Я нашел его минут через десять, и то после того, как техники подсказали. Они-то успели изучить причуды своего начальника. Стефан сидел на ошкуренном бревне позади ангара. В левой руке – чашечка горячего кофе, в правой – сочившаяся дымком сигарета. Сбоку на бревне балансировал поднос со второй чашкой, явно для меня, и пачкой сигарет. Я молча пристроился рядом, заставив бревно скрипнуть под весом своего тела. Пригубил свою долю полуостывшего на холодном осеннем воздухе кофе, закурил. Опаловая голографическая змейка снова зашипела, едва не хватанув за пальцы. Ничего бы у нее, твари дрожащей и бестелесной, не получилось бы, но забавно.

Стефан глубоко затянулся, выпустил две дымные струйки сквозь ноздри, не отрывая мечтательно-задумчивого взгляда от горизонта. Оранжевое солнце тонуло за темной кромкой недалекого лесного массива, отстоявшего от базы на несколько километров…

Ну и ну. Он снова сумел меня удивить. За все эти годы Стефан сохранил верность своей привычке – наблюдать закат ежедневно, при любой погоде. Сумасшедший. Впрочем, у всех у нас в башке свои тараканы.

– Рассказывай, лейтенант, – негромким голосом нарушил молчание майор. – Были какие-нибудь необычные ощущения?

– Трудно сказать. Ты дал мне слишком мало времени.

– По инструкции – в самый раз для первой загрузки.

– Что, будет и вторая? – обеспокоено вскинулся я. – Мне что, делать больше нечего, как проводить с тобой дурацкие эксперименты? Меня ребята из моего звена на передовой ждут.

Он повернул голову и так мрачно посмотрел на меня, что мне перехотелось спорить. И мне только сейчас подумалось, что свое звание он, пожалуй, получил не зря. Где же он воевал?

– Рассказывай. Постарайся вспомнить все, что почувствовал.

Я кивнул и отрапортовал:

– Мгновенный отклик. Никаких задержек на прохождение сигналов по нейроволокнам… Такое ощущение, будто робот реагировал раньше, чем я отдавал мысленные команды…

– Без тебя он ничего не сможет сделать, – с неожиданной резкостью оборвал меня Стефан. – Без тебя он – лишь неодушевлённая куча железа.

Да что это с ним? Какая муха его так укусила?

– «Иждивенец» предугадывает реакции пилота, экстраполирует их на основе накопленных данных психофизиологического сканирования, – так же резко, повышенным тоном, продолжил Стефан. – Кроме того, боевая программа «иждивенца» должна отсекать лишние мысли, чтобы пилот смог сосредоточиться на предстоящей задаче. Было?

– Ну… Было.

– Уверенность в своих силах чувствовал?

– Чувствовал, но я всегда ее чув… Погоди-ка, что-то ты чересчур много знаешь об ощущениях…

– Инструкцию читал.

– Тогда какого черта ты…

– Обиделся, когда я назвал тебя халявщиком? – Стефан вдруг улыбнулся, моментально вернувшись к приятельской манере общения. – Вижу, обиделся.

Разговор все больше сбивался меня с толку. Особенно этот перескок на другую тему.

– Ты сделал это намерено, – догадался я, чувствуя себя дурак-дураком.

– Точно. Ты сразу закусил удила и пошел выполнять работу. Что мне и требовалось.

Я расслабился. Таким он мне нравился больше. Видимо, закончив допрос, он мысленно снял с себя майорские погоны и продолжил разговор неофициально.

– Засранец ты, Стефан, был засранцем, им и остался.

– А вообще-то зря ты так отреагировал. – Он улыбнулся шире. – Образ симпатичного авантюриста давно укоренился в обществе, так что в нем нет ничего обидного. Халявщики всегда были в моде – этакая общенациональная мечта любого народа – получить все блага даром. При этом почему-то забывается, что науку, производство, прогресс общества двигают лабораторные и производственные «крысы» всех мастей, ежедневный труд которых совершенно незаметен для окружающих – тех же халявщиков.

Нет, ну разве он не зануда? Кто его просил читать лекции «о природе вещей»?

– Доволен, что заставил меня побывать в шкуре лабораторной крысы?

Улыбка Стефана поблекла, сошла на нет, он слегка нахмурился.

– Честно говоря, мне самому не нравится эта затея с «иждивенцем».

– Почему?

– Современные технологии дают нам очень многое. Приемлемый комфорт в быту, разнообразные развлечения. Но кое-что важное для себя мы можем потерять.

– И что же?

– Свою индивидуальность, Санек. Свое «я», то, чем мы так отличаемся друг от друга. Наша личность растворяется в информационном потоке современного существования. А благодаря таким разработкам как «иждивенец», человеку как личности скоро придет конец. Мы превратимся в придатки своих приборов.

Опять эта заумь. Закусил любимые удила…

Я насторожился. Или он чего-то недоговаривал насчет «иждивенца»?

– Я думаю, ты преувеличиваешь. Что за хандра на тебя напала? С чем это связано?

