Баня чудесным образом выгоняет хмель, если только не добавлять вне парной. Следуя этой народной мудрости, мы со старшиной пили нечто безалкогольное с кисловато-сладким вкусом. Он называл этот напиток «квас». Вот так и квасили.

Местный сутенёр попытался было предложить нам для компании местных вдовушек и пару перезрелых девиц. Но, получив в глаз от Вадима, сразу вежливо отстал. Наша беседа не была предназначена для чужих ушей.

Тело совершенно расслабилось после парной с избиением розгами, которые местный экзекутор называл «веник», зато мозг совершенно просветлел. Я вновь помнил, где я, кто я, и зачем я здесь. А так же, кто этот рыжеусый здоровяк, завёрнутый в белую простыню наподобие римских патрициев.

— Вад, ты готов продолжать? — Спросил я.

Крепкое тело патриция неохотно пошевелилось, рыжие усы затопорщились. Старшина со вздохом принял вертикальное положение и кивнул.

— Спрашивай.

— Что остановило миграцию? Какой ужас? Кто населяет этот мир сегодня? Кто такой Тигр? Я стану повторять эти вопросы, пока на все не ответишь, — пообещал я. — А напоить меня больше не удастся.

— И не пытался, — отмахнулся старшина. — Сам хотел напиться.

Он изрядно приложился к глиняной крынке с квасом.

— Про тебя не подумал — прости. Этот ихний самогон — штука зверская, если привычки нет. Да и с привычкой, как видишь, на пол укладывает! Ты чего за ножик-то схватился?

Мне было неловко, но откровенный разговор требовал откровенного ответа. В конце концов, он всё равно никому уже не расскажет.

— Показалось, что ты убить меня пытаешься.

Похоже, такое предположение его изрядно развеселило. По крайней мере, мне пришлось ждать, пока он прохихикается.

— Не, я знаю, что и ты не бессмертен, — сказал он, отсмеявшись, — но отвечать потом перед всеми твоими братьями мне тут егерей не хватит.

— А ты знаешь, как это братство возникло? — Внезапно разозлился я.

Хмель всё-таки вышел не полностью. Время, если и лечит, то только стариков. Или это я такой неспособный. Детские лица сыновей. Даже среди нашего клана убийц — дети до 16-ти лет были табу. И свои тоже. А, если в этом возрасте они заявляли о выходе из клана, то их не мог тронуть никто! Они могли становиться музыкантами, инженерами, политиками. Кем угодно. Клан только продолжал обеспечивать их безопасность. Моим было меньше шестнадцати.

— Придержи коней, дружище, — вполне серьёзно посоветовал Вадим. — Поверь, здесь ещё тебе придётся свою ретивость показать.

— Прости, — согласился я. — Так расскажешь дальше?

— От чего нет? — Пожал плечами мой собеседник. — Начать с чего? С местных мало, кому понятен расклад сил?

Пожалуй, это самый правильный вариант, подумал я. Давно пора понять, кто тут обитает и как. Это сильно поможет, когда придётся пробираться через земли этого острова. Вадим же не всегда станет мне помогать. У нас с ним, вообще, содружество двух смертников, уготованных друг другу в жертвы.

— Давай! — Согласился я.

Со слов Вада, основными жителями острова были поселенцы. Но и они случились очень разными и зачастую враждовали друг с другом аж до кровопролитных стычек. Их рознило их прошлое, во-первых. Одни были потомками фермеров, сбежавших сюда от прессинга монополий, отобравших их земли разными хитрыми способами. Другие самоорганизовались из образумившихся одиночек и протрезвевших «богемцев», третьи скорее напоминали пиратские колонии на Карибах шестнадцатого-семнадцатого века.

Во-вторых, в границах острова существовало ограниченное количество земли, пригодной для сравнительно безопасного земледелия. За эти наделы постоянно происходили драки. Особенно в период созревания урожая. Кстати, одной из доходных статей егерей было выступление на той, либо иной стороне конфликта. Расплачивались с ними продуктами и самогоном, естественно. Я спросил про женщин. Но старшина отрицательно покачал головой. Только те, которые сами готовы себя продавать. За насилие тут однозначная смерть с любой стороны, ибо женщин мало.

