Вертолет завис над ущельем. Ревущий венчик голубых винтов стремительно разрезал разреженный воздух высокогорья. Поднимавшиеся между скалами воздушные потоки резко бросали машину из стороны в сторону. Лейтенант Омельченко виртуозно выравнивал вертолет. Глаза его тревожно искали сквозь выгнутую пленку плексигласа небольшой квадрат наскоро выбранной посадочной площадки.
Вот уже две педели небольшая группа пограничников была отрезана от всего мира снежными лавинами, перекрывшими выход с крохотного горного плато, прижавшегося к скале.
За три дня бураны такое накрутили в долинах, что не только вертолету не было возможности подняться, но пи одна живая душа старалась не покидать жилища.
Только пограничники бессменно несли свою службу. Они отлично знали: враг выбирает для своих черных дел самую плохую погоду, самые трудные условия. Враг наивно надеется на то, что в такие часы притупится бдительность пограничников.
И вот получилось так, что небольшая группа воинов была полностью отрезана от заставы… На второй день солдаты связались по рации с заставой.
Сержант Кедров доложил: группа продолжает нести службу. Несмотря на снежный буран, ведется усиленное наблюдение за охраняемым участком границы. Дело в том, что за несколько дней до этого были получены сведения о том, что где-то в этом районе готовится переход границы опытными диверсантами. Лучшее время для нарушения границы трудно подыскать. Пограничники знали это и сосредоточили все свое внимание на охране горного участка… А тут вдруг лавина и полная изоляция группы. Надолго ли?..
Лейтенант Омельченко не новичок в авиации. Недавно он служил в истребительном полку. Стремительность крылатых машин, привычка к огромной скорости, ощущение податливости самолета резко сказались на его новой профессии - вертолетчика. Поначалу было трудно.
«Пограничный тихоход не по мне,- временами задумывался Омельченко.- Надо уходить назад, в скоростную авиацию».
Те же мысли тревожили порой и командира вертолетного подразделения. «Уж очень он ухарски водит машину»,- поговаривал майор Петров.
Некоторое время Омельченко служил на морском побережье. Теперь вертолеты несли нелегкую службу по охране горной границы. Все приходилось изучать заново.
Омельченко вспоминает. Обзор на воде имел свои особенности. Блики морской ряби, отражавшие солнечные лучи, не давали возможности просматривать водную поверхность. Приходилось выбирать определенную высоту полета. Полет над водою резко отличался от полета над скалами. Воздушные потоки в долине давали себя знать.
Омельченко вспоминал, как впервые он задержал нарушителя границы. Это было в знойный день июля. Пролетая над побережьем, он, словно пахарь, поднимающий пашню, прочесывал берег и воду ритмичным движением машины вперед и назад. Вдруг Омельченко явственно увидел: внизу, в воде, человек. Он плыл медленно и неторопливо в сторону берега. Небольшие волны раскачивали его тело. Омельченко даже заметил, что на человеке были надеты темные плавки и к поясу плывущего был привязан довольно объемистый мешок. Именно это обстоятельство и заставило мгновенно принять решение.
«Это не курортник. Кто поплывет в море с запасом вещей в прорезиненном мешке?»
Лейтенант немедленно радировал о подозрительном нарушителе. Оп резко снизил машину и начал делать круги вокруг плывущего человека. Он даже видел лицо нарушителя. Искаженное страхом, растерянное.
Теперь все зависело от того, успеет ли катер с пограничниками прийти к месту, где должен был ступить на берег неизвестный.
Посадка вертолета на воду исключена. Приземлиться на крутой скальный берег тоже невозможно. Если нарушитель достигнет берега до прихода катера, он уйдет в горы.
Омельченко вспоминает, с какой радостью он заметил стремительно вынырнувший из-за каменистого мыса быстроходный катер пограничников. Оставляя за собою пенный след, катер резал волнистую поверхность моря. Он ориентировался по вертолету, кружившему над водой.
Нарушителя схватили. Он оказался опасным шпионом, выброшенным с быстроходной яхты возле водной границы нашего государства.
Успех окрылил Омельченко. Лейтенант вдруг почувствовал сдержанную силу винтокрылой машины.
Дело не в лихости и не в высоких скоростях, вдруг понял Омельченко. Виртуозность - это то, что необходимо не только сверхзвуковому истребителю, но и пограничному вертолету.
У человека, летящего над землей, вырабатывается своя точка зрения на мир, распростертый внизу. Живая геометрия человеческого вторжения в природу дает себя знать на каждом километре полета. Словно по линейке, проведены линии автострад. Серебряные зигзаги долинных рек с зеркальными озерами, образованными плотинами. Иссиня-зеленые массивы тайги. Ровные квадраты полей. Сложная мозаика современного поселка.
«Где-то здесь, в этом пространстве, в котором соединилось хаотическое буйство природы с холодной расчетливостью человека, и протекает жизнь людей со всеми их радостями и горем,- думал Омельченко.- Здесь живут творцы и созидатели. В их жизнь стремится вторгнуться злобная черная сила. Моя задача - вовремя обнаружить ее и обезвредить. И все это для того, чтобы люди жили спокойно и уверенно».
Так думал Омельченко.
