В Туве в городе Ак-Довурак сестры Милана и Рузанна зарезали супружескую пару, утопили двух их маленьких дочек в ванной и подожгли квартиру. СМИ сообщают, что в понедельник на заседании суда сестрам предоставили последнее слово, которое могло повлиять на приговор.

По данным регионального СКР, они попытались уничтожить улики, совершив поджог квартиры. Примечательно, что после стихийного массового убийства девушки забаррикадировались в квартире и вышли, только когда в дом попытался ворваться спецназ.

Новостные каналы.

Боль. Все плывет. Глаза Кота. Пульсирующая боль. Потолок. Глаза Кота. Диван. Вспышка боли. Глаза Кота. Трупы в балахонах. Окровавленная Вера на алтаре. Глаза Кота. Потолок. Где я?

— С возвращением. — Его голос звучал как-то по другому.

— Кот? — я прохрипел.

— Мы у тебя в берлоге, я дотащил тебя до машины и привез сюда.

Резкая вспышка боли острой иглой пронзила голову.

— Откуда привез? — от боли в висках хотелось вгрызться в диван. Или разнести его в щепки.

— Ты не помнишь? — в голосе друга звучало удивление.

Виски словно пульсировали, а голову сжимало железное кольцо. Я вспомнил. Я все вспомнил.

Призраков. Сражающихся нелюдей. Алтарь. Режущий взгляд Мой крик. Ощущение беспомощности. Все картины начали мелькать по кругу, вызывая все новые приступы боли.

Кажется, я застонал.

— Зверь, очнись, — голос Кота звучал все так же странно. Я почувствовал, как меня тормошат.

— Зачем? — казалось, что это говорю не я.

— Брат, ты еще жив. — неужели сам Gato пытался сказать что-то ободряющее?

Кот рывком встал и куда-то ушел. А я тупо уставился в точку на стене..

— Пей, — передо мной возник граненый стакан, наполовину заполненный ромом. — Я сказал пей.

Глоток — и по горлу полилась обжигающая жидкость. Ром. Вкус его не ощущался. Сейчас мне было абсолютно все равно.

— Слушай сюда. Ты боец, а не размазня. Мы не можем заблокировать все удары, но мы можем поднять, очухаться и навалять противнику потом. Пей давай, — кажется, я никогда не видел Gato настолько серьезным.

Кот, ничего не спрашивая, загробным голосом рассказывал мне, как пришел в себя в уже человечьем обличье на холме, когда начало светать. Вокруг были тела сектантов, выжженные клочки земли, кровь на камнях. Тела Веры не было, только кровавый след на алтаре. Он пытался безуспешно привести меня в чувство, а потом, посмотрев с холма в какой стороне поселок, потащил меня туда. Никаких тварей и призраков по пути, все вчерашние приключения казались ему укуренным бредом или сном. Машину нашел, успев наслушаться в спину возмущений какой-то бабки, когда перелазил через забор.

Я почти его не слушал, продолжая смотреть в стену, делая редкие глотки рома. Со стороны я был совершенно спокоен, почти безучастен, но меня выдавали глаза. Налитые кровью и бешенством, при этом неподвижные и почти стеклянные.

— Зверь, ром закончился, там его было две капли, где твои запасы? Подъем! — Кот резко столкнул меня с дивана. Рефлексы сработали сами собой.

Тело свернулось в кувырок, выход в нижнюю стойку и круговой удар ноги летит абсолютно на автомате. Кот хватает ногу и, скручивая в борцовский захват, выводит на болевой. Мозг совершенно не соображал, тело действовало само. Удар локтем, ослабил захват, выход — и уже я захватил его руку.

— Вот, а то я думал, что старина Зверь совсем потух. Мордобой всегда срабатывает, — Кошак ухмыльнулся. — Неси ром!

Отпустив Кота, я двинулся на кухню. После нашей «разминки» тело слушалось меня гораздо лучше. Рука каким-то неестественным движением открыла нижний шкаф и я не глядя схватил крайнюю бутылку. Я замер. Это была та самая бутылка недорогого рома, подаренная мне вчера Верой и Сергеем.

