Алексей Аркадьевич оглядел присутствующих.

– Ну-с, господа-товарищи, что вы думаете обо всем этом? Как нам теперь поступать?

– А что тут думать! – воскликнул Нечипоренко. – Уаминка признали Николая Тимофеевича сыном своего бога! Значит, ему и командовать парадом. Тем более что все клятву дали.

– Да. Аборигены не поймут и могут обидеться, если господин Антоненко не возглавит наше сообщество, – неожиданно поддержал предложение Новицкий.

– Вы никак не можете смириться, что сейчас вами командуют красные, ваши бывшие враги? – поддел его Бондарев.

– А вы – с тем, что вас отвергла Елена Владимировна? – парировал ротмистр.

Начальник штаба кинул в сторону соперника злой взгляд и покраснел, но промолчал. Сейчас не время сводить личные счеты, есть более важные дела, но эта обида глубоко засела в его душе. Придет время, рассчитаемся…

– Господа, не будем ссориться, – решил остудить пыл соперников Левковский, – что было, уже минуло. В нашем народе пословица имеется: кто старое помянет, тому глаз вон…

– А кто забудет, тому оба! – вставил Нечипоренко, но, увидев, что это было не к месту, стушевался. – Извините, не подумал.

– Ну, это не про нас, – произнес Уваров, решив последовать примеру Левковского. – У нас здесь новая жизнь начинается – как говорится, с чистого листа. Все ссоры и обиды должны остаться в прошлом. Но с предложением Алексея я полностью согласен.

– А что на это скажет сам Николай Тимофеевич? – посмотрев в сторону Антоненко, поинтересовался Климович. – Самоотвода не будет?

Николай медлил: он прекрасно понимал, что после всего произошедшего ему уже не отвертеться. Рубикон перейден, мосты сожжены. За ним стоят уаминка и уанка, но как воспримут такую новость остальные попаданцы, передадут ли они свою судьбу в руки почти не известного им пришельца из будущего?

– Я поддерживаю кандидатуру Николая Тимофеевича. Тем более он делом доказал, что ему это по силам, – прервал молчание Невзоров. – Михаил Николаевич верно заметил, что необходимо считаться с мнением местных жителей. Отрицательный ответ для них в нашей нынешней ситуации, неприемлем. Но у меня есть вопрос к вам, Алексей Аркадьевич.

– Прошу вас, Борис Иванович, мы вас внимательно слушаем, – попросил Климович.

– Извините за бестактность, но как лично вы относитесь к тому, что вас могут отстранить от командования, и как к этому отнесутся ваши люди?

В помещении наступила тишина. Был задан щекотливый вопрос. Ведь попаданцев из сорок первого года – больше всех, и в случае их несогласия могла возникнуть неприятная ситуация, чреватая бунтом.

– Нормально отношусь, – после короткого молчания ответил Климович, – тем более что я сам хотел попросить об этом. И люди наши все поймут, если им правильно объяснить.

– Как же так, товарищ подполковник! – возмутился Бондарев. – Я с этим не согласен! Отдать власть просто так неизвестно кому?

– Успокойтесь, Игорь Саввич, что вы меня раньше времени хороните! Вы сначала выслушайте мои аргументы, а потом возражайте, – остановил подчиненного Климович. – Не могу я после ранений в строй встать. Вот побегал по этим горам да по лестницам, как ни крепился, но здоровье не обманешь: нога разболелась, окаянная, мочи терпеть нет. Видно, отвоевался ваш командир, пора в отставку подавать да детишек воспитывать. Примете к себе в школу, Борис Иванович?

– Конечно! Тем более учеников у нас прибавилось, и я думаю, что в скором времени их еще больше станет! – обрадовался Невзоров.

– Вот и ладушки, – продолжил Климович. – Кроме того, я обещал нашему ученому, Игорю Леонидовичу, помочь в изготовлении пороха и взрывчатки, а инженеру Костромину – в налаживании производства… Короче. Предлагаю такое решение. Командование нашей будущей армией, в том числе ее подготовкой, налаживанием связей с местными и проведением совместных боевых действий передать в руки Антоненко Николая Тимофеевича. Сам же возьму на себя производство, тыловое обеспечение и охрану долины. Имеются ли возражения и другие предложения?

– Разрешите, товарищ подполковник? – Перед Климовичем поднялся Бажин. – Поскольку вы решили остаться в Новоросске, Алексей Аркадьевич, избавьте меня от должности коменданта! Ну не мое это – я ведь командир маневренной группы, привык к действию, а не в крепости сидеть!

– Хорошо. Если Олег Васильевич не возражает, то со своими пограничниками поступайте в его распоряжение. Разведкой заниматься. Это вам ближе, – улыбнулся Климович. – Принимаете, Олег Васильевич?

– Да. Я давно для себя решил именно этим и заниматься. Конечно, принимаю. И уже наполеоновские планы имеются. Надо их только осуществить! – не стал задерживаться с ответом Уваров.

– Мы так и не услышали ответа Николая Тимофеевича. Согласны ли вы нас возглавить или нет? – вернул всех к главному вопросу Невзоров.

– Назвался груздем – полезай в кузов. Кроме как согласиться, другого ответа у меня нет, – произнес Антоненко. – Но прошу всех серьезно отнестись к моим требованиям и просьбам. Один я без вас не справлюсь. Мы делаем общее дело, вместе и будем отвечать перед людьми…

Николай поднялся из-за стола и оглядел присутствующих.

