Я дошла до ограды, остановилась перед ней в нерешительности. Железные прутья ощетинились кольями, и нигде не было ничего похожего на лаз. Как же я прошла через них? На дороге стояла машина, водитель, привезший меня сюда, и не подумал уехать. Мялся с той стороны ограды, глядя на меня преданно и восхищенно. Похоже, в трансе я успела натворить дел. Вздохнула, потрясла крепкую решетку, и вдруг разозлилась.

   - Я что, обходить теперь должна, что ли!? - крикнула, обращаясь к забору, и вдруг прут переломился, как сосулька, у самого основания. Потянула его, он легко выпал, в образовавшийся проем я и пролезла. Водитель вытянулся по стойке "смирно", глядя уже не с восхищением - подобострастно.

   - Как вас зовут? - устало спросила я, подойдя к нему.

   - Алекс.

   Я вздрогнула.

   - Алексей?

   - Нет, Александр, можно Саша.

   - Отвезите меня, Саша, отсюда, - сказала, чувствуя, что вот-вот заплачу.

   - Конечно-конечно.

   Он засуетился, открыл дверь, я села. Мы поехали по ночным улицам, он не спросил меня, куда, просто поглядывал иногда вопросительно, ожидая команды. А я молчала. Думала о том, что на другом конце города немолодая, одинокая женщина, которая только что лишилась единственного сына, самого родного человека, еще даже не знает об этом. Погиб мой хороший друг. Не в горячей точке, не в схватке с преступником и не от болезни. На его теле не найдут повреждений, эксперты в недоумении разведут руками, а следователи сломают голову, пытаясь придумать, что написать в заключении. Но это неважно уже. Больше не будет его рядом. И только сейчас я поняла, что он значил для меня, как спокойно и уютно было под его защитой. Он привел меня в свой дом, доверился, а я, как последняя идиотка... Я закрыла лицо руками, чувствуя, что если расплачусь, то просто не остановлюсь. Не нужно думать об этом. Совершено еще одно убийство. И оно дало мне время... для чего? Теперь-то уже точно некуда идти.

   Я посмотрела в окно и заметила, что мы едем той же дорогой, что тогда, с Сережей. Стоило вспомнить о нем, сердце сжалось в комок и захотелось увидеть его, немедленно. Я достала телефон из кармана, и, едва дождавшись, когда высветится значок оператора, набрала его номер. Адрес не спросила - знала куда ехать. Меня тянуло туда, как магнитом - переполненная силой, я стала еще чувствительнее, и видела яркий свет защиты его дома. Кто ее поставил? Я. А когда?..

   Вскоре мы въехали во двор типовой многоэтажки, чем-то мне смутно знакомой.

   - Мне подождать? - вежливо поинтересовался Александр, и я совестливо сунула ему купюру, найденную в кармане.

   Он оскорбился.

   - Ну зачем? Мне не трудно. Я и подожду, если нужно.

   - Спасибо вам, - искренне поблагодарила я. - Храните этот свет. Вы уже второй раз помогаете мне, - и прикусила губу. А когда был первый? Память услужливо подсказала: мост, Сережа и Алекс...

   Я вышла, а он еще долго сидел в машине, не трогаясь с места. На губах его играла улыбка. Знаю, его душа согрелась рядом со мной. Пусть так и будет.

   Подняла голову на светящиеся окна третьего этажа. Интересно, видит ли он меня сейчас? Я стояла перед домом, как на границе миров. Шаг, другой, дверь подъезда, ступеньки, и увижу его. И сейчас это приобрело для меня буквально мистическое значение. Меня вело стойкое ощущение, что это - как раз то, что мне непременно нужно успеть сделать, прежде чем...И я изменюсь сама, еще не знаю, как, но стану другой.