— Gato, мать твою, у нас же тут парняга лежит на сохранении!

— Хе! А я и забыл! Пошли, проведаем узника! Странно, что он до сих пор не проснулся.

Мы подошли к комнате, где вчера оставили Сергея. Внутри меня все замерло. Было похоже, что в убежище уже кто-то побывал. Щеколда была вырвана «с мясом», похоже, ее выбили вместе с замком, а в самой комнате было много грязных следов. В коридоре они незаметны, столько народу вчера веселилось. Но вот в эту комнату никто не заходил во время праздника. К тому же все разувались на входе. Gato не обратил никакого внимания на дверь.

— А парняга-то сбежал! Напугал ты его сильно похоже. — серьезность Кота улетучивалась, он снова начинал напоминать моего неунывающего друга-раздолбая.

— Тут кто-то был. — спокойно сказал я.

— Чего? Сбежал твой приятель, только пятки сверкали.

— Кот, я запер его. Посмотри на дверь. Не мог он изнутри ее так сломать, — на двери в районе замка были смазанные следы от удара ногой.

— Запер? Зачем? Ну и после вчерашнего, извини, друг дорогой, но у меня поменялось восприятие возможного. А что твое шаманское чутье?

— Нихрена!

— Ну там напрягись, сосредоточься, давай, как у вас принято, — Кот начинал бесить.

— Кот! Ни хрена! Никаких следов в ауре. Все стерто, — я становился еще мрачнее. Сергей с Верой во что-то вляпались? — Кто же нашел путь в мое убежище, проник, и умудрился стереть все следы не считая материальных?

Gato с силой стукнул меня по плечу.

— Давай выпьем. Ты расслабишься, и потом будем решать. Тебе хреново, я с тобой, братишка. Тебе ничего уже не надо? Просто пей со мной.

— Кот, зачем все это? Я оказался слишком слаб. Я обещал, что смогу ее защитить, — с каждым словом в голову словно втыкали очередную иглу.

— Не смог спасти, так можешь отомстить.

— Кому? — в моем голосе слышалась ядовитая усмешка. — Ты предлагаешь мне вернуться в Горный и звать нелюдей на честный бой?

Кот закатил глаза.

— Чувствую себя полным идиотом, говоря тебе это, но все же а духи твои не могут тебе помочь?

Я не ответил. Духи. Барон. Ему не до меня. У Барона всегда есть более важные дела, чем какой-то жалкий крестник со своими проблемами. Руки сжались в кулаки.

Я чуть прикрыл глаза. Глоток рома, и по телу пошло приятное тепло. В голове всплыло изображение Лоа. Нет, не моего патрона, а его жены, известной как Маман Бриджит. Я ухмыльнулся своей безумной отчаянной идее и залпом осушил свой стакан.

— Давай еще, — подмигнул я коту. — Не сомневайся, к вечеру я буду на кладбище.

— А ничего, что мы пьем?

— Да ладно? А что, тебя это обычно останавливает?

Кот многозначительно посмотрел в ответ.

Мы сидели с ним так часов до шести. Gato назвал это «самой скучной пьянкой в своей жизни». Он все время пытался меня растормошить, а я все молчал, уйдя в свои мысли. Мы пили, а я не пьянел. Тело чуть пошатывало, но мысли только становились яснее, а реакци не угасали. Отправив друга домой, я зашел в ближайший магазин за подарками Маме, взял необходимые для ритуала предметы и поехал в сторону Академгородка. В другое время я бы сильно рисковал, сев за руль после бутылки рома. Но теперь ментам хватало более важной работы, а мое сознание позволяло мне безопасно управлять машиной.

* * *

Заброшенное кладбище встретило меня тишиной и покоем. С последнего раза тут почти ничего не изменилось, разве что ветер нанес кучу листьев на старые могилы.

Несколько монет к границе кладбища — дань уважения Маме Бриджит. Поскольку ворот тут не было, пришлось назначить воротами то место, где я обычно заходил. Неспешным шагом я подошел к металлическому столику — Мама не любит суеты. Отрез струящейся фиолетовой ткани ниспадая накрыл столешницу — основа для алтаря готова. Девять конусовидных свечей по периметру, коробка Ferrero Rocher, бутылка Bacardi OakHeart и букет багряно-красных роз в качестве дара жене моего патрона. Серебряная чаша была бы идеальным завершением алтаря, но у меня ее не было, пришлось обойтись старой серебряной стопкой из бабушкиных закромов. Я доверху заполнил ее ромом. В центр алтаря положил сумочку Веры в качестве материального носителя ее образа.

Самое простое было готово, и я начал лезвием кукри чертить veve на земле перед столиком. Ветер как всегда внес свои коррективы, став задувать легкую поземку и сдувать кукурузную муку, которой я просыпал бороздки. Наконец второй этап был завершен. Оставалось самое главное — призыв. Закрыв глаза, я выдохнул, встав в стойку джинги.

Слова инвокации лились сами собой. А тело ритмично двигалось, каждым движением создавая акцент для слов. Я звал Владычицу Gade, звал как никогда раньше не пытался призвать лоа. Время превратилось в пустой звук. Остался лишь танец и тягучий напев, призывающий ту, кто может своей волей обратить смерть вспять, ту, кто не терпит лжи, ту, кто ценит честность и покровительствует нуждающимся. Я не заметил, как мир раскрасился множеством красок и лишь veve был все так же холоден.

И тогда я остановился и прекратил звать. Боль, звериная тоска, усталость — все смешалось воедино. Кукри выскользнул из моей руки. Уже не надеясь на чудо, я едва слышно прошептал «Маман Бриджит, потанцуй со мной».

Доля мгновения, а потом veve вспыхнуло фиолетово-черным заревом, а мою руку, недавно державшую нож, подхватила крепкая рука с очень тонкими, длинными и безумно сильными пальцами. Аромат пряного рома, экзотических цветов и чего-то еще, едва уловимого, окутал меня с ног до головы.

— Не открывай глаза и веди, — в голове прозвучал приятный, чуть хрипловатый голос, а со всех сторон начала играть томная музыка.

Я не знаю, сколько мы танцевали, но мелодия словно чувствовала мое состояние и вела нас за собой. В памяти снова и снова всплывали картины вчерашнего дня. Вся моя беспомощность, все мое бессилие и отчаяние — музыка знала все, а тело само рассказывало эту историю в танце. А потом наступила тишина, и мы замерли.

— А ты хорошенький. Можешь открыть глаза, — голос с легкой хрипотцой принадлежал той, кого не даром считают самой странной из Владык Лоа. У нее была фарфоровая белая кожа, рыжие волосы и зеленые глаза, да и черты лица совсем непохожие на африканские.

Мама обошла вокруг меня, словно оценивая. Светлая кожа резко контрастировала с черно-фиолетовым корсетным платьем. В огненные волосы были вплетены багрово-красные цветы, а шею украшало монисто, сделанное из множества черепов мелких птиц.

— Благодарю, Маман Бриджит. А вы еще более очаровательны, чем Вас принято изображать и прекрасно танцуете…

— Еще и вежливый, — Бригитта прервала меня, не дав закончить фразу. — Правда, льстец, но это мелочи.

В ее руке неведомым образом оказалась трость, украшенная черепом и перьями, которой она указала на меня.

— Так вот значит ты какой, муж говорил о тебе — мальчик, который создал якорь и обманул Бельфегора. Дерзкий, часто не понимающий традиции, но все же ищущий путь. Скорее, воин чем шаман, но, кажется, начинающий понимать, что идет не туда. Вот только успеешь ли ты изменить путь? — Бриджит уселась на костяной трон, выросший в тот же момент, как она начала садиться. Мне отчего-то нравилось слушать, как она говорит, хотя я никогда не был любителем прокуренных женских голосов.

— О чем вы? — я совершенно ничего не понимал. А ей, похоже, весело.

