Как римский раб на вечном игрище площадном лишь жесту рад, дарующему жизнь до завтра, и снова – в бой, где вздоха одного дозатор, как сердце в бок, вмонтирован искусно властью, не данной нам — спасенья жаждешь, чаешь ласки мольбой со дна. О ты, не знавшая пощады чуть больше дня, — не умираешь и – по счастью. Знать, нету дна.

Всем – спасибо. Особо тому, кто страдал заодно. Отдохнёте! Будет небо, ей-ей. Потому мы заложники мощного гнёта притяженья. Землица черна. Небо светло. Любовь бесконечна. Отглотнуть бы. Но не исчерпать никому благодати, конечно. Слава Богу! Спасибо за всё. Мне с утра померещился праздник. Мы ещё отдохнём – мы заснём, и проснёмся, уже не напрасно.

Как сладко быть оставленным, когда вот-вот зима... Так было незапамятно – года приблизились. И надо ли гадать и с них взимать? Вот крохотная пташечка, и ей не сладко стыть. Блаженная, не бойся, спи да ешь — будь умницей, мелодии просты. Но горек стыд иного соучастья. Будь же нам — исповедальный крест — зимовье, где воробышку пшена насыплет безымянная жена, войдя в окрест.