– Хорошо-то как! – Белов потянулся, вдыхая прохладный утренний воздух, навеявший воспоминания детства. Лёгкими шагами он спустился с крыльца во двор, ещё раз глубоко вздохнул, закрыв глаза. Казалось, снова очутился в детстве, на школьных каникулах, представлявшихся в те годы бесконечными. Воздух был пропитан запахами утренней росы, свежескошенного сена, с привкусом деревенской пