– ...Пей, говорю!.. А ну, сглотни, я сказал!

Спартак глотает. Ставит опустошенную единым глотком стопку на край столешницы, смотрит вроде бы и на Петю, но совершенно стеклянными, расфуфыренными глазами.

– Хм-м... – хмыкает Спартак, у него дергается кадык, уголки его губ загибаются кверху, глаза закрываются, голову тянет назад, а плечи вперед, торс мягко падает на стол грудью на фарфоровую тарелку и с некоторым запозданием нос клюет горку икры в хрустальной емкости.

Стоп-кадр, назад, крупно полупрофиль – половина профиля утонула в икре, другая, с ухом, бровью и приоткрытым ртом, видна отчетливо. Угнетающая картинка. Смотреть на нее Спартаку стыдно.

Крупный, угнетающий план держится на выпуклом экране телевизора примерно минуту. Затем картинку царапают белесые полосы и, наконец, по телевизионному экрану рассыпается с шумным шипением черно-белая рябь. Щелчок – экран тухнет...

Телевизор, весь из себя такой всамделишный, настоящий, абсолютно, ну, совершенно не похожий на глюк, смотрит на Спартака потухшим экраном из правого верхнего угла камеры. Телеящик с диагональю кинескопа в 15 дюймов висит там, будто икона на кронштейне. Прочие углы кубика-камеры, в которой очнулся Спартак, пусты. Семь пустых углов куба. Голые пол, стены и потолок. Давешний раструб трубы в потолке, трубы, из которой сочился сиреневый туман, в этой камере отсутствует. В остальном помещение подобно тому, где Спартак имел сомнительное удовольствие лицезреть чешуйчатого Броненосца. Разве что кубатурой чуть побольше, но такое же серое, без окон, без дверей, люков, лазов. И без трубы. Но с телевизором. И непонятно, каким образом оно освещается, за счет чего, черт возьми, здесь светло? Но светло. Серо и светло. Замкнутая со всех сторон серость с убогим телевизором вместо иконы. И обнаженный Спартак на полу в позе Демона с полотна Врубеля – сидит на попе, обхватив колени руками. Сидит и, закатив глаза, смотрит в потухший экран. В голове роятся мысли, похмелье отсутствует, и, как это ни странно, ощущение приятной сытости в желудке. Ощущение сытости почему-то удивляет больше, чем отсутствие похмелья.

– Эк-хе, э-кхе, – за спиной у Спартака кто-то кашлянул деликатно.

Спартак вздрогнул. Сами собой напряглись мышцы, медленно повернулись голова, плечи, глаза покосились за спину, сжались кулаки.

За спиной возник, неведомо как, непонятно откуда, улыбающийся Александр Сергеевич. В том же адидасовском физкультурном костюме, в тех же фирменных кроссовках, так же тщательно причесан, как и тогда, перед тренировкой, столь же тщательно выбрит, сволочь, со знакомой и неприятной Спартаку белозубой улыбкой во весь рот и с пухлым целлофановым пакетом в руке. На пакете синим по белому надпись: «Перекресток», название сети супермаркетов. Оно же – название, если можно так выразиться, ситуации, в которой очутился наш герой. Спартак печенкой чует, что, говоря красиво, находится на перекрестке Судьбы, что есть еще варианты развития событий, от него зависящие, есть, черт подери!

– Одевайтесь, – Александр Сергеич махнул рукой, разжал пальцы, и пакет шлепнулся рядом со Спартаком, привалился шуршащим боком к голому бедру героя.

Спартак не шелохнулся.

– Стесняетесь при мне одеваться? Мне отвернуться?

Спартак угрюмо молчал.

– Зря вы в молчанку играть затеяли, уважаемый. Бесполезная, знаете ли, игра. Будет вам, Спартак, дорогой, изображать монумент и стращать меня пустым взглядом. Не поверю я, знаете ли, вашим лишенным мысли глазам. Не выйдет у вас под шизу закосить. С психикой у вас все о’кей. Был психический срыв, не спорю, но сейчас вы в порядке. Вам только что показывали ваш недавний срыв и, я видел, я за вами подглядывал, ваши щеки краснели от стыда. Вам было стыдно, что является нормальной реакцией вменяемого человека на...