– Друзья! Я не буду говорить пафосные речи. Не умею, да и не хочу. Вы и так, без них, все знаете и понимаете. Первым у меня будет не распоряжение, а просьба. Господь Бог дал нам уникальную возможность построить новое общество. Лучшее, чем были в нашем мире. Прошу всех без исключения подумать о нашем положении, о целях и задачах, которые мы должны перед собой поставить и осуществить. Так сказать, о нашей стратегии и тактике. Поговорите с людьми, посоветуйтесь с ними. Узнайте нужды и чаяния. Учитывая, что сроки поджимают, на это отводится три дня. Больше нельзя. Расслабимся – и забудем. Все из предложенного вами будет тщательно рассмотрено на заседании совета. На этом я считаю наше заседание оконченным. Сегодня у нас был трудный день, слишком много новых впечатлений…

Когда вышли из помещения штаба, на улице уже сгущались сумерки. Попрощавшись со всеми и освещая путь карбидной лампой, Николай неширокой улочкой пошел к себе домой… Да, теперь у него в этом мире есть свой дом и новая большая семья. Даже не верится! Если бы ему еще полгода назад кто-нибудь сказал об этом, то выглядел бы в его глазах сумасшедшим.

После прибытия из Уаман-канча в Новоросск Антоненко уже не смог обитать в холостяцкой казарме вместе с Уваровым. Он, как и другие новороссы, нашедшие себе невест, решил жить отдельно. Расположенные на центральной улице дома были заняты, поэтому пришлось искать жилье в другом месте. Новоросск постепенно обустраивался и обживался. Николай с Тани присмотрели небольшую усадьбу в стороне от центра, возле крепостной стены, обращенной к горячим источникам. Здесь почти не было ветра, а тепло, исходящее от гейзеров, создавало своеобразный благоприятный микроклимат.

Усадьба была огорожена полутораметровым каменным забором. Она состояла из довольно большого дома на шесть комнат и трех хозяйственных построек во внутреннем дворике. В глубине усадьбы, ближе к крепостной стене, располагался садик с раскидистыми деревьями, дающими хорошую тень, и бассейн, в котором одновременно могли купаться несколько человек. Между домом и садом находился источник с подведенным к нему водоводом. Вода, собираясь в глубокой серебряной чаше, обложенной крупными камнями, вытекала по скрытой под каменными плитами трубе в сточную канаву за двором. По-видимому, раньше здесь жил небедный хозяин.

Тани усадьба так понравилась, что она сразу же с помощью своих помощниц принялась наводить в ней порядок и чистоту. Не остались в стороне и Антоненко: старший и младший. Они восстанавливали разрушенные стены, провели воду к бассейну, установили с помощью плотников деревянные двери в доме и постройках, а также ворота в усадьбу. Крыши дома и сараев покрыли, как и во всем Новоросске, недавно изготовленной черепицей. В этом им помогали Уваров с Григоровым, а также ставший тенью Николая верный Валью. Молодой уаминка так привязался к Ника Тима, что следовал за ним повсюду. Вот и в Новоросск он пришел вместе с молодой женой по имени Сами, поселившись в доме Николая. Уаминка и уанка привыкли жить большими семьями, даже если между ними и не было кровного родства. Каждый мог самостоятельно выбрать для себя род, с которым захотел связать свою судьбу, но все роды подчинялись вождю и совету племен.

Не успел Антоненко подойти к воротам, как они сами распахнулись перед ним. Во дворе Николая встречали все взрослые домочадцы, за исключением Максима и Оксаны. Девушка, соблюдая традиции своей семьи, оставленной в прошлой жизни, постеснялась до свадьбы переходить жить в дом отца жениха, как ее ни уговаривал Максим. Днем она постоянно находилась в госпитале, где Баюлис организовал курсы медсестер, а вечером приходила к Тани помогать по хозяйству, но ночевать все равно уходила в женское общежитие. Максим также не захотел стеснять отца, а продолжал обитать в казарме вместе с Андреем и другими холостяками.

В центре двора стояла чугунная трехногая жаровня с небольшим костерком, освещавшим окружающее пространство. Увидев своих, в тишине стоявших перед ним на одном колене и преклонивших головы, Николай опешил:

– Вы это чего?

Первой нарушила молчание Тани:

– Мы приветствуем сына нашего бога, верного спутника Виракочи!

Оглядев Валью, Сами и Тимту, молоденькую девушку-уанка, родственницу Тани, Антоненко улыбнулся:

– Ну, вождь! Уже всем растрезвонил!

Присутствующие в знак согласия закачали головами.

Тани быстро поднялась и бросилась к нему. Подбежав к Николаю, женщина радостно кинулась ему на шею и, нежно целуя, прошептала:

– Ника Тима, ты – уаминка, и теперь отец точно даст согласие! Ты будешь моим мужем и сможешь стать вождем уанка! Как я тебя люблю!

После вкусного праздничного ужина, приготовленного по такому случаю, Николая потянуло в сон. Если раньше, по вечерам, когда все дела были сделаны, он собирал вокруг себя домочадцев и рассказывал им о своем мире, то сегодня родня решила не донимать хозяина расспросами.

Перед сном Николай по уже появившейся недавно привычке заглянул в детские комнаты, посмотреть, как спят его дети. Да! Теперь у него вместе с родным Максимом было шестеро детей!

«Не зря Олежка подшучивал, что будет у меня куча детишек – как знал, черт! – улыбнулся про себя Антоненко. – И мазанка есть, и ставок… Вот только вишен в саду не хватает и коровы для полного счастья!»

