Генрих Четвёртый, король Франции, недовольно отодвинул от себя очередное блюдо, поданное на завтрак. Эти чёртовы парижане, во время осады не только съели всех своих поваров, но и совершенно разучились готовить. Проклятые паписты стали бо́льшими гугенотами, чем были сами гугеноты. Где великолепные паштеты, где жареные каплуны с хрустящей корочкой, где пропитанный гусиным жиром рис? Что за постные кашки и такие постные рожи лакеев? Они, видимо смеются над своим королём, очередной раз принявшим католичество. Видит бог, Генриху пришлось пойти на этот шаг для блага всей Франции, чтобы закончить осаду Парижа, прекратить войну с Испанией. Уже полгода Франция живёт в мире, а королю по-прежнему видится в каждом взгляде придворных насмешка и презрение.

Чёрт побери, как хорошо жилось прежде, когда сам Генрих был моложе и частенько бывал в гостях у Дианы Пуатье. Как готовили её повара! Какие вина подавала на стол прелестница Диана! Пусть говорят злые голоса, что она толста и старше Генриха, зато симпатичная и с хорошим характером. Она знала, как ублажить своего короля, пусть он тогда был всего лишь беглым наследником французского престола. Какие времена тогда были, поистине золотые годы. Не то, что сейчас, в этом задрипанном Париже, только умеющем выпрашивать деньги на ремонт разрушенных во время осады зданий. Ни одной симпатичной мордашки среди придворных дам, все худые, страшные, как смертный грех. Господи, за что мне это наказание?

Увидев, что король закончил завтрак, лакеи унесли столик, а зала начала заполняться ближним кругом придворных. Кто-то спешил рассказать свежий анекдот, другие делились последними дворцовыми сплетнями, в надежде развеселить короля. С кислой миной Генрих выслушал курьёзный рассказ, как сегодня ночью стражники застукали парочку в одной из ниш дворцовых коридоров. Оказалось, самая страшная и старая фрейлина под покровом темноты совратила пятнадцатилетнего пажа, который при виде своей возлюбленной на свету, остолбенел и не смог скрыться от стражи. Пришлось пылкой совратительнице, годившейся парнишке в бабушки, нести самой своего любовника в покои. Правда, хохотавшие стражники не отказались помочь, как фрейлине, по доставке любовника в постель. Так и любовнику, по ублажению самой фрейлины, представшей перед бравыми стражниками в чём мать родила. Ибо старые солдаты никогда не интересовались внешним видом своих потаскушек, а только их доступностью. С последним у фрейлины всё оказалось в порядке, четверо стражников и сама старушка остались довольны друг другом. Чего не скажешь о бедном мальчике, уже сказавшемся больным.

Пришлось Генриху натянуто улыбнуться сплетне, хотя с его богатым опытом подобные рассказы давно не развлекали. Он ждал появления графа Обинье, обещавшего уточнить вчерашние невнятные сообщения о восстании в южных провинциях. Граф задерживался, что не радовало опытного правителя. Наконец, Обинье незаметно пробрался в приёмную залу, остановившись у окна, с папкой документов в руках. Генрих энергично отправил сплетников отдохнуть, и призывно помахал графу рукой, поднимаясь ему навстречу. Обинье, несмотря на слишком честный характер, вернее, благодаря такому характеру, оставался одним из немногих старых друзей Генриха, которым он доверял полностью. Король чувствовал, несмотря на споры и разногласия, Обинье верен ему, что на фоне растущего числа придворных лизоблюдов, немного успокаивало.

— Не тяни, говори быстрее, что там с восстанием на юге? — Генрих не мог понять, откуда на изнурённом трёхлетней войной с испанцами юге Франции взялись силы для восстания против законной королевской власти.

— Плохо дело, всё южное побережье страны захвачено повстанцами. В их руках Марсель, Авиньон, Монпелье, Тулуза. Восставшие хорошо вооружены, ударные части все имеют русские ружья, патронов не жалеют. Судя по быстроте действий, их командиры проходили обучение в Новороссии, или воевали в её войсках в качестве наёмников. Русов среди восставших нет, зато много германцев с опытом военных действий.

— Много их? Кто их возглавляет, чего они хотят? Кто стоит за всеми восстаниями?

