Их опять собрали всех вместе, почти, как семь лет назад. Офицеры и капралы немногословно здоровались, некоторые обнимались, вспоминая незабываемый рейд к Праге и захват императорского дворца. Расспрашивали о судьбе отсутствующих, горевали о погибших. Из того легендарного состава в двести бойцов выжили сто восемьдесят девять, а сегодня собрались сто шестьдесят. Кто-то уволился по ранению на пенсию, кто-то выполняет задания слишком далеко, чтобы прибыть к сроку. Но, сто шестьдесят ветеранов пражского штурма, собранные командованием на закрытой даче министерства обороны, быстро догадались, что им предстоит сложнейшая задача. Самые молодые уже обсуждали возможные объекты предстоящего штурма, вроде султанского дворца в Константинополе, или королевских покоев в Париже.

Никого из бойцов не волновала политическая необходимость подобных акций, подлинные мастера спецназа интересовались лишь технической стороной вопроса. Благо, на регулярных курсах повышения квалификации курсантами обыгрывались самые невероятные объекты для захвата, вплоть до дворца наместника в Королевце и Кремля в Москве. Последние, правда, рассматривались в качестве повышения защитных мер, каковые рекомендации после штабных игр получили обе дружественные спецслужбы. Ибо молодой царь Иоанн Иоаннович не чурался заимствований, в первую очередь, у передовых магаданцев. Военные советники из Петербурга три года работали в Москве, помогая обученным в Новороссии офицерам совершенствовать стрелецкие полки.

На верфях Холмогор новороссийские мастера устанавливали петербургские пушки на русские кочи. Ныне знаменитые русские корабли были известны во всех европейских и американских портах. Оборотистые купцы из Руси добирались до порта Южного на африканском побережье, радуя бывших земляков мочёной клюквой и калеными кедровыми орехами. При отсутствии уничтоженных английских пиратов и значительно прореженных алжирских разбойников, мореплавание в Атлантике стало гораздо спокойнее. А наличие большого числа дружественных стран и портов в Европе, Африке и Америке, второе десятилетие выводило Московскую Русь в ряд крупнейших морских держав. При дешевизне русских традиционных товаров и отсутствии ввозных пошлин в православных странах, конкурировать европейцам с ними было сложно.

В Чёрном море, с помощью последних мощных локаторных станций, находившемся под полным контролем Новороссии, русские корабли торговали без ограничений на всём побережье. В случае редких конфликтов, катера Дунайской флотилии быстро и бесцеремонно наводили порядок на всём русском побережье, от Керчи до устья Дуная. Турецкие и греческие торговцы с ругательствами и скандалами теряли свои позиции в черноморской торговле. Но, привлечь привычный довод против конкурентов в виде оттоманской эскадры, не могли. После появления на бо́льшей части черноморского побережья казачьих поселений, от Буджака до Приазовья, остатки турецкой черноморской эскадры ушли в глухую оборону. Их сил едва хватало на контроль болгарского и кавказского побережья. Чёрное море, полтора столетия бывшее внутренним турецким озером, на глазах возвращало себе исконное название Русского моря.

Учитывая огромные доходы Руси от освоения Сибири, превосходившие по стоимости пушнины всё американское серебро и золото Испании, московское царство переживало всплеск нежданного богатства. Каковое, в прежней русской истории, выродилось в строительстве огромного количества церквей и монастырей, да в десятилетия Смуты. Ныне, в условиях, практически тепличных, лишённая внешних врагов и обременительных войн, Московская Русь активно строила города и остроги, забирая под себя огромные территории, от Дуная до Урала и Арала. Если царь Борис Годунов, в своё время, успел построить почти сотню городков и острогов, то у Иоанна Пятого было гораздо больше возможностей. Русские поселения росли со скоростью грибов на южных землях, наравне с православными церквями и монастырями.

Как всегда, оказалось много недовольных усилением московских властей даже среди лояльного населения. Казачья старши́на на Правобережной Украине требовала себе боярских привилегий, католики-литвины и украинские евреи настаивали на своей независимости и самостийности. Остатки ногаев в междуречье Волги и Дона привычно грабили всех подряд, ибо не знали других способов заработка. По совету русов и авторитетного для царя лекаря Алексея Кочнева, недовольных подданных не вешали и не подкупали, как было принято ранее. Им предоставлялось право переселиться в Сибирь с сохранением всего имущества и выплаты немалых денег на хлопоты, либо покинуть страну. К тому же, на юге беспрепятственно работали агенты влияния русов, агитировавшие недовольную московскими порядками молодёжь на переселение в Африку и Америку, либо на обучение в Новороссию. Учитывая принятые меры и безоговорочное превосходство стрельцов в военной мощи против любого кочевого племени, крупных бунтов на огромных южных землях Руси удалось избежать. Евреи с помощью русов добровольно-принудительно переселялись в Израиль, а католики ставились перед свободным выбором — сохранить веру и жить в Сибири, либо остаться на родине, но, православными христианами. Многие оставались жить в Литве.

Постепенно русским дьякам и воеводам, на примере русов, удалось наладить добровольно-принудительное переселение прочих недовольных и неудобных православных подданных на Восток, на чернозёмы Южного Урала, и, на Алтай. Сопротивление Боярской Думы посол Новороссии преодолел привычным для шестнадцатого века путём подкупа, средств для этого в стране хватало. Подарок наместника Петра царю Ивану Пятому Ивановичу для обороны Южного Урала тысячи ружей и сотни пушек, с двойным боеприпасом сыграл окончательную роль, убедив сомневавшихся советников царя. Остроги по реке Яик и его притокам возникли почти на полтора века раньше, чем в прежней истории Руси. А ещё не закабалённые крестьяне из Центрального Нечерноземья спешили перебраться на вновь открытые богатые земли, где нет бояр, и надел нарезается по желанию любому православному бесплатно.

