– Fuck! – выругался Родион, – огонь!

Гибель часовых у входа в бункер была замечена быстро. Со стороны ворот раздались удивленные возгласы и на открытое пространство выскочило сразу четыре или пять человек с оружием в руках. Но у Бойченко была фора с десяток секунд. Он уже был внутри.

Глухих пистолетных выстрелов боевики не слышали и пока не понимали, что произошло. Это сыграло братьям на руку: противник был в легком замешательстве, а курок М-240 оказался очень отзывчивым.

– Ой, блин… – Павел даже вздрогнул, когда его тряхнуло отдачей.

Но отдача была не такой сильной, какой он опасался и с каким-то странным для самого себя удовольствием, нажал на спусковой крючок еще раз. Вторая серия получилась интереснее первой. Пустые гильзы летели в теплые края, а пули, каждая пятая из которых оказалась трассирующей, выбивали облака песка и пыли, там, впереди, и в этих облаках метались какие-то фигурки. Справа стрелял Родион. Аккуратно и размеренно он выпускал по целям по две пули. Бам-бам… Бам-бам… И пока еще никто не прошел в бункер следом за Бойченко.

– На, сука, на… Это вам, бля, за фотоаппарат, гады… – цедил сквозь зубы Павел, сжимая рукоятку и пытясь совместить целик с мушкой. Оказалось, что в условиях реального боя это было делом весьма непростым, и он бросил следить за трясущейся мушкой, сфокусировавшись на интуитивной стрельбе. Трассеры были чудесной подсказкой…

– Перезаряжаюсь! – крикнул Родион и, спрятавшись за угол, быстро сменил магазин, после чего снова занял позицию и поднял винтовку. Но к этому времени стрелять уже было не в кого. Противник был либо уничтожен, либо отошел за ворота, где его было не достать. Коротко оценив результаты «работы» Родион показал брату большой палец.

– Я хочу еще, – крикнул Павел. Его прямо-таки трясло от возбуждения и пришлось приложить значительные усилия, чтобы унять дрожь. Кислый запах сгоревшего пороха и горячего масла, легкая глухота после пулеметных очередей. Это был потрясающий коктейль из ощущений!

– Вы маньяк, старший помощник капитана! – крикнул ему в ответ Родион.

