Узкая долина Двух Рук простирается как на ладони. Перспектива медленно смещается, я — словно пушинка, которую несет ветром. Сигнальная сопка все ближе. Высота тоже постепенно падает. Как во сне. Я ни на что не могу повлиять. Все происходит само собой. Внизу проплывает остов разрушенного челнока, след, который он пропахал в земле, тянется к распадку между сопкой и соседним холмом, словно жирная стрелка указателя.

Я не знаю, как и почему оказался именно здесь, паря в воздушных течениях бестелесным призраком. Мое состояние отчасти можно сравнить с наркотическим кайфом, но сравнение все же выйдет слишком убогим. Нет, правда, меня не интересуют эти вопросы. Я здесь. Я парю в вышине. Нет, я не парю, я просто есть, я растворен в самой ткани мира, которому что-то задолжал. Какое-то незавершенное дело заставило меня здесь оказаться…

Поверхность холмов, окружающих внутреннюю территорию базы, с высоты кажется девственно нетронутой — густые заросли лапника зелеными волнами покрывают все доступное для жизни пространство. Но защитный периметр хорошо замаскирован. Ряды тщательно уложенных самонаводящихся мин, следуя рельефу местности, образуют две сложные замкнутые кривые — одна тянется вдоль подножия холмов, вторая взбирается выше. Проходы между холмами, там, где проложены дороги, защищены тоже невидимыми сейчас фланговыми дотами, способными кинжальным огнем из автоматических пушек и личного оружия пехотинцев выкосить живую силу любого неприятеля, посмевшего сунуться на территорию базы. За фронтальное сдерживание отвечают боевые роботы. «Кровавый Гончий» и «Вурдалак», скрытые от наблюдения с воздуха, находятся в состоянии боевой готовности во вместительных бетонированных ячейках, оборудованных в скалистой земле. Еще две ячейки, пустовавшие после потери хозяев, заняты роботами из пополнения — в них «Охотник за головами» и «Мститель». Если станет горячо, маскировочные щиты сдвинутся в стороны, и роботы превратятся в мобильные ракетные установки. А если ракетных залпов по наводке главного тактического ИскИна базы станет недостаточно, они выдвинутся наружу и вступят в бой непосредственно, используя орудия прямой наводки. Еще два ИБээРа — «Паук» и «Шершень», размещены за склонами, с таким расчетом, чтобы рельеф местности создавал для их бронированных тел дополнительную защиту, но в то же время не лишал маневренности и возможности вести сдерживающий огонь.

Сигнальная сопка уже проплывает подо мной. На ее вершине с трудом угадываются остатки разрушенной беседки — белые кости пластика, проступающие сквозь разросшуюся зелень. Маленький осколок прошлого. Кострище, окруженное валунами; скамейки вокруг него и вовсе пропали, захлестнутые зарослями. Когда-то я любил с друзьями проводить здесь время, обсуждать разные насущные темы, да и просто дурачиться… Тогда все было по-другому, не как сейчас…

Я все еще высоко, но постепенно планирую вниз. Вот и территория базы. Взгляд проникает под серо-зеленую маскировочную сеть, практически неотличимую от естественных зарослей лапника вокруг. Подвешенная на высоких стальных распорках, сеть накрывает техническую площадку, хозяйственные постройки, утопленный в землю ангар для боевой техники — в общем, все, что следует укрыть от посторонних глаз. В ангаре три боевых гравилета замерли в ожидании, их двигатели работают в холостом режиме — любую технику я чувствую лучше, чем живые существа. Перемещенный сюда же ПАРК занят делом — ремонтирует одного из доставленных роботов — тридцатипятитонного «Убийцу». Удивительно, но не повезло лишь ему. У остальных повреждения незначительны, ситуация предельно напряжена, и мелким ремонтом решили пренебречь.

Мой воздушный путь пересекает патрульная пара гравилетов, барражирующих в полукилометре по периметру базы — единственное движение, показывающее, что база еще жива, что она лишь затаилась.

Я только сейчас осознаю, что все звуки в мире словно кто-то выключил и меня окружает абсолютное безмолвие. Даже гравилеты рассекают воздух совершенно бесшумно, гул реактивных двигателей остался где-то в другой реальности.

Камуфлированный борт одного из гравилетов стремительно наплывает на меня хищным серо-зеленым силуэтом… Сейчас будет столкновение, а я не могу уклониться, я не управляю своим движением. Я и себя не ощущаю — просто мысли, рождающиеся в пустоте сами собой. Меня нет. И все же я вижу, я чувствую. Впрочем, мне нечего бояться. Это всего лишь сон.

Борт заслоняет весь мир… И я оказываюсь внутри, подхваченный боевой машиной. Она оказывается таким же призраком, как и я сам. А внутри находится призрачный пилот. Я его знаю. Недавний знакомый — Суреш Мидянин. Смутно вспоминаю, что подвел его, но не помню, в чем именно. Кажется, что знаком с ним уже сотню лет. Я касаюсь его лоцмана на виске, проникаю внутрь… Вот оно что. Я все же могу хоть на что-то влиять, если сосредоточить внимание на желаемом действии. Теперь ясно, о чем он сейчас думает, этот нахмуренный, серьезный парень со скуластым лицом.

Гравилет Суреша Мидянина скользит над покрытым зеленью длинным пологим холмом в тылу базы, по очертаниям напоминающим дельфина, погружающегося в воду после прыжка. Прямо под нами на многометровой глубине под поверхностью холма находится запасной командный бункер. В нем по боевому расписанию должен сейчас находиться капитан Старфокс — командир охранного усиленного взвода с приданными механизированными средствами. Проще говоря, если Алеха Чертый отдает приказы общего характера, то прямая обязанность Старфокса, как его заместителя и непосредственного командира особого подразделения, контролировать действия каждого бойца, каждой единицы боевой техники. Если главный командный центр будет уничтожен, все полномочия прима-полковника Алехи Чертого перейдут к нему, и база не останется обезглавленной. Но это вряд ли — главный бункер защищен гораздо сильнее, сама толща Сигнальной сопки защищает командный центр лучше любых фортификаций, закопался он основательно…

Стоило подумать о базе, и стало ясно — я ошибаюсь.

От Сигнальной сопки веет смертью.

Не могу объяснить, откуда это предчувствие, но, думаю, я скоро все увижу сам. Потому что вдруг понимаю, что время течет ускоренно, а я наблюдаю момент из своего недалекого прошлого, который вот-вот пересечется с настоящим.

Призрачный мир живет по своим, призрачным правилам, позволяя мне узнавать многое из того, чего я не должен знать. Но все еще непонятно, зачем я здесь.

Поддавшись неосознанному импульсу, я растекаюсь по управляющим частотам ВИУС, и картина предстает передо мной теперь более полной: пехотинцы в штурмовой броне находятся на боевых постах — в ключевых точках оборонительной системы. На наблюдательных пунктах, возле автоматических орудий внутри базы, у ворот технического ангара, у складов с оружием и боеприпасами. По боевой тревоге подняты все — и подвахтенная, и отдыхающая смена. Пилоты гравилетов находятся в ангаре рядом с машинами, готовые по команде вскочить в кабины и взмыть в воздух, где сейчас кружит лишь патрульная пара.

Всего этого нельзя увидеть сверху, но вся информация стекается в информационно-управляющую систему базы, стоило лишь заглянуть, и она стала доступной.

Гравилет Суреша пролетает над одним из роботов пополнения — старый знакомый «Шершень». Обслуживая роботов Кассида, я немало повозился с этими малыми кработами, да и покатался на таких не раз. «Шершень» всегда мне нравился — маневренный, быстрый, легкий, очень живучий… Два года назад на Двойном Донце мне пришлось «погибнуть» на такой машине, чтобы выиграть бой для людей, на сторону которых я встал… Славная была пробежка. А «смерть» — яркой. Получилось настолько правдоподобно, что до сих пор на Двойном Донце никто не заподозрил об этой ловкой подмене…

Стоило подумать о «Шершне», и все происходит само собой. Я ныряю в боевого робота прямо сквозь приемные антенны, впитываюсь в его оптоволоконные нервы, теку по ним, словно кровь по сосудам. С роботом что-то не так. Жизнь едва теплится в нем, что-то ее усыпило. Не задумываясь, я поправляю его управляющие контуры, легким касанием устраняя неисправности. И робот просыпается в беспилотном автономном режиме. Тысячи видеодатчиков на его броне обшаривают пространство вокруг, к ним подключается радар и детекторы движения. ИскИн робота принимается сопоставлять принимаемые данные с базовыми задачами, заложенными в память. Все спокойно. Врагов нет. Команд нет. Перейти в режим ожидания…

К технике меня тянет сильнее, чем к людям, поэтому я и чувствую биение механической жизни гораздо раньше, чем живых существ из плоти и крови. Но сдается, здесь я все же не из-за него. Я возвращаюсь в кабину Суреша Мидянина, чтобы снова охватить взглядом всю картину внизу. Возможно, так я быстрее смогу понять, что именно упустил…

Вот оно, начинается.

На склонах гор по обе стороны от базы, там, где в скалы утоплены гнезда «кротов», расцветают яркие вспышки. Четыре пары ракет широким фронтом с оглушительным ревом полого уходят в небо, пятная его синеву огненными росчерками и белесыми дымными выхлопами.

Одна пара ракет проходит высоко надо мной. На самом деле звуков я по-прежнему не слышу, здесь подключается воображение, я ведь знаю, как звучат залпы ракет. Что только усиливает ощущение сюрреализма. Это ведь те самые ракеты, которые взлетели по моей команде, когда я находился в «Скорпионе». Я хотел выяснить, что получится, если обрушить их на чужаков, насколько это им навредит. Я помню, что последовало — я спровоцировал ответный удар по базе…

Не эту ли ошибку я должен исправить сейчас? И если ее — то как?

Сейчас последует второй залп. Вот. Эти ракеты даже не долетят. Их прикончат на подлете рванувшие навстречу «шаровые молнии» чужаков… Знание просачивается из ниоткуда — это энергоны, элементы двигательных систем основного корабля-Роя, который сбросил их с орбиты на поверхность земли с помощью доставленного «сеятелем» портала. Отделившись от корабля, они превращаются в автономные боевые устройства…

Вдалеке над горами небо на доли секунды озаряет зарево взрывов, словно там внезапно проносится грозовой фронт.

А вот и они сами.

Энергоны.

Слепящие бело-фиолетовые жемчужины, сгустки бурлящей энергии и беспощадного света, стремительно раздирающие небо в сторону базы и оставляющие сверкающий шлейф ионизированного воздуха.