Беда урбанистической цивилизации ещё и в том, что мы совсем разучились жить если не вместе с природой, то хотя бы среди неё. Без компаса, при отсутствии звёзд и солнца, я совершенно не понимал, как Вадим выдерживает направление среди девственной целины. Никаких ориентиров на километры вокруг не было. Если не считать за таковой, оставшееся позади и немного справа поселение. А он вышагивал, раздвигая ковыли, так уверенно, словно хаживал здесь сотни раз. Я, в какой-то момент, заподозрил даже, что он двигается по запаху. Но, принюхавшись сам, никаких особенных ведущих ароматов не ощутил. А обоняние Вестника получше, чем у земной собаки. В то время, как старшина был обычным человеком.

Ещё более меня поразило, что Вадим вёл нас не попрямой. Если идёшь через пустыню или степь, то выбираешь направление и следуешь ему. Иначе рискуешь начать нарезать круги, что в большей степени сродственно для леса. Или просто очень сильно отклониться от цели. Но старшина не выказывал и тени сомнения, в очередной раз, забирая чуть левее, либо немного правее.

Мы ни разу ничего у него по этому поводу не спросили. Однако он как-то почувствовав нашу обеспокоенность, решил сам объясниться.

— Тигр говорил, — сообщил он нам, даже не оборачиваясь и продолжая движение, — что в этих местах на острове добывали что-то. Осталось много провалов, заплывших карьеров и прочей ерунды. Нет смысла переть напролом.

При этом, он ничего так и не сказал о том, откуда сам знает, где находятся эти препятствия, которые обходит. Не первый, и не второй раз он тут ходит, понял я, чтобы там не говорил нам. Вот так легко передвигаться, возможно, лишь по очень знакомому маршруту.

Через часа четыре мы решили сделать привал. Вернее, решила Изабелл, заметив, как сдал наш проводник. Сначала он перестал насвистывать. На что мы не обратили должного внимания. Затем темп, изначально набранный им, начал понемногу замедляться. Следом, до сих пор молчаливый, Вадим принялся ругать себя, нас и весь свет. Делал он это шёпотом. Но слух у Вестников ещё лучше, чем обоняние. И вот, когда он начал сбиваться с ноги, моя жена решила, что пора подзарядить его батарейки.

Мы примяли траву в радиусе метров трёх, подняв тучу мошкары, с остервенением набросившуюся на нас. И если прокусить обычной мошке кожу Вестника ещё тяжелее, чем пробить её же пулей, то наш пленник в мгновение оказался покрытым маленькими пятнышками следов ненасытности местных насекомых.

— Плохое место, — отмахиваясь от очередной мухи, сообщил нам старшина.

— Ради тебя же, — пожал я плечами.

Вадим демонстративно вытянул в мою сторону обкусанные руки.

— Ради себя я мог выпить и на ходу, — проворчал он. — А место это не для остановки. Чертей вокруг полно. Тут их плантации неподалёку.

— Черти? — подняла брови Изабелл.

— Местные наркоманы, — поторопился объяснить я.

— В обжитые места они не суются, — добавил Вадим, — но за свои огороды станут драться не хуже егерей.

— Сдались нам их огороды, — фыркнула Леди.

— А это вы уже им объясните, — сдавленным голосом прохрипел старшина.

Позади него на корточках сидел тощий гомункулус непонятного пола с длинными спутанными волосами. И он держал у горла нашего проводника вполне себе острый тесак. Уж степень наточенности холодного оружия я хорошо могу определить и, не дотрагиваясь до жалящего лезвия.

Первое, что я подумал — это странно, что ни я, ни Изабелл не услышали их. Второе я подумать не успел, ибо и мне к горлу приставили что-то острое и холодное. И жена оказалась в том же положении. А вокруг шумела под ветерком трава.

Старею. Через ветерок и шорох травы не услышать приближение врага. Или думал не о том. Тоже можно понять. Опасных врагов в этом мире у меня попросту нет. Позволил мозгу расслабиться немного, и тут же получил урок. Если бы это произошло в моём мире, которого больше нет, я бы последние секунды жизни, пока захлёбывался своей кровью, проклинал бы свою беспечность. Но это не мой мир. Хотя, приходилось делать поправку на то, что Вадим не Вестник, и его горло реально могут перерезать.

Любопытно, есть варианты переговоров с одичавшими наркоманами, охраняющими свою плантацию? Типа: «Мы пришли с миром!» Вряд ли. Но и от чего-то они нас не режут сразу. В смысле, нас-то с Изабелл им сутки пилить, а вот Вад может и умереть.

— Егеря, — не очень внятно произнесла длинноволосая особь. — Где вы держите Рапида? Говорите, пока можете.

