Скучно сидеть в отделе в штабе группировки прямо, так сказать, отвратительно. Отдел только организовывается и мы пока первые ласточки, или просто сосланные из объятий цивилизации, короче с Ханкалы.

Сегодня первое августа, а завтра день ВДВ, аж плакать охота — завтра наши товарищи на Ханкале будут пьяные и сытые, напьются водки, нажарят шашлыков, будут пускать ракеты, петь песни про «Синеву». Мои сотоварищи по ссылке сидели в группировочной общаге и разбирали шмотьё. Главный наш меланхолично сидел в кабинете и смотрел какую-то порнушку на компьютере.

— Товарищ полковник, я пошёл, — брякнул я в полуоткрытую дверь.

Полковник быстренько вынул руки из-под стола и махнул мне: «Иди, мол, скотина бескультурная.»

Вышел, закурил, пощурился на жаркое августовское солнышко и поплёлся в общагу. И тут прямо навстречу попадается мне военнослужащий с очень знакомой физией. Моложавый майор с легкой сединой, обвешанный разгрузками, автоматами, пистолетами, остановился как вкопанный, открыл рот и заорал:

— Кома-а-андир! — и кинулся с распростёртыми объятиями.

Пообнимались, вытерли скупые мужские слёзы. Оказался мой бывший взводник по первой войне, я ротой рулил, а он заруливал первым взводом.

Как известно, земля имеет форму чемодана, а для военных все углы находятся в Чечне и такие встречи здесь не редкость.

Бывший мой подчинённый командовал ротой разведки дивизионного разведбата, стоявшей неподалеку, на горке. Перекурили, перетрещали, и мой товарищ предложил забрать нас на день ВДВ себе на горку. Договорились, что за нами после утреннего построения придёт БТР и один командир группы и заберет нас к себе. Распрощались и я снова двинулся в отдел, надо было придумать какую-нибудь грандиознейшую отмазку, чтобы шеф забыл про нас денька на три. Кучи причин крутились в голове, но почему-то кроме фразы: «Товарищ полковник, отпустите нас побухать!», ничего в голову не лезло. Теперь я осторожненько постучался в двери кабинета.

Начальство разрешило войти. Полковник на этот раз склонился над картой и жевал карандаш. Лицо «буксовало», мысли проскакивали мимо головы полковника. Увидев меня, он подозвал к карте. Взглянув на карту, я обомлел. На высотах с отметками за тысячу метров полковник разрисовывал танковую атаку клиньями.

— Вот смотри, — хлопнул он меня по плечу, — тут будем проводить спецоперацию!

— Ага, — сделал я восторженное лицо, — и как оно будет выглядеть?

Полковник начал объяснять, что вот здесь он блокирует высоты силами танкового батальона, здесь посадит группы спецназа, а тут нанесет бомбо-штурмовой удар, и все еще раз блокирует мотострелковым полком.

— Товарищ полковник, а здесь танки не пройдут, — осмелился вякнуть я.

— Чего это они не пройдут? — возмутился полковник.

Тут, образно говоря, я «унюхал запах горящих фрикционов и вытекшей тормозной жидкости», исходивший от полковника.

Начал ему объяснять, что танки на такие высотки не заберутся, склоны гор, обрывы и т. д… Полковник сказал, раз у него карандаш по карте идёт, то почему бы и танкам на местности не пройти. Потом всё-таки опомнился, и спросил:

— А ваши спецназовские танки пройдут?

Мне даже поплохело, может когда я ходил курить в штаты спецназа ввели танки, да еще какие-то особенные? Минут десять я объяснял шефу, что нет у нас танков, и пушек. Шефу стало хреновато, мощная танковая атака заглохла.

— Короче, иди, что-нибудь разработай, вечером проверю.

Я сел в кабинете, проверил всю информацию по району. Ни хрена нету никаких проявлений боевиков. Зачем вся эта спецоперация? Пошел к шефу и предложил следующий вариант. Выделяем три разведгруппы из состава комендантской роты, и пусть чешут район, а рота разведки из дивизии, та что стоит на горке, будет в резерве, руководить всей этой затеей будем мы, сидя у братьев войсковых разведчиков. Шеф побурчал, но в принципе согласился, я разрисовал карту, напечатал пояснительную записку, всякие расчёты сил и средств, отдал на подпись и побежал к себе в номер. Мои коллеги Слава и Женя занимались тем, что пытались состряпать из спирта и лимонов национальный спецназовский напиток «му-хрю».

