На следующий день Влад подъехал к зданию Службы спасения заблудших душ к семи часам вечера. Остановив машину, позвонил Татьяне:

— Привет, я уже здесь.

— Слушай, я еще занята. Но постараюсь скоро освободиться.

— Хорошо. Я подожду.

Татьяна вышла через час. Он понимал, что она не могла выйти раньше из-за уймы неожиданно свалившихся дел, но никак не мог смириться с тем, что это ее «скоро освобожусь» ровно ничего не означает.

Однажды он просидел в машине около двух часов, ожидая, пока она освободится. Что это? Неумение планировать свое рабочее время? Или прогнозировать продолжительность будущих событий? А может быть, просто их встречи были для нее менее значимы, чем рабочие дела? В конце концов он решил, что, скорее всего, включенность в дела и проблемы других людей не позволяли ей прерывать разговор с ними, пока она не убедится, что сделала все, что могла. А это требует времени. Причем трудно заранее предположить, сколько.

— Извини. Никак не могла вырваться раньше. Столько людей записалось на прием. Просто ужас. Не выгонишь же их.

— Ничего. Поехали?

Их любимый столик в кафе, к счастью, оказался свободным. Уютно устроившись, подозвали официанта.

— Что сегодня лучше всего удалось вашему повару? — спросила Татьяна.

Официант чуть опешил от такого вопроса, но все же нашелся:

— Ему всегда все удается.

— Разве так бывает? Ну ладно. А что из легкой еды вы сами порекомендуете?

Выслушав рекомендации официанта, они сделали заказ.

— Почему ты каждый раз просишь что-нибудь порекомендовать? Они ведь не всегда говорят правду, чаще предлагают более дорогие блюда.

— Важно понаблюдать за их реакцией на вопрос, после этого обычно легче сделать выбор.

— Понятно. Учту на будущее.

— Слушай, помнишь, мы хотели поехать вместе в Италию? У меня как раз планируется командировка в Рим в апреле. Не хочешь присоединиться?

— Отличная идея. Я где-то во второй половине апреля должен быть в Милане. Что, если мы попробуем встретиться в Венеции? Там должно быть хорошо весной.

— Да, было бы здорово. Обратно можно вместе полететь из Милана.

Татьяна уже бывала в Венеции и вспоминала об этих визитах с большим удовольствием. Этот город привлекал к себе очень многих людей. В памяти всплыли строки из стихотворения Пастернака:

— Помню, когда я первый раз приехала в Венецию на конференцию вместе со своей коллегой, был уже поздний вечер. Меня поразили дома с окнами, закрытыми ставнями, слабый свет фонарей, на улицах никого. Было ощущение, что я оказалась в театре перед началом спектакля. Дома — это декорации, ставни — занавес, фонари — подсветка сцены. Вот-вот ставни откроются, и начнется замечательное действие. Мы пришли в гостиницу. Ложась спать, я распахнула ставни. Свежий морской воздух и тишина ночного города заполнили комнату. Правда, рано утром я проснулась от ударов колокола находящегося рядом с гостиницей собора и, пожалуй, пожалела, что не закрыла на ночь ставни.

— Ты знаешь, что Венеция, по мнению Иосифа Бродского, — город влюбленных? Говорят, он был ею очарован, много раз проводил там рождественские праздники и называл в своих лирических повествованиях «возлюбленной глаза». И как-то даже писал, что у него роман с этим городом.

— Не только он. Например, у Алексея Апухтина есть такие строки:

— Как переводятся эти заветные слова?

— В переводе с итальянского «Скажи мне, что ты любишь меня».

— Романтично.

* * *

Владу удалось подстроиться под график поездки Татьяны в Италию, и теперь их ожидала встреча в Венеции, где они запланировали провести три дня. Он должен был приехать в Венецию из Милана на поезде, а Татьяна — прилететь из Рима на самолете. Все складывалось удачно. Влад, приехав в Милан, за три дня завершил все намеченные дела в Университете Боккони и в среду отправился за билетами на вокзал. Кассирша, к его удивлению, сказала, что не может пока продать нужный ему билет, так как завтра ожидается забастовка железнодорожников, и, будут ли ходить поезда, неизвестно. Что делать? Придется взять напрокат машину? Он никак не мог допустить, что опоздает на свидание хотя бы на час, а тут такая неопределенность. Поделился информацией с итальянскими друзьями.

— Не бери в голову. Как-нибудь выкрутишься. В Италии забастовки бывают довольно часто. Сейчас посмотрим в Интернете, что они там планируют.

— Как «не бери в голову»? Я уже один раз чуть не опоздал на самолет в Рим из-за этих забастовок.

Быстро нашли нужный сайт. На нем была помещена информация о том, какие поезда из расписания все-таки будут ходить.

— Вот видишь, те, что не отмечены красным, отменяться не будут. Выбирай. Сейчас закажем билет через Интернет.

Заказав билет, Влад позвонил Татьяне:

— Танюша, привет! Как там у тебя, все по плану? А то у нас тут забастовка на железной дороге. Уже собирался брать машину в аренду, но все, кажется, обошлось. Коллеги помогли разобраться.

— Надеюсь, что мой рейс не отменят. Ты когда приезжаешь?

— Поезд прибывает около шести вечера. Там далеко еще от вокзала?

— Не знаю точно. Думаю, не меньше получаса на речном трамвае. Добраться надо до отеля «Даниэли». Он находится совсем рядом с площадью Сан-Марко. Я должна приехать туда днем. Так что буду тебя с нетерпением ждать. Целую! Пора бежать на лекцию.

На следующий день Влад после четырехчасового путешествия стоял на ступенях венецианского вокзала «Санта Лючия». Не сразу понял, куда надо идти, однако, разобравшись, добрался до пристани и сел на пароходик-вапоретто, суденышко чуть ли ни позапрошлого века.

— Этот корабль идет до площади Сан-Марко? — спросил он капитана.

— Да, сеньор.

— А до отеля «Даниэли»?

— Тоже.

— Вы мне скажете, где надо сойти? Мне нужно в отель Даниэли.

— Конечно.

Влад волновался. Он не был уверен, что капитан достаточно хорошо понимает его английский. Поэтому во время пути на всякий случай несколько раз спрашивал, не пора ли сходить на берег. Пароходик неспешно плыл по довольно широкому каналу. Берегами были стены домов. Вход в дома, как правило, был прямо от воды; встречались небольшие площадки, от которых к дверям, нависающим над водой, вели железные лестницы. Проплыли под мостом, который, как ему показалось, он уже видел раньше на фотографиях или картинах. «Мост Риальто?» — подумал Влад. Пароходик стал довольно часто причаливать к берегу, и пассажиры постепенно покидали его. Вскоре на борту осталось лишь несколько человек. Канал становился все шире, и, наконец, показалась лагуна, за которой было видно открытое море. Влад прочитал на табличке пристани название «Сан-Марко». И когда остававшиеся еще на борту пассажиры направились к выходу, бросился к капитану, пытаясь в очередной раз узнать, не пора ли ему сойти с корабля. Тот раздраженно покачал головой. Влад схватил трубку и набрал номер Татьяны.

— Привет! Я уже приплыл к Сан-Марко. Мне сходить?

— Думаю, да. Я уже бегу к пристани.

Влад бросился к своему чемодану и решительно двинулся к выходу. Но пароход уже медленно отходил от пристани.

— Стой! Стой! — закричал он по-русски. — Мне надо сойти на берег.

Капитан недоуменно смотрел на него, не понимая, чего тот хочет. Влад попытался объяснить то же самое по-английски. Поняв, наконец, капитан показал рукой в сторону моря:

— Отель «Даниэли». Следующая остановка.

Влад в растерянности не знал, что предпринять. Может, есть какой-то другой отель с таким же названием? Плыть в открытое море ему категорически не хотелось. Он снова позвонил Татьяне.

— Слушай, я проехал площадь Сан-Марко. Еду куда-то дальше. Не уплыть бы в море. Хотя капитан вроде сказал, что надо сойти на следующей остановке.

— Ну, не знаю. Я вышла на Сан-Марко. До отеля отсюда не больше двухсот метров. Я уже почти дошла до пристани.

— Поворачивай назад, — в отчаянии закричал он капитану.

В это время пароходик стал причаливать к берегу. На доме прямо напротив пристани Влад увидел вывеску «Отель «Даниэли»».

— Я, кажется, приплыл прямо к отелю. Возвращайся. Буду ждать тебя у входа.

Так как расстояние между остановками было совсем небольшим, вскоре, даже еще не дойдя до отеля, он увидел Татьяну, бегущую по мосту и ловко лавирующую в толпе прохожих. В этом беге, стремительном и грациозном, чувствовалось владевшее ею неукротимое желание встречи с любимым. Особая мужская гордость наполнила его сердце. Взгляд Татьяны был устремлен в сторону входа в отель, и она чуть было не проскочила мимо Влада. Он успел окликнуть ее:

— Танюша, я здесь.

Она бросилась к нему в объятия, и их губы слились в долгожданном поцелуе. Венеция преобразилась: дома и каналы, люди и гондолы, соборы и мосты вдруг стали проноситься мимо них, кружившихся в удивительном венецианском танго.

— Ну вот, наконец-то встретились. А то я весь издергался.

— Ничего, теперь все позади. Вернее, все впереди. Будем наслаждаться Венецией, городом влюбленных.

Они поднялись в номер. Он оказался довольно просторным. Старинная широкая кровать горделиво возвышалась над остальными предметами мебели и была, несомненно, доминантой интерьера. На стене висело венецианское, не моложе кровати, зеркало с элегантно расположенными по обеим сторонам канделябрами. Перед зеркалом располагался инкрустированный столик, на котором были бутылка Кьянти Классико, два бокала и ваза с фруктами. На комоде красовалась ваза с белыми розами. Старинные венецианские кресла дополняли картину.

— Красота!

— Да, мне тоже нравится. Когда я спросила у моей итальянской подруги Лолиты, где лучше остановиться в Венеции, она сказала, что лучше отеля не найти. Дороговато, конечно, но не так часто мы бываем в этом прекрасном городе. Тем более, ты ведь в первый раз. Это бывший дворец дожа Дандоло, построенный в четырнадцатом веке. Здесь когда-то останавливались монархи и такие знаменитые люди, как Вагнер, Диккенс, Бальзак и многие другие.

— А теперь и мы. Здорово!

Они вышли на вечернюю набережную.

— Куда пойдем?

— Ты ведь тут была и лучше все знаешь. Руководи.

— Хорошо. Прогуляемся по Сан-Марко, потом дойдем до моста Риальто. За мостом, в узких переулках, как мне объясняла Лолита, есть несколько небольших ресторанчиков, в которые редко забредают туристы, и там можно поесть реальной итальянской еды. После моста нужно пройти через рынок, расположенный на небольшой площади, и в конце ее повернуть налево. В каком-нибудь, если удастся, и поужинаем.

— Отлично.

Площадь Сан-Марко встретила их приятной музыкой. На пьяццетте, небольшой площади, предшествующей главной, резвились клоуны в причудливых венецианских масках, забавляя прохожих. В Лоджетте Сансовинно суетились кинематографисты, снимался какой-то фильм. Держа фотокамеры наготове, у башни часов собралась небольшая группа туристов в ожидании, когда мавры зазвонят в колокол, возвещая о завершении очередного часа. Людей на площади было удивительно мало. Видимо, многие, прибывшие посмотреть на Венецию днем, уехали. В разных концах площади разместились небольшие оркестры, исполнявшие классические и джазовые произведения. Рестораны приветливо распахнули двери, а энергичные зазывалы приглашали праздно гуляющих прохожих на самый, как они утверждали, вкусный в Венеции ужин.

— Не будем поддаваться их уговорам. Дойдем до квартала с маленькими ресторанчиками.

— Конечно. А далеко идти?

— Насколько я понимаю, минут двадцать.

Они не спеша побрели по узким улочкам, следуя указателям, укрепленным на стенах домов, и минут через пятнадцать вышли к мосту Риальто.

— Вот гостиница, в которой я останавливалась, когда была в Венеции в последний раз. Вон там окно моей комнаты с видом на Гранд Канал. Я любила посидеть здесь в кафе около самой воды и выпить бокал холодного белого вина.

— Давай завтра днем заглянем сюда.

— Хорошо.

Они перешли мост, пересекли рыночную площадь, повернули налево и очутились в узкой улице, петляющей между домами. Магазинов почти не было. Какие-то мастерские, парикмахерская, маленькие продуктовые лавки и небольшие траттории попадались довольно часто. Многие, правда, были закрыты. Выбрав одну из тех, что была открыта, вошли внутрь. Шум и детский смех заполняли небольшую комнату, в конце которой располагалась стойка бара. Казалось, что все столы были заняты. Однако хозяин, которого, как потом выяснилось, звали Винченцо, приветливо махнул им рукой и пригласил занять небольшой столик в углу.

