В понедельник после общего построения, несмотря на то что в расписании занятий было написано ТСП, наша группа никуда не пошла. Вернувшись с построения, мы обомлели: край казармы, в котором находился наш кубрик, гальюн и баталерка, был занавешен тентом из парашюта. Возле занавески стоял вахтенный матрос с автоматом в руках.

— Тактико-специальная подготовка. Тема: Доподготовка группы к выполнению боевой задачи, — объявил Поповских перед строем. — Внимание, группа! Выход за пределы занавеса считается срывом боевой задачи! Десять секунд — вся группа в кубрике, заместитель — ко мне в баталерку!

Мы забежали в кубрик и расселись по баночкам, Федос побежал открывать баталеру. Через несколько минут в баталерку вызвали меня и Зелёного. Поповских пригласил нас к столу, на котором уже была расстелена карта. Вкратце объяснил нам задачу. Я и напарник записали в свои блокноты азимуты маршрута, получили по чистому листу карты и расписались в какой-то ведомости у командира. Поповских посоветовал нам держать карты где-нибудь на груди в чём-нибудь непромокаемом. Мы забрали свои рюкзаки. Я под удивлённым взглядом командира вытащил вместе с рюкзаком свой шитый «лифчик».

— Ты это где взял, матрос?

— Сам сделал, товарищ каплейт. Только еще не испытывал. Разрешите идти?

Довольный собой, я побежал в кубрик. Там уже сидели наши связисты, нагруженные радиостанциями, аккумуляторами и оружием.

— Здарова, связь! — поприветствовал я земляков Федоса.

— Привет, разведка, — поздоровались радисты, — командир карты уже выдавал?

— Ну, мне только дал и Зеленому.

— Ага, понятно. Значит, мне еще выдаст, — подытожил Смирнов.

— А тебе на хрена? Я думал, только головному дозору дают. Ну, может, еще заместителю.

— Азимуты кидать, чтобы в створ приёмной станции попасть, — ответил мне непонятными словами основной радист, — в учебке нам всегда давали на выходы карты. Смотри: у меня даже планшет самодельный остался.

Младший сержант (а теперь уже второстатейный старшина) продемонстрировал мне пластиковый пакет с веревочкой из парашютной стропы.

— Ух ты! А еще есть такой? — завистливо спросил я, пожирая глазами самодельный планшет.

— Да нет. Его сделать-то всего пару минут — пакет через газету или подшиву утюгом прогладил, стропу впаял, карту свернул так, чтобы прямо через пакет видно было, засунул и готово.

— Ага, точно! Сейчас, пока время есть, сбацаю. Пара пакетов у меня имеется.

Зелёный ничего выдумывать не стал, а просто свернул карту и засунул её за пазуху. Я вытащил из рюкзака длинный пакет из полиэтилена, подаренный мне минёрами, и начал его рассматривать. Так, жалко, конечно, но у Федоса в баталере таких уже полно. Значит, надо и Сане планшет смастерить. Пока Поповских сидит в баталерке, надо прошмыгнуть в бытовой кубрик и заняться пайкой-склейкой. Только если выйду за пределы парашютного занавеса, я сорву боевую задачу. И вахтенный с автоматом на входе вряд ли меня выпустит. Но попробовать-то можно. Я подкрался к занавеске и осторожно выглянул наружу. Вахтенный матрос, повесив автомат за спину, сидел на баночке и, оперевшись спиной о переборку, «медленно моргал». Ну и правильно — в казарме никого, все остальные три группы роты где-то в клубе на занятиях вместе с офицерами и мичманами. Мы, находясь на доподготовке, ведём себя тихо и смирно. Наш каплейт только начал ставить задачи, еще провозится с нами час — не меньше. На входе в казарму стоит еще один вахтенный, который своим криком оповестит о прибытии какого-нибудь должностного лица — так почему бы и не вздремнуть с десяток минут? Все условия для этого присутствуют. Я, сняв ботинки, в одних носках на цыпочках выскользнул из-за занавеса и, держа пакет под мышкой, осторожно мелкими шагами прошел мимо спящего и в три прыжка оказался возле бытового кубрика. Два взмаха ножницами, раскроил пакет, достал из кармана стропу, обрезал. Пока я кроил и резал, заранее включенный утюг нагрелся. Так, подшивы у нас отродясь не бывало, надо через что-то прогладить пакет, но через что? Недолго думая я расстегнул боковые пуговицы штанов, стащил их с себя и укоротил свои синие флотские трусы до размера плавок. Вот теперь есть через что гладить. И трусы стали покороче. В несколько минут я склеил два симпатичных планшета и так же тихо, словно мышка, нырнул за занавеску мимо сладко похрапывающего вахтенного. Настроение было радужное: моего отсутствия никто не заметил. Все занимались получением и подгонкой снаряжения, и я, желая как-то выразить свои чувства, подошёл поближе к вахтенному с другой стороны занавески и негромко, но совершенно отчётливо, так, чтобы не слышали в кубрике и баталерке, но было слышно часовому, начал рапортовать:

— Товарищ Адмирал Флота Советского Союза! Настоящим докладываю: первая рота специального назначения подверглась воздушной атаке бакланов, атака отбита…

Дальше я рапортовать не стал, так как за занавеской послышался звук падающего тела и отлетевшей в сторону баночки. Я от греха подальше нырнул в кубрик к группе. Радисты были уже у Поповских, получали задачу. Я аккуратно свернул карту и запихнул рабочей стороной наружу в планшет, туда же засунул простой карандаш. Красота! Удобно работать, удобно носить — и ничего не мешает. После того как все получили задачи и было выдано снаряжение, Поповских и Федосов убыли в штаб выписывать накладные на пайки, средства имитации и боеприпасы. Замстаршины, старший матрос, притащил нам в кубрик тот самый ящик для макетов местности, который мы «рожали» с Федосовым. Мы, высыпав из мешка песок внутрь ящика, по моей карте начали сооружать макет местности и натягивать нитки, изображавшие координатную сетку. Реки и дороги мы выкладывали из строп, покрашенных в голубой и коричневый цвет. Леса изображали кусками картонок зеленого цвета, вырезанных в виде непонятных «облачков». За час к приходу командира управились. Поповских обозрел макет, что-то подправил, сверился с картой и остался доволен. Через несколько минут за занавеску начали забрасывать ящики с пайками, и Федос затащил ящик с боеприпасами. Старшина второй статьи метался возле забрасываемых ящиков, потом сел на них, еще раз сверился с накладной, вынырнул за занавеску, снова заскочил, снова выбежал и наконец-то, успокоившись, не доверяя никому, сперва затащил деревянный ящик в баталерку, потом начал затаскивать пайки.

— Сашенька, что вы, право слово, суетитесь? — подначил я его.

— Ой, б…я, от…есь, сударь! Ваши складские рундуки весь нерв вымотали на хрен!! Ладно бы один Сахно, так еще и Маркуша подключился! — заголосил Федос. — Никому доверять нельзя! Бери давай, коробки затаскивай в баталерку. Я, кстати, один лишний паёк спёр, надо его в отсеки зашхерить.

Надо же, рундуки ему нерв вымотали, а сам у них паек спёр и возмущается!

Еще два часа укладывались, снаряжались, ждали командира группы. Связисты прямо в расположении проверяли свои радиостанции и что-то черкали в своих блокнотах, пялились на карту и на макет, заучивая координаты. Мы с Зелёным накрутили из бумаги человечков и расставляли их по макету в различных направлениях, репетируя повороты на контрольных точках азимутов, тоже заучивая на память пятизначные группы цифр координат, стараясь представить, как на местности будет выглядеть та самая контрольная точка с поворотом.

Снова появился и исчез командир группы, проверив подготовку. Да когда же мы наконец отсюда выйдем, ведь готовы уже!

Облачившись полностью в снаряжение, я побегал по кубрику, покувыркался по центральной палубе и, плюнув на все, пошёл в баталерку к Федосу пить чай. Заварили банку, напились, заполнили чаем фляжки, потрепались о том о сём. Скучно… Где же командир? Наверняка Поповских нас специально выматывает. Оказывается, ждать чего-то — это тоже выполнение задачи, причем не самой легкой. Так прошло время до обеда. Пришёл старшина Аничков с двумя матросами, приволокшими в термосах обед. Термосы и лоток с хлебом подали за занавеску, и даже старшина к нам не сунулся. Ну и порядки, изолировали нас, как желтушников, даже поесть приносят. Никто к нам не совался, ничем не тревожил, но и выпускать не выпускали.

После обеда в роту отзвонился Поповских и разрешил всей группе спать. Но спать в снаряжении и в боевом порядке. Пришлось снова надевать все на себя, выходить на центральную палубу и укладываться прямо на линолеум. Первые легли в головняке, я с Зеленым дальше, за нами все остальные согласно своим местам в боевом порядке. Я лежал ближе всех к парашютной занавеске и, прикрыв глаза, тихонько вслушивался в наружную послеобеденную суету.

— Хорошо им, возле гальюна кубрик, а нам, помнишь, ведро приносили, — возмущались старшаки других групп.

«Ага, неплохо», — подумал я и тут же заснул.

Подняли нас ровно в час ночи. Поповских знаками приказал всем молчать и быстро пересчитал всех, проверил снаряжение и оружие. Попрыгали, подтянули ремни. Повинуясь указаниям каплейта, я откинул занавеску в сторону. Группа молча прокатилась мимо меня. Все четырнадцать разведчиков вместе с командиром группы. Вместе со мной — пятнадцать. Вплотную к крыльцу казармы с открытой створкой кузова стоял КАМАЗ. Залезли в кузов, расселись по лавочкам. Невидимый нам водитель быстро закрыл кузов и тент. Темно. Не видно даже соседа, сидящего рядом. Поехали. Ехали по моим подсчетам где-то с полчаса, не больше. Короткая остановка, в кузов запрыгивает Поповских и приказывает всем включить радиостанции и приёмники. Снова трогаемся и через десять минут останавливаемся.

— Головной дозор! На двенадцать часов — вперед! Дистанция со связующим звеном — десять метров! — раздается команда Поповских в наушнике.

Переваливаемся одновременно с Зеленым через борт и плюхаемся на землю. Неудобно-то как прыгать с нагруженным рюкзаком, да еще магазином пулемёта больно ударило колено.

Ну всё! Быстрой трусцой побежал вперед по какому-то осыпающемуся склону. Сзади пыхтел Зелень и контролировал дистанцию со связующим звеном. Куда же нас завезли-то? На ближайшей остановке надо сориентироваться, ведь скоро придется брать азимут от пункта сбора после высадки на первую контрольную точку. Если ошибусь, придется нам топать лишку. По-моему, мы спускаемся к морю. Точно, уже слышен шум прибоя. Ага! Вот оно — море! Еще метров сто вниз — и мы уже пошлепаем по воде, если нас не остановят…

Где-то внизу у самой кромки воды ярко разгорелся красный огонек, освещая местность на несколько метров вокруг.

— «Ядро», я «Глаз»! На двенадцать часов ровно работает наземный сигнальный патрон красного огня, — нажав тангенту станции, доложил я каплейту.

— Давай зеленый! С места, как прогорит, головной вперед — досмотреть место посадки на плавсредства! Выйти на контакт с экипажем шлюпки!

— Принял, головной, — ответил я, достал из-под резинок «лифчика» сигнальный патрон и, присев, отколупал крышку, выдернул кольцо за шнурком и зажег патрон, выставив руку над головой. Призрачный зеленый свет осветил камни, кустики вокруг и довольно широкую грунтовую дорогу в двух метрах от меня, ведущую прямо к морю. Пока патрон горел, я успел вытащить самодельный планшет с картой и, всмотревшись, начал лихорадочно размышлять.

«Так, от части только три дороги, меня заносило влево — значит, поехали вправо! Ехали со скоростью где-то пятьдесят, значит, по этой дороге. Ага, вот точно, грунтовка возле моря — тоненький пунктир в сторону». Патрон догорел, и мы, переместившись поближе к дороге, потихоньку спустились вниз.

— Эй, б…я, ну вы там долго будете муздыхаться? — раздалось где-то совсем неподалеку.

— Брейк! Влево уходи! Шлюпка возле каких-то брёвен, — подсказал Зелёный, уже включивший ночник и зыркавший в него по сторонам.