Спартак импульсивно расслабил мышцы и резко перекатился на спину. Перекатываясь, пружинисто распрямил согнутые ноги. Спартак все рассчитал – расстояние до разглагольствующего Александра Сергеича, момент атаки посередине произносимой сволочью фразы, угол удара пяткой под вздых, по печени и одновременно другой пяткой в желудок, расчитал и силу ударов – пятки должны были пробить брюшину, травмировать требуху и с хрустом сломать ребра врага. Должны, однако не пробили, не травмировали, не сломали и не опрокинули живую, говорящую цель. Вместо всего этого пятки протаранили пустоту, точнее – бестелесного призрака, говорящий мираж, морок, галлюцинацию.

Замолкнув на полуфразе, протараненный призрак не спеша отступил на шаг, а нерастраченная сила инерции перекувырнула Спартака через голову, и его тренированное тело вскочило на ноги.

– Как, черт вас возьми?!. – Ничуть не стесняясь своей наготы, а, вернее, забыв про наготу, Спартак повернулся лицом и срамом к бестелесному Александру Сергеевичу. – Быть не может! Вы – фикция, говорящий обман зрения, который принес и бросил весомый пакет! – Спартак повернулся на секунду к пакету, врезал по нему ногой, и целлофановая тара, недовольно шурша, отлетела к стенке. – Каким образом мираж манипулирует предметами? Почему вокруг светло без видимых источников света? Как вы возникли у меня за спиной? Каким образом?

Фокус с пакетом сломал плотину буддистской невозмутимости бойца. Натура кандидата технических наук, вдруг проснувшись, выгнала прочь из просторов сознания боевую сущность буддиста. Воин уступил место ученому. Паганель нокаутировал Терминатора.

– Вы умеете самотелепортироваться? Невидимые глазу частицы в воздухе излучают привычный органам зрения свет? Или я под гипнозом, и все вокруг, вплоть до идиотского телевизора, реально только в моем воображении?

– Нет-нет! Нет никакого гипноза. Все реально, и телевизор тоже. Телевизор, знаете ли, специально такой повесили – псевдокорейский, псевдомосковской сборки. Глядя в выпуклость привычного вам идиотского телевизора, вы имели возможность сосредоточиться на содержании сюжета про временное помешательство человека, ошалевшего от впечатлений, не отвлекаясь на размышления по поводу способа демонстрации видео. Выпуклость допотопного кинескопа лишний раз подчеркивала документальность сюжета. Пол – стены – потолок, целлофановый пакет со всем его содержимым – тоже реальны. И я реален. И ментальная реальность, простите за тавтологию, реальна, верьте слову. Поверьте мне и запомните – в ментальной реальности тоже можно причинять боль или убивать. Здесь все реально! Все! К несчастью, мне не по силам полностью удовлетворить все ваши научные интересы. Не по Сеньке шапка. Я, знаете ли, гуманитарий. В технике, физике, точных науках я, простите, профан. Вы спрашивали, как я сюда, к вам, вошел? Очень просто – в стене есть бесшумная и незаметная изнутри дверь, вы спиной к ней сидели. А почему здесь светло без лампочек – я понятия не имею. Я вам больше скажу – никогда не понимал и до сих пор не знаю принцип работы телевизора, который вы недавно смотрели в психотерапевтических целях. Скажу вам еще больше – я рад, что мы, как и подобает интеллигентам, общаемся на «вы», и рад, что являюсь для вас привидением, поскольку более не имею ни капли желания с вами драться. В стенах сокрыт прибор со сложным названием, который непостижимым для меня образом смещает вас во времени по отношению ко мне на миллионные доли секунды, обеспечивая при этом так называемое «эхо присутствия». Глубоко сожалею о нехватке более подробных знаний для содержательной беседы на волнующие вас ученые темы. Разговор о технических прибамбасах помог бы быстрее наладить с вами доверительные отношения, необходимые, прежде всего, для вашего, уважаемый, блага. Давайте, хотя бы попробуем доверять друг другу, а? Вы одевайтесь, а я вам кое-что расскажу. Хоть и не про милую вашему сердцу технику, но тоже весьма и весьма интересное. И, огромная просьба, примите на веру все, что от меня услышите. Поверьте мне на слово – я вовсе не намерен дурачить вам голову.

