Двадцатидвухлетний переводчик Лёва сидел за своим рабочим столом, подперев щёку правой рукой и уставившись в документ, открытый на экране ноутбука.

Его выражало крайнюю степень сосредоточенности.

- Привет, парни, — сказал по-английски запыхавшийся Джон Физзинг директор проекта с австралийской стороны. — Лео, пойдем срочно — нам нужна твоя помощь с переводом!

Лёва даже не повёл бровью, продолжая изучать документ на экране.

- Это ненадолго, — смутился Джон, — потом допереводишь свой документ.

Вчерашний студент не двинулся с места, давая понять, с какой высокой колокольни плевал на главного босса.

На Джона было жалко смотреть. С минуту он стоял и сконфуженно таращился на невозмутимого Лёву, явно не зная, что ему делать.

Ничего не придумав, он смутился, покраснел, и, буркнув что-то вроде «ну если ты так занят, зайду попозже, хотя можно было и вежливей…», скрылся за дверью.

Лёва продолжал сверлить глазами ноутбук.

Как только дверь в наш кабинет захлопнулась, мы с Черешневым перестали сдерживаться и упали на свои столы, сотрясаясь от смеха.

- Ахахаха! «если ты так занят», блин!

- «Это не надолго», видите ли! Гыгыгы!

Лёва спал с открытыми глазами.

Эту особенность юного переводчика мы открыли не так давно. Несколько раз Женя и Чупахин обращались к нему по каким-то деловым вопросам и были встречены оскорбительным молчанием. Наконец, я, озверев, от такой наглости, как-то ткнул его в плечо. Тогда-то всё и выяснилось.

Сейчас Лёва проснулся и ошалело крутил головой.

- А? Что? Я заснул что ли?

- Ага, — веселились мы с Черешневым, — а к тебе в это время Джон приходил, упрашивал помочь с переводом!

- Врёте! — в ужасе округлил глаза Лёвчик.

- Но ты молодец, хорошо его отбрил! Ахахаха! Переводчик ему, видите ли, понадобился! Знай своё место! — Лёва уже выбежал из кабинета, а мы всё ещё покатывались со смеху.

* * *

Наш вяловнедряемый проект находился на самом раннем этапе, поэтому каждое утро все, включая австралийцев, пребывали в легком коматозе. Кто-то мелькал нежно-зеленой физиономией в туалете, кто-то отпаивался мощными порциями кофе, а кто-то просто спал, положив голову на клавиатуру.

После обеда жизнь в офисе оживала, и народ начинал ходить из кабинета в кабинет друг к другу в гости. Главный обсуждаемый вопрос звучал, как «Куда сегодня вечером идем бухать?». В разгар такого бурного обсуждения мне позвонил Кирилл.

- Пашка, у нас сегодня праздник молодежи в ДК компания устраивает. Я организатор. Не хотите с Женькой, так сказать, пропустить по коктельчику? Естественно, за счет компании.

Я ответил утвердительно.

- Привет, чувак! — вслед за ним раздался звонок Шорохова. — Мы тут, как оказалось, сегодня даем концерт в ДК — есть пара лишних пригласительных. Не хотите ворваться с Жекой?

Я ответил утвердительно.

По дороге мы с Черешневым обсуждали свою работу и пришли к выводу, что она — зашибись. С самого начала мы ехали из Москвы с ожиданием тяжкой лямки в глухой дыре, а внезапно оказались в центре внимания и в гуще событий. Каждый день бесплатная выпивка и угощение, общение с интересными людьми и сладкий сон в офисе? Чёрт, да с нас ещё деньги за это брать должны были!

* * *

Угрюмой монументальной архитектурой норильский ДК напоминал о давно ушедшей советской эпохе, однако внутри всё выглядело вполне современно.

Между стайками сногсшибательных девушек в откровенных платьях и группками стильно одетых парней сновали официантки с подносами. Умелый диджей нёс позитив из-за «вертушки» в углу зала. Длинный бар поблескивал рядами самых экзотических бутылок, а на сцене соблазнительно мелькал в клубах дыма то ли кордебалет, то ли стриптиз.

- Привет, друзья, — хитро блеснув глазками, из толпы навстречу нам протиснулся элегантный Кирилл. Как всегда он был отлично прикинут и слегка нетрезв. К лацкану его шикарного костюма прикрепилась сексапильная рыжеволосая девушка юного возраста, — Позвольте представить моего ассистента, Люсю!

