Я встретил Коростылева на остановке — оба вышли из одного автобуса. Он окликнул меня первым. Те, у кого плохое зрение, узнают людей по одежде, по характерным жестам, походке. Я с удивлением смотрел на его кепку с длинными ушами, лихорадочно вспоминая, у кого такая может быть. И расслабился, увидев руки в карманах — Сергей никогда перчаток не признавал, впрочем, авторитетов тоже — директор школы очень злился и нервничал, когда видел, что перед ним что-то катают в карманах брюк и часто один и тот же ученик.
— Привет.
— Привет. Не на колесах?
— Нет. Перебираю. Захотелось чего-нибудь новенького. Ты куда? — спросил Коростылев. Я замялся с ответом. Сказать ему, что я в очередной раз собрался к маме Ольге, чтобы узнать последние новости, и вылез на половину пути из автобуса — не поймет. Объяснять не хотелось. Я и сам не понимал своих действий. Глаза выцепили вывеску на одном из домов.
— В кулинарию. Там самые лучшие торты делают.
Сергей посмотрел в указанном направлении. Удивился.
— Не знал. Надо будет как-нибудь зайти. Как бизнес?
— Цветет. А твой?
Коростылев повеселел. Заулыбался. Он так походил на того парня, которого я помнил и знал! Те же глаза, те же руки в карманах, тоже добродушие на лице. Жаль, что не он. Сходство есть, а тип человека совершенно другой. Дикое превращение за короткое время. Невольно поверишь в сатану и прочую магию. Злую и черную. Такую, что оставляет отметину на лбу выбранной жертвы.
— Как тебе сказать? Приходится много работать. Искать. Деньги они ведь повсюду на земле. Надо только их видеть и во время наклоняться, чтобы первым поднять.
— Философствуешь?
— Зачем? Глаголю истину. Вот смотри. — Сергей достал из кармана сто американских рублей. — Заработал за пять минут. Можно сказать нашел. Как? Снимал квартиру. Собрался съезжать, а тут звонок по телефону. Китайцам нужно жильё. Представляешь?
— Китайцам? — переспросил я.
— Да. Я им и сдал. Обидно. Хотели на три месяца, а у меня сдачи не оказалось. Пришлось сдать на два. Потерял полтинник.
— По пятьдесят за месяц?
— Ага.
— Сдал бы на четыре.
— Что? — Сергей удивленно заморгал. Он считал. Трудно и долго. Улыбка сошла с лица. Озлобился. — Действительно. Где ты раньше был? Слушай. А иди ко мне аналитиком. Сейчас модно иметь в бригаде аналитика. Мне нравится, как ты глобально мыслишь. Вместе быстро миллион заработаем.
— Нет. Не могу. У меня же бизнес.
— А у меня? Подумаешь, чаще стреляют. Зато быстрые деньги!
— И быстрая смерть.
* * *
Гарик пригласил нас в свой настоящий офис: с сейфами, мебелью и секретаршами. Он смеялся до слез, когда я ему рассказал историю про китайцев. Потом важно рассчитался с нами, вручив обещанные проценты. Руся довольно прятал баксы в карман. Я думал о Симе. Что-то давно не видел. Нужны ли ему ещё деньги? Гарик в своем постоянном наряде; в короткой коричневой куртке и в синих спортивных штанах, абсолютно не вписывался в интерьер. Руслан видимо думал, похоже.
— Зачем тебе кабинет? — спросил он. — У тебя же есть магазин. В нем столько помещений!
— Магазин! Я выхожу на другой уровень, ребята. Я буду работать с такими людьми, которых в овощной магазин не пригласишь.
— У тебя же оптовый! — сказал я.
— Какая разница? — Гарик о чем-то раздумывал. Улыбнулся. Я понял — решился. Действительно Гарик подошел к черному тяжелому сейфу, открыл хитрый замок, косясь глазом в нашу сторону и, старательно прикрываясь спиной. Руслан хлопнул меня по коленке. Глаза его горели. Он чувствовал новую тему. Друг радовался тому, что нам доверяют. А разве мы нет? Разве доверие не обоюдное? Дали какому-то знакомому Руслана десятку, получили сегодня пятьсот. Может и проценты, а может и жалкая сумма. Где гарантия? Никаких бумаг. Ничего. Чутье друга. Верное и правильное. Только… Один раз интуиция Руслана подвела и мы купили баксы по самому высокому курсу, когда в стране был «черный вторник». Не хочется попасть впросак в очередной раз. Слишком крупные деньги для меня. Впрочем, и для папы моего тоже.