— Пацаны, наливай! — заорал с порога я, — завтра едем на спецоперацию!

— У-у-у! — взвыли в оба голоса, коллеги, — отпраздновали втрое августа, вот всегда так!

Я поржал, потом успокоил их, выдав все так удачно сложившиеся обстоятельства. Вечером приплелся довольный шеф и порадовал нас тем, что план операции командующим утверждён и завтра после развода мы приступаем. Мы налили шефу стаканчик, он с подозрением опрокинул один, потом ещё пятнадцать и твёрдой морской походкой поплёлся к себе.

Утреннее построение порадовало нас больше обычного. Начальник штаба группировки, матершинный и всегда ведущий себя по-хамски генерал, вчера приказал воинам-строителям соорудить флагшток для торжественного подъема флага. Воины-строители флагшток вкопали кое-как, не умудрились его даже забетонировать. Поэтому на утреннем подъеме флагшток опасно накренился, народ, стоящий в строю, запереживал и начал обсуждать происходящее.

— Разговоры! — рыкнул бравый генерал.

Флагшток не вынес начальственного рыка и добросовестно навернулся прямо в середину строя, личный состав кинулся врассыпную, раздались визги, маты и команды. Комендантские, несшие службу на наблюдательном посту, решили, что начался штурм группировочной крепости, поэтому начали поливать близлежащую территорию из крупнокалиберного пулемёта. Начальник штаба сдернул с головы триколор и завопил:

— К бою!

Все ринулись в оружейку получать стволы, создалась давка.

Минут через сорок выяснилось, что в принципе, терракта не было и штурм крепости никто не предпринимает. Началась торжественная часть построения. Наградили всех грамотами в честь годовщины ВДВ и ВВшным значком «За службу на Кавказе», из награждённых не было ни одного десантника, были милиционеры, представители внутренних войск, мы стояли и открыв рот радовались тому, что едем на спецоперацию. По замыслу мы выезжали на горку к роте разведбата и держали связь с разведчиками комендантской роты, которые выйдут в район позже. Минут через пять после того как мы обрядились в горки, разгрузки, за нами прискакал БТР и командир группы. Мы, от греха подальше, схватили приданного нам связиста, попрыгали на броню и помчались через село. Красивое село, даже сейчас, когда порушено войной.

Вон джип Басаева, возле него уже фотографируются пьяные милиционеры, начавшие отмечать день ВДВ с утра, а вот ресторан «Ведено», возле него и в нём пасутся «тёлки» и «кобылы», поедая пожухлую травку, пробившуюся сквозь разрушенные бетонные полы, красотища одним словом, глаз не оторвать.

На горке в расположении роты нас уже ждали, мой бывший сослуживец сперва налил всем по стакану водки, а потом мы пошли смотреть хозяйство. Возле одной из палаток был привязан аппетитный белый барашек, с обречённостью во взоре жевавший травку и наверняка матерившийся на нас во все корки. Тут подал признаки жизни связист, который тупо пялился на кучу радиостанций. Солдат-контрактник потребовал, чтобы его немедленно отправили назад в село, он вообще оказывается не связист, а повар из взвода материального обеспечения, стоял рядом с корешем-связистом, тот, отходя в нужник, попросил подержать станции, а тут подлетели мы, запихали его в БТР и увезли. Солдату показали кукиш, отправили на ротную кухню помогать бойцам, готовившим стол, станцию развернули и настроили сами, благо, всему этому обучены.

Тут по связи подали голос комендачи, они приближались. То что они приближались, я услышал и без станции. Неподалеку слышались бодрые разговоры, смех. Когда доблестные разведчики подошли, я попытался выяснить, кто у них рулит разведотрядом и, в частности, группами. Оказалось, что мы. Шеф как обычно все напутал, да к тому же, провожая разведчиков, был уже изрядно выпивши. Я ругался долго и красноречиво, комендантские, открыв рты, таращились на меня и съеживались. Методом пристрастного допроса всё-таки выяснилось, что среди прибывших есть два лейтенанта и прапорщик. Я разбил их на группы, назначил командиров, слава Богу, что карты у них имелись.

Минную обстановку в районе никто из комендачей не знал, район поиска они знали весьма приблизительно, задачу вообще не представляли.

Посовещавшись со всеми, решили сделать всё просто и без затей, спецназовцы выводят комендачей на засады неподалеку от лагеря, и те сидят там трое суток, никуда не дёргаясь. Проверили связь, и комендачи ушли совершать подвиги. Тут как раз настало время принять по второму стакану и закусить, чем Бог послал. Выпили, закусили, пошли резать барана. Не успели дойти до места жертвоприношения, как примчался посыльный:

— Там рация пищит!

Поплёлся на связь. Один из взводов комендачей обнаружил группу духов, двигающуюся с ними параллельным курсом. Вот, блин, началось в колхозе утро, тут меня по другой станции вызывает другой взвод комендачей.

Бля-я-я-я-я! Ну надо же! Эти деятели тоже обнаружили группу духов, двигающуюся с ними параллельным курсом.

Всем группам стоп.

Стали стоят и докладывают, что боевики тоже остановились.

Чуть ли не ломая тангенту ору сперва одной группе, потом другой.

— Ручкой им помашите!

— Ой, и они машут! — почти одновременный доклад.

— Скоты-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, прейдите на одну частоту, и можете в задницу друг друга чмокнуть!

Парни наконец сообразили, что наблюдали своих же разведчиков, перешли на одну частоту и благополучно дошли до мест засад. Засады, организованные горе-разведчиками, я мог наблюдать прямо с наблюдательного пункта роты. Ничего не выдавало места расположения засад, ну кроме таких мелочей, как дымы кострищ, носки, развешанные на деревьях для просушки, и запах разогреваемой тушенки.

Я плюнул на всю эту затею и пошёл участвовать в заклании барашка. Женя и Слава гладили барана по голове, фотографировались с ним и успокаивали как могли, баран всё равно нервничал, и пытался сорваться с привязи.

Лично командир роты умертвил животное и за разделку принялись специально обученные бойцы. На полянке рядом со штабной палаткой накрывали столы, разжигались мангалы, поварята стругали салаты, всем эти руководил тот самый контрактник, который оказался абсолютно не связист. Паренёк дело свое знал исключительно, поэтому все вертелось, крутилось, жарилось, пеклось. Едва мы подошли к столам, откуда-то вынырнул старшина роты с бутылкой «Гжелки» в руках, тут же оказался рядом контрактник «не связист» с подносом, рюмками и тарелкой бутербродов. Старшина разлил, мы чокнулись, закусили. Тут Женя увидел стол, стоявший в отдалении, на котором два бойца под руководством одного из командиров групп раскладывали разнообразные ракеты, сигналки, ленты для пулемёта Калашникова, забитые трассирующими патронами.

— Пойду посмотрю, — сказал он и пошёл давать советы.

Надо сказать, в этой области он был большой специалист и мог сделать офигительный фейерверк даже с одной захудалой «осветилки».

Славик, как наиболее лёгкий из нас и поэтому более поддававшийся воздействию винных паров, был уложен на спальнике под раскидистым буком. Правильно, пусть поспит, как раз к основному торжеству будет в форме. Мы с ротным взяли по биноклю, радиостанцию и пошли понаблюдать за местностью и выяснить обстановку у доблестных комендантских разведчиков. На связь они долго не выходили, поэтому мы взяли по автомату с магазином и пошли к ним, благо, все засады находились в пределах прямой видимости.

Через двадцать минут ходьбы мы достигли места расположения первой засады. «Фишка» (боковой дозор) в составе трех человек мирно похрапывала, рядом покоилась бутылка водки и зеленая пайковая упаковка. Видно, пацаны устали. Мы совершенно не таясь забрали оружие и пошли искать остальных. Командир взвода не спал только один.

Он мучительно боролся с зевотой, щурился на солнышко и пытался что-то нарисовать на карте. Я подошёл сзади зажал ему рот, командир спецназа выдернул из его рук автомат. Летёха заметался, но получил под дых и затих.

— И бля, а гыде твой главный командыр? — с жутким акцентом зашептал я ему в ухо, — атвэчай тольки тихо, а то зарэжу как баран.

Я разжал, ему рот он зашептал:

— Конкретно ничего не знаю, я только призван из института, но на горке сидят какие-то спецназы и нами рулят!

Тут мы не выдержали и заржали. Дремлющие вокруг разведчики спохватились, начали шевелится. Кто-то спросонья врезался в дерево, кто-то попытался открыть огонь, но был быстро приведен в чувство.