— Не понимаешь, мой мальчик? Жаль, очень жаль. Ну да ничего, своего шамана на этой холодной земле я уже направила на правильный путь, а вот с твоим обучением пусть разбирается Самди. Если захочет.

— Тут есть еще шаман Gede? Где?

— Близко, очень близко. Просто надо не только смотреть, но и видеть, — мама закинула ногу на ногу так, что стали видны ее босые узкие ступни с причудливыми браслетами, застегнутыми на щиколотках — Пора уже стать наконец-то шаманом. А пока расскажи мне зачем ты пришел. — В этот момент глаза Бриджит сверкнули, а в ее игривой улыбке было столько секса, что можно было сойти с ума, вот только ее нечеловеческая красота меня сейчас почти не трогала.

— Я прошу вас… — мой голос чуть дрогнул. «Верь!» — сказал я себе. «Верь, что это возможно. Лоа не любят слабых». — Я прошу вас вернуть одного близкого мне человека. Девушку. — Последний акцент я сделал специально. Маман Бриджит чаще помогает женщинам.

— Девушку, — после этих слов в улыбке и взгляде Владычицы Лоа не осталось никакого сексуального подтекста, только нежная забота матери, смотрящей на своего заблудшего сына. — Еще поди и красивую?

— Конечно. — ответил я, подражая игривой манере Бригитты.

— Люблю все красивое, а еще больше люблю красивых людей и внутри, и снаружи, — я поразился с какой скоростью меняется ее мимика. Сейчас она уже напоминала хищника, готового в любой момент напасть. — Какую цену ты готов заплатить?

— Какую скажете. — Мой голос был спокоен, а все естество просто кричало «Согласись мне помочь!»

— Уверен? Даже если я запрошу тысячу душ? — в голове царил хаос, но тут же всплыла фигура улыбающегося художника на фоне его галереи.

Найду ли я тысячу ублюдков? Сейчас — легко. Готов ли обменять их души на нее? Да! И плевать, что я стану убийцей. Я уже им был. Из глубины сознания всплыли слова Иезекииля которыми он благословил меня на прощание: «Да не прольется никогда невинных кровь, а нечестивых кровь пусть хлынет как река». Спасибо, экзорцист, ты помог мне сделать окончательный выбор.

— Да, Маман, — мой голос был тих, но тверд.

— Ха! Не бойся, такой цены я не попрошу, но я увидела насколько это тебе важно. Барон сделал удачную ставку. Ты такой же решительный мальчик, каким был он, когда мы только познакомились, — голос Владычицы Gede стал чуть мечтательным. А затем резко изменился.

— Покажи мне ее, вспомни все связи! — слова хлестали словно плеть — больно, требовательно и жестко. А Бриджит оказалась передо мной и глядела мне прямо в глаза, словно вытягивая все мои мысли.

Перед внутренним взором пронеслись одна за одной картины. Вот я несу Веру на руках из логова некроманта. Вот неудачная встреча в больнице. Разговор на набережной. Вера в моих объятиях. Наш последний разговор. Ее окровавленное тело на алтаре. Внутренний зверь словно сорвался с цепи — мне хотелось крушить и убивать.

— Тише, мой мальчик, — теплая ладонь погладила меня по лицу, и зверь покорно успокоился. — Боль нужна чтобы ты не забыл, что еще жив. Gede любят тебя, мальчик. Тише. Жди.

Мама взмахнула тростью, и перед ее троном возник стол с гигантской книгой, окованной серебром. Ее рука зависла над фолиантом, и страницы сами по себе одна за другой начали перелистываться все быстрее и быстрее.

— Сегодня день нашей силы, мир особенно податлив нашему влиянию, — страницы продолжали сменяться, а лицо Бриджит погрустнело. — Мне жаль, мой мальчик, но даже сегодня я не могу тебе помочь.

— Маман, — внутренний зверь ощерился и готовился напасть, но меня тут же перебили, снова проведя по щеке изящной и внешне такой хрупкой ладонью.

