15 марта 608 г. от Р. А. Восточное побережье Аркаха; близ монастыря Лос Шерим

Ламир тин Каер в очередной раз кинул взгляд на удаляющийся берег. Шесть месяцев назад он покинул свое аббатство по поручению самого архиепископа — инспектировать северные монастыри. Теперь его работа закончена, пергаменты составлены. Максимум неделя пути, и он сойдет на родной берег порта Горага. Тин устал, да он совсем не любил морские путешествия. На его беду, многие монастыри располагались близ берега, и удобных сухопутных дорог к ним не было. Ничего, капитан Барг уверяет, что через четыре дня они сойдут в порту. Тин потерпит. Ради блага церкви ему нетрудно…

Все шло, как и уверял Барг. Ладья мерно шла миля за милей, ветер был попутным. Но на третий день неожиданно пригнанный ветром туман застиг их судно в самое неподходящее время. «Лиандра», ладья, на которой плыл тин, как раз совершала опасный маневр, обходя острые скалы, которые тянулись от самого побережья почти до горизонта. Баргу пришлось взять круто влево и уводить корабль чуть ли не в открытое море.

Тут и пришел туман, видимость стала не больше двадцати шагов. Капитан, опасаясь напороться на подводную скалу, приказал развернуть корабль еще дальше на восток. Он хотел обогнуть опасное место по большой дуге. Пристать к берегу в этой части побережья было невозможно, тем более в таком тумане.

Говорят, беда не приходит одна. Так случилось и в этот раз. Налетел шквал, он, конечно, разогнал туманную взвесь, но не сразу… В результате, когда успокоился ветер и не стало тумана, «Лиандра» оказалась дрейфующей в открытом море.

Весенняя погода в этих местах и так редко радовала солнечными днями, сейчас же вообще шел самый натуральный ливень. По одним только ему видимым приметам Барг определил, где запад и соответственно Арках. Развернув ладью в нужном направлении, он, не слушая причитания недовольных, погнал всех на весла — грести под дождем…

Через два дня стало понятно, что капитан ошибся, его приметы оказались неверны. «Лиандру» мотало по волнам открытого моря. Где находился Арках, никто не знал. А тучи становились все чернее и чернее, в любой момент мог начаться суровый мартовский шторм. Все молились, уже даже не спасению, а просто чтобы показались солнце или звезды. Это был самый страшный кошмар для моряков — открытое море, приближающийся шторм и никакой надежды на тихую гавань, потому что где эта гавань — неизвестно. Никто не обращал внимания на то, что тин почти не молился. С каждым часом он становился все сосредоточеннее.

— Капитан Барг, — окликнул тин Каер.

— Да, ваше святейшество?

Капитан не хотел сейчас разговаривать с церковником. Он чувствовал, что вскоре вся его команда с ним наговорится на последней исповеди. Как шторм начнется, так все и потянутся к священнику.

— Разверните корабль вон в ту сторону. — Ламир твердо указывал куда-то в неспокойное море.

— Я вас безмерно уважаю, тин Каер. Но простите, я отвечаю за это судно и за людей, в нем находящихся. И весь мой опыт подсказывает, что нам следует плыть в совсем другом направлении.

— Но я уверен, — попробовал настоять на своем Ламир.

— Я вас не учу, как вести службу? Вот и вы не учите меня моему делу! — резко огрызнулся Барг.

— Постойте. — Удивляясь сам себе, тин дернул его за рукав. — Вы же знаете, я не только монах, но и ученый.

— До меня доходили такие слухи.

Капитану было все равно. Он лишь хотел, чтобы этот церковник не закатил сейчас истерику. Нет, он знал и искренне уважал тина, но также он не раз видел, как море меняет людей.

— Давайте я вам просто покажу, где север, а вы уже сами решите, куда плыть? — зашел с другого конца Ламир.

— Где север? — Барг искренне не понимал, как ночью, при небесах, покрытых суровыми тучами, при все время меняющимся ветре можно определить, где какая сторона света. Но капитан за недолгое время совместного с тином плавания уже успел убедиться в выдающемся уме Каера.

— Да, он вон там. — Уверенный жест Ламира куда-то в темноту.

— Вы услышали глас Божий, ангела увидели?

Капитан уже был готов поверить в чудо, слишком уверенно настаивал на своем служитель Единого. Привыкший всегда в морских походах полагаться только на свой опыт, сейчас он задумался о провидении.

— Нет. — Как ни хотелось сейчас Ламиру соврать, но ложь даже во благо он считал грехом. — У меня не было видений. Все проще. Есть законы природы. Мы, люди, знаем многие из них. И даже применяем себе на благо.

Философский диспут на корабле, ожидающем гибели. Капитан оглядел свою команду, паники пока не наблюдалось.

— Какие, например?

— Ну самое простое. Если ветер дует, то вы ставите парус, и ладья движется вперед. Это как раз и есть использование сил природы.

С такой постановкой вопроса Барг встречался впервые, не нашел чем возразить и только пожал плечами.

— Ну да. Ветер, парус…

— Посмотрите сюда. — Тин показал на чашку, наполненную водой, которая стояла у него на коленях. В чашке что-то плавало. Барг пригляделся — иголка на пробковой дощечке. Но сколько капитан ни смотрел, так и не понял, что он должен увидеть. Дощечку за счет качки ладьи мотало из стороны в сторону.

— И что?

«А может, многоуважаемый тин повредился головой?» — пронеслось у него в мыслях.

— Э-э-э, нужно затишье, чтобы волны улеглись. — Тин готов был грызть ногти. Вот когда он сам смотрел, как раз и было такое затишье. А сейчас ни о каком позиционировании иголки на север и речи быть не могло.

— Ну так помолитесь, чтобы ветер успокоился!

«Так и знал, — подумал капитан, — головой служитель повредился!»

— А можно мне веревку и кусок сетки?

В раздражении капитан только махнул рукой под гребные скамьи, мол, забирай, что хочешь.

Ламир слышал множество рассказов от моряков о том, какой ужас — вот так потеряться в открытом море. Даже его племянник погиб по этой причине. Но одно дело слышать, другое — видеть и ощущать на своей шкуре. Конечно, тин был испуган. Не боятся только идиоты. Но он не позволял страху захлестнуть мутной волной его разум. Он покажет то устройство, которое преподнес ему дьявол. Пусть тин нарушит договор. Зато спасет всю команду, многие жизни. Жаль, конечно, что ему сотрут память об этом невероятном эксперименте, решения которому он так и не смог найти. Но людские жизни — важнее.

Соорудив нехитрый подвес из веревки и куска сетки, тин поместил в сетяное лукошко чашку с водой. Аккуратно взял конец веревки в руки и попытался этим своеобразным маятником нивелировать корабельную качку. Что-то получалось, но Каер не был опытным моряком, и нужного эффекта никак не получалось. Поняв это, священник попросил капитана подержать конструкцию первого корабельного компаса в своих руках. Более опытный морской волк, с легкостью балансируя всем телом, добился нужного результата. Стрелка стабилизировалась…

Им повезло. Ладью унесло от побережья не больше чем на пятьдесят миль. И ближе к полудню экипаж уже уверенно греб к такому близкому берегу. Барг, вначале согласившийся с предложением монаха больше от безысходности, едва показался берег, начал неустанно восхвалять тин Каера. Ему вторил весь экипаж. Всеобщая радость царила на «Лиандре». Не радовался только один человек — Ламир тин Каер. Он сидел на скамье с непроницаемо серьезным лицом.

Ему было понятно восхищение Барга и команды. Компас и правда мог поменять многое в деле мореплавания. Спасти сотни, если не тысячи жизней. Меньше станет вдов и сирот. Человек начнет больше доверять морю. Но душа…

Ламир хотел как можно быстрее оказаться у себя в аббатстве, преклонить колени у алтаря, погрузиться в бесконечную мудрость писания. Но гребцы в ладье были иного мнения, из всех сил стремились они к такому близкому шуму прибоя. И как тин ни переживал, винить их в этом он не мог, ибо понимал, какой ужас все недавно пережили. Когда до берега оставалось всего несколько сотен метров, Каер заметил спокойно стоящую по колено в прибрежных волнах фигуру. Ледяной стрелой между лопаток пришло понимание того, кто встречает «Лиандру»…

Волны прибоя приятно холодили ноги. Жаль, что мне не дано читать мысли. А в человеческом облике нельзя даже пожевать хвост, от нервного напряжения без столь привычного покусывания хвоста мне было неуютно. То, что Ламир нарушил условия договора, я узнал в ту же секунду. Сперва очень тому удивился, так как происходившее с «Лиандрой» ко мне не имело никакого отношения. Такие ситуации происходили постоянно: северное море, несовершенство кораблей, отсутствие навигационных приборов. Корабли терялись десятками в год, если брать в расчет весь мир, конечно. О чем сейчас думает тин Каер? Что он решил? Вполне возможно, что он, воспользовавшись заключенным договором, решил спасти себя и экипаж ладьи, но не губить душу, а стереть всем память о компасе. Кроме Ламира, никто не мог видеть меня. Вот утлое суденышко ткнулось носом в берег. Все, в нем находившиеся, спрыгнули на сушу и совместными усилиями вытащили ладью на берег. Капитан вовсю орал на экипаж, отряжая одних за хворостом, других на обустройство лагеря. Разумеется, его команды никак не касались священника.

— Один вопрос. — Выдержке этого служителя мог позавидовать любой. Голос спокоен, движения расслаблены, взгляд тверд. — Зачем?!

— Мне так выгодно. — По привычке хотел махнуть хвостом. Ну вот, опять… Отчего у людей нет такого приятного во всех смыслах атрибута?

— Почему? — не унимался стоявший рядом тин Каер.

— Это второй вопрос. Ты просил ответить лишь на один. — Такая манера разговора была мной выбрана вполне осознанно.

— И все же? — Вот, уже просит. С независимым видом, но…

— Какой ответ ты хочешь услышать?

— Я не понимаю! В чем твоя выгода? Это устройство способно спасти десятки, а то и сотни людей!

— Ты не считаешь свою душу достаточной ценой за это?

— Нет. Не считаю.

Вот догадливый какой. И врать-то нельзя. А отвечать надо, он сейчас колеблется — какое принять решение. Неверный ответ, и…

— Мне надо, чтобы судоходство процветало на Аркахе. — Вот как объяснить, не рассказывая о том, что смертным знать нельзя. — Это повлечет за собой длинную цепочку событий. В итоге за счет активного развития морских торговых путей люди на острове станут богатеть. А богатые грешат больше, чем бедные. Беднякам грешить зачастую некогда. — Вроде нигде не соврал.

— Церковь этого не позволит!

Ох, ты просто не знаешь, что людские слабости со временем превратят церковь в лоно разврата, педофилии и прочих радостей.

— Твое право так считать, — пожимаю плечами.

— Я не понимаю твоей логики, слуга тьмы.

Да, но понятно и доходчиво объяснить, не упоминая правила ада, я не могу.

— Это твои проблемы, тин Каер, и только твои.

— Я принял решение, бес… — Ну не тяни! Лучше любой ответ, чем такое нервное напряжение! — Я согласен на сделку. Не стоит одна душа стольких жизней. Не стоит того, чтобы взамен происходило так много несчастий и трагедий. Пусть я вечно буду гореть в аду, но таков мой выбор. Иной невозможен. Амиар страдал за грехи людские. Так и я приму вечные муки ради того, чтобы многие жили.

Ох, сколько патетики и пафоса. Но его можно простить: встав перед таким выбором, он смог сохранить ясность ума и не скатиться в истерику.

— Сделка заключена!

Ура! И не приобретенной душе я радовался, а тому, что, приняв такое решение, Ламир не успокоится, но использует все свое влияние, чтобы компас получил на острове максимально возможное распространение. То, что этот ученый человек теперь обречен на ад… от этого было скорее грустно…

— Теперь я всем могу рассказать о том, что иголка, сделанная из магнитного железа и помещенная на водную поверхность, по прошествии времени ориентируется на линию сервер — юг. Так?

— Да.

Ох дотошный-то какой!

— Ты обещал дать намек на ответ.

Понятно, сделка заключена, теперь он уже не видит ничего зазорного в том, чтобы дьявол ему что-то рассказывал. Логичненько.

Все необходимое, разумеется, у меня было с собой. То, что понятие магнетизма известно с давних времен, я знал. Конечно, и Ламиру было известно об этом природном явлении. Он даже пытался объяснить в своих рассуждениях поведение иголки, опираясь на ее магнитные свойства. Но, конечно, не преуспел. Не мог в это время даже самый великий ум предположить, что планета — суть огромный магнит. Он и понятие планета-то если и знал, то никак не ассоциировал его с тем миром, в котором жил. Для него планета — это что-то движущееся по небосклону, а не твердь под ногами.

— Начну с того, что ты, возможно, уже знаешь. — Я достал магнит, поднес его к краю плошки, в котором плавал примитивный компас. Иголка поменяла направление, уставившись на магнит.

— Э-э-э нет, я так не делал.

Он весь подался вперед, наблюдая за импровизированной стрелкой.

— Тебе не известны свойства магнитов?

— Известны, я прекрасно понимаю, что ты делаешь. Как я не догадался-то о таком? Ведь ты с самого начала просил принести иголку, которая притягивается к железу!

Не стоит ему так себя грызть. Это бы ему никак не помогло.

— Хорошо. Теперь переворачиваем магнит другим концом к чашке.

Иголка развернулась на сто восемьдесят градусов.

— Постой! — Он аж подпрыгивает. — Разные концы магнита обладают разной по природе силой?

— Нет, природа силы одна. Просто эта сила разнонаправлена на разных концах магнита.

— Это как?

Вот попробуйте объяснить это человеку, не знающему о простейших, с точки зрения жителя Земли, вещах.

— Вот. — Даю ему в руки два продолговатых магнита. — Соедини их. — С негромким стуком они соединились. — Теперь переверни оба магнита и соедини вновь. — Опять магнитики приклеились друг к другу. — А теперь поверни только один из них и соедини опять. — Закономерно сделать это монаху не удалось.

— Почему?

— Их сила разнонаправлена. Назовем условно один конец магнита — северным, другой — южным. Северный притягивается с южным, и наоборот, а одноименные стороны отталкиваются.

— Из-за чего?

— А вот об этом думай сам.

— Это и был обещанный тобою намек на ответ?

— Нет, это была прелюдия к нему. — Достаю магнит в форме подковы, бумажный лист и кучу железной стружки. — Смотри. — Кладу бумагу на магнит и сыплю крошку. — В соответствии с законами природы металлическая стружка «нарисовала» на бумаге линии силового поля магнита.

— О! Почему металл занял такое странное положение?

Ха, как бы не так.

— Держи крепко за оба конца. — Протягиваю ему ниточку, посредине которой за центр привязана знакомая ему иголка. — Точно крепко держишь?

— Да. — Подвожу к иголке, что висит на натянутой как тетива веревке, магнит-подкову. Мгновенно иголку разворачивает к полюсам магнита. — Ты мне показываешь, что сила, которая движет иголку сейчас, и та, что действует на нее в первом эксперименте, — это суть одна сила?

— Несомненно.

— Тогда получается… О, все пресвятые! Это что же выходит?! Это же получается, что наш мир…

Но тут он прерывается, поняв, что говорит в никуда. Я уже покинул мир живых. Разговоры с тин Каером выматывают похуже, чем махание киркой при золотодобыче!

Пора было вернуться к делам насущным. Все тяжелее и тяжелее становилось сдерживать царящие вокруг бельгранского престола воинственные настроения. Война на юге уже затихала сама собой. Не потому, что какой-либо стороне удалось взять верх. Нет. По более прозаической причине. Там уже почти не осталось тех, кто мог бы воевать. В беспрерывных сражениях дружины южных лордов сократились почти в три раза. Плюс к тому республика перенесла вектор своего внимания на море. Западные границы королевства были спокойны как никогда. Это знатью востока воспринималось как проявление слабости западного соседа.

Еще два, максимум три года я могу сдерживать их порывы. Следовало подумать, каким путем наиболее оптимально будет провести объединение острова и подтолкнуть Кагра именно к нему.

Я видел несколько вариантов. Первый и самый простой. Натолкнуть церковь на идею провозгласить святой поход. Поднять и юг, и восток на борьбу с инаковерующими республиканцами. Во время этого похода подставить остатки армии южан под копья легиона. Так убивалось сразу несколько «зайцев». Захватывалась и разорялась республика. А затем ослабленный Гильмарис падал перезревшим плодом прямо под ноги моему протеже. Надо сказать, что реализовать подобный план было достаточно легко. Только он мне не нравился. Так от республики не оставалось вообще ничего. А мне многое хотелось от нее сохранить. Не территориально, конечно. А вот элементы управленческой структуры, экономические модели, развитие технологий, таких, как судостроение, производство бетона, а также школы и единственная во всем секторе Бета академия. Хранилища и библиотеки, сады и бани, памятники архитектуры… Все это, как и многое другое, оказалось бы обращенным в пыль. Растоптано рыцарскими конями, сожжено, разрушено или переплавлено. Подобное ставило крест на моем желании перепрыгнуть из темных веков сразу к абсолютной монархии. Все пошло бы так, как когда-то произошло на Земле. Очень дорогая цена за объединение.

Второй путь. Направить внимание востока на южное королевство. Благо на ослабленного соседа напасть — это же самое обычное дело. А после победы, объединив два королевства под одной короной, уже постепенно задавить Винилюдс. Такой план мне нравился куда больше. Но возникал вопрос: что делать с южной знатью. Они настолько свободолюбивы, что драться станут до последнего. Каждый южный замок будет стоить огромного количества крови и времени. По доброй воле лорды не променяют свои привилегии на жизнь под пятой Кагра Первого. И даже то преимущество, что нынче у гильмарисских дворян войска почти не осталось, разбивалось о замки, натыканные в каждом владении. Да и не умеют на востоке правильно осаждать и штурмовать. Эх… легионеров бы.

Третий путь развития ситуации. Наоборот, натравить республику на южан. Когда же легион, привычный брать крепости и имеющий большой опыт использования осадных машин, начнет свое планомерное движение в глубь Гильмариса… позволить Кагру прийти на земли юга как освободителю. Вообще замечательно на первый взгляд, но республика в результате ответного удара пострадала бы еще больше, чем в первом варианте.

Задуманная мною постепенная интеграция юга и запада под крылом Бельграна проверку реальностью, скорее всего, не могла пройти. Война будет, это неизбежно. Таковы люди. Став дьяволом, я начал понимать человеческую природу намного лучше, нежели когда сам был человеком. Куда ни кинь — всюду клин.

На помощь пришло знание земной истории…

28 июля 609 г. от Р. А. Республика Винилюдс;

столичный город Винисис; здание сената

— Эта мысль мне кажется интересной. — Претор Илисиус разгладил свою тунику и выжидательно посмотрел на собеседника.

