В понедельник Павлов отправился в районный нарсуд. Иск Киреева против правления жилкооператива вела судья Масленникова И. Д.

— Здравствуйте, Ирина Даниловна, — сказал он, зайдя за Масленниковой в комнату отдыха. — Вот мои документы. Мне необходимо ознакомиться с делом Киреева против правления ЖСК.

— А, да... Было такое... Здравствуйте, Александр Павлович. А что? По делу заявлен протест?

— Пока нет. Поступила жалоба.

Масленникова молча достала из шкафа папку с делом и положила ее перед Павловым:

— Знакомьтесь. А я, извините, выйду чая глотнуть...

Перевернув последний лист дела, Павлов представил себе его суть таковой. Чтобы получить квартиру матери, Кирееву необходимо стать членом жилищного кооператива. Но общее собрание его не приняло. Люди не считали основанием для приема то обстоятельство, что в этом же доме открыто кооперативное кафе во главе с Киреевым. Именно на это обстоятельство ссылался председатель правления ЖСК. Председателю возражали, напоминая, что отданная под кафе площадь прошлогодним общим собранием пайщиков предназначалась под культурно-оздоровительный комплекс. Председатель правления считал, что это решение утратило силу, ссылался и на райисполком, на его решение открыть кафе, на некоего ответственного работника Квакина. «Нужно уточнить», — отметил для себя Павлов.

А что же Масленникова? Суд отменил решение общего собрания ЖСК и рекомендовал снова рассмотреть вопрос о приеме Киреева. При этом упоминалась статья Гражданского кодекса РСФСР, которая гласит, как помнил Павлов, что предметы обычной домашней обстановки, обихода переходят к наследникам, если они проживали совместно с наследодателем до дня его смерти не менее одного года. Киреев прожил с матерью пятнадцать лет. Но он ведь претендует не только на утварь и предметы обихода, а на квартиру в целом. Нигде в наследственном праве не говорится о наследовании жилой площади. В кооперативах наследуется пай, но не площадь. Масленникова не случайно акцентировала в своем решении факт длительного проживания Киреева с матерью. А далее она указывала, что Кирееву негде больше проживать, поскольку по месту прописки живет его взрослая дочь с семьей. Вот и выписка из ДЭЗа по улице Даргомыжского: в двухкомнатной квартире фактически две семьи, трое малолетних детей — дочь Киреева от последнего брака и двое его внуков. Действительно, тяжелая ситуация. Есть и еще одна деталь: муж старшей дочери Киреева на Даргомыжского не прописан. Значит, она разведена? Вряд ли она мать-одиночка, детей-то двое. Значит, разведена. Тоже осложняющее ситуацию обстоятельство. Киреева М. В. женщина еще молодая, тридцати с небольшим, надо же дать ей возможность и личную жизнь устроить. Как-то даже неладно — у отца жизнь сложилась, у дочери — нет. Наверное, это тоже гнетет Киреева.

Пришла Масленникова.

— Ирина Даниловна, я посмотрел дело, действительно неординарная ситуация. Вы беседовали со старшей дочерью Киреева?

— А зачем? Она претензий не предъявляет.

— Старшая дочь Киреева должна была быть вызвана в суд и опрошена.

— Да что еще прояснять! Вы бы видели этого человека, Киреева! До сих пор в таком горе после утраты матери! — возмутилась Ирина Даниловна. — Рядом ребенок, жмется к отцу, словно чувствует, что вот-вот лишится крыши над ходовой. А там уже сложившийся быт. Ребенок ходит в детский сад рядом с домом, в спортивную секцию, тоже недалеко. И все это ломать? Мы же люди и должны понимать...

— Все так, но Киреев не единственный наследник, и здесь, — Павлов постучал карандашом по обложке папки, — должно быть это сказано.

— О господи, — вдруг вздохнула Масленникова, — подождите, Александр Павлович... Вспомнила! Ко мне приходили две женщины. Точно! Сестры его! С жалобой на милицию и нотариат. И я их отправила в отдел юстиции... А что же они тянут? Замоталась, — она сокрушенно покачала головой, — это у вас в прокуратуре, видимо, свободный режим, а у меня — конвейер.