Говорят, жизнь — это то, что происходит, пока ты строишь планы. У нас со Светкой особого плана не было.
Работать, копить деньги, вернуться в Россию и купить квартиру. Дальше шли сплошные разночтения.
Жена была упорна в достижении цели. Рутинная работа приносила ей спокойствие. С неподдельной радостью несла она домой после смены небольшую пачку зеленых бумажек и прятала её в копилку. Содержимое копилки росло, превращаясь в её уютное счастье.
Света лепила свое счастье по образу и подобию всех женских счастий от начала времен, я же, как это обычно бывает с мужчинами, был занят поисками себя и своего места в этом мире. И пока то, что мир имел предложить, меня не устраивало…
Весь этот размеренный цикл ежедневных усилий и достижений не манил и не звал в прекрасное далеко.
В детстве я смотрел на своего отца — строительного прораба, на его подчиненных — простых работяг, и с содроганием думал: «Неужели меня ожидает то же самое?». Они казались мне заживо погребенными. Похоронив юношеские мечты, неподвижно гнили, стиснутые со всех сторон могильной землей однообразия и повседневности.
Каждое утро поход на работу, и один день неотличим от другого. Место у станка или на строительном участке. План выточенных деталей, проложенных проводов, подключенных светильников. Диван. Телевизор. Пиво на лавочке у подъезда. И так год за годом до предсказуемой развязки.
Я хотел жить ярко. А о том, как я хотел умереть, думать было рано.
В пятнадцать лет я часами лежал в ванне, листая журнал «Ровесник» с портретами рок-звезд или взахлеб зачитывался книгами фэнтази о героях, путешествующих по параллельным мирам, и без остановки мечтал. Моя жизнь должна была стать чем угодно, но только не серой однообразной жвачкой.
«Вы такие разные. Вы совсем не пара», — часто говорили завистники. Может, это было и правдой. Мы не прислушивались. Молодые и влюбленные мы не замечали различий, и наш «Титаник» шёл вперед споро и величественно.
* * *
Лето кончилось, и Хэмптон Бич стал стремительно превращаться в глухую унылую дыру, какой он предстал нам при первом знакомстве. Толпы праздных туристов из Нью-Йорка рассаживались в новенькие блестящие машины и уезжали к родным офисам. Разнообразные птицы сбивались в стаи, тревожно галдя на холодных опустевших пляжах. Пришла пора и нам возвращаться на юг в обжитую Флориду.
В это время в Хэмптон Бич приехал Миша.
- Я тут припарковался около отеля… Эшворт, вроде, называется. Ты, Паш, не встретишь ли меня, если тебе не трудно, — услышал я знакомый вежливый голос в трубке.
Время пролетело стремительно. Еще недавно мы делили комнату в общаге и вместе прогуливали пары. Теперь та жизнь казалась далекой и нереальной, словно все это случилось с кем-то другим.
- Миша, дружище! Рад видеть! — мы крепко обнялись и рассмеялись, преодолевая некоторую неловкость.
Прошло меньше трех лет, но передо мной стоял другой человек. Редкие кусты бороды, болезненная худоба, желтое пергаментное лицо. Ворох одежды из острых углов, спутанных волос, торчащего кадыка и беспокойных глаз.
- Это ты меня ещё в первый год после службы не видел, — посмеивался Миша, когда мы расположились в тесной компании за накрытым столом. — Я, как отмороженный ходил. После армии начинаешь ценить жизнь. Для нормальных людей ты, как зомби. Ходишь и улыбаешься тупо. Им не понять, что выпил стакан водки — радость, проспал до обеда — радость. Сидишь с бутылкой пива на скамейке и смотришь на проходящих девчонок в коротких юбках, и никуда не надо идти и ничего не надо делать — просто счастье!
* * *
На следующий день разношерстная кавалькада «руссо туристо» последний раз прошуршала лысыми шинами по пыльному Оушен Бульвару и двинулась в направлении штата крокодилов и апельсинов. С собой мы увозили не только увесистые кошельки, но и пару новых лиц.
Флагман каравана — наш огромный золотисто-зеленый Додж Интрепид — приютил на заднем сиденье — Ассоль и её гламурного друга («только друзья и ничего более!») Якова.
Надо сказать, что в свое время отношения с опальными соседями — Стивом и Кристиной планомерно ухудшались и ухудшились совсем.
Противостояние закончилось неожиданным блицкригом в исполнении Димы.