— Добрый вечер. Желаете что-нибудь поесть?

— Да, — ответила Татьяна. — Что вы нам порекомендуете?

Винченцо задумался и спросил:

— А вы откуда, синьоры?

— Из России. Мы мало знаем пока об итальянской кухне. Что у вас есть такое, что больше всего любят итальянцы?

— О, синьора, в разных областях любят разное. Что вы предпочитаете, рыбу или мясо?

— Влад, как ты считаешь?

— Давай попробуем мясо. После путешествия будет в самый раз.

— Тогда на закуску могу вам порекомендовать один венецианский деликатес, который подают практически везде, даже в других странах, — сказал Винченцо. — Это карпаччо, такая тонко нарезанная сырая говядина, предварительно чуть примороженная, политая вустерским соусом и свежеприготовленным майонезом, с несколькими каплями соуса «табаско» и горькой зеленой рукколой.

— Прекрасно. Можете приготовить?

— Не сомневайтесь. С удовольствием. Если вы хотите плотно поесть, то могу на первое предложить вам фасоль с дикой уткой или ризотто с мясом холощеного барашка.

— Нет, я, пожалуй, воздержусь.

— А мне принесите ризотто с барашком, — сказал Влад.

— Да, синьор. На второе предлагаю вам попробовать телячью печень по-венециански, разварную ослятину, индейку в гранатовом соусе или, например, ягнят из Альпаго, приготовленных с ароматическими травами.

Татьяна с Владом выбрали индейку и ягнят. Бутылка красного домашнего вина и два эспрессо дополнили заказ. Вскоре яства появились на столе и полностью оправдали данные им рекомендации. Убедившись, что гости довольны приготовленной едой, Винченцо в удобный момент подсел к ним за столик.

— Извините, вы знаете историю появления карпаччо?

— Это, наверно, довольно старое блюдо, — предположила Татьяна, — ведь оно уже распространилось по всему миру.

— Совсем нет. Его впервые приготовил настоящий виртуоз закусок и коктейлей Джузеппе Чиприани. Он в 1930 году открыл знаменитый сейчас «Харрисбар» на калье (улочке) Валирассо, совсем недалеко от площади Сан-Марко. Этот бар посещали многие знаменитости. Здесь бывали Эрнест Хемингуэй, Аристотель Онассис, Чарли Чаплин, ваш Иосиф Бродский и многие другие.

— Очень интересно. А где находится этот бар?

— Если с площади Сан-Марко выйти на набережную лагуны и повернуть направо, то вскоре окажетесь на углу улицы Валирассо.

— Совсем недалеко от нашего отеля. Обязательно сходим, — сказала Татьяна.

— Настоятельно рекомендую. Так вот, о карпаччо. Однажды, в конце пятидесятых годов, Джузеппе придумал это блюдо для одной знатной венецианской дамы, которой доктор прописал есть не приготовленное на огне, а только сырое мясо. Я вас научу. Хотите?

— Конечно!

— Свежее мясное филе следует немного заморозить, завернув его в папиросную бумагу, и только потом получившееся полено можно нарезать очень тонкими ломтиками. Сдобрить его можно на ваш вкус каким-либо соусом, лимонным соком, оливковым маслом, вином, чем только душа пожелает. Получается, пальчики оближете, — он выразительно закатил глаза, почмокал губами и добавил: — Кстати, Джузеппе назвал свое блюдо в честь венецианского живописца Витторе Карпаччо, который изобрел и часто использовал на своих полотнах багряный цвет, очень похожий на тот, который имеют ломтики филе. Его картины вы можете увидеть в венецианской Академии художеств.

В конце ужина гостеприимный хозяин предложил гостям из России «резентин» (граппу, налитую в чашечку из-под выпитого кофе). Разумеется, за счет заведения.

* * *

— Давай дойдем до дома Казановы, тут должно быть совсем рядом. Знаешь где?

— Не вполне уверена, но попробую найти.

Они прошли по мосту Риальто и через некоторое время заметили стрелку, указывающую путь к дому Казановы. Свернули на узкую улочку и вскоре оказались у дома № 3082 на улице Calle di Ca` Malipiero. Памятная табличка на стене дома извещала, что здесь 2 апреля 1725 года появился на свет Джакомо Казанова.

— Я где-то читала, что он родился совсем не в этом доме, а в доме своей бабушки, недалеко отсюда. А здесь он жил со своими родителями. Правда, родители, поскольку работали в театре, часто были на гастролях, и воспитанием Казановы в основном занималась бабушка. А ты знаешь, что он, как написано в одной из версий его биографии, был священником?

— Нет, никогда не слышал.

— Согласно ей, он после обучения в Падуе получил сан аббата и читал проповеди в одной из церквей Венеции. Говорят, что проповеди молодого священника так понравились прихожанкам, что они буквально засыпали его любовными посланиями.

— То есть ты хочешь сказать, что женщины сыграли главную роль в том, что он окунулся в любовные приключения?

— Вполне возможно, ведь женщины часто соблазняют мужчин, превращая их в своих любовников. Не случайно так много анекдотов про любовников, прячущихся в шкафу или выпрыгивающих из окна, когда муж приходит домой.

В воде канала отражалась огромная круглая луна. Мимо них проплыла гондола, которая везла мужчину и женщину. Гондольер, в красной полосатой рубашке и соломенном канотье с красной лентой на голове, ловко орудовал веслом, стоя на корме и виртуозно вписываясь в довольно крутые повороты канала, при этом не переставая напевать какую-то лирическую мелодию. Влюбленные целовались, не обращая ни на кого внимания.

— Тебе приходилось раньше целоваться с кем-нибудь на берегу канала в Ве…

Татьяна не успела договорить, почувствовав на своих губах мягкие, нежные губы Влада. Ночь укрыла их своим мягким венецианским покрывалом. Время спасовало перед бесконечностью мироздания и остановилось. Очнувшись через несколько минут от нахлынувших чувств, Влад шепотом произнес:

— Так о чем ты хотела меня спросить? Ах да, приходилось — минуту назад с любимой женщиной по имени Татьяна, самой лучшей на земле.

— Самой лучшей для тебя. Для других, может, и нет.

— Другие меня не интересуют.

Они еще немного побродили по ночным улочкам в сопровождении луны, которая довольно часто скрывалась за крышами домов, предоставляя возможность лишь звездам понаблюдать за влюбленными.

