Судовой капрал Эртон еще раз оглянулся назад, оценивая, как идет высадка, и коротко посмотрел на нас.

Все кивнули. Хоть и семеро нас осталось, но все ждали последней команды. Готовые на решительный бросок. Ведь с нами Бог.

Золотые гинеи манили к себе близким мерцанием, и отдавать премию за первенство никак не хотелось – мы почти вошли в русский форт, оставались последние метры. Слишком кровавые. Кто знал, что у русских окажется опытный артиллерист? Никто не верил, что у них вообще есть снаряды! До сих пор не стреляют из винтовок. Обычное дело у этих русских медведей не иметь боеприпасов к оружию. Особенно к пушкам! Но не в этот раз. Я вспомнил, как разлетелся от прямого попадания вельбот, на котором плыл Джеролот и скрежетнул зубами. Жаль. Вот ведь смазливый паренек был, почти как настоящий джентльмен.

Я начинал мелко подрагивать, чувствуя предстоящий короткий бой. Запах быстрой победы опьянял. Славно можно будет отвести душу в пабе и выпить не один галлон темного пива, вспоминая сегодняшний мрачный день. После пива непременно снять рыжую. Такую, чтоб волосы вились до поясницы и тело в пятнышко. Люблю. Что только ни позволишь себе за золото. Капрал сунул мне в руки чугунное ядро ручной гранаты, отгоняя видения. Оставил вторую себе. Кивнул Дику и Вейту. Голландцы заулыбались. Висельники. Этим лишь бы убивать. Я уже не завидовал оставшимся в живых русским. Будут же пытать, пока броненосец не подойдет к рейду. И не оттащить! Эртон знал, кого поставить во главе отряда. Капрал всегда делал правильные ставки. Поэтому и сидел на столь денежной должности.

– Вперед! – приказал капрал. – С Богом!

Все осторожно покрались к разбитому каземату. Целясь в каждый сугроб, камень и дымящиеся бревна. Из бойниц и пробоин валил дым черными клубами. Красный кирпич выщерблен от выстрелов. Побит осколками. У голландцев в руках винтовки ремингтоны, у остальных – старенькие винчестеры.

Вот и пушка. Кстати, хороший трофей. Морская. Можно на любой вельбот установить. Я уже начал считать прибыль и настроение заметно улучшилось. В дыру разбитого каземата уходил кровавый след. Ясно. Крысы внутри. Теперь осторожно. Я и капрал пропустили вперед пехотинцев, готовя для броска гранаты. Слишком ценные, чтобы ими раскидываться просто так. Голландцы должны справиться. Парни не подведут. Дик первым заметил опасность. Вскинул к плечу ремингтон. Присел. И тут я увидел русского у разбитой стены. Солдат точно сидел напротив входа. Рваная форма. В пол воткнут смешной трехгранный штык. Черный дымок вился по полу. Среди мусора и каких-то обрывков жженых шкур. Запах смерти кружил голову.

– Огонь! – приказал капрал.

И даже я несколько раз выстрелил в неподвижного солдата. Не мог остановиться. А потом нахмурился, чувствуя подвох! Как это он так напротив входа точно сел? Почему не укрылся? Не уполз? Дик, парень из маленькой Голландии, тоже что-то почувствовал, стал распрямляться. Водя винтовкой в разные стороны.

И все-таки не смог среагировать на ожившие внезапно шкуры. Я инстинктивно сделал два шага назад и присел, укрывшись за спинами товарищей. А Дик – нет. Не успел. Мастерски брошеная саперная лопатка раскроила пехотинцу череп, как спелый арбуз. Голландец кулем свалился в каземат. Чудовище в шкурах дико завопило, подхватило с пола воткнутый штык и понеслось на нас! В другой черной руке блеснул нож. Нас атаковало дикое животное! Русские специально таких приручали, вылавливали в лесу или в снегах и готовили для контратак, нарушая все мирные и джентльменские конвекции. Парни защелкали затворами. Кто-то успел выстрелить. Но только не Вейт! Сбоку в него ударил топор. Подрубил ноги. Вонзился в живот. Второй голландец, на которого мы тоже возлагали огромные надежды, за миг до смерти попытался прикрыться винтовкой. Удары топора разрубили оружие пополам и с противным чмоканьем стали входить в тело. И тут мы начали нести потери, люди просто таяли! Дилфу досталось от ножа и штыка. Шея, грудь, грудь, живот. Он так и застыл растерянным, уже мертвым, а его продолжало рвать рычащее чудовище, наносившее без остановки удар за ударом. Более опытный Смит разрядил в него сбоку винтовку. Стукнул прикладом. И взял на штык. Потеснил. Теперь они двое орали. Один с одного конца винтовки, другой – с противоположного. Чудовище, насаживаясь на штык, пыталось достать Смита своими ножами. Кто-то стрелял куда-то вбок, за стену, не обращая внимания на двоих дерущихся. Явно найдя цель поинтереснее и опаснее.

– Граната, – как всегда спокойно сказал капрал и бросил ядро в пробоину. Все шарахнулись назад. Даже Смит, выпуская винтовку, оставляя оружие в теле чудовища.

Громыхнул первый взрыв.

Я поджег трясущимися руками фитиль и закинул свою гранату в каземат.

Сзади раздался рев. Страшный. Дикий. Древний. Кишечник болезненно сжался, освобождаясь. Присел со страху. Трясясь, обернулся на трескотню выстрелов. На берегу творился необъяснимый ужас. Наши высадились и сейчас беспорядочно стреляли в тундру. Отчаянно матерились и громко взывали к Господу. Большими прыжками на них несся огромный исполинский медведь. Величиной с корабль и замок! Вот пасть его распахнулась, и он утробно заревел, скаля колонные клыки. Животный смрад донесся и до нас. За медведем, не торопясь, скользили люди в шкурах. С палками в руках. Я сглотнул. И привлеченный шумом, посмотрел себе под ноги. Там крутилась, брызгая огнем и остатками фитиля, ручная граната. Моя. Ручная граната. Прилетевшая обратно из каземата.