— Вы думаете, сенат поддержит этот законопроект?

Консул хотел быть уверен, что его предложение встретит полную поддержку. Иначе дело могло обернуться полным крахом — в случае ошибки он потеряет все.

— Вы же планируете землю, выделенную из резервного фонда в результате нового закона, выставить на открытые торги?

— Да, на открытые, каждый патриций сможет принять в них участие.

— И вы хотите использовать полученные от этих торгов средства на погашение долга республики перед знатными домами?

Илисиус подобрался. Если это так, то те несколько сот золотых, что он выделил в кредит, могли вернуться к нему, а не остаться простой бумажкой, которую, быть может, когда-нибудь оплатят.

— Казна пуста, долгов у республики невероятное количество. Да и эти имперские дромоны! — Консул вздрогнул, стоило ему вспомнить, в какую «копеечку» влетает строительство и содержание кораблей. Но именно на обещаниях построить эти суда консул и пришел на вершину власти. Отменить их постройку было невозможно, просто губительно для его политической карьеры… — Если не сделать это сейчас, то через полгода будет поздно!

— Да, будет очередной набор в легион и соответственно роспуск ветеранов. Я понимаю, что надо спешить.

— Сколько голосов в сенате вы можете мне обещать, Илисиус?

— Я лично около двадцати. Еще десять сенаторов тоже вас поддержат, так как они хотят получить свои деньги назад.

— Тогда до встречи на завтрашнем заседании.

Этого количества сенаторов было вполне достаточно. Консул улыбался: такая малость — замена одних земель на другие, а сколько выгоды!

18 августа 609 г. от Р. А. Винилюдс; Винисис;

ступени здания сената

Легат второго республиканского легиона Вариан Синесис до боли в пальцах сжимал врученный консулом свиток пергамента. Простой указ, по причине которого он не сможет глядеть в глаза своим легионерам, особенно прошедшим столько кампаний ветеранам, — с ними он делил еду, кров, тяжесть походов и войн в течение пятнадцати лет. Как он им скажет, как он сможет им объяснить, что за годы верной службы их так отблагодарят?

Консул, конечно, долго с ним говорил. Рассказывал, почему сенат вынужден был пойти на такой шаг. Убеждал, показывал финансовые расчеты. Говорил о том, что если так не сделать, то республика рухнет под гнетом долгов. Вариан вынужден был согласиться со всем, что говорил консул. Но чем ниже он спускался по лестнице, тем быстрее из его головы уходил туман, навеянный консульскими речами.

Как же, думает консул о благе республики! Он за свое место держится! Боится потерять влияние на сенат. А сенаторы?!! Да они маму родную продадут, если почуют выгоду. Живут в роскоши, но им все мало. Вот бы их всех — да на пару недель в его легион. Сразу бы все свои замашки потеряли. Республика — пародия на нормальное государство. Нельзя доверять правление тем, кто зависит от того, как за него кто-то проголосует! В древней империи тоже начинали с республиканской формы правления. Но затем до всех наконец-то дошло, что единая власть, сосредоточенная в одних руках, намного более эффективна. Легат Синесис был ярым поклонником Винийской империи. Консула и сенат он считал ненужными нахлебниками.

Недавно легат перечитывал историю падения империи. Там много слов было написано о том, что жадные патриции и знать выкачивали все соки из жителей провинций. И именно их жадность послужила началом конца. Сегодня, глядя в полыхающие алчностью глаза толстобрюхих преторов, цензоров, квесторов, он понял… республика обречена. Так же, как когда-то была обречена империя. Если правители больше думают о собственном благе, чем о благе страны, то такая страна близка к развалу.

Как они все не видят очевидного! Да, с пиратами с помощью великолепных дромонов удалось сладить. Вариан возблагодарил древних инженеров, придумавших это морское чудо. Да, с юга опасности в ближайшие годы ждать не стоит. Гражданская война, недавно законченная общим перемирием и урезанием власти короля над свободолюбивыми лордами, надолго вывела южан из военных раскладов.

Но восток! Сенаторы слепы, раз не могут разглядеть уже приготовившегося к прыжку бельгранского тигра! Они слишком привыкли, что Бельгран не агрессивен и только заботится о своих границах. Не замечают, что Кагр Первый слеплен совсем из другого теста, чем его предшественники. Разведка легиона давно бьет в колокол опасности, принося все более и более тревожные сведения.

Всего за пять лет молодой король встряхнул это аморфное образование под названием Бельгран. Многими указами он незаметно для знати прибрал в свои руки огромную власть. А эта придумка — рыцарские турниры! Вот не воюет королевство, а все дружины постоянно в боевой форме! Гениально… Да и дружины эти уже не те, что были всего три-четыре года назад. Сейчас это были единообразно вооруженные воины, постоянно тренирующиеся в искусстве войны. Вариан был уже не уверен, а сможет ли его легион остановить рыцарскую армию востока. Пусть у Бельграна всего три тысячи дружинников, не считая крестьянского ополчения, а под началом легата лучшая военная машина острова — но сейчас он все равно начинал сомневаться. Еще год-два, и, если все пойдет таким же путем, Бельгран впервые за два века попробует напасть на Винилюдс. И в том, что у Кагра Первого из этого ничего не выйдет, легат был не уверен. Республика находилась близко от краха.

При этой мысли у сорокалетнего мужчины заныло сердце. Нет, он не любил ни сенат, ни консула, ни чиновников, даже республику он ненавидел. Но он просто обожал эти сады, бани, утонченность архитектуры. Философские беседы в атриуме академии. Все это будет безжалостно растоптано, уничтожено варварами востока. Как пал древний Уир под ударами северных дикарей пять веков назад, так и падет Винисис…

И единственное, что может сохранить республику, — это его легион. Не рассчитывать же на легионеров первого республиканского, те больше городская стража, а не воины поля боя. Эх, как жаль, что так бесполезно погиб третий легион… И нет у Винилюдса средств на его восстановление.

Спроси у него еще вчера, встанет ли его легион непреодолимой стеной фаланги на пути восточных варваров, он бы не раздумывая ответил: «ДА!» Задай кто этот вопрос сейчас, и Вариан затруднился бы ответить. И виной тому пергамент, зажатый сейчас в его ладони. Предательский указ сената, призванный набить мошну богачей, наполнить золотом и без того их переполненные сундуки за счет его воинов, за счет ветеранов легиона!

В легион шли не за деньгами. Довольствие легионера было мизерным. Зачастую после всех штрафов, оплаты испорченного снаряжения и прочих мелочей на руки легионер почти ничего и не получал! В легион шли за землей. После пятнадцати лет выслуги легионеру полагался земельный участок. И не просто участок, расположенный где ни попадя, а земля в центральной провинции, которая находилась в резервном землевладельческом фонде республики. Эти земли ранее были запрещены к продаже. Их можно было только арендовать, но не купить. Ради них и шли служить в легион. Участок, получаемый легионером по выслуге лет, — святое для его воинов.

Новый указ. Он делал возможным продажу земель из фонда. Вся столица только и делала, что обсуждала, кто купит какой участок. Это обещало огромные барыши как патрициям, так и консулу с сенатом. Попутно, конечно, пополнит и казну страны. Только вот делалось это за счет легионеров! Нет, консул не пошел на такую глупость — отменить выдачу земли легионерам по выслуге лет. Эта хитрая крыса поступила иначе. Указ подтвердил, что земли легионерам на поселение будут выделены — но выделены за северным валом! Практически в диких лесах! Букву контракта легионера указ не нарушал, в нем очень размыто говорилось о том, что после службы легионеру положен участок земли определенного размера на территории республики. А сейчас границы на севере отодвинуты на день марша от северного вала. Юридически все оставалось по-прежнему. А вот практически… Ведь любой, кто решил посвятить себя службе, знал: ему будут выданы земли прямо в центре республики. Лучшие пастбища, лучшие пахотные уделы. Как он теперь посмотрит в глаза восьми сотням ветеранов, которые по новому указу вместо обжитых уделов получат через пять месяцев земли в диких, безлюдных, лесных краях?!

Впервые за свою жизнь легат Вариан Синесис позволил себе плюнуть на ступени древнего здания…

Все-таки знание истории очень полезно. Особенно отчетливо это проявляется при моей нынешней «должности» и способствует возникновению в моих мозгах определенных параллелей, позволяет под совсем другим углом смотреть на происходящее на подведомственной территории.

Как и почти любой мальчишка, я, конечно, увлекался историей Древнего Рима. Его легионы — одна из самых любимых тем для множества молодых людей. К тому же моя профессия позволяла окунуться в те времена: вживаясь в роль, я не раз ставил себя на место того или иного исторического персонажа, старался понять мотивацию, чувства того, кого мне предстояло играть перед камерами.

Именно исторические параллели и попытки «вживаться» позволили мне составить план, согласно которому очень многое обещало пойти именно так, как требовалось моим копытам.

Особенно в данной задумке помогла форма правления, принятая в республике. Сенат, состоящий из самых влиятельных землевладельцев страны, выборная должность консула… Просто мечта для дьявольского воздействия. Когда правитель боится потерять свою должность, он вынужден заботиться в первую очередь не о благе государства, а о благе тех, кто голосует на выборах консула. В республике правителя назначал сенат.

Ситуация облегчалась еще и тем, что большинство сенаторов прежде всего заботились о личном процветании, о благе для своей семьи, о собственных «кошельках». А иначе и быть не могло, так как чем больше у тебя денег, тем ты влиятельнее. Можешь подкупить свободных граждан, можешь одаривать их, склоняя к тому, чтобы именно тебя они предложили выдвинуть на очередной сенаторский срок. Те из политиков, кто играл честно, очень быстро съедались более беспринципными коллегами. Исключения, конечно, были и в сенате республики. Нескольким не самым богатым и влиятельным за счет таланта оратора или популистских обещаний удавалось занять кресло сенатора. Но их было слишком мало, чтобы реально что-то изменить в законотворческой модели государства.

Мне всего-навсего пришлось подкинуть одному из клерков, который составляет речи консулу, документик из древних архивов. Консул любил, выступая перед аудиторией, блеснуть цитатами древнеимперских философов, ученых, правителей и полководцев. А в названном документе шел разговор о том, как Орилисус Омикур, восемнадцатый император Винийской империи, чтобы расширить свои земли, приказал отправить на поселение в дикие края близ границы ветеранов-легионеров. Также в документе упоминалось, что этот шаг принес в казну большие деньги. Изначально к тексту была прикреплена аналитическая записка, рассказывавшая о бунте легионеров, который спровоцировало данное решение. В результате того бунта Омикура свергли. К сожалению, эта записка где-то запропастилась по пути из архива к столу клерка. Нелепое стечение обстоятельств, не правда ли?..

С легатом было сложнее. Изначально он казался самым лучшим кандидатом на роль вождя бунта. Вояка не любил республику и ненавидел сенат. Ему был противен и сам консул. Легат терпеть не мог, когда чиновники управляли его легионом, сидя далеко в безопасной столице и присылая указы. Восемь лет назад по нелепому распоряжению сверху его легиону пришлось переходить границу Гильмариса. В результате этой сенаторской авантюры, призванной нанести превентивный удар по южанам и заставить последних прекратить поддерживать пиратов, он потерял почти каждого пятого легионера! А из-за чего? А все потому, что его воинам не только не придали свежих сил из других легионов, но даже не выделили лодок для переправы через могучую Омпиру! Так, на своими руками связанных плотах и понтонах, под обстрелом сотни лучников, легион, теряя людей, все же смог навести переправу, разгромить баронские дружины, сровнять с землей восемь замков. Но какой ценой! К тому же им пришлось в спешке бежать, когда король южан собрал войско своих вассалов. Это позорное для его легиона бегство Вариан запомнил на всю жизнь.

Идеальный кандидат, как казалось. Но, увы, не все было так просто и легко. Легат ненавидел нынешнюю форму правления, зато обожал павшую империю. А следовательно, и те ее множественные проявления, что смогли сохраниться до настоящего времени благодаря республике. Подставить бунтом этот отголосок его идеала под варварские мечи было выше сил Вариана. Даже больше, это было немыслимо для него.

Если бы не Кагр Первый, то легат в сложившейся благодаря моему воздействию обстановке, скорее всего, просто развернул бы свой легион на Винисис. В крови утопил бы дворец сената. Но он понимал, подобная гражданская война невозможна сейчас. Стоит ей вспыхнуть на западе — и конец… Конец всему, что он любит. Правитель востока не преминет воспользоваться столь благоприятной ситуацией. И ослабленное гражданской войной государство станет легкой добычей для этого молодого тигра.

Пришлось мне действовать множеством тонких, незаметных уколов. Весь путь из ставки легиона в столицу легату встречались самые гнусные проявления республиканской власти. Взяточничество чиновников, пышная и развращенная жизнь патрициев, расхлябанное поведение легионеров первого республиканского, которые исполняли в первую очередь не боевые функции, а скорее были гарнизонным подразделением и городской стражей одновременно. Благодаря мне его глаза в полном объеме наблюдали все то, что Вариан больше всего ненавидел. И даже несмотря на это я еще сомневался, какой выбор он сделает. Легат был настоящим воином, именно таким, которые в глубокой древности возвели Уир на вершину мира. Он без промедления отдал бы жизнь за свои идеалы. И любой из его легионеров не глядя пошел бы за своим полководцем. Истинный вождь, отличный командир, образец для подражания. Поведи он легион на столицу, ни один воин и не подумал бы дезертировать, столь велика была вера легионеров в своего легата. Мне нужен был такой человек. Нужен как союзник!

30 августа 609 г. от Р. А. Винилюдс; таверна

на восточном тракте

Легат, по обыкновению, путешествовал инкогнито. Не любил он повышенного внимания к своей персоне. Да и воин он был великолепный: в молодости, скрывая личность, выходил на гладиаторские бои и всегда становился победителем. Так что за свою безопасность, да еще столь близко от столицы, Вариан не беспокоился и отправился в путь без положенной ему по статусу охраны.

Сейчас он сидел в дальнем углу плохо освещенного зала в придорожной таверне и неторопливо пил из грубого кубка разбавленное родниковой водой вино. Ему было муторно и грустно, все мысли вертелись вокруг того, что он скажет своим ветеранам. А главное, будет ли он как-то действовать или пустит все на самотек? Эти мысли буквально пожирали легата.

Тяжелая дверь таверны с натугой распахнулась, впустив в зал подслеповато прищуривавшегося путника. Далеко шагнувший за середину жизни, кутающийся в голубоватую тогу человек пытался найти свободное место. Сделать это было нелегко, так как недавно в таверне остановилось сразу два торговых каравана, и все столы были заняты.

Легат помахал рукой, приглашая незнакомца присоединиться к нему. Голубая тога, надетая на новом госте, указывала на то, что этот человек — философ. Именно философы предпочитали одеваться в одежду такого цвета, который символизировал чистоту их помыслов, как голубое небо говорит об отсутствии туч.

— Скрасьте мое одиночество, не стесняйтесь, присаживайтесь.

Может, разговор хоть немного позволит ему отрешиться от навязчивых мыслей?

— Вы уверены, что я не помешаю вам? — Неловко запнувшись о ножку табурета, философ все же сумел сохранить равновесие. — Извините за мою неуклюжесть. С годами меня начало подводить зрение.

— О, не беспокойтесь. Желаете вина?

— С огромным удовольствием промочу горло, в это время года дороги особенно пыльны.

Глядя, как новый собеседник разбавляет вино, легат уверился в том, что перед ним несомненно образованный человек.

— Куда держит путь почитатель Аримы?

Что может быть лучше, чем начать беседу со столь простого и ни к чему не обязывающего вопроса.

— Как обычно — на поиски истины. — И, сделав большой глоток из кубка, философ хитро прищурился. — Куда еще можно идти в такой тоге?

Легат улыбнулся, кажется, он угадал, ему удастся отвлечься.

— Вы надеетесь в пути найти истину?

Воин вспомнил притчу о древнем мыслителе Морисиусе, который решил, что истина «там, где нас нет», и отправился в путь, но кроме истоптанных сандалий и многочисленных побоев ничего в путешествии не нашел.

— Как было бы легко, будь все так просто. Я могу рассказать вам притчу об одном древнем мыслителе…

— О, спасибо, но я ее знаю. — Разговор разговором, однако слушать лекции об известных ему вещах легат не хотел. — Тогда как вы надеетесь найти истину?

— Конечно же в диалогах с умными людьми, которые встретятся в дороге.

— Вы считаете, что вам непременно такие умные люди попадутся?

— Ну вы же встретились? — Философ облокотился на столешницу и пристально посмотрел легату прямо в глаза. — Надеюсь, я не ошибся и вы достойны беседы. — Воин, который всегда мог легко побороть свой страх, сейчас от этого взгляда и проникновенного голоса буквально покрылся холодным потом ужаса. — Но я думаю, что не ошибся, приняв ваше приглашение. — Философ чуть изменил свою позу, и наваждение ужаса растаяло, будто его и не было никогда. — Не может же всем известный командующий второго легиона оказаться глупцом!

— Вы знаете, кто я?

На Вариане не было формы легионера, обычная дорожная одежда, столь популярная у множества патрициев.

— О! Меня иногда подводит зрение, но не память. А один раз стоит посмотреть на ваше волевое лицо, и оно навсегда запомнится любому.

— Вы преувеличиваете!

Легат очень не любил лесть.

— Нисколько, поверьте. У вашего профиля просто изумительный типаж. Будь я скульптором, всенепременно пригласил бы вас позировать для бюста какому-нибудь военачальнику древности.

— И кого бы вы изобразили в герои?

— Я вот гляжу на вас, и мне кажется, что все, что мне довелось читать об Оксилиане Втором, можно воплотить, взяв за основу ваши черты лица.

Легат едва удержался, чтобы не вздрогнуть. Сама мысль, что его сравнили с этим древним царем, казалась ему кощунственной.

— Хм-м, мне кажется, что нет ни малейшего сходства.

— Вам не понравилось такое сравнение? Да, многие считают его предателем и никчемным правителем. Но те, кто так думает, просто неспособны оценить величие им сделанного. Если бы он не совершил в свое время то, что посчитал нужным, Уир никогда не смог бы достичь тех высот и могущества, которые выпали на долю империи. Боюсь, вообще, пойди история иначе, ни о какой Винийской империи и речи не было.

— Возможно, вы и правы.

Легионер не то что был не согласен с философом, но Оксилиан и его поступок и правда часто трактовали как предательство.

— Возможно?! — Философ чуть не опрокинул бокал в жесте пренебрежения. — Неужели и вы придерживаетесь мнения, что Уир в то время был способен остановить орду?

— Как военный я не могу не думать о том, что шанс отбиться за крепкими стенами города у Оксилиана был.

— И как военный вы не можете не думать о том, что Уир, который тогда был всего одним из многих городов Илийского полуострова и насчитывал не более двенадцати тысяч жителей… — Одетый в голубую тогу мыслитель настолько разошелся, что, активно размахивая руками, все же опрокинул свою чашу на стол. — Ой. Извините.

— Ничего страшного. — Легат жестом подозвал трактирщика, велел привести стол в порядок и принести им еще кувшин вина.

— Так вот. — Когда на столе убрали, философ наполнил свою чашу вновь и продолжил монолог, будто и не было этого вынужденного перерыва: — Скажите мне как военный. Каким образом двенадцатитысячный город мог отбиться от кочевой орды в тридцать тысяч дикарей?

— Шанс был, это возможно. Отсидеться за крепкими стенами, вынудить дикарей отступить.

Легата начал увлекать этот спор.

— Сколько городов пало на пути орды, прежде чем эти дикари пришли под стены Уира?

— Пять, если не врут летописи.

— Среди них был и Окрис. Согласно этим же летописям в том городе, самом могучем и крупном на всем Илийском полуострове, в то время проживало больше двадцати тысяч человек. А его стены были в два раза выше стен Уира того времени. Разве не так?

— Так. Но это все равно не повод открывать ворота и сдавать город дикарям!

Легионер сейчас спорил больше ради самого процесса спора, это увлекало.

— А что случилось с городами, которые сопротивлялись? Разве мы о них не знаем только по летописям и раскопкам? Всех их сровняли с землей, жители были вырезаны — даже старики, женщины и дети! Вся их великолепная архитектура, которая там несомненно присутствовала, была уничтожена. Мы можем о ней судить только по рисункам винийских мастеров.

Сказанное настолько было близко тем страхам, которые испытывал легат до этого разговора, что у бывалого легионера предательски задрожала рука. Именно так падет Винисис, будет превращен в пыль — под ударом восточных варваров! Картина разгрома отчетливо предстала в его воображении. Металл чаши предательски согнулся в его руке.

— Это был возможный исход, Уир мог быть разрушен так же, — взяв себя в руки, ответил легат.

— По моему мнению, единственно возможный, выбери Оксилиан путь войны! Но он нашел в себе силу воли. Выбрал иной путь. Он договорился с ордой.

— Открыл ворота, да, я помню, впустил дикарей за городские стены.

— Вы пропускаете важный момент. Оксилиан не просто впустил орду. Он выдвинул определенные условия, в результате которых, да, вся власть в городе перешла к вождям орды. Но именно этот хитрый ход удержал орду от разрушения Уира! Город остался цел, его население выжило. А когда те вожди орды, которые предпочли остаться в городе, породнились с жителями Уира, что произошло?

— Они отринули кочевую жизнь и стали патрициями города.

— Разве не благодаря Оксилиану Уир не только не был разрушен, не только сохранил свою культуру, традиции, строения? А еще его население получило приток свежей, агрессивной крови, что позволило буквально за мизерное время, всего за пять десятков лет после завоевания, превратить весь полуостров во владение царей Уира! — Как бы подтверждая свои слова, мыслитель ударил кубком о стол. — Что послужило началом становления величайшей из всех известных в истории империи!

— Так вы считаете, что у меня его профиль?

— Несомненно. Именно такое умное и волевое лицо. Лицо человека способного выйти за грани привычного мышления, способного переступить через себя ради блага того, что он любит. Я думаю, такое же лицо было у Оксилиана Второго.

Этот диалог продолжался до глубокого вечера. А наутро легат хотел предложить странствующему философу продолжить путь вместе. Но трактирщик сказал, что старик в голубой тоге ушел, когда еще не встало солнце…

Этот разговор стал главным кирпичиком в массе моих воздействий на этого воина. Сложно, очень сложно влиять на идеалистов. Они крепкий орешек. То ли дело фанатики, с которыми так легко работать. История Земли помогла додуматься до такого варианта давления на легата. Совместить мои знания о Риме и о Древнем Китае. Именно этот симбиоз воспоминаний позволил найти в истории Уира нужный мне пример. Весь остальной путь до ставки Вариану попадались различные ситуации, как бы исподволь подталкивавшие его в нужном мне направлении. Только бы все получилось! Удача в этом предприятии открывала столько возможностей… Ох, хвост даже закручивается, как представлю.

Но и этого было мало. Следовало еще подготовить и Кагра к возможному повороту событий. Он и так уже вырос из умного мальчика в мудрого правителя, но были некоторые моменты, которые меня беспокоили. Все же у единой власти есть огромный недостаток — ее обладатель перестает относиться к себе критично. Конечно, мой ставленник не утратил способности слышать не только своих советников и церковников, но и многих других. Но он всегда сам принимал решения, зачастую выслушивая чужие мнения только для того, чтобы утвердиться в давно уже принятом и решенном вопросе. С одной стороны, это замечательно, но с другой… Когда нужное мне будет несколько разниться с его представлениями о правильном, Кагр не послушает никаких советов. Он упрется лбом и как баран будет давить, переть так, как решил когда-то давно. И если раньше мне эта его черта очень нравилась, то сейчас надо было найти метод, позволивший бы мне обойти данный нюанс. Впрочем, король Бельграна умел улавливать намеки, это радовало…

2 сентября 609 г. от Р. А. Гораг; королевский замок

Одним из любимых развлечений Кагра Первого наряду с охотами, турнирами и прочими рыцарскими радостями были беседы с купцами — и своими, и заезжими. Тех из них, кто прокладывал торговые пути через дальние земли. Купцы рассказывали о том, как живут люди в различных частях Аргилита, о войнах, о торговле, о вере — о многом-многом ином король узнавал, расспрашивая купцов, останавливавшихся в порте Горага. Конечно, в королевские покои приглашали не каждого владельца судна, зашедшего в порт, только самых богатых и влиятельных мореходов.

Многие купцы, зная эту слабость венценосной особы, заранее готовили свои рассказы, закупали подарки в надежде быть приглашенными к королевскому столу. Это же не только большой почет и уважение, но и хорошее расположение короля, которое ни одному торговцу еще не вредило.

Так и сейчас приглашенный к завтраку в стенах донжона уважаемый купец Жезис Доримис буквально соловьем заливался перед монархом, рассказывая о своем возвращении из дальних восточных земель, в которых он провел чуть ли не год. Врал купец безбожно: и о встреченных им псеголовцах, кои пьют женское молоко; и о самоцветной горе, которая так сияет на солнце, что на нее нельзя смотреть днем и к которой не подойти, так как там хозяйничают жуткие драконы; и о желтолицых воинах, на одной из стоянок напавших на его ладьи. Тут он, надо сказать, не врал, только в двадцать раз преувеличил число напавших и собственную доблесть.

Кагр Первый был разочарован. Он надеялся, что вернувшийся из столь дальнего путешествия купец расскажет действительно интересные истории. А Жезис только повторял старые байки, да еще уверял, что все видел своими глазами. Лишь момент с нападением желтолицых всколыхнул королевский интерес. Да и то только потому, что Жезис предоставил в качестве доказательства нападения доспехи и оружие этих воинов. Впрочем, в этом оружии не было ничего примечательного — грубая бронза, непривычно обработанная и черного цвета, но всего лишь бронза. Доспехи — смех один — шкуры с нашивками меди. Единственное, что говорило об их далеком происхождении, — многочисленные гравировки по меди, на которых были изображены незнакомые звери.

Повертев в руках привезенные купцом диковинки, Кагр решил вежливо поблагодарить гостя и поскорее выдворить из замка.

— Не может такого быть! — Резкий возглас архиепископа Аркахского, всеми уважаемого служителя Единого, Оривиса аран Нилоса вырвал короля из раздумий.

— Я не вру, ваше святейшество! — вскинулся купец Доримис. — Дым, который мы заметили за многие мили от побережья, был только предвестником. Потом мои ладьи долгое время на всех веслах гребли что было сил, так как наш караван начали преследовать четыре военных судна ниоргов! Они, несомненно, заметили наши паруса ранее. И я уверен, что эти драккары вышли из порта Борша!

— На Борш было совершено нападение ниоргов? — включился в разговор Кагр.

Это было неприятное известие. До сих пор ниорги, промышлявшие разбоем и пиратством, опасались нападать на крупные поселения и города, предпочитая грабеж рыбацких деревушек и купеческих кораблей.

— Не просто нападение! — почувствовав монаршую заинтересованность, обрел второе дыхание Жезис. — Когда мы смогли оторваться от преследователей… Да будет вечна моя признательность всем святым — они даровали моим ладьям попутный ветер. Так вот, когда мы встали на ночную стоянку у берега, посчитав, что удалились от ниоргов достаточно далеко, к нам начали выходить многочисленные беженцы из Борша.

— Беженцы?

Король удивился. Борш был знаменит своими могучими стенами и многочисленной дружиной. С чего людям бежать из столь хорошо укрепленного города?

— Да, да ваше королевское величие, именно беженцы. Борш пал!

За столом повисла тишина.

— О все святые! — позволил себе проявить чувства аран Нилос. — Как же этим варварам подобное удалось?

— Все беженцы говорили о разном. Кто твердил, что был ночной штурм. Кто — что не обошлось без подкупа и предательства. Кто говорил, что сперва два корабля ниоргов пришли в порт под видом купцов, а потом, ночью вырезав стражу, открыли ворота. Ваше святейшество, я не знаю. Но город был захвачен и разграблен. Клянусь, что сам слышал эти истории и видел этих беженцев. На святом писании клянусь!

— Разграблен?

Это очень не понравилось Кагру. На востоке поднималась сила, с которой, возможно, ему или его самым ближайшим потомкам придется воевать.

— Разграблен, разорен и сожжен! Жителей убивали беспощадно, грабили всех и все. Даже церкви! Да простит за эти подробности меня ваше святейшество. — Купец склонил голову перед Оривисом.

— Но храм Святого Арита, он же не пострадал? — У священнослужителя заныло сердце в тяжком предчувствии.

— Увы. Не радостные вести я вам принес. До нашей стоянки добрался некий раненый монах. Перед своей смертью этот безусловно святой человек рассказал, что великий храм не только разграблен. Ниорги вынесли из его стен все ценное и потом сожгли!

— Ох, — схватился за священный знак обеими руками аран Нилос.

— И это не все. Потом захватчики приказали жителям разрушить остатки здания и провели там ритуал своим богам.

На архиепископа было больно смотреть, старик просто посерел от этих известий.

— Они, они уничтожили храм Святого Арита?!

Верховный служитель Единого на острове не мог поверить в случившееся.

— Как ни горько мне вам такое говорить, но да. Разрушили.

— Варвары! Негодяи! Разорители! Погубили такое великолепие! Безбожники! Язычники! Звери в людском обличье!

Оривис аран Нилос вскочил со своего места в порыве столь недостойного служителя Бога гнева. Но никто не упрекнул его в столь грубом проявлении чувств. Все присутствующие были в ужасе от этой новости.

Купца щедро одарили и быстро выставили вон, пообещав торговые льготы. А затем архиепископ, король и верные рыцари короны еще долго обсуждали, что делать… Оривиса было не остановить в потоке его праведного возмущения. Постепенно позиция архиепископа, глубоко осуждающая разрушение храма, сожжение церковных книг, святынь и вообще столь жестокие действия ниоргов, стала преобладать за столом. Рыцари даже предложили выступить в немедленный поход и отбить Борш. Столь велико было их давление и всемерна поддержка верховного служителя в этом, что королю пришлось сдаться.

Был объявлен большой морской поход. Дружины стекались в Гораг несколько дней. Снаряжались ладьи. Но поход не состоялся. Через неделю после принесенных купцом Доримисом известий в порт прибыл новый купеческий караван и принес иные новости. Ниорги уже покинули Борш, оставив после себя пепелище и разруху. Плыть в земли самих ниоргов, преследовать разорителей в их родных водах, прорываться через узкие фиорды было безумием. И как ни велик был гнев церкви, Кагр Первый нашел способ убедить служителей культа, что подобная «акция возмездия» принесет только огромные бессмысленные жертвы. Кто из многочисленных ярлов востока принимал участие в налете на Борш — неизвестно. Воевать же со всеми ярлами было глупо и безнадежно.

Если бы не мое совсем мизерное вмешательство, приведшее к участию в разговоре архиепископа, то новости, привезенные купцом, послужили бы поводом только к обсуждению военных вопросов. Король и рыцари долго бы судили, как ниоргам удалось захватить Борш. Они бы до хрипоты спорили: ночной штурм там был, подкуп или предательство.

А вот реакцию служителя на известие о разрушении великого храма предсказать труда не составляло. А не воспользоваться ею на благо своего замысла было бы невероятной глупостью. Как повернуть известие о нападении подопечных Самиантра на Борш в нужном мне направлении, пришло мне в голову неожиданно. Да, такое влияние — лишь малый камушек, но он позволит укрепить фундамент плана. Праведный гнев арана не только ставил вопрос о варварах, о разграблении святынь. Слова архиепископа породили пока невероятно малое, но сомнение — а стоит ли Кагру самому уподобляться ниоргам? Ведь чем, по сути, будет отличаться запланированное им разорение республики, разорение храмов пантеона, сожжение трудов философов, уничтожение всего, что отлично от привычной ему жизни? Ничем. Ниорги сделали это во славу своих богов. Он же, король востока, планирует сделать то же самое во славу Единого. Это, конечно, безмерно правильнее, даже в чем-то свято, но… Червь сомнения начал свою работу, подготавливая почву для тех всходов, которые я готов был обильно высадить.

Как вовремя активизировались ниорги! С одной стороны, я понимал — захватом такого большого города Самиантр начинает подготовку к вторжению. «Не стоит сопротивляться. Если сейчас я настолько силен, то через десятилетия буду безмерно сильнее», — как бы говорил он мне. С другой стороны, ненависть этого дьявола к вере в Единого была его ахиллесовой пятой. Не сожги ниорги храм Святого Арита, и мне не предоставилось бы, возможно больше никогда, такого яркого примера разрушения и разорения, чтобы донести одну столь малую мысль до Кагра: разрушение — это плохо! А заронить такое зерно сомнения удачно удалось Оривису.

Если два объекта воздействия — король и легат — придут к нужным мне выводам, то… Ой, не хочу загадывать! Как бы не сглазить.

Свериус был очень удивлен, когда я, подойдя, три раза плюнул ему в глаза. Суеверия, они так навязчивы…

14 декабря 609 г. от Р. А. Замок Лар Догим;

граница Бельграна и Винилюдса

Кагр не зря выбрал именно эту неприступную твердыню, она запирала один из горных перевалов. Даже если эта встреча — ловушка, даже если Лар Догим падет, то маленький секрет замка — прорубленный в толще гор почти трехсотметровый подземный ход — позволит королю спастись.

Нет, Кагр не был трусом. Нет, он не страдал излишним недоверием к переговорщикам. Король просто всегда старался продумывать все варианты развития событий. Как ни мал был шанс на ловушку, но он не мог им пренебречь. Чего хочет от него легат республики? К чему предложение именно тайной встречи? Один на один, без посторонних глаз и ушей. Причем Вариан Синесис предоставил Кагру самому выбирать место и время, был готов прийти один даже сюда, в подконтрольную его врагам твердыню.

Сейчас король в нетерпении мерил шагами малую трапезную залу замка. Он был один, не считать же за общество нескольких лучников, которые могли простреливать все помещение из незаметных амбразур под потолком. Монарх ждал. И, судя по поднявшемуся шуму, послышавшемуся со двора замка, это ожидание подходило к концу.

В дверь трапезной постучали.

— Да! — немного более поспешно, чем подобает коронованной особе, выкрикнул Кагр.

— Тот, кого ожидает ваше величество, прибыл, — доложил сэр Годар, начальник его стражи в этом замке. — Все как вы и говорили. Прибывший один, закутан в плащ с капюшоном, лицо закрыто темной шалью. Согласно вашего приказа, мы не предпринимали никаких действий, чтобы установить его личность. Только обыскали. — Кагр поморщился, он просил этого не делать. — Вы нас простите, ваше величество, но иначе поступить мы не могли.

— Проводите моего гостя в этот зал и оставьте нас одних, сэр Годар. — Король интонацией особо выделил, что посетитель — его личный гость.

— Будет исполнено, ваше величество. — Рыцарь с поклоном удалился.

Кагр едва сдерживал себя в руках, столь велико было его нервное напряжение. И когда в трапезную вошел закутанный с головы до ног в темное одеяние мужчина, король с облегчением вздохнул.

— Присаживайтесь, мой гость. Испейте вина с дороги. — Король не только отдавал дань вежливости своему гостю. Усадить этого несомненно опасного человека за другой край семиметрового стола являлось способом самозащиты: ни один воин не способен преодолеть такое расстояние быстрее выпущенной стрелы.

— С радостью, дорога по горным перевалам трудна. — Гость скинул свое верхнее облачение на край соседнего стула и присел на предложенное ему место. — О, вы изучили мои вкусы, — наполнив чашу сухим красным вином, оценил легат. — Весьма польщен. — Разбавив вино водой, легионер сделал небольшой глоток.

— Рад нашему знакомству. — Ранее эти двое заочно сталкивались друг с другом только на полях сражений северной войны. — За встречу. — И Кагр поднял свой кубок.

— За встречу! — Один из влиятельнейших нобилей республики с готовностью откликнулся на королевский тост.

— Именно таким я вас и представлял. — Король, когда был еще юным герцогом, видел легата только издали, да и то тот был в доспехах и верхом.

— Рад оправдать ваши ожидания. — Вариан едва удержался, чтобы не хмыкнуть. Перед этой встречей он несколько часов планомерно изучал портреты Кагра Первого. Оценивал его скулы, подбородок, взгляд, посадку головы. Разбирающемуся человеку черты лица, даже облагороженные художником, могут многое поведать о характере изображенного на холсте.

— Вы с дороги, может, приказать принести что-нибудь посущественнее запеченной утки? — Кагр старался быть вежливым, хотя сейчас ему больше всего хотелось послать подальше все эти политесы и наконец-то узнать, зачем легату эта встреча.

— Давайте перейдем к делу. — Вариан даже не притронулся к еде. — Я понимаю, что ваше положение обязывает вас соответствовать короне, но… Я не ваш подданный, скорее даже ваш враг. Думаю, можно пропустить вступление. Вас подобное не покоробит?

— Вы деловой человек, легат. — Король сделал вид, что ему это предложение не сильно нравится, но он, как гостеприимный хозяин, с трудом уступает гостю. Внутренне же Кагр был безмерно рад такому повороту. — Будь по-вашему. Поскольку инициатором встречи выступали вы, то вам и слово.

