Рядовой Колежнюк медленно шел по берегу. Он уже привык к ночному обходу затихших пляжей, к резкому звону цикад в вечнозеленых кустарниках, отороченных белым песком.
Все было привычным. И сникшая к ночи жара, и мохнатые кроны пальм, о которых он когда-то мечтал в детстве. А вот сейчас здесь они запросто стояли на морском берегу. Петру Колежнюку кажется порой, что это продолжение детской мечты о знойной Африке.
«Воплощение мечты,- невольно думает он.- И где?»
На пограничной службе. Мог ли он когда-нибудь предположить это? Конечно, нет…
Служба началась сурово. И несмотря на то что Петр Колежнюк, попав в пограничные войска, был направлен в город у моря, он неожиданно попал в горный район.
«Ну, брат, тебе повезло,- говорили ему товарищи.- Как-никак на курорт едешь. Советские субтропики».
А в жизни оказалось совсем иначе. Попал Петр Колежнюк на далекую заставу в горах. Поднятая на высоту почти 2000 метров над уровнем моря, застава эта была далеко от курортных мест. Золотой берег Черного моря остался далеко позади - где-то там, внизу, как сои, как сказка. А перед глазами была реальная действительность, суровая, а порою и жестокая.
Непролазные каменистые завалы врезались в иссиня-зеленые пихтовые леса, невесть каким способом возросшие на этих суровых склонах. Узкие партизанские тропки пересекали крутые обрывы. Колежнюк до головокружения всматривался в затуманенную глубину долины. И ему было не по себе - словно с самолета глядишь.
Особенно суровой была зима. Облака наплывали со стороны Черного моря, набухшие от влаги, тяжелые и грозовые. Они разряжались здесь, на горных склонах, летом - тропическими ливнями, а зимой - такими снегопадами, которые в детстве даже и не снились.
Помнится, однажды из засыпанного снегом помещения заставы пришлось вылезать через дымовую трубу. А ведь весь этот белый, тяжелый покров снега обрушился на горы всего лишь за одну ночь.
Много хлопот приносили пограничникам и медведи. Не пуганные в этой горной глухомани, они часто появлялись в районе заставы, оставляя на следовой полосе совсем человеческие по форме следы.
Помнится, впервые выйдя в наряд, Колежнюк увидел на взрыхленной почве следовой полосы следы босых ног. Он поднял тревогу. А было с чего! Опытные товарищи сразу объяснили ему, склонившись над следами:
- Ты думаешь, человек прошел? Да медведь это!
Небольшой рослый горный зверь обладал исключительной силой. Запросто одним ударом когтистой лапы разрывал он колючую проволоку ограждения.
«Ох уж эта медвежья лапа!» - вспоминал Колежнюк.
Однажды медведь попал в капкан, поставленный километрах в двадцати от заставы. Не желая погибать от человеческих рук, медведь за ночь отгрыз себе лапу и ушел в лес.
«Ну и живучесть!» - думал Колежнюк, вспоминая этот драматический случай.
Но были и веселые эпизоды. Помнится, однажды, желая, видимо, спуститься с горы скоростным способом, медведь скатился к ногам пограничников. Свернувшись в клубок, ломая кусты и подпрыгивая, словно мячик, он мчался с непостижимой скоростью. По-осеннему жирный зверь сам растерялся, оказавшись у ног людей. Он долго смотрел на них мутным взором, видима еще не придя в себя после «роли колобка». Посмотрел, подумал и неторопливой рысцой затрусил к ближайшим зарослям.
Все эти воспоминания, словно кинокадры, запечатленные на экране, медленно проходили в памяти Колежнюка…
А потом все изменилось. Пограничника перевели на прибрежную заставу, на берег, забитый отдыхающими курортниками.
Волны тихо шелестели на прибрежном песке.
На бульварах, тянувшихся вдоль воды, росли ветвистые пальмы.