— В том и дело, что восставших немного, не более пяти тысяч бойцов ударных отрядов, не считая примкнувшей бедноты и крестьян. Однако, эти ударные отряды легко разгромили все верные правительству войска, превосходившие их по численности в два-три раза. — Обинье обернулся, не подслушивает ли кто их разговор, после чего очень тихо продолжил, чтобы слышал один король. — Самое страшное, сир, никто из уважаемых дворян не замешан в восстании. Ни одного графа или барона среди повстанцев нет, все феодалы сидят в своих замках и ждут окончания смуты. Хотят повстанцы отделиться от «ненасытной Франции» и образовать своё государство, несословное, как в Новороссии. На их стороне купцы, ремесленники, городская чернь, крестьянская беднота. А после испанского владычества эта беднота составляет большинство населения юга Франции.

— Что делать? Отправить туда королевские войска? — Новости немного успокоили Генриха, отсутствие высших дворян среди повстанцев ясно показывало, что его трону никто не угрожает. Всего лишь, очередной бунт черни, который можно легко подавить, утопив в крови. Либо ничего не делать, подождав, пока главари бунтовщиков не передерутся между собой, а провинция не начнёт голодать. Тогда народ встретит королевские войска цветами и сам казнит остатки бывших предводителей.

— Не знаю, если здесь замешаны русы, возможно, они специально выманивают армию из Парижа? — Задумался Обинье. — Хотя никто русов на юге не видел, все действия бунтовщиков очень хорошо спланированы, словно в русской армии. Начиная от хорошего вооружения и обилия патронов, далее, сир, — все боевые отряды хорошо одеты, правда в кирзовые сапоги и форму из вискозы. У многих отрядов есть русские полевые кухни, а в обозах полно консервов и муки, доставленной египетскими и ливанскими кораблями в Марсель и другие порты побережья. Голод им не грозит, грабежами крестьянских селений и дворянских замков повстанцы не занимаются. Они подчёркнуто нейтральны к дворянам и духовенству, кричат о том, что воюют против королевских налогов и чиновников, за свободную и богатую жизнь для всех.

— Хорошо, сегодня соберу военный совет, не забудь прийти, будем обсуждать высылку войск на юг. — Король поднялся, подзывая к себе секретаря, чтобы распорядиться о приглашении военачальников на совет.

В это время в дверь залы зашёл очень знакомый Генриху Четвёртому человек, которого он знал, как племянника знаменитой Дианы Пуатье, барон Франсуа де Шательро. Несмотря на загорелое лицо, богатую одежду, соответствующую королевскому двору, крепкую фигуру, барон выглядел растерянным и умоляющим взглядом, словно что-то хотел срочно сообщить королю. Было понятно, что это гонец от старой подруги, той самой толстушки Дианы. Король сделал ему жест приблизиться, одновременно удержав возле себя графа Обинье, собиравшегося уходить.

— Останься, что-то серьёзное. — Затем Генрих повернулся к барону де Шательро и прерывая его цветастые приветствия, велел. — Говорите, Франсуа, говорите.

— Ваше величество, на всём западном побережье от Нормандии до Ла-Рошели вооружённый бунт. Два дня назад одновременно во всех крупных городах и портах простолюдины с русскими ружьями в руках захватили все ратуши, казначейства, банки, блокировали войска в казармах. — Де Шательро оглянулся, напомнив своим поведением, недавние жесты Обинье, после чего продолжил еле слышно. — Местные дворяне клянутся, что они ни при чём, бунтовщиков поддерживают купцы и ремесленники, да городская голытьба. Радует, что никуда бунтовщики идти, не намерены, остались на побережье, кричат о своей независимости от короля и налогов. Госпожа Диана предупредила, что будет каждые два дня высылать новых гонцов, с новостями. Просила меня вернуться с Вашими распоряжениями, сир.

— Придёшь вечером ко мне, пока отдыхай. — Отпустил гонца король, поворачиваясь лицом к старому приятелю. — Бьюсь об заклад, это проделки твоих друзей из Новороссии, Обинье. Придётся тебе срочно плыть в Петербург, а пока будем думать, что предложить наместнику Петру, смотри, вылитый первый папа римский по имени. Что же предложить этому папе, чем откупиться от русов? Думай, Обинье, думай. Иначе наша родная Наварра скоро будет под властью простолюдинов, а тебя заставят пахать землю. Ты сам рассказывал, как на Острове обошлись с дворянскими поместьями.