– Как бы тебе это сказать… Что? Какого черта?

Стефан торопливо поставил чашку на поднос и вскочил. С ним явно кто-то связался по лоцману.

Я невольно тоже поднялся, встревоженный не меньше его. Может, плохие новости с фронта?

– Что случилось, Стефан?

Он остро глянул на меня, прищурившись:

– Санек, что еще за шуточки? Верни своего робота на место.

– Не понял. Поясни.

– Хочешь сказать, что дистанционно им не управляешь? Сейчас?

– Нет, да в чем дело?!

В этот момент я и сам уже увидел, в чем дело. И увидел, и услышал, и почувствовал.

Тяжело сотрясая почву, из-за угла ангара показался мой «Шершень». Покачивая тупорылыми лазерными установками в руках и шлепая по влажной земле массивными стопами, бронированная громадина в несколько гигантских шагов добралась до нашего бревна – мы едва успели отскочить, и… и принялась топтаться на нем. Бревно, естественно, с треском превратилось в щепу. Чашки из-под кофе и пачка драгоценных сигарет вместе с подносом исчезли где-то под стопами робота. Закончив топтаться, «Шершень» присел, чуток согнув голенастые лапы в коленях, и замер. Тридцатитонная «птичка» соорудила гнездышко. Устроилась на ночлег. Если бы робот не обладал видеосистемой «взгляд бога», позволявшей рассыпанным по его броне видеосенсорам «смотреть» во всех направлениях сразу, можно было подумать, что он уставился в сторону заката. Судя по направлению пушек.

– Челюсть подбери, – посоветовал майор, мрачно взглянув на меня. – Ты точно не причастен к этому розыгрышу? Он приперся сюда пустым, без пилота. Что, Санек, решил надо мной поиздеваться, как в старые добрые времена – в институте? Помнится, тогда от желающих не было отбоя. Но я давно уже не мальчик для битья.

– Нет, я не при чем… лучше допроси своих, – я покосился на двоих техников, прибежавших за роботом. Физиономии у них были изрядно озадаченные, но это еще ничего не значило. – Шутник явно среди них. Кому-то, по всей вероятности, надоело носить башку на плечах. Я человек простой, фронтовой, крыша у меня давно съехала, так что запросто помогу с ней расстаться всем желающим. – В подтверждение своих намерений я сжал кулаки. Весьма увесистые, надо заметить.

– Да нет, лейтенант, мы тут совершенно не причем, – поспешно заверил меня один из техников. Второй растерянно молчал, откровенно не понимая, что происходит.

– Похоже на правду, – после едва заметной заминки, потребовавшей связи по лоцману, подтвердил Стефан Долони. – Я проверил сетевой обмен, с того момента, как ты покинул «Шершня», никаких распоряжений для него не поступало. Погоди, а «иждивенца» ты забрал, или оставил внутри?

– Ну, оставил, и что с того?

– Лейтенант, поздравляю. Ты идиот! Это же экспериментальный чип!

– Ты меня не предупредил, что его нужно забрать!

– А у самого голова на плечах для чего? Нейрошлем носить?! Иногда еще и думать надо!

– Хватит на меня орать, майор!

Я сгреб его за грудки и встряхнул. Костлявый майор весил немного, я был намного сильнее его. Несколько секунд мы непримиримо смотрели друг другу в глаза. Он не испугался. Ни на миг. Да, Стефан действительно изменился. От робкого и мечтательного растяпы, каким он был в институте, не осталось и следа. Война вытравила из него слабость. Кем же он служил? В каких войсках? Я так и не успел спросить. Слишком был занят собственными проблемами.

Я разжал хватку и отступил, чувствуя неловкость. Не следовало этого делать на глазах у его подчиненных. Скверно получилось.

– Извини. Сорвался. Нервный я последнее время стал.

– Ничего, все в порядке, – он деловито оправил свою форменную крутку, как будто ничего и не случилось. – Используй свои командные коды, перехвати управление и верни машину на место. Только у меня странное ощущение, что ничего у тебя не выйдет.

– Это мы еще посмотрим, – проворчал я, дистанционно подключаясь к системе управления «Шершня», абсолютно уверенный, что майор меня снова подначивает…

Но Стефан оказался прав. На вводимые команды робот не отреагировал. Я перепробовал массу различных вариантов, даже попытался перегрузить систему, но ИскИн «Шершня» отказался это сделать. Тогда я решил забраться внутрь робота и перегрузить его системы вручную, предварительно выдернув этого чертового «иждивенца», чума на его электронную башку, из приемного гнезда. Реакции – ноль. Люк в брюхе робота остался наглухо задраенным. Я для него, как пилот, словно перестал существовать. И это после стольких лет, что мы провоевали вместе!

Словами не передать ту ярость, которая меня охватила. Я прямо взбеленился. И обложил майора матом, абсолютно не стесняясь в подборе выражений. Очень подробно и доходчиво объяснил ему, где я его видал с его экспериментами.

