Говорят, так пахнут ангелы.

Я смотрел на Стража, не в силах пошевелиться. Из темного угла комнаты открывался самый лучший ракурс огромного стола и великана за ним. В этот раз старик читал. Тонкая книжка в его руках светилась и переливалась необычными яркими цветами, которые радугой отражались на потолке.

Мышцы от неподвижной позы затекли, и я тихонько шевельнулся.

Страж внимательно посмотрел в угол комнаты и изменился в лице, удивляясь. Брови-косы сошлись на переносице.

– Букашка? Снова ты? – спросил он. Я не успел ответить, старик оттопырил указательный палец и грозно махнул, призывая к вниманию. – Чтобы ты не задумал, передумай.

– Хорошо, – неуверенно сказал я. – Готово.

– Так быстро передумал? – потомок титанов откинулся в кресле. Похоже, удивился еще больше. Пальцы забарабанили по витой ручке дробь. В голове сразу загрохотала канонада.

– Да, – честно признался я, – передумал идти в Кандалакшу, решил помочь местным жителям: дряхлому дедушке и молоденькой девушке, его внучке. Без меня у них дело не спорится, пропадут. Беспомощные люди.

– Похвально, достойно мужа – помогать слабым. Хочется спросить тебя: «А как же твоя невеста?» Но ты так странно близок ко мне, что я беспокоюсь о другом.

– О чем?

– Сдается мне, что всё-таки ты держишь путь в Тулу, – старик вздохнул и добавил, хитро прищурив глаза. – Тебе не кажется?

– Нет. Я просто сплю. Иногда мне снятся яркие сны. Похожие на реальность. Сейчас – как раз один из них.

– Ты – воин?

– Уже нет. Это важно?

– Я пытаюсь изучить твой мозг, но он закрыт, поврежден травмой. Это сделано или специально, или является следствием ранения. Вот я и сделал вывод.

– Контузия. Ранение – обычное дело на войне, где люди калечат друг друга.

Страж улыбнулся.

– Другого я и не ожидал услышать. Поэтому склоняюсь к первому варианту, – пальцы сильно сжали подлокотники кресла. – Твой мозг уничтожен специально и скрыт от меня! Что ты скрываешь?! Почему ты не пускаешь меня в глубины памяти? В чем твоя тайна?

– Ни в чем!

– Зачем ты идешь в город?!

– Это сон повторение? – я улыбнулся чужой настойчивости, хоть бы изменил тему вопросов. Нельзя жить в такой банальности. – Теперь я могу точно сказать: мы идем в город, чтобы дедушка-шаман мог спокойно умереть среди своих и чтобы его душа обрела покой среди равных, не вселяясь в камень или скалу тундры.

– Мы?.. – опешил великан. Подобрался весь. Сгруппировался. Заозирался. И успокоился, поняв, что мы одни. – Кто ещё с тобой? Численность отряда?

– Я, дедушка и внучка, – при упоминании о девушке губы сами растянулись в улыбке. Совсем разучился контролировать эмоции. И ведь чувства не похожи на бахвальство. Такие теплые. Странно даже.

– Шаман… Дедушка… Скажи, правильно ли я понимаю, ты называешь шаманом существо, которое может переселяться в разные сущности? Камни, животных? Ты видел? Так? Это оно называет себя «шаманом»?

– Я однажды видел смешного оленя. Очень похожего на дедулю. Ведь бред же, правда? Как человек может в оленя превратиться? Мой мозг иногда шутит со мной, так что я не уверен.

– «Как»? Ты действительно такой наивный и не знаешь, кто может превращаться из людей в животных?

– Не знаю. Кто?

Старик потер лоб ладонью. Озаботился:

– Странно. Похоже, у людей наверху есть утраченное знание.

– Думаю, не одно, – неуверенно заявил я. – Так кто может из людей превращаться в животных?

– Я думал, они давно вымерли… Враги перестали приходить.

– Враги? – переспросил я. Трудно представить в немощном старике и красивой девушке врагов для великана.

– Неважно. Не родилась еще та тварь, которая может кинуть мне вызов. Нет ее и среди людей. Для этого у человека хотя бы должен быть нож Душ. А еще такого смертника должны готовить и вести по обрядам древних! Ты не представляешь сколько времени! И у такого избранника должен быть наставник, а лучше два! Очень сложный процесс. Впрочем, повторюсь – неважно. Даже у нас есть легенды. Мифы. Лучше скажи мне, почему ты веришь в историю смерти шамана в призрачном городе? Почему?! Ты же не глупый!

Я замялся. Что значит «почему»? Потому что я наивный и, вероятно, всё же чуточку глупый. Потому что я не бросаю стариков и женщин в беде. Потому что я – человек чести. Потому что я так воспитан. Однако предпочел ответить вопросом, так как сомнения меня терзали, а понять истину я мог, только почерпнув знания из дополнительных источников. Мне итак показалось, что я узнал важное в столь короткой беседе:

– Верю во что? Прости, не расслышал.

– Что он хочет умереть в городе, чтобы слиться с остальными душами шаманов! Это ведь не вымысел? Ты искренен?

– Да, – в этом я был уверен точно. Кивнул. Старик понял, что такие как я не обманывают.

– Шаман хочет умереть в городе! – страж хохотнул, и я поежился.

– А что? Его душа обретет покой. Ведь так же? Что в этом плохого?..

Старик коротко посмотрел на меня, как на слабоумного.

– Практически ничего. Если не считать, что это город титанов. И он никогда не станет городом шаманов, сколько бы они здесь не пытались умереть! Никогда! Слышишь?! Перевоплощение шаманов ни в титанов, ни в город невозможно. Пускай их души живут в камнях и в оленях! По-другому не будет! Пока существует Страж! Не бывать этому никогда!

– Никогда? – переспросил я и медленно достал из ножен свой боевой клинок. Лезвие засветилось голубым пламенем, набирая силу. Старик сразу пораженно замолчал, обрывая свою гневную и обвинительную речь и, не мигая, стал смотреть на призрачный огонь. Кадык его медленно дернулся. Согласен. Завораживающее зрелище.

– Никогда? – снова спросил я, и мои слова громом прозвучали в зловещей тишине.

– Букашка? – неуверенно спросил великан.

* * *

Я смотрел на красную малину и не верил своим глазам. На зеленом кусте, подставляя бок солнцу, алела яркая красная ягода. Одна. Крупная. Полностью созревшая. Я упал на колени и попытался моргнуть. Один раз, второй. Иногда помогало. Только не сейчас – видение не проходило. Пот заливал глаза, я пригладил мокрые волосы и облизнул пересохшие губы. Только что мы преодолели долгий подъем в ущелье между двумя горами с плоскими вершинами. Поднимаясь высоко по склону к низким облакам. Землю усеивали осколки серых замшелых камней разной величины и ступни скользили по ним, треща сухожилиями. Хорошо, что дедушка, сидевший в люльке на спине, не двигался. Высохшее тело ничего не весило в начале подъема, но в конце превратилось в чугунную пушку с ядрами. Спустил его у дерева, а сам к кусту отправился, привлеченный ярким пятном.

Малина.

Какая она на вкус? Сладкая, кислая. Сочная. То, что именно сейчас мне и нужно. Какой забытый вкус. Моё пересохшее горло чувствовало, как эта ягода скользит сочной влагой по гортани, придавая организму новые силы, возрождая меня из пепла. Спасибо тебе, Господи, что послал мне такой ценный подарок. Спасибо. Да славится имя твое! Век буду тебя благодарить. В имении часовенку поставлю, если выберусь. Явил мне такое чудо! Дочку Малиной назову. Да что там дочку. Деревню переименую.

Мимо проходила Карху. Увидела ягоду, сделала шаг в сторону, сорвала малину. Съела. Слегка покривилась от кислоты неземной. Выплюнула кусочек косточки, покосилась на меня, непонятно почему опустившегося на колени перед кустом. Впрочем, со мной всё ясно – ее мимика на лице говорила сама за себя. Прошла к деду. Стала поить его водой. Во фляге громко булькало, и мой кадык непроизвольно повторял чужие глотки.

– На, пей, – сказала мне девушка, протягивая зашитый в кожу сосуд, – как раз осталось на пару глотков. Дедушке совсем плохо. Утомился, пока мы в горы поднимались. Ты его меньше тряси, понял?

