«Это дети твои» – я услышу, руками всплесну — «Как же их накормить, обиходить такую ораву?». Но закинута сеть, и иду прямиком на блесну, и уже припадаю, и пью медовую отраву... Отвалившись, как червь, погрузневший от крови, пчела, отдающая яд, – всё одно! – сообщенье до сути, стихотворец молчит – без него наконец началась эта новая жизнь, ну а сам обессилен досугом. Их всё больше, и всё тяжелей вспоминать имена. Ты и полнишься, и остаёшься покинутым домом. И попросишь опять: «Заберите ещё из меня...», и прикроешься сам от себя новорожденным томом. Это дети мои. За проступок отвечу сполна. Накормлю, напою, уложу после трудной работы... Повторяя теперь, как и прежде: «Прости! Ис полла! Лета многая. Вам остаюсь и творцом, и рабою».