Активные в прежней истории Руси набеги башкир, калмыков и казахов, в Поволжье и Приуралье, на сей раз легко отбивались скорострельными и дальнобойными ружьями и пушками. А к концу девяностых годов шестнадцатого века, когда русы через Северную Индию и Афганистан пробрались в Среднюю Азию, набеги на русские земли стали затихать. Все калмыцкие и казахские кочевья устремились на юг, где узбекские, туркменские и киргизские ханы судорожно набирали наёмников для своей защиты. Слишком жестоким и стремительным оказалось наступление механизированной группы войск русов на среднеазиатские ханства. Афганистан и Туркмения были захвачены русами за два месяца, несмотря на отчаянное сопротивление бежавших туда приверженцев могольской империи.

Вернее, обе страны были пройдены экспедиционным корпусом насквозь, на скорости сто пятьдесят — двести вёрст в день. Успевшие собраться для сопротивления войска ханов и эмиров уничтожались безжалостно и быстро, без остановки на сбор трофеев. Трофейщики шли во втором эшелоне русских войск, а передовые отряды двигались настолько стремительно, что догоняли бежавших с поля боя всадников. Там уже всё решало поведение последних. Сообразивших сдаться на милость победителей оставляли в живых, лишая коней и оружия. Глупцов, решавших сопротивляться, безжалостно уничтожали. Как шутили германские ветераны, «Новороссии не нужны глупые подданные». Учитывая специфику горных дорог, которых было немного, после оккупации Афганистана, официальных войск и представителей прежних властей там практически не осталось. Немногочисленные не захваченные русами среднеазиатские ханы судорожно нанимали себе северных кочевников, не жалея денег, либо бежали на Восток, в Джунгарию и Монголию, или на север, в подданство Московской Руси.

Так, что к концу шестнадцатого века напор среднеазиатских кочевников на русские селения снизился в разы. Оставшиеся «без работы», уральские и донские казаки сами развернулись в любимых грабежах соседей-нехристей, — калмыков, ногаев, казахов, башкир и прочих племенных сообществ. Многие утверждали, что в Северном Прикаспии сохранились кочевья настоящих хазар и алан, но, филологи магаданцев туда добраться не успели, чтобы уточнить такой слух. Зато казачья живая добыча — ясырь, захваченный в разгромленных стойбищах ногайцев, хлынула на Дербентский невольничий рынок таким бурным потоком, что южные границы Руси рисковали обезлюдеть через пару десятилетий. Вооружённые ружьями из Строгановских уральских заводов казаки не встречали никакого действенного сопротивления своим безнаказанным набегам на соседей-кочевников, имевших одни луки со стрелами.

Потому и недоумевали, собранные в Петербурге лучшие ветераны разведки Новороссии, что в обозримой Ойкумене не существовало, по их мнению, сколь-нибудь достойной цели для штурма её силами сразу полутора сотен бойцов. Вдоволь наговорившись со старыми приятелями, разведчики были собраны в небольшом закрытом зале, где их ожидал Николай Кожин. Для придания законности встрече, присутствовал министр обороны Новороссии, который подтвердил полномочия министра безопасности руководить армейскими частями. Он и начал разговор, подтвердив не только полномочия Кожина, но и глубочайшую секретность операции, которую придётся хранить всю оставшуюся жизнь. Многие разведчики лишь хмыкнули, подобных секретных подписок у них в личном деле хранился не один десяток.

— Господа, всех вас вчера ознакомили с обстоятельствами попытки отравления кардиналом Джинолезе наместника Новороссии Петра Головлёва. Мой коллега и друг выжил чудом, и, до сих пор, находится в госпитале. Два библиотекаря погибли от яда, ещё два выжили. К сожалению, мы не можем предъявить Ватикану попытку отравления наместника официально. Поэтому, решено привлечь для ответных действий ваше подразделение. Вам предстоит уничтожить папу римского и полтора десятка кардиналов. Кто считает сие бесчестным, прошу выйти из зала! — Николай внимательно всматривался в лица разведчиков, и, не увидел ни единого сомнения. Многие откровенно улыбались, другие строже сдвинули брови. Ни один из разведчиков не дрогнул лицом, выказав каплю, сомнения в правильности и честности предстоящей операции, хотя некоторые разведчики были дворянами. Значит, хорошо мы воспитали своих бойцов, похвалил себя Кожин. — Рад, что вы все доверяете наместнику Петру и нам, его соратникам. Диспозиция будет следующая…

Майор Ельцов прижался к стене дома из старого ракушечника, днём выглядевшей светло серой, но, абсолютно чёрной в темноте, и прислушался. В узком переулке у самых ворот ватиканского казначейства стояла вполне надёжная тишина. «Чёрт возьми», — подумал майор, недавно побывавший на секретной выставке перспективных военных разработок, — «когда эти умники доведут до нормальных размеров свой прибор ночного виденья?». Та установка, что показали месяц назад в Ирии, представляла собой громоздкий ящик с двумя экранами и локатором. Однако, её уже ставили на боевые машины разведки, которые, к сожалению, в Риме использовать не удастся. В отличие от Праги, этой ночью разведчики и приданные им триста безопасников, работали анонимно. Все были одеты в привычные чёрные костюмы, вооружены автоматами.

Но, работать предстояло исключительно холодным оружием, а в случае огневого контакта, надлежало подобрать все стреляные гильзы. Зато никаких ограничений по свидетелям не было, как не должно было остаться ни единого живого свидетеля. Потому и начали работать после наступления темноты, когда все дети в Риме будут уже дома, как большинство порядочных взрослых. Остальные, кто встретится, подлежали непременному устранению. Майор ещё раз прислушался и тронул своего напарника, направляясь к воротам казначейства. Планы объектов у разведчиков были подробные, с обозначением постов охраны и особо важных хранилищ. Потому захват казначейства прошёл в считанные секунды, не успели закончиться предсмертные конвульсии у первого убитого стражника, как майор уже стоял у крепких металлических дверей главного хранилища денег Ватикана.

