– Смотри, Ярька, ещё три драккара навстречу вышли, – пушкарь показал Яриле три тёмные точки, появившиеся на западе, как раз по направлению движения парусника, – точно, через полчаса грабить начнут.
– Да, – присмотрелся к плывущим навстречу драккарам высокий нескладный парень, в которого вымахал лучший кормчий Выселков за последний год, почесал вихрастый затылок, заросший густой ярко-рыжей шевелюрой, – давай на них нападём! Они же думают, что легко захватят нас, три драккара против нашего парусника это сила. Сергей давно просил проводников найти, кто сможет до Оловянных островов путь указать, кормчих повяжем и пушки испытаем, а?
– Ты, Ярила, как породнился с капитаном, совсем никого не боишься, – рассудительно заметил здоровенный пушкарь, отправившись проверять состояние обоих орудий и готовить их к стрельбе.
В сторону одинокого парусника с двумя, прямым и косым, парусами, хищно устремились от берега сразу пять нурманских драккаров, два шли наперехват со стороны берега, ещё три показались впереди. Всего два дня назад целая эскадра выселковцев на сорока трёх кораблях вышла из горла Белого моря. Пока утомлённые переходом переселенцы отдыхали и поправляли снаряжение, готовились к длительному плаванью, Ярила, на своём паруснике, отправился на запад. Кроме разведки удобных мест для стоянок, зять попросил лучшего кормчего попытаться найти проводников, знавших дорогу к Оловянным островам. Два помора из устья Северной Двины, конечно, обещали довести караван до этих островов, да уж больно задумчивые лица у них были при этом. Лишний проводник не помешает, соглашался с Сергеем Ярила, одновременно намереваясь испробовать в настоящем бою вооружение своего кораблика.
Его гордость, двухмачтовый парусник, вооружили двумя же пушками, установленными на носу кораблика. С парусами управлялась команда из чётырёх парней, пятый стоял на руле. В дополнение к четверым пушкарям на паруснике поместились четырнадцать стрелков, каждый из которых при необходимости садился за вёсла. По совету Лосева, борта парусника оборудовали подъёмными щитами для защиты от стрел всей команды и особенно пушкарей, с прорезями для стрельбы из ружей. Рулевой тоже был закрыт щитами, даже сверху от стрельбы навесом. Из-за этой защиты так мало помещалось людей на паруснике, в остальных лодьях разместились до полусотни человек с оружием, боеприпасами и различными инструментами. От коров и лошадей пришлось отказаться, только пятеро буртасов их полусотни, что привёл Сабах, рискнули увезти своих коней в лодьях. Зато караван вместил полторы тысячи одних воинов, да сотню мастеров, и лишние корабли для плаванья не помешали бы.
В устье Ветлуги к каравану присоединились восемнадцать лодей ушкуйников, рискнувших поверить капитану. На пяти лодьях к походу присоединились почти двести бойцов, на остальных непокорные хлыновцы решили поучаствовать простыми гребцами. Потому в этих тринадцати лодках сидели от двенадцати до семнадцати ушкуйников, собиравшихся после высадки основного войска вернуться обратно. Так и вышло, что к двадцати пяти судам выселковцев добавились сразу восемнадцать. Ожидаемые союзники позволили разгрузить лодьи, обеспечив комфортное плаванье, без перегруза. Пять недостроенных парусников остались на Выселках, их подготовят оставшиеся там мастера под руководством Ильдея к будущему лету. Ещё восемь лодей, срубленных нанятыми мастерами, спускаются сейчас по Печоре с огромным грузом мехов и двумястами воинами. Они будут догонять основную флотилию вдоль побережья, так договорился с ними капитан. Он обещал оставлять записки на местах ночёвок.
С присоединением ушкуйников плаванье превратилось в настоящий балаган, буйные вятичи задирали всех, дрались между собой. Атаман нанятой ватаги даже попытался ввязаться в поединок со Свистом, явно по указанию капитана, поддавшимся на провокацию. Ни в одном из поединков оружие не применяли, потому атаман остался жив, но затаил обиду на внешне неуклюжего толстячка, вдоволь вывозившего по земле нахала. Несколько подобных поединков, предпринятые другими ватажниками, убедили их в превосходстве рукопашного боя выселковцев. После чего те стали заметно уважительнее относиться к молодым стрелкам и пушкарям, отыгрывая своё поражение на жителях окрестных селений. Однако, с приближением к Белому морю все ушкуйники заметно успокоились, ссориться с поморами, как они называли местных жителей, никто не собирался. Поморские деревни поразили переселенцев огромными строениями, пустынными берегами и первыми увиденными церквями. Потому, чтобы не общаться с крестопоклонниками, стоянка в устье Северной Двины вышла короткой, пока не наняли двух проводников. Зато в Белом море нагляделись выселковцы на огромные волны, диковинных зверей – китов, тюленей и моржей. За три дня сборная флотилия добралась до выхода в океан, где сейчас ожидала возвращения Ярьки, отправленного с командой на разведку.
Первым делом, Ярила решил разобраться с ближайшими двумя драккарами, что приблизились на сотню метров, выпустив в сторону парусника несколько стрел. Эти выстрелы не оставляли сомнений в намерениях нурманов, не разговоры разговаривать собрались скандинавы. Кормчий уверенно направил парусник по ветру на ближайших врагов, намереваясь затем развернуться в сторону второго корабля. В считанные секунды корабли сблизились на расстояние в полсотни метров и обе носовые пушки выпустили картечь в сторону нурманов. Именно, что в сторону, потому что в момент выстрела волны подняли парусник, и большая часть свинца ушла поверх вражеских шлёмов, разорвав парус. Отдача резко ударила корабль выселковцев назад, а пушкари спешили перезарядить орудия, пока враги не опомнились от странного грома.
Второй выстрел картечи получился практически в упор, не оставив над бортами драккара ни одной фигуры нурманов. Свинцовый град раздробил и вынес почти все щиты, установленные на борту. Ярила поспешил развернуть парусник ко второму драккару, замедлившему ход от неожиданных действий противника. На этот раз пушкари не были самонадеянны и стреляли аккуратно, тщательно выбирая движение волны. Второго залпа не потребовалось, оставшихся на виду нурманов стрелки добили из ружей, устав наблюдать за успехами пушкарей. Оставив дрейфовать вражеские корабли в сторону открытого моря, Ярила развернул парусник навстречу трём драккарам, спешившим к месту сражения с запада. Видимо, ветер отнёс или уменьшил шум выстрелов, а может, самонадеянные морские разбойники не пригляделись к развитию боя. Сейчас они наверняка полагали, что в руки идёт лакомая добыча, понёсшая потери в сражении с двумя разбойниками, тем легче будет её захватить. Возможно, кто-то задумался, почему жертва идёт навстречу, но ветер не оставил много времени на анализ ситуации.
На расстояние пушечного выстрела парусник подошёл на максимальной скорости, удачно поймав ветер, принялся выцеливать носовыми пушками первую жертву для выстрела. Однако, остальные драккары, словно волчья стая, уверенно стали обходить выселковцев с разных сторон. Оба корабля нурманов, буквально прыгнули, стремясь прижаться бортами к чужаку, пока тот расстреливал третье судно разбойников. Паруса хлопнули, повиснув на реях бессильными тряпками. Парусник резко сбавил ход после удара отдачи от выстрелов орудий, однако, третий драккар был выведен из боя, бессильно качался на волнах. Два оставшихся судна пиратов хищно скользнули вдоль бортов славянского судна, взяв его в клещи. Лучники нурманов густо засыпали врага стрелами, стрелки лихорадочно отвечали огнём из ружей. Довольно сильное волнение не давало вести результативный огонь, а закрытые щитами нурманы уверенно приближались с двух сторон к выселковцам, понимавших гибельность абордажной схватки. Кормщик понимал, что не успеет поймать ветер и вывести парусник из ловушки, в которую заскочил по-неопытности.
Опытные нурманы превосходили славян не только силой, но и численностью, в каждом драккаре сидели не меньше сорока воинов. Восемь десятков врагов не оставляли шансов в рукопашной схватке двадцати славянам.
– Обе пушки на правый борт, руби крепления, – крикнул Ярька пушкарям, он понял, что не успеет развернуть корабль, лучше уйти на дно от выстрела, чем погибнуть от топора викинга, – все стрелки на левый борт, бегом.
Сам он принялся рубить крепления пушек, разворачивая их в сторону драккара, заходившего справа. Нурманы уже бросали с него кошки на цепях, подтягивая судна бортами, до абордажа оставались считанные мгновения. В этот момент выстрелило первое орудие, его не успели развернуть и стреляли вдоль борта, неудачно, картечь скользнула вдоль драккара, сбив за борт трёх разбойников. Однако остальные от неожиданности на пару секунд замерли, дав возможность второй пушке ударить в упор, выкосив картечью половину стоявших на борту викингов. Парусник качнулся на левый борт, хлебнув морской водицы отверстиями для вёсел. Выселковцы ухватились за корабль, ожидая неминуемой гибели. Но, кораблик резво выпрямился, окатив водой пушкарей, заряжавших орудия на правом борту. И, сразу качнулся обратно, сбивая с ног малочисленных выселковцев.
