Пару недель вокруг Кавказа

Разведдесантный ротный и его заместитель по ВДП сидели в своей ВИП-палатке, ели водку и играли на Сеге-мега-Драйв в «Мортал-Комбат». На улице было слякотно и просто мерзко. Ротный, наверное сотый раз, побил своим Лю Кэнгом замовскую Соню и решил выйти на улицу, может отлить, а может ещё зачем. Вернулся он через две недели, продрогший, обросший щетиной, злобно чертыхающийся в ментовском «шуршуне» и с огромным рюкзачищем за спиной. В палатке было чисто убрано, трофейные паркетные полы блистали, печка «солярис» жарко гудела. Сега стояла на паузе, как раз на том моменте, когда ротный выходил на улицу, зама в палатке не было.

— Отсто-о-о-о-ой! — заорал ротный, — Оо-отстой, ты где, скотина подлая?!

«Отстоем» назывался ротный писарь, он же по совместительству «палаточный» и личный повар ротного, худосочный младший сержант, разительно напоминавший героя с одноименной «погремухой» из фильма «Горячие головы». «Отстой» материализовался достаточно быстро, близоруко прищурился, его сенсоры опознали ротного и младшой сержант, утирая скупую слезу, нахлынувшую от умиления при виде ротного, молвил:

— Товарищ старший лейтенант, вы вернулись?

— Ага, вернулся, а где мой зам?

— Так, а я не знаю, вы ж меня тогда на Ханкалу услали.

— А замполит где? Где взводники? Где старшина? Где рота вся?

— Нету никого, все куда-то пропали, я ж поехал с медиками, а когда вернулся, в роте вообще никого. Только я, банщик наш и пару калек в палатках.

— Так, мля, давай баню и жрать готовь: картошечки там, мяска пожарь. У нас там как с запасами?

— ОК, — ответил «Отстой» и развил бурную деятельность.

Ротный поплелся к комбату. Комбат сидел у себя в штабной палатке и от скуки палил из АПСа по крысам.

— Товарищ подполковник, я прибыл! — отрапортовал ротный.

— А-а, ну как съездил?

— Зае…сь!

— Ну иди отдыхай, а твоя ротушка убыла по распоряжению ОГВ(С) в Шатойский район, отдохнешь и завтра к ним, вертушка туда где-то в часиков двенадцать будет.

Недоумевающий ротный поплелся в палатку, пиная по дороге комки грязи и попадавшихся на встречу бойцов.

Две недели назад

Перед тем как выйти в слякотный ноябрь 95 года из своей комфортабельной палатки, ротный напялил на ноги резиновые бахилы и нырнул наружу. Сквозь мерзкий дождик он увидел грязнючий БТР, въезжающий на площадку для машин перед штабом батальона.

«Чё за черти?», — подумал ротный и заинтересованный погарцевал к штабу. Черти оказались какими-то чувашскими ОМОНовцами, приехавшими непонятно откуда и непонятно зачем. Пьяненький командир ОМОНА уже вовсю обнимался с не менее адекватным комбатом. Ротный из восклицаний понял, что ОМОНовец и разведывательный комбат когда-то вместе, гоняли душьё по Афгану и «крыши» данных офицеров до сих пор гуляют где-то по перевалу Саланг. Тут бы командиру роты ретироваться, но он застрял в грязевой промоине и пока вытаскивал ногу, а потом сапог, был замечен и опознан бдительным комбатом, вследствие чего немедленно призван к комбатовской ноге.

— Др-рух-х-х! — возопил комбат, — слушай задачу!

— Ага, — сделал обманно радостный вид ротный командир.

— Садись, сейчас с ребятами на БТР, и покажи им дорогу до Владикавказа, а то они малость того, подзаблудились, помоги им там, потом через Моздок вернешься с нашей колонной.

«Ни х…во девки пляшут», — подумал ротный.

— Товарищ подполковник, разрешите в палатку зайти, замам задачи поставить и одеться-вооружится?

— Не-е-е-е-ет, вперед на БТР.

