением больных почек, больной селезенки… Принципиально этого можно добиться и с митральным клапаном сердца. Пусть он все расскажет Росси и под его руководством попытается воссоздать у девочки митральный клапан.

Чем больше вникал Майкл в планы отца, тем ярче горели его глаза, тем скорее хотелось приступить к.делу, тем сильнее сжималось сердце от страха перед неведомой силой, скрытой в "комплексе Манджака",