Когда прибыл большой караван из Уаман-канча и всех разместили по новым домам, возникла небольшая проблема. Вместе с караваном пришли и взятые у гуаро около сотни детей: мальчиков и девочек. Если дети уаминка и уанка жили в своих семьях, то детей гуаро надо было пристраивать. Да еще и свои детдомовцы требовали внимания. Посовещавшись, совет новороссов принял решение: распределить всех детей по семьям. Вне зависимости от цвета кожи и происхождения. Дети есть дети. Каждому ребенку нужны уход, внимание и родительская любовь. Только полноценная семья способна это дать. Никакой детский дом не заменит ее.

Параллельно с этим решался и другой вопрос. Дети – это пластилин, из которого можно вылепить все что угодно, особенно если предварительно размять… Поэтому пристальное внимание было уделено школе и воспитанию детей. Они должны стать надежной сменой первых новороссов.

У русских существует универсальная магнетическая интернациональная формула: хочешь быть русским – будь им! Именно благодаря ей они смогли создать такое сильное многонациональное государство, как Россия, ибо русский – это не национальность, а мировоззрение. Этим опытом предков и решили воспользоваться путешественники во времени. Пришедших гуаро, уаминка и уанка расселяли среди попаданцев, а то и прямо в их семьи. Отец Михаил со своими помощницами-монашками посещали каждую новую семью и вели задушевные беседы, ненавязчиво склоняя тех в православную веру. Для взрослых аборигенов организовали вечернюю школу, где их учили русскому языку и другим необходимым знаниям. Таким образом, местные дикари постепенно превращались в цивилизованных новороссов. Они становились «посвященными».

Сначала Николай заглянул в комнату девочек. Семилетняя попаданка Машенька и девятилетняя гуаро Кха – Катюшка дружно сопели на большой деревянной кровати, сработанной в Мастерграде, прижимая к груди тряпичных кукол. На соседней кровати засыпала семнадцатилетняя красавица Тимту, она беспокойно ворочалась во сне – видно, перебирала женихов. Тимту увязалась за своей двоюродной сестрой Тани в Новоросск с тайной надеждой найти себе мужа среди виракочей. С этой целью она постоянно строила глазки Григорову и вертелась возле него.

«Эх, девчонки, девчонки… везде вы одинаковы! – подумал Николай. – Вам бы в дочки-матери поиграть да женихов получше найти!»

Сзади осторожно подошла Тани, обняла его за талию и прошептала:

– Мой вождь! Ты сегодня устал. Пойдем спать!

– Сейчас, Танечка! Я еще к мальчишкам загляну! Как они там?

– Набегались за день. Все воинами готовятся стать.

Пройдя через большую комнату, служившую одновременно залом и кухней, с расположенной здесь небольшой печью с чугунной плитой, кирпичная труба от которой выходила на крышу, Николай зашел в комнату мальчиков. В отличие от девчонок мальчишки спали вместе на одних широких полатях – помосте, возвышавшемся над полом вдоль стены и занимавшем половину комнаты. Семилетний сын Тани Вилка, которого уже на русский лад называли Валька – Валентин, посапывая, спал посередине, раскинув руки в разные стороны. Слева от него, на животе, лежал спасенный Николаем еще при первом бое с дикарями двенадцатилетний мальчишка-гуаро Бору, окрещенный в Новоросске Борисом – Борькой. После прибытия в город Антоненко Бору, завидев его, бросился к Николаю и уже никуда не отходил. Николая поразила такая преданность мальчишки-дикаря к своему спасителю, поэтому он не смог отказать тому быть членом семьи. Справа от Вальки, повернувшись к стене, похрапывал Макарка, пятнадцатилетний парнишка-попаданец, которого Николай встретил в первый день попадания на озере. После смерти деда Макар жил вместе с детдомовцами, куда поселили и Борьку. Со временем они сдружились, став как братья – не разлей вода. После переселения Борьки к Антоненко Макарка чуть ли не каждый день приходил к ним в гости. Тани несколько раз оставляла его ночевать. В один из дней Николай подозвал Макара к себе и прямо предложил жить у него. Радости парнишки не было границ. Ведь после смерти деда у него в этом мире не было другой родни. В память о деде Макар постоянно носил буденновку, снимая ее только в исключительных случаях.

В следующей комнате поселились Валью и Сами. Сейчас оттуда доносились тихое девичье хихиканье и ласковый шепот верного оруженосца. После битвы у Уанка-канча Антоненко подарил молодому уаминка свой карабин и научил стрелять из него. Довольный подарком Валью чуть ли не каждый день, любовно поглаживая, чистил и смазывал свое новое оружие, помня слова Антоненко: оружие, как женщина, любит ласку и смазку.

«Пора и мне заняться этим делом с Тани! – улыбнулся Николай. – Не слишком уж я и старый для такого!»

Утром, когда вся новоиспеченная родня, усевшись за общим столом на веранде, завтракала, вдалеке вдруг раздалось несколько хлопков, похожих на звук взрывпакета или петарды.

– Опять, что ли, Слащенко салют пускает? С чего бы это? – высказал мысли вслух Николай.

– Может, случилось что? – предложил свою версию Макар, жуя пирожок и запивая его компотом. Попав в Новоросск, с помощью Оксаны и других попаданок Тани, на радость Николаю, быстро научилась готовить еду новороссов.

Не успел паренек закончить фразу, как снова прогремело несколько взрывов, но уже сильнее.

