Выскакивать наружу было страшно, но Павлу не оставалось ничего другого, кроме как автоматически кивнуть Сергею, когда тот спросил, все ли готовы. Покидать толстые стены бункера было натурально жутко, но Павел понимал, что и оставаться внутри было невозможно. Холодный комок в животе, это физическое воплощение страха, закручивал в петли мысли, завязывал их в узлы… Единственная ясная мысль, которая сопротивлялась щупальцам страха – вопрос «Что я тут, нахрен, делаю?!».

– Ну… Ты как, брат? – Родион был на удивление спокоен.

– Да как тебе сказать, – криво усмехнулся Павел. Он старался не смотреть в глаза младшему, чтобы тот не увидел, что старший неслабо трухнул, а потом понял, что все это бессмысленно.

– Херово, – признание получилось легким, и холодный вихрь внутри как-то даже замедлил ход, – страшно. До усрачки, если честно.

– Я бы удивился, Павлон, если бы ты сказал, что все супер… Поверь, сейчас тут всем примерно так же.

– Я когда уезжал, сказал…

– Так, – прервал беседу братьев Бойченко, – на счет «три»! Бежите за ними. – Сергей показал пальцем на спины американских солдат, уже приготовившихся к рывку, – не отставать, не оборачиваться, не думать! Просто быстро бежать!

«Не думать». Это он вовремя сказал…

Группа выстроилась перед выходом следующим образом: впереди шли два пулеметчика, которые должны были выскочить первыми и прикрывать плотным огнем проход сослуживцев и русских журналистов. Замыкали группу Бойченко с Майкманом и еще один пулеметчик. Сергей должен был «толкать перед собой» Надю, Леонида и Павла. В темноте бункера, в призрачном свете химических палочек, дававших мягкий, но тусклый зеленоватый свет, было сложно сориентироваться по количеству людей, которым предстояло выскочить из дверей и пробежать под огнем противника около сорока метров до спасительной дыры в заборе. Павлу представлялось, что сейчас его окружает не менее пятнадцати человек. Рядом были Надя и Леонид. Оба мертвенно-зеленые, страшные. В прочем, он сейчас выглядит так же. Считать остальных он не собирался.

Майкман, как капитан корабля, что последним покидает обреченное судно, аккуратно вынул из подсумка зажигательную гранату. С сомнением глянул на нее и достал вторую, которую передал Шепарду. Мужчины привычными, заученными движениями потянули за кольца и мягко закинули обе гранаты в помещение командного пункта. Ничего из того, что они были вынуждены бросить, не должно было достаться противнику.

– …Два!.. Три! – крикнул спустя секунду офицер – и все буквально вывалились из двери на дневной свет.

Думать и вправду было некогда. Не слышно было ни сумасшедшего биения сердца, ни дыхания, которое в этот момент напоминало работу кузнечных мехов. Ноги – и те не ощущались. В первую же секунду Павел ощутил толчок в спину. Это взорвались гранаты, брошенные Майкманом и радистом. Где-то внутри полыхнуло. Толчок и короткая волна тепла, ватной подушкой поддавшая сзади, как-то совпала по времени с воплем «Три!», так что сначала создалось полное впечатление, что это команда командира материализовалась в этом невозможном мире и придала всем нужное ускорение. Свет дня ударил по глазам после сумрачных стен бункера.

Заработали пулеметы. Американцы не жалели боеприпасов. Если кто и был в проеме ворот, то сейчас там уже никого не осталось. Остальные пехотинцы также отстреливались. Палили от души. В сторону позиций боевиков полетели гранаты, выпущенные из подствольников. Те боевики, что прятались за уничтоженными машинами, в первые мгновения были шокированы и дезориентированы стремительным броском и дерзкой атакой американцев, но быстро пришли в себя и попытались перехватить инициативу. Пока же их пули летели в никуда. Солдаты Майкмана не давали возможности бить прицельно, буквально поливая их огнем из пулеметов и винтовок. Бойцы перемещались слаженно, двигаясь и стреляя, двигаясь и стреляя. Они меняли позиции, уходя все дальше от стальной двери бункера, от черного проема, из которого уже повалил дым, серые и черные клубы которого вываливались наружу, будто сами не хотели оставаться в этих казематах.

– Вперед! Вперед! – орал сзади Бойченко, волоча за собой Надю. – Вперед! Уходим!

С каким-то пружинным свистом мимо пролетали пули. Боевики, несмотря на то что пулеметчики «плотно сели на ворота», как-то успевали реагировать. Стена бункера, и без того испещренная неглубокими оспинами, продолжала принимать на себя огонь нападавших. Под ногами, то тут, то там вырастали фонтаны пыли и с каким-то остервенелым, но веселым стуком подскакивали камешки.

С гулким звоном и сухим треском прямо перед Сергеем в землю воткнулась мина. Он успел увидеть ее хвост, торчащий из небольшой воронки, которую она проделала, и не стал задерживаться, сделав следующий шаг. Бойченко двигался быстрее, чем думал. И только перешагнув мину, он осознал, что та, вонзившись в землю, не взорвалась. Впереди, метрах в двух, он видел прыгающую спину Павла, рядом с ним топал оператор, прижимая к себе драгоценную камеру. Большая сумка с операторским барахлом болталась на плече. В левой руке Сергей держал Надю. Он держал ее за лямку бронежилета и тянул за собой с той легкостью, с которой самосвал тянул бы игрушечную машинку. Лямки жилета Курочкиной все-таки разболтались, и Бойченко опасался, как бы девушка не вылетела из него на ходу. В правой он держал автомат. Сергей машинально прикинул, что у них получилось выйти без потерь, что до угла бункера осталась пара се…