Сражаться с неосязаемым Александром Сергеевичем – точнее, с «эхом его присутствия» – все равно, что фехтовать с ветром. Вновь замыкаться в себе – смешно и глупо после взрыва вопросов заинтригованного ученого, который победил сурового воина. И Спартак решил выслушать «гуманитария», о чем уведомил оратора, скупо кивнув головой, каковую было обещано не дурить. Решил послушаться и одеться. На всякий случай превратил лицо в бесстрастную маску и запретил себе впредь излишне эмоциональные вспышки любознательности. Иначе говоря – дал возможность Терминатору поквитаться с растяпой Паганелем.

Призрак Александра Сергеевича сделал вид, что не замечает изменений в лице слушателя, призрак откашлялся, встал поудобнее, как бы заняв место за воображаемой кафедрой, и заговорил слегка скучноватым, менее сочным, чем допреж, баритоном:

– Все разумные в Космосе – гуманоиды. За исключением так называемых «Ушастых Чужих», но не про них сейчас речь. Разновидностей гуманоидов величайшее множество, при этом все они имеют некоторое сходство. Чтобы вам было понятней, о чем речь – представьте пигмея, скандинава и монгола. Первый, второй и третий – разные, но все они люди.

Спартак вытащил из пакета хлопчатобумажные «тренировочные» штаны. Балансируя на правой, сунул левую ногу в штанину. С трудом всунул, узковатой оказалась левая штанина. Зато правая была широка, типа, клеш. Диспропорция штанин удивляла, однако Спартак сохранил на лице каменное выражение маски бесстрастия.

– В Космическое Содружество входят тысячи рас всех цветов и оттенков кожи, сотни тысяч этносов, миллионы народов. Гражданами Содружества являются все поголовно гуманоиды, кроме тех, что сосланы на планету-тюрьму Земля. В Солнечную систему насильственно депортированы те расы и народности, что восстали когда-то против процедуры принятия общекосмического гражданства. До ссылки каждая раса сепаратистов имела в своем распоряжении персональные созвездия, каждый народ обладал планетой. Земля – единственное во всей нашей Вселенной коммунальное небесное тело.

Спартак вытащил из пакета футболку с длинным рукавом. С одним длинным рукавом. Правый рукав вроде бы нормальный, а левый, словно у печального клоуна Пьеро из сказки про деревянного монстрика Буратино.

– Космическое Содружество образовалось после того, как люди изобрели способ воздействия на мозг, в результате которого КЛЯТВОПРЕСТУПНИКА ожидает неминуемая кара, оговоренная КЛЯТВОЙ. Для примера – допустим, вы гражданин Содружества, вы берете, допустим, у Петра Потемкина взаймы и при этом произносите: «КЛЯНУСЬ способностью видеть, что отдам сто рублей другу Пете не позднее первого числа второго месяца сего года». И, если вы не рассчитаетесь с кредитором вовремя, то обязательно ослепнете. Если вы не успели по объективным, не зависящим от вас причинам – допустим, без пяти полночь первого месяца сего года вы вошли в Петину парадную, твердо намереваясь вернуть долг, но, поднимаясь на Петин этаж, застряли в лифте – то способность видеть у вас сохранится и после ноля часов. А, допустим, слукавить, выстроив якобы не зависящую от вас цепочку событий, препятствующую, допустим, возврату денег, у вас уже не получится. Ибо Судья, который следит за соблюдением КЛЯТВЫ, – это ваше же подсознание, неподкупное и объективное после процедуры спецвоздействия на мозг, которая тождественна принятию гражданства Космического Содружества. Я вам больше скажу – не получится слукавить и путем двоякой словесной формулировки текста КЛЯТВЫ. Скажу вам еще больше – слепота, оговоренная в примере, не поддается лечению по субъективным подсознательным причинам. Равно, как и прочие увечья, вплоть до смерти. Гражданам Содружества, вульгарно выражаясь, за базары приходится реально отвечать. Потому, граждане свои базары фильтруют. Оттого им выгодно сызмальства культивировать в себе честность.

Стиснув зубы, Спартак напялил клоунскую футболку. Левая рука едва влезла в узость рукава, который болтался ниже колена.

– Со строптивыми гуманоидами, отказавшимися войти в Содружество, граждане Вселенной пытались договориться миром. Их, знаете ли, убеждали в преимуществах нового образа жизни, а они втихаря взвинчивали гонку вооружений. Разразились звездные войны. Члены Содружества жестоко подавили островки сопротивления. Выживших строптивцев отправляли на планету-тюрьму голышом, без всяких подручных средств. Гуманоиды, известные землянам, как «неандертальцы», вообще не сумели адаптироваться, деградировали и вымерли. У семитов случилось массовое помешательство. Первыми, позабыв о своем космическом происхождении, семиты помешались на религии и объявили себя богоизбранными. Тайки до сих пор способны забеременеть только от тайцев. Одичавшие дагоны по сию пору хранят память о родном Сириусе. Но, в общем и целом, ссыльные довольно оперативно, в течение нескольких поколений, очухались и взялись за постройку единственно им доступных примитивных цивилизаций.

Спартак засучил, собрал гармошкой левый, длинный рукав. Гармошка пережала запястье, левая кисть покраснела. Пришлось распустить тряпичную гармошку и остаться с клоунским рукавом.

– В текущую историческую эпоху граждане Космического Содружества относятся к гуманоидам Земли отнюдь, знаете ли, не гуманно, с точки зрения землян. Но ведь и земляне не страдают излишним гуманизмом по отношению к говядине и свинине, с точки зрения телушек и поросят. Мы, земляне, считаем себя разумными, что не мешает некоторым из нас лакомиться способным соображать мозгом живых обезьянок в пафосных ресторанах Азии. На Земле ставят памятники собакам, на ней же устраивают собачьи бои. Земляне считают себя вправе генетически модифицировать растения и животных, истреблять китов, травить тараканов. Люди Земли – первые на планете, и делают, что им вздумается. Граждане Содружества – первые во Вселенной. Как мы, земляне, относимся к братьям нашим меньшим, таково и отношение к нам Старших братьев из Космоса. Я, знаете ли, не ради красного словца помянул собачьи бои и вспомнил про генную инженерию. Земляне вывели питбультерьеров специально для этих боев, а в Космическом Содружестве методом экспресс-мутации создают специализированных гуманоидов-гладиаторов.

Спартака шарахнуло мягко по затылку, больно по заднице, терпимо по локтям и пяткам – шарахнуло отделившейся от серой стены прямоугольной панелью, твердой в центре и липкой, как пластилин, по краям. Панель предательски ударила в спину, и локти, пятки, затылок влипли в нее – фиг оторвешь.