– Валью, бинокль! И за мной, на стену! – крикнул Николай и, опрокидывая тарелку на пол, бросился из дома в сад, к крепостной стене.

Следом за ним, схватив свою буденновку, кинулся Макарка. Не отставал от названого брата и Борька, на ходу вытирая рот рукавом рубахи. Благодаря стараниям швейного цеха, всех детей гуаро и уаминка переодели в одежду новороссов. Пусть с малого привыкают к новой жизни. Вслед за братьями хотел рвануть и маленький Валька, но Тани остановила его, заставив доедать завтрак. Только девчонки остались на месте, тревожно смотря в ту сторону.

Подбежав к лестнице, ведущей на стену, Николай в три громадных прыжка оказался наверху. Быстро оглядевшись по сторонам, увидел в районе Мастерграда небольшой серо-черный дымок, поднимающийся грибом над лесом.

– Пожар там, что ли, дядь Коль? – всматриваясь в даль, с беспокойным видом произнес возникший рядом Макарка.

– Бинокля, Ника Тима! – протянул руку немного запыхавшийся от волнения и быстрого бега Валью.

– Похоже на то! – поднося к глазам бинокль, подтвердил Антоненко и выругался: – Япона-мать, твою за ногу!

В этот миг лес, где находился поселок мастеров, покрылся несколькими яркими красно-белыми вспышками, превращающимися в густые клубы дыма сначала темно-серого, а затем черного цвета, которые сплошным потоком поднимались в небо. До их ушей донесся новый грохот разрывов. На окраине Мастерграда полыхал сильный пожар.

– Нефть горит! Валью, вниз! И прихвати ключи от уазика!

Заскочив в дом, Антоненко схватил куртку и объяснил жене:

– Мастерград горит! Я туда! Оставь детей дома!

Сбегая вниз по центральной улице к стоянке автомобилей, по пути Николай встретил Бондарева, также спешащего на стоянку с группой бойцов.

– Что там, Игорь Саввич? Наши уже все знают? Не диверсия ли это?

– Дежурный по штабу принял сообщение по телефону: взорвался сарай нашего ученого. Часть построек и половина забора уничтожены. Есть ли пострадавшие, пока неизвестно, – тяжело дыша от быстрого бега, доложил начальник штаба.

– Организуйте пожарную команду и направьте туда людей для тушения из Теплого Стана.

– Уже сделано. Климович распорядился, да и сами они сообразили…

Пока Николай заводил УАЗ, подбежал Баюлис с медсестрой Варей, дежурившей в госпитале. Закинув сумку с красным крестом в багажник, Янис Людвигович помог девушке сесть в машину. Рядом с водителем прыгнул на сиденье Валью. Но первым проскочить через проходную башню Антоненко не успел. Его опередил десяток всадников на лошадях без седел. Среди них Николай заметил и Максима. Всадники по одному проскакивали в проем башни и направляли лошадей в сторону пожара.

Быстро, без паники и особой суеты, действовали только новороссы-попаданцы, остальные же, ранее не видевшие такого захватывающего зрелища, высыпали на крепостные стены и с тревогой наблюдали за происходящим.

Николай вывел УАЗ за ворота и погнал его по дороге к Мастерграду. Следом за ним двинулись два ЗиСа с бойцами в кузове. Замыкал колонну «форд»-пикап, ведомый Нечипоренко, также набитый людьми. Через некоторое время, вооруженные лопатами и топорами, к месту пожара побежали и пришедшие в себя уаминка во главе с Синчи Пума.

Въезжая в ворота поселка, УАЗ резко затормозил, чуть не столкнувшись с подводами, увозившими в Теплый Стан семьи мастеровых с пожитками. Бросив машину у крайних домов, Антоненко побежал к месту пожара. Почти весь поселок заволокло серо-черным едким дымом, сквозь который тяжело было что-либо разглядеть и дышать. Две жидкие цепочки поселенцев набирали ведрами воду из реки и, передавая их друг другу, обливали постройки невдалеке от зоны, охваченной пламенем.

Узнав в одном из них инженера Костромина, Антоненко вместе с Валью встали в цепочку рядом с ним.

– Антон Афанасьевич! Вы можете объяснить, что здесь произошло?! – почти крикнул Николай в ухо инженера. Из-за треска горевших бревен, лопавшейся черепицы и рева всепожирающего пламени нормально говорить было невозможно.

– Я сам толком до сих пор не понял! – прокричал Костромин, передавая ведро дальше. – С утра все было нормально, затем хлопки, взрывы, огонь и дым коромыслом. Не успели мы подбежать, как вдруг взорвался барак уважаемого Игоря Леонидовича. Да таким пламенем! Я в своей жизни только раз такое видел, когда цистерна с нефтью загорелась!

– А как Слащенко, погиб или живой?!

– Я не знаю. Посмотрите среди раненых. Они за тем сараем! – кивнул головой в сторону Костромин. В этот момент ему передали ведро, и он отвернулся.

Сзади подбежали бойцы, подъехавшие на автомобилях, и сразу же цепочки людей стали плотнее, их количество увеличилось. Освободив свое место для подбежавшего бойца, Антоненко остановил Бондарева:

– Возьмите людей с лопатами и срочно копайте ров вдоль линии наступления огня. Можно неглубокий, но широкий, чтобы огонь по траве дальше не шел.

– А может, потушим? – неуверенно произнес Бондарев.

– Это вряд ли. Горит какая-то адская смесь с нефтью, придуманная Слащенко. Ее просто так не потушить, – отрицательно покачал головой Николай. – Похоже, что наш ученый муж пытался напалм сотворить…

Появившемуся Нечипоренко он приказал собрать всех кого можно, вооружить их топорами и вырубить ближайший лес, отсечь огонь от его «пищи». Туда же были направлены и прибывшие на помощь аборигены.

Антоненко, руководя работами по предотвращению дальнейшего распространения огня и сам участвуя в них, не почувствовал, как кто-то дернул его за рукав.

– Коля, уведи людей!

Обернувшись, он увидел Олега и не сразу сообразил, что говорит друг.

– Что? Куда уводить? Зачем?

– В укрытие, подальше отсюда. Я сейчас подрывы сделаю… Попробуем пламя сбить и разом все землей засыпать, авось да получится, чем черт не шутит!

В «форде»-пикапе Уваров привез саперов с последней взрывчаткой. Пока другие вырубали лес и кустарник, растущий за уже уничтоженным огнем забором, Олег вместе с саперами на освободившейся территории заложили в разных местах взрывчатку таким образом, чтобы направить ударную волну и поднятый взрывом грунт в сторону пожара. Когда все отбежали подальше, укрывшись за деревьями и строениями, прогремело несколько мощных взрывов. Взрывная волна сбила пламя, засыпав основной очаг слоем земли. Подождав, когда дым немного рассеется, новороссы бросились засыпать землей и сбивать чем придется остатки огня.

С пожаром справились ближе к вечеру. Уставший и перепачканный сажей, в рваной, а то и обгорелой одежде, народ бродил по пожарищу, уничтожая последние искры, чтобы ветер снова не раздул огонь.

Командиры проверяли людей и подсчитывали причиненный ущерб. В результате пожара были полностью уничтожены сарай Слащенко, где тот проводил свои опыты, и находившиеся рядом несколько построек, предназначенные под склады. От них не осталось даже обугленной щепки. Но так как туда еще ничего не успели сложить, то сгорели только сами строения. Также сгорела и часть забора, окружавшая этот участок. Вся земля здесь была полностью выжжена. Слава богу, никто не погиб. Несколько человек получили ожоги, но не сильные. Около трех десятков отравились угарным газом и были госпитализированы Баюлисом. Слащенко нашли живого, но без сознания. На нем обгорели одежда и волосы на голове. Игорю Леонидовичу повезло. Еще при первых сильных взрывах его отбросило в реку недалеко от берега. Когда кинулись тушить пожар, один из бойцов заметил его в воде и вытащил на берег, передав в руки Баюлиса.

Благодаря своевременной реакции поселенцев, удалось спасти спиртовой заводик и другие постройки, расположенные рядом с пожаром. Правда, у некоторых зданий загорелись крыши и стены, но огонь быстро загасили.

Проведенным расследованием установили, что утром Слащенко решил испытать свои изобретения, не предупредив об этом. Первые испытания прошли успешно, но в связи с тем, что он слишком близко расположил заряды, произошла цепная реакция. Огонь от одних перекинулся на другие, более мощные, и те взорвались, разбрасывая горящую липкую смесь во все стороны. Часть ее упала на крышу и стены лаборатории ученого, в результате чего все, что находилось внутри: сосуды с нефтью и ящик с «коктейлем Молотова», перемешавшись с другими заготовленными компонентами, взорвалось. Этот взрыв был самым мощным. Именно он разбросал огонь и поджег все в округе.

На ликвидацию последствий пожара ушло несколько дней, для чего большая часть людей была снята с других работ и направлена в Мастерград.

Занятые наведением порядка после пожара, все забыли о желании посмотреть на летательный аппарат древних. Вспомнили об этом, когда вождь и верховный жрец засобирались домой. Наступала пора сбора урожая. За два дня до отбытия Уваров уговорил Иллайюка показать ему Птицу богов. Прихватив с собой Нечипоренко, побывавшего ранее внутри горы, и Хорстмана, как специалиста по летательным аппаратам, они вслед за жрецами направились на экскурсию.

Поднявшись по каменной лестнице на верхнюю террасу с тремя башнями, решили сначала отдышаться: слишком крут был подъем. Пользуясь моментом, Нечипоренко пристал к верховному жрецу с расспросами:

– Скажи, Иллайюк, а чьи это мумии в башнях и в нишах вдоль всей площадки? Одежка их на твою смахивает. Жрецы?

– Да, ты прав. Это верховные жрецы нашего народа, перешедшие в другой цикл жизни. Они ждут возвращения богов. Когда я буду готов сделать такой переход, то приду сюда и тоже стану ожидать их возвращения, – торжественно ответил старик.

– Судя по состоянию и количеству мумий, ждете вы давненько… – покачал головой Нечипоренко.

– Если боги прислали вас, значит, они сами скоро появятся…

– Дай-то бог, – задумчиво добавил Уваров.

После короткого отдыха прошли по вырубленному в горе коридору и попали в зал, напоминающий большой самолетный ангар. Здесь находилось четыре закрытых огромными плитами помещения. Как только вошли в зал, со всех стен сорвались громадные стаи летучих мышей, поднимая ужасающий шум. Подойдя к одной плите, Иллайюк с помощью Кайва совершил манипуляции с маслом, подобные тем, которыми открывал проход в сокровищницу. К удивлению попаданцев, им впятером довольно легко удалось сдвинуть казалось бы неподъемную гранитную глыбу. То, что открылось перед ними, заставило всех застыть в изумлении. В пещере находился корабль, очень похожий на тот, что они видели при свечении кристалла. Аппарат напоминал гигантскую сигару или ракету с прижатыми к фюзеляжу огромными крыльями и высоко поднятым вертикальным хвостом-стабилизатором. Видимая длина аппарата составляла не менее десяти метров. В диаметре эта «сигара» была около трех метров. Крылья действительно напоминали крылья большой птицы и были соединены с фюзеляжем огромными шаровыми шарнирами. Аппарат стоял на четырех металлических опорах с колесами. В полете шасси убиралось в фюзеляж. На фюзеляже, сверху и под крыльями имелось несколько кронштейнов с металлическими трубками. У аппарата не было ни дверей, ни окон.