Возле двух огромнейших бревен носом на берег стояла наша моторная шлюпка, возле которой на корточках сидел шлюпочный матрос и, не торопясь, смолил сигарету, пряча её в кулаке.

— Степаныч! Степаныч, вставай! Пришли Поповские, точно по времени! — постучал он кулаком в борт.

Высунулся сверхсрочник Степаныч, спрыгнул на берег и, разминаясь, посмотрел на светящийся циферблат часов.

— Давай, старший головняка, связывайся с командиром — время уже! — скомандовал он нам и про себя добавил: — Интересно, после ночных занятий отгул дадут или как всегда — добавят к отпуску и обозначат флажками?

Я связался с командиром, подтвердил наличие контакта с экипажем. Мы с Зеленым залегли по разные стороны шлюпки и принялись страховать спускающуюся группу. Ровно через пять минут завелся шлюпочный мотор, и мы пошли от берега…

Высаживались по «сухому» где-то уже около трех часов утра. Разбежались по берегу, прикрывая отходящее плавсредство. Выстроились в боевой порядок. Я к этому моменту уже прекрасно сориентировался, сверился со старыми азимутами и за две секунды оттарабанил каплейту наше местоположение пятизначными координатами по иксам и игрекам. Всё, пошли…

Идём уже больше трех часов. Не останавливаясь, прошли первую контрольную точку. Даже связисты сеанс не отрабатывали. Повернулись и пошли по другому азимуту. Тяжело, но терпимо. Не зря все-таки Камень, Хромов и Синий измывались надо мной в учебке, заставляя таскать рюкзак со щебенкой. Только ногам в этих чертовых ботинках не очень комфортно — носки сбились и, наверное, скоро начнут натирать. Блин, у меня же есть портянки в рюкзаке. Старые добрые «сапоговские» портянки. Если будет привал, надо будет намотать их вместо носков. А если вообще ботинки закинуть в рюкзак, намотать портянки и напялить джинсовые кеды, которые я тоже взял с собой. По высоте берцев они такие же, как наши «прогары». А зашнуровать их можно будет намного крепче, да и полегче ноге будет, Поповских к головному дозору не суется, руководит только по радиостанции, может и не заметит. Поменять удалось гораздо раньше. Группа остановилась, и, пока в «ядре» решались какие-то непонятные вопросы, я быстренько перемотался и переобулся, с усилием запихав ботинки в рюкзак.

Ногам стало намного легче: портянки плотно укутывали голеностоп, шнуровка кед их фиксировала, не давая расползаться. Зелёный смотрел на меня одновременно и с завистью, и с недоумением.

— Портянки-то нахрена? Шёл бы в кедах да в носках, — пробормотал он, помогая взвалить на спину рюкзак.

— Ни хрена ты не шаришь, Зелень! Это ж самый кайф в портянках, — пропыхтел я, подгоняя лямки.

Все снова встали и пошли. Осеннее солнце с утра еще не заработало в полную силу, а вот в десять часов уже начало греть. Я меланхолично отсчитывал пары шагов, бросая взгляды на стрелку компаса и на пластиковый планшет. До следующей точки еще пять километров. Думаю, дойдём часа через два.

На хрена же я, придурок, обрезал свои великолепные флотские семейники. Идиот! Ляжки с внутренней стороны и задницу так растерло, что каждое движение ног отдавалось мучительной жгучей болью. На хрен я великолепные трусы превратил в плавки?! Вот теперь мучайся, скотина, с самодельным планшетом. А вот Федос и планшет на халяву отхватил, и трусы у него нормальные, идёт сейчас, наверно, в тыловом, птичек слушает да из нагрудного кармана маскхалата сухари таскает.

Ооооо б…я…

Когда же привал?! Сниму на хрен эти трусы, все равно под маскхалатом не видно. А когда придём в расположение, так голой жопой в тазик с водой сяду и буду сидеть. На хрена мне эта романтика с такими переходами?! Идти могу и не сильно-то и устал, но вот трусыыыыыыыы…

А вот и привал. Группа мечется, сооружая дневку, и отдельно — навес для связиста с командиром группы. Поповских что-то шифрует в своем блокноте. Смирнов и Уткин выглядят на удивление бодро, растягивают свои «дипполи», присоединяют аккумуляторные пояса к станциям. Видно, что у парней все отлажено неоднократными тренировками. Мы с Зелёным лежим на «фишке» неподалеку, на опушке небольшого лиственного леса, и пытаемся наблюдать. Рот раздирает безудержная зевота. Спать охота так же, как и жрать. Так, надо выбрать время и скинуть с себя эти чёртовы «плавки». Как-то неудобно при Зеленом. Тот косится на меня и почесывает зад.

— Бля, не поверишь — всю жопу растёр, — скромно жалуется он, — на хрена я трусы свои перед выходом по бокам разорвал? они скатались, так больно режут, что аж п…ец.

Ааааааа… значит, я не один такой мученик! Зеленый тоже поплатился за свои фантазии с нижним бельем. Так ему и надо — нечего над казенным имуществом измываться. Когда нас на фишке сменили, у нас под маскхалатами уже ничего, кроме тельняшек, не было. А тут оказывается, что у наших связистов, имевших большой опыт в таких длительных переходах, имеется полувыдавленный тюбик какого-то детского крема. Аа б…яя, как хорошо-то… Растертые места приятно холодит. Спасибо, пацаны, потом сочтёмся. Наскоро похлебали горячего супа, приготовленного на весь личный состав заместителем командира. Очистили место. Связисты отработали сеанс. Всё, идём дальше.

Как так получилось, я и сам не понял, но на подходе к контрольной точке мы с Зеленым начали оглядываться друг на друга и, как говорится, заменжевались.

— Зелень, это… что-то не то… слышь, осталось метров двести вон до того столба — так или нет? — переспросил я напарника.

— Да хрен знает, ты же у нас ведешь, я как-то и не смотрю, — ответил Зеленов, — ты что, заблудился?

— Нет, все точно, сейчас перекресток грунтовых прошли, я даже без поправок вижу, что правильно идём. Тут шняга какая-то совсем другая… ты не менжуешься сейчас? Только честно?

— Да есть децл.

— Давай остановимся, ну его на фиг.

Я подал сигнал остановки тонами по радиостанции и присел среди густых зарослей кустов. Зелёный лег чуть подальше и сзади меня. Поповских начал запрашивать причину остановки. Пришлось ответить какую-то чушь. Не буду же я ему рассказывать о том, что меня просто так начало колотить какое-то предчувствие. Сейчас приползёт сам. Надо побыстрее осмотреться, чтобы отбрехаться. Пусть командир решает, двигаться дальше или нет. На то он целых четыре звезды имеет, а у меня даже «сопли» стармоса на погонах нет.

Как несколько дней назад при встрече группы минеров на берегу, глаз зацепился периферийным зрением за какую-то деталь пейзажа, выбивающуюся из общего фона. Мозги приняли информацию и начали обрабатывать её без меня, а я шарился биноклем по окрестностям и чуть позёвывал. Вот тут мозг наконец-то и выдал. Среди деревьев за столбом в переплетении веток взгляд зацепился за одну совсем крошечную деталь. Повёл биноклем обратно. Есть! Не бывает таких ровных тонких веток в виде лесенки. Это же антенна! Скорее всего, вон возле тех деревьев лежит наблюдатель и так же шарит биноклем в мою сторону. Солнце пока еще с моей стороны, значит, бликовать мой бинокль не будет, а его… вот он чуть блеснул линзами. Дальше столба метров пятнадцать в таких же зарослях лежит чья-то «фишка».

Подполз Поповских. Я ему жестом указал на столб, потом шепотом доложил про наблюдателя и антенну в ветках.

Командир осмотрелся, прикинул что-то по карте. Показал мне карандашом маршрут обхода опасного места. Обошли тихонько, крадучись и приседая от каждого шороха. Обошлось, никто на нас не выскочил, никто нас не обстрелял. Поповских поинтересовался, когда мы заметили неладное на маршруте, выслушал, хмыкнул и покачал головой. Всё, идём дальше. Не останавливаемся, не отдыхаем — просто идём, идём, идём…

В кедах с портянками идётся намного легче. Как только удается, сразу перематываю портянки на сухую сторону и перешнуровываюсь. Зелёный морщится, ноги он постепенно стирает. На пятках уже лопнули мозоли. Я ему посоветовал поменять носки на запасные, а грязные повесить на рюкзак, чтобы хоть чуть-чуть подсохли. Зелень, однако, не взял с собой чистых носков и поэтому страдает. Пришлось отдать ему свои, мне в портянках намного легче. В кедах есть и преимущества и недостатки. Да, ноге легко, но гнущаяся резиновая подошва ощутимо отдает и проминается, когда наступаешь на какой-нибудь острый камушек. На скалах в кедах наверняка не походишь, но, слава богу, здесь не скалы. Рюкзак с дополнительными карманами, в принципе, удобен. Когда уже плечи ощутимо ныли, расслабил ремни и опустил рюкзак на поясницу. Плечи потихоньку отдыхают.

Опять что-то непонятное: даже не сверяясь с картой, сам повернул на юго-восток. Опомнился, когда уже прошли километр. На хрена я повернул? Так, вот маршрут, азимут. Все правильно я сделал. Автопилот, что ли, у меня включился?

Идём. Уже темнеет. На контрольных точках уже заворачиваю самостоятельно, даже не сверяясь с картой. Периферия сознания просто отмечает поворот. У меня же главное — не завести группу в какую-нибудь засаду. От напряжения и обострения внимания усталость физическая, как таковая, абсолютно не ощущается, немного саднят стертые плечи и гудят ноги — вот, пожалуй, и всё.

Три часа ночи. Вся группа, пошатываясь, стоит у расположения. Пройдено чуть меньше шестидесяти километров. Это по самым скромным подсчетам. Привалов с принятием пищи — всего один. Все остальное — на ходу. Засаду, выставленную группой четвертой роты, обошли. Так как темп движения не снижали и останавливались максимум на пять-шесть минут, догнать нас не смогли. Все контрольные точки пройдены, сеанс связи отработан. И всё? Я ожидал большего. Думал, буду валиться от усталости, переживал, что кому-то придется меня тащить на себе. А тут детский сад какой-то. Да у меня паек еще почти что целый. И фляжка воды выпита только наполовину. Потом, чуть попозже, пришло понимание, что пройденные шестьдесят километров за сутки — это не детский сад. Это вполне отличный результат. Только достигнут он не нами, такими супер-пупер выносливыми и умными разведчиками. Это личный результат Поповских. Ежедневные бега и пешие переходы на занятиях легли в общую копилку и в конце концов вылились в неплохую сумму результата. То, что перед выходом он заставлял головной дозор наизусть учить азимуты, карту, расстояния до контрольных точек — все это было не зря. Мы с Зеленым, ведя группу, просто автоматически накладывали картинку местности на карту и уже заранее знали, что вот — спустимся с этой сопки и будем пересекать ручей. Действительно, картинка в сознании после спуска с сопки совмещалась с реальностью. Вот он — тот самый ручей. Немного не такой, как представлялся. Но действительно течет с севера на юго-восток, один берег пологий, второй — повыше. Так было со всем, что встречалось на пути. Мозг уже самостоятельно отмечал пройденное расстояние, и воображаемые метры на карте отсчитывались вполне реальными на местности. Да и скорее основным в этом суточном занятии был момент подготовки, а не перехода. Саня Федос уже заранее знал то место, где будет привал с принятием пищи, радисты еще на макете отметили место, определили азимут на центровую радиостанцию. Все остальные разведчики уже заранее знали, что делать на привале: кто ищет дрова, кто бежит на «фишки», кто помогает замкомгруппы, кто связистам. Поэтому суточный выход прошёл как-то буднично, словно мы уже тысячи раз ходили по этому маршруту. Недостатки, конечно, были и в плане личной экипировки, в боевом порядке, в действиях разведчиков на марше, в порядке организации связи внутри группы. Но все это было вполне и легко устранимо. Ну, скажем, так, словно поменять трусы на новые, что мы первым делом с Зеленым и исполнили после сдачи оружия и снаряжения. Теперь еще пару недель занятий и «вершина мастерства» — флотские учения, в которых мы будем задействованы как полноценная разведывательная группа. Конец «карасёвки», так сказать. А теперь попьём чаю, постираем носки и на шконку. Ух, а ножки-то гудят и плечи саднят…