– Черт! – крикнул я и попытался отшатнуться назад.

– Shit! – закричал британец, и вслед за отчаянным воплем громыхнул взрыв. Я поморщился, когда взрывная волна влетела в пробоину стены каземата, принеся в столбе белую пыль, крошево камня и куски плоти. И посмотрел на винтовку, торчащую в теле. Ухватился двумя руками за дуло. Потянул, вытаскивая воткнутый в тело штык. Оперся рукой о камень, приходя в себя – стар я стал для таких фокусов. Постарался не улететь в блаженное небытие и осторожно выглянул в проем. Никого. У берега медведь рвал британцев. Саами добивали раненых острогами и резали ножами. Все заняты делом. Не до нас. Сглотнул кровь. Устало посмотрел на монаха. Брат Матвей сидел у входа, низко наклонив голову. Изо рта его тянулась длинная кровавая слюна и никак не падала на колени. Сделал шаг к нему, опираясь о винтовку. Прижимаясь спиной к камню, тяжело сел рядом. Клацнул затвором.

– А вот и винтовка, – сказал я ему, изображая радость. Плохо, наверное. Шутить я никогда не умел. – Случайно нашел! – посмотрел в казенник. Вздохнул. – Без патронов. Не везет.

Монах зашевелился. Очень медленно. Тяжело ему. Взял за руку. Пальцы старика легонько сжались.

– Что там? – прошелестели слова.

– Медведь. Сейчас британцам не до нас. Бегают. Выживают. Скоро совсем закончатся.

– То бесы, а не медведь, – пробормотал монах. – Ты меня прости, Иван Матвеевич, но дальше сам… Я больше не могу… Бесов ты должен одолеть. Обещаешь?

– Обещаю, – машинально ответил я. Пытаясь сжатием пальцев удержать старика с собой, но хватка его быстро слабела. И хоть я знал, что он уже мертв, всё равно спросил:

– Как ты меня назвал?

По полу низко стелился черный дым. Остался только он и я. Снаружи каземата затихали крики. Струйки дыма поползли со всех сторон черными змеями и стали напротив меня сбиваться, сплетаться в фигуру. Вот появились ноги. Туловище. Руки. Голова. Чернота прояснилась, налилась красками, и ко мне шагнул улыбающийся Прохор.

Сразу присел рядом. Потрогал лоб. Заботливый. Покачал головой.

– Да, барин. Досталось тебе.

– Ты бы на них посмотрел, Прохор. А потом уже говорил, кому досталось.

– Мне ты нужен, а не они! И в этот раз тебе от меня не уйти.

– Куда мне идти? Мне б прилечь, а то сидеть тяжело. Но нельзя. Расслабишься – и сдохнешь сразу. Лучше поройся по сумкам, найди мне патронов. Мне самому встать что-то тяжело.

– Вот и я говорю, пора бы остановиться. Успокоиться.

– Да какой остановиться! Сейчас медведь сюда придет, а у меня нет патронов!

Прохор сокрушенно покачал головой.

– Против такого медведя нет патрона.

– Патроны, они против всех. Не умничай, Прохор. Стрелять надо медведю в ухо. Я знаю, что говорю. Посмотри, далеко ли они.

Прохор посмотрел. Лицо его озлилось, стало жестким. Больно схватил меня за плечо. Стал сжимать, так что я вскрикнул.

– Пойдем со мной, барин! Пойдем! Не упрямься!

– Да отпусти ты меня, Прохор! Больно!

– Пойдем со мной!!! – истошно завопил дядька. И тут справа от меня дернулся монах. Он схватил Прохора руками, пальцами стараясь найти горло. Черная тень взвилась к потолку, увлекая за собой монаха. Закрутилась в бешеном ритме и распалась, выпуская из себя безжизненное тело. Брат Матвей упал на камень тряпичной куклой. Черный дым медленно оседал, выветриваясь сквозняком.

Меня трясли за плечо. Я проморгал пыль в глазах и увидел склонившееся лицо Карху.

– Ты мертв? – девушка не могла понять и определиться.

– Беги отсюда, – сказал я ей, быстро выплевывая слова. – Здесь небезопасно. Чужие солдаты и злой голодный медведь. Спасайся!

Девушка продолжала трясти меня за плечо.

– Ты мертв? – снова спросила она.

– Хватит! Беги.

– Посмотри на меня! – неожиданно приказала гейду. – Смотри на меня!

Я не хотел смотреть ей в глаза. Всячески отводил. В проеме увидел столпившихся лопарей. Много. Теперь у каждого винтовка. Но остроги тоже не выкинули. Вот они расступились, и вперед выступил шаман.

Я посмотрел на убитого солдата. Вот кому сегодня досталось дважды или трижды. Но почему-то очень хотелось поменяться с ним местами.

– Смотри на меня! – кричала ведьма. Хотела выдернуть из моих рук винтовку. Не получилось. Я не отдал. Сработала привычка.

Пантелей поднял голову с груди. Одна пуля попала ему в глаз. Солдат улыбался, скаля обломки кровавых зубов.

– Вот и твои пришли! – сказал он. – Не рад что ли? Вы ведь так друг друга искали, – солдат уронил голову, словно и не шевелился. Я продолжал на него смотреть, ожидая, что еще скажет.

С первыми звуками варгана напряжение во мне стало спадать. Сопротивление уходило.

– Смотри на меня! – закричала гейду.

И я посмотрел.