— Вот. — Гарик повернулся к нам. — Смотрите. — В руках он держал тонкую папочку. В прозрачном пластике несколько бумажек. В глаза бросились большие буквы: «Векселя». — Купил по дешевке.
— Бумажки, — сказал я и отвернулся посмотреть в окно. Руслан напрягся.
— Что это? — спросил он.
— Большая игра. Ставки огромные. На кону два судна. Скоро я стану судовладельцем. Так что, Вася, не печалься. Твои деньги для меня пфык. Скоро, со всем скоро, эти бумажки станут морскими суднами.
Я покраснел. Откуда он узнал? Телепат?
— О! Возьмешь нас к себе? — спросил Руслан.
— А у тебя морское образование? — Гарик удивился. Друг замялся.
— А оно обязательно? Тебе же нужны ловкие парни, которые не дадут прекрасной идеи развалиться, а судам просто заржаветь.
— Ловкие парни? Да у меня, их полно!
— Это Дятлы что ли? — Я рассмеялся. Громко, до хрюканья. Меня никто не поддержал. Руслан смотрел на меня огорченно и … равнодушно. Я его понял. Парень уже думал, как примазаться к несуществующей фирме и высасывать деньги в свой карман. Деньги, деньги. Проклятые деньги!
— Я подумаю над твоим предложением. А пока, могу лишь дать один совет.
— Какой?
— Откройте хлебопекарню. На сегодняшний день самый верный бизнес, у которого будет будущее. Я вам авторитетно говорю.
— Что? — спросил Руслан. Я видел, как морщится его лицо. — Продавать хлеб? Лучше водку.
— Ходят слухи, что с Нового года всем ларькам запретят торговать водкой. Останутся магазины.
— Ерунда, — сказал Руслан. — Откроем магазин!
— Моё дело предложить. Дать тему. Я ведь вам, как старший брат — ничего плохого не посоветую. Деньги у вас есть — хлебопекарня обеспечена. Надо быть готовым к любым изменениям в стране. На пиве много не сделаешь.
— А что? Дельно. Люблю хлеб, — сказал я. — Забудем про чувство голода.
— Подумаем. Спасибо, — сказал Руслан. Я видел по нему, что предложение «старшего брата» ему не понравилось. Другое дело — рыбная фирма, суда, квоты, уровень жизни на несколько порядков выше.
Я задумался.
Я очень сильно задумался.
* * *
Симы дома не оказалось. Никто не знал, где он. Я на всякий случай позвонил Клаве, спросил как у неё дела, и очень осторожно поинтересовался о друге. По её глубокому убеждению Сима зависал в чужом гараже и помогал чинить совсем незнакомому для неё приятелю машину. И так уже вторые сутки. «Ты же его знаешь!» — сказала она напоследок. Я ждал тяжелого вздоха. Многозначительную паузу. Но прозвучал нелепый смешок. Я повесил трубку телефонного автомата и пошел домой, думая о детской наивности замешанной на бессердечности и беспечности. Почему же я так волновался? Почему дыхание перехватывает?
В тот день я долго гладил автомат. Сидел на мягких подушках под вешалкой для курток и не мог оторваться от дурного занятия. Кот, так не успокаивал меня, как процесс поглаживания вороной стали, перебирания в руках тупорылых патронов. Надо бы назвать автомат. Дать имя. Он же живой. Всё понимает, со всем соглашается и до поры до времени молчит. Однако я почему-то знал, что скоро он заговорит. Затявкает коротко и яростно, как настоящий немец. И мне ужасно не хотелось услышать автоматной речи. Тем более ставить крест на своей не начавшейся жизни.
Правда, ведь ничего не случится?