Мы выразили сдержанное восхищение Люсей и с благодарностью приняли от Кирилла пачку талонов.

- Меняйте их в баре на напитки, — порекомендовал нам организатор вечера, подмигнув с улыбкой дьявола-искусителя, и растворился в дискотечном дыму.

- О, парни! Гребите сюда! — около барной стойки нас заметила группа Мачете в полном составе.

- Паша, нас тут пригласили на всероссийский конкурс рок-команд в Магнитогорск. — сообщил Шорохов, — там надо подготовить песню, мы хотели сделать твою Увидеть море. Ты не против?

- Конечно, парни, — обрадовался я. — Окажете мне честь!

- Прославим тебя, — заржал Шорохов.

- Начинаем наш конкурс! — прогрохотал со сцены усиленный микрофонами голос ведущего. — Кто ответит на три вопроса о нашей компании, получит приз! Бутылку виски!

Желающих было море, но вопросы подразумевали определенную степень информированности о компании.

- Три года! — прошептал мне кто-то в ухо. Обернувшись, я увидел Кирилла, который улыбался куда-то в сторону и вбок.

- Три года! — смекнув, в чем дело, громко крикнул я.

- Правильно! — воскликнул ведущий, указывая на меня пальцем.

Ситуация повторилась ещё два раза, и я стал обладателем литрушки Джека Дэниэлса.

- Задегустируем, парни? — предложил я Шорохову и компании.

- Не-не! Мы на сцену! — замахал Мишка руками. Он был слегка бледен, явно немного волнуясь перед выступлением.

Черешнев виски пить отказался также, и я отправился на поиски моего тайного помощника в викторине, чтобы разделить приз, принадлежащий ему по праву.

Кирилла я нашёл в коридоре, ведущем в гримерку артистов. Положив обе руки на пухлый зад миловидной брюнетки, он страстно целовался с ней по-французски.

- Извините, я только хотел поделиться виски! Не буду вам мешать, — развернулся я, чтобы уйти.

- Нет, отчего же? Мы любим виски! Правда, Люда? — остановил меня жестом Кирилл. — Знакомься, Паш. Это моя подруга, Люда.

Сдержанно выразив восхищение красотой Люды, я разлил бурбон в пластиковые стаканчики, появившиеся откуда-то по мановению руки Кирилла.

Со сцены раздались звуки музыки, и я поспешил вернуться в зал. Парни лабали не за страх, а за совесть. Уверенно держась на сцене, они пинали прокуренное пространство главного зала ДК рифлеными подошвами бескомпромиссного рока. Макс выглядел, как Хэтфилд, и запиливал, как знаменитый гитарерро из Метлы? Этот… ну как его… Всё время забываю его имя!

Короче, он запиливал, как бог.

Волны трэша и угара пробегали по толпе, и я волновался вместе с ними. Мне нравилось, как играют эти ребята, и хотелось крикнуть: «Эй! А ведь я их знаю лично!»

Через некоторое время Черешнев появился откуда-то, таща за руку волоокую девушку провинциальной красоты. Я хотел сдержанно восхититься, но он не стал представлять мне её, жадно утопив худой подбородок в упитанных дельтах незнакомки.

Парни в чёрном спустились со сцены, и под крики «дискотека! дискотека!» на танцпол повалили пьяные и развратные малолетки.

- Паша, пойдем! Ты мне нужен! — неуловимый и горячий, как пламя в камине графской залы, Кирилл восстал предо мной из ниоткуда и повлек за собой в никуда.

- Там этот… «синчюбигон» приехал! — крикнул директор по маркетингу, повернув на ходу потное лицо в мою сторону.

- Кто-кто? — опешил я. — Что ещё за «сенькаберимяч»?

- Да Невегрин твой, что ты пел на пьянке, помнишь? Синчюбигон! Бэби айна-на-на-на… — Кирилл изобразил скандинава, и, надо сказать, у него получилось неплохо.

- А! Томас Невергрин! — ошалел я. — Ты не шутишь? Что он здесь делает? Не может быть! Я его песню эту, как из Москвы уехал, всё время напеваю! Так веди меня скорей к нему!

- Не шучу! У нас сегодня ребята серьезные отдыхают, нефтепромышленники. Узнали, что он из Норвегии своей летит на Москву через полюс, вот и завернули на пару часов сюда… Так… попеть, чисто…

- Нормальные скотопромышленники, представляю, сколько ему заплатят…

- Нефтепромышленники!