— Сварку! — Негромко скомандовал Ельцов. Спустя пару минут два специалиста уже зажигали газовые горелки своих переносных баллонов. Все остальные разведчики отвернулись, зажмурившись и закрыв глаза.

— Всем назад! — послышалась команда сварщиков через короткое время, и тяжёлая металлическая дверь гулко упала на выложенный плиткой пол. Казалось, вздрогнул весь квартал. Следовало спешить.

Майор подсветил карманным фонариком освободившийся вход и убедился, всё идёт по плану. Впереди, справа и слева от длинного прохода, на многочисленных полках стояли сундучки с документами и деньгами. Майор прошёл быстрым шагом до конца хранилища, убедившись, что никаких неожиданностей не будет. Вернулся обратно, включил карманную рацию на передачу и сообщил.

— Я третий, начинаем погрузку. Всё в норме. — Не дождавшись указаний, а лишь короткого гудка в знак приёма сообщения, сказал, уже обращаясь к своим бойцам.

— Начали, пакуем. Зовите безопасников.

Безоружные безопасники, «вооружённые» лишь мешками и носилками, приступили к методичному ограблению казначейства. Богатейшее хранилище Ватикана этой ночью должно было опустеть. Опытные банковские специалисты, бывшие среди нападавших, легко разобрались в важности и стоимости захваченных документов, векселей и денежных обязательств. Под их руководством почти сотня сотрудников новороссийской безопасности начала паковать захваченные ценности в приготовленные мешки. По мере готовности, три-четыре десятка мешков выносили одновременно, в сопровождении отделения разведчиков. В двадцати метрах за углом, ценности грузили на заранее приготовленные повозки, с тщательно смазанными ступицами колёс и обмотанными тряпками копытами лошадей и мулов.

Когда загруженных повозок набрался караван из пяти возов, он отправился вниз по дороге из города в сторону моря, торопясь оказаться к утру как можно дальше от Рима. На выезде, несмотря на ночное время, никто эти караваны, конечно, не проверял. Потому, как обязанности городской стражи уже полчаса выполняли разведчики. А сами стражники лежали, усыплённые хлороформом, для верности ещё и связанные. Интересно, что они будут рассказывать, когда утром очнутся с головной болью и полным отсутствием воспоминаний? Однако, весь путь караванов по небольшому средневековому Риму чётко контролировался группами разведчиков. Ночная преступность в Вечном городе процветала, до нынешней ночи, хотя бы. Поскольку утром были найдены с перерезанными глотками добрых два десятка разбойников. Что характерно, исключительно на пути из Ватикана к западной дороге.

Вернее, из бывшего Ватикана, поскольку ночное движение русов в Святом городе не прекратилось с захватом казначейства и денежного хранилища. Разведчики продолжали свою работу, захватывая здание за зданием. Был организован вывоз ватиканской библиотеки и канцелярии, где молчаливые безопасники усердно паковали документы и книги, группы грузчиков в погонах торопливо выносили мешки, чтобы загрузить в фургоны. Сами разведчики не скучали, занимаясь лишь охраной. Они продолжали выполнять чётко расписанный план, захватывая очередное здание и блокируя выходы из прочих. Вот, начали выводить первых пленников, полуодетых, с мешками на головах и кляпами во рту. Их также грузили в повозки и спешили вывезти из города.

Ночные действия не прерывались ни на миг, даже после захвата последних двух строений — папской резиденции и казармы гвардейцев. Оттуда никого не вывели, такие пленники русам не требовались. Ночь уже перевалила за половину, но, количество мешков с грузом не уменьшалось, много награбили католические иерархи в Европе и других частях света. Из одной Америки испанцы вывезли и передали Святому престолу не одну тонну золота, а богатейшие библиотеки Константинополя? Книги и свитки оттуда после захвата Константинополя вывозили на десятках кораблей, не считая украденных и сожжённых рукописей крестоносцами. А богатейшие библиотеки Арконы, славянского святилища? Там просто всё сожгли, доставив в Рим лишь сотню серебряных листов с древнейшими рунами.

Ближе к утру, «носильщики» стали возвращаться с грузом, все они несли деревянные бочонки с жидкостью. Успевшие немного отдохнуть разведчики занялись новым делом, они обильно поливали захваченные здания керосином изнутри и снаружи. Всё равно, никого живых в Ватикане не осталось к этому времени, а те документы и ценности, что не удастся унести, нужно уничтожить дотла. Не во всех ёмкостях был керосин, некоторые содержали более активные смеси, способные прожечь камень и расплавить металл. Как раз они обильно использовались в казначействе и папской резиденции. Эти два здания обязаны были не просто сгореть, а расплавиться, демонстрируя божий гнев по отношению к отступникам пути господнего.

За полчаса до рассвета все действующие лица покинули Ватикан, оставив лишь дежурное отделение. Вскоре последние повозки покинули Рим, увозя в своих кузовах самое ценное, что хранилось в папских подвалах, — информацию. Информацию о многочисленных преступлениях католической церкви и лично кардиналов и пап. Информацию об агентах Ватикана по всему миру, о принадлежащих святому престолу ростовщических конторах и пиратских кораблях. Информацию о тайнах европейских династий и компрматериал на добрую половину известных банкиров и купцов. Убойную по своей силе информацию, которую опытные оперативники Новороссии непременно используют в интересах русов. На фоне этого, несколько сотен долговых расписок и десяток тонн золота и драгоценностей, оказавшиеся в руках русов, представляли гораздо меньшую ценность. Ну, а рукописям и книгам из библиотеки Ватикана ещё долго придётся ждать своего часа в закрытых хранилищах Ирия, пока их изучат библиотекари наместника.