— Вполне разумно. — От легата не укрылась игра короля. Пока все шло согласно предполагавшемуся им диалогу. — Что ж. — Сделав небольшой глоток, Вариан прикинул, какой вариант начала деловой беседы выбрать. — Я знаю о вас многое. И, конечно, не только то, что вы король Бельграна. Знаю указы, которые вы давали своим подданным, ваше отношение к церкви. — В этом месте король востока вздрогнул. Он не думал, что разговор пойдет о вере. — Ну и, конечно, знаю, как вы командовали войсками, ваш природный дар оратора. Все это и сподвигло меня обратиться к вам со следующим предложением.

— Кого вы представляете? Консула, группировку в сенате? — Хм-м, не задумала ли республика напасть на Гильмарис? А потом разделить южное королевство между ним и Винилюдсом?

— Себя. — Легат позволил себе легкую усмешку.

— Себя?! — Кагр был более чем удивлен. Нет, он, безусловно, хотел бы заполучить к себе на службу воина такого авторитета и опыта, но… Король был немного разочарован. Такой покров секретности и тайны, чтобы провести эту встречу, и всего лишь по такому поводу?

— Себя. Нобиля республики Вариана Синесиса, легата легиона защиты. — В очередной раз наполнив кубок, легат таким нехитрым приемом позволил повиснуть театральной паузе. — Вы разочарованы? Рассчитывали, что я представитель консула, прибывший к вам с предложением о закулисных переговорах?

— От этой возможности я подумал в первую очередь.

Легионер удовлетворенно кивнул. Сам бы он на месте короля такую версию тоже выдвинул первой.

— Тогда я вас огорчу. Я не представляю ни консула, ни сенаторов, ни влиятельных нобилей. Это, можно сказать, личная инициатива.

Такова была проверка — насколько король умеет мыслить логично. Если сейчас он ответит какой-нибудь глупостью, то легат приготовился свести разговор к ничего не значащей беседе и поскорее покинуть Лар Догим.

— Когда вы сказали, что не представляете республику, я было решил, что вы хотите перейти ко мне на службу. Но сейчас… сейчас я в тупике. Не верю я, что такой человек, как вы, бросит своих солдат, свое прошлое и вдруг переметнется. Хотя… — Кагр задумался. — Возможны личные мотивы… Или вас разжаловали? Консул выбросил вас?

— Нет, я по-прежнему легат. — Вариан смотрел на человека, сидящего на другом конце стола, и все больше понимал, как Кагру удалось за столь короткий срок сделать столь многое. Конечно, легат слышал, что король востока великолепный оратор, что вообще было чудом для тех диких мест. А сейчас он просто чувствовал, как от Кагра исходит волна теплой, но жесткой энергии. Кагр не оратор — шпионы ошиблись. Этот человек обладал невероятной харизмой, ему не надо было даже говорить. Перед легатом сидел рожденный повелевать. И чем больше нобиль всматривался в лицо короля, тем больше сходств он находил с барельефами, изображавшими последнего префекта империи. Казалось, не далекий предок этого великого правителя сидит сейчас перед легатом, а сам имперский префект.

— Так почему вы пришли? Зачем искали разговора со мной?

— Вы не против, если я начну издалека?

— Если это требуется. — Кагр тоже налил полный бокал, но в отличие от легата не стал разбавлять.

— Некоторый анализ ситуации никогда не бывает лишним. Попробую изложить коротко. Пока на юге царит баронская вольница, пока в Бельгране правят цари-священники… — Кагр дернулся. Но нет, легат и не думал наносить оскорбление памяти его отца. Он только констатировал факт. — Республика может стоять вечно, как бы ни были глупы, своенравны и алчны ее сенаторы и консулы. Легионы от подобных угроз — надежная защита. Вспомните, в республике почти не бывает восстаний рабов, потому как рабы на западе зачастую живут не хуже свободных крестьян на юге и востоке. Но все меняется… — Прямым взглядом Вариан показал, что причина этих изменений — сидящий напротив человек. — Уже сейчас происходит столь многое, а сенат живет в плену своих иллюзий. Как в свое время пировали патриции Уира, когда рушились акведуки, мосты, горели поля.

— Вы считаете, что республика находится на грани краха?

Сам король считал этот последний остаток империи нерушимой глыбой. Что и немудрено — он сталкивался исключительно с тем проявлением республиканской мощи, которое заставляло так думать. Заставляло очень доходчиво — копьями и мечами легиона.

— На этой грани республика находится уже несколько веков, — покачал головой легат. — Другое дело, что внешняя обстановка позволяла продолжать этот вялотекучий крах сколь угодно долго. Но сейчас все меняется. И главная причина этих изменений… Это вы, Кагр Первый Бельгранский.

— Вы пришли меня убить?

Этот вариант король учел. Сейчас он положил ладонь на кубок, скрестив указательный на большой пальцы, — это был условный сигнал готовности для лучников.

— Если бы все было так просто — убив одного, предотвратить неизбежное падение… — Легат устало покачал головой. — Если бы вы были просто очередным, пусть и очень агрессивным королем. Это, конечно, представляло бы угрозу, но с подобным легионам сталкиваться не впервой.

— Что же изменилось тогда, по-вашему мнению, с моим приходом на престол?

Кагр недоумевал, он еще не понял, куда клонит легат.

— Вы, взойдя на престол, не продолжили дело своего отца. — Увидев, что король не оскорбился, Вариан продолжил: — Вы не кинулись собирать войско, как предполагали многие в сенате после ваших успехов в недавней войне. Вы поступили совсем иначе… Вы начали поднимать экономику, развивать торговлю. Усилили централизацию власти. Стандартизировали армию. Вы создали механизм. Умрете вы или нет, он будет работать. Благодаря вам республика рухнет. Может, не сейчас и не в ближайшие десять лет. Не прячьте улыбку. У меня хорошая разведка, я знаю, что вы готовитесь напасть на республику летом следующего года.

Для Кагра подобная осведомленность стала очень неприятным сюрпризом.

— Вы считаете, что ваш легион способен остановить мою армию?

— Безусловно. — Легат произнес это так спокойно, так уверенно, что королю стало не по себе. — По расчетам моих офицеров, максимальный успех, возможный для вас в ходе летней кампании, — взаимное уничтожение. Арова победа любой из сторон, которая сведет атакующий потенциал вашего королевства к мизеру, и вы не сможете занять ни один город.

— Вы меня запутали, легат. Зачем тогда вы здесь? Отговорить меня от войны? Напугать?

Король востока был готов взорваться в приступе ярости. А все потому, что, скорее всего, командующий легионом прав. Рано, рано начинать войну. Но и не начать ее нельзя, даже в этом году ему все труднее сдерживать своих вассалов.

— Напугать, о! Я не настолько наивен, да и видел вас в битве. Отговорить? Из года в год Бельгран становится сильнее, а республика слабее. Не за этим я пришел.

— Тогда зачем вы здесь?!

Кагр окончательно перестал понимать собеседника и повторил свой вопрос.

— Как вы видите будущее Аркаха? — Вопрос выбил из-под ног короля почву. — Только не лозунги и не мечты, а видение вами будущего острова.

— Под единой короной, несомненно! И оплотом веры в Единого!

Второе особенно пугало легата.

— Вы знаете, я пришел к выводу, что подобное и произойдет. По естественному ходу истории. — Это было настолько неожиданное утверждение из уст нобиля республики, что Кагр едва не подавился глотком вина. — В последние месяцы я активно изучал времена Падения. Как возникали новые королевства на континенте, как одна за другой рассыпались провинции. И понял — время Винийской империи прошло безвозвратно. А вера сената и консула в возрождение былого могущества на основе республики не более чем глупость. Именно начало вашего правления показало мне, что происходившее на континенте в те времена есть естественный процесс, а Винилюдсу скорее просто повезло просуществовать столь долгое время. Империи разрушаются, чтобы освободить место. Как говорил великий Анирас, история движется по спирали.

— К чему вы это мне рассказываете? — Не то чтобы Кагру было не любопытно слушать легата, скорее наоборот. Но зачем? Зачем он это ему говорит?

— Я думаю, для вас не станет откровением, что все новые империи вырастают на костях предшественников. — На самом деле Кагр не настолько хорошо знал историю, чтобы согласиться с этим утверждением или его опровергнуть. Но, не желая показаться в глазах легата необразованным невежей, он только кивнул. — Даже ваше королевство использует множество достижений винийцев. Бронза, железо, каменное строительство, судостроение, дороги, плуги и многое-многое другое.

— Так и есть.

С такого ракурса король еще никогда не смотрел на свое королевство, и, подумав, он согласился со словами легата.

— Сколь многое вы переняли у павшей империи, столь же многое сохранилось только в республике. — Вариан Синесис наконец-то подошел к сути. — Многое из того, что я люблю, еще сохранилось. Сады, библиотеки, бани, имперский архив, академия… — У легата пересохло в горле. — При завоевании Винилюдса, возможно вами или вашими потомками, все это канет в Лету, как рассыпалось в пыль все подобное на континенте.

— Вы хотите отговорить меня. Убедить оставить республику в покое?

Кагр не сдержался, засмеявшись во весь голос, — столь нелепа была эта мысль.

— Отчего же? — спокойно переждав приступ монаршего веселья, как ни в чем не бывало продолжил Вариан. — Я хочу предложить вам сделку.

— Какую? — Король поднялся из кресла — этот разговор и все эти недоговорки ему надоели. — Вы же сами сказали, что представляете только себя!

— Я — Вариан Синесис, — спокойно, не повышая тона, но оттого еще более внушительно заговорил нобиль. — Я, легат второго республиканского. Я и есть легион! От своего имени и имени легиона я предлагаю вам, Кагру Первому, королю Бельграна, договориться…

Ошарашенный монарх замер как изваяние. Вся его злость, все его нетерпение и раздражение уступили место иному. Король понял: вот он, его шанс!..