Несмотря на боковую качку, пушкари ещё раз смогли выстрелить в сторону драккара с правого борта, больше напугав нурманов, чем принеся реальный ущерб. Однако, его хватило, чтобы драккар отвалил в сторону, разворачивая парус по ветру, покидая место боя. Третий драккар, раскачивался борт о борт с выселковцами, на борту стояли воины, выбирая момент для прыжка на парусник. Оружейный огонь с раскачивающейся палубы был малоэффективен, лишь несколько викингов упали назад, в драккар. Воспользовавшись отступлением второго корабля, пушкари стали разворачивать орудия на оставшихся врагов, у сцепленных судов не оставалось возможности отступления. Пятеро нурманов, выбрав миг затишья, перебрались на парусник, где успели сразить троих стрелков, прежде, чем получили ружейные заряды в упор. Но, остальные разбойники продолжали подтягивать цепи, сближая оба судна, ещё десяток абордажников и парусник захватят.
Пушкари, развернувшие орудия, тщательно выбирали момент выстрела, не слушая крики стрелков. На этот раз первый залп оказался исключительно удачным, выкосил две трети нурманов, стоявших в драккаре. Ошеломлённые гибелью бронированных и укрытых щитами соседей, викинги на секунды замерли. Этих нескольких мгновений хватило пушкарям, чтобы повторить смертельный подарок, после второго залпа в драккаре, прикованном к паруснику, не осталось ни одного стоявшего на ногах врага. Выселковцы получили краткую передышку от сумятицы первого морского сражения, в которое так самоуверенно вступили. Четверо стрелков присматривали за прикованным судном разбойников, остальные приводили себя в порядок, перевязывали двух раненых и вычерпывали воду, в которой стояли по колено. Из троих стрелков, попавших под удары нурманов, двое смогли защититься ружьями, ослабив смертельные удары, получили, в результате, глубокие резаные раны, на вид не смертельные. Пушкари, обжёгшие руки при переноске горячих орудий, только сейчас заметили свои ранения и тихо постанывали, бинтуя их сырыми тряпками, от разъедания солёной водой.
– Пятеро стрелков рубите верёвки с драккара и отцепляйте его от парусника, – взял инициативу в свои руки Ярька, – паруса привести к ветру, быстрее, остальные уходят. Кто может, укрепляйте пушки на прежнем месте, на носу, будем догонять остальных нурманов.
Пока сбросили цепи кошек в море, команда развернула паруса к ветру, и судно резво кинулось вдогонку за двумя драккарами, возвращавшимися на берег. К тому моменту, когда они оказались в пределах выстрела, пушки прочно закрепили на носу. Сейчас инициатива перешла к выселковцам, что они продемонстрировали, дважды окатив картечью первое нагнанное судно. В результате драккар закачался на волнах, медленно дрейфуя назад, в море, без всяких попыток сопротивления. Викингам третьего пиратского кораблика Ярька предложил сдаться, обещая сохранение жизни и отсутствие пыток. Пример своих коллег оказался наглядным, нурманы опустили вёсла и дали закинуть буксировочный канат на нос драккара.
Возвращались к оставленным двум первым судам долго, с остановками у трофейных судов, где решали, кого пересадить на вёсла, перегружали на скорую руку самые ценные трофеи, скидывая тела убитых и тяжелораненых в море. В результате, первых пленённых драккаров выселковцы достигли в составе настоящей флотилии, с одним трофейным судном на привязи. Два других драккара малым ходом шли по бокам, из-за них и задержалось возвращение. Вновь остановка, беглый разбор трофеев, под прицелом бдительных стрелков, после чего все шесть судёнышек двинулись восточным курсом. На четырёх драккарах подняли паруса, что заметно ускорило возвращение к горлу Белого моря. Ближе к сумеркам, Ярька вывел караван в открытое море, благо погода обещала быть спокойной, где все суда переночевали в дрейфе, скрепленные трофейными абордажными цепями.