Этим утром жители Рима проснулись не от ярких осенних лучей итальянского солнца, всех разбудило внезапная вспышка в центре города. Уже через несколько мгновений вспышка превратилась в густой огромный столб огня, поглотивший все строения Ватикана. Горели здания с такой силой, что поднялся настоящий смерч, выметавший в сторону огромного костра весь мусор с улиц Вечного города. Зеваки, заставшие первые минуты пожара, были поражены его силой, под огнём плавились не только свинцовые листы кровли, плавились камни в стенах домов. Однако, самим зевакам вскоре пришлось бежать от пожара, ибо жар невиданного огня быстро перекинулся на соседние здания. Дом за домом, целые кварталы Рима, загорались от огня, поглотившего Ватикан.

Только вечером, когда выгорел весь район города, пожар прекратился сам собой, поскольку ничего не осталось, что могло гореть. А на пепелище римляне пришли лишь утром, чтобы ужаснуться картине сгоревшего Ватикана, там были расплавлены даже камни, а от резиденции папы не осталось и камней. Впервые в обозримой истории Рима в огне дьявольского пожара погиб сам папа и десять его кардиналов, оказавшихся на свою беду в Ватикане. Конечно, никаких следов на пепелище такого масштаба найти не смогли, даже трупы несчастных стражников обгорели настолько, что помещались в обычном ведре. В подвалах казначейства были найдены расплавленные остатки золота и серебра, на руинах соборов сохранились полурасплавленные серебряные распятия.

Вроде бы такие находки давали повод не думать о поджоге или ограблении, но, никто не верил, что несколько охраняемых зданий могут загореться одновременно просто так, без причины. Поэтому, уже скоро, со стороны предместий потянулись слухи, что сам господь наказал мздоимцев и развратников. Якобы кто-то видел перст божий над Ватиканом перед началом пожара. Как всегда, быстро нашлись очевидцы, видевшие этот указующий перст лично, некоторые даже слышали глас божий, грозивший карой отступникам. В Риме едва не начался очередной бунт, который успели вовремя усмирить. За этими бедами никто не заметил, как несколько сотен повозок благополучно добрались до уютной бухты контрабандистов на западном побережье «итальянского сапога». Там, молчаливых русов, дожидались корабли Новороссии. По мере подхода караванов, безопасники сноровисто перегружали мешки, которые никто из таможенных властей Папской области так и не увидел. Распаковали эти мешки уже в порту Петербурга, на закрытом от посторонних причале.

К вечеру жара немного спала, из Голубиного ущелья потянуло прохладным воздухом, лёгкий ветерок напомнил о невыносимом холоде предстоящей ночи. Несмотря на это, день не закончился, марево жаркого воздуха, словно огромная линза, колыхало окрестные горы. Караванная тропа, на глазах раздваивалась, поднимаясь над собой, рядом с ней плавали в воздухе вторые склоны гор. Уходящий караван, почему-то, не раздвоился, а исчез из вида, спрятавшись в колеблющемся воздухе. Ни единого верблюда, ни одного человека не было видно, словно караван исчез или вовсе его не было. Сергей едва не решил, что всё приснилось, и, на всякий случай, проверил склад с оружием и свои записи. Нет, всё правильно, пятый караван огнепоклонников ушёл сегодня в полдень, забрав сорок ящиков с ружьями и патронами.

Кожин успокоился, проверил посты, — парни выглядели хорошо, внимательно рассматривая подходы к запрятанной в горах базе. Все восемь помощников были рады отправке очередного каравана с оружием, они знали, что остался ещё один, последний караван, после чего они смогут вернуться в родные общины. Месяц ожидания в одном из самых глухих ущелий на севере Персии скоро закончится. Как закончится подготовительная работа самого Сергея Кожина, полтора года странствовавшего по Персии. Закончится долгая нудная подготовка, включившая в себя тысячи переговоров и встреч, сотни вёрст, пройденных горными дорогами.

Мужчина спустился в свою хижину, сложенную в первые дни из камней, с очагом и нарами из жердей. Привычно подогрел на примусе чайник, заварил геок-чай. Есть не хотелось совершенно, Кожин мельком взглянул в осколок зеркала, укреплённый на стене. Из стеклянного обломка на него смотрел загоревший дочерна молодой перс, с аккуратной бородкой и усами, немного раскосыми глазами, намекавшими о тюркских корнях. Чалма, повязанная по всем правилам туркменских воинов, скромный, но дорогой халат и мягкие чувяки, дополняли облик благородного воина. Да, раскосые глаза матери, доставшиеся старшему сыну Николая Кожина, часто выручали его в странствиях по Персии. Никто из подозрительных блюстителей закона не заподозрил в столь явном северном для Персии разрезе глаз агента Турции или Новороссии.

Сергей уселся на привычное место у входа в хижину, откуда просматривалась единственная караванная тропа к складу оружия. Геок-чай уже настоялся, можно насладиться парой чашек полезного напитка, снимавшего усталость и обострявшего мысль. Руки сами наливали зелёный чай в кружку, а молодой разведчик думал о завершении своего задания. Мысли о скором возвращении домой, в Петербург, воспринимались совершенно спокойно, вызывая скорее любопытство, нежели щенячью радость предстоящего общения с близкими. Годы работы в Афганистане и Персии приучили молодого парня к внешнему спокойствию и невозмутимости, к просчитыванию своих действий на несколько ходов вперёд. Здесь, в долгих странствиях по горным дорогам, Сергей смог полностью оценить важность советов отца и настойчивость своих учителей.