— Есть ещё черти, — сообщил старшина. — Ты их наверняка встретишь. Безобидные, но карман придерживай! Это те самые «вольные художники». Они тут совершенно опустились на своих плантациях мака и конопли. Раньше, пока мозги окончательно не атрофировались, пытались продавать свой товар поселенцам и нашим. Однако, тут им не там, — горько усмехнулся Вад. — Фермеры просто повесили первых же своих наркоманов рядом с продавцами. А затем устроили вылазку, и сожгли почти все плантации чертей. Черти теперь их бояться, как ладана. И есть причина. Как поймают поселенцы одного из них, так показательный процесс и неминуемое последующее прилюдное сожжение.

— Как сожжение? — Не понял я.

— Да очень просто, — подтвердил Вад, — к столбу привязывают конопляной верёвкой, пучок в штаны, пучок за пазуху, соломой с хворостом обкладывают и жгут. Вот только начинают со штанов и груди.

Что ж, каждое общество защищает свои интересы, подумал я. Разными способами. И этот не самый жестокий. Они же не истребляют «чертей» под корень, как сделали многие государства Земли в прошлом. А скатывание в варварство, закономерный, с точки зрения истории, процесс для замкнутых сообществ без внешних контактов с цивилизацией.

— А чем живут егеря? — решил, наконец, узнать я. — Не сеете, не пашите, но сыты всегда случаетесь.

Вад подошёл к жбану с квасом, поднял тяжёлую деревянную крышку и зачерпнул полную крынку странного напитка. Потом вошёл в комнату пыток и слегка плеснул на камни. Я следовал за ним по пятам, и этот удар нестерпимого ароматного жара принял если не первым, то сразу после этого усатого мазохиста.

Он помог мне усесться на лавку, которая совершенно потерялась в клубах раскалённого квасного пара. Сам расположился рядом, блаженно вдыхая пары этого самого кваса, наполнявшие весь объём помещения. Всё его тело источало удовольствие. Никак не мог ожидать подобного от человека, знающего о своей близкой смерти.

— Не то ты спрашиваешь, — вдруг услышал я его голос.

— Разве? — Удивился я.

Он лениво пожал плечами.

— Я слышал про твой мир, — сообщил он, — разве не интересно, что случилось с этим? А здесь была жизнь. На материках сплошные города. Нетронутые. Даже реклама ещё светится и лампы в квартирах горят, где не перегорели. Говорят, что даже жители за столами сидят, словно продолжают тот обед, который им никогда уже не доесть.

Бред. Подобный мир никогда бы не продали, как необитаемый. Это прямо запрещает закон. Это абсолютно невероятно. Можно использовать мир в параллели, где сотни и тысячи лет, как прекратилась разумная жизнь. Можно купить мир, населённый, но запрещено переносить в него технологии. Но планету, где ещё светятся огни рекламы… Это значит, что где-то могут существовать её обитатели. Продать этот мир агентство не имело права, не выяснив доподлинно судьбу местной цивилизации. Это элементарные принципы безопасности. Если нечто так моментально выкосило население этой параллели, то и Земля не находится в безопасности. Хотя, теперь понятно, от чего всё переселение ограничилось одним, пусть и большим, островом. Сунуться на остальные земли побоялись.

— Сочиняешь? — С некоторой надеждой спросил я.

— Нет, — спокойно ответил Вад. После пытки горячим паром, он был совершенно спокоен. — Про болотников я тебе ещё не рассказывал?

Это нечто новое. Про этот тип местного населения я ещё ничего не слышал. На память приходили, разве что, древние бортники — собиратели мёда. Они зачастую тоже жили на болотах, где есть особый цвет. Вот только этот рассказ оказался от них даже дальше, чем сами бортники от своих пчёл.

— Если в чертей стрелять, только боезапас зазря тратить, — как-то не весело пошутил Вадим, — они ребята незлобные, разве что очень приставучие. То по болотникам зарядов не жалей! Если сразу в пену их не превратишь, то утащат в болото и таким же, как они станешь.

Можно было посмеяться. Но я взглянул на выражение лица старшины. Такое может быть только у человека, видевшего пришествие дьявола на землю. Вне всяких сомнений — болотников этих он видел лично.

— Таким же, как они это как? — рискнул спросить я.

Мой источник информации на некоторое время замолчал. Видимо подбирал слова и решал, как коротко, но ёмко и убедительно поведать мне о главной опасности этого мира. А то, что главной опасностью являлись именно болотники, я уже не сомневался.