Что может произойти?
Сима найдется. Он и раньше терялся на пару дней. Подумаешь! Взрослый парень! Чинит машину! Точно.
Холодная сталь приятно холодила и успокаивала. Я обязательно придумаю тебе имя, малыш. Даже постоянно пьяные викинги и уважающие себя рыцари-извращенцы всегда называли своё любимое оружие какими-нибудь витиеватыми именами. О, эти парни так же сидели, как мы с тобой и ожидали тревожного завтрашнего дня. А потом сливались в одно целое и погибали в урагане битве. Бесследно и часто бесславно. Словно и не существовали никогда.
Тевтон.
Мысль пронеслась трассирующей пулей в темноте. А что? Мне нравится. Хорошее имя для немецкого автомата.
Весь следующий день я часто возвращался в мыслях к Семену и Тевтону, но что греха таить — вскользь. На то нашлась причина — наш бизнес лихорадило. Руслан нашел новых оптовиков, и те очень дешево скидывали спирт. Как мы искали деньги! Крупная сделка сулила колоссальную прибыль. Мы вытянули из ларьков, что смогли. Гарик обязательно бы помог, но куда-то пропал. Требовалась наличка. И Руслан пошел на крайние меры, занял зеленые деньги под маленький процент у хороших знакомых. Я уверен, что он вскрыл дома кубышку и достал нужную сумму, но вида не показал. К чему? С недавних пор меня стало многое забавлять. Скажи Руслан правду и потребуй увеличения доли, и маленькая ложь не понадобилась. Мы обменяли деньги на деньги в банке, купили спирт, заказали грузовик, погрузились, приехали к своему самому большому ларьку и обомлели. Как ни странно, я первый заметил перемены. Стал напротив витрины и раскрыл рот. Руслан что-то кричал. Подошел ко мне. Снова кричал. Пытался тормошить. Потом так же уставился в витрину и замолчал.
Изобилие товара наших ларьков всегда радовали покупателей. Одной водки сорок видов. Коньяк, бренди, вина, коробки конфет и бесконечные ряды сигарет и пива. Чего только нет! У нас люди впервые пробовали темное пиво, плевались и грозились избить, так как думали, что мы продаём испорченный товар. А сколько я продал сникерсов! Мы любили свой головной ларек. Мы заботились об ассортименте. И старались «не потерять лицо».
Сейчас в витрине стояло три бутылки водки, одинокая башенка бренди и несколько плиток шоколада.
— Ничего себе, — сказал я. У Руслана задрожали губы. Они плясали и не хотели соединяться в четкие линии. Из грузовика посигналили. Долго и настойчиво. Проклятый водила. Мы обернулись на звук, и он резко пропал. Оборвался, жалобно давясь. В стекле метнулась тень — нас заметила женщина-продавец. Признаться, это я настоял на том, чтобы её приняли на работу. Пенсионерка, бывший инженер-технолог — я читал её трудовую книжку и упивался. Руслан решил сделать мне приятное, дал почувствовать себя «боссом» и перешагнул через свои устои и вот результат. Я опять ошибся в людях. Кажется, я вздохнул. Руслан посмотрел на меня и пошел к ларьку. Продавец открыла дверь, прошла на своё место и величественно села на облезлый стул. Она курила, сплевывала на пол и как-то вызывающе смотрела на наши застывшие фигуры в проёме, то ли оценивая, то ли прицениваясь кого бы трахнуть первым.
— Пить будете? — спросила она, и я понял — мертвецки пьяна.
— Нет. Спасибо, — ответил Руслан.
— Что-нибудь случилось? — спросил я, желая предугадать ситуацию или подсказать женщине выход из конфликта.
— У кого? — Она опешила. Мы помолчали. В какую-то секунду она стала приходить в себя. Слова посыпались из неё, сливаясь в монолитный поток:
— Да ничего не случилось. Да, вы не беспокойтесь. Я немножко устала от работы. Решила отдохнуть. Много товара. Убрала часть. Да, Руслан. Ты же меня знаешь. Я вас никогда не подводила. Ну, что вы остолбенели? Проходите. Садитесь. Сейчас будем пить. — Я почему-то вспомнил, как старательно она обставляла своё рабочее место: вытирала пыль с кассы, сплавляла мелочь, приветливо улыбалась — я не мог нарадоваться её трудолюбию и считал лучшим продавцом в наших ларьках.