Отчехвостили незадачливого летёху во все корки, наладили связь и двинулись к другой группе. Картина повторилась в точности до мелочей.

Но в этой группе даже «фишки» не было, а весь личный состав дремал вповалку возле догорающего кострища. Захваченный нами в «плен» такой же институтский летёха, однако, повёл себя по другому, едва мы ему разжали рот, он завопил:

— Тревога, тревога, немцы!

Мы опешили, разведчики, «пускающие слюни» на спальниках, нехотя стали подрываться с лёжек. А командир группы продолжал:

— Врагу не сдаётся отважный Варяг, пощады никто не желает!

Мы как могли успокоили разведчиков, пропесочили всех по полной и двинулись к третьей группе, там командиром я назначал прапорщика.

Третья группа была полной противоположностью двух первых. Мы сперва не обнаружили дозоров, а потом дозор, неплохо замаскированный, обнаружил нас шипеньем и жестами опознавания, которые обговаривали ещё в лагере, подозвали к себе. Мы просочились к ядру группы. Все позиции были грамотно замаскированы, ни костров, ни упаковок из-под пайков. Тишина и ни каких посторонних запахов. Прапорщик бесшумной тенью приблизился, весьма толково и обстоятельно доложил, как организовал засаду, где чьи позиции, где выставили растяжки, порядок действий в различных ситуациях. По поводу связи он объяснил, что батареи «слабенькие» и поэтому будет работать обязательными сеансами по времени. Как оказалось, прапорщик служил ещё в Афганистане в «Ложкаревском» спецназе и воевать ему далеко не впервой. Мы поздравили его с Днём десантника, обговорили кое-какие вопросы и двинулись к себе.

Столы уже были накрыты, народ для разврата собран. Перед тем как приступить к отмечанию праздника, связались со штабом, доложили обстановку, координаты работающих групп. В штабе что-то невнятно пробурчали и отключились. Пошли разбудили спящего Славика и уселись за столы. Веселье началось, была куча тостов, сочный шашлык, песни под гитару. Стемнело. В воздухе начали расцветать цветки ракет, росчерки трассеров, отовсюду слышались крики «За ВДВ!».

Мой старый сослуживец построил свою доморощенную салютную команду. Бойцы изготовились.

— Внимание! Огонь!

Росчерки трассеров, огненные хвосты ракет, вой сигналок. Красота! Командир роты, схватив «ПК» от бедра выписывал трассерами цифру два. Как ни странно, со стороны села, где обычно кантовались боевички, тоже свистели ракеты, трассера.

Мы отошли с ротным перекурить.

— Блин, духи тоже что ли день ВДВ празднуют? — удивлялся он, — хотя что удивляться, они ведь тоже при Союзе служили, может кто-то и в ВДВ был, а кто и в Афгане, а щас? — Он горько вздохнул: — Блять, политики всё нафиг похерили…

Я пожал плечами и ответил:

— Ты щас договоришься до того, что эти пацаны-боевички пойдут на рынок кавказцев раскумаривать!

Мы оба заржали и вернулись за столы. Действующие группы доложили, что всё нормально. Гуляли где-то часов до пяти утра. Потом меня удивил Слава, он сидел на табуреточке под деревом и пялился в одну точку.

— Э, братан, что с тобой? — вопрошал я его, — Тебе херово что ли?

Слава вытянул одну руку вперёд и показал пальцем:

— Там!

— Что там? — спросил я, думая про себя, что Славика посетила «белочка» и пора бы ему баиньки.

И тут у меня глаза на лоб полезли. Неподалеку в траве металось белое пятно, подскакивало, крутилось вокруг своей оси.

Я протер глаза, нет, видение не исчезло. Подозвал Женьку и надо же, он тоже узрел загадочное пятно и открыл рот. Тут подошел старшина роты с бутылкой в руках и тоже вылупился на пятно, а потом дико заржал.

— А-а-а мужики, да это же Васька, кролик мой!

Пятно, называемое кроликом, прискакало на голос старшины и запрыгало вокруг нас. Действительно, это оказался мордатый, весьма жирный симпатичный крол. Мы все его стали хватать на руки, тискать, дергать за уши.

— Жирный какой, — восхитился я, — на откорм готовишь?

— Не-е мужики, я домой его отвезу дочке на подарок!

