Немного придя в себя, мы с Беллой согласились с нашим «пленником» в том, что любой организм, пока он живой, требует подпитки и заказали обед на троих. Заказ принял мальчик лет восьми — десяти, который ещё в силу своего возраста не ведал страха смерти. Скорее всего, это был поварёнок с кухни. Наш официант же исчез. Но мы напрасно думали о нём плохо. Как мы вскорости смогли убедиться, исчез он не так уж далеко и по делу.

Поварёнок, выводя каждую букву так, словно он был Рафаэлем и писал Мадонну, заполнил целый лист, хотя заказ был весьма краток. И уже через минуту, что, по моему скромному мнению, являлось рекордом среди всех ресторанов и забегаловок всех миров, что довелось мне посещать, на нашем столе появились горячие блюда и закуски. От местного самогона я отказался сам, и отсоветовал Белле, а Вадиму прямо запретил. На что тот жутко обиделся, или сделал вид. Пришлось разрешить, но не более стакана.

— Просто не хочу, чтобы всё снова окончилось в этой жуткой «бане»! — прошептал я жене, кивая на счастливое после нескольких глотков зелья лицо старшины.

— Надо будет изучить этот варварский обычай, — согласилась она, — некоторые моменты, что я наблюдала, мне очень и самой хочется испробовать!

Я с ужасом представил, что за «моменты» это могли бы быть, но промолчал.

Тут я обратил внимание, что на уже вполне подходящее время в кабаке кроме нас троих и обслуги никого больше не присутствует. Не было ни местных поселенцев, ни распутных дам, ни, тем более, ни одного егеря.

На мой прямой вопрос Вадим только пожал плечами, произнеся весело:

— Оно и к лучшему! — бережно слизывая последнюю каплю спиртоносной влаги с края единственного разрешённого мною стакана.

Тогда я оставил нашего проводника попечению жены и отправился в кухню, где на меня незамедлительно замахали руками и фартуками. Выбежавший из этого вихря шеф-повар, постарался всем своим неимоверным телом оттеснить меня подальше от входа, приговаривая что:

— Простите, ради бога! Санитарная зона! Сюда нельзя вот так врываться без санобработки и анализов на паразитов! Мы же людей кормим!

Мне достаточно долго, по моим меркам, пришлось успокаивать повара, и объяснять ему, что меня беспокоит. И вот чудо, он абсолютно не разделил моих тревог. А напротив, пришёл в полный восторг.

— Вот и молодцы! — заявил он. — Перекрыли доступ.

— Кому? — не сразу понял я.

— Да этим жутким наёмникам.

— Егерям?

— Это они себя так называют, — таинственным голосом сообщил Шеф. — На самом деле — простые бандиты! Им что консоме, что кость сломе — одно и тоже. Приходят, напиваются, хулиганят…. А у меня дочка — двадцать лет! И где ей тут мужа сыскать?

Мне вспомнилась банная подружка Вадима. Видимо, некоторые находили определённую прелесть в своём замкнутом мире. Однако, не посочувствовать Мэтру я не мог. Но тут меня сильно ударило:

— А кто им преградил путь? Егерям?

Повар даже удивился.

— Да наши стражи. Они там для того и стоят.

С одной двустволкой и даже всем трофейным оружием эти папа и сын никому не могли ничего перекрыть, тут не надо быть великим стратегом. И всё же, вояки не только не лезли из всех щелей, но даже не появлялись поодиночке. Мне как-то стало не по себе. Тем более, что я был безоружен. Хотелось бежать к Белл, но я решил уж всё выяснить до конца.

— Слушай старик, — я схватил повара за на удивление тощий загривок, — если это засада, то ты умрёшь первым.

— Какая ещё засада? — возмутился совсем ещё не старый мужчина, высвобождаясь из моих рук. — Сказано было: принцесса земная нас посетила, ужинают, просили не мешать! А мы что, дикие что ли? Вот и мэрия сейчас пожалует!

Вот это вот концовочка вечера. Он и это спланировал, вдруг подумал я. Уничтожить нас на глазах публики, чтобы Альянсу дальше неповадно было? Раздались взрывы. Ничего не вернёшь, но я должен был узнать, как он это провернул.

— Скажи, отец, — тряс я за грудки повара, — если ты не часть заговора, то, как они узнали? Говори, или я убью тебя, утопив в самом любимом тобою соусе!

На моё удивление повар не только не испугался, но даже рассмеялся, вися в моих не самой последней силы руках.

— Ну, вы и здорово играете, господин актёр, — заявил он, — я чуть реально не обмочился. Это ж фейерверки во славу посетившей нас Леди Монтгомери!

Как-то незаметно ко мне сзади подошли два поварёнка. Мальчишки как-то подозрительно улыбались, а салют всё звучал.