Ротный чертыхнулся и поплелся на БТР, зыркая по сторонам и надеясь выцепить какого-нибудь своего бойца, чтобы послать за оружием и сносной одежонкой. Фиг там, никого не попалось. Через тридцать минут они проезжали Чернореченский блок-пост, нахохлившийся ротный сидел на командирском месте, давал указания водителю, жевал бутерброд с салом и прихлебывал водку из горлышка. Чуваши-омоновцы радостно горланили песни и мирно постреливали по бутылям с бензином, стоявшим вдоль дороги. Продавцы суррогата с надписями «чистейший 92 из России», громко матерились им вслед и показывали факи. В районе Шаами-Юрта ОМОНовский БТР на всем скаку сбил коровенку, которая попыталась нагло забодать бронетранспортер. Водила открыл пасть и успел молвить только:

— Ого, бля!

Корова, подброшенная в воздух взметнулась метра на три и с криком «Йо-хо-хо!», грохнулась на башку незадачливому водятлу. При этом коровенка сбила с брони еще трех ОМОНовцев. Командующий отрядом милиции особого назначения приказал открыть огонь, причем цели и секторы обстрела не указал. Провоевали минимум минут пятнадцать. Ротный залез в башню, помог наводчику зарядить КПВТ и сразу же устранить утыкание патрона. Потом опомнились и начали считать потери. Водятел от столкновения своей маковки с коровенкой получил компрессионный перелом шейных позвонков, шея его стремительно опухала, и он только покряхтывал и вращал глазищами. Сброшенные с брони отделались ушибами и переломами ребер, плюс у одного ОМОНовца титановая сфера получила сотрясение мозга. Распуганный мирняк начал собираться стремительно, словно селевой поток. Послышались вопли женщин, оплакивающих бесчинствования врагов-федералов, ни за что растерзавших несчастную корову. Ситуация складывалась аховая.

Запасной водила в комплект ЗИП БТРа не входил, нужного специалиста не нашлось, поэтому разведдесантный ротный сам быстренько прыгнул за штурвал и дал по газам.

Так они неслись до самого Ачхойского поста. В районе Самашкинского леса злобные боевички из формирования какого-то полевого командира (то ли Ушата Помоева, то ли Рыдвана Навозова), пытавшиеся провести ДТА на маршрутах следования колонн Федеральных войск, увидев мчавшийся БТР, на носу которого возлегала корова, открыли рот. Какой-то ОМОНовец вышвырнул пустую бутылку водки, которая попала в шапку-пуштунку главному подрывнику, тот перепутал проводки и подорвался сам, не успев крикнуть «Аллах Акбар». В Ачхое перевязались, перезарядились, съели по шашлыку, выпили еще водки и подарили друзьям корову. Собратья-омоновцы помахали отъезжающему БТРу сферами и принялись тормозить всех проезжающих через блок, приговаривая и жутко кокетничая:

— Ма-а-асковский Амо-о-о-ончик, ручки на капотик.

Испуганные мирные жители тоже кокетничали и засовывали в документы различные купюры, в общем все как всегда.

Карабулак и Назрань проехали без происшествий, на Черменском кругу ОМОНовцев встречали свои братья-чуваши, разбившие небольшой лагерь. Ротный разведчиков очнулся через два дня, похмелятся не стал, а начал выяснять, как ему добраться обратно. Ввыходило, что никак, зато ему подарили новенький темно-серый «шуршун»ё прехорошенькие берцы и трофейный автомат «Борз». Разведчик опечалился и готов был податься во Владикавказ до своих собратьев разведбатовцев. Однако ближе к полудню через блок прошла колонна этих самых разведчиков, старшим колонны был сам начальник разведки армии. Полковник, увидев знакомое лицо, остановил колонну и попытался поиметь ротного. Однако доблестный ОМОН отстоял старшего лейтенанта, а так как и самый главный разведчик тоже когда-то бывал за «речкой», то он подарил старлея командиру ОМОНовцев еще на пару дней для помощи и проводки МВДшной колонны куда-то в сторону Георгиевского, для получения какой-то инженерной фигни (разведдесантный ротный все дороги Северного Кавказа знал на пять с плюсом).

Командир ОМОНа клятвенно пообещал, передать ротного лично в руки «босса». Главный разведчик хряпнул на посошок и понесся дальше. На следующее утро ОМОНовская колонна поехала в сторону Георгиевского и доехала без приключений.