– Ладно, Санек. Теперь это не твоя проблема. – Стефан, к моему удивлению, выслушал меня совершенно спокойно и скомандовал своим техникам: – Парни, тащите оборудование прямо сюда.

Техники, с трудом сдерживая ухмылки, унеслись бодрой трусцой. Наверное, понравился мой способ общения с начальством. А я повернулся к майору, старательно давя в душе злость и изо всех сил стараясь сохранить внешнее спокойствие – чем я хуже этого пентюха-майора?

– Стефан, с чего ты взял, что дело в «иждивенце»? Что мне следовало знать из того, о чем ты умолчал?

– Я соврал, – Стефан Долони криво усмехнулся, отводя взгляд. – Ты не первый подключался к «иждивенцу». Первым его опробовал я, на тренажере.

– Вот как. И какого черта ты это сделал?!

– Слышал когда-нибудь о парне по кличке Железный Дровосек? – ответил он вопросом на вопрос.

– Скажешь, тоже, – уже тише проворчал я, немного сбитый с толку очередной сменой темы. – А кто о нем не слышал?

Несколько секунд Стефан молчал, разглядывая меня с каким-то странным сожалением. А когда заговорил, я уже догадался что услышу. Так и вышло.

– Он перед тобой, – как-то обреченно сообщил Стефан Долони, отводя взгляд. – Я бывший пилот, Санек. Последний бой, когда я едва не сгорел вместе со своим роботом, доставил медикам хлопот. Они чудом собрали меня в одно целое. Я был признан негодным к пилотированию и отослан сюда, в тыл. Ведь здесь я еще могу приносить пользу. В общем, с «иждивенцем» я не удержался, попробовал. Эта разработка имела прямое отношение к моей бывшей профессии. А он устроен так, что копирует основные черты характера подопечного пилота, для обеспечения наиболее тесного слияния при взаимодействии и управлении в бою…

Стефан покосился на меня и снова отвернулся. Еще бы. Не очень приятно встречаться взглядом с озверевшим пилотом. Таким, как я.

– Я не знаю точно, но, вероятно, дело именно в этом, – задумчиво продолжал майор, старательно не замечая моего состояния. – Я полагал, что хорошо подтер за собой его память. А теперь получается, что нет. Твои навыки и привычки, похоже, наложились на мои собственные. И стоило «иждивенцу» обрести «тело», как привычки пришли в действие. Что молчишь?

– Перевариваю новости, – медленно проговорил я. – Надеюсь, насчет Железного Дровосека ты не соврал?

– Нет.

Почему-то этот факт меня неприятно покоробил. Кто бы мог подумать… героем войны оказался человек, которого я мало уважал в прошлом. Сам я Стефана в институте почти никогда не трогал, но и не делал попыток заступиться, когда его шпыняли другие сокурсники. Шпыняли просто потому, что он позволял, не пытался защититься. Сейчас я понимал, что был ничем не лучше их. И все же… Почему меня это так задело? Почему бы просто не порадоваться, что героем войны оказался человек, которого я знаю, откуда во мне эта черная зависть? Или война давно уже вытравила в моей душе все хорошие чувства? Или к этому причастна моя профессия? Когда находишься в роботе, специальные эмофильтры обнуляют эмоциональное состояние, ничто не должно мешать выполнению поставленной задачи. И зачастую такое же выхолощенное отношение ко всему переносится на реальную жизнь. И на реальных людей.

Похоже, я уже и сам превратился в подобие робота. Еще не хватало, чтобы и здесь майор оказался прав. Как он там сказал? Что-то вроде: «мы теряем индивидуальность и скоро превратимся в придатки своих приборов».

Кое-как переборов свою неприязнь, я заговорил:

– Хорошо. Во-первых, я рад такому знакомству и горжусь им. Ты давно уже стал легендой среди пилотов. Во-вторых… – на этом мое доброжелательное отношение иссякло, не выдержав испытания на прочность, и я рявкнул:

– Во-вторых, ты – мудак, раз не предупредил меня о своем подключении! В-третьих, что ты хочешь от меня услышать? Что именно? Чтобы я согласился с твоей оценкой происходящего? Или мне сказать, что я действительно об этом думаю?

– Лучше – последнее, – уточнил Стефан, прищурившись на свой долбанный закат.

– Чушь, – отрезал я. – Бред собачий. У «Шершня» серьезный программный сбой, и не более этого. Глупо его очеловечивать. Глупо и смешно. Это всего лишь машина. Пусть твои техники выдернут «иждивенца» из панели управления и прошерстят все программное обеспечение…

– Вообще-то я старше тебя по званию, лейтенант, – сухо напомнил Стефан. – Не очень-то тут командуй.

– Больше никаких экспериментов с моим роботом, майор, – жестко предупредил я. – Я пошел отсыпаться, пока есть возможность. На фронте сон – роскошь. Как только твои люди справятся с устранением неполадок, разбудите меня.

Я повернулся к нему спиной и направился к общаге, раздраженно печатая шаг. Черт, наверное, я здорово его задел, напомнив, что я-то могу вернуться на фронт. А он – нет. Плевать.