— Слушай, я совсем забыла. Через полчаса нас ожидает экскурсия «Незабываемая ночь в Венеции». Когда я бронировала номер, то на вкладке «Специальное предложение» прочитала об этой экскурсии и включила ее в заказ. Пора двигаться в направлении отеля.

— Что за экскурсия?

— Не знаю точно. Посмотрим. Сказали, что необычная и очень интересная.

— Тогда пошли.

* * *

Был еще один персонаж, который тихо сидел на балюстраде собора Сан-Марко, смотрел на гуляющих внизу прохожих, на гладь лагуны вдали и слушал божественную музыку, льющуюся со стороны площади: там за роялем сидел музыкант и играл «Лунную сонату» Бетховена.

В этот поздний час на балюстраде никого не было, и Ангел спокойно примостился рядом с компанией могучих бронзовых коней, стоящих над центральным порталом собора. Венецианское танго двух душ, которое он увидел несколько часов назад, отвлекло его от привычных рутинных дел, и он решил немного отдохнуть. «Почему бы для этого не отправиться в Венецию?» — подумал он и тотчас свершил задуманное.

Ему нравилось сопровождать души влюбленных в их путешествиях. Тем более что он однажды взял на себя ответственность за благополучие этих двоих. Заметив знакомую ему парочку у дома Казановы, вспомнил рассказ своего предшественника о том, как тот помог этому венецианцу бежать из тюрьмы по крыше Дворца Дожей. После того как он покинул крышу Дворца, след его затерялся. Венецианцы считали, что он мог некоторое время скрываться во дворце дожа Дандоло. Говорят, что его дух до сих пор витает в старинных коридорах и комнатах отеля «Даниэли».

Ангел еще некоторое время полюбовался площадью и перебрался на крышу колокольни Сан-Марко, поближе к статуе архангела Гавриила, венчающей ее пирамидальную крышу.

Открывшийся на город вид завораживал. Огни ночных гондол и катеров, словно светлячки, заполнили лагуну и каналы. Лабиринты улиц, многие из которых, казалось, вели в никуда, лишь угадывались в темноте; многочисленные переулочки, потайные двери и лестницы, готовые помочь всем, кто в этот поздний час отправился на романтическое свидание, тщательно прятались от посторонних глаз. Ночь главенствовала над загадочной темнотой старого города.

Ангел заметил Татьяну и Влада, направлявшихся в сторону отеля, вздохнул и вернулся к своими обычным делам.

* * *

Дежуривший у входа в отель швейцар услужливо открыл перед ними дверь. Войдя в вестибюль, они направились к стойке Reception. План экскурсии был действительно оригинальным. Им предстояло сначала каждому на своей гондоле проплыть до места встречи.

— Мне не хочется плыть одной. Я хочу, чтобы мы сразу поплыли вместе, — сказала Татьяна.

— О, синьора. Таков сценарий. Не отказывайтесь, и Венеция поведает вам о своих тайнах. Конечно, могут быть небольшие приключения, но обязательно с хорошим концом. Я уверен, вам понравится.

— Влад, что скажешь?

— Давай попробуем. Ведь хочется же больше узнать о тайнах Венеции.

— Хорошо, под твою ответственность, — сказала Татьяна и вышла через боковую дверь к небольшой собственной пристани отеля.

Владу предстояло немного подождать в холле. Через пять минут к нему подошел портье и передал записку, в которой почерком Татьяны было написано: «Любимый, нас, похоже, действительно ждет незабываемая ночь. С сюрпризами. Следуй данным тебе указаниям. До встречи. Целую!» Гондола уже ждала его. Черная, с занавешенными окнами кабины, она покачивалась у пристани отеля. Гондольер жестом руки предложил Владу занять место впереди и, после того как тот удобно устроился на диване, отчалил от берега. Он выглядел немного странно: в белой атласной маске с резким треугольным профилем и глубокими прорезями для глаз, закрывавшей все лицо, и широком черном плаще с черной кружевной пелериной. К маске был прикреплен кусок черной шелковой материи, полностью закрывающей нижнюю часть лица и шею. На голову была надета треугольная черная шляпа, отделанная серебряным галуном. На ногах были белые чулки и черные туфли, на руках — белые перчатки. Это был практически полный костюм «баутты», традиционный для Венецианского карнавала.

Гондола вышла в лагуну, проплыла вдоль берега в сторону Дворца Дожей и свернула в канал Рио ди Палаццо. Впереди показался мост Вздохов. Влад увидел, что по мосту бежит девушка, похожая на Татьяну, по крайней мере, одета она была точно так же, только лицо было укрыто вуалью. До моста было еще довольно далеко, но Влад все же окликнул ее. Девушка обернулась в его сторону, однако, не сбавляя шага, побежала дальше. «Что за черт! Что-то не так», — подумал он и набрал номер телефона Татьяны. Автоответчик произнес что-то по-итальянски, по-видимому сообщая о том, что абонент находится вне зоны доступа.

— Этого еще не хватало, — озадаченно вслух сказал Влад и спросил гондольера: — Куда мы плывем?

— Скоро увидите, синьор. Не волнуйтесь.

* * *

Когда Татьяна вышла через боковую дверь к мосткам, элегантно одетый молодой человек с белой маской на лице спросил ее:

— Вы на экскурсию, синьора?

— Да. «Незабываемая ночь».

— Прекрасно, — произнес он, помогая ей спуститься в лодку.

Гондола отчалила от пристани, и он представился:

— Меня зовут Джакомо. Я буду вашим экскурсоводом.

— Как Казанову?

— Да, — загадочно произнес он. — Если у вас есть с собой мобильный телефон, выключите его, пожалуйста.

— Почему?

— Мы отправляемся в путешествие по старой Венеции. Раньше не было мобильных телефонов, поэтому, чтобы не нарушать атмосферу того времени, его лучше выключить, — настойчиво произнесла маска.

— Хорошо, — сказала Татьяна, подумав, что всегда сможет его включить, если будет нужно. — А когда мы встретимся с моим другом?

— Его скоро привезут к вам. Не волнуйтесь. В Венеции гондольерам запрещено разбивать семейные пары, даже если женщинам этого очень хочется. Хотя, даже если вы с вашим другом еще не женаты, уверяю вас, что никакие посягательства на вашу честь вам не грозят. Это входит в условия контракта с гостиницей. Вот если бы вы приехали одна, то у вас были бы все шансы познакомиться с настоящим венецианцем, против которого не может устоять ни одна женщина.

— Какой же он, «настоящий венецианец»?

— О, синьора! Зачем вам это знать?

— Ну, все-таки новое знание о Венеции. Пригодится.

— Пока вашего друга нет с вами, скажу: это красивый, галантный молодой человек со стройной фигурой, в совершенстве владеющий искусством комплимента, знающий все секреты секса и умеющий доставлять истинное удовольствие женщине.

— Не так уж и много.

— Ну что вы. Многие женщины приезжают в Венецию именно за этим, особенно в период карнавала. Знаете, когда в Венеции родилась карнавальная традиция? Впервые о ней упоминается в одиннадцатом веке, правда, тогда слово «карнавал» означало всего лишь «отказ от мяса» накануне Великого поста. Позже были периоды, когда карнавал начинался в первое воскресенье октября и заканчивался в феврале перед началом Великого поста. Во время его проведения отменялись все условности, и люди могли делать что им вздумается, несмотря на свое социальное положение; простолюдин мог рассчитывать на внимание принцессы, а знатный вельможа мог соблазнить простую белошвейку. Вот мы и прибыли. Видите эту дверь в стене? Поднимайтесь по лестнице и смело входите. Желаю удачи.

— Спасибо за интересный рассказ. А куда я попаду?

— Увидите, вам понравится.

Татьяна поднялась по небольшой лестнице, открыла дверь и оказалась в небольшом дворике, в центре которого располагался фонтан. Откуда-то доносилось мелодичное пение под аккомпанемент гитары. Под аркой, с другой стороны фонтана, она увидела массивную деревянную дверь, которая с трудом, но все же подалась.

Дверь вела в довольно просторную комнату без окон; в центре размещался сундук старинной работы, а на стене висела картина. На стене слева и справа виднелись подсвечники. Тусклый свет свечей падал на картину и с трудом проникал в дальние углы комнаты. Ее полотно было покрыто толстым слоем черно-коричневого лака, отчего в полумраке было довольно трудно увидеть, что же там изображено.

«Странная комната, — подумала Татьяна. — А где Влад? И где же я, в конце концов, нахожусь?» Она включила телефон, но галочки в углу дисплея, указывающие на уровень сигнала, никак не хотели появляться. Подойдя к двери, она с недоумением уставилась на ее абсолютно ровную поверхность — на ней не было ручки. Попробовала ее открыть, но безуспешно. Решила, что расстраиваться пока не будет — все же Джакомо говорил о каких-то гарантиях. Глаза постепенно привыкли к скудному освещению, и она принялась изучать картину.

Городской пейзаж справа на заднем плане очень напоминал площадь Сан-Марко. На переднем плане располагались две скалы, между которыми виднелся необычный мост, по которому двигался всадник. Мост казался прозрачным и, возможно, соединял площадь с островом-лабиринтом. Слева был виден корабль, приближающийся к пристани. Справа и в центре лабиринта были изображены две одинаковые группы — предположительно, три женщины и мужчина; они о чем-то беседуют. Две таких же группы Татьяна заметила и на палубе корабля. Везде видны влюбленные парочки, плавающие в гондолах и гуляющие внутри и за пределами лабиринта.

Вот в лабиринте из зеленых кустов мужчина преследует женщину, которая, игриво оглядываясь, делает вид, что старается убежать от него. Над входом, около которого стоит, обнявшись, парочка влюбленных, видна увитая зеленью арка. Точно такую же арку Татьяна заметила на заднем плане. Она, видимо, обозначает начало дороги, ведущей через заросли кустов роз к горе, на вершине которой возвышается огромная башня с террасами, напоминающая Вавилонскую. Справа и слева от группы сидящих за столом трех женщин и мужчины изображены две влюбленные пары, одна из которых беседует с ними, а другая ожидает своей очереди за зеленой оградой лабиринта. То здесь, то там, в разных местах картины виднелись то кролик, спешащий к такому же, как и он, кролику, то два аиста, прогуливающиеся по дорожкам лабиринта, или орел и попугай, в идиллии воркующие друг с другом…

* * *

Влад тем временем продолжал плыть в гондоле по узким каналам. Из головы не выходила девушка, бегущая по мосту Вздохов. Пошел дождь. Гондольер предложил ему укрыться от дождя в кабине с занавешенными окнами. Он аккуратно пробрался к ней, держась за борта лодки, и вошел. Сел на лежащий на дне ковер и отодвинул занавеску, закрывавшую окно. Только тогда он увидел, что напротив него сидит девушка; лицо ее было укрыто темной вуалью. От неожиданности у него перехватило дыхание.

— Здравствуйте. Отчего вы так долго не приходили? Я так ждала вас.

— Вы меня ни с кем не путаете?

— Нет-нет. Я сегодня видела вас в холле гостиницы, когда вы были с какой-то женщиной. Это ваша жена?

— Нет. А почему вы об этом спрашиваете? И кто вы вообще такая? Что делаете в лодке?

— Каждая женщина Венеции мечтает познакомиться с мужчиной своей мечты. А ваша красота может многих свести с ума. Я никогда в жизни не встречала мужчину красивее вас, и я искренне завидую вашей подруге. А сегодня я ваш гид на время этой экскурсии. Меня зовут Джулия. Надеюсь, что эта ночь станет для вас незабываемой, — чуть с придыханием, почти шепотом добавила она. — Вы откуда приехали? Бывали раньше в Венеции?

Влада несколько удивила ее непосредственность и напористость, но он все же продолжил разговор:

— Мы приехали из России. А в Венеции я впервые.

— О, тогда вы, наверное, не знаете, что из Венеции влюбленные могут попасть прямо в рай.

— Расскажите, это интересно.

— В одном из дворцов под Лондоном хранится картина Тинторетто «Лабиринт любви». Она не очень хорошо сохранилась, и поэтому интерпретация того, что на ней изображено, затруднительна. Тем не менее на заднем плане легко разглядеть площадь Сан-Марко и прозрачный мост, по-видимому, ведущий из Венеции в рай. Чтобы попасть туда, влюбленные пары, которых довольно много на картине, совершают путешествие по запутанным дорожкам лабиринта. Те пары, что сумели добраться до его центра, проходят через процедуру куртуазного суда и, если они удовлетворяют всем критериям истинной любви, попадают в рай.

— Я до сих пор ничего не слышал про куртуазный суд. Что это такое?