Учитывая, что вода, несмотря на начало лета, немногим отличалась от ледяной, никто из нурманов не рискнул бежать вплавь. Тем более, что выселковцы в ходе конвоирования разговорились с понимавшими славянский язык викингами, не скрывая намерений князя и капитана нанять варягов для плаванья. Либо в качестве перевозчиков, либо, как возможных союзников. Во всех драккарах нашлись бочонки с элем, ночь оставшиеся в живых нурманы пропьянствовали, распевая заунывные песни. Стрелки и команда парусника, вынужденные всю ночь прислушиваться к всплескам воды, не выспались, стоя на усиленной страже. Однако, всё обошлось, и вечеру следующего дня небольшая флотилия достигла лагеря выселковцев. Те уже волновались, закончив подготовку к плаванью. Но, пришлось задержаться ещё на день, пока Ярослав договаривался с воинами, а Сергей советовался с кормчими.
Нурманов, умевших управлять парусами и знавших путь на запад, Ярька отобрал ещё в первый день, таких оказалось шестеро. Славянин перевёл седобородых мужчин и одного своего ровесника на парусник, не забыв крепко связать им руки за спиной, где весь путь на восток подробно расспрашивал. Он отводил каждого пленника к себе на корму, где предоставлял возможность тому развязанными руками с помощью свинцового стержня нарисовать на бумаге путь к Оловянным островам. Выспрашивал при этом удобные места для отдыха и укрытия от шторма, их нурманы называли фьордами. Заставлял обозначать крепости и поселения, где имеются воины, где могут напасть другие пираты. Все кормчие неплохо говорили по-славянски, особенно ровесник Ярьки по имени Кнут. Он и внешне походил на своего славянского коллегу, такой же высокий, лохматый, правда, не рыжий, светловолосый. Молодой нурман оказался самый разговорчивый и, единственный из пленников, улыбался, глядя на своих победителей.
Как сговорился князь с выжившей сотней нурманов, Ярька не знал, уже рано утром все выселковские корабли дружно отчалили дальше на запад. Нурманы плыли в двух драккарах, в остальные перебрались славяне, примеряя трофейные доспехи и мечи. Команда парусника тоже получила по комплекту доспехов на выбор, все предусмотрительно уложили добычу в свои короба и мешки. Неожиданно для себя, Ярька захотел назвать свой парусник красивым именем, не хуже захваченных драккаров. Насмотревшись на белоснежных быстрокрылых птиц, кружащих над головой, парень решил, что "Чайка" будет самым подходящим именем для его морского красавца-парусника. Никто из команды не возражал, хотя ребята предлагали грозные имена – коршун, морской змей, медведь, волк. На первом же ночлеге, в удобном фьорде, ребята сварили смолу, размешали в ней белую глину и вывели на обоих бортах судёнышка название русскими буквами, не зря их учили грамоте на Выселках.
Эту надпись поначалу высмеял все знакомые парни, затем сами пошли к капитану и князю за разрешением назвать свои лодки. Оба командира с удивлением рассмотрели надпись на борту парусника, долго советовались и смеялись, после чего князь распорядился следующим образом.
– Между собой можете называть лодьи, как угодно, – он оглядел кормщиков и полусотников, стоявших на берегу, – а право написать имя судна на борту получите после участия в морском бою, коли не опозорите нас.
Так и вышло, что "Чайка" долго оставалась единственным парусником с именем, дней десять. С учётом опыта первого морского сражения, в дальний дозор стали уходить по три кораблика, вооружённых пушками. Далеко они не отрывались, чтобы держаться на виду остальной флотилии. Ребята страстно горели желанием поучаствовать в морском бою и стались держаться на грани видимости, чтобы встречный противник не заметил за их спиной огромный флот. В один из дней на такую приманку попались ещё шесть драккаров, увеличив войско Ярослава на две сотни викингов. А радостные славяне написали имена на бортах своих парусников – "Кит", "Касатка" и "Акула". Этих диковинных рыб они встретили ещё в Белом море и восторгались, как истинные жители лесов, огромными гибкими телами морских животных, способных перевернуть драккар или лодью одним ударом хвоста.
Ярька, после первого сражения, где убедился в возможности стрельбы из пушек с бортов, начал задумывать новое судно. Такое, где можно установить пушки на бортах и стрелять без боязни опрокинуться, хоть на полном ходу. Эти размышления не мешали ему тщательно записывать все приметы пути, наносить на карту фьорды или шхеры, как их называли поморы. Плаванье становилось всё сложнее и опасней, пользуясь наступившими белыми ночами, князь приказал плыть без остановок. Кормчие, вымотанные бессонными сутками, стали обучать себе помощников. Те часто теряли ветер, из-за чего весь караван останавливался в ожидании отставшего. Но, караван стал продвигаться на запад всё быстрее, за сутки проходили больше ста вёрст по скромным прикидкам Ярилы.