— Дядя, — спросил один из них меня, глупо сидящего на их поваре, — а так теперь всегда станет, пока Светлая Леди с нами?

Отпустив Шефа, я молча вернулся на своё место за столом. Надо признать, что мне впервые довелось оказаться в ситуации, когда я абсолютно не понимал логики происходящего вокруг. Мы сидели безоружные, но на нас никто не нападал. Меня приняли за актёра. Два доходяги с одним древним ружьём сдерживали толпу до зубов вооружённых наёмников у ворот, рядом с которыми не было стен. Звучал салют в честь прибытия «Светлой Леди», которая, по идее, находилась здесь инкогнито. Мои спутники смотрели на меня с тревогой.

— Что случилось? — наклонившись ко мне через стол, спросила «земная принцесса».

— Тут к вашему высочеству делегация от местного начальства, — невесело ухмыльнулся я. — Возможно даже с подарками.

— Чего ты несёшь? — прошипела Изабелл. — Какая делегация? Какие подарки? И кто там стреляет, и, главное, в кого?

Я пожал плечами.

— Это салют в честь твоего прибытия.

— Ты издеваешься?

— Скорее, это над нами кое-кто издевается.

А зарумянившийся со стакана самогона Вадим, тем временем, как ни в чём не бывало, продолжал с отменным аппетитом поглощать пищу. Пожалуй, подумал я, всё же стоило допросить его с пристрастием, вот только времени на это теперь уже не оставалось. Судя по нестройному топоту множества тяжёлых сапог, который, правда, смолк на почтительном расстоянии за моей спиной, делегация прибыла. Одновременно прекратился и грохот салюта.

Лицо Беллы, сидевшей напротив и, соответственно, обращённое к вошедшим вытянулось от удивления. Я решил обернуться, дабы лицезреть то, что вызвало у моей подруги столь редкую для неё реакцию. Своего лица со стороны я, естественно, не видел, но услышал, как старшина поперхнулся очередным куском мяса.

Представшая картина была воистину достойна, оказаться увековеченной на холсте кого-нибудь из классиков XV1 — XV11 веков. Под названием, к примеру, «Посольство карибских пиратов к губернатору Тортуги». Обычно одетые в одинаковые бесформенные комбинезоны, поселенцы на этот раз, видимо, достали из сундуков все имевшиеся в их распоряжение пёстрые тряпки. Затем без сколь либо заметной системы они обмотались ими, придав себе, таким образом, торжественный, по их мнению, вид. А вспотевший от волнения толстяк, сделавший шаг вперёд и не понятно, почему присевший в реверансе, имел на голове даже весьма недурно сохранившуюся тирольскую шляпу, правда, без пера. Вероятно, это и был местный мэр.

На некоторое время воцарилась тишина. Мы с Изабелл просто лишились дара речи. Вад, судя по звукам, засунул кулак себе в рот лишь бы не расхохотаться. А местные просто не знали, кто согласно этикету в таких случаях должен говорить первым.

В конце концов, заметив, что ставший от натуги пунцовым в своём нелепом реверансе толстяк вот-вот упадёт и скончается от удара прямо здесь, я не выдержал и строго произнёс:

— Ну?

Среди делегатов пронёсся вздох облегчения, а мэр, послав мне полный благодарности взгляд, не без труда выпрямил ноги, немного отдышался и заговорил неожиданно приятным тенором:

— Жители нашего города от всего сердца приветствуют нашу благороднейшую гостью и её спутника! Мы премного благодарны, что вы соизволили остановить свой лучезарный взгляд на нашем небольшом городе! Все жители в моём лице выражают вам благодарность за ваш визит, многосияющая Леди Монтгомери! — истратив на свою речь последние силы, толстяк чуть-было не упал, но с двух сторон его поддержали «благодарные жители».

Это ж где он таких слов понабрался, подумал я. Хотя, почему он. Всей деревней, небось, сутки сочиняли.

Опять-таки, судя по звукам у меня за спиной, старшина пытался запихнуть в рот и второй кулак. Ответное же слово «многосияющей» оказалось коротким и ёмким:

— Что это за балаган? — спросила она.

По всему выходило, что спасать ситуацию предоставлялось мне. Я бесцеремонно указал на тирольца пальцем и громко спросил:

— Мэр?

— Мэр, — закивал тот.

— Ты приблизься, а остальным стоять на месте до особого распоряжения. — Я правильно высказал пожелание вашего высочества?

С этими словами я повернул голову к Изабелл и подмигнул ей.

— Да что, чёрт возьми… — начала было она.

— Все слышали? — перекрывая её голос, заорал я. — Леди сказала «Да»!

Это помогло. Группа расфуфыренных поселенцев осела назад. Я чуть не сорвал горло. А полумёртвый от страха толстяк на полусогнутых ногах засеменил к нашему столу.