Мы повосхищались кроликом Васькой, напялили на него рукав от тельняшки, пришедшийся в пору, залили водки и отпустили бегать.

Ближе к утру мы повалились спать, причём сквозь сон я слышал щелчки выстрелов из бесшумного пистолета и какие-то маты. С утра меня разбудил хмурый старшина.

— Пойдемте похмелимся, я уже столы накрыл да шашлычка из свежанинки покушаем.

— А с чего шашлык? Барана вроде всего съели вчера…

— С кролика, — ответил хмурый старшина.

Вчера, оказывается, напоенный водкой обезумевший крол начал предъявлять прапорщику претензии, в результате чего был застрелен самим старшиной. Поправив здоровье, мы вышли на связь, в группах было все в порядке, однако в эфире появилась еще какая-то «Звезда», которая запрашивала у меня порядок действий. Вышел на штаб — про «Звезду» ни никто ни чего не знал. А потом эфир обезумел. Появились «Патрон», «Шмель» и другие неизвестные мне товарищи. Заголосил штаб группировки в Ведено. Оказалось, сейчас будет нанесен бомбовый удар, но никто не знает куда. Потом выяснилось, что группировка в Ханкале тоже разработала спецоперацию в этом районе и уже началось десантирование наших родных спецназовцев. Мне пришло добро на сворачивание спецоперации. С села пришла колонна бронетехники для возвращения групп. Я со спокойной душой дал команду на выход к пункту сбора. Всё вроде бы закончилось благополучно, но…

Когда колонна спустилась с горки и медленно въехала в дремлющее село, по МТ-ЛБ, на которой мы сидели, откуда-то со стороны развалин полоснуло несколько автоматных очередей. Боец-разведчик, сидевший рядышком, взвизгнул и схватился за ногу.

— Обстрел! — понеслось по колонне.

На этот раз всё и все действовали предельно чётко: водилы поддали газу, машины на полном ходу проскочили простреливаемый участок. Передняя МТ-ЛБ заглохла, вся колонна встала.

— К машинам! — заорал я.

Весь личняк резво соскочил и принялся занимать оборону. Я же, когда спрыгивал с брони, опёрся на плечо меланхолично дремавшего Славика, которому разворачивающиеся боевые действия были по барабану. Славик, как манекен, безвольно пошёл вниз, вследствие чего его голова, в частности лицевая часть, соприкоснулась с крышкой люка. Раздались сочные маты, из глаз Вячеслава полетели искры. Я и ротный разведчик в три секунды определились, откуда велся огонь. Люди вытянулись «углом назад» и короткими перебежками двинулись к развалинам. Над головами просвистело еще несколько очередей, посбивавших ветки и не принесших абсолютно никакого вреда разведчикам. Дух по всей вероятности был один, поэтому жутко занервничал и принялся палить в белый свет как в копеечку. Тут-то его и «снял» снайпер разведчиков. Схватив еще не остывший трупёшник, мы перебежками ринулись обратно, так как на месте стоянки колонны разгоралась нешуточная стрельба, бухали ВОГи, кто-то отстреливал «Спартак-чемпион» из ПК, слышались крики, маты и целеуказания. Волоча труп за разгрузку мы наконец-то выбрались к колонне. Картина была красочная: весь оставшийся личный состав под руководством Славика, державшегося за правую половину лица, палил абсолютно в противоположную обстрелу сторону.

— Левее, левее! — командовал Славик, пулемётчику. — ВОГи дава-а-а-ай! — орал он комендачам, и те исправно палили по горке, заросшей разнообразной зеленью.

Я, перекрестившись, встал сзади Славика в полный рост. В нашу сторону абсолютно никто не стрелял!

Я похлопал своего неадекватного друга по плечу и призвал его к спокойствию.

— Ни фига себе, спокойно! — орал Слава, — Да они меня контузили! Я на броне подорвался! Смотри! — и он показал мне свою красочную физию.

Великолепнейший лилово-багровый синяк расплывался под правым глазом…

— Ох ни х…, — восхитился я и пошёл командовать посадкой.

«Спецуха» удалась. Даже результат был. Славику никто не верил, что фонарь он получил в результате «подрыва». Женя во время боя даже не проснулся. Те ребята, которые зашли после нас в это район, кроме упаковок от пайков ничего не обнаружили. Начальник разведки ходил гордый и важный. Начальник штаба группировки писал на себя наградной.