Все что надо получили, все что не надо сперли и убыли восвояси. Однако убыли по-странному, грузовики поехали на Моздок для того, чтобы влиться в какую-то еще более мощную и грандиознейшую колонну, а БТР сопровождения поехал обратно к Владикавказу почему-то через Ставрополье. Обалдевший ротный сидел за штурвалом, курил сигареты, на ходу пил пиво и мечтал служить в чувашском ОМОНе. А в Ставрополье было холодно, и личный состав потихоньку вмерзал в броню. Водила-ротный развернул над собой брезентовый колпак, и врубил печку, ОМОНовцы один за одним скучивались в десанте, вскоре на броне не было никого, и БТР бодро утюжил асфальт трассы. Через минут сорок езды мочевые пузыри ОМОНовцев, постоянно прихлебывавших пиво, переполнились и все стали требовать немедленной остановки. Командир ОМОНа удовлетворил их просьбу словом: «А вот х…й вам, ждем ближайшего поста». Некоторые нетерпеливые парни попытались открыть створку и справить нужду, однако эта затея потерпела крах. Какая-то шикарная иномарка из администрации губернатора Ставрополья попыталась обогнать БТР, но тут нижняя створка распахнулась, показался какой-то паренек в бронежилете со спущенными штанами и судорожно сжимающий в трясущихся ручонках свой «ствол».

«Ого!» — восхитился водитель иномарки и чуть не ушел в кювет.

Омоновский командир прекратил приступ эксгибиционизма, обещанием лишить всех «тринадцатой».

В десанте БТРа раздавались поскуливания и подвывания. Наконец показался долгожданный пост. Ребятки, дежурившие на посту, были сытые и лощеные, особо не напрягались и поэтому с опаской посмотрели на подкативший бронетранспортер.

Тут все люки и створки распахнулись и на божий свет выскочила толпа вооруженных до зубов людей, одетых в броники и каски, причем люди не оглядываясь на всей скорости ломанулись к посту. Дежурившие в этот день менты открыли рты, потом некоторые из них побросали оружие и перевыполнили все существующие нормативы по бегу в неизвестном направлении, другие, бросив стволы, задрали к верху лапки и попытались сдаться. Однако прибывшие товарищи резко пробежали мимо них и «атаковали» бетонную коробчонку с корявой надписью «ТУВАЛЕТ».

Разведдесантный ротный справил нужду под колеса и призадумался над смыслом надписи, выходило, если перевести с английского, надпись обозначала «двух валетов», что выглядело весьма двусмысленно. Довольные ОМОНовцы нырнули в теплый десант и ринулись дальше. Местные менты под предводительством своего лихого командира снова стали занимать свои места, а замполит данного поста затаил обиду на непрошеных гостей, так как своей принадлежностью к МВД России они сорвали все красочное описание того подвига, который оный замполит готовился совершить, и уже на бегу продумывал первые строчки наградного материала.

Вскоре чувашский ОМОН прибыл во Владикавказ и оттуда почему-то убыл в Моздок. Как оказалось, ОМОНовский командир все попутал и им надлежало сопровождать супер колонну, выдвигавшуюся в сторону Грозного. Разведчик-ротный, уже чуть ли не на положении штатного водилы, с помощью МВДшных технарей провел обслуживание транспортера, получил новые колеса, переобул «лошадку», заправился и все снова с песнями и матерными прибаутками тронулись в славный город Моздок. Доехали хорошо, на аэродроме разыскали свою колонну и стали в общий строй, и простояли в этом строю еще трое суток. Ротный плюнул на все и воззвал к совести командира ОМОНа. Омоновец вздохнул, жаль было отпускать хорошего водилу, договорились с МВДшным бортом, нацепили на спину ротного рюкзачище с подарками и запихнули ротного в вертолет. Через два дня колонна тронулась, и славные чуваши-омоновцы, проезжая станицу Галюгаевскую, увидели своего собрата разведчика на блок-посту, отчаянно матерящегося и махающего им руками. Оказалось, что ротного по ошибке запихнули в вертолет с ВВшной разведгруппой, которая для ведения поиска по Терскому хребту вывелась по воздуху и десантировалась недалеко от станицы Знаменской. Офицер, ответственный за вывод, принял ротного за ВВшного разведчика и выпихнул его вместе с остальными.

Разведчик даже и не удивился, выпрыгнул и пошел выполнять задачу. Причем вованы-разведчики сперва поудивлялись, потом заценили неожиданную помощь (разведчик Терский хребет знал тоже на оценку отлично). Задача была выполнена, искомые нефтеперегонные заводики были обнаружены и уничтожены. Вертолетчики, эвакуирующие ВВшных разведчиков, по просьбе общественности подбросили до ближайшего поста федералов, и вот разведдесантный ротный снова очутился в дружественных объятиях со стаканом водки в руке. «Когда же все это закончится», — подумал он и не морщась выпил родной «беслановской» водки.