Вот теперь всё стало понятно. Ребята старшины схватили их главного по кайфу, или шеф-повара по-нашему, потому мы, вернее сказать Вад, ещё и живы. На этот раз я включился полностью. Просканировал всё вокруг на пределе своих возможностей. Поблизости было ещё двое, но не в «кондиционном» состоянии. Этих можно было в расчёт не брать. По взгляду жены я понял, что она занимается тем же самым. Я повёл взглядом на Вадима, и она едва заметно кивнула. Пусть он умрёт позже, но не теперь, когда он нам нужен.

Как-то у меня был похожий случай. Моему заказчику приставили пистолет к голове, а меня держали четверо и с ножом у горла. Положение было интересное, ибо заказчик не знал, что я его исполнитель, а державшие меня, абсолютно не представляли, с кем имеют дело. Как ни странно, понял это только тот, кто был моей целью, едва увидев меня, растерзанного и почти распятого его нукерами. Как он определил во мне свою смерть, теперь стоит только догадываться. Невзирая на свои почти двести килограмм, он так резво побежал вверх по лестнице. Пока я потерял минуту на то, чтобы расправиться с его охраной, я еле его догнал на самом верху башни. К сожалению, с заказчиком так же пришлось покончить. Ибо он вне всякого сомнения понял, кто выступал в роли изнеможённого пытками пленника.

Поняв, что мы ожидаем его инициативы, старшина прохрипел:

— Может, договоримся?

При этом в глазах его я прочёл непонимание, обиду, и даже немного ненависти. К нам с Изабелл, разумеется, а не к этим потенциальным покойникам.

— Троих слишком много, — прошипел тот, кто стоял за моею спиной. — Одного на обмен на Рапида.

— Только не девку, — криво улыбнулся негр за спиной Изабелл. — Она мне нравится. Может потом, когда надоест.

Изабелл недобро усмехнулась. Судьба чёрного наркомана и так была незавидной, теперь она стала ещё и страшной.

— Может того тощего отправим? — предложило длиноволосое, указывая на меня. — Второго прирежем, а бабу придержим. — И он вдавил нож поглубже в шею старшины. Из пореза медленно засочилась кровь.

Как говорится, встреча переставала быть томной. Но оказалось, не я один так думал. Просто женский мозг реагирует быстрее. Пока я соображал, как сделать всё так, чтобы старшине не успели перерезать горло, его длинноволосый мучитель вдруг остолбенел. По всей вероятности, умер он, ещё стоя, из его глазницы торчал на пол лезвия вошедший в мозг нож. Хозяин ножа упал секундою раньше со сломанной шеей. А Изабелл с интересом наблюдала, как мой мучитель истерично полосует лезвием мою шею.

— Не знала, что мой муж — мазохист, — усмехнулась она.

— Это не то, что ты думаешь, — извиняющимся тоном произнёс я. — Просто на тебя засмотрелся.

Отобрав холодное оружие у моего визави, я тут же отправил его догонять своих товарищей по ту сторону Стикса. Хотя, думаю, для прожжённых наркоманов переход из мира живых в мир мёртвых был не слишком заметен.

— Говорил же — место плохое, — потирая порезанную шею, пробормотал старшина. — Хоть самогону дайте для дезинфекции.

Кинув ему флягу, заботливо снаряжённую поварёнком в посёлке, я подошёл к безмятежно восседавшей по-турецки Изабелл. Негр, обещавший оставить её себе, был виден только наполовину. Голова и пол туловища скрывались за спиной Леди.

— Честно говоря, не думал, что после всех слов, он примет быструю смерть, — улыбнулся я, рассматривая безвольно раскинутые ноги покойного.

Изабелл подняла на меня взгляд полный невинности, как у школьницы начальных классов до каникул.

— А кто тебе сказал, что он принял смерть? — поинтересовалась она. — Нет. Он жив. И станет жить ещё, правда одними глазами. Я очень аккуратно сломала ему шею. — Она улыбнулась и немного посторонилась.

Негр лежал неподвижно. Но, чёрт подери, глаза его жили! Он дико вращал ими, посылая убийственные взгляды и мне, и жене. Губы его слегка шевелились, но он не мог издать ни звука. Жили только глаза.

— Добить? — предложил я.

— Нет, — отрезала Изабелл. — Он хотел попользоваться мной. Пусть теперь его телом попользуется местная фауна.

Негр закатил глаза. А я решил никогда не разводиться со своею супругой, хоть женаты по законам Альянса мы и не были. Совершенно не хочется окончить жизнь в каком-нибудь муравейнике. А с её мстительностью, с неё станется.

Дабы немного прийти в себя, я решил поподробнее расспросить нашего проводника про дебри, в которые он нас завёл. Тем более, что после «дезинфекции» тот смотрелся вполне жизнеспособным.

— Говорить можешь? — я указал на его пораненную шею.

— Могу, — довольно бодро ответил он.

Я вновь похвалил нас за предусмотрительность на счёт запаса самогона в дорогу, но флягу всё-таки у Вадима отобрал. Закупорил и сунул в один из обширных карманов формы.