– Понял, – прохрипел я и жадно допил остатки воды.

– Умрет еще по дороге. Тогда беда. Надо в город успеть снести, понял?

– Понял. А где этот город?

– А я знаю? Озеро покажет. Может под ним, может в горах. Уже близко. Еще столько же идти по три раза, и выйдем к озеру.

– Часов пять хода, – сделал я вывод и упал в траву.

– Сделаем привал, – сказала Карху, поджав губы, – не хватало, чтобы вы у меня двое не дошли. Разведу огонь.

– Разведи, разведи, – согласился я, – а то дедуля точно не дойдет. Где ручеек? Далеко позади? Очень пить хочется.

– Сейчас снег растоплю.

– Снег? – удивился я. Лето же. Хватит мне зимы. Карху кивнула на склон горы. Я увидел белую полосу на фоне серых камней. Девушка взяла котелок и уже собралась идти, как дед сказал:

– Стой!

– Чего еще? – напряглась девушка.

Старик сидел, прислонившись к толстому стволу дерева. Я только сейчас понял, что карликовые деревья остались далеко позади нас, и мы находились в очень странном месте, больше напоминающем лес глубинки империи. Шаман почти сросся с корой. Растворился во мхе ствола. Указал Карху направление взглядом. Та проследила и замерла. Я нашел в себе силы повернуть голову в нужном направлении. И над кронами деревьев увидел яркий золотой шар, чуть больше футбольного мяча. Похожий на ослепительное солнце, он медленно вращался, испуская из себя в равные промежутки времени тонкие лучи. Светил в разные стороны. Чертил узоры. Фигуры. Вот пробежался по стволу, о кору которого секунду назад терся шаман, и никого не нашел. Потрогал место, где стояла Карху. Прошелся по пустоте, изучая примятую траву. Вынюхивал, как собака. Раздумывал. До меня не дотянулся. Я даже шевельнулся, подставляя голову. Чтоб в лоб ударила. Чтоб, наверняка. Тщетно. Солнцу я был не интересен. Золотой шар медленно растаял в воздухе. Так же, как и появившись. Комар противно запищал, стараясь залететь в ухо. И был прихлопнут ладонью Карху. Я вздрогнул. В ухе зазвенело. Опять контузия! Обернулся. Рядом лежала девушка, слегка опираясь на локоть, слабо зевнула:

– Пойду за снегом схожу, – сказала она, – травы заварю. Сварила бы супчик, да времени нет. Хорошо поспали?

– Что это был за шар? – тревожно спросил я.

– Какой шар? – искренне удивилась девушка. – Привиделось тебе снова, Ванюшка, что-то. Спали мы. Крепко. Сейчас чаю заварю, и пойдем дальше.

– Дедуля? – я обернулся к дереву. Шаман, прислонившись спиной к стволу, неторопливо строгал коротким ножиком палку.

– Волк тебе дедуля! – огрызнулся он.

– Не волнуйся ты так, Ваня, тебе нельзя.

– Это тебе нельзя.

– Чего ей нельзя? – насупился дедуля. – Чаю сделай крепкого. Чаги не жалей. Мне идти скоро. Силы нужны. Да бубен проверь.

– Всё сделаю, как скажешь, дедушка.

Теперь шаров над кронами деревьев висело три. Появились из воздуха. Завращались, слепя золотыми бликами. Время остановилось. Замерло живое. Листочки на деревьях вытянулись вертикально, четко в прямые линии. Окаменела в нелепой позе Карху, остекленели глаза, посерело лицо. Застыли руки над котлом. Превратился в пенек дедушка. Зеленея и покрываясь мхом на глазах. Лучи побежали в разные стороны, приподнимая каждую травинку. Замирая у каждого кустика. Изучая каждую веточку. Я ошалело начал моргать глазами, видя, как приближаются ко мне, и начал шептать молитву:

– Господи, спаси и сохрани душу раба твоего верного. Не дай бесам овладеть мной. Не дай сойти с пути праведного. Не дай погибнуть в бесовском мире. Не дай…

Звонкая пощечина привела в чувство. Надо мной возвышалась Карху.

– Хватит спать. Пора в путь, – сказала без всяких эмоций.