- Уотэвэр!

После короткой пробежки по запутанным коридорам закулисья, мы добрались до центральной гримёрки. Сразу стало понятно, что «завернулся» звезда европейских хит-парадов не просто так: на зеркальных столиках стояли салатницы с черной икрой и серебряные ведерки с охлажденным французским шампанским. Шкафообразные дядьки в дешёвых чёрных костюмах бросились наперерез.

- Я организатор, — осадил их Кирилл зычным басом.

- Томас! Хау из ит гоин он, мэн! — приветствовал я бледного симпатичного парня с мелированным каре в углу.

- Хай, айм файн, сенкс, — музыкант оказался абсолютно безпафосным и свойским чуваком. — Плиз, телл ем ай донт дринк водка! Зей кип инсистин!

-Ноу, проблем, — понял я проблему интуриста. — Айв гат сам гуд ол Джэк фо ю хиэ! Ноу мо водка фо ю, мэн, ноу мо!

Я деликатно рассказал промышленникам, что их жар-птица не пьёт водку и работает только на «Джеке», после чего Кирилл был накурен в альковах, а мы с Невергрином махнули по бурбону.

- Окей! Гатту гоу нау, май френд! — ослепительно улыбнулся Томас и отправился с группой на сцену. Второй раз за вечер я ломанулся в зал, слушать кого-то, кого я знаю лично.

Западные техники уже закончили настраивать аппаратуру и группа Невергрина начала выступление. Насколько я фанател от выступления моих друзей — группы Мачете — настолько я был поражен разницей в звучании. «Слабенький евро-поп» норвежской звезды вставил так, что прикурили все северные рокеры. Это было поистине качество на мировом уровне. Всё было отработано до мелочей: хореография, бэк-вокал, каждая нота.

Я наслаждался без всяких «но» и «если».

Многие российские звезды, с концертов которых я уходил разочарованным, были грубы и не благодарны своим фанатам настолько, что позволяли заканчивать сольные концерты, не исполнив своих главных хитов. Много раз я покидал концерты Чижа без «Песни о Любви», и концерты Фруктового Кефира без «Полины», но, слава Богу, у западных профи с этим все всегда ол-райт.

- Синс ювбин гон, — затянул Невергрин, и толпа поднялась на дыбы. — Бейби ювбин он майн майнд, синс ювбин гон, хау кэн ай гоу он? Синс ю вбин аут оф май лайф!

Хит, как говорится, он и в Африке хит! Людям в зале вдруг стал тесно дышать от любви. А меня… а меня неожиданно обуяла тоска. Я вспомнил зелёные глаза Светки, её милую улыбку с ямочками на щеках. Среди всей этой праздничной толпы, среди всего этого великолепия, я почувствовал себя одиноким.

Медленно протолкавшись сквозь толпу танцующих, я вышел на ступеньки дома культуры.

- Разреши представить, — обратился ко мне Кирилл, обнимающий красивую, но немного полную блондинку, — моя жена, Лида.

Незамедлив выразить сдержанное восхищение, я нырнул в такси и поспешил домой.

Черешнев, похоже, заночевал у волоокой красавицы, так что квартира зияла пустотой и усугубляла творческую хандру.

Звонить в Москву было уже слишком поздно. Разница во времени делала эту мысль бессмысленной. Ничего не бывает хуже, чем позвонить в неправильное время или по плохой связи.

- Алло, Алла, я люблю тебя!

- Что?

- Алла!

- Алло?

- Я люблю тебя, Алла!

- Мотя?

- Нет, это Петя! Я говорю, я люблю тебя, Алла!

- Ничего не слышу!

- Да ёб, твою мать!

Раздражение. Раздражение.

Я не стал звонить. Уперся спиной в стену. Взял гитару, привезенную с собой из Москвы, начал наигрывать грустную приджазованную мелодию. В душе моей, как в кастрюльке рачительной хозяйки на медленном огне томилось разрубленное на кусочки сердце в соусе из обиды, надежды, разочарования и чего-то, что я ещё не испытал, но обязательно испытаю.

«Стань богатым или умри, пытаясь», — вот девиз негров из Южного Бронкса. Так и я всю жизнь шёл куда-то и что-то искал…

Я не знал, что именно… Но знал, что точно узнаю, когда увижу…

В мелодии гитары была красота латинского джаза и тоска русской души.