— Мальчик, если я сказала, что не могу помочь, это не значит, что я не хочу. Ты понравился мне, ты нравишься Gede, но даже мы — Владыки Lwa — не всемогущи. У нас есть свои ограничения.

Скользящим движением Бриджит оказалась у стола. Она взмахнула рукой — и книга исчезла. Танцующим шагом Мама очутилась у трона, а ее трость снова указывала на меня.

— Пойми, душа твоей девушки не у нас, и именно поэтому я не могу ее вернуть. Будь иначе, ты бы заплатил цену — и она снова могла бы дышать, танцевать и любить.

— Если она не у вас, тогда где? В раю христиан? Где? — я почти начал рычать, забыв с кем я говорю.

— Твое прозвище и вправду тебе подходит. Если ты думаешь, что ключи на поясе Петра для Gede преграда — то ты очень заблуждаешься. Но всегда есть «но». Души тех, кого забрал старый народ, нам не принадлежат, — я заметил, что она с какой-то печалью выделила фразу «старый народ».

— Старый народ? — я ничего не понимал.

— Фэйри, Аен Сидхе, Ши, у них много имен. И забрали ее именно они.

Я прикрыл глаза, на меня словно обрушилась многотонная плита, придавив меня к земле. Все мои надежды улетели в трубу. Сделки не будет. Ее не спасти. Отчаяние терзало все нутро.

— Мальчик мой, — Маман Бриджит оказалась рядом со мной и легонько поцеловала меня в лоб. — Тебе пора обратно. Пока ты жив, ничего не заканчивается.

Шагнув назад, она повела своими изящными пальцами напротив моей груди. За ее движением оставался висеть темно-фиолетовый след, превращающийся в странный трехлучевой символ с завитками на концах. А потом он стремительно врезался в мою грудь. Сознание вернулось рывком, многоцветный мир исчез, и я снова был на старом кладбище. Прошло около получаса, пока я бы в трансе, свечи почти догорели, конфеты и букет исчезли, ром из стопки убавился наполовину — Владычице Лоа понравилось мое подношение. Но что было толку? Помощи от Gede не будет.

Апатия окутала меня беспросветным кольцом. Хотелось лечь и сдохнуть, но в голове звучал тихий голос «…пока ты жив, ничего не заканчивается». И символ. Он точно важен и главное это не символ вуду: совсем другая логика рисунка. Символ, который она начертила, я точно недавно видел, вот только где?

Вернувшись домой, я первым делом нарисовал знак и, отсканировав его, начал поиск. Храни Нсамби и все духи лоа создателя Google. Ответ нашелся мгновенно.

Трискель, притом в кельтской его вариации. Знак единения стихий и гармонии, он же ловушка для духов и один из элементов магии друидов. Знак, который в разной своей ипостаси можно найти по всему миру. Где? Где я его видел?

Вспышка и перед глазами снова картина. «Ты вытащил ее из каких-то подземок, не из этих ли?! Ты что, маньяк?». Мой кулак влетает в чужое лицо. Смешно вздергиваются руки, и словно в замедленной съемке парень падает, а рукав рубашки задирается, и я вижу выжженное клеймо в виде трискеля на предплечье. Вот оно! Сергей!

И тут же новая вспышка. Тела в балахонах валяются вокруг алтаря, подсвечиваясь неровным светом горящих костров. Вспышка врезается в землю и одно из тел подбрасывает. На руке видно клеймо — трискель.

Я вспомнил, как Вера что-то говорила про секту. Там, во дворе, у колодца она в истерике пыталась что-то сказать.

Я сжал ладонями виски, пытаясь собраться с мыслями. Похоже, мне очень надо поговорить с Сережей. Вопрос только в том, куда он делся и как его теперь найти.

Раздался звонок в дверь. Кого там еще духи принесли? Я нехотя поднялся и двинулся к выходу. Из-за двери раздался голос.

— Добрый вечер, Виктор Сергеевич, а вы хорошо спрятались мы давно вас искали, откройте пожалуйста.