Вариан и Кагр спорили до захода солнца. А потом еще три раза встречались, утрясая детали, составляя договор между легионом и Бельграном. На третьей их встрече присутствовали не только эти двое, но и высшие офицеры легиона, с одной стороны, и Маррис со своим штабом — с другой. Но, пожалуй, самой трудной и важной была иная встреча, прошедшая без легата. Король и его маршал больше недели уговаривали архиепископа согласиться на сделку с легионом и принять требования легата.

Надо сказать, обеим сторонам сделка далась нелегко. Никто не получил всего, на что рассчитывал. Но тем не менее договорились. Слишком велика была выгода для короны — получить в союзники самую лучшую воинскую часть Аркаха. Слишком велик был страх легата и его подчиненных, что от их наследия в итоге останется только прах времени под копытами рыцарской конницы.

Так был заключен союз, который сдвинул историю Аркаха с накатанной колеи — назад колесницу времени было уже не повернуть никому…

В начале июня 610 года началась война. Историки потом назовут ее «войной объединения».

Без уведомления сената и консула первого июня второй легион снялся с мест своей дислокации и быстрым маршем двинулся строго на юг.

Армия Бельграна соединилась с легионерами в той точке карты, которую все называли не иначе как тройственная граница.

Десятого июня с невероятной быстротой инженеры легиона соорудили понтонный мост через бурную реку Кализу. Они уложились за день. На следующие сутки три конных полка рыцарской конницы, по тысяче копий в каждом, полноводной лавой выплеснулись на левый берег реки. Берег, который ранее принадлежал Гильмарису. Стремительным ударом закованные в броню латники разрезали южное королевство на две половины. Наплевав на замки и укрепления, конница шла к известной им цели. Маррис не боялся оставлять за своей спиной незахваченные твердыни, по его стопам шел легион. С легкостью ломая любое спонтанное сопротивление местной знати, для которой подобное нападение было верхом неожиданности, на пятый день войны королевский маршал с наскока захватил замок Огреда Третьего. Южное королевство было обезглавлено…

А тем временем легион методично и планомерно стирал баронские замки с лица земли. Не опасаясь удара объединенных дружин южных владетелей, не стремясь сделать свое дело быстрее. Легионеры просто работали, не допуская почти никаких потерь. Это была странная, ранее невиданная на острове война…

Стоило лордам юга попытаться объединиться, как тут же следовал удар гораздо более обученной и вооруженной конницы востока. А если лорд запирался в замке в надежде переждать нашествие, как через несколько дней его «неприступная» крепость оказывалась в осаде легионеров. При превосходстве в численности больше чем в десять раз у нападавших, снабженных баллистами, требушетами, стрелометами, проблем не возникло ни разу. Легион умел грамотно концентрировать силы, а если его прикрывали более мобильные конные соединения, то вообще превратился во всеуничтожающую машину.

По окончании трех летних месяцев королевство Гильмарис прекратило свое более чем трехсотлетнее существование. Закончило тускло и бесславно, не нанеся своим обидчикам почти никакого урона. Ни один лорд юга не сдался завоевателям. По приказу Кагра тех, кто оказывал сопротивление, уничтожали. Вольные бароны, графы, герцоги — им пришел полный и окончательный конец. Их гордыня и своеволие стали надгробным памятником владетелям юга…

Легион, переименованный в первый Бельгранский, получил право на наделы в освободившихся вотчинах. По окончании службы легионер был волен сам выбрать место для своего надела. По указу короля разрушенные замки владетелей не подлежали восстановлению. Любые укрепления на территории юга признавались незаконными. Кагр не хотел, чтобы на юге когда-либо произошло восстание. А без крепостей и замков король мог сломить любое сопротивление. Очень мудрое решение…

Всю осень и зиму Кагр «переваривал» новые территории. Устанавливал новые порядки, наделял землями подданных. Конечно, если действовать поэтапно и планомерно, необходимо уделить этим вопросам намного больше времени. Но план военных действий, разработанный совместно Маррисом и легатом, был молниеносен и не терпел задержек. Это был по своей сути гениально проработанный и поражающий своей наглостью блицкриг.

Вторжение в Винилюдс началось третьего апреля и было закончено десятого числа того же месяца. Спешно подтянутые к южным границам все боеспособные части республики ждали начала большого сражения, в котором и должна была решиться судьба страны. Не дождались… Десятого апреля 611 года от Р. А. три «имперских» дромона с более чем тысячей воинов на каждом вошли в порт Винисиса, спокойно пришвартовались к берегу, и… республика окончила свое существование. Консул и сенат в полном составе были захвачены. Две морские когорты тоже участвовали в этом заговоре. Тринадцатого числа наспех собранная республиканская армия получила приказ о капитуляции.

И начался ад. Нет, конечно, не в прямом, а в аллегорическом смысле. Вспыхнуло восстание рабов. Запад буквально запылал во всполохах подожженных дворцов патрициев. Если сама война длилась всего семь дней, то чтобы утихомирить народ, пришлось потратить почти год! Будь эта вспышка народного гнева объединена общей целью и командованием, все бы решилось гораздо быстрее. Но происходило иное. Вспыхивало множество не связанных друг с другом очагов бунта. Поджоги, разорения, убийства… В некоторых местах неожиданно получившие свободу рабы не хотели признавать новой власти. Никто не мог предположить, когда, а главное, где полыхнет вновь…

Как только объединенная армия дружины и легиона перешла границу Винилюдса, вступили в силу договоренности между легатом и королем. Рыцарям запрещено было трогать рабов, крестьян, ремесленников. Зато на их откуп отдавались дома знати. Золото, серебро — все это по праву трофея переходило в военную казну. А вот скульптуры, свитки, гравюры — это все оседало в бездонных телегах церкви. Именно служители Единого по прямому распоряжению архиепископа выступали хранителями исторических ценностей. Храмы богов пантеона не разрушались, но золото оттуда изымалось в казну, а культурные ценности — к церкви. Сами храмы заколачивались до поры до времени. Нет, их не собирались разрушать, а по примеру священного города Уира на основе древней архитектуры, путем некоторого добавления башенок и часовен перестраивали в церкви.

И опять Кагр не отступил от своего плана — все города и поселения остались без защитных стен. Исключение было сделано только для прибрежных населенных пунктов. Против кого эти стены нужны, спрашивал король, если остров теперь един!

Кагра Первого впоследствии вспомнят как великого завоевателя. Но на самом деле его величайший труд и главное достижение заключались в том, что он за неполных пять лет смог сделать почти невозможное. Он превратил Арках в единую державу. Это было намного труднее, кому, как не мне, это знать! Во время войны я вмешался всего три раза: первый — заевшие ворота в замке Огреда Третьего; второй — гонец перепутал время, и южная армия не успела объединиться; третий — сенат был в полном сборе как раз в тот час, когда в порт Винисиса вошли дромоны с десантом.

Но в последующие пять лет я вмешивался чуть ли не еженедельно. Тут надо было расстроить планы восстания, там — одернуть излишне ретивого служителя… А Весы стояли на месте. Крылатый не менее активно играл в эту игру. Я уже давно догадывался, что он тоже сделал свою ставку на Кагра. Но я уверился в этом только в годы становления Аркаха Объединенного. Мотивы птички небесной были мне вполне понятны. Кагр полностью поддерживает церковь, а следовательно, действует на благо Небесной Лестницы. Он хоть на миг задумался бы, почему я — дьявол — поддерживаю этого короля. Но, видимо, не задумался. Что и к лучшему. Или, конечно, возможно, что пернатый рассчитывает воспользоваться плодами объединения и не дать мне сделать то же. Лучше думать именно так, меньше возможных ошибок получится.

Как ни странно, окончательно и бесповоротно объединило остров под одной властью восстание. Очень большое и хорошо организованное. Владетели самого Бельграна, недовольные значительным уменьшением своего влияния и лишившиеся части полномочий, выступили общим фронтом против своего короля. Мне не составило бы труда погасить эту вспышку недовольства в зародыше. Но я поступил наоборот: тщательно раздул из искорки кулуарных бесед пожар бунта. В этом заговоре участвовали в основном представители старшего поколения, молодежь же была беззаветно влюблена в своего монарха.

Конечно, бунт начался именно тогда, когда мне стало это выгодно. Заговорщики решили захватить королевский замок с королевой и наследниками, пока Кагр с личной дружиной объезжал свои новые южные владения, а затем выставить королю ультиматум, чтобы тот отрекся от короны в пользу сына. Регентом при наследнике предполагали сделать кого-нибудь из герцогов.

Захват замка бунтовщикам не удался. Ну еще бы у них что-то получилось под моим-то приглядом! А через две недели лорды, державшие в осаде королевскую семью, неожиданно оказались в кольце верных монарху войск. Надо ли говорить, что львиную долю в этом войске составляли ветераны-легионеры.

Если прибавить, что народ буквально носил на руках своего короля, особенно в родном Гораге… В общем, сопротивление знати было сломлено почти мгновенно. Впрочем, крови пролилось очень много. Так прекратили свое существование и замки восточного королевства, их, как на юге и на западе, срыли по приказу короля, за исключением прибрежных крепостей.

За неполных пятнадцать лет со дня восхождения на трон Кагр Первый, получивший в наследство от отца вассальную форму королевского правления, смог шагнуть к абсолютной монархии…