– А чай? – я огляделся по сторонам. Ни костра, ни шаров. Долго спал? А спал ли я вообще?

– Попили. Снега на ходу поешь. Грузи на себя дедушку и пошли. Близится время испытаний.

Напился я только у большого озера. Ледяная прозрачная вода была сладкой на вкус. Отрываться от нее не хотелось.

– Ты так и озеро выпьешь! – девушка впервые за долгое время улыбнулась. Я почувствовал, как спадает чужое напряжение. Не смог сдержаться. Тоже улыбнулся в ответ. Поглядел на бескрайнее озеро, больше похожее на пресное море. Нет. Такое за раз выпить точно не смогу. Нахмурился, когда услышал первые удары бубна. Не любил барабан. Сразу не только мир вокруг начинал меняться, но и мышление в мозгу. Карху притихла. Присела рядом. Стали смотреть, как дедушка двигается, сам себе задавая ритм.

С первыми дробными ударами озеро заволновалось. На поверхности появились воронки. Закрутились спиралями. В небо ударили столбы радуги. Воронки медленно, но целенаправленно задвигались в одном направлении, подчиняясь, тоже слушая гулкие удары бубна. Ускорились, как только ритм изменился. Дедулю охватила прыть. Азарт. Скинул годков сто. Ожил. Запрыгал через поваленные деревья, заскользил по камням. Карху дернула меня за рукав, и мы побежали следом. Вышли точно к ущелью. Таких много вокруг – горы плотным кольцом окружали озеро. На воде стали пропадать воронки. Гасла радуга в цветах, теряя былую привлекательность. Шаман, не прекращая стучать, обернулся и оскалился Карху. Доволен. Пошел вперед, стуча одиночными ударами и зорко осматриваясь по сторонам.

Замер.

Упал на колени. Вскинул к небу бубен. Загрохотал. И я увидел, как на каменистом голом боку скалы появилась крохотная фиолетовая искорка. Постепенно она увеличилась в размере и стала походить на мутную пленку, играющую бликами света.

– Теперь ты, – сказала девушка.

– Что я должен сделать? – спросил я, обернувшись в сторону раскрасневшейся от волнения гейду.

– Просто войди. Дедушка нашел дверь. Ты должен ее открыть, тогда и мы сможем войти.

– И всё? Я свободен? Я смогу идти в Кандалакшу, как только открою вам дверь?

– Не сразу. Дедушка тебе расскажет, что делать дальше, как только мы окажемся вместе по ту сторону двери. Это не займет у тебя много времени.

– Ага, – протянул я, понимая, – не займет много времени. Небось, как обычно, до осени?

Девушка напряглась.

– Нет. Не до осени.

Глядя на ее реакцию, сказал:

– Я пошутил.

– Я теряю силы. Входи в дверь. Она скоро закроется, – прохрипел шаман. Он хватался одной рукой за сердце, а другой продолжал трясти бубен.

– Конечно, – пробормотал я и шагнул в фиолетовые переливы. Тысячи иголок впились в меня, пытаясь разорвать, а потом так же резко отпустили. Страж из сна не соврал: я прошел.

А дедушка с внучкой – нет.

Услышал, как заволновались, зовя меня наперебой, то ласково и нежно по-девичьи:

– Ванюша, Ванюша, а как же я?

То злобно по-стариковски:

– Я же из тебя душу высосу и камень в озере утоплю!

– Нашел, чем испугать…

Я моментально обернулся. Фиолетовое пламя за спиной исчезло. Девушка гладила прозрачную стену рукой и трогательно смотрела мне в глаза. Печальная. Несчастная. Готовая разреветься, она трогала плотный воздух пред собой, не в силах до меня дотянуться. Я осторожно вытянул руку и наткнулся на преграду. Твердую, как камень. Толстую. Я видел породу скал по краям. Погладил Карху на уровне лица. Улыбнулся. Сказал:

– Дочка у тебя будет. Видел я. Малиной назови. Скажешь, что отец ушел в скалу.

– Так не должно было случиться. Я не знаю, что произошло! – Карху заплакала.

– Я знаю.

Шаман заревел раненным зверем. Отбросил в сторону бубен. Побежал, набирая резко скорость, и ударился о прозрачную стену с разбега. Отлетел весь в крови.