— О, это старое понятие. В средние века он рассматривал любовные дела. Вообще-то, раньше, еще в феодальные времена, появилось понятие «куртуазная любовь». Это внебрачная любовь или, как ее часто называли современники, утонченная любовь, обычно между неженатым мужчиной, «юношей», и замужней женщиной, «Прекрасной дамой». В центре такой модели любовных отношений находится Прекрасная дама. Юноша обращает на нее внимание, и в нем загорается страсть. Все его поведение подчинено приношению себя в дар возлюбленной. Он встает перед ней на колени, постоянно говорит комплименты, поет серенады, посвящает ей свои стихи и подвиги. Если она принимала этот дар, то, в соответствии с правилами того времени, он получал в ответ то, к чему стремился, — обладание ею. Правила предписывали женщине уступить, но не сразу, а постепенно, от встречи к встрече, расширяя дозволенные ласки, с тем чтобы еще больше разжечь желание мужчины.

В книгах о куртуазной любви часто встречается описание фантазий влюбленного о наивысшем блаженстве, когда тот видит себя и свою даму обнаженными: вот, наконец, возможность осуществить свои желания. Однако по правилам игры он должен контролировать себя, бесконечно оттягивая момент обладания возлюбленной. Удовольствие, таким образом, заключалось не столько в удовлетворении желания, сколько в ожидании. Само желание становилось высшим удовольствием. Истинная природа куртуазной любви в том, что она в большой степени виртуальна и разворачивается в форме игры. Игра в куртуазную любовь возникла в феодальных дворах Франции. Она позволяла придворным демонстрировать умение искусно и изысканно завлекать женщин.

Гондольер что-то сказал по-итальянски, и Джулия прервала свой рассказ.

— Мы прибыли. Видите вон ту дверь в стене. Вам туда. Если захотите меня увидеть, я бываю в гостинице каждый день около полуночи. Помните, Венеция дает человеку один шанс в жизни встретить настоящую любовь. Чао!

— Спасибо за интересный рассказ. Прощайте, — сказал Влад, подумав про себя, что если бы она была не так примитивно настойчива, то могла бы добиться большего при соблазнении мужчин.

Он даже не поинтересовался, куда ведет эта дверь; поднялся по лестнице и вошел. За дверью оказался небольшой двор, в центре которого был фонтан. В стене за фонтаном он увидел большую массивную дверь. Справа в нише заметил другую, поменьше. Она была чуть приоткрыта. Сквозь образовавшуюся щель пробивалась слабая полоска света. Открыл и вошел в узкий переулок. В ноздри ударил запах моря. Переулок привел его к лестнице, которая, изгибаясь, вела круто вверх. Поднявшись по ступеням, Влад оказался на пустой террасе, нависающей над морем. Внизу был виден ресторан. Почти все столики были заняты. На небольшой сцене пожилой итальянец играл на гитаре и пел какую-то незнакомую ему песню. Лирическая мелодия, видимо, захватила всех, кто сидел в зале. Влад обратил внимание на то, что все столики были для двоих. Поискал глазами Татьяну, но не нашел. Задумался, не зная, что предпринять. «Должен же быть какой-то выход?» — подумал он и решил вернуться к тому месту, откуда начал свой путь, покинув гондолу. Стал спускаться по лестнице и вдруг заметил небольшой проем в стене, за которым виднелся слабый свет. Просунул голову и увидел комнату. Посредине комнаты на сундуке сидела Татьяна, зачарованно рассматривающая что-то, находившееся под проемом.

— Танюша, привет! Ты как тут оказалась?

Татьяна не сразу поняла, откуда доносится его голос. Внимательно посмотрела вокруг и, наконец, увидела его улыбающиеся глаза. Рассказала про дворик с фонтаном, про массивную дверь и про картину. Влад, поняв, в чем дело, быстро спустился вниз, выскочил во двор с фонтаном и, открыв дверь, бросился к ней.

Она рассказала ему в деталях, как плыла на лодке, как отключила телефон, о чем разговаривала с экскурсоводом по имени Джакомо, возможно, с фамилией Казанова, и как попала в эту комнату. Он тоже подробно описал ей свое путешествие. Они вместе посмеялись над задумками турагентства.

— Смотри, какая картина висит на стене. Странный сюжет.

— Я, кажется, знаю, что это за картина. Это копия работы Тинторетто «Лабиринт любви». — И Влад пересказал историю, которую узнал от Джулии. — Наверное, намек нам, что многие люди попадают в лабиринт любви, из которого непросто выбраться. Но зато тем, кому удалось это сделать, предоставляется возможность попасть в рай.

— Ты хочешь в рай?

— С тобой хоть на край света! А пока надо как-то выбираться отсюда.

Он внимательно изучил массивную дверь. Открыть ее без посторонней помощи снаружи было невозможно. Выбраться через проем над картиной тоже нереально.

— Да, какая-то загадка.

— Может, посмотрим, что в сундуке? — задумчиво произнесла Татьяна. — Вдруг там золотой ключик?

Повозившись с замком, Влад с трудом, но открыл сундук. Вместо дна, на котором мог бы лежать золотой ключик, оказался узкий проход. Влад взял одну из свечей и исчез в нем. Не прошло и пяти минут, как он вернулся, довольный результатом проверки.

— Все, загадка разгадана. Пошли.

Вскоре они вошли в зал ресторана. Метрдотель уже ждал их и сразу проводил до свободного столика, на котором стояли ваза с фруктами и бутылка красного вина. На сцене появился маленький акустический ансамбль, сменивший гитариста (гитара, аккордеон и мандолина), и зазвучала популярная итальянская музыка: Санта-Лючия, Сицилийская полька, «Ночь» Антонио Вивальди. В завершении выступления неожиданно прозвучала мелодия Микаэла Таривердиева «Влюбленные» из цикла «Воспоминание о Венеции».

— Ты знаешь, что Антонио Вивальди — венецианец?

— Слышал, что он жил в Венеции, но умер, кажется, в Вене.

— Да, умер он действительно в Вене, но жил там только последний год жизни. А родился он в Венеции. Его отец был брадобреем, однако виртуозно играл на скрипке и был одним из самых известных скрипачей Венеции XVII века. Сам Антонио Вивальди был священником, хотя большую часть времени посвящал музыке, организуя концерты и выступая как скрипач в церкви Пьета и в театре. В театре Сант-Анджело, что находится на Угольной набережной, он долгое время был музыкальным директором.