– Технология экспресс-мутирования позволяет не скупиться на разнообразие, базой которого служит специфика исходного человеческого материала. Рассмотрим в качестве примера вашего приятеля Потемкина. Он – русский гений жесткого карате. Кабы не превратности и суета земной жизни и если бы он попал в руки к талантливому инструктору – быть бы Броненосцу чемпионом планеты по контактному карате. Мутации отчасти компенсировали недостатки исходника. Они преумножили его мощь, силу, пробивные и защитные способности. И сегодня Петька Броненосец – один из любимчиков граждан Содружества, звезда космического ринга. Теперь поговорим о вас. Вы владеете редкой вкуснятиной – стилем «чжан-цюань», где одна конечность как бы «плеть», а другая вроде бы «молот». Редчайший, знаете ли, рабоче-крестьянский стиль! Я бы даже сказал: рабоче-животноводческий. Такой, как вы, исходный материал ценится особенно высоко. Сама собой напрашивается коррекция, после которой левая рука станет гибкой и хваткой, наподобие щупальца осьминога, а правый кулак превратится в костную колотушку, разящую наповал даже таких, как Петя. Подгоним тело под стиль, отшлифуем тактику на динамических манекенах, и карьера обласканного вниманием гладиатора вам обеспечена.

Прямоугольник, в который частично влип Спартак, медленно и плавно поменял свое положение с вертикального на горизонтальное. Теперь Спартак лежал на нем, словно на хирургическом или пыточном столе, вынужденно глядя строго вверх.

– Пришло время поговорить обо мне. Врать не буду – я не являюсь гражданином Содружества, как и почему я стал сотрудничать с Содружеством – не ваше, знаете ли, собачье дело. Для вас я – спортивный менеджер. Или, если угодно, ваш личный продюсер. Про стиль «чжан-цюань» я узнал из старинных китайских рукописей. Я разыскал вашего наставника, представился репортером журнала «Kung-Fu», склонил китайца к спаррингу и легко его одолел. После неудачного для него и для меня, как для спортменеджера, товарищеского поединка мы осушили кувшинчик вина в милейшем шанхайском ресторанчике, закусили собачатиной, посудачили о курсе юаня, о том, о сем, и мой сотрапезник обмолвился о вас, ученике из далекой Москвы. Найти вас мне помог здешний коллега, менеджер Петра Потемкина, а также доверчиво разговорчивые хлопцы из тусовки московских единоборцев. Внедренные в среду москвичей биороботы, подвластные Товариществу менеджеров гладиаторов-мутантов, осуществили вашу переброску после удовлетворившего мои запросы спарринг-теста. В Москве вместо вас остался биоробот-подменыш, точная ваша копия, уважаемый. На ваш невысказанный законный вопрос – отчего бы, да почему бы не использовать в качестве исходного материала вместо вас-оригинала вашу точнейшую биопсихофизиологическую копию, отвечу коротко – копия, знаете ли, она и есть копия. Оригинал «Черного квадрата» Малевича стоит ого-го, вопреки тому, что скопировать его способен любой маляр. Оригинал – он единственный, а копий можно наштамповать сколько угодно. Зрители не любят копий. Гибель на ринге копии – это не так драматично, вы со мной согласны?

Серый потолок в один миг преобразовался, приобрел зеркальные свойства. Спартак смотрел на свое отражение, на себя, влипшего в коварный прямоугольник, одетого в нечеловеческую одежду, на свое окаменевшее маской чело, вглядывался в свои глаза, пылающие холодным огнем ненависти. Ему не нравился отраженный потолком-зеркалом взгляд.

– Смотрите внимательно, уважаемый. Вот, что я предполагаю получить в итоге первого сеанса экспресс-мутации...

Отражение на потолке помутнело, а когда оно прояснилось, Спартак увидел вместо себя обнаженного монстра.

Вместо левой руки Спартака из плеча монстра торчало гибкое щупальце. Рельефные жилы правого запястья перерастали в костяной набалдашник, по фактуре схожий с рогом крупного животного. Правая нога утолщилась и заканчивалась устойчиво– плоским копытом. На левой, утончившейся ноге образовались два лишних колена. Мускулатура вздувалась буграми на бедрах, груди и плечах. Плечи скособочились, глаза запали, нос и уши пропали вовсе, вместо них зияли кожистые отверстия. Волосы превратились в шерсть. Нижняя челюсть приобрела не свойственную ей выпуклую массивность. Горло защищал мясистый зоб. Гениталии прикрыло, спрятало нечто похожее на ороговевшую грыжу.

Раздался короткий, резанувший по ушам писк. Видение монстра на потолке исчезло. На несколько секунд потолок вновь приобрел свойства обычного зеркала. В нем отражались побелевшее гипсовое лицо-маска, тело в одежде, заранее сшитой для мутанта, макушка Александра Сергеевича и верхняя панель убогого земного телевизора.

– Известно ли вам, уважаемый Спартак, что мы, люди, способны сознательно обрабатывать лишь два процента запоминаемой мозгом информации? Писк, который мы только что слышали, сигнализировал, что в вашей памяти на самом деле полностью адсорбировалась конфигурация будущей физической оболочки. Не волнуйтесь, образ не окончательный. Позже, на следующих сеансах мутации, мы его еще подкорректируем. Учтем и ваши пожелания, и предметную апробацию. А для того, чтобы прямо сейчас стартовал первый сеанс, от вас требуется внутренне согласиться с неизбежным и предпочесть славу мутанта-гладиатора позорной кончине на ринге в вашем нынешнем психофизиологическом обличье. Вы должны добровольно снять все психологические запреты на преображение, иначе мутация невозможна. Дух, знаете ли, реально первичен. А материя, к несчастью, вторична. Насильственная мутация превратила бы вас в никому не нужного дебила. Вы сами должны ЗАХОТЕТЬ мутировать. Вы ценный экземпляр, уважаемый Спартак, но не бесценный. Откажетесь мутировать – сгодитесь для разовой потехи публики, для потешного боя с полноценным гладиатором. Откажетесь выйти на потешный бой, вас отправят на опыты, сделают объектом медицинских экспериментов. Решитесь на суицид, из вас, мертвеца, сварганят учебное пособие для учащихся. И после потешного боя, между прочим, вас, скорее всего, ждет участь чучела в учебном учреждении. Простейшая дилемма – или разрешить себе изменения в лучшую для боевой эффективности сторону, или... Нуте-с? Вы согласны мутировать?

– Нет, – процедил наш герой сквозь зубы.

– Соглашайтесь быстрее, мой вам совет. Все сначала говорят «нет», а чем дальше длится период внутреннего сопротивления, тем более болезненно проистекает последующая экспресс-мутация. Избавьте себя от лишней боли, соглашайтесь.

– Нет! – повторил Спартак громче и тверже.

– Бросьте капризничать. Станете полноценным мутантом, и я научу вас создавать собственные Миры в ментальной реальности. Разве возможность почувствовать себя богом не стоит того, чтобы плюнуть на презренную плоть раба божьего.

– Я согласен, – произнес Спартак удивительно спокойно, расслабляя окаменевшие мышцы лица, изогнув губы в неожиданно выразительной полуулыбке-полуухмылке.

– Да?.. – Александр Сергеич малость растерялся. Очевидно, он не рассчитывал столь легко и быстро сломить волю «ценного экземпляра». – Да! Да, разумеется! – опамятовал Александр Сергеич. – Да, правильно! Чему быть, того не миновать! И нечего зря рефлексировать! Надо жить, получая от жизни все, что она нам дарит взамен на... на... ээ-э... взамен нашего желания жить!

– Вы не поняли. Я согласен выйти на ринг таким, каков я есть, и биться с монстром. Задарма и до крови. На потеху. До смерти. Сделайте так, пожалуйста, чтобы меня отпустила дрянь, в которую я влип. Мне хотелось бы потренироваться перед боем. Кстати, когда состоится бой?

– Нет уж, нет уж! Я уйду, а вы останетесь в прежнем положении! Лежите и думайте! В течение шести часов у вас еще будет возможность...

– Уходите, – перебил Спартак. – Пройдет шесть часов, дайте мне хотя бы часика два потренироваться и часик для релаксации перед боем. Также я бы хотел получить более удобную одежду. На худой конец, сгодятся простые, человеческие трусы. Идите. Шесть неизбежных часов я собираюсь использовать для здорового сна. Всего вам доброго, Александр Сергеевич. Вы меня утомили, я спать хочу.