— Но, на материке они дворян не трогают, сир! — Изменился в лице Обинье, весьма ревностно относившийся к вопросам дворянской чести и достоинства.

— Кто знает, кто знает, — рассеянно ответил король, в раздумье о возможных последствиях таких организованных бунтов, что их правильнее называть восстаниями. А восстания часто заканчиваются победой восставших.

В отличие от своего предшественника, последнего короля из династии Валуа, Генриха Третьего, сумевшего на деньги итальянских банкиров нанять армию и разгромить восставших дворян из французских провинций, Генрих Четвёртый не имел возможности договориться с итальянскими банкирами. Но, не зря этот король много раз предавал себя и своих друзей, переходил из гугенотов в католики, и обратно. Из всех принципов Генрих Четвёртый Бурбон свято соблюдал лишь один — бороться за власть во что бы то ни стало. Он уже думал, кого можно послать в Рим, выпрашивать деньги и войска у папы римского и его банкиров. И, одновременно прикидывал, сможет ли сохранить власть в центральной части Франции, если восставшие провинции отделятся окончательно.

Султан Оттоманской империи Мурад мрачно смотрел из окна своих покоев в Константинопольском дворце на пролив Босфор. Там, выстроившись в кильватерную колонну, двигался на север, в Чёрное море, караван русских кораблей. В голове колонны шли самоходные корабли в стальных корпусах, задрав к небу грозные скорострельные пушки. Султан давно знал, что из этих пушек русы способны разгромить его дворец, даже не останавливаясь. Опасность привычно щекотала нервы правителя Оттоманской империи, заставляла быстрее думать, обостряла все чувства. Давно Турция не попадала в подобное сложное положение, территория страны сократилась до тех размеров, с которых её начал расширять Сулейман Великолепный, дед нынешнего султана.

Да, Оттоманская империя теряла одну провинцию за другой, не в силах определиться с самым опасным направлением, чтобы ударить туда лучшими армиями. Два года назад русы вступили в сговор с предателями — эмирами Египта и Ливана, вооружили их войска своими ружьями. Затем внезапным ударом с моря русские войска захватили всю Палестину и Аравию, включая священные города Медину и Мекку. Их союзник, подлый предатель эмир Ливана Фахр-эд-Дин, не только вышел из подчинения Константинополю, объявил Ливан независимым, но и захватил почти всю Сирию, богатейшие города Востока — Дамаск, Бейрут, Халеб, оказались в руках этого шакала. А его союзники русы закрепились по правому берегу реки Евфрат, создав с помощью своих самоходных катеров крепкую оборону своих новых территорий на протяжении всей реки. Более того, Петербург заключил с эмиром Ливана союзный договор о совместной обороне против Турции. После чего уже пришёл черёд турок думать о защите новых границ.

Пришлось султану Мураду снимать часть войск из гарнизонов в Европе и переводить их в Междуречье и северную Сирию. Из европейских гарнизонов удалось вывести тридцать тысяч пехотинцев, почти оголив северные вилайеты, по соседству с германской границей. Эрцгерцог Рудольф Второй за пять лет еле-еле порядок смог навести в своих землях, ему ещё долго будет не до войны, тем более с Оттоманской империей. Слава аллаху, русы не двинули свои войска дальше на север, в беззащитные вилайеты Анатолии на прорыв к ненадёжным армянским территориям. Более того, русы известили через своего посла великого визиря, что никаких территориальных претензий к Турции в Европе больше не имеют. Пока русы захватывали империю Моголов, султан укрепил новую границу на юге спешно созданными гарнизонами, выведенными из Европы, от границы со Священной римской империей.

К пехотинцам из Венгрии, Словении и Сербии, пришлось добавить шесть тысяч конницы с Южного Кавказа. Тяжёлое и затратное дело возводить пограничную линию почти по всей протяжённости реки Евфрат. Тридцать тысяч пехотинцев, усиленные десятью тысяч местных арабских рекрутов, оказались размазанными тонким слоем по полутора тысячевёрстной границе с Ливией и Новороссией. Пограничные крепости пришлось срочно строить от средиземноморского порта Искендеруна, через городок Ракку на левый берег Евфрата, и дальше по левому берегу великой реки до самого Персидского залива. Пусть там пески и горы, но такая протяжённая граница и её обустройство заметно облегчили казну Оттоманской империи. И, по заверениям визирей и полководцев, в ближайшие два-три года придётся потратить ещё столько же денег, не считая очередного рекрутского набора.