Сейчас парень с благодарностью вспоминал своего отца, давшего сыну великолепное образование. Сколько трудов и нервов ушли на то, чтобы взбалмошного подростка, пожелавшего стать безопасником, как его отец, «наставить на путь истинный». Сколько сил приложил Николай Кожин, чтобы воспитать старшего сына настоящим разведчиком. Откуда мог знать министр безопасности Новороссии, что через шесть-восемь лет стране понадобятся знатоки Персии? Почему Николай настоял на том, чтобы обучать старшего сына не только русскому и тюркскому языкам и письму, но и фарси? Причём, отец специально позаботился, чтобы провести обрезание семилетнего мальчика по всем правилам магометанства, лично привёз ему учителя Корана и знатока мусульманских обычаев. Неужели двенадцать лет назад министр безопасности Новороссии Николай Кожин знал, что придётся воевать с Персией? Неужели всё было запланировано так давно?

Глоток, за глотком прихлёбывая геок-чай, Сергей вспоминал отцовские уроки рукопашного боя, человеческой психологии, оперативной работы. Других своих учителей, начиная от казака Остапа, три года изнурявшего подростка казачьим боем, саблей и голыми руками, и приёмами выживания, чтобы к шестнадцати годам обучить самым опасным способам убийства одним движением. Заканчивая арабом Аль-Бируни, воспитавшим манеры поведения Сергея для различных мусульманских стран, заставившим заучить наизусть главы бессмертной поэмы Фирдоуси, рубаи Хайяма, обучившим пониманию деталей одежды, украшений, и нюансам поведения в обществе Турции, Персии, Египта и Палестины. Не считая общеобязательного курса математики, астрономии, лекарских навыков, географии, экономики, необходимого каждому потомку магаданцев. Их Сергей изучал ещё в Петербурге, а его младшие братья и сёстры отправились уже в Королевец, к другим магаданским отпрыскам.

С долей стыда приходили на память первые задания шестнадцатилетнего Сергея в дружественном Египте, когда воздух свободы едва не привёл к срыву. Зато вполне достойно, с высоты нынешнего опыта, оценивал свои короткие командировки в Палестину и Ливан, нынешний Сергей Кожин. Парень хмыкнул, сосредоточившись на предстоящей задаче, не зря отец повторял, что расслабление в конце или после выполнения любого, самого простого дела, часто приводило к гибели опытных безопасников. Итак, осталось встретить последний караван огнепоклонников из Семнана. На их долю приходится самый крупный груз оружия, четыреста пятьдесят ружей с патронами, после чего пятеро охранников склада вернутся домой, в родные общины. А Кожин с тремя остальными персами отправится на север, в Туркмению, уже занятую русами. Оттуда — домой, отдохнуть после двухлетней работы в Персии, получить новые задания и узнать новости разведки.

Да, с гордостью оценил свой труд молодой разведчик, за два года он создал огромную разведывательную сеть в Персии. Установил связь с тридцатью двумя общинами огнепоклонников, в каждой из которых оставил неофициальных осведомителей. Главы общин получили или ещё получат обещанное оружие, чтобы в согласованный день поднять восстание против мусульманских правителей древней страны. Когда начнётся восстание, трудно сказать, но, в ближайшие годы, это очевидно. Тут и пригодятся два десятка контактов, уже среди мусульман, власть имущих, что подготовил юный русский разведчик. Нет, они не были агентами в полном смысле этого слова, Сергей получил строгий приказ отца, — не раскрываться никому из мусульман.

Он понимал смысл этого приказа, — за восстанием в Персии не должно быть прямых следов русов. Мало ли кому Петербург и Королевец продают ружья, но, ни одного официального руса в Персии не должно быть. Однако, контакты в среде мусульман всегда пригодятся, хотя бы в качестве агентов влияния. Оценивая результаты двухлетней работы в Персии, молодой Кожин испытывал некоторую гордость. Он уже не был тем молодым простофилей, как четыре года назад в Египте и Ливане, чтобы верить, будто работал один, без прикрытия. За два года Сергей несколько раз наталкивался на людей, «присматривавших» за ним. Один раз, при нападении разбойников по дороге из Йезда в Исфахан, когда молодой разведчик крутился, как белка в колесе, сражаясь сразу против трёх врагов.

Тогда очень своевременно двое из них были застрелены в спину, что характерно, из знакомого оружия по выстрелу, видимо, карабина. Невидимый спаситель так и не появился, несмотря на просьбы руса, легко справившегося с оставшимся разбойником. Позднее, дважды незнакомцы предупреждали Сергея об опасности, один раз тот чудом успел выбраться из Шираза, избежав ареста. Так, что самоуверенностью молодой разведчик не страдал, он понял, что люди отца за ним присматривают. И, был благодарен за подобную страховку, несмотря на некоторую обиду, потому и начал создавать свою команду, чтобы не выглядеть беззащитным в глазах отца. Троих молодых парней, что сейчас охраняют склад вместе с огнепоклонниками, Сергей подобрал сам, в перспективе на длительную работу в команде.

Два перса и туркмен, за год прошли все проверки, подтвердив своё желание работать на Сергея и Новороссию в его лице, не за страх, а за совесть. Да, именно, за совесть, потому, как все трое были выходцами из низов, а феодальная система не давала никаких шансов жить полной грудью. Парни были честолюбивыми, умными, но, сохранили совесть и достоинство, не собирались идти в наёмники баям и шахам, где был единственный шанс подняться по социальной лестнице простолюдинам, на чужих костях. Они с детства насмотрелись именно на таких прислужников, не жалеющих детей и женщин, в надежде выслужиться. Сергей дал им надежду на иную карьеру, обещал показать целый мир, где нет вечно застывшего феодализма, обрекающего людей на нищету и рабство по праву рождения. Показать мир, в котором людей ценят по уму и способностям, по труду, а не по праву рождения и заслугам предков.

