Тяжелая деревянная дверь на массивной пружине стала последним рубежом, разделяющим два мира: настоящую жизнь и временную, пропахшую лекарствами и казенной едой, надеждами и огорчениями, беспомощностью и одиночеством.

   Выйдя на улицу, я захлебнулась позабытыми звуками мегаполиса: сиренами, шумом автомобилей. Несколько минут стояла на больничном крыльце, с восторгом рассматривая голые деревья, подернутые инеем, замерзшие лужицы, газон у ворот - зеленую траву в бисеринках льда. Осеннее небо накрыло город, серые тучи проносились так низко, что, казалось, задевали шпили высотных зданий. И воздух, наполненный выхлопами машин, запахом жареных беляшей из ларька, табачным дымом, показался прекраснейшим из ароматов после затхлого, спертого воздуха палаты.

   Стой - не стой, а уходить придется.

   Напоследок оглянулась на окна больницы, ища знакомые занавески, пробежалась взглядом по этажам, заметила силуэт Александра Евгеньевича - доктор стоял, грустно глядя на меня. Увидев, что я задержалась на нем глазами, криво улыбнулся, поднял руку, прощаясь. Я искренне улыбнулась в ответ, а сердце сжало чувство вины. Конечно, всех не обогреешь, но он - хороший человек и мне искренне хотелось бы, чтоб он нашел себе пару. Хоть и знала я откуда-то, что он будет одинок еще довольно долгое время, так же дичась людей и шарахаясь от пациенток.

   Ходила я еще очень плохо, опираясь на палку, потому путь от дверей до такси стал тяжким испытанием. Плюхнувшись на сиденье машины, почувствовала себя героиней, хоть и устала неимоверно. Назвала адрес водителю и с упоением погрузилась в поездку по знакомым улицам города. До первого перекрестка. Стоило водителю резко выжать тормоз перед пешеходным переходом, как меня охватил приступ паники - руки похолодели, тело стала бить дрожь, на лбу выступил пот. Дыхание перехватило, захотелось кричать, я с трудом сдержалась. Прикрыв глаза, попыталась восстановиться, и тут перед глазами замелькали кадры: моя рука тянется к бардачку, открывает. В нем - бутылка виски с вечеринки... Дорога слегка двоится... Свет фар ослепляет... Удар...

   - Вам плохо?

   Водитель с тревогой вглядывался в мое лицо.

   - Как вы себя чувствуете?

   - Что... что случилось? - переводя дыхание, спросила я.

   - Вы так побледнели и застонали... Я подумал, у вас приступ.

   - Нет, все в порядке, - слабо улыбнулась я. - Просто недавно я побывала в аварии. Вот, только выписалась из больницы.

   - Сочувствую, - откликнулся водитель. - Серьезная переделка?

   - Да, один человек погиб, а я едва выжила.

   - Ничего себе. А кто виноват?

   - Да оба мы виноваты, - раздраженно ответила я и уставилась в окно. Почему-то стыдно стало говорить о себе - той, что была раньше. - Никогда не садитесь за руль нетрезвым.

   - О, это да. Бутылка и руль - опасное сочетание. У меня вот тоже знакомый...

   Я откинулась на сиденье и проигрывала в голове мелодию, звучащую по радио. Мне неприятны эти разговоры. После того, как я узнала истинную ценность жизни, не хочется каждую минуту думать о том, что она может стать последней. Да, похоже, поездки станут для меня проблемой на какое-то время, пока не забудутся боль и ужас пережитого. Чтобы отвлечься, я сосредоточилась на водителе, по привычке угадывая все о нем. Ничего особенного. Холост, детей нет. Встречается с двумя девушками. Скучно.

   Машина въехала во двор моего дома. Таксист, обиженный моим невниманием, сухо назвал цену за проезд, я расплатилась, вышла, и он газанул с места, заполнив двор белесой дымкой выхлопа.

   С детства знакомый двор сейчас казался чужим, и, главное, нежилым. Никаких признаков жизни. Я поймала себя на мысли, что уже очень давно не приглядывалась к дому и его обитателям, все как-то не до того было - быстро выскочить из дома, на ходу дожевывая бутерброд, завести машину, обругать соседей, опять перегородивших выезд и рвануть через арку на проспект. А там что? Не помню. Ни зданий, ни магазинов. Потому что, обычно, проезжая до перекрестка с Кольцевой, обычно смотрелась в зеркало, подкрашивала губы, затем доставала телефон и названивала куда-то.

   Поежившись от холода, потихоньку двинулась в сторону подъезда, с трудом передвигая непослушные ноги. Машинально подняла глаза на свои окна и погрустнела: как там сейчас? Пусто и холодно, наверное, а в открытую форточку ветер накидал листьев.