Впервые Турция получила такую протяжённую границу, да не в ходе захвата чужой земли, а из-за потери огромных собственных владений. Слава аллаху, что Палестина и Аравия никогда не давали особого дохода, но потеря Сирии стала тяжёлым финансовым ударом для турецкой казны. Проклятый эмир Ливана знал, как больнее ударить своего врага, милостиво дозволившего в своё время удержаться тому у власти. Султан Мурад подозревал, что эмир Фахр-эд-Дин не ограничится захватом Сирии. Не для того он воспитал победоносную армию, пусть руками русов, не для того он вооружил свою армию лучшим в мире оружием. На месте эмира сам Мурад обязательно продолжил бы наступление на север, как только усмирит завоёванные земли. Поэтому Турция имеет передышку в два-три года, до нового нападения на южные границы.

Кровь ударила в голову турецкого султана, едва он вспомнил эту формулировку «южные границы»! Руки напряглись в поисках сабли, сердце напиталось гневом, желание кого-то срочно убить, распластав саблей голову и тело на мелкие куски, едва удалось сдержать. Сейчас, убедил себя Мурад, надо быть особенно осторожным, иначе можно самому расстаться с головой. Многие в Оттоманской империи недовольны событиями последних лет, и, как обычно, винят в этом своего султана. Все давно позабыли, как султан Мурад победоносно завоевал Грузию, Армению и Азербайджан. Как хорошо шло наступление в Персии, а европейские короли наперебой уверяли султана в своих дружественных чувствах. Мурад едва не застонал, вспомнив упоение победами, сладость трофеев и завоёванных земель. Красоту Ленкоранской долины трудно забыть тому, кто там побывал!

Теперь эти шакалы хотят всё забыть, забыть, кому Турция обязана захватом богатейшего Кавказа! Нет, надо собраться с силами, не вспоминать на время о потере бесплодных гор и пустынь Аравии и Палестины. Нужно укрепить границу с русами по Евфрату, а эмира Фахр-эд-Дина поссорить с его союзниками. Подкупить советников или отравить самого эмира, да, это вполне можно сделать. Есть у султана для таких планов надёжные исполнители, хватает у Фахр-эд-Дина дальних и ближних родственников с завистливыми душами. К русам соваться не будем, судьба Англии у всех перед глазами. Наместник русов предупредил всех давно, что за попытки покушения на властителей Руси, Западного Магадана и Новороссии, будут уничтожены не только виновные и их семьи, но и те страны, где живут убийцы. Мстить русы будут, не считаясь ни с какими затратами, даже если им выдадут убийц, виновная страна будет разрушена.

Слава аллаху, в своём предупреждении русы не упоминали Ливан и Египет, там найдутся желающие занять место правителя, надо им немного помочь. Для такого государственного дела средства в казне Оттоманской империи всегда найдутся. Султан немного успокоился, отошёл от окна и плюхнулся на ковёр, устланный подушками. Вызвал слугу и велел принести крепкого кофе, вновь задумался о будущих планах. Вспомнились католики, обещавшие принести мирный договор с Петербургом, где они со своими обещаниями? Не пора ли посадить на кол всех иезуитов и папистов, подвизавшихся возле султанского трона? Прошли четыре месяца, как кардинал Джинолезе обещал выгодный и быстрый мир с русами. Просил за это немного, всего лишь разрешение открыть иезуитские школы во владениях султана.

Однако, католики и здесь обманули, мир не заключили, более того, русы неделю назад захватили всё побережье Северной Африки от Туниса до Александрии. Теперь при заключении мира явно потребуют захваченные земли себе, проклятые гяуры! Может, эти католики специально затянули переговоры, чтобы дать русам время на захват африканского побережья? Может, папа римский и его кардиналы в сговоре с русами, а ссорятся лишь для вида? Всё же они христиане, всю жизнь считавшие последователей Мухаммеда общим врагом. Нанимались же православные казаки-запорожцы в войско католика Рудольфа? И никаких религиозных споров у папы римского это не вызывало. О, аллах, так и есть!