— Изабелл, я сам с ним пообщаюсь.

— А-а! — махнула она рукой.

Приняв её жест за согласие, я взял приблизившегося клоуна двумя пальцами за пояс и подтащил вплотную к себе. Так, чтобы наше с ним общение оставалось недоступным ушам его нелепой свиты.

— Любезный, — начал я, — знаешь, чем недовольна сейчас Леди?

Он с полными ужаса глазами отрицательно замотал головой.

— Леди Монтгомери путешествует по свободным мирам инкогнито, — наставительным тоном продолжил я, — а вы со своим кордебалетом это инкогнито раскрыли. Понимаешь?

Толстяк задрожал. Сало в его щеках от этого заколыхалось, подобно желе в дёргающихся от вчерашнего перепоя руках официанта.

— Кто тебе рассказал о её прибытии? Кто надоумил устроить встречу?

Пожалуй, я всё же чересчур надавил на и так уже перепуганного до полусмерти главного местного чиновника. Вряд ли за всю его серенькую монотонную жизнь с ним хоть раз кто-либо разговаривал подобным тоном. Наверное, самое страшное, что доводилось ему слышать, это пьяную ругань нализавшихся самогоном егерей. Глаза у толстяка закатились, и он медленно стал оседать. Мне пришлось поддержать его под мышки, дабы он продолжал оставаться в вертикальном положении. Для его свиты, стоявшей шагах в двадцати позади с вытянутыми шеями, должно было казаться, что спутник Леди Монтгомери вежливо приобнял старика. Они не имели возможности расслышать ни слова из нашей беседы. Однако подобный поступок посчитали хорошей приметой и с облегчением загомонили.

На этот раз уже Изабелл пришла мне на помощь. Успев слегка остыть, она выслушала комментарии Вада. Тот шёпотом, усилием воли сдерживая смех, кратко описал ей ситуацию. И Белла, как она это умела, мгновенно вошла в роль, в которой её ожидала видеть толпа этих «разодетых» недотёп.

Она величественно вышла из-за стола, обогнула его и приняла из моих рук почти обмякшее тело. Гомон свиты усилился. До нас доносились даже некоторые восторженные эпитеты, которыми эти грубоватые крестьяне описывали всё происходящее, в общем, и мою жену, в частности.

Вряд ли крепость хватки Изабелл сильно отличалась от моей, однако толстяк разницу как-то почувствовал. Он мигом пришёл в себя и даже попытался приобнять Леди в ответ. Но натолкнувшись на одну из самых ледяных улыбок моей жены, осёкся и вытянул руки по швам. Продолжая, тем не менее, пожирать принцессу своими крошечными, заплывшими жиром, поросячьими глазками.

— Дорогой Мэр, — тоном, которым и положено высокородной даме обращаться с прислугой, произнесла она, — мы благодарны вам за великолепный и столь неожиданный приём.

Толстяк весь зарделся, и, казалось, раздулся ещё больше от удовольствия. Теперь его авторитет среди местного населения явно вознесётся до высоты абсолютной недосягаемости. Кто теперь вспомнит, как он, элементарно не способный ни к какому труду, просто купил свою нынешнюю должность у почти спившегося на тот момент предшественника. Теперь, когда его на глазах у всех отметила своей милостью сама Леди Монтгомери!

— Рад стараться! — на его глаза навернулись слёзы радости.

— Однако, скажите мне, милый друг, кому ещё я обязана за столь необычайную предупредительность? Кто был так любезен сообщить вам о моём прибытии?

— Да-да, конечно! Разумеется! — спохватился Мэр. — Всё благодаря нашему любезному хозяину! Он сообщил нам о вашем прибытии и просил непременно от его имени выразить своё почтение!

Это было так предсказуемо, что ни я, ни, судя по выражению лица, Белла, ничуть не удивились такому сообщению.

— Что же он сам не явился? — ни нотой не выдав своей заинтересованности в данном вопросе, поинтересовалась она.

— Видите ли, Леди Монтгомери, — толстяк понизил голос до почти заговорщического шёпота, — он никогда здесь не появляется сам!

— Хотите сказать, что сами ни разу его не видели? — на этот раз Изабелл не смогла сдержать удивления. — Как же вы получаете его распоряжения?

— Письменно, — сообщил Мэр. — Через курьера.

— А как вы можете быть уверены, что их не сочиняет ваш же заместитель в соседней избе? — усмехнулся я.

Толстяк невольно оглянулся на притихшую свиту чиновников.

— Печать! — совсем уж понизив голос, прошептал он. — И, кроме того, он всегда узнаёт, как выполняются его распоряжения. Он поощряет за преданность и карает нарушителей!

Местный начальник внезапно побледнел, словно карающий меч только что оказался занесённым над его головой.