Сергей с сожалением взглянул на опустевший заварочный чайник, только здесь, в предгорьях Копетдага, он пристрастился к геок-чаю, прочувствовал его. Хотя ещё в Петербурге отец давал попробовать зелёный чай, но, дети стремились подражать Кожину-старшему, употреблявшему исключительно крепчайший чёрный чай, называя его странно — «чифир». Мысли об отце вновь напомнили парню о дисциплине, он взглянул на свои наручные часы, так и есть, — пять минут до сеанса связи. Быстро заработали руки, извлекая, передатчик из тайника, набрасывая антенну на установленные распорки. Спустя пять минут позывные «Ветер» полетели в эфир, чтобы получить отзыв «Скала». Затем поручик внешней разведки Кожин дважды повторил кодовые фразы о переданном оружии, услышал кодовый отзыв, неторопливо собрал передатчик. До времени прибытия последнего каравана огнепоклонников за оружием оставались считанные дни.

— Ещё передают из Рима, великий государь, — Дьяк поправил на носу новомодные очки, вопросительно взглянул на Иоанна Пятого. Не увидев реакции, продолжил. — Давеча ночью весь Ватикан полыхнул пламенем и сгорел. Все дома и людишки в них, включая самого папу римского и десять кардиналов, погибли. Огонь был таким сильным, что жильё папы римского и казначейство католической церкви уничтожены полностью. Даже камни, из коих выложены дома, оплавились напрочь. Иные же церкви и строения только выгорели, сами стены остались на месте. Народишко римский бает, что видели перст божий над Ватиканом, а пострадали католики за мздоимство и разврат.

— Давно о том говорят наши патриархи, — поднялся с места дремавший там Борис Годунов, оставшийся почётным советником молодого царя. — Истинно разврат и непотребство у кафоликов левославных творится. Давно пора объявить им анафему по всему миру, чтобы добрых христиан с пути истинного не сбивали.

— Воевода астраханский по радио передал, будто явились к нему людишки кочевые, калмыками называемые. Избивают их с юга турки, с севера казаки яицкие и донские. Просятся те людишки под руку царя православного, ясак обещают баранами и конями добрыми давать. Жить обещают мирно, кочевать.

— Веры, какой калмыки эти? Поди, басурмане поганые, надо гнать от пределов наших. Башкир своих хватает. — Опять подал голос Годунов, к старости ставший исключительно набожным, всё свои грехи замаливал, да сына болезного пытался вылечить. Все монастыри с сыном объехал, не помогает ничего. Последние месяцы боярин Борис вёл долгие разговоры с лекарем государевым, Алексеем Кочневым, не помогут ли его сыну лекари в Новороссии. Видимо, повезёт скоро на лечение в Петербург, слава о лечебницах русов по всему миру разлетелась давно. Многие бояре и люди служивые своих близких в Королевце да Петербурге лечили, а простой народ всё к русским лекарям обращается. Ученики Натальи и Алексея Кочневых ныне на Руси православной ценятся, за руку лёгкую и характер нестяжательский.

— Веры калмыки те не магометанской, а китайской, которая буддизмом называется. Из земель китайских они бежали от врагов своих, деваться им более некуда. — Невозмутимо продолжал дьяк. — Воевода пишет, что бывшие ногайские земли впусте лежат, пахоте непригодны. А калмыки те обещают войско царю выставлять, в десять тысяч всадников, со своими луками и пиками. К вере магометанской они не склонны, веры своей держаться обещают крепко.

— Казаки сибирские не о той вере говорят, что буряты на озере Байкал исповедают? — Задумчиво уточнил государь Иоанн Иоаннович. — Наместник новороссийский Пётр мне писал, буддизм этот не токмо китайцы исповедают, — индусы, амманцы, кхмеры и многие народы на Дальнем Востоке. Думаю, нам пригодятся подданные, что в буддизме том крещены. Богаты те восточные страны, торговать с ними надо непременно, тут русские буддисты много помогут, коли с умом подойти. Пиши воеводе, пусть принимает от них клятву, да в подданство русское пишет. А казакам донским и яицким настрого запретит тех калмыков трогать. Да, отроков пускай в Москву отправит калмыцких, душ тридцать, на обучение. А с ними умных людей веры буддийской, чтобы нашим дьякам всё обсказали, какая вера и чему учит.

— По заграничным делам у меня всё. — Закрыл модный журнал из Королевца дьяк, подвигая к себе другую книгу. — Остались прошения за вчерашний день, на открытие заводов железоделательных.

— Давай, — задумчиво кивнул государь, размышляя о чём-то своём.

— Курский боярский сын Матвей Лопата, в кампании с мастером Захаром Плотниковым и купцом Иванкой Шадриным, просят разрешение на курских землях железоделательный завод ставить, по магаданским правилам. На заводе обещают выпускать инструмент плотницкий, крестьянский и прочий. Просят отмену налогов на три года, пока не встанут на ноги. Думаю, врут, завод они через полгода запустят, а за два с половиной года успеют неплохо заработать. — Позволил себе комментарий дьяк, почесав кончик носа. Было заметно, что боярин с кампанией не сочли нужным платить дьяку за содействие, потому и такой комментарий. Борис Годунов презрительно усмехнулся, наблюдая за дьяком, государь по-прежнему пребывал в размышлениях. Потому дьяк продолжил доклад. — Второе прошение от новороссийского промышленника Гаврилы Шлегеля, посланник наместника подтвердил его честность. Гаврила просит разрешения поставить в Калуге пороховой завод для выпуска ружейных и пушечных зарядов. Обещает продавать в царскую казну все боеприпасы дешевле на десятую долю, чем поставляют нынешние купцы из Западного Магадана, остальные заряды будет продавать на Руси.

— Дело выгодное для государства, будет у нас два-три таких завода, глядишь, Строгановские промышленники снизят цену на боеприпасы и ружья. — Воспрял Годунов духом, старая гвардия не теряет хватки. — Надо наших ремесленников к тому магаданцу пристроить, пусть обучатся новым умениям, государь.

— Да, — очнулся от размышлений государь. — Оба прошения разрешаю. Завтра же документы мне на подпись. Магаданцу прописать приём на работу и обучение трёх русских ремесленников, чтобы через два года сами могли порох делать и заряды снаряжать, не хуже магаданца. Боярин, подыщи разумных мастеровых отроков, чтобы к этому Гавриле отправить, проследи за их обучением. Тебе, дьяк, не комментарии свои требуется делать, а читать новости громко и чётко. Узнáю, что вымогаешь, деньги от просителей, поедешь дьяком в Дальневосточное воеводство, атаман Кольцо быстро научит службе.

Герцог Аламеда быстрым шагом подошёл к его величеству, королю Испании и Португалии, Филиппу, во время завтрака, едва не нарушив придворный этикет. Однако, его величество находился в добром расположении духа, и, не стал пенять герцогу на неподобающее поведение. Напротив, герцогу был предложен стул за столом, по левую руку от короля, куда слуги быстро установили дополнительную чайную пару. Герцог, всё ещё хищно раздувавший ноздри от гнева, после минутного раздумья, принял приглашение и составил королевским величествам кампанию за столом. Принцев за столом не было, чаепитие проходило в полной тишине, пока Филипп Испанский и Португальский не кивнул герцогу, приглашая того к разговору.

— Ваше величество, сир, прибыл гонец из Петербурга. — Герцог пытался удержаться в рамках приличия, но, постепенно говорил всё громче и громче. — Русы объявили о смерти своего наместника Петра, и, выбрали нового наместника, — Никиту Седова. Умершему Петру он не родственник, его отец Валентин Седов, министр здравоохранения Новороссии. Не это главное, новый наместник и его министры отрицают свою причастность к пожару в Ватикане. А митрополит Петербургский прямо утверждает, что кара божья настигла папский двор, погрязший в разврате и мздоимстве. Наши люди из Рима сообщают, что по городу ходят точно такие слухи, якобы кто-то видел перст божий над Ватиканом, грозящий уничтожить гнездо разврата. Никаких доказательств причастности русов к пожару найти не удалось, никаких!

— Отлично, герцог! — К удивлению Аламеды, король обрадовался столь невесёлым новостям. — Если папский двор исчез, почти все итальянские кардиналы на том свете, у нас открываются интересные перспективы! Как Вы думаете, герцог?

— Ваше величество, неужели? — Аламеда задумался, рассматривая известные события под другим углом. Действительно, после пожара, уничтожившего бо́льшую часть итальянских кардиналов, при выборах нового папы можно добиться испанского большинства! — Да, сир, Вы гениальны, как всегда! Испания может дать миру нового папу римского и новую резиденцию для папы. Какой город необходимо готовить к этому?

— Толедо, считаю, вполне подойдёт в такой великой роли. — Филипп встал из-за стола, показывая окончание разговора. — Жду Вас, герцог, к ужину с подробным планом действий. С русами ссориться пока не будем, поверим в перст божий над Ватиканом. Кто бы не спалил Ватикан, это на пользу Испании. Может, это сам Господь нам показывает путь?

Оба мужчины суеверно перекрестились, их примеру последовала королевская фаворитка, молчавшая весь завтрак. Этот разговор имел большие последствия для Испании и всего католического мира. Испания ввязалась в борьбу за главенство в католической Европе, за папский престол, имея все шансы стать оплотом католичества. Разрозненная Франция, объятая пламенем гражданской войны, под руководством бывшего гугенота Генриха Четвёртого, не могла выступить конкурентом для испанских кардиналов. Итальянская католическая церковь, обезглавленная пожаром Ватикана, физически не успевала восстановить свои позиции. Католики Священной римской империи германской нации и поляки, откровенно бедствовавшие последние годы, практически на корню оказались куплены испанцами.

Свою лепту в деле испанизации папского престола неожиданно внесли, русы, воспользовавшись материалами из ватиканской канцелярии. Многие кардиналы вынуждены были пойти на сотрудничество с русами, проголосовав на конклаве за испанского кардинала. Двое самых упёртых кардиналов, отказавшихся даже разговаривать со схизматиками, неожиданно для себя лишились постов и средств к существованию. Один польский кардинал попытался взбудоражить паству, напирая на подлых схизматиков-русов, сжёгших колдовством Ватикан. Но, после первого же публичного выступления кардинал тяжело заболел и, быстро почил в бозе. Агенты ордена Игнатия Лойолы знали своё дело туго, они не забывали, что их основатель — испанец.

В результате совместных действий трёх крупнейших и могущественных организаций Европы, пусть и нескоординированных, — Испании, Новороссии, инквизиции, — через полгода папский престол занял кардинал-испанец. А сам Ватикан переехал в Толедо, благо, после пожара перевозить, много имущества не пришлось. Все действующие лица тройственного псевдосоюза остались довольны таким переездом. Испанцы и орден инквизиторов получили родного, почти домашнего и управляемого папу, сохранившего наименование «римский». В выигрыше оказались русы, поскольку позиции католичества в Европе резко сдали. Закрытость Испании и резкость политики короля Филиппа в отношении еретиков и схизматиков, вкупе с активными действиями русов, вызвала волнения среди католиков Великопольши, Папской области и Голландии.