Ошеломлённый такой мыслью султан вскочил, едва не расплескав кофе из чашки, и принялся мерно расхаживать по комнате. Мысли спешили, налезая одна на другую, но все они лишь подтверждали гениальную догадку султана Мурада. Католики давно сговорились с русами и хотят уничтожить Оттоманскую империю, чего они добивались долгие годы, но не смогли. Мысли, мысли, заполняли голову мужчины, пока он не догадался вызвать нового великого визиря, чтобы проверить свои догадки на нём, достаточно умном человеке.

— Слушай и вникай, — посадил он изумлённого визиря перед собой, уставившись тому в глаза. — Я буду говорить тебе факты, а ты попробуй сделать из них вывод. Понятно?

— Да, великий, — поклонился визирь, настороженно внимая разгорячённому повелителю империи.

— У католиков в Европе были два главных врага, — мы, - турки, и протестанты! Верно? Еретиков и православных я не считаю, одних мало, другие далеко от Европы. Дальше, ни с нами, ни с протестантами, папа римский справиться не смог больше ста лет. Верно? Мы захватывали земли на юге Европы, побеждали католиков в войнах, протестанты делали то же самое на севере. Они подчинили себе целые страны. С появлением русов двадцать лет назад всё изменилось. Русы уничтожили протестантов в Англии, захватили протестантские страны в Европе. Кому это выгодно, кроме русов? Не говори сразу, потом ответишь. — Султан отвлёкся от разговора, выпил немного кофе, постепенно начал успокаиваться. Своя размеренная речь ему понравилась, он считал её верхом логики и не сомневался в выводах визиря.

— Продолжаю. Из своих земель русы изгоняют или заставляют переходить в православие всех протестантов, иудеев, мусульман. Зато католиков не трогают, даже налог для них меньше, чем для мусульман. С католической Испанией русы заключили союз, против католической Франции русы не воевали, несмотря на попытку Медичи отравить их наместника. Как странно, не правда? Французские католики покушаются на русов, им за это ничего не делают. Английские протестанты покушаются на русов, после чего лишаются страны, королевы и религии. Очень интересная избирательность? — Султан вгляделся в удивлённое лицо визиря, заметившего здравое зерно в рассуждениях повелителя, и, усмехнулся. — Четыре месяца назад католический кардинал Джинолезе уговорил меня предоставить ему право посредника между нами и русами. Он обещал быстрое заключение мира. Однако, неделю назад наши владения в Северной Африке захватили русы, а католики так и не заключили мир за это время, не известно, когда его заключат. Кому было выгодно тянуть время с заключением мира?

— Великий, получается, что русы и католики договорились между собой, и, действуют совместно против нас? — Визирь опытом царедворца сразу понял, к какому выводу его подводит султан. Более того, вывод показался визирю достаточно логичным. Особенно, в свете совместных действий русов и католиков в сражениях против турок под Веной. Да и в войне с императором Рудольфом Вторым русы остановились после захвата областей, поражённых протестантской ересью. Самого же императора отпустили без всякого выкупа, ограничившись уже захваченными землями. Не так и глуп наш султан, мелькнула у визиря крамольная мысль, если сам смог догадаться до подобной идеи. Надо его поддержать, доверие султана дорогого стоит. — Очень логично получается, очень. Особенно поведение русов в войне с императором Рудольфом, почему они его без выкупа выпустили из плена? Вы правы, повелитель, католики наверняка в сговоре с русами!

— Тогда срочно арестуй всех представителей папы римского и упрячь в самую крепкую тюрьму. Начнём с них, русы воюют с нами открыто, а католики норовят нож в спину воткнуть своим предательством. Продумай, что можно сделать ещё, чтобы обезопасить страну от католичества. Всё, ступай, нет, стой! — Мурад гневно повернулся к евнуху, рискнувшему войти в покои султана. — В чём дело?

— Срочное сообщение с северной границы, повелитель. — Евнух упал на колени, уткнувшись лбом в роскошный персидский ковёр.

— Говори.

— Два дня назад венгры подняли восстание, вооружённые русским оружием венгерские отряды захватили все крупные города на землях бывшей Венгрии, находящихся под властью Оттоманской империи. Гарнизоны городов и отряды мамелюков уничтожены или взяты в плен. Численность венгерских отрядов уточняется, по сведениям доносчиков, венгры кричат о создании свободной Венгрии. За пределы бывшей Венгрии отряды бунтовщиков не выходят, зато укрепляются на старой границе. Командует ими полковник Андраш Ракоци. По слухам, он прошёл в составе венгерской бригады русов аравийскую и индийскую кампании, был командиром бригады.