В Грозный колонна входила не через «Северный» а через Петропавловскую и Ханкалу. Прибыв на Ханкалу ротный спрыгнул с БТРа и опрометью кинулся к своим знакомым мотострелкам, ОМОНовцы, вытирая скупую слезу, махали ему вслед сферами и пустыми бутылками. У своих знакомых ротный, даже за стол не присел, вытребовал БМПэху и на всей скорости ломанулся в родные пенаты…

* * *

Ротный помылся в своей бане, схряпал сковородку картошки, снял «Сегу» с паузы и его виртуальный подчиненный Лю Кэнг в три удара прикончил бедную Соню. Подготовился к завтрашнему вылету, разобрал подарки, вытащил трофейный «Борз», покрутил его в руках, зевнул, потом завернул ублюдочный пистолет-пулемет в бумагу, каллиграфическим почерком сотворил надпись «Моему лучшему другу… Целую в щечки Джохарик. Д.», и премерзко улыбаясь послал младшего сержанта с мужественным позывным «Отстой» заложить сей предмет в палатку управления под подушку батальонного контрика. Писарюга был виртуозом своего дела и исполнил сей трюк исключительно скрытно и незамечено.

Далее следует душещипательный рассказ о том, что было с замом по ВДП.

Итальянка

Так как ротный пропал неизвестно куда, зам по ВДП поскучал в палатке, позевал, попил кофе, от скуки пробил пару раз лоу-кик дневальному и решил выглянуть и найти ротного.

Сперва заместитель поплелся по палаткам своей роты, расспросы и пристрастные допросы с пробиванием фанеры личному составу результатов не дали. В других ротах командира тоже не оказалось. Во второй разведроте зам наткнулся на накрытый стол и день рождения старшего техника роты. Сопротивление оказывать было бессмысленно и поэтому пришлось подключится к действу. На пятом или шестом тосте из палатки пропал командир второй роты, причем исчез по приказанию комбата явится к нему немедленно.

Зам десантников почесал в лысом затылке и решил, что в батальоне начался какой-то необратимый процесс и это весьма пугает, поэтому надо срочно выпить еще.

На десятом тосте пропал первый взводный, причем формула исчезновения была одинакова, что и в первом случае — дневальный по штабу и леденящая душу фраза «Вас вызывает комбат». Ряды офицеров-разведчиков стал охватывать суеверный ужас. К первой порции шашлыка пропал второй взводный. Схватив шампур с дымящимся мясом, испуганный зам по ВДП побежал к себе, откусывая по дороге сочные кусочки. В расположении роты он застал только командира третьего взвода, который забился в свой уютный уголок, надев на голову фашистскую каску читал книжку Маркиза де Сада.

— Опять накурился, сволочь! — в сердцах заорал заместитель по ВДП.

— Тиш-ше-е-е-е-е-е, кругом горгульи летают, — ответил взводный и уткнулся в книжку.

Зам плюнул ему на каску с рожками и пошел искать остальных взводных. Никого. Абсолютно никого, все пропали, когда заместитель в ужасе ринулся спасать лейтенанта-обкурыша, он наткнулся только на каску, в которой сиротливо лежал наземный сигнальный патрон, которым любитель Маркиза де Сада пытался обозначить посадочную площадку для горгулий. Дневальные, увидев разъяренного офицера, похватали швабры и стали бешено натирать дощатые полы. «Секретные материалы» начали набирать обороты. В палатке матереализовался дневальный по штабу, увидев зама радостно взвизгнул и, торопясь, произнес формулу исчезновения:

— Товарищ, старший лейтенант. Вас вызывает командир батальона!

Штабной дневальный развернулся и попытался скрыться, это ему почти что удалось, однако волшебного пендаля он все же получил и, потирая ушибленный зад, поскользил по жидкой первосортной чеченской грязи к штабу.

Зам глубоко вздохнул, попытался успокоиться и короткими перебежками последовал за дневальным. В палатке для совещаний он узрел удивительную картину. Все офицеры батальона сидели в кружок, кто на стульях, кто на столах. В центре круга возвышался ящик с тротилом, на котором была водружена пластиковая итальянская мина.

Только зам вошел в палатку, все с надеждой уставились на него.

— Товарищ подполковник, — попытался представится зам.