— Вот что. — Руслан пришел в себя. — Забирай коньяк. — Кивок на недопитую бутылку. — И иди домой.
— А зачем?
— Просто идите домой. — Я попытался улыбнуться.
— А что мне дома делать? Тут люди. Тут вы. Садитесь парни.
Я никогда не видел раньше, как Руслан кричит. Его флегматичный характер наводил тоску и зевоту. Друг покраснел. Затопал ногами. Закричал не в свойственной манере поведения для его типа личности. И по-детски матерясь, наводя страх на меня, но не на опытного инженера-технолога, попросил удалиться далеко и надолго, так как трудовой контракт между заинтересованными сторонами с этой минуты аннулирован.
Я чувствовал себя виновным в случившемся происшествии. Мы закрылись и принялись разгружать грузовик. Руслан на меня не смотрел и отошел только через час.
— Больше пенсионеров не берем на работу, — сказал он.
— Ладно, — сказал я.
— И, пока не раскидаем спирт по точкам, будем спать в ларьке и охранять ящики.
Я с тоской посмотрел на ряды картона, упирающегося в потолок и снова сказал:
— Ладно.
— И проведем ревизию! Высчитаем с бабки каждую копейку.
— Ладно.
— Жить будем в ларьке!
— Ладно. Какие проблемы? Я дома только спал. Могу спать и на работе. Никаких проблем!
Руслан почувствовал себя боссом и улыбнулся. Я облегченно перевел дыхание. Мы старались не смотреть друг другу в глаза. Вечернее время за восстановлением витрины прошло быстро. Пришел и ушел «ночник». Парень на пару дней стал безработным — ларек превратился в склад. Я чувствовал себя заложником. Настроение испортилось, сходя на коварную отметку ноль. Руслан, напротив: с проведением ревизии вошел в постоянный флегматический цикл, и на лице его проблесками замелькала улыбка дауна — не досчитались копейки.
— Тебе не кажется, что вернулось то время, когда мы начинали? — спросил Руслан.
— Мне такое кажется каждое утро. Особенно после того, как мы отдали все деньги Гарику.
— Не ной. Надо быть оптимистом.
— Кто бы говорил!
— Посмотри! Это всё наше! — Руся обвел рукой коробки. Ничего не шевельнулось в моей груди, когда я рассматривал серый от пыли картон. Абсолютно. Он уехал ужинать и обещал привезти одеяла. Я соорудил себе из коробок трон, сел раскинув руки в широкие подлокотники, и прикрыл глаза. Тишина длилась не долго. За металлической обшивкой звуками наполнялась улица: далёкие голоса то приближались, то удалялись; отчаянно надрывалась в конце улицы сигнализация невидимого автомобиля; ветер ворошил мусор и опавшие листья; случайные капли барабанили по крыши, заставляя замирать; где-то, рядом или под полом скреблись мыши. Мыши! Теперь я слушал звуки с широко раскрытыми глазами. С каждой бесконечной секундой я ощущал, как мне тяжело без Тевтона. Мыши. Как же мы будем спать?
Руслан привез термос чая и домашних котлет — ужин мне. Пока я насыщался, он раскладывал на верху одеяла и говорил:
— Вокруг ларька ходят странные люди.
Я перестал жевать. Осторожно предложил:
— Вот сейчас бы нам пригодился мой автомат.
— Автомат? Зачем он нам? Одно дело кого-то ограбить, другое убить двух сторожей. Хорошо, что ты от него избавился. Не думал, что ты так просто расстанешься с подобной игрушкой.
Я ничего не ответил. Отвел глаза. Старательно зажевал.
— Ты знаешь. Сима пропал.
— В самом деле? — спросил Руся. Его лицо слащаво расплылось в улыбке.
— У него серьёзные проблемы.