Потом настало безветрие, на пять дней, показавшихся измотанным кормщикам вожделенными. Ребята выспались, наелись, даже стали тренироваться вместе с остальными стрелками. Многие брали уроки боя на мечах, покупая часы обучения у нурманов за возвращение части трофеев, доспехи князь им не вернул, пообещав их выдать перед сражениями на острове. После короткого, но яростного шторма, впервые пережитого славянами, караван переселенцев тронулся дальше. Ярька, потрясённый мощью ветра и волн, расспрашивал нурманских кормщиков, как они спасаются от такой бури. Ответы удивили, если не сказать большего. Оказывается, опытные мореплаватели, в предчувствии шторма, не спешили на берег, а уходили подальше от земли, там волны меньше и выжить легче. Парень даже решил, что над ним издеваются, выказал обиду Сергею в разговоре у его шатра.
В ответ на это, капитан улыбнулся и подтвердил своему родичу, что самое безопасное место для корабля во время шторма именно вдали от берега. К намерению Ярьки выстроить большие корабли, чтобы вести пушечную стрельбу с бортов, отнёсся серьёзно.
– Эти корабли могут выглядеть примерно так, – зять нарисовал на песке несколько дивных лодок с двумя, тремя и больше мачтами, на которых даже паруса стояли в два и три ряда, – подобные корабли смогут нести до сорока и больше пушек, не считая команды и сотни стрелков. Но, нам с тобой до них далеко, сначала выстроим такую лодочку.
– А где здесь гребцы поместятся, – поинтересовался Ярька при взгляде на рисунок красивого парусника с тремя мачтами и четырьмя пушками на каждом борту, – их не хватит, чтобы сдвинуть корабль с места.
– Правильно, они даже не дотянутся вёслами до воды, – кивнул зять, – на таких кораблях вёсел не будет. Это самый главный их недостаток. Зато на них будет палуба и не одна, и они станут самыми быстроходными и сильными судами. Тот путь, что мы идём целый месяц, такие корабли преодолеют за неделю или быстрее. Они смогут идти в открытом океане много дней и добираться до самых дальних земель. К тому же, чтобы такие суда не перевернулись при резком повороте или выстрелов пушек, на днище им устанавливают киль, вот такая штука.
Ярька стоял, разинув рот, и смотрел на Сергея, а тот неожиданно произнёс тихим голосом, – Далеко-далеко, и доплыть нелегко, за неведомым дальним хребтом, синерукие джамбли над морем живут, с головами зелёными джамбли живут…
Этот разговор перевернул всю душу парня, прежде удивлявшегося бескрайнему океану и диковинным китам, огромным скалам по берегам фьордов и диким людям лапландцам, живущим на этих берегах. Эти лопари, как их называли поморы, ездили на оленях верхом и запрягали их в сани. Олени их совсем не походили на прикамских лосей, мелкие, ростом по пояс, но выносливые, тащили тяжёлые сани даже не по снегу, а просто по мху и брусничнику. Дальние горы прежде манили Ярьку, как и многих парней, своей красотой и загадочностью. После разговора с зятем лучший кормщик выселковцев загорелся идеей о дальних морских путешествиях, по вечерам приходил к шатру своих родичей, где просил рассказать Сергея о дальних заморских странах. Капитанские рассказы слушали не только Ярила с Ивой, постепенно у костра стали собираться всё больше выселковцев, заслушиваясь рассказами о чёрных людях, что ходят голыми. О землях за бескрайними океанами, где растут хлебные деревья, где круглый год лето и живут диковинные звери.
Эти рассказы о заморских краях будоражили многих парней и девушек, особенно после того, как некоторые из них подтвердили старые нурманы, плававшие в земли иберские и арабские. Капитан умудрился удивить даже старых нурманов, рассказав, что знает, как добраться в земли, где золота и серебра невиданное количество. Выселковские парни стали поговаривать, что после того, как все обоснуются на Оловянных островах, надо уговорить Лосева добраться до краёв диковинных. Сплочённые такой идеей, два десятка кормщиков, стали всерьёз разрабатывать предложенный Ярьке парусник, с тремя мачтами и пушками по бортам. Чтобы посмотреть, как это выйдет, в свободное время они стали вырезать модели подобного корабля, прикидывая, как его построить в настоящую величину. Особенно понравилась ребятам идея большого киля, с таким устройством можно и на обычных парусниках установить пушку на бортах.