— Ты спросил, чем кормятся егеря? — Он заговорил также внезапно, как прежде того замолчал. — Помимо наёмничества мы выполняем ещё одну функцию — охраняем этот маленький мирок от болотников. Если б не мы, тут давно бы живыми остались разве что насекомые, да лягушки их поедающие.

— И болотники? — Предположил я.

— Нет. Они не живые. По крайней мере, я бы не называл их живыми.

И старшина рассказал про главное зло этого мира.

Эти существа (А по-другому со слов Вадима их назвать было сложно) обитали в самых недоступных местах болот. Где-то на редких островках суши посреди непроходимой трясины. Непроходимой для людей. Болотники, судя по всему, препятствия в ней не находили и шастали по болотам совершенно спокойно.

Внешне они походили на людей. Только цвет их кожи, покрытой вонючей слизью, был зелёно-коричневый. В большинстве своём они разгуливали абсолютно нагими, как мужчины, так и женщины. Однако среди них попадались и в той или иной степени одетые в обрывки того, что носили при жизни. Это были новообращённые.

— Недавний случай, — понизив голос чуть ли не до шёпота, поведал старшина, — пара поселенцев отправилась на болота. Вообще-то они болот жуть как боятся, но некоторые травки целебные да ягоды витаминные только там и растут. Так вот, — он наклонился к самому моему уху и зашептал. — Один вернулся. Три дня откачивали-отпаивали. На четвёртый только и рассказал, как дело было.

По рассказу вернувшегося следовало, что неожиданно на самой опушке наткнулись они на пятерых болотников. Чуть ли не в полдень! Такого, чтобы зелёные выползали так далеко от трясины да посреди белого дня и старожилы не припомнят. В общем, схватили болотники одного, а второй кое-как вывернулся и помчался сдуру не к посёлку, а прямо в лес. Может это его и спасло. Зелёные преследовать его не стали. Зачем, если дичь сама по собственной воле к ним в гости устремилась? А тот, проблудив в лесу изрядно, всё же выбрался на дорогу, где его егеря и подобрали и в поселение доставили.

А дней десять спустя, уже другие поселенцы встретили у самой кромки болот того первого, которого утащили.

— Внешне-то он и есть, — утверждал Вадим, — даже одежда на нём та же, в которой исчез. Только вся изодранная. Ну, как по буреломам лазил. Но сам зелёный, и глаза прозрачные! Хорошо рядом патруль наш случился. А то тот уже реветь начал — своих созывать.

— Поймали? — Заинтересовался я.

— Да бог с тобой! — Ужаснулся старшина. — Дали заряд дроби и в пену превратили. Успели значит!

— В какую пену? — Не понял я.

— В зелёную. Они, понимаешь, как их убьёшь, сразу пузыриться начинают. И пузырятся пеной, пока совсем не растаивают! Ни единой косточки не остаётся. От того только клочки одежды и сохранились.

Каким-то всё менее уютным в моих глазах становился этот мир. Может старшина и преувеличивал, как водится среди хороших рассказчиков. Однако перспектива превратиться в зелёного слизистого монстра меня отнюдь не радовала. Как я в таком виде предстану перед леди Изабелл?

— Так тот поселенец стал «новообращённым»? — Решил уточнить я. — То есть сам стал одним из них, или это они приняли его облик?

Старшина пожал плечами.

— Да кто ж их знает.

Мы вышли из жаркого помещения, по очереди напились квасом и расселись на деревянных лавках. Не знаю, кто придумал эту забаву, но мои ощущения подсказывали мне, что именно сейчас я беззащитен, как младенец, едва явившийся на свет. Казалось, тонус в мышцах отсутствовал напрочь. Если бы старшина желал от меня сбежать, то теперь было самое время. Но он, видимо, испытывал то же блаженное расслабление тела, и покидать меня совсем не собирался.

— А что про это думает Тигр? — Заставил я себя вернуться к реальности. — И каким он боком к вам — егерям? Вы же, судя по всему, ему служите.

Вадим недовольно заворочался на своей лавке.

— Вот же неугомонный ты человек, — проворчал он. — Я может, последний раз в жизни парюсь. А ты мне всё допрос чинишь.

— А всё-таки?

— Что Тигр? Тигр — это сила! — В словах Вадима чувствовалось неподдельное уважение. — Он в одиночку в самые топи пробирался! Всю трясину излазил. И заметь, ничего с ним дурного не случилось. Он, в каком-то смысле, на тебя похож, — вдруг подмигнул мне старшина. — Только очень одинокий.