Из командного пункта тянуло гарью и периодически в коридор из распахнутой двери высовывались любопытные языки пламени. Казалось, что огонь хочет посмотреть, что же происходит снаружи, но трусит. Бойченко замер на месте. Он стоял чуть сбоку от дверного проема, ведущего во внутренние помещения, и уже собирался войти, как услышал, что там, внутри, кто-то ходит. Шаги были явно мужские. – Салех! – донесся откуда-то из глубины здания крик. – Салех!Стараясь двигаться бесшумно, Бойченко перешагнул через порог. Фигуру этого самого Салеха он увидел сразу. Тот спокойно и невозмутимо ворошил какие-то вещи, брошенные в спешке американцами, и не сразу услышал, что его зовут или же попросту не хотел бросать такое увлекательное занятие. Его спокойствие было еще оттого более удивительно, что он никак не реагировал на пальбу, начавшуюся снаружи. Видимо, копаться в ящиках, брошенных бывшими владельцами, было интереснее и безопаснее. В данный конкретный момент боевик распотрошил ящик с сухими пайками и, разорвав один из серых полиэтиленовых пакетов, пытался разобраться с его содержимым.Сергей решил не искушать судьбу. Там, снаружи, было и без того много шума, чтобы выстрелы из пистолета остались незамеченными. Но тут, в замкнутом помещении, он не стал поднимать шум. Салех допустил большую оплошность, выпустив свой калашников из рук. Автомат стоял, прислоненным к стене в шаге за спиной иракца. Бойченко быстро наклонился и поднял с пола довольно увесистый деревянный брус, который до недавнего времени служил, видимо, ножкой стола. Размахнувшись, он опустил свою импровизированную дубинку на затылок иракца. Боевик пошатнулся и хрипло крякнул, но остался стоять на ногах. Упаковка с едой выпала из его рук. Деревяшка же с сочным хрустом переломилась, и в руках у Сергея осталась весьма короткая «кочерыжка».– Твою мать! – в голос выругался Бойченко, видя, как оглушенный иракец начинает поворачиваться к нему, нащупывая рукой место удара. Следующим предметом, который оказался в руках Сергея, был АК, оставленный хозяином. Перехватив его за ствол, Сергей нанес еще один удар. Деревянный приклад выдержал, а в голове боевика что-то смачно хрустнуло. Салех свалился как подкошенный прямо на груду вещей.– Совсем другое дело, – Бойченко отцепил магазин и погладил автомат по тускло отсвечивающему металлическому, потертому боку, – советский еще… Умели делать…– Салех! – снова раздался чей-то голос, но уже ближе. – Где тебя носит!В помещение, при американцах бывшее жилой комнатой для одного из взводов, заглянул какой-то бородач. Бойченко уже понял, что без стрельбы все-таки не обойдется и был готов нажать на курок в любое мгновение, но боевик не увидел ни неподвижно лежавшего среди мусора Салеха, ни отступившего в тень русского, и голова убралась обратно. Бойченко опустил пистолет и около десяти секунд стоял неподвижно, напряженно вслушиваясь в тишину. Ему показалось, что он услышал где-то совсем рядом какой-то сдавленный стон или всхлип.– Надя… – позвал он тихо, практически шепотом, опасаясь возвращения бородатого, – Надя!Едва уловимый звук повторился, но Сергею этого мига было достаточно. Он практическои мгновенно определил источник и в два шага оказался в дальнем от входа углу, в котором косо торчала разломанная двухъярусная кровать, послужившая в итоге своей недолгой армейской карьеры частью баррикады, наспех возведенной американцами. Легко откинув пару панелей и уже не обращая внимания на производимый им шум, Бойченко не без душевного содрагания обнаружил Курочкину. Та сидела на полу, сжавшись в комок, смертельно бледная, глядевшая на него широко распахнутыми глазами, в которых плескался не страх – ужас. Девушка зажимала себе рот ладошками, из последних сил стараясь не закричать. В тот момент, когда Сергей протянул к ней руку, она, ничего еще не понимающая, оттолкнула его руку и готова была завизжать, но ее спаситель на мгновение раньше буквально сгреб ее в охапку одним движением и поставил на ноги, прижав к себе спиной. Одной рукой он крепко сжимал ее, не давая вырваться, а второй зажал ей рот, не давая кричать.– Тихо! Тихо! Не дергайся, – быстро зашептал он ей на ухо, но девушка не слушала и извивалась всем телом, стараясь освободиться, – Это я, Сергей! Да заглохни же ты, дура! А не то сам придушу, ясно? – Бойченко понял, что пряник на Надю не действует и принялся вышибать клин клином. Для пущей убедительности он помахал перед лицом пистолетом. Вид оружия подействовал на Курочкину как распятие на беса во время обряда изгнания. Девушка затихла.– Салех! – неожиданно раздалось сзади и дверь снова распахнулась. Бородач разобрался в ситуации быстро и выхватил пистолет как заправский ковбой. Был бы Бойченко один, боевик был бы уже мертв, но Надя сковывала его действия. Единственное, что успел сделать Сергей в этой ситуации – резко повернуться к боевику спиной, закрыв собой Надю. Он оттолкнул ее от себя вперед и вниз и тут же убедился в правильности своего решения: в спину вонзилась пуля. Бородатый выстрелил три раза. Толчки были весьма чувствительные, если не сказать больше. Бойченко как будто три раза от души приложили кувалдой. К тому же давали себя знать последствия контузии – каждый выстрел, как звук, так и мгновенный удар, отзывался в голове колокольным звоном. Сергей с трудом удержался на ногах. Не дожидаясь, пока боевик сообразит, что спина противника закрыта бронежилетом и поднимет ствол выше, Бойченко высчитал интервал между выстрелами. Он резко равернулся на 90 градусов вправо и метнул в стрелка нож, вложив в бросок всю свою злость. Лезвие, вошедшее в горло иракца прямо под кадыком, пробило шею насквозь. Тело грузно свалилось на пол, быстро заливая все вокруг кровью. Боевик глухо хрипел, судорожно двигая руками и ногами. Вытекающая из раны кровь пузырилась и булькала.Разобравшись с боевиком, Бойченко повернулся к Наде. Девушка до сих пор не пришла в себя. Она пыталась заползти обратно в темноту угла, но наткнулась на тело Салеха и завизжала. Вопль ее, отразившись от толстых стен бункера, вернулся многократно усиленным. Бойченко не стал ждать, пока она замолчит. Поднатужившись, он поднял ее за талию, и, особенно не разбирая дороги, потащил к выходу. Приводить ее в себя он будет потом, а сейчас надо сваливать, так как неизвестно, сколько еще народу шарится внутри бункера.