— Так это русы нарушили своё слово и высадились в европейской части Оттоманской империи! Лжецы, шакалы, предатели! — Удивился султан, впервые русы так явно нарушили свои же обещания об отсутствии территориальных претензий в Европе.

— Венгры говорят, что их служба у русов закончена, и они больше не подчиняются Петербургу. Они обещают простолюдинам независимую Венгрию под властью того самого Андраша Ракоци, которого уже объявили наместником.

— Однако, на что они рассчитывают? — Задумался султан, вопросительно взглянув на визиря.

— Рискну предположить, что этот Ракоци уже заключил договор с Новороссией о военном союзе. Русы подобным образом защитили две восставшие провинции Франции — Лотарингию и Нормандию, которые добились независимости. Французы так и не смогли их вернуть, помешали войска русов, которых пригласили нормандцы и лотарингцы. — Визирь глубоко поклонился, оставляя свои предположения на волю султана.

— Ты хочешь сказать, что мы тоже не сможем вернуть эту Венгрию себе? — Задумался Мурад ненадолго. — Ерунда! Нужно срочно отправить на подавление венгерского бунта все гарнизоны из соседних городов. Иди, займись венгерским бунтом! Они, кстати, тоже католики. Я оказался прав, как всегда! Не забудь распорядиться о взятии под стражу всех католических монахов! Да пусть с ними поработают палачи, я хочу знать все подробности сговора католиков и русов!

— Присаживайся, владыко, — наместник Новороссии Пётр Головлёв встретил митрополита Новороссии у входа в кабинет, символически приложился губами к кресту в руках гостя. Несмотря на внешнюю защиту православия в Европе всеми силами, «старые магаданцы» не могли переломить советскую привычку недоверия к церковникам. Да, приходилось отстаивать многочасовые службы в храмах, участвовать в крестных ходах и прочих массовых мероприятиях, но, никакого восхищения церковью и религиозности в душах магаданцев и их детей не воспиталось. Видимо, опоздали с этим делом, слишком развращены граждане Российской Федерации известным будущим.

Новороссийский митрополит Афанасий, из крымских монахов, кстати, запорожец, быстро вымолвил формальное благословение и прошёл к рабочему столу, занимая там облюбованное на совещаниях место слева от полукресла наместника. Мужчина он был не старый, здравомыслящий, потому и добрался до такого высокого места, вопреки отсутствию карьеризма. Однако, магаданцам на месте церковного главы нужен был именно такой руководитель, практичный, с ухватками и опытом казачьего атамана. Афанасий никого не боялся, ругался с Петром и Николаем бесцеремонно, спорил, порой оказывался прав, что не стеснялись позднее признавать магаданцы. Людей шестнадцатого века митрополит знал гораздо лучше, понимал психику и поступки простонародья и дворян, что помогало принимать грамотные взвешенные политические и экономические решения.

— Разговор у меня длинный, владыко, — задумался наместник, определяя с чего начать. — Помнишь, скольких христиан, мы обнаружили в захваченной Киренаике? Едва не две трети простолюдинов оказались христианами на территории от Александрии до Туниса. Во многих семьях прятали дедовские иконы, а в далёких оазисах муллы распевали христианские псалмы, переведённые на арабский язык.

— Я предупреждал тебя об этом, — невозмутимо ответил митрополит, — хотя и сам не думал, что выйдет именно так. Турки захватили Киренаику меньше ста лет назад, чего ты хотел? Уверен, не пройдёт и десяти лет, как на новороссийском побережье Африки не останется ни единого мусульманина.

— Как раз в продолжение этого разговора, что ты скажешь об этих землях? — Наместник обвёл рукой на огромной настенной карте мира область Средней Азии, щедро захватив владения Афганистана, Туркмении, Узбекистана, Казахстана, от северных границ новороссийской Индии до Южного Урала. — По нашим данным, несмотря на мусульманских правителей этих стран, ещё двести-триста лет назад там исповедовали христианство. Правда, несторианского или арианского толка, но, православие.