Одним особенно унылым и дождливым вечером, поглотив в доме все, что могло гореть, Дима вспомнил о благосклонности Кристины в день их первой встречи. Мысли эти под воздействием винных паров и длительного воздержания сложились в романтический образ, и, как безумный, но интеллигентный уж, Дима вполз под покровом ночи в спальню Кристины и улегся к ней в постель.
Разбуженная робкими заигрываниями осовелая ото сна девушка нещадно вытолкала «ужика» за дверь и закрылась на замок. Но какое уважающее себя пресмыкающееся остановится перед таким нелепым препятствием после литра водки?
В пять утра весь дом разбудил пронзительный визг Кристины.
Размахивая подаренным мне на день рожденье армейским ножом, я выскочил в холл и краем глаза лишь успел заметить метнувшуюся к себе в спальню тушку брата.
После беседы с пострадавшей выяснилось, что Дима в лучших традициях пословицы «его в дверь, он в окно», вскарабкался по деревянной стене в спальню Кристины и опять занял стратегическое положение в непосредственной близости от соблазнительных форм спящей девушки.
На следующий день Диму стыдили, ругали и принудили к извинениям, но Кристина оставаться в этом «вертепе разврата» далее не возжелала.
- Ну, Дима, с меня причитается, — цинично хохотнул я.
Свято место пусто не бывает, особенно если его сдают за разумные деньги и без залога. На следующий день в дверь постучали.
- Здравствуйте, я по поводу комнаты. Мы бы хотели снять её, — прозвенел колокольчиком приятный женский голос. Мне было интересно, посмотреть на лицо его обладательницы, но я не в силах был оторвать взгляд от двух полушарий идеальной формы, которые вызывающе бросились в глаза из глубокого декольте.
- Вы Паша? — нарушил паузу вопрос.
Я с усилием кивнул и перевел взгляд чуть выше. Передо мной стояла копия среднестатистической героини из двусмысленных японских мультиков хентай.
Круглое лицо, большие глаза с длинными ресницами и аккуратная, чуть безвольная линия рта.
- Я Ассоль, а это — Яша, — на заднем плане маячил копной кучерявых волос и узенькими черными очками худощавый парень. Пра-хипстер был облечен в ультра-модные шорты, кроссовки от Томми Хилфигера и ярко-оранжевый рейверский свитер.
- Вы сдаете квартиру? — заторможено протянул он гнусавым голосом.
- Конечно, сдают! — поспешили ответить из-за моей спины Дима с Мишей, пожирая взглядами девушку.
* * *
По приезду во Флориду наша колония разместилась в живописном аппартмент комплексе в сердце самого быстро развивающегося города Америки. На Тампе мы остановили свой выбор, решив, что аренда жилья здесь доступнее, а предложений о работе больше, чем на биче.
Мы со Светкой поселились отдельно, Ассоль с приятелем Яшей сняли студию. Дима и Миша расположились в аппартменте через парковку от нас.
Начались самые счастливые дни нашей американской жизни. Запас денег не кончался, работа не находилась, и вся веселая компания предавалась праздности и развлечениям. Спортзал, джакузи и бассейн под открытым небом днем. Кино, рестораны и просто дружеские посиделки вечером.
Дима и Миша приударяли за Ассоль. Степенный Яков ходил рядом и следил, чтобы их усилия не увенчались успехом — дома у Ассоль остался жених Тимур, лучший друг Якова.
- Мы взяли всем билеты! Завтра едем в Буш Гарденс! — заявила однажды вечером Светка.
- Ээээ, — вяло отреагировала мужская часть колонистов, нехотя отрываясь от безжалостной зарубы в реслинговый файтинг на PlayStation.
- Там же самые высокие в мире «американские горки»! — убеждала жена.
- Ура! Давайте поедем, — легко согласился вежливый Яша.
- Американские горки… — с сомнением в голосе протянули мы с братом.
-…и фестиваль пива с бесплатной дегустацией! — закончила Света на мажорной ноте.
- А-а-а! Горки! — оживились мы, — хорошее дело!
* * *
Смотреть на визжащих от страха и удовольствия туристов было интересно, но неудобно. Чтобы разглядеть пируэты вагончиков в небе, приходилось сильно задирать голову. Чертовы горки и впрямь были высоки. Пока остальная часть нашей компании перебегала из очереди в очередь, с выпученными от адреналина глазами, мы с братом удобно расположились у бассейна с огромными золотыми рыбами.