— Что это за Рапид такой, в честь которого ты только что едва не простился с жизнью? — поинтересовался я.

Вадим небрежно махнул рукой.

— Был у них такой «кашевар» год назад, а может и больше уже. Мы его поймали на налёте на ферму. Отдали поселенцам. Те его сожгли.

— Так на кого нас менять собирались? На пепел? — удивился я.

Старшина многозначительно покрутил пальцем у виска, одновременно кивая в сторону ещё живого негра.

— Для этих чертей время теряет очертания, когда они под наркозом. А под кайфом они всегда! Им то, что вчера было далёкой стариной кажется. А дела давно минувших дней, как утреннее приключение!

Тут приходилось с ним согласиться. Я некогда имел дело с наркоманами. Правда, те были из высшего общества. Хотя, наркотики не различают статусы и касты. Те действительно могли рассказывать историю из своего детства, словно она произошла только что. И напрочь забывали через пару часов, события текущего дня.

— А зачем ты нас повёл через плантации чертей?

Теперь-то я понял, что не заброшенные рудники и провалы мы обходили. А обходили мы посевы наркоманов, будь они неладны.

Вы не поверите, Вадим ещё и обиделся.

— А вы предпочитаете кружной путь через болота, а затем по берегу, минуя дельту реки и не очень высокие, но горы? — ехидно поинтересовался он. — За месяц управимся, если болотниками не станем. А здесь напрямик! Просто не надо останавливаться. Пока мы двигаемся и на посевы не заходим, черти следят, но не атакуют. Остановились…

— Значит, желаем полакомиться чужим медком, — кивнула Изабелл.

— Вот именно, — подтвердил Вадим.

Всё становилось на свои места. Оставалось только непонятным, откуда наш проводник знает расположение наркоманских пашен так хорошо, что умудряется обходить их, даже не приближаясь на выстрел. Запишем в загадки, решил я.

Хотя, объяснение могло быть совершенно простым. Егеря же ввязываются в противостояние общин за плату. От чего бы и чертям не нанимать их время от времени для разборок между собой?

— Всё, привал окончен, — скомандовал я.

Изабелл поднялась легко. Она обернулась, посмотрела вниз и послала последний воздушный поцелуй своему несостоявшемуся любовнику. Местные муравьи и осы сожрут его живьём раньше, чем на остатки пиршества доберутся кабаны.

Вновь заправленный старшина поднялся и вовсе легко. Я несколько боялся, что после возлияния он потеряет ориентацию, но мои страхи оказались напрасны. Повертев головой во все стороны, взглянув на трупы, Вадим подумал и уверенно указал направление.

— Туда!

И снова начались петляния среди высокой травы. Теперь мы хотя бы знали, чем это вызвано. И о привалах больше не помышляли. Старшина пообещал, что миль через десять будет сухой лесок, мол, там и отдышимся. Так и вышло. Но видели бы вы, что он называл «леском». С десяток разросшихся кустарников. Однако, действительно сухо. Никаких болотников опасаться не приходилось.

Здесь на привале я вновь позволил нашему проводнику немного «подкрепиться». А вместе с настроением у него всегда повышалась словоохотливость.

— Зря вы это затеваете, — с каким-то совсем непонятным оттенком произнёс он. — Материк. Вы даже не представляете, как страшно смотреть на умершую жизнь. Не на пирамиды, вокруг которых цивилизация угасала постепенно, переходя в новую. А на мир, где жизнь закончилась если не за день, то за неделю — не больше.

Мы с Изабелл переглянулись.

— С чего ты так решил? Что за неделю максимум? — поинтересовался я у хмельного нашего проводника.

— Ха! — воскликнул он. — Я вам уже говорил, что там реклама до сих пор горит? Светофоры работают! Во многих окнах в домах горит свет. Но самое страшное, — он вздохнул, — смотреть, как качаются на ветру качели на детской площадке, полной брошенных или уроненных кем-то игрушек. Мир призраков.

Меня передёрнуло, хотя впечатлительным Вестника смерти не назовёт никто. Просто подумал я о своём родном мире. После его уничтожения никто из нас, насколько я знаю, не пытался попасть туда. Некуда попадать. Однако теперь я представил себе наши города полные теней жителей. Тени своей жены и детей, выходящих во двор, где, как обычно, они ждали моего возвращения. Пусть их давно нет, но тени-то я вижу!

Изабелл своею женской интуицией первой поняла, что со мною что-то не в порядке и бросилась на помощь. Не помню, что она мне говорила о судьбе, о негодяях, о нашей любви. Затем подошёл Вадим и ударил меня по лицу. Изабелл было замахнулась на него, но я уже стал в порядке.

— Не тронь его, — приказал, а не сказал я.

И она отступила.

— Он оказал мне услугу. Я этого не забуду.

Я специально выразился так, чтобы меня можно было понять двояко. Для Изабелл это было несомненное обещание скорой мести наглецу. И то ладно. Зато прямо теперь она его убивать не станет.