— Да, Венеция притягивала к себе многих музыкантов. Ее романтичная атмосфера, видимо, способствует творчеству. Я слышал, что некоторые из них окончили свои дни в Венеции, как, например, Рихард Вагнер, Клаудио Монтеверди. Наш Игорь Стравинский тоже похоронен на кладбище Сан-Микеле, там же, где Иосиф Бродский.

Музыкальная ночь, сдобренная приключениями, действительно стала незабываемой.

* * *

Утром за завтраком, как принято в отеле «Даниэли», Татьяна с Владом выпили шампанского и обсудили программу на день.

— Предлагаю сначала пойти на площадь Сан-Марко, зайти в собор, а потом погулять по городу.

— Может, прокатимся на гондоле? А то останется эффект незавершенного действия; катались только поодиночке, и то с приключениями.

— Хорошо. Тогда надо дойти до моста Риальто.

Голуби, неотъемлемый атрибут площади Сан-Марко, привычно клевали брошенные прохожими крупу и хлеб. Большинство столиков кафе на открытом воздухе были свободны. Народ толпился у входа в собор. Мавры на Башне Часов 10 раз ударили в колокол. Лев, расположившийся под маврами и готовый взлететь, внимательно посмотрел на собор. Двери его открылись, и толпа туристов устремилась внутрь.

Экскурсия по собору заняла около часа и была насыщена многими интересными фактами. Поразило богатство его внутреннего убранства. Они узнали, что мозаики, многие из которых золотые, занимают площадь в четыре тысячи квадратных метров. Они были вывезены из Константинополя после падения Византии, а золотой алтарь и преграда из полихромного мрамора были выполнены константинопольскими мастерами по заказу венецианских дожей.

Выйдя из собора, Татьяна и Влад неторопливо побрели в направлении моста Риальто. На набережной Гранд Канала заняли столик в тени.

— Due bicchieri di vino bianco, per favore, — сказала Татьяна официанту.

— Что это значит? — с удивлением спросил Влад.

— Я попросила два бокала белого вина.

— Круто! Ты умеешь говорить по-итальянски?

— Очень мало. Всего несколько фраз.

— Научишь меня?

— Конечно.

Она стала произносить фразы, но запомнить их Владу оказалось совсем непросто.

— Как там про два бокала? Дуэ бикикири ди вино бьянко.

— Не «бикикири», а бикиери, — смеясь, сказала она.

— А, понятно. Бикиери. Дуэ бикиери вино бьянко, порфаворе.

— Молодец! Способный ученик.

Официант принес два бокала Пино Гриджо. Прохладное вино было приятным.

— Ну что ж, вон гондолы выстроились вдоль набережной. Поплыли? — сказал Влад.

После небольшого торга договорились о цене. Веселый гондольер пригласил их на лодку. Уютно устроившись на бархатном диване, стали смотреть по сторонам. Гондола первым делом заплыла в узкий канал, в котором две лодки, плывшие навстречу друг другу, с трудом могли разойтись, не ударившись бортами. Гондольер, напевая какую-то веселую песню, ловко орудовал веслом. Показался знакомый уже дом Казановы. На мосту стоял мужчина в белой маске и в черном плаще. Он приветливо помахал им рукой.

— Смотри, похоже, это тот самый гид, что вчера вез меня на гондоле.

— Молодой и стройный, которого зовут Джакомо?

Татьяна тоже помахала ему рукой. Джакомо, недолго думая, ловко прыгнул к ним в лодку.

— Извините, синьор. Позвольте представиться, Джакомо Джованни Казанова. Я не успел вчера рассказать синьоре одну интересную историю из жизни моего однофамильца. Вы не будете возражать, если я расскажу ее сейчас?

— Валяйте, если синьора не против, — не выразив особого удовольствия и вопросительно посмотрев на Татьяну, произнес Влад. Получив ее одобрение, добавил: — Тем более, вы уже в гондоле.

— Спасибо! Я вас не задержу, — произнес он и перешел к своему рассказу.

— Казанова в конце жизни решил опубликовать свои «Воспоминания». Описывая приключения, он, конечно, кое-что приукрашивал, а кое-что и замалчивал. Его рассказ о любовных связях с монахинями, которых он условно называл К. К. и М. М., из монастыря на острове Мурано полон любовных сцен. Первой из них — К. К., не было еще восемнадцати, когда Казанова воспылал к ней любовной страстью. Вот что он пишет о ней: «Вот она передо мной, новая Ева, такая же прекрасная и такая же обнаженная, как в тот миг, когда она вышла из рук Создателя. Ее шелковая кожа сияла белизной, еще более подчеркивающей смоль ее распущенных по плечам волос. Ее гибкий стан, округлые бедра, точеная грудь, дышащие свежестью губы, живой румянец лица, широко раскрытые глаза, в которых светилась покорность и вспыхивали искорки желания, — все было в ней совершенной красотой и представляло моим жадным взорам все, что может дать страстная любовь, прикрытая легким флером стыдливости».

Во время посещения монастыря, в который отец К. К. спрятал свою дочь от греха подальше, Казанова познакомился с М. М. Это случилось после того, как одна незнакомка бросила ему под ноги письмо, из которого он узнал о страсти к нему этой монахини. О, синьоры, любовь безоглядна в стремлении к наслаждениям. И он после первой же встречи страстно в нее влюбился. В его мемуарах есть примерно такое описание свидания: «Ей было холодно, и мы присели возле камина. В нетерпении я расстегнул бриллиантовый аграф, стягивавший ее жабо. Ах, читатель, есть впечатления, столь живые, столь сладостные, что они годами не могут поблекнуть в памяти, и время бессильно перед ними. Мои губы уже покрывают бесчисленными поцелуями восхитительную грудь, но несносный корсет мешает мне насладиться ею во всем ее совершенстве. И наконец, вот она, освобожденная от всех преград, от всех докучливых пут, передо мною. Никогда я не видел подобного, никогда не прикасался к столь волнующей красоте. Если бы прометеев огонь оживил два волшебных полушария Венеры Медицейской, то и тогда она проиграла бы в сравнении с моей божественной монахиней. Я упал в ее объятия, пьяный от любви и вожделения, и целых семь часов представлял ей самые веские доказательства моего пыла и того чувства, которое она мне внушила».