Весной одуряюще пахло магнолией. А осенью врывался душный запах перезревших фруктов - груш и яблок. Их много в этом районе.
Но вряд ли Петр Колежнюк сказал бы, что ему стало легче жить в этом обетованном краю.
Шумный портовый город. Тысячи и тысячи людей на его ярких улицах. Тесные от посетителей магазины. Кафе, до предела забитые курортниками. И, наконец, пляжи - они растянулись на километры. И кого только здесь нет! И пузатенькие хозяйственники со своими вечно недовольными и скучными женами. И деловитые автомобилисты с багажниками, до предела забитыми кухонной утварью и спальными принадлежностями. И загорелые студентки, слишком самостоятельные и серьезные. И дружные компании туристов, спустившихся откуда-то с горных вершин, чтобы насладиться бархатной теплотой моря.
Все стало привычным для Колежнюка. От затаенного одиночества аскетических гор он попал в водоворот человеческих характеров и судеб. А служба осталась той же: охранять границу и бдительно следить за тем, чтобы никто не нарушил ее.
Граница была рядом, совсем близко. Она ощущалась в первую очередь гудками разноголосых пароходов, лениво входивших в порт и покидавших его, иностранным говором на улицах; здесь ходили прибывшие, казалось, со всего света матросы и моряки. Граница ощущалась, наконец, необыкновенной близостью чужой земли к этому трудовому, веселому, внешне беззаботному городу.
Но чем ближе город подступал к границе, тем хлопотливее и напряженнее была служба людей, охранявших ее.
Досмотр пароходов и рыбацких фелюг. Проход по обезлюдевшим к вечеру пляжам. Голубые колонны прожекторного света, неслышно катившиеся но смолисто-черной поверхности моря, хотя и создавали фантастическое впечатление, но были частью того общего дела, которому служил Колежнюк.
Сейчас он шел не торопясь. Мягкий песок делал неслышными его шаги. Идти было тяжело. Сапоги глубоко проваливались в зыбучий, нагретый дневным жаром песок. Чтобы идти было легче, Колежнюк спустился к самой воде - на тот полутораметровый участок заливаемой суши, где песок слежался и стал прочный, как асфальт.
Осенняя вода слегка фосфоресцировала. Какие-то инфузории отдавали последнюю вспышку жизни разогретой осенним солнцем влаге.
И вдруг острый взгляд пограничника, скользивший по краю пляжа, натолкнулся на легкую, построенную из фанеры будку. Это была раздевалка, куда торопливо забегали ребята и девушки, чтобы скинуть купальный костюм и переодеться в сухое платье. Колежнюк неторопливо открыл заскрипевшую дверь раздевалки. Ему показалось, что в углу, на вешалке, что-то висит. Он зажег электрический фонарь. Конический пучок света вырвал из темноты очертания мужского костюма. Пара легких сандалий аккуратненько стояла под небрежно повешенным костюмом.
«Где же его владелец?» - невольно подумал Колежнюк.
Осмотрев костюм, он не обнаружил в нем документов. Дешевая зажигалка, пачка недокуренных папирос и вчерашняя газета в кармане.
Рассуждать было некогда. В море находился человек.
Колежнюк быстро прикинул: вероятнее всего, человек уходил в море затемно. В это время последние купальщики и любители ночной прохлады обычно покидают пляж. Если владелец костюма - нарушитель границы, он должен уйти в воду именно в это время. Лишь тогда он не вызовет никаких подозрений. Разделся со всеми, со всеми ушел в воду…
Если он один, вряд ли кто хватится его в эти поздние часы.
Пограничник почти бегом покинул раздевалку - надо успеть к ближайшему телефонному пункту.