Любопытно, подумал я, фигура Тигра становится почти сказочной. Хотя, нет сомнения в том, что мой собеседник знает его лично.

После обретения Изабелл, и известия, что отец предавшего меня мальчишки Джона один из вестников, я уже не зарекаюсь от неожиданного нового появления соотечественников на горизонте своей судьбы. Опять же, это условие не убивать меня, а отпугнуть, либо доставить живым. А бесстрашные походы в гости к болотникам. Хотя вот с этим моментом пока всё очень не понятно. Неужели мне предстоит познакомиться с ещё одним чудом уцелевшим представителем моего сгинувшего мира.

— Так, а вы-то каким образом на его пути возникли? — Решил уточнить я.

Вадим уже привычно пожал плечами.

— Сначала он нас просто лечил, — сообщил он.

— Тигр врач? — Удивился я.

— Ещё какой! До встречи с ним мы теряли людей то от заражения крови из-за царапины, полученной на болотах, то от каких-то местных вирусов, то от банального воспаления лёгких! А он лечит всё! Да так лихо!

Вот это любопытно.

— А лекарства у него откуда?

Дело в том, что перемещение лекарственных препаратов между параллелями строжайше запрещает закон. За это можно легко получить пожизненное. А Тигр, очевидно, бывает на Земле постоянно. Возможно, похищенный кристалл им используется, как индульгенция? Оберег от преследования властей.

Но ответ старшины разрушил и эту теорию, хотя и добавил загадок.

— Он постоянно бывает на материке, — сказал он. — Всегда один. От охраны отказывается. Хотя, если честно, желающих его сопровождать добровольно, и так нет. Говорит, что для нас там опасно.

— Так лекарства с материка?

— Привозит целыми чемоданами, — кивнул Вадим.

Не знаю почему, но первая мысль, которая пришла мне в голову: этот человек должен быть колоссально богат. Для него не то что города, а целые страны в его полной власти. Люди исчезли, внезапно вымерли, но матерьяльные ценности-то остались. Банки продолжают хранить золото и драгоценные камни. А сколько всего лежит бесхозно по квартирам! На Большой Земле достаточно дельцов, для которых происхождение бриллиантов не имеет значения. Разве что слегка занизят цену. Но при таких объёмах это не важно.

Личность Тигра, в моих глазах, снова потемнела.

— Догадываюсь, — вслух подумал я, — от чего он путешествует на материк в одиночку. Просто делиться с вами ему нет резона.

Вадим посмотрел на меня с искренним изумлением. Вероятно, что он бы даже ударил меня, если б не помнил, с кем имеет дело.

— Тигр презирает мародёрство и мародёров, — жёстко произнёс старшина. — Он говорит, что ограбление погибшего мира сродни разворовыванию могил. Это нарушает покой умерших и вредит живым.

— Однако, лекарства он оттуда приносит, — не особо поверив в человеческую бескорыстность, подсказал я.

— Для того, чтобы лечить, а не для обогащения, — с явным раздражением в голосе ответил мне Вадим.

— И лечит он вас бесплатно? — Не унимался я.

— Так и есть.

— А вы за это ему служите!

Вадим поднялся со своей лавки, подошёл ко мне, наклонился так, что наши глаза оказались друг против друга.

— Сейчас нас никто не слышит, вестник, — с тихой злостью произнёс он. — И я могу называть тебя так. Так вот расскажи, а кому служишь ты? Ведь для тебя так важно наличие хозяина, тобишь заказчика. Так?

Признаюсь, мне было трудно ему ответить достаточно коротко и понятно. Ведь, даже сейчас я не по своему желанию находился в этой параллели. За что я рискую в этот раз? За право не опасаясь ареста выйти под руку с Беллой на балу у того же Канцлера? За возможность не убивать тех, кто просто имел несчастье узнать меня в лицо? И я всё ещё искал ответ, когда старшина отстранился и произнёс:

— Тигр — душа этого погибшего мира. И ты поймёшь это, когда вы встретитесь.

— Тогда зачем ему этот треклятый зуб, — тоже не выдержал я, — из-за которого уже погибло столько людей и здесь, и на Земле?

— Сам у него спросишь, — усмехнулся Вадим, вернувшись на свою скамейку. — Ещё есть вопросы по нашему местному быту?

— Есть, — кивнул я. — Где мы будем спать?