Он не любил писать о своих неудачах, поэтому постарался утаить от читателя один неприятный эпизод своих похождений в монастыре. Однажды, прибыв на остров к дому, где происходили его свидания с М. М., он нетерпеливо открыл ключом дверь и увидел, что прелестная М. М. уже здесь и стоит у камина спиной к входу. В страстном желании он бросился к ней. Она повернулась и… о, ужас! Перед ним стояла К. К. Он ее тоже любил, правда, уже в прошлом, но в этот момент страстно желал М. М., а совсем не К. К. В голове стремительно пронеслись все события, происходившие на острове. Рассказ К. К. о прелестной монахине, которая любила проводить с ней время. Золотое кольцо с тайником, скрывавшим его миниатюрный портрет, которое он подарил ей. Золотой медальон с таким же портретом, подаренный им М. М. Мужчины, искусные в любви, не всегда предусмотрительны и могут делать дамам своего сердца похожие подарки. Он вспомнил, что медальон и кольцо были заказаны у одного и того же ювелира. Дальше понятно. Опытной М. М., увидавшей кольцо на руке молоденькой монахини, не составило труда выпытать у нее тайну, связанную со скрытым в нем портретом. И она решила ему отомстить. После непродолжительных объяснений Казанова с позором покинул остров.

Закончив рассказ, Джакомо попрощался и, ловко прыгнув на площадку, мимо которой в этот момент проплывала лодка, скрылся.

— За углом находится бар гондольеров. Рекомендую зайти, здесь практически не бывает туристов и есть хорошее вино, — крикнул он уже с берега.

Завершив прогулку на гондоле, Татьяна с Владом решили поискать бар гондольеров. Немного поплутав по узким улицам, они, наконец, обнаружили его в тихом переулке совсем недалеко от набережной Гранд Канала.

— Due bicchieri di vino bianco, per favore, — уверенно сказал Влад бармену.

— О, делаешь успехи!

— Стараюсь. Как тебе понравился рассказ твоего гида?

— Думаю, текст он скомпилировал из многочисленных повествований о Казанове, которые легко можно найти в Интернете. Но главное, еще раз хотел продемонстрировать, каким может быть истинный венецианец. Это его работа — удивлять туристов. Под маской наверняка скрывается милый и приятный человек. Видишь, бар нам порекомендовал. Неплохой бар. Правда?

— Правда, неплохой бар. Бокал вина стоит всего полтора евро. Где еще такое бывает? Наверно, профсоюз доплачивает.

Бар этот, судя по обстановке, существовал давно. На стенах — старинные гравюры и фотографии, небольшие картины, портреты гондольеров еще позапрошлого века. Простая мебель. За столиками сидят молодые парни в одежде гондольеров и пожилые итальянцы, возможно, уже бывшие гондольеры, по привычке заходящие в бар.

Оставшуюся часть дня Татьяна с Владом бродили по городу, посетили Академию художеств, где с особым вниманием рассматривали картины Тинторетто и Карпаччо, заходили в маленькие магазинчики и галереи.

Заметив магазин музыкальных инструментов, Влад предложил зайти в него. Дело в том, что он незадолго до поездки набросал песню, посвященную дню рождения Татьяны, и хотел ей показать, что получилось. Войдя в магазин, он взял понравившуюся ему гитару, чуть подстроил ее и сказал:

— Помнишь, я говорил, что почти написал тебе песню, посвященную дню рождения? Хочешь послушать, что получилось?

— Конечно. Думаешь, это удобно?

— Мы же в Венеции. Надеюсь, нас простят.

Он еще не вполне хорошо знал слова, да и аккорды давались с трудом, но Татьяна не обращала на это никакого внимания. Ее заворожила искренность чувства, которое она ощущала в словах, в мелодии, в его голосе. Продавец одобрительно поглядывал на Влада и во время исполнения песни не проронил ни слова, а когда тот закончил петь, уткнулся в какие-то свои бумаги, стараясь не мешать.

— Ну, как? Нравится?

— Очень!

— Сыровато, правда. Еще не все слова и аккорды улеглись окончательно.

— Неважно, главное искренне, образно и очень романтично. Спасибо тебе большое.

День заканчивался. Они направились в отель. Его романтическая обстановка, зажженные на ночь свечи, элегантно сервированный ужин, тень Казановы, витавшая где-то поблизости, сделали ночь незабываемой. Их души и тела воспарили над бытием и закружились в круговороте удовольствия ЛЮБВИ, покоряя одну за другой его вершины и поднимаясь все выше и выше к самой заветной из них.

* * *

Утром следующего дня Татьяна и Влад отправились на катере на остров Лидо. Эта часть Венеции заметно отличалась от старого города. Богатые особняки, фешенебельные гостиницы, широкие ухоженные пляжи — непременные атрибуты южного курорта, готовились принять отдыхающих. Над одним из них возвышался в своем мавританском величии отель «Эксельсиор», в котором обычно останавливаются звезды мирового кино, участвующие в Венецианском фестивале. Огромный белый лайнер с греческим флагом медленно плыл вдоль берега.

В море никто не купался, хотя вода не казалась очень холодной — не сезон.

— Может, рискнем и искупаемся? — предложил Влад.

— Шутишь? Я, пожалуй, не стану рисковать и тебе не советую. Все-таки еще холодно. Пойдем лучше выпьем кофе, вон симпатичное кафе.

Сели за столик. Мягкие лучи утреннего солнца пробивались сквозь неплотное кружево из листьев. Официант принес два капучино.

— Ты знаешь, что трое из четырех итальянцев предпочитают Lavazza всем остальным сортам кофе? — спросил Влад.

— Не случайно и нам с тобой этот сорт нравится больше всего. Я где-то читала, что история Lavazza началась в конце XIX века в Турине, когда Луиджи Лавацца организовал фирму по производству кофе. Он придумал какую-то специальную технологию обжарки кофейных зерен смеси сортов арабики. Говорят, она была довольно простой, но никто до сих пор не знает, какой именно.

— Как все просто. Как все гениальное. Любой художник берет краски и, смешивая их, наносит на холст. Правда, картинами одних восхищаются миллионы людей, а другие так и остаются безвестными.

— Да, видимо, без искусства в кофейном деле тоже не обойтись.

Капучино был ароматным и насыщенным, совсем не таким, как в барах Питера. Солнце, несмотря на кажущуюся безобидность лучей, все же основательно подпалило их лица. Пришлось перебраться в тень городских улиц.

Вечером ужинали в ресторане гостиницы. Когда Татьяна, как всегда, попросила официанта порекомендовать что-либо, тот, не задумываясь, предложил заказать Бронзино в белом вине с эстрагоном — традиционное для Венеции рыбное блюдо, приготовленное по специальному рецепту шеф-повара. Блюдо, как, впрочем, и его цена, оказались на высшем уровне.