Закат затянул горизонт кровавой пеленой, и слова лились на бумагу сами собой…

Я думал над нашей со Светкой ситуацией. Мы, конечно же, ещё любили друг друга, но что-то неумолимое заставляло нас бросать в лицо друг другу грубые фразы и отдаляться друг от друга. Мы всё ещё держались за руки, но дороги, по которым мы шли, расходились в разные стороны. И все сильней становилось натяжение. Ни на секунду не останавливаясь, мой мозг искал ответ и решение. Я искал выход. И писал об этом.

* * *

Такси везло меня из Домодедово, обгоняя и лавируя между машинами, но всё равно казалось, мы едем очень медленно. Разлука, как хороший хирург, сшила и залатала мою разваливающуюся любовь к жене. Я ехал к ней, чтобы сказать, что настала пора, наконец, завести ребёнка.

Наша будущая квартира, купленная на условиях долевого строительства, даже по самым плохим прогнозам должна была построиться не позже, чем через пару лет, и уж тогда мы могли бы, наконец, перестать мотаться по съемным квартирам и зажить, как нормальная семья: Светка смогла бы выбрать в квартиру мебель по своему вкусу, а я бы устроил в гараже репетиционную базу для нашей команды.

В Москве стояла тёплая погода, мягкие лучи заходящего солнца били в глаза и настраивали на самые позитивные мысли.

Светку я застал в слезах. Она сидела на кухне и плакала. Пепельница была полна окурков. Рядом стоял наполовину опустошенный стакан с водкой.

- «Социальная Инициатива» обанкротилась, — рассказала жена, - Мы потеряли всё.

Радужные планы рухнули в одночасье. Патронируемая Лужковым и Громовым строительная организация оказалась мошеннической схемой. Качественно построив несколько десятков домов и заручившись широкой поддержкой муниципальных властей по всем крупным городам России «Социальная Инициатива» создала себе необходимое реноме надежной компании. С определенного момента они уже ничего не строили, а только принимали деньги вкладчиков. Это была грандиозная и циничная афера!

Четыре года мы выбивались из сил, работая одновременно на двух-трёх работах в Америке, чтобы обеспечить самое необходимое для нашей молодой семьи — крышу над головой. Эта виртуальная непостроенная квартира оставалась для нас последним моральным утешением.

- Ну, ничего, — помнится, говаривали мы с Мишей, который тоже вложил свои американские средства в покупку квартиры в «СИ». — Зато у нас хотя бы квартирный вопрос решён.

Новое обстоятельство открывало нам двери в новую реальность. Реальность без крыши над головой. Реальность семьи без будущего.

Эти деньги я так никогда и не видел. Они всегда существовали как бы сами по себе. Копились где-то в банке, перемещаясь со счёта на счёт, и, наконец, нашли приют в ячейке продажного фсбшника (тафтология кстати) на Каймановых Островах. Как говорится, мы жили плохо, а потом нас ограбили.

Люди реагировали по-разному. Выходили на массовые забастовки, месяцами голодали, захватив какой-то дом на Арбате. Где-то в Ростове, говорят, менеджера местного отделения в шесть утра расстреляли в джипе вместе с женой и маленькими детьми, когда он, собрав имущество, пытался убежать из города. Обмануты были сотни тысяч вкладчиков по всей стране, и среди них были самые разные люди. Некоторых из них обманывать не стоило.

- Надо что-то делать, — говорила жена, я слышала, уже есть какая-то организация обманутых вкладчиков, они что-то надеяться выбить, вернуть. — Надо идти на их заседания, участвовать в их акциях.

Я лишь мрачно качал головой. Я родился и вырос в России. И если я чего-то знал об этой стране, так это то, что ей плевать на своих граждан. Вернуть кошелек, украденный вором — такое чудо иногда случается, но если у тебя ворует государство, глупо идти к нему и требовать найти виновного и вернуть награбленное.

Мы всегда были поголовьем, предназначенным для стрижки и убоя. И, самое страшное, нельзя, положив руку на сердце, сказать, что мы достойны лучшего.

Помню, сотни язвительных, злобных комментариев на форумах от всяких «пробегающих мимо». Посторонние люди радовались беде сотен тысяч своих сограждан, называя нас «жадными лохами». «Ишь, захотели на халяву проехаться. Так им и надо, ЛОХАМ!», — писали добрые сограждане.