— У него всегда «серьёзные проблемы!» Сколько Симу знаю, он каждый раз рассказывает о своих проблемах, делает страшные глаза и переходит на зловещий шепот. Проходит день — остаётся в памяти мертвое шевеление губ.
— Не надо о мертвых.
— Призраки! А проблемы… Они же им выдуманы. Разве не так? Не сегодня-завтра объявится.
Мы легли. Спать в не отапливаемом ларьке при включенном свете мог только мертвец. Руслан к чему-то прислушался.
— Ба! Да у нас мыши.
— Летом ни одной не видел.
— Развелись. Обычное дело. Скучаешь по Ольге?
В груди что-то кольнуло. Промолчал.
— Надо в баню сходить. Снимем девчонок на пару часов, отдохнем.
— У тебя жена родит на днях.
— И что? Ну, может, не снимем. Зачем тратить деньги? Попросим Симу. Он уладит вопрос с девушками. Мы возьмемся за организацию и подготовку праздника. Хотя… Дороже выйдет. Может без Симы?
— Какой праздник без Симы? — спросил я и улыбнулся. Руслан тоже коротко хохотнул.
— Давно не собирались вместе.
— Давно.
— Чувствую веселье…
Я улыбался с закрытыми глазами, но неожиданно улыбка сползла сама собой, и на душе стало тревожно. Сердце заколотилось набатом. На лбу выступила холодная испарина. Я поморщился. Руслан ничего не видел и продолжал мечтать в слух.
Я вроде спал и в тоже время не спал. С облегчением воспринял раннее утро. Я просто понял, что оно наступило, поднялся, вышел на улицу. Иней покрывал землю. Я медленно выдохнул из себя — пар. Зима. Остатки сна забрал холод. Я немного попрыгал, пытаясь согреться. Открыл одну ставню — победила жажда обогащения — решил что-нибудь продать. Сигареты пошли на ура. На верху заворочался Руслан.
— Сколько время? — спросил он.
— Начало седьмого.
— Ужас. Чай остался?
— Да. Ледяной.
— Ужас. Я ещё посплю? Ты бы тоже лег. Предстоит трудный день.
— Что-то не спится.
— А. — Руслан вырубился. Я отхлебнул холодного чая, почесал бровь. На мгновенье прикрыл глаза, а когда открыл их, за окном стояла Вера — жена Руслана. В груди ухнуло сердце. Я открыл форточку.
— Привет. Пришла навестить? Сейчас открою.
Вера как-то странно улыбалась, неся перед собой большой живот. Её маленькие, детские ручки придерживали этот немыслимый шар, и я уже был готов расплакаться от умиления.
— А где Руслан?
Она стояла в узеньком проходе, боясь сделать шаг. Руслан среагировал на голос и моментально проснулся, приподнимаясь на локте.
— Ты зачем пришла? Тебе, что делать нечего? Я же с Васей! Или ты мне не веришь?
— Он ко мне не приставал! — Я отмахнулся руками и постелил на коробки стопку пакетов, жестом приглашая Веру сесть.
— Мальчишки. Вы только не волнуйтесь. Потому что вы начнете волноваться, а мне уже волноваться нельзя.
— Ты рожаешь? — спросил я. — Руслан! Она рожает!
— Как не вовремя! — сказал Руслан, спускаясь с коробок.
— Да нет. Нет же. Нет.
Руслан заулыбался. Обнял жену.
— Не пугай так больше. Зачем пришла? Соскучилась?
— Мальчишки. Сима разбился.
— Что?
— Его мама звонила.
У меня затряслись руки. Я уже знал окончание, а Руслан сыпал вопросами:
— Когда? Где? С кем? В какой больнице он лежит? Сильно разбился? С переломами? Да говори ты!
— Да ты не даёшь мне сказать!
— Руслан!
— Что? — Друг посмотрел на меня. Вера продолжила:
— Мама сказала, что он разбился и сгорел. Останки машины и тела случайно нашли вчера эти … дальнобойщики. Сгорел. Немного кожи на ногах осталось. Мама просит, чтобы вы приехали в морг на опознание тела.
Я машинально попил чая. Протянул кружку Руслану.