   Дома оказалось темно и тепло. Мебель покрылась толстым слоем пыли, на столе в тарелке - засохшие бутерброды и заплесневевший сыр. В комнатах беспорядок - но это обычное состояние моего жилища. Я прошлась по дому, вспоминая, что где лежит. Одежда, разбросанная повсюду, напомнила о прежних временах. Похоже, придется сменить гардероб.

   Я вздохнула, оценив фронт предстоящей работы, но, вспомнив о том, что никто этого не сделает за меня, решительно скинула пальто, достала ведро и тряпки и врубила музыкальный центр на всю громкость.

   Еще никогда уборка не доставляла мне такого удовольствия. Смывая грязь со стекол и столов, я представляла, что смываю свое прошлое - с фальшивыми друзьями, предателями - любовниками, одиночеством, пьянством, зацикленностью на себе любимой, непонятой, неоцененной. Ожесточенно терла и мылила полы, смывая следы тех, кого больше не хотела видеть в своем доме и своей жизни. Прочь неудачи, безнадежье и грусть! Я жду гостей... тех, кто должен поселиться здесь навсегда.

   Уставшая, но счастливая, приняла душистую пенную ванну, сделала маску на волосы, заметив, что и отношение к внешности у меня тоже изменилось. Я стала нравиться себе, из зеркала на меня смотрела та, знакомство с которой еще в самом начале - а впереди, я уверена, еще немало сюрпризов. Оглядела себя со всех сторон и осталась довольна, вот только прическу сменю - не хочу больше коротких стрижек.

   Завершил вечер ужин, впервые за долгое время приготовленный без спешки и суеты. Посыльный доставил два пакета продуктов, и я с удовольствием, смакуя, потягивала горячий душистый чай из большой фарфоровой кружки, вприкуску с домашним яблочным пирогом. Он был таким вкусным, особенно с золотистым медом, собравшим в себя солнце и ароматы лета. После больничной еды пиршество было поистине царским.

  -- Ну, Анна, с возвращением тебя! - я подняла бокал красного вина.

   Взгляд упал на большое зеркало в коридоре. И, то ли так интересно падал свет, то ли у меня стали случаться галлюцинации, но я увидела не себя. Поморгала, прогоняя видение - отражение послушно похлопало ресницами. Помахала рукой - и мой зеркальный двойник повторил движение. Я вздохнула с облегчением.

   - А что ты хотела? - спросила сама себя. - Конечно, ты уже не та, что раньше. Но знаешь, - разозлилась, - может, хоть теперь станешь умнее. Пора уже понять, что, если ты сама о себе не позаботишься - никто не позаботится. Это счастье, что жива и почти здорова. Раны заживут, а память останется, надеюсь. Бог дал тебе шанс жить иначе, так воспользуйся. Хватит прыгать по клубам, пора заняться чем-то серьезным. И, в конце концов, подумать о семье. Неужели вот так и будешь - в одиночестве?

   Отражение вздохнуло и понуро опустило плечи. Так мы и сидели в тишине, пока бокал не опустел, за окнами совсем стемнело, и уют вкупе с покоем настраивали на романтический лад.

   Блаженно откинувшись на высокое сиденье стула, я замечталась. Представилось, что жду кого-то, и этот кто-то так важен для меня, так нужен, с ним я стану совсем другой, обрету покой и уверенность, а может, и пойму еще что-то важное для себя. Так странно - мне двадцать пять, а прежний опыт кажется мультиком, просмотренным по телевизору маленькой девочкой. Я снова мечтаю, как в детстве... Хочется не спать ночами, любуясь на родное лицо единственного, любимого мужчины, говорить особенные слова - такие, чтоб до сердца, чтоб он понял, как важен для меня.

   И я даже знаю, каким он должен быть... Во снах я видела его лицо, чудесные глаза с какой-то грустью во взгляде, пушистые ресницы, нежные мягкие губы, которые так приятно целовать. Казалось, знаю, как пахнут его волосы, и иногда, проснувшись, я чувствовала тепло ладони, будто согретой на его груди. При мысли о нем дыхание учащалось, а губы сами собой растягивались в улыбку. Мой суженый-ряженый, незнакомый, сколько же у меня к тебе нежности! Как же я хочу оказаться в твоих руках, сильных, надежных, крепких. Где ты сейчас? Где тебя носит, когда ты так нужен мне? Я скучаю...

   Тишину вечернего сумрака прорезал пронзительный звон. Я вздрогнула и очнулась. Кто-то пришел. Нащупав палку, приковыляла к двери, и только приготовилась спросить, кто там, как снова накрыло ощущение дежа-вю: показалось, что сейчас прозвучит глубокий бархатный голос, и я услышу имя того, по кому так скучаю. И зовут его... Ну, я же знала! И забыла...

   - Кто там?

   - Анечка, открывай. Это Татьяна.