Сперва дать знать о случившемся, а потом - на катере в море…
* * *
Голубые колонны прожекторного света рухнули на морскую гладь, посеребрив скользящие гребешки растревоженной рябью воды. Словно на огромном негативе, над поверхностью моря высветлилась прямая, словно по линейке проведенная, голубая дорожка. Прожекторы шарили по воде синими пальцами света. Их лучи сталкивались и пересекались в бессильном поиске. Над поверхностью воды нельзя было заметить ни одного постороннего предмета.
Перегнувшись за борт катера, Колежнюк настороженно всматривался в серебрящийся стык тьмы и света. Только здесь, на этой узкой линеечке, могла промелькнуть голова нарушителя.
«А что, если он в акваланге? - подумал Колежнюк.- Тогда все пропало; - не найдешь».
Пограничный катер, сбавив газ, медленно плюхнулся на воду, теряя скорость. Лучше затихнуть, затаиться. На больших скоростях все равно ничего не увидишь.
И вдруг Колежнюк увидел - а может быть, ему это показалось: там, вдалеке, озаренная прожекторным лучом, над искрящейся рябью воды мелькнула голова человека. Свет коснулся ее, лишь на мгновение высветлив далекие черты человеческого лица. И опять ничего - только вода и свет.
«Ну вот, сейчас прожектористы заскользят дальше,- подумал Колежнюк.- Упустим… Обязательно уйдет…»
Катер резко повернул в сторону света.
Но пограничники у прожектора, вероятно, тоже что-то заметили. Луч замер на воде. Колонна света, искрясь и вздрагивая, начала медленно покатываться по черной кромке воды.
Сомнении не было - на воде был человек. Попав в прожекторный луч, он снова нырнул, пытаясь под водой уйти из голубого плена. Луч покачивался вперед и назад. И вновь голова появилась на поверхности. И опять ушла под воду.
Катер ринулся в сторону света. Глухо гудел мотор. Крохотные волны морской ряби, словно ладонями, били по его днищу. Колежнюк начал быстро сбрасывать одежду. Повлажневшая от волнения гимнастерка прилипла на спине, и он резко рванул ее. Ткань треснула.
«Ничего, зашью в казарме потом»,- подумал Колежнюк.
- Сбрасывай скорость,- коротко бросил он мотористу.
Где-то совсем рядом должен был находиться пловец. Он был опытен. Не подымая брызг, чуть высовываясь из воды, он быстро глотал воздух и скрывался в морской толще. Делая стремительные броски под водою в разные стороны, нарушитель хотел во что бы то ни стало вырваться из полосы света, но она словно прилипла к нему, неотступно следуя неслышно скользящим движением за его появлением. Вновь вынырнул - и вновь в перекрестье двух прожекторных колонн.
«Здорово работают ребята»,- благодарно подумал о прожектористах Колежнюк.
Он стремительно вскочил на борт катера. Тело его на мгновение повисло в пространстве и, вздымая серебряные брызги, забороздило воду.
Пограничнику нечего было скрываться от света. Теперь он уже сам вел свет за собою, сильными движениями рук подымая каскады брызг.
«Нет, не уйдешь,- подумал Колежнюк.- Теперь ужо поздно…»
Ослепленный электрическим светом прожекторных лучей, он каким-то непонятным чувством, почти интуицией, догадывался, где появится голова ныряльщика после очередного погружения под воду.
* * *
Через несколько минут все было кончено. На решетчатом полу катера лежал задыхающийся от напряжения атлетически сложенный парень. Руки его пытались отстегнуть пряжку пояса с большим пластмассовым карманом.
«Не успел отделаться в воде от улик», - подумал Колежнюк, натягивая треснувшую гимнастерку. С мокрых волос его стекала солоноватая вода. Он чувствовал ее губами, раскрасневшийся и возбужденный.
Через полчаса в кабинете начальника заставы, ожидая автомашину из отряда, лейтенант Кравцов, начальник заставы, отдал распоряжение одеть нарушителя. Колежнюк принес ему тот же самый костюм, что висел в фанерной раздевалке на остывающем от дневной жары опустевшем пляже.