— А машина? — спросил он. — А как поняли, что это он? Да это не Сима! Не может быть. Исключено.
Вера заплакала и схватилась за живот.
На девятый день она родила. Кроме нас, родители пригласили Брагина и ещё двух парней, которых толком никто не знал. Вели они себя скромно и больше пили, чем говорили. Папа, которого Семен ласково звал Ганс за своенравный наполеоновский характер, смотрел телевизор — показывали футбол. Мы ему мешали, и он не стремился скрыть свои истинные чувства. Мама Семена сидела с нами за стол, но с таким безучастным видом, что на неё никто не решался даже посмотреть, не то чтобы заговорить. В основном беседа шла между старшим братом Семена и Русланом. Изредка одинокие реплики вставлял Брагин. Парень открыто переживал, часто вздыхал, плакал и много пил. Я смотрел на него чаще, чем на других. Оценивал. Да, на свежий холм должен был вылить литр водки я, а не он. Рыдать и размазывать по лицу сопли. Но после морга и обезображенного трупа, мои эмоции исчезли. Спрятались в глубине души так глубоко, словно никогда и не существовали.
— Догонялся Сима, — сказал Руслан. — Я ему говорил. Я его предупреждал.
— Машина отличная была, — сказал старший брат Семена. — Я её сам выбирал. Такая подвести не могла. Я думаю, что убили брата. Следователь приходил.
Я насторожился.
— Сказал, что закроют дело. Для них всё ясно — ДТП со смертельным исходом, водитель был пьян. Хорошо, что авария не произошла в черте города. Но как так можно сгореть?
— Не понимаю, — сказал Руслан. — Кому он нужен? Чем он занимался? Продавал аудиокассеты? За такое не убивают. Это…
— Хомячки, — подсказал Брагин.
— Убили брата. Найти бы.
— Да! — сказал Руслан. — Мы бы им… Правда, Вася?!
— Да, — сказал я, но пусто, с полным отсутствием каких-либо эмоций. Меня интересовало другое. Это и спросил:
— Как сына назовешь?
За столом примолкли. Руслан зло зыркнул на меня глазами.
— Артемом.
Я расслабился. Усмехнулся. Откинулся на стуле.
— Хорошо.
— А как же я? — спросил нас Брагин. — Он подумал обо мне? Что я теперь буду делать? Что?!
— А я? — спросила мама Семена и заплакала.
И снова я сидел на пуфиках в прихожей. Руки гладили Тевтона. Ласкали патроны. Я чувствовал острый приступ одиночества. Оля, Сима. Мне не хватало даже кота. Зачем мне деньги, когда рядом никого нет. С кем делить радость? Ни одной близкой души. Надо сходить в гости, навестить, что ли Санька. Организовать какой-нибудь поход с ночевкой. Горланить песни у костра. Он знает много охотничьих избушек. Одна из них мне может скоро пригодится.
Повод подойти к кафе «Китайский чай» представился на следующий день. У Руслана сломалась машина. Каждый занялся своими проблемами, договорившись встретиться вечером у «офисного» ларька. Странно, но за последние месяцы мы так охладели друг другу, что я сам себе противоречил — не напросился в помощь. А ведь так всегда любил подержать в руках ключи и гайки!
Я стоял через дорогу и смотрел на синею «Ниву». Грязная машина припарковалась в большой луже под голым серым деревом. Ветер гнул вершину и мимолетно дышал мне в лицо, как бы ненароком заглядывая в глаза, исподтишка наблюдая и выжидая, на что же я решусь. Зловещий фильм ужаса. Мрачная сцена. И главный герой своим хмурым видом, как нельзя лучше подходит эпизоду — интеллектуал в очках, у которого даже автомат имеет имя. Не люблю очевидные плохие концы. Только начинаешь сопереживать главному герою, понимать его и тут раз. Печальный конец. Особенно, когда главный герой — это я.
Во всем виноват сердобольный водитель. Он решил, что я стою на краю дороги и не решаюсь перейти черту. Он правильно решил. Но когда машина остановилась и посигналила, я его возненавидел, и, пошел.