— Я знаю, что проповедники Константинопольского патриархата добирались до Китая. — Невозмутимо ответил митрополит. — А в Средней Азии ещё во времена Византии выстроили сотни, если не тысячи церквей. Византия же рухнула менее двухсот лет назад, последние письма о православных церковных приходах в Афганистане, Бухаре, Фергане, Семиречье были едва ли столетней давности.

— Очень надеюсь, что это действительно так. Именно потому и прошу тебя создать отдельную службу по Средней Азии. Там нужно действовать хитрее и осторожнее, чем в Индии. В то же время работать очень напористо, расправляться с правителями и помогать беднякам, вплоть до смены неугодных династий, противящихся христианизации. В Средней Азии не всегда будет нужен напор и чистое сердце молодых миссионеров из последних выпусков семинарий. Пусть они плывут дальше на Восток, работают с индусами, малайцами, аннамцами, китайцами и так далее. — Петро улыбнулся своим мыслям. — В Афганистане и других странах Средней Азии нужен греческий изворотливый и коварный ум истинных ромеев. Тех самых ромеев, что смогли туда добраться пятьсот лет назад и распространить православие. Поэтому прошу тебя, владыко, подобрать для работы в Средней Азии самых коварных и беспринципных людей, грамотных, хорошо обученных истории. Чтобы они не зевали, когда мусульмане начнут кричать о вере предков.

— На кой, прости Господи, тебе, Пётр Иванович, эти нищие горы с бесплодными пустынями? — Удивился Афанасий, привыкший к практичности наместника и его соратников. — Кроме самих диких афганцев, они никому не нужны. Русская Индия в сто раз богаче нищих скотоводов.

— Это стратегическая территория Азии. Эти земли лежат между нами и Русью, они должны стать мирными и дружественными на все времена. Если Афганистан и Туркмения будут православными, их правители не смогут объявить священную войну — джихад, против русов и русских. Пусть даже наши правители через века поссорятся, у них станет меньше поводов для войны, особенно, затяжной и религиозной. Сам знаешь, как страшны религиозные войны. — Головлёв хищно взглянул на карту и добавил. — А уж экономически мы сможем привязать всю Среднюю Азию к Новороссии и Руси ещё при моей жизни. Никуда они не денутся, особенно в семнадцатом веке. Главное, чтобы и вера сближала нас. Тут ты, владыко, поработай на совесть, о деньгах не думай. Можешь платить миссионерам в Средней Азии хоть в три раза больше обычных, казна выдержит, слава богу.

— Пётр Иванович, а если нам в Константинополь за помощью обратиться, к обоим патриархам? — Хитро улыбнулся Афанасий. — Суди сам. После захвата Киренаики, входящей в патриархат папы-патриарха Александрийского, НАШИ попы будут отправлять НАШУ десятину в Петербург или Королевец. Потому и удалось настроить папу-патриарха на сотрудничество с коптами в деле христианизации Восточной Африки, что он увидел, как из его жадных пальцев утекают огромные африканские доходы. Для него огромные, он ведь живёт на подаяние фактически, на содержании Константинопольского патриарха. Потеря нищей Киренаики не смогла настроить обоих патриархов против Новороссии, с учётом предложенной более богатой Восточной Африки. Доходов с неё мало, не то, что можно получить в Бухаре, Самарканде, Коканде, Фергане, и, какие там ещё земли? Думаю, патриарх Вселенский сам захочет помочь в восстановлении православия в Средней Азии.

— Так они и верующих под себя подгребут? Надо ли нам это? — Задумался Петро.

— Русь тоже ромеи крестили. Помогло это им? — Ответил митрополит. — Думаю, до споров о принадлежности паствы, нам с тобой не дожить. А повод отобрать приходы всегда будет, умрёт какой поп, а мы ему местную замену найдём. По началу десятину продолжим отправлять в Константинополь, а когда все приходы нашими станут, или большинство из них, — прекратим отправлять деньги. Турки же добрую половину собранной церковной десятины себе забирают, нам, зачем врагов кормить? Придётся тогда Вселенскому патриарху выбирать, — остаться с голым задом в Турции, на содержании, либо жить вкусно и сладко в православной стране. Пусть хоть куда перебирается, хоть в Москву, хоть в Королевец, хоть в Бухару, туда собранную с нищих азиатов десятину можно отправить с чистой душой. Даже лучше, если удастся патриарха в Среднюю Азию заманить, тогда она на века останется православной, он лично будет за этим следить.