– Только, – заметил Ярька в разговоре с кормщиками, – с таким килем наши лодки не пройдут по рекам и на берег моря не высадиться, придётся оставлять на якоре, неудобно получается.
– Давайте сделаем съемный киль, – предложил Малик, родом из Соколовки, – надо пристать к берегу или по реке идти, киль убираем, а на море устанавливаем.
Идея понравилась ребятам, три дня они вытёсывали на стоянках толстые доски и пытались приладить их к днищу, пока их потуги не заметил капитан. Немного подумав, он предложил простой способ крепления и снятия киля – пропустить его прямо через днище лодки. Такой киль, объяснил Сергей, придумали давно, и называется он швертом, но применять его можно лишь на небольших судёнышках, как у выселковцев. Ярьке зять рассказал отдельно, что на Оловянных островах обязательно устроит мастерскую для постройки больших парусников, где главным кормщиком и распорядителем собирается назначить именно его, своего шурина. Ярила, предвкушая плаванье на огромном паруснике в три мачты, с килем и пушками, начал присматривать себе толковых ребят в команду, где хлопот с парусами будет много.
Прикинув, сколько понадобится полотна и верёвок на паруса, Ярька остолбенел, выходило едва ли не больше, чем во всём караване. После нескольких проверок ничего не изменилось, пришлось опять идти к зятю. Хмыкнув, Сергей взял расчёты и обещал договориться с князем, о чём через два дня сообщил Ярьке.
– Значит, так, во всех селениях князь разрешил тебе забирать полотно и верёвки, подходящие для кораблей, – зять пристально взгляну ему в лицо, и задумался, – вот ещё, один не ходи, бери с собой десяток стрелков. С этого дня все стрелки и пушкари твоего парусника будут подчиняться тебе всегда, в море и на берегу. И не забывай искать мастеров-плотников, особенно тех, кто умеет корабли ладить. Нанимай в селениях или среди пленников.
А время шло, всё чаще стали появляться на горизонте драккары, спешившие скрыться из вида при появлении армады лодок. Теперь выселковские парусники сами гонялись за встречными судами, стремясь заработать себе имя. После двух вооружённых схваток, пополнивших флотилию пятью драккарами и двумя сотнями викингов, еще пять кораблей сдались сразу, без боя. Количество нурманов в составе княжеского войска выросло до полутысячи, они давно разбивали лагерь отдельно, а выселковцы выставляли вокруг лагеря на ночь заряженные пушки, что везли для пеших сражений. Ушкуйники, после выхода в море, словно сбросили маски. Все хлыновцы стали серьёзными, немногословными и деловыми воинами, пресекали любые попытки нурманов подраться. Теперь в лагере ушкуйников порядок и тишина стояли не хуже, чем у выселковцев. Все нурманы, вступавшие в отряд князя, давали ему клятву верной службы и оставляли свои доспехи в залог, до высадки на земле.
Наконец, все лодки переселенцев дружно повернули в сторону от береговой линии, уходящей на юг. Огромный караван покинул прибрежные воды и направился на юго-запад, к Оловянному острову, конечной цели пути. Большинство переселенцев впервые оказались в открытом море, где единственным ориентиром оставалось лишь солнце и звёзды. Впервые лодки не пристали к берегу на краткий отдых, продолжая плаванье четыре дня без остановки, на протяжении которых все молились о милости богов. Даже нурманы принесли немудрёные жертвы богам, призывая северо-восточный ветер.
Лишь Ярька, передав управление своему помощнику, упорно рисовал будущий корабль, все его детали, прорабатывая возможные изменения, и рассчитывал размеры необходимых досок и брусьев. К концу четвёртого дня пути небо разгневалось и показало свои намерения обрушить на мореплавателей свирепый шторм. Но, видимо, искренние молитвы двух тысяч человек об удачном плаванье дошли до богов, на западе показались прибрежные холмы. Никогда прежде выселковцы так не работали вёслами, как после четырёх дней в безбрежном море. Наступавший с востока шторм не давал расслабиться гребцам в их стремлении достигнуть спасительного берега. И, боги ясно показали своё благоволение переселенцам, придержав порывы ветра до того времени, когда последний драккар нурманы вытянули на берег и закрепили от ярости бушующих волн.