Да. Это мы — Россияне.

Сто миллионов жаждущих, чтобы у соседа сдохла корова.

Приветствуйте нас сейчас, потому что мы дружным строем двигаемся в грандиозную могилу, которую сами себе выкопали трудом многих поколений.

Разрушенные сёла, заводы и фабрики. Вымирающая нация. Чудовищная коррупция.

Это всё мы. Это все наша радость от того, что «случилось не со мной».

Под истеричный вопль менеджеров по продажам «Русские Вперёд!» в прокуренных пивбарах перед экраном с самым позорным в мире футболом мы широким шагом несёмся в пропасть, изо всех сил напрягая мышцы, не брезгуя грязными приемами и обманом лишь бы обогнать соседа. И не важно, что мы выглядим глупо, как бараны, дерущиеся из-за очереди на скотобойню.

Нам нужна эта долбанная корова соседа! О-Н-А-Д-О-Л-Ж-Н-А-С-Д-О-Х-Н-У-Т-Ь!

Возможно человечество вздохнёт спокойней без нас.

* * *

- Если хочешь нормальную гитару, бери Фендер! Тут даже и думать нечего, — мы стояли с Ваней в одном из самых крупных московских музыкальных магазинах и выбирали мне гитару. — И помни, что все звезды играли на стратокастерах! Ну, ещё на Гибсонах, вообще-то, но это не для твоего бюджета.

- Ну да… говорят стратокастеры «в миксе прорезают», — с сомнением процитировал я гуру с музыкального форума, перводя взгляд на какую-то невзрачную гитару с округлыми формами.

- А это что за инструмент? — спросил я продавца.

- Это фирма Фрамус. Модель Пантера.

- Никогда не слышал, — удивился я.

- А между тем отличная фирма! — сообщил продавец. — Немецкие гитары. Отличный звук и, пожалуй, лучшее качество сборки в отрасли.

В сравнении со сверкающими лаковыми «палками» фирмы Фендер немецкая гитара выглядела очень сдержано: матовый корпус цвета натурального дерева без лака, стальная фурнитура. Строгостью форм и качеством сборки она напоминала оружие. Знаменитый Вальтер.

Решение было принято ещё до того, как я включил её в усилитель. Звук оказался под стать форме — плотный, округлый и холодный, он имел все же какой-то свой характер. Небольшую снобскую гнусавинку немецкого аристократа.

- Паша, ты с ума сошёл, — вскинулся Ваня. — Это же НЕ ФЕНДЕР! Ты собрался на нём писать альбом?

- Извини Ваня, но для меня индивидуальность значит больше раскрученности, — туманно заявил я и протянул через прилавок требуемую сумму.

- Ну, тебе играть, — протянул Ваня с такой интонацией, что было ясно — ничего хорошего на таком беспородном дерьме не изобразить.

В пивной, где я щедро проставился за покупку, он немного смягчился.

- Ладно, в конце концов, говорят «не имей Амати, а умей лабати», — усмехнулся мой друг, высасывая белую, пахнущую речной тиной плоть из ракового хвоста и запивая её любимым Хугарденом. — А так как ты играть все равно не умеешь, хе-хе, то и разницы нет никакой.

У самого Вани с давних времён сохранился в твидовом кейсе тот знаменитый Фендер, на котором он играл ещё на институтских концертах. С тех пор он давно покрылся пылью и доставался Иваном лишь в редкие минуты ностальгии.

На каждой вечеринке, где присутствовали новые люди, я не мог удержаться, чтобы не сказать примерно следующее:

- Всё-таки меня продолжает убивать тот факт, что вот я, например, человек без слуха и без голоса…ну окей, положим, голос у меня неплохой… но все же…я человек, который с детства слышал от окружающих «куда тебе музыка!», «да никогда из тебя не выйдет музыкант»!… Вот я, такой человек, играю концерты по московским клубам и записываю альбомы, а Ваня, товарищ, с просто огромным талантом, зарывает его в землю, забив на музыку…

- Паша, ты так не говори больше, — однажды попросил Иван. — Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я сам не говорю себе постоянно: «Вот, Паша, который у меня только смех в свое время вызывал, живет своей мечтой, играет в группе, а я…»

- Ну, так, а что же ты? — загорелся я. — Надо же просто встать и заняться любимым делом, а все остальное приложится.