— Боже мой! Боже мой! — запричитал он в панике. — Чуть не забыл! Ваше внимание… Моё почтение… Но это же ничего, что я не передал его сразу? Ведь главное — передать!

Пришлось слегка похлопать нашего нового знакомого по плечу. Он пошатнулся, но на ногах устоял. Зато прекратил истерику.

— Хозяин просил передать вам лично в руки, Леди, личное послание! — всё ещё оставаясь бледным, торжественно сообщил он.

Вновь оглянувшись, он подал знак. К нам мелкой рысцой направился тощий человек неопределённых лет, словно кушаком, подпоясанный женской цветастой шалью. На вытянутых вперёд руках он нёс небольшую коробку, склеенную из разноцветного картона. Когда он приблизился, я различил на крышке коробки надпись гуашью: «Для особо важных доку». Последнее слово не поместилось целиком, но, вне всякого сомнения, означало «документов». С поклоном он протянул свою ношу Изабелл. Она, в свою очередь, не только не попыталась принять подношение, но даже не взглянула на него. В прошлом герцогиня, а ныне королева собственного мира, она прекрасно знала, как вести себя в подобном случае. Я же, в данный момент, исполнял роль ни то телохранителя, ни то секретаря при важной особе. А от того бесцеремонно забрал коробку из рук тощего. Ни вес её, ни запах на наличие бомбы не указывали. Поэтому я спокойно снял и отбросил в сторону крышку.

В коробке находился единственный предмет. Это был небольшой старомодный конверт из очень плотной бумаги. Я достал его, а коробку отправил следом за крышкой. С лицевой стороны он оказался подписан от руки чёрными чернилами крупным почерком. Надпись гласила: «Леди Изабелл Монтгомери лично в руки». Но обратная сторона оказалась намного любопытнее. Сложенные края конверта скрепляла большая сургучная печать. Оттиск изображал голову тигра с устрашающе оскаленной пастью, снабжённой внушительными клыками. Я молча передал письмо жене. А сам внимательно посмотрел в глаза толстяку.

— Письмо уже вскрывали?

Тот, в который уже раз стал белым, как мел.

— Нет-нет, что вы! Кто бы осмелился!

Собственно, я и так знал, что письмо не было вскрыто. Хватило одного внимательного взгляда на оборотную сторону конверта, дабы убедиться в этом. Однако, опыт подсказывал, что местных необходимо всегда держать в тонусе, дабы в их головы не забрались ненароком какие-нибудь вредные мыслишки. Страх — лучшая гарантия лояльности.

Легко преломив печать, я развернул письмо, немного разгладил его на колене и, не читая подал бумагу Изабелл. Всё же автор адресовал его именно ей. А сам поднялся с лавки, встал немного позади, откуда, пользуясь преимуществом своего роста, мог легко видеть текст. Он был написан теме же чернилами, красивым, но довольно мелким почерком. Это мне не мешало, ибо зрение вестника гораздо острее, чем у любого жителя Земли.

Мимоходом я отметил одну особенность почерка Тигра. Все буквы были выписаны словно по линейке и имели одну высоту в строчке. Исключение составляли заглавные, брошенные на лист размашистым движением и превосходящие остальные раза в четыре. Также и хвосты тех букв, которым они положены, взлетали над строкой, или опускались вниз примерно в той же пропорции. Это кое-что говорило о характере писавшего. Письмо принадлежало перу человека аккуратного, расчётливого, и одновременно чрезвычайно волевого и решительного. Таким я, собственно, и представлял себе того, кого называли Тигром, если он действительно соответствовал своему прозвищу.

Быстро пробежав письмо глазами, я вновь вернулся к началу и принялся читать медленно. Судя по тому, что Изабелл не опустила бумагу, она поступила точно так же, ибо послание того стоило. Текст был таким:

«Миледи, от души приветствую Вас в этом не самом благополучном мире! Понимая, что только великая необходимость могла привести Вас в столь убогую параллель, готов со всем уважением оказать Вам любую посильную помощь в достижении Вашей цели. Разумеется, для этого нам необходимо встретиться, и как можно скорее. Однако, принимая во внимание известные обстоятельства и полученные Вами относительно меня инструкции, предлагаю провести наше рандеву на моей территории. Гарантирую, что Вы получите ответы на все интересующие вопросы, даже на такие, которые у Вас ещё не возникли, но непременно возникнут. Жду Вас и вашего спутника в своём офисе на континенте. Находящийся при вас пленник, знает дорогу.

С величайшим почтением, всегда готовый быть Вам полезным, Тигр.

P.S.: Вадим недолюбливает морские прогулки. Если моего прямого приказа сопроводить Вас ко мне ему покажется мало, я уверен, что Вы найдёте способ его убедить».