Обычно нормальные люди, находясь в морге, чувствуют себя по меньшей мере неуютно. Независимо от того качества, в котором они здесь очутились… Но то обычно. Нормальные. Люди…

Впрочем, насчет последнего еще можно полемизировать, подумала Скалли. Остальное неоспоримо: агенты ФБР, занимающиеся секретными материалами, — это существа необычные и ненормальные.

Скалли вспомнила время, когда морг и на нее производил удручающее впечатление. Еще с детства Дэйну больше всего пугали рассказы про оживших мертвецов. Не было и речи о том, чтобы она появилась на кладбище в одиночку. Даже днем. А после школы, когда Скалли решила стать медиком, именно необходимость время от времени общаться с мертвыми телами отталкивала ее от выбранной профессии.

Но это было давно. Еще до знакомства с самым ненормальным существом в агентстве, да что там, во всей Америке. Одним словом, с агентом Молдером…

Скалли поправила прозрачные пластиковые очки и взяла диктофон. Палец вдавил кнопку, и тонкая коричневая лента принялась впитывать произносимые Скалли слова.

— Джарвис, Оуэн Ли. Белый. Взрослый мужчина сорока двух лет. Причина смерти — удушение. Идентично удушению предыдущих жертв… И такие же ожоги на шее… Впрочем, один ожог отличается…

Скалли, нахмурилась, внимательно его разглядывая. Ожог был действительно странный: на нем можно было различить бороздки в форме линий, дуг и овалов.

— Этот ожог очень похож на отпечаток пальца, — продиктовала Скалли. — Заметка для лаборатории — исследовать данное место особенно тщательно.

Она пошла вдоль стола с распластанным на нем телом:

— Прошло уже четырнадцать часов с момента наступления смерти, но следов разложения нет, — сказала Скалли, приподнимая руку Оуэна. — Трупные пятна пока тоже не проявились…

Она повернула руку ладонью вверх и провела по ней пальцем.

— Температура тела остается около девяносто восьми градусов по Фаренгейту. Цвет кожи такой же, как и до наступления смерти… — со все возрастающим удивлением говорила Скалли.

Что-то ее смущало. И дело даже не в том, что тело Оуэна вело себя аномально. Скалли была почти убеждена, что упустила еще какую-то деталь. Ей казалось, что очень важную.

Она вновь прошлась вдоль тела. Диктофон, поставленный на паузу, обиженно шипел. Стоп! На лице Оуэна застыла умиротворенная улыбка. И это при том, что его душили! Скалли вздохнула. В полку прижизненных и посмертных странностей Оуэна Ли Джарвиса прибыло.

Она наклонилась, чтобы еще раз посмотреть на ожог-отпечаток пальца, и вдруг поняла наконец, что же ее смущало. От покойника отчетливо пахло цветами. Скалли даже показалось, что она различает аромат тюльпанов…

Входная дверь открылась, пропуская внутрь агента Молдера.

— Какие-нибудь откровения? — спросил он с порога.

Скалли задумчиво посмотрела в его сторону.

— А тебе идет, — оценил Молдер ее внешний вид в пластиковых очках и белом халате. — Готовишься к съемкам в фильме «Звездный путь»?

Скалли не поддержала его беззаботную веселость.

— Молдер, — сказала она, странно смотря сквозь напарника, — сделай мне одолжение, понюхай мистера Джарвиса.

— Ты подбираешь ему парфюмерный набор? — осведомился Молдер, но все же поводил носом над лицом Оуэна.

— А что я, собственно, должен унюхать? Скалли пожала плечами.

— Ты не чувствуешь слабого цветочного запаха?

В ответ последовал взгляд, каким обычно одаривают заболевшего ребенка. В нем ясно читалось: «У моей напарницы поехала крыша». Молдер подумал, что все-таки работа в ФБР должна быть приравнена к чрезвычайно вредной. Тому есть много обоснований. Скалли вот прямо сейчас бы не помешал внеочередной отпуск…

Скалли смутилась. Теребя в руках выключенный диктофон, она отошла к другому столу.

— Молдер, — сказала она, — тело Оуэна не разлагается, как разлагалось бы тело любого обычного человека. А между тем в катехизисе описаны подобные случаи. Такое случается с теми, кто был непогрешим при жизни. Их тела издают цветочные ароматы…

— Ты что, серьезно? — перебил ее Молдер, мобилизуя все силы, чтобы подавить улыбку. — Святой Франциск, — сказал он, указывая на тело, — святой Бернар и святой парень, в котором пропал талант актера фильмов ужасов?

Скалли хотела что-то возразить, но Молдер продолжал:

— Большинство религиозных историй — недостоверные измышления, а отнюдь не факты. Пример тому — стигматики, которых мы имели возможность видеть. И я могу рассказать тебе еще дюжину подобных случаев. Люди пытаются объяснить что-то при помощи религии, когда им лень самим искать ответы на поставленные мирозданием вопросы.

— Ну и как ты тогда объяснишь, что сейчас происходит с этим человеком?

— Со святым Оуэном? Ну, он и жил-то не совсем обычно, так что ничего удивительного в том, что и разлагаться он решил не особенно ординарно.

— Святой и должен быть достаточно необычным человеком, Молдер, ты так не считаешь? — парировала Скалли.

Молдер все-таки улыбнулся.

— Неужели ты во все это веришь? — спросил он. — А как же тогда быть с твоими собственными словами о том, что истина не должна покидать круга научных познаний? Или для своих религиозных воззрений ты делаешь исключение?

— Я верю в Господа, — произнесла Скалли как можно более бесстрастным тоном. — И в то, что он может творить чудеса.

— Даже если эти чудеса может объяснить наука? — спросил Молдер, склонив голову набок.

— Я уже описала тебе свой взгляд на веру.

— Хорошо-хорошо, — кивнул Молдер, — только не позволяй вере затмевать твой разум. Верующие — это фанатики, и ведут они себя, как фанатики, а религией просто прикрываются. Из-за них искренние психи, вроде меня, получают скверную репутацию…

Молдер посмотрел в лицо Оуэна.

— Наш парень не святее того кетчупа, который мы видели у предыдущего провозвестника божественной истины. Я думаю, что если бы ты делала вскрытие, то пришла к такому же выводу.

Молдер обернулся.

— Ладно, я поехал, — сказал он, — а ты все-таки доработай с нашим другом… Надо же — святой Оуэн, — хмыкнул он, уже выходя.