- Не знаю, — грустно сказал Ваня. — Может быть, у меня просто нет этого твоего задора, твоей энергии…не знаю…

В тот вечер мы поехали в караоке-клуб. Я обожал ходить с Ваней в караоке, особенно, если там подбиралась серьезная конкурентная команда певцов. В клуб, в который мы любили ходить, часто захаживали профессиональные вокалисты из разных бойз-энд-герлз бэндов. Все они отлично пели, выбирали сложный репертуар и, купались в овациях зрителей, пока не появлялись мы с Ваней.

Обычно я заявлял о «новой банде на районе» нежной песней Angie by Rolling Stones, слегка приминая звездные хохолки истинно западным произношением и экспрессивным исполнением, а «ванночку с цементом» на ноги конкурентам привязывал Ваня. Он пел романс Малинина «Плесните колдовства…».

Когда его голос сверкающий и переливающийся всеми гранями победителя многочисленных конкурсов чисто брал самые верхние ноты, хотелось пить водку из горла и стреляться в березовой роще. Это было чистейшее соединение прекрасной музыки и страдающей души. Русский блюз. Настоящий.

* * *

Концерты шли один за другим, нас начали приглашать на разные мероприятия, и все новые и новые фанаты писали на ponedelnik-band.ru о том, что наша музыка помогает им жить.

- Надо записывать полноценный альбом, — озвучил я мысль, витающую в воздухе.

Макс и Миша думали точно так же.

Заматервшей на концертах и опен-эйрах нашей группе было, что сказать слушателю. И мы хотели сделать это со вкусом и стилем.

- А сколько это будет стоить? — тревожно прервала мои рассуждения о прекрасных песнях, которые мы скоро запишем, жена.

- Не знаю, ну…пару тысяч долларов, — смутился я.

- Паша, слушай, — посерьезневшая Светка присела на диван и достала какие-то листочки. — Я тут подсчитала. Если нам сейчас откладывать обе наши зарплаты, оставляя по самому минимуму, то через два года мы сможем накопить на первый взнос на ипотеку. Но это действительно «самый минимум» — ни на что кроме питания и необходимых нужд мы не сможем тратиться. Потом правда ипотечный взнос будет практически такой же… то есть придется ужаться… но мы же будем со временем получать больше… я тут подсчитала…

Распаляясь, она говорила все быстрее и жарче. Видно было, что это не сиюминутная блажь, а мысль, которую она вынашивала долгие месяцы.

- И сколько нам выплачивать эту…ипотеку, — спросил я.

- Ну, с нашей зарплатой мы пока можем рассчитывать только на срок от пятнадцати до двадцати лет, — осеклась Светка.

- За убийство столько дают, — печально хмыкнул я.

Несколько секунд мы сидели в тишине. Я раздумывал, жена напряженно вглядывалась в моё лицо. Я понял, что в нашей с ней истории наступил тот момент, который авторы в романах называют «кульминацией».

- Ты знаешь, — медленно ответил я. — Для меня сейчас важнее всего записать этот альбом, да и потом…столько лет на хлебе и воде… а отношения у нас… да ты сама знаешь… разве можно планировать на столько лет вперёд, когда мы с тобой через день, как кошка с собакой.

- Я знала, что ты так скажешь! — преобразилась Светка. — Ты эгоист, повернутый на своих этих бирюльках… музыке, да пьянках с друзьями…даже на собрания вкладчиков ни разу не сходил. Тебе плевать, что с нами будет!

- Да чушь это — все эти собрания ваши! Потеря времени! — вспыхнул в свою очередь я, — если уж я был дураком, чтобы отнести деньги мошенникам, то не хочу оставаться дураком, пытаясь искать их там, где след давно простыл! Дырку от бублика вы получите со своими «собраниями» и от мёртвого осла уши! У Пушкина после дождичка в четверг, — яростно процитировал я классиков.

Баталия разгорелась нешуточная. В этот вечер сошлись все наши противоречия, и отступать им было некуда. Разные образы жизни, разные темпераменты, разные ценности. Наша нищая и оборванная Любовь испуганно забилась в угол и с ужасом удивлялась оттуда, как она столько лет могла уживаться в этих людях, полных ярости и взаимных претензий.

- Я думаю нам надо расстаться, — эта фраза была произнесена мною не в первый раз, но сейчас в ней была какая-то свинцовая тяжесть решимости.

- Абсолютно согласна, — жестко отрубила Светка.