Одно было плохо. Вся носовая часть, чуть ли не до середины сигары-ракеты, была смята и скрыта под обломками обвалившейся породы, из-за чего хвост аппарата задрался вверх.

– Вот это пепелац! – присвистнул Нечипоренко, освещая фонарем и оглядывая покрытый толстым слоем пыли необычный летательный аппарат. – Прямо как у нас сверхзвуковой «Ту сто шестьдесят»!

– Этого не может быть! Просто фантастика! – вслед за ним не удержался и Клаус. Немец, подойдя поближе, аккуратно смахнул пыль, поскреб и постучал пальцем по металлической обшивке корабля. – Легкий металл, похож на дюралюминий, из которого сделаны наши самолеты. Он покрыт серебром. Там что-то есть!

– Согласен, – подтвердил Уваров, – но посмотреть, что именно там находится, мы не сможем; если, конечно, все здесь не раскурочим. Но этого делать нельзя, иначе боги и наши друзья обидятся.

– Да… – с сожалением произнес Нечипоренко. – Жалко птичку. Она уже вряд ли куда полетит после такого…

В отличие от виракочей Иллайюк и Кайва стояли не шелохнувшись. Если молодой жрец был поражен впечатляющим зрелищем, рассматривая все с раскрытым от удивления ртом, то старый замер с закрытыми глазами. По его морщинистым щекам текли крупные слезы.

Все! Все! Они опозорили своих предков! Не смогли исполнить их заветы! Теперь его народ не имеет права называться уаминка – «верные воины» – и должен умереть! Они предали своих богов и не сдержали данную предками клятву! Это позор, а позор смывают кровью! Своей кровью!

Рука верховного жреца медленно потянулась к ножу, висевшему на поясе…

– Стоять! Ты что, Иллайюк! Не стоит так сразу! Нет твоей в том вины!

Олег еле успел перехватить руку с ножом. Иллайюк, замерев на мгновение, глазами, полными слез, отрешенно посмотрел на Уварова. Затем старик вдруг резко вырвался и с нескрываемой ненавистью бросился на Олега с ножом, пытаясь убить.

– Это вы виноваты! Боги прокляли и наказали нас за измену! Вас всех надо убить!

Натренированным движением Уваров выбил нож из все еще сильной руки жреца, мгновенно переместившись тому за спину, легко толкнул под колено и сжал руки Иллайюка мертвой хваткой. Оказавшийся на коленях и не способный пошевелить руками, верховный жрец сначала попытался вырваться, но затем затих, опустив голову.

Мгновенно оценив ситуацию, Нечипоренко подскочил к Кайве и прижал того к стене:

– Не дергайся, парень, а то хуже будет!

Но тот даже и не пытался сопротивляться, только испуганно заморгал глазами, не понимая, что сейчас произошло.

В таком же непонимающем положении замер и Клаус. Никогда не поймешь этих русских! Вечно у них что-то происходит непонятное для логики человека западной цивилизации!

«Аллес! Столько времени налаживали контакт, и на тебе! Мать твою! Мы – враги! – в сердцах сплюнул Олег. – Надо срочно мириться или кончать жрецов здесь. Если это дойдет до аборигенов, то от нас мокрого места не оставят, не считаясь с потерями».

Но вслух он произнес другое:

– Иллайюк, ты поторопился. Горе затмило твой разум. Давай разберемся: согласен?

Жрец молча кивнул головой. Он уже успокоился и был готов к разговору. Виракоча прав. Нельзя, не разобравшись, обвинять их в гибели Птицы богов. Может, действительно они не виноваты?! Ведь виракочи столько хорошего сделали для его народа!

Иллайюк посмотрел в глаза Уварову. Олег все понял. Он помог старику встать и вернул нож.

– До чего ж ты неуклюжий, Кайва! Вот смотри, уже успел испачкаться! – Нечипоренко мягко отстранил от стены ничего не понявшего молодого жреца и принялся отряхивать с его одежды пыль. – Дай я тебя почищу!

Олег оглядел завалы породы, покрывающие часть аппарата и свод пещеры.

– Иллайюк, а давно в ваших краях землетрясения были?

– Пача-Мама, Мать-Земля – живая. Она часто вздыхает. Мы привыкли. Когда напал Великий Инка и захотел захватить Священную долину богов, она пришла к нам на помощь. Пача-Мама поглотила часть его воинов, и он отступил, – пояснил старый жрец.

– Как это поглотила? – не понял Нечипоренко. – Сожрала, что ли?

– Да. Горы раскололись, и воины-инки провалились в образовавшееся ущелье. Никто не выжил.

– Иллайюк, а когда ты видел Птицу богов неповрежденной? До поглощения инков Пача-Мама или после? И как давно ты был здесь? – Олег уже понял, как выйти из ситуации, осталось только подвести к этой мысли жреца. Пусть думает, что сам пришел к такому выводу.