А потом все изменилось. Ему неожиданно пришлось работать среди недоступных скал, вдали от жилых поселков. Он попал в те заповедные, еще пе тронутые человеческим влиянием районы, где торжествовала только природа со своими суровыми законами, нарушать которые опасно. Ни полей, ни автострад, пи городов и каналов. Естество природы, и только…
Именно в таком положении и оказался сегодня лейтенант. Глядя с высоты на заснеженный хаос долины, он зорко выискивал участок, где сегодня боролись за жизнь его товарищи пограничники. Отрезанная от мира группа запрашивала палатку, спальные мешки, продукты.
* * *
Ребята понимали, что они засели в горах надолго, может быть на несколько педель.
Но одновременно с этим они знали - в беде их ие оставят.
Подготовить посадочную площадку в горных условиях дело нелегкое. На это нужно время, а его недостаточно.
В первую очередь нужно построить снежную хижину, место, где можно заночевать, тесно прижавшись друг к другу под вой бурана и белое неистовство снежной стихии. Выручил сержант Кедров. Альпинист в прошлом, он в гражданке во время походов несколько раз ночевал в ледяных хижинах.
Медвежье логово вырубали в склоне жесткого фирна. На пол положили брезентовые плащ-палатки и единственную теплую куртку на собачьем меху. Заснули поздно, обессиленные, тесно прижавшись друг к другу. В снежной поре было тепло, сквозь завешенный узкий лаз слышался вой ветра.
Но утро выдалось ясное.
Над головой висит ослепительное солнце. Свежий покров снега, отливая голубыми тенями, беспредельно чист. Он слепит глаза.
С помощью маленькой рации не без труда связались с базой.
Дают о себе знать горы, отлично понимал Кедров. Экранируют радиоволны… Мешают связи.
Но связь состоялась.
На третий день пограничники услышали нарастающий шум вертолета. Машина вынырнула из-за заснеженных скал и медленно развернулась над карнизом горного плато. Чуть снижаясь, она сделала несколько кругов, словно выбирая место для посадки.
«Посадка невозможна»,- думал Омельченко. Он отлично понимал: на этой высоте есть опасность, с которой сталкиваются вертолетчики в горах. Можно аккуратно посадить машину. Взметая клубы снега воздушным вихрем, вылетающим из-под винта, хороший летчик в обычных условиях может безошибочно посадить вертолет, даже не видя места соприкосновения с землей. Но здесь другое: в разреженном воздухе высокогорья вертолет просто упадет в снег и, конечно, не сможет уже подняться.
Высота резко сказывается на работе вертолета. Чем выше, тем сложнее посадка. И, пожалуй, в десятки раз сложнее его отрыв от земли.
«Груз придется сбрасывать на ходу прямо в снег»,- решил лейтенант Омельченко.
Еще и еще раз, словно прицелившись с машины, он пошел на снижение. Минута, другая… Омельченко отдает приказание но переговорному устройству подготовить грузы к выбросу.
«Неужели они так и не сядут?» - думают пограничники, следя за сложными манипуляциями винтокрылой машины.
Омельченко мысленно отсчитывает секунды. Одна, другая, третья…
- Открыть люки! - раздается его сдержанный голос.
Ветер бросает машину из стороны в сторону. Восходящие потоки воздуха, поднимаясь из долины, делают ее игрушкой в руках стихни. Нажимая на рычаг управления, лейтенант пытается удержать машину над крохотной площадкой плато, прильнувшей к скальной вершине.
«Надо рисковать,- думает лейтенант.- Одно из двух: или груз будет сброшен не на площадку, а в пропасть, или же мне необходимо еще ближе прижаться к заснеженной груди скалы. Другого выхода нет».
Ветер раскачивает машину, каждую секунду грозя бросить ее на скалы. Промедление смерти подобно.
И тогда лейтенант принимает смелое решение. Надо действовать, как на истребителе. Только скорость даст устойчивость вертолету. Пе зависать, а проходить над плато в полете.
Он резко кричит в шлемофон механику:
- Груз выбрасывать только но моей команде! Работать, как при бомбежке.
Вертолет резко уходит в сторону от площадки. Пограничники разочарованно смотрят ему вслед, еще не понимая, что происходит.
Неужели он побоится сесть и не рискнет сбросить груз?
Омельченко прицеливается, всматриваясь сквозь плексиглас в тонкую полоску заснеженного плато. Еще одно короткое движение рычагом - и вертолет стремительно скользит в сторону заснеженного плато. Скорость его увеличивается, а вместе со скоростью увеличивается и его устойчивость.
И вот уже вертолет проносится по ущелью почти как истребитель, со свистом рассекая воздушное пространство.
- Огонь! - по-боевому командует Омельченко.
Тяжелый брезентовый мешок вываливается из открытого люка я, словно прицельная бомба, по параболе летит в снег.
«Не промахнулись ли? - думает лейтенант.- Как будто нет…»
На той же скорости он выходит на второй круг. Он видит, как по снегу в направлении черной точки сброшенного мешка ползут по снегу человеческие фигуры.
- Огонь! - командует Омельченко.
И снова брезентовый мешок вываливается из люка.
- Слава вертолетчикам! - словно вторят ему пограничники.
Братская выручка с неба - такое не забывается…