Комбат хмуро зыркнул на РДРовского зама, дохнул перегаром:

— Так, с еще один пришел, в минах разбираешься? У нас, видишь ли, мина тут итальянская, я с ней разбирался, разбирался, ну и, по моему, она того, взвелась.

Из дальнейшего выяснилось, что любознательный комбат, получивший в подарок от каких-то чувашских ОМОНовцев трофейную итальянскую мину, возомнил себя гением минно-подрывного дела и попытался разобраться с трофеем. Водрузив мину на оказавшийся поблизости ящик (как оказалось — ящик с тротилом), доблестный комбат, приняв двести грамм коньяку, принялся копаться во внутренностях трофея. Подлая «итальянка» обиделась на нетактичного комбата, в результате чего стала на боевой взвод.

Светлая голова батальонного командира вовремя сообразила, что пока исследовательские изыскания стоит прекратить и лучшего варианта как позвать кого-нибудь из специалистов в инженерной подготовке в эту голову не пришло. Осталось обнаружить, кто же в батальоне является оным специалистом. Пришлось вызывать всех офицеров подряд. Среди вызванных специалисты, конечно, были все, но все как бы помнили, что такое мина, но с «итальянками» встречались впервые. Отпускать комбат никого не хотел, поэтому в палатке для совещаний постепенно собрались все офицеры разведбата.

Зам покрутился вокруг мины, осмотрел её, обнюхал и понял, что мина действительно взведена. Разведбатовцы приуныли. Общим голосованием было принято решение покинуть палатку, однако комбат железной рукой пресёк все позорные попытки бегства.

РДРовский зам глубоко вздохнул и взял слово:

— Товарищ подполковник, а если я избавлю вас от мины, отпуск дадите?

— Дайте, дайте ему отпуск! — закричали обрадованные офицеры.

— Да зачем те отпуск? Хотя ладно. даю.

Зам по ВДП подошел к ящику, неумело перекрестился и приподнял ящик за ручки.

— Щас ебнет, — прошептал зампотех батальона и закрыл уши.

Однако ничего не произошло. Шаг за шагом зам двинулся к выходу, пот заливал глаза, руки тряслись. Мина, поблескивая пластиковыми ребрами, каталась по ящику. Когда зам вышел на улицу, офицеры радостно вздохнули и вытерли пот, впечатлительный зампотех украдкой вытер скупую мужскую слезу, скатившуюся по давно небритой щеке.

На улице зам, держа в руках ящик с болтающейся сверху миной, начал исполнять на грязи «двойные тулупы» и другие фигуры.

Тут на встречу показались два по-хамски беззаботных солдата второй разведроты, бредущих непонятно куда.

— Ко мне, бойцы! — взвизгнул зам и чуть не выпустил из рук, ящик.

Бойцы для приличия тупанули и попытались смыться, однако не удалось, зам пресек безобразную попытку начальственным рыком:

— Ко мне-е-е-е-е-е-е-е обезьяны-ы-ы-ы-ы-ы!

Бойцы потупились и опустив глазки бочком подъехали к офицеру.

— Та-а-ак, гаденыши, берете ящик с этой фигней сверху и несете на склад РАВ, там его начальнику склада, прапорщик такой лысый и с усами, отдадите.

Солдатики, довольные этим несложным поручением, схватили ящик за ручки и порысили к складу, напевая себе под нос:

— Голубая, голубая ночь, сколько на небе звезд.

Зам на безопасном удалении следовал сзади, готовый в любую секунду вспахать носом грязь. Мина летала от одного края ящика к другому, солдатики весело пели, зам крался сзади и хватался за сердце. Вот и склад.

— Товарищ-щ-щ прапорщик, — хором заорали бойцы, — това-а-а-а-а-а-арищ прапорщик!

— Хули надо? — вылез со склада, лысый и с усами прапорщик.

— Да вот, сказали вам отнести.

— Чего это? — удивился прапорщик.

— Это комбат сказал тебе отдать! — крикнул издалека зам.

— А, ну бросьте туда вон в угол под палатку, — сказал прапор и смачно зевнул.

РДРовский зам открыл рот, бойцы, размахнувшись, с силой швырнули ящик в угол. Мина слетелаё шлепнулась на матерчатый полог палатки и аккуратненько скатилась в грязь.

Ничего абсолютно не произошло. Солдаты, напевая под нос, побрели по своим делам.

Заикающийся зам побрел к комбату докладывать о выполнении задачи.