– Давно. Я тогда был молод, как Кайва. И не был верховным жрецом. Старый жрец привел меня сюда. Показал Птицу и все объяснил. Это было как раз перед нападением инков… – начал было Иллайюк, но остановился. – А ведь это Пача-Мама…

– Что?

– Это она уничтожила Птицу богов, чтобы та не досталась врагам! – решительно сделал вывод старый вождь. Иллайюк повернулся к Уварову и, скрестив руки на груди, низко поклонился. – Прости меня, виракоча, что плохо подумал о вас. Я ошибся. Ты прав. Горе затмило мой разум. Теперь я понял, для чего вы здесь появились. Боги послали вас уничтожить Зло на нашей земле и создать новую Птицу богов!

Такого поворота Олег не ожидал. Хорошо все свалить на землетрясение, но создать новую Птицу богов… А почему бы и нет? Чем мы хуже? А если еще и дать уаминка полетать на ней – вообще супер!

– Ты прав, Иллайюк! Для этого нас и послали боги, и мы это сделаем! – Уваров повернулся к Хорстману. – Клаус! Ты обещал самолет или дирижабль сделать. Как, справишься? Создадим новую Птицу богов?

Пришедший в себя немец сначала неуверенно, но затем спокойно кивнул головой в знак согласия:

– Да. Конечно. Если я обещал, то сделаю. Правда, не сразу. Слишком много работы предстоит.

– А ты, главное, начни, а мы поможем! – поддержал Нечипоренко. – Гуртом и батьку легче бить! Нам надо друзьям показать, что мы сможем! Верно, Олег Васильевич?!

– Верно, Леша, верно, – улыбнулся Уваров. – Клаус, осмотрите повнимательнее корабль. Может, что-нибудь поймете или пригодится что. Разрешаете, Иллайюк?

После получения согласия старого жреца виракочи принялись изучать чуть ли не каждый сантиметр аппарата и саму пещеру. На просьбу Уварова открыть другие пещеры Иллайюк пояснил, что ранее ни он, ни предыдущие жрецы ни разу их не открывали и ему неизвестно, что там находится. Но согласился попробовать. Уже привычным способом удалось открыть еще одну пещеру. У двух других плиты никак не поддавались. Промучившись больше часа, решили плюнуть и осмотреть второе помещение.

Увиденное произвело на них впечатление. Вторая пещера оказалась не меньше, чем первая. В ней также произошел обвал. В центре пещеры на каменных плитах находилась сигарообразная емкость, напоминающая мини-дирижабль диаметром четыре метра и длиной около пятнадцати метров. Корпус был изготовлен из такого же металла, как и летательный аппарат. На радость попаданцам, осыпавшаяся порода практически не задела эту емкость.

В стенах были обнаружены четыре ниши, в которых располагались емкости, напоминающие своим видом большие газовые баллоны двадцатого века. В диаметре они были около полуметра и длиной не больше четырех метров каждый.

Хорстман постучал по одному из баллонов:

– Корпус толстый. Не такой, как у аппарата. Пустой внутри. Наверное, с летучим газом или там вакуум.

– Интересно, а меня он поднимет? – усмехнулся Нечипоренко и попробовал выдвинуть баллон из ниши. – Легкий! И действительно пустой!

Уваров не успел даже сообразить, что происходит, как вырвавшийся из заточения баллон подхватил Нечипоренко и устремился с ним к потолку. От неожиданности Алексей лег на него сверху, обхватив руками и ногами. Хорстман успел схватить Нечипоренко за ноги, но это никак не отразилось на скорости подъема. Немца потянуло следом. Придя в себя, Олег повис на Клаусе, а Иллайюк с Кайвой схватили Уварова за ноги.

– Всем держаться! Не отпускать! – закричал Олег.

Это спасло Нечипоренко от незавидной участи быть придавленным к потолку. Получив дополнительную нагрузку, баллон остановился в подвешенном состоянии. Пола едва касались только оба жреца, остальные висели в воздухе. Находясь в таком положении, все замерли.

– Лешка, едреный корень! – нарушая тишину, выругался Уваров. – Какого хрена ты полез!

– Русский не поверит, пока не проверит! Люблю полетать, я же десантник! – выдал Нечипоренко. – Ничего, Олег Васильевич, у меня веревка есть. Сейчас обвяжу баллон и по ней на землю-матушку спустимся.

– Надо было сразу привязывать! – уже спокойнее ответил Олег. – Все мы сильны задним умом! Давай быстрее, а то уже руки болят!

Нечипоренко быстро достал веревку и обвязал ею баллон. С большой предосторожностью все спустились вниз. Почувствовав свободу, баллон впечатался в потолок, осыпав людей породой.

– Япона мать! – ругнулся Алексей, стряхивая с себя пыль. – Спасибо, Клаус. Теперь я твой должник!

– Не за что, – улыбнулся Хорстман и повернулся к Уварову. – Я теперь понял, господин полковник, как здесь все построили. Они поднимали большие каменные блоки с помощью этих баллонов, в зависимости от тяжести увеличивая или уменьшая их количество.

– Да. Похоже, что так и было, – согласился Олег. – Они нам пригодятся. Не возражаешь, Иллайюк? С их помощью мы построим новую Птицу богов!

– Если так, то берите. Но как вы спустите их отсюда?

– Было бы что брать, а как – придумаем. Голь на выдумки хитра! – рассмеялся Нечипоренко. Подобрав конец веревки, он протянул ее под мини-дирижаблем и каменной плитой. Совместными усилиями им удалось подтянуть висевший в воздухе баллон и затолкать его обратно в нишу.

Внимательно изучив баллоны и емкость, напоминающую мини-дирижабль, Хорстман сделал заключение:

– Судя по трубам, идущим из емкости, в нее закачивали летучий газ или горячий воздух. Емкость крепилась сверху основного фюзеляжа, где находились движитель и источники энергии. Наполняясь, она поднимала корабль в воздух. Баллоны крепились снизу и служили дополнительной подъемной силой. Если надо было спуститься, то прекращали подачу газа или тепла в основную емкость. Под своей тяжестью аппарат спускался вниз, но благодаря этим баллонам спуск был плавным.

– Ну, это подъем и спуск. А как этот аппарат горизонтально летал?

– Тяга осуществлялась за счет винта или чего-то подобного, расположенного в передней части фюзеляжа. Но его сильно засыпало и смяло.

– Понятно. Хвост – для поворотов. Но если это дирижабль, то зачем ему такие крылья? – поинтересовался Нечипоренко.

– Это же Птица богов! А птицы без крыльев не летают! – рассмеялся Хорстман. – А если серьезно, то думаю, что для создания дополнительной силы подъема или спуска, а также торможения.

– Так. С этим разобрались. – Уваров еще раз осмотрел емкость и баллоны. – Клаус, ты сможешь рассчитать подъемную силу этого дирижабля и баллонов?

– Ну, судя по тому, как один баллон легко поднял нас, приблизительно смогу, – ответил немец. – Я понял вас, господин полковник. Я сделаю все необходимые расчеты для создания гондолы с грузовой площадкой. Мы будем делать дирижабль! Новый «Граф Цеппелин»!

– Дирижабль – да, но только не «Граф Цеппелин». Размер не тот. Назовем как-нибудь по-другому, – улыбнулся Уваров. – «Новороссия», к примеру!

– Интересно, а на чем эта птичка летала? Какое зернышко клевала? Бензин, керосин или еще какая гадость? – не мог успокоиться Нечипоренко. – Я в первой пещере бочонок присыпанный видел, но откопать не успел.

– А ну пошли, посмотрим!

Ничего не понимающие жрецы присутствовали при разговоре в роли простых статистов. Если лицо Кайвы выражало дикий восторг от увиденного, то Иллайюк вслушивался в каждое слово виракочей, убеждаясь, что правильно поступил, поверив им.

С помощью ножей удалось откопать небольшой бочкообразный металлический баллончик, похожий на те, которые применяли в двадцатом веке в бытовых целях.

– Тяжелый, гад! А по виду не скажешь! – Нечипоренко с Хорстманом сдвинули баллон на свободное место.

Баллон имел специальные выступы для рук и крепления. Сверху вместо вентиля были три довольно толстых трубки, закрытых крышками.

– Интересно, а что там? – Нечипоренко попытался снять одну из крышек.

– Алексей, опять лезешь поперед батьки в пекло! – остановил Уваров. – Снова взлететь хочешь?

– Да мы аккуратненько, Олег Васильевич! Надо же узнать… Вы лучше подальше отойдите. Я сам попробую. Авось все обойдется! Клаус, подсвети-ка фонарем!

Только с третьей попытки Нечипоренко удалось отвинтить одну крышку из трех. Другие не поддавались.

– Жидкость. Запаха нет! – констатировал Алексей. – Значит, не бензин и не керосин! Кайва! Дай свою чашку! Посмотрим, что за фигня здесь залита!

Осторожно наклонив баллон, удалось немного плеснуть густой жидкости в глиняную посудину, подставленную молодым жрецом.

– Еханый бабай! Так это же ртуть, мать ее за ногу! Закрывай его на хрен! Что будем делать, командир?

– Что делать, что делать… Валить отсюда надо! – чуть ли не прокричал Уваров. – А то парами задохнемся и коньки отбросим!

– А может, прихватим с собой? Игорю Леонидовичу для опытов пригодится и капсюли делать нужно! – начал упрашивать Нечипоренко.

Это действительно был царский подарок. Почти десять литров чистой ртути! Учитывая, что один литр весит тринадцать с половиной килограммов, выходило около ста тридцати пяти кэгэ ртути! Грех такое бросать!

– Ладно. Берем бочонок и тащим его на взлетную полосу, на свежий воздух. Ничего там с ним не случится, – решился Уваров. – Ртуть из чашки перелить во флягу, закрыть и поглубже закопать в породу, вместе с чашкой. И замуровать эту пещеру на века! Все. Действуем быстро! С дирижаблем потом разберемся!

Пришлось Нечипоренко пожертвовать своей металлической армейской флягой, так как тыквенные бутыли жрецов для этого дела не подходили. Когда копали яму для захоронения фляги, обнаружили еще один бочонок с ртутью. Жаба задавила! Решили откопать и его. Волевым решением Уваров прекратил дальнейшие археологические раскопки, приказав закопать флягу и покинуть пещеру, плотно закрыв ее плитой. Нечипоренко где-то подобрал подходящий камень и нацарапал на плите большой череп с перекрещенными костями. Удивленным жрецам пояснили, что этот знак – оберег, запрещающий всем под страхом смерти заходить в помещение. Те согласились. Оба бочонка с ртутью перекатили на открытую, продуваемую ветром площадку, где в первые дни попадания побывал Антоненко со своей группой.

Вторую пещеру решили оставить открытой. Все равно, кроме своих, сюда никто не попадет. А лишний раз мучиться двигать плиту никому не хотелось. Домой возвращались уставшими, но довольными.