   Я не вызвала лифт. Мне захотелось идти самой, поднимаясь по лестнице, будто принося жертву. Каждая из ступенек забирала кусочек прежней меня, делала старше, мудрее и опытнее. Каждый шаг - год, век, или тысячелетие. Какая разница? И в начале мира так шла женщина к любимому мужчине, так же стремилась соединиться с ним и обрести покой и гармонию. Больше нет глупых условностей, придуманных правил. Нет завтра, нет вчера. Все, что мне нужно - только прочесть в его глазах ответ на вопрос, который он должен увидеть в моих.

   Сергей открыл дверь сразу, будто ждал у порога. Наверное, так и было. Слушал шаги, понимал, что произойдет через минуту и решал, простит ли себя за это.

   Я ничего не сказала, посмотрела на него и в его ответном взгляде увидела все, что хотела узнать. Он схватил меня в охапку, прижал так, что хрустнули позвонки и замер, не отпуская. Я почувствовала его запах, голова закружилась, и из глаз потекли ручейки.

   - Я так долго шла к тебе, - сказала шепотом.

   Он отстранился, посмотрел на меня и принялся покрывать поцелуями лицо, волосы, жадно, ненасытно. Втянул в квартиру, закрыл дверь, торопливо стал расстегивать мою шубу, стягивать. Я сбросила сапоги, покорно подняла руки, он стащил с меня блузку. Мы снова целовались, а его руки знакомились с моим телом, гладили волосы, шею, плечи, вызывая во мне приливы жгучего желания.

   Неожиданно он остановился, замер, прижав меня к себе. Прошептал на ухо:

   - Я люблю тебя... И больше никуда не отпущу.

   Меня охватило такое счастье, по сравнению с которым померкли все былые переживания. В это мгновение я словно слилась с ним воедино и ощутила безбрежное спокойствие. Улыбаясь, я слушала стук его сердца и понимала, что не боюсь, и никто и ничто не сломает меня теперь. Я готова бороться и защищать то, что дорого, и нет силы, способной противостоять мне. Я всемогуща.

   Это было последнее, что пришло мне в голову. Комнату озарила нестерпимо яркая вспышка и все исчезло. Отключаясь, я подумала: "Нужно было ставить защиту и от оружия..."

   Дальше сознание возвращалось ко мне кусками. Выныривая из тяжелого сна, я видела мелькание огней, ощущала тряску и грубые руки, подтягивающие мое безвольное тело. Просыпалась каждый раз в новом месте - то в машине, где пахло чем-то приторно-сладким и тошнотворным, то в гулком пустом коридоре, и оглушительный топот армейских ботинок колоколом звенел в голове, будто набитой сырой ватой. Наконец, меня опустили на ледяную поверхность. Обрывки мыслей лениво ворочались в одурманенном сознании, в ушах навязчиво жужжал неприятный звук, будто кто-то орудовал дрелью. Полностью парализованная, я была абсолютно беспомощна, и холод под спиной жег, но не вызывал дрожи. Сквозь неплотно прикрытые веки я могла разглядеть только темные пятна, движущиеся рядом со мной. Еще я поняла, что у меня изо рта течет слюна, и нет сил сглотнуть ее. Низкие голоса звучали протяжно, я не могла разобрать слов. Меня взяли за голову, повернули, раздвинули поочередно веки, посветили в глаза. Я отчаянно приказала себе собраться хоть немного, хоть услышать, что они говорят.

   - Сколько кубиков вкололи? - удалось разобрать, наконец. Властный, повелительный голос.

   - Двадцать. - А это другой, дребезжащий. Похоже, подчиненный, и по возрасту ближе к старику.

   - Вы что, мать вашу!.. Она мне живая нужна!.. Овощем... Оторву яйца... Понятно?! - заорал первый, слишком быстро, не все удалось расслышать.

   - Такая активность! Генерирует... зашкаливает... - второй оправдывался, иногда переходя на шепот.

   - Через час... чтоб наверху! Понятно?! - рыкнул главный, и, не дожидаясь ответа, вышел. Это я угадала по оглушительному грохоту двери.