Эти волнения испанцы попытались усмирить вполне привычными средствами, огнём и мечом, по крайней мере, в Голландии. Карательные меры в обезлюдевших за десятилетия восстания гёзов Нидерландах, да ещё против бывших союзников — нидерландских католиков, окончательно поставили крест на испанском владычестве в стране. Восстание вспыхнуло с новой силой, закупленные у русов ружья восставшие повернули против своих единоверцев, объединившись в этом с немногочисленными выжившими протестантами. Нидерланды захлестнула очередная кровавая война. Польские католики, возмущенные подобным поведением испанцев, и поощрением подобных действий со стороны папы римского, приняли Акт незалежности. Оба польских кардинала при полной поддержке паствы подписали Акт об «отложении от папы римского». Поляки порадовались незалежности, а продуманные кардиналы получили неплохой денежный куш, который не нужно отправлять в Толедо.

— Сир, мы теряем одну провинцию за другой, — стараясь сохранить ровный тон, докладывал граф Обинье своему королю Генриху Четвёртому. — Франция потеряла выход в Средиземное море. Провинции Прованс и Лангедок в ближайшие годы вернуть мы не сможем. Русы снабжают их оружием и боеприпасами, германские наёмники, увы, лучше королевских мушкетёров и гвардейцев. На севере к независимой Нормандии добавилась такая же независимая Бретань. Выход в Атлантику мы контролируем, провинции Пуату, Гасконь и Гиень, верны Вам, Ваше величество.

— Что делать, Обинье, что делать? — Серьёзно сдавший за последние годы король плюхнулся в кресло, прихлёбывая вино из поданного лакеем бокала. Почти два года непрерывных восстаний в разных провинциях Франции, два года непрерывных войн, без денег, против превосходно вооружённых и обученных повстанцев, измотали короля. Две трети солдат его армии оказались уничтоженными, либо дезертировали. Итальянские и ватиканские банкиры давно прекратили финансировать короля Франции, потерявшего за время войны четверть своего королевства. Небольшая помощь католического соседа — Испании, не могла покрыть все затраты разорённого французского королевства, отрезанного от средиземноморской торговли. Рассчитывать на увеличение испанской помощи бесполезно, король Филипп втянут в строительство испанского Ватикана и разорительную войну в Нидерландах. Король Франции, два десятка лет, боровшийся на престол, физически чувствовал, как власть утекает из рук.

Старый верный соратник Обинье, сохранивший верность своему королю, несмотря на годы опалы, понимал все мысли Генриха. За два года последней войны граф побывал во всех мятежных провинциях, наблюдал отличие нынешних восстаний от множества привычных бунтов. Прежние восстания, даже тщательно подготовленные и организованные, под руководством опытных придворных интриганов и умелых полководцев, совершенно не походили на нынешние бунты. Глядя на действия временных властей независимой Бретани, Прованса и Лангедока, Обинье не сразу понял, что они ему напоминают. Лишь через полгода, сравнивая потери в королевской армии и среди восставших провинций, граф догадался, в чём дело. Торговцы и промышленники, оказавшиеся во главе независимых провинций, воевали и собирали налоги, наводили порядок и организовывали государственный аппарат, оч-чень знакомыми методами.

А именно, без лишнего кровопролития, но жёстко и разумно, без преследования нейтральных горожан и крестьян, но, с быстрой изоляцией несогласных крикунов. Когда у графа возникли первые сомнения в личности самозваных правителей, он провёл небольшое расследование, подтвердившее его мысли. Все, или почти все руководители восстаний, побывали в разное время в Петербурге или континентальной Новороссии. А в советниках лидеров восстаний оказались незаметные личности, чья выправка и поведение, выдавали несомненное офицерское прошлое. Причём, командный опыт они получали в армии русов, судя по умению обращаться с русским оружием. Вскоре и король Генрих Четвёртый пришёл к подобному выводу, подкосившему его надежду на финансовое истощение повстанцев. Новороссия давно стала богатейшей страной Европы, далеко обогнав Испанию и Турцию, вместе взятые.

— У меня есть очень действенное, но, неприятное предложение, сир. Правда, оно достойно новой ссылки в имение, если не плахи на Гревской площади. — Стеклянным тоном произнёс Обинье, бледнея на глазах. Не дождавшись ответа, старый граф продолжил. — Уверен, если король Франции примет православие, объявив эту религию государственной, наши проблемы закончатся. Вряд ли русы, вернут отколовшиеся провинции, но, мир остальной части королевства будет гарантирован. И, несомненно, быстро исчезнут все долги и наступит процветание страны, под чутким руководством короля Генриха Четвёртого.

— Нужен ли, я буду русам? — Равнодушным тоном спросил король, напугав графа. Выходит, Генрих уже предполагал нечто подобное?

— Шведского короля они не тронули, своего врага — короля Батория, с которым воевали три года, даже поддержали оружием и войсками, едва тот объявил о переходе в православие. Скажу больше, Петербург тратит огромные средства ежегодно, на образование православных крестьян и ремесленников в Южно-Польской империи. Когда мои агенты сообщили сумму, я не поверил, но, оказалось правдой. — Обинье начал монотонно перечислять десятки раз проверенные факты. — Эрцгерцога, взятого в плен, русы отпустили без выкупа, да ещё дали огромный кредит. Короля скоттов оставили при своём королевстве и дали кредит, правда, ограбили захваченные земли начисто. Так оба они воевали с русами официально, а мы с ними не воюем, сир!

— Но, моя тёща, эта старая сука Медичи, пыталась отравить их наместника. Говорят, он недавно всё-таки помер, именно от яда. — Генрих продолжал наливаться красным вином, совершенно не пьянея. — Согласятся ли русы нам помочь?

— Не знаю, сир. — Обинье замолчал, жалея о сказанном, его слова могли быть вполне истолкованы вспыльчивым королём, как предательство Франции.