Внутри кафе выглядело ещё хуже фасада. Как-то раз мама уехала в отпуск, и папа решил сводить меня в столовую. Мы ели сметану из граненых стаканов. Смотрели на борщ. Пробовали второе. Пили холодное кофе и разглядывали меловые стены лилового цвета с красной нелепой каёмкой. Больше в столовые я не ходил, хватило одного раза. Папа, облизывая ложку, изрек очередную истину: «Лучше домашней пищи ничего нет». Я его понял. Наверное, эта демонстрация «здорового образа жизни» являлась очередным жизненным уроком.
Стены в «Китайском чае» имели светло-желтый оттенок и ту же рельефную красную полоску. Пыльные, тяжелые красные шторы надежно укрывали окна, не пуская дневной свет. В помещении курили и клубы дыма, поднимаясь к серому потолку, вились в причудливые облака.
Я сел за свободный столик. Поставил между ног пакет и осмотрелся. В зале почти пусто. Так как стол, рассчитанный на четыре персоны, лишь в одном месте умешал за собой пятерых, я сразу же нашел тех, кого искал. Официантка кашлянула над ухом. Мы с секунду рассматривали друг друга. Потом она перестала жевать, попыталась на безразличном лице изобразить улыбку и, не хотя, подала мне меню, словно зная, что я сюда не есть пришел. Назло ей заказал югославский салат (не представлял, что это такое) и пиво.
Я ждал заказ и смотрел на пятерых парней. В голове не сходилось, как с такими прыщавыми лицами можно кого-то терроризировать, насиловать, убивать. Вчерашние школьники. Двое с оружием, но кто? В кого надо стрелять первым и в кого последним? И надо ли убивать официантку? А бармена? А влюбленную парочку у двери? Я погрустнел. Оказывается, есть сложности.
А когда принесли югославский салат с тонкими дольками яблок и грецкими орехами под сметаной, я окончательно пал духам и по плотнее захлопнул пакет, стискивая его между ног.
Я цедил пиво и прислушивался к разговору. Мешало громкая музыка, и я слышал обрывки фраз. Из мозаики слов пятерых человек, я в течение часа слепил картину: кроме московских гастролеров, к нам активно стали приезжать питерские бандиты — всех интересует одно — рыба и флот. Денег у столичных молодцев больше, поэтому местные ребятки беспокоятся и по понятным причинам озлобляются. С Москвой не потягаешься, но с Питером сладить можно и нужно. Особенно, когда на одного «бизнесмена» с тремя телохранителями, приедет посмотреть несколько местных бригад.
— Это будет жаркая бойня! — прокричал паренек в синем спортивном костюме от китайского «Адидас».
— Зачем столько народу?!
— Не знаю. Может «смотрящий» хочет показать мощь города. Я такие вопросы буду задавать? Одного надо взять живым.
— Где? В центре будем мочить?
— Молчи!
— А что?!
— Туз хочет купить «недострой». Значит: на месте сделки.
Я расплатился с официанткой, оставив ей в чаевых двойную оплату. Девушка растерялась и стояла столбом, рассматривая деньги. Я быстро вышел. Но кто такой шанс упустит? На крыльце меня догнал паренек в синем костюме.
— Постой! Слышишь? Стоять!
Он грубо схватил меня за плечо и развернул. Мы рассматривали друг друга. Он отшатнулся.
— Я тебя знаю?
— Нет.
— А где же я тебя видел?
Я знал где: у Симы на серванте стояла фотография — я тот, что с права, а левый — Руслан.
— На. Ты забыл пакет, — сказал парень и покачал головой, — так и голову можно потерять.
— Спасибо, — сказал я и пошел к остановке медленным шагом.
Редко кто совершает сделки ночью, особенно глобальные, требующие визуальной оценке. У меня свободное время до утра. Надо проанализировать все недостроенные и заброшенные стройки, так удобные для месторасположения рыбокомбината, что другой вариант исключается. Я должен думать, как монополист, решающий выгодно вложить свои кровные деньги с перспективой на будущее. Сначала надо успокоиться. Найти себе занятие и забыться на пару часов. Я поехал к доброму другу Саньку.