   Какое-то время все было тихо. Оставшийся в кабинете стоял рядом со мной, то ли просматривая то-то, то ли разворачивая.

   - Через час! - пробурчал он вполне отчетливо. - Я им Бог, что ли? Да она и через сутки в себя не придет! Молились бы лучше, чтоб вообще жива осталась.

   Он разговаривал сам с собой, не замечая, что мой взгляд становится осмысленнее, впрочем, он и не смотрел на меня. Загремел чем-то в металлическом ящике, продолжил радовать меня новыми сведениями.

   - Оторвет он! Пусть ОМОНом своим командует, а я ему не пешка. Попробовал бы сам такую активность загасить. Только и могут, что строить из себя знатоков. Мальчишка так вообще неизвестно, доживет ли до утра. И это не я отдал приказ колоть младенцу ТКСП! - крикнул он в закрытую дверь.

   Меня будто кипятком обдало. Сердце заколотилось, в висках застучала кровь. Стасик... Сын...

   Предплечья коснулась холодная рука, стянула жгутом, постучала по сгибу локтя. Я медленно повернула голову и открыла глаза, уставившись прямо на своего тюремщика.

   Он побледнел, затрясся, шприц в его руках заплясал. Ярость затопила меня, возвращая силы. Я не знала, что творилось со мной. На лице мерзкого старикашки в белом халате отразился животный ужас, рот его открылся, но я успела скомандовать раньше, чем он закричал.

   Я не говорила. Мысленно приказала ему молчать. Он замер, хватал ртом воздух, дрожал, как в лихорадке. Взглядом я приказала ему поднести шприц к шее. Он повиновался, в глазах его стали собираться слезы. Равнодушно и бесстрастно я заставила его воткнуть иглу в собственную сонную артерию. Он сделал это, с трудом попав пляшущими руками в пульсирующую жилу.

   "Дави!" - И он обреченно напряг большой палец, вгоняя смертельный яд в кровь.

   Он умер, не сводя взгляда с меня. Я смотрела в его стремительно стекленеющие глаза и не испытывала ни малейших угрызений совести.

   Старик мешком упал на пол. Я зажмурилась и сосредоточилась на ощущениях. Приказала своему телу выдавить из крови препарат, что превратил меня в полутруп. Из прокола в вене появились светлые прозрачные капли, ручейком стекли по руке. Я пошевелила руками, ногами, разминая; села, осмотрела запястья, обезображенные багровым рубцом. Щиколотки украшал такой же след, местами саднивший. Очевидно, я пыталась вырваться. Осторожно сползла с кушетки босыми ногами на кафельный пол. На мне была лишь тонкая шелковая рубашка, но холода я не чувствовала. Я провела руками вдоль тела, пытаясь понять что-то неуловимо ускользающее. Перешагнула через труп врача, подошла к небольшому зеркалу, висевшему над белой фаянсовой раковиной в углу.

   Сначала показалось, что это экран, показывающий кого-то другого. На меня смотрела незнакомка лет двадцати пяти, бледная, с синюшными тенями под глазами. Сами глаза скорее напоминали чернильное пятно. Длинные ресницы слиплись, нос заострился, а на белых, потрескавшихся губах засохли капли крови.

   Что-то случилось со мной... Я уже не я, и память молчит, лишь изредка подсовывая осколки прежних жизней.

   Я задумчиво провела руками по светлым спутанным волосам и равнодушно констатировала: " Анна. Меня теперь зовут Анной. Но все равно. Мне теперь все равно. Я должна..."

   Резко обернувшись, взглянула на труп и вспомнила. Руки моментально согрелись, я почувствовала, что с них буквально льется Сила. Развернулась, подошла к двери, выставила их перед собой, развернув ладони. Там, за дверью, двое в армейской форме. У них оружие. Спустя мгновение послышался грохот и лязг, я повернула ручку двери, и, перешагнув через лежащие вповалку тела, пошла по коридору, освещенному мигающей лампой дневного света.