Отпуска ему не дали. Зам обиделся, пошел во вторую роту и окончательно напился, потом не помня себя начал бороться с употреблением легких наркотиков виде «химки» в среде офицерского состава роты. Обнаружив данный наркотик зам его принялся уничтожать, причем, вдвоем с командиром третьего взвода. Очнулся после уничтожения наркотиков он на следующее утро, и услышал от дневальных душещипательную историю о том, что он и командир третьего взвода бегали по лагерю с зажженными сигнальными патронами и подсвечивали горгульям посадочную площадку. Однако сей факт командованием батальона остался незамечен. Офицер почувствовал невыносимый стыд за свое поведение и понял, что он так и не разузнал, куда делся непосредственный начальник — ротный командир. Приведя себя в порядок, зам поплелся к комбату и по приходу получил задачу: готовить роту на выход куда-то в район Малых Варандов. Через десять минут, клея карту Шатойского района, зам пытался вспомнить, куда же он все-таки дел «итальянку».

Не вспомнил он и через три часа, проезжая блок-пост возле Чечен-Аула. Рядышком сидел грустный лейтенант-обкурыш, он совершенно не боялся своих вчерашних деяний, что ему боятся? Дальше Грозного не пошлют, меньше взвода не дадут, а уволить лейтенанта, только что выпустившегося из училища, практически невозможно. Просто ему было грустно, зам вчера выкурил все его тщательно оберегаемые запасы, вот и все.

…А с «итальянкой» далее произошло вот, что…

Через месяц. Ближе к Новому году

Разведбатовская колонна собиралась выезжать на Ханкалу, вроде бы все машины загружены, охранение проинструктировано, все, можно ехать. Начальник склада РАВ, проходя рядышком со своим складом, внезапно узрел что-то похабное, немедленно привлекшее его внимание. Прапорщик пожевал усы и попытался разглядеть то, что привлекло его внимание. Это оказалась банальнейшая пластиковая итальянская мина, причем стоявшая на боевом взводе возле ящика с тротилом.

— Ептить, — произнес прапорщик и схватился за живот, видимо он полагал, что сердце находится где-то среди жировых отложений.

Прапор повздыхал, поохал, потом отбросил прочь сантименты, развил бурную деятельность — вызвал из парка еще один автомобиль типа «УРАЛ», сообщил о находке комбату. Комбат насупился и подумал: откуда же это взялось? Так как мыслей по этому поводу не нашлось, он поручил батальонному особисту немедленно провести расследование. Мину решили довезти до Ханкалы и взорвать где-нибудь в карьере. В кузов «УРАЛА» накидали кучу матрасов и острожно-осторожно уложили на них «итальянку», накрыли её сверху кучей бронежилетов, а потом снова кучей матрасов. Для охраны мины в кузов решили посадить наиболее лучшего и ответственного солдата. А так как лучший солдат в Российской армии это тот солдат, который первый попадется под руку, то назначен был из разведдесантной роты младший сержант с звучным погонялом «Отстой», крутившийся неподалеку и выполнявший тайное поручение ротного по экспроприации пачки стандартных листов из батальонной канцелярии. Младшого сержанта обрядили в броник, напялили знаменитую фашистскую каску на голову, проинструктировали и дали по очкам. «Отстой» сжал в руках автомат, несколько дюжих разведчиков поднатужились и закинули писарюгу в кузов.

«Отстой» осмотрелся и довольный плюхнулся на кучу матрасов, тут же раздался приглушенный хлопок, сержанта подбросило кверху, башкой, одетой в каску, писарюга пробил тент. Стоявшего рядом впечатлительного зампотеха тут же прошибла слеза при виде порванного тента.

— «Отстой»! — заорали все стоявшие рядом. — Ты жив, что с тобой?!

— Жопа, болит! — ответил очумевший сержант, — и, по моему, я от страха обделался!

Появившийся доктор с помощью собравшегося народа извлек пострадавшего из тисков автомобильного тента. Писарюга был жив и здоров, но получил конкретный ушиб задницы, вследствие чего был отпущен в отпуск по ранению и получил звание сержанта.

Однако разведдесантный ротный сказал героическому «Отстою»:

— Мля, как был ты бесполезным животным так и остался, надо было тебя раньше на выходы брать в качестве одноразового комплекта разминирования.

Сержант улыбался и нежился в лучах славы, зам по ВДП помалкивал.