Кто понял жизнь, тот не торопится. На нашем столике громоздились ряды пластиковых стаканчиков с пивом разных сортов.
- Паша, пойдите хоть на одной горке прокатитесь, — подбежала к нам Света. — Так все и пропустите со своим пивом.
- Ах, оставьте, — натянул я скучающую мину — высоты я с детства боялся панически.
- Вы просто боитесь, — поддела нас Ассоль. — Вон девочки катаются даже, а вы испугались. Ха!
- Это смешно. Конечно же, мы не боимся, — неуверенно посмотрел я на раскрасневшегося от пива брата.
- Какая там у вас горка пострашней будет? — пафосно расправил плечи брат. — Сча порвем!
- Смотрите и учитесь! — неуверенно поддержал я.
Белые майки с большим содержанием хлопка затрепетали вокруг смуглых торсов. Гордые и прекрасные, как пара подвыпивших фламинго, мы двинулись к деревянным воротам горки с неприятным названием «Квази». Лица светились решимостью, босые ноги цепко хватали горячий асфальт.
- Не бойтесь, это не страшно, — помахал нам рукой из-за ограждения дружелюбный Яков, пока работники роллакостера туго схватывали наши обмягшие тела ремнями.
К горлу подкатил легкий комок. Я взглянул на Диму в поисках поддержки. Он выглядел спокойно, только зачем-то вцепился обеими руками в железный поручень перед нами.
Деревянный вагончик тронулся и, уныло поскрипывая, пополз вверх. Медленно проплывали мимо пышные зелёные кроны кокосовых пальм, ветерок приятно обдувал разгоряченные щёки, где-то оживленно чирикали тропические птицы.
- Чот фигня какая-то, — оживился брат.
- Ага, колесо обозрения типа, — облегченно согласился я и слегка расслабил хватку одной из рук на поручне.
Мы забрались уже на высоту шестидесяти метров, и вид отсюда открывался потрясающий. Даунтаун Тампы возвышался среди моря жилых районов, как могучий айсберг. Чуть левее виднелся огромный стадион Реймонд Джеймс, а справа поблескивала узкая полоса залива. «А ведь и правда — отличная вещь эти горки!» — мелькнула было у меня мысль, как со стороны переднего вагончика раздался дикий женский визг.
Замерев на секунду на краю пропасти, поезд начал медленно кренится вниз.
- Мама! — внятно сообщил собравшимся Дима. Я рухнул в бездну молча, сверкнув на прощанье круглыми, как у филина глазами.
Причиной молчанию была не смелость, каждая моя клетка вопила от ужаса. Однако изо рта раздавался лишь тихий сип. Все внутренности одним большим комом сбились к горлу и болтались там, не давая ни звуку вырваться наружу.
Пару раз тележка замедляла ход, и я приоткрывал веки с отчаянной надеждой, что пытка окончена. Увы. Я видел перед собой ещё более страшную пропасть, в которую мы тут же неслись вопящей на разные голоса толпой. Последнее самое ужасное падение, и все закончилось также внезапно, как и началось.
Пища от восторга и пережитого волнения, американские дети и женщины, пошатываясь посыпались на твердую почву. Тележка быстро пустела, и лишь на заднем сиденьи всё еще белели два причудливо скомкавшихся силуэта. Издалека можно было предположить, что якорь небольшого тралера поднял на палубу двух осьминогов, намотавшихся на винты двигателя.
- Кажись всё, — неожиданно бодрым голосом произнёс Дима. Разогнув конечности, мы неуверенно проследовали к выходу под укоризненным взглядом сотрудника парка развлечений. Ему не нравился погнутый подлокотник.
- Не мы, — с трудом ворочая языком произнес я, покачал головой и развел руки в стороны. Внутреннюю часть левого бицепса пересекала длинная багрово-черная отметина.
* * *
Сдержанно прислонившись к вольеру с тиграми, мы с Димой любовались кустом жимолости.
- Смотри, что я у себя на стекле под дворником нашёл, — хитро подмигнул мне подошедший Миша. На его мозолимтой лопате лежала смятая желтая страница из карманного ежедневника. Аккуратным женским подчерком на ней было написано: «Миша, пригласи меня в кино. Ассоль».
- А что это вы, ребята, такие скучные, — участливо поинтересовался он, заметив легкую неестественность наших поз. — Пошли бы на горке прокатились-развеялись что ли…
Наши кадыки судорожно дернулись в синхронном позыве, а затуманенные взгляды вернулись к кусту. Куст был красив.