Отчаянный.

Закрутился на земле волчком, орошая каплями крови траву. Та сразу стала гибнуть. Чернеть и превращаться в гниль.

Я покачал головой.

Плотный воздух стены потемнел, принялся густеть. Пополз снизу камнем, меняя материю. Сначала закрыл колени, потом пояс. Глаза Карху расширились. Она закачала головой, отрицая происходящее. Я смотрел в них до последнего, пока мгла не закрыла последний штрих света. Осторожно вздохнул, не веря, что есть чем дышать. И сам закрыл глаза. Растворяясь в темноте. Досчитал до трех, больше терпения не хватило, открыл – темнота не ушла. Схватился за пояс, вытащил нож Душ и с первым голубым мерцанием, начал успокаиваться. Посветил вокруг. Узкий коридор уходил вниз. Значит мне туда. Камень давил со всех сторон. Пугал своей монолитностью. Но я знал, что стоять на месте бесполезно, если только не хочешь сразу умереть.

По стенам мрачного коридорчика струились капли воды. Обрываясь у пола, они звенели маленькими колокольчиками и через сотню шагов в голове раздалась музыка. Странная. Ни на что не похожая.

– Ведь забуду потом, – пробормотал я, и мелодия моментально утихла. Я спустился очень глубоко. Посветил назад, поднимая нож над головой. Одна чернота за пределами голубого пламени. Снова вздохнул. И вдруг впереди увидел странный свет, окаймляющий свод коридора. Опустил в ножны оружие, подтверждая догадку и в полной темноте увидел, что не ошибся – близился конец пути – коридор заканчивался. Поспешил. А у самого выхода остановился, услышав глухие голоса. Занервничал. Неужели у Карху с дедом получилось проникнуть вниз раньше меня. Как смогли?

Однако голоса были мужские.

И странно знакомые.

Я решился и сделал шаг вперед. Помещение сразу наполнилось мягким приглушенным золотым светом, напоминая большую гостиную, такую же квадратную, только без окон и мебели.

В центре, на камне, сидело два человека. Один – инвалид с деревянным обрубком вместо ноги – курил козью ножку, поплевывал махорку и с интересом поглядывал после каждой затяжки на уменьшающийся бычок.

– Вот я тебе и кажу, что сильнее росомахи зверя нет.

– Да что ты мне «кажишь» постоянно, – возмутился Прохор, хлопая себя по колену. – Медведь, я тебе говорю, самый опасный зверь! У него мимики нет. Эмоций. Ты думаешь, он добрый, тянешься к нему погладить, а он раз – и руку тебе по плечо откусывает.

Белый волк от звонкого шлепка проснулся, заворочался на полу, поднял голову и теперь таращился по сторонам круглыми осоловевшими глазами. Ожидая еще хлопка. Теперь-то уж точно не проспит и узнает откуда шум.

– Смотря какой медведь. Тот, что с цыганами ходит и барыню танцует – вряд ли. Не откусит. Его с измальства брюквой кормят. А вот росомаха, та дюже злющая и опасная.

– А я тебе говорю – медведь!

– Росомаха!

– Медведь! Скажи ты ему, Иван Матвеевич.

– Медведица, – вздохнув, признал я правоту своего ординарца. Мужики притихли. Инвалид затянулся бычком, распаляя красный огонек. Обжегся. Ругнулся и начал подниматься.

– Та нехай! Сговорились вы, вот и заодно. Прощевайте. Дела у меня.

– Грицко! Да куда же ты? А барина встретить? Обещал же!

– Та встретили, – сказал уже невидимый Грицко и полностью канул в темноту, уходя в открывшийся проем в стене.

– Куда он? – растерянно спросил я.

– Вернется! – хлопнул Прохор себя по колену. Волк не удержался и вскочил на ноги. Насторожился. Еще какое-то время спал с открытыми глазами, потом зрачки сфокусировались. Замахал хвостом, глядя на меня. Признал.

И я всех признал.

По правую руку от Прохора замерцал вход в узкий тоннель. Старик оживился, живо обернувшись.

– Наш. Идем? Или отдохнуть хочешь?

– Идем, – вздохнув, сказал я, – идем.