— Да, Афанасий, с таким пастырем я заранее жалею греков. — Засмеялся наместник выложенной раскладке по дележу церковной собственности. — Хотя, жаль что медведь ещё не убитый, очень хорошо ты его шкуру разделил, владыко.

— С твоими войсками, Пётр Иванович, долго воевать никто не станет, сдадутся сразу. К тому времени половина добрых миссионеров уже в пути будет, не волнуйся, сделаем в лучшем виде. — Афанасий задумался, и, решительно спросил. — Всё хочу поинтересоваться, почто ты, Пётр Иванович, греков не хочешь от ига магометанского освободить? Да вместе с ними прочие православные народы, — болгар, сербов, хорватов и многих других южных славян?

— Так вопрос в том, желают ли они своего освобождения, с одной стороны. — Пожал плечами наместник. — Второй вопрос, почему их надо освобождать. А третий вопрос, — зачем мне это надо?

— Захватила же Новороссия Англию, прости Господи, — машинально перекрестился Афанасий, вспомнив о запретном слове. — Затем присоединила к себе добрую половину Северной Европы, недавно Палестину с Аравией, Северную Индию. Чем славяне Северной Европы лучше славян Южной Европы, страдающих под игом турецким? Это не считая освобождения Крыма, Крита, Кипра? Значит, судьба православных славян магаданцам не безразлична, раз проливали кровь, освобождая тысячи рабов?

— Вот прямо в твоём вопросе, владыко, мой ответ спрятан. — Грустно улыбнулся Головлёв своим мыслям по поводу возможного будущего русских «захватов». — Рабов освобождать и освобождать целые страны, огромная разница. Бывших рабов мы привезли к себе на Остров, дали жильё, работу, чтобы они с нами жили честно и справедливо. Они простые люди, они так и станут жить. А захотят ли жить с нами «освобождённые» греки, сербы, болгары и прочие южные славяне? Они помнят свои страны, у них есть свои князья и помещики. Проливать кровь русов, чтобы отдать сербских жупанам освобождённую от врагов страну? Или подарить свободную Грецию потомкам последних византийских императоров? Знаешь, мне жизнь и здоровье рядового руса важнее императорской благодарности. Тем более, что ты отлично понимаешь, как быстро забудут эту благодарность правители независимых Греции, Сербии и Болгарии.

— Да, — согласно крякнул Афанасий, много выстрадавший из-за междоусобицы казачьей старши́ны, делившей власть в Сечи.

— Если забрать освобождённые страны под свою власть, мы получим восстания, где нас будут считать оккупантами и поработителями. Нужны ли такие подданные? — Пожал плечами наместник. — Нынешние жители Новороссии в большинстве своём считают нас именно освободителями, исправно учат русский язык и письменность, благо, многие помнят славянские корни, но, именно корни, а не бывшую страну, какой была Болгария или Греция. Если активная агитация панславянизма продлится лет сто и больше, да будет поддержана православной церковью, страна сохранится. Сам знаешь, для этого всё делаем, и, хитровыдуманные подданные, кричащие на каждом углу о независимой Польше, Венгрии, Сербии, Болгарии, нам совершенно не нужны, пусть они трижды православными будут.

— Потому и прошу тебя, владыко, изымать все старые книги на нашу проверку и перевод. Потому издаём книги по истории русов и славян такими тиражами, да в школе изучаем. Чтобы с детства люди считали себя русами, чьими предками были славяне, подло истреблённые и захваченные германцами и кельтами. Потому и раскопки на Руяне ведём, да Стойкамень ученикам показываем. Потому легенды да басни русские и славянские о походах князей по Европе и Азии печатаем, чтобы все знали, что земля в Европе славянской издревле была. А не потому, что языческую ересь хотим воскресить, как твои неразумные советчики нашёптывают. Чтобы французы, испанцы, итальянцы изучали русские мифы, а не греческую Илиаду и Одиссею. Потому и скульптуры на площадях ставим, где красоту человеческую показываем, картины пишем, да всё из славянских и русских легенд, как ты видишь. Тяжёлое это дело, Афанасий, легче Турцию завоевать, чем изменить мысли миллионов людей в нужную сторону. А надо, иначе всё может измениться, потому и откровенно с тобой всегда говорю, чтобы ты своих миссионеров и священников таким же манером воспитывал.