Завтракал я не спеша. Куда мне торопиться? Им надо, вот пусть они и подождут. Потом ещё долго с наслаждением потягивал кофе. Помыл посуду, что было совершенно необязательно, так как грязная посуда, как и одежда, к утру оказывалась чистой. Вымыл руки. И лишь тогда направился в сторону Врат.

— Там ты будешь один, — напутствовал меня голос Деда, — я не смогу тебе ничего подсказать, так что тебе придётся рассчитывать только на самого себя.

— Ни в коем случае не соглашайся, если тебе под каким-либо предлогом станут предлагать покинуть пост, — это уже было напутствие Голоса первого Стража.

Легко давать советы, сидя на безопасном расстоянии тому, кто идёт в клетку к тиграм. Мало им того, что я за них выполняю их работу. Плюнуть бы на всё, да объявить забастовку. Однако, видимо, время, проведённое здесь, несколько изменило меня, и я всё сильнее ощущал на себе огромный груз ответственности за судьбу Вселенной в целом, и своего мира в частности.

— Счастливо оставаться, — только и произнёс я в ответ и шагнул во Врата.

Я ожидал, что к переговорам они сменят обстановку с яркой квартирки молодой девушки на что-то более подходящее, более серьёзное. Но я ошибся. Всё осталось таким же, как при моём последнем посещении этого места. Разница была лишь в том, что девушка-старушка не ринулась мне на встречу, и не ждала меня, утопая в диванных подушках, как обычно, а отошла в самый дальний угол помещения, явно стараясь, чтобы при этом между нами оказалось, по возможности, больше мебели. Она, и впрямь, боялась меня теперь.

Но, кое-что, или, точнее, кое-кто в интерьере добавился. Метрах в пяти передо мной стоял монах. Я сразу так окрестил его за бесформенное чёрное одеяние с огромным капюшоном, которое скрывало всё, начиная от лица, кончая кистями рук и ступнями ног. Под этой хламидой могло скрываться любое существо, хотя, фигура была человеческой, насколько это можно было понять при такой обширной рясе. По всей вероятности, местный Старший, в отличие от моего Деда, так и не решил, какой облик ему принять для встречи со мной. И, рассматривая эту фигуру, мне стало очень любопытно: а каков подлинный облик Старших?

— Вам не жарко здесь в этом халате? — Вместо приветствия спросил я, решив замаскировать свой страх наглостью, как поступал обычно в дворовых стычках.

Я успел заметить, как при моих словах Элла с испуганным видом совсем вжалась в угол, словно пыталась пройти сквозь стену и покинуть помещение.

— А ты совсем не изменился, — послышался голос из-под капюшона, — всё так же дерзок, и всё так же молод.

— Я очень старался сохранить себя, — ответил я, всё с той же наглецой в голосе.

— Ты не поведаешь мне, как вашим Старшим удалось воскресить тебя?

При этих словах Элла окончательно сникла в своём углу, глядя в мою сторону с таким ужасом, какой я видел в её глазах только раз, когда она увидела моё отражение в разбитом зеркале.

— Мы щедро вознаградили бы тебя за эту информацию.

— Правда? — Притворно заинтересовался я. — И чем, к примеру?

— А чего ты желаешь? — Капюшон спросил столь поспешно, что я понял всю серьёзность вопроса для них, и то, что за ответ они, действительно, готовы пойти почти на всё.

Я думал не долго. Надо было назвать такую плату, на которую они ни при каких обстоятельствах не согласятся, но и не такую глобальную, которая затронет личные интересы Старших, или, не дай бог, Высших. Ведь мне нечего было дать им взамен.

— Отдадите мне её? — И я медленно поднял правую руку, указывая пальцем в угол, где скорчилась Страж Тьмы.

— Но, зачем она тебе? — Мне показалось, или капюшон изумился? — Зачем тебе старуха? Мы отдадим тебе сотню её самых молодых отражений! Две сотни! Сколько пожелаешь! И все они безропотно станут выполнять любую прихоть своего хозяина.

По затравленному взгляду Эллы я понял, что она уже догадалась о моём истинном желании. Её забил озноб.

— Мне она нужна не для утех, — твёрдо произнёс я, — и даже тысячи её отражений ничего не решат. Я желаю отомстить за убийство.

Молчание. Старший явно пребывал в замешательстве.

— Но ты же жив, — растерянно произнёс он.

— Но мы же совершаем обмен. Я казню её, а вы потом воскресите тело по методу, который я вам передам.

Если сравнивать с карточной игрой в покер, то сейчас я блефовал вплоть до ва-банка. И горе мне, если соперник поймёт, что я блефую.

Под капюшоном что-то происходило. Фигура в рясе мелко подрагивала. Наверное, подумал я, связывается с остальными. А что я стану делать, если они согласятся? Судя по полуобморочному состоянию девушки-Стража, она вполне предполагает такую развязку. Только вот мне отступать уже было некуда. И в этот момент капюшон, наконец, ожил.

— Мы сможем воскресить Стража сразу? — Поинтересовался он.

— Конечно, нет. Этот процесс занимает довольно продолжительное время. Сами подсчитайте, сколько прошло, между моим убийством и новым появлением.

— Но невозможно оставить Врата без Стража на такой срок! — Заявил монах.

— А вы поставьте к вратам те самые её отражения, которые предлагали мне в уплату.

И монах замолчал, снова под капюшоном началось какое-то движение. Это продолжалось так долго, что до меня вдруг дошло — они сами блефовали! Нет у них никаких отражений! Неким им заменить Стража! И это было очередным откровением для меня. Получается, что только у Света есть отражения? Хотя, если включить житейскую логику Голоса, то, какие могут быть отражения у тьмы? Принесите зеркало в тёмную комнату, и что вы в нём увидите, кроме тьмы?

— Нам надо обдумать твоё предложение, Страж, — объявил после долгого перерыва капюшон. — Но и ты подумай, стоит ли твоя месть целого мира.

В ответ я пожал плечами и произнёс с прежней интонацией:

— Я очень люблю думать, чего и вам советую.

Капюшон приподнялся, и я наконец увидел то, что он скрывал — под капюшоном клубилась Тьма. Эта тьма вдруг приблизилась к самому моему лицу. Некоторое время кто-то из её глубин внимательно изучал меня, я это чувствовал. Потом тьма ушла на своё место в складки чёрной рясы, и голос из-под капюшона тихо произнёс:

— А ты стал гораздо сильнее теперь, юный Страж!