Паренек встретил меня загадочной улыбкой. Дома он всегда из себя изображал китайского монаха — ходил в старой коричневой рубашке без пуговиц, с одного края обгоревшей (не удачно поставил чайник для гостей на газовую плиту) и в линялых трико.
— О. — сказал он. — Давно не виделись.
— Времени нет. Слышал про Семена?
— Да. Раздевайся. У меня есть, что тебе показать. — Вечно так. Старая привычка показывать друг другу случайно найденные диковинки: в детстве разноцветные камешки, бутылочные осколки, пестики; в юности — удачные фотографии или, например, Ань.
Мы прошли в его комнату через гостиную. Я вежливо поздоровался с мамой, помешал ей не много смотреть по телевизору вечный сериал, расспрашивая о здоровье кошки, цветах, прогнозе погоды.
— Смотри! — сказал Сани, как фокусник, открывая передо мною дверь. Колесами вверх на полу возвышался спортивный велосипед.
— О.
Санек довольно засмеялся. Присел возле шедевра спортивного инвентаря, заботливо смазывая какие-то шестеренки. Что-что, а смазывать и заботиться о технике он любил.
— Украл?
— Зачем? Купил.
Я присел на стопку библиотечных книг. Верхний учебник по высшей математике прогнулся. Я повеселел. Санек всегда найдет, чем меня порадовать — лучшее применение таким книгам я не знал.
— Круто.
— Да. Послушай, как шелестит цепь. А как бегут колеса! — Санек закрутил педали. Мы молча сидели и слушали то нарастающий, то стихающий свист спиц. Балдели.
— Жаль, что ты не умеешь ездить на велике.
— Почему не умею? У меня же был «школьник».
Санек сделал вид, что меня не расслышал и продолжил:
— Такие прогулки мы пропускаем! Какие соревнования!
— Ты выиграл бы. Как всегда. Хотел спросить у тебя. Ты ещё лазишь по стройкам, изображая из себя нинзю?
— А что? Тоже хочешь? Это трудно. Надо не шуметь, быть аккуратным и незаметным. Чтобы овладеть такими навыками, тебе надо заново родиться. Может, попробуем версию про велосипед? Или лыжи? Точно! Знаешь. В магазинах продаются такие широкие деревянные лыжи. Для пьяных охотников. С них упасть очень трудно. Для тебя в самый раз!
— Спасибо, Санек! Ты всегда напомнишь, что жизнь дерьмо и я — неудачник. Вернемся к стройкам. Припомни заброшенный монолит, как нельзя лучший подходящий для завода по обработки рыбы.
Санек задумался.
— И в области? — спросил он.
— Нет. В городе.
— А за его чертой? В приделах городской территории? Подойдет?
— То, что надо.
— А причалы нужны? Какие-нибудь особенности? Сколько судов в день станут обрабатывать? Какую рыбу? И будут ли эти суда приходить из Филиппины?
— Извини. Давай лучше покрутим педали велосипеда.
— Знаю одно место. Его лет семь, как прекратили строить. У старого причала. Завод белковых концентратов хотели делать. Научный прогресс! Добавляешь в рыбные отходы химикатов, выкидываешь получаемую продукцию на рынок, запускаешь рекламу, и все думают, что едят крабовое мясо. Надувательство. Честный обман. Грандиозная прибыль. Хочешь купить стройку? Дорого.
Я замер. Сердце остановилось. Медленно заработало. Старый причал! Неразбитая бутылка шампанского.
— Одолжишь велосипед?
Санек испугался.
— Ты что! Я сам на нем не катался!
— Успеешь, — сказал я.
— Я же на него четыре стипендии копил. Это много дольше, чем на часы. Хочешь, я отдам тебе часы? Подарю!
— Нет. Мне нужен велосипед.
Санек мял лицо, тер челюсти. На меня не смотрел.
— На один день, — сказал я.
— Да? А ведь сейчас скользко. Ты можешь упасть. Нет! Ты точно упадешь! Ты сделаешь мне «восьмерку» на колесе, а может, поцарапаешь раму.
— Я куплю тебе новую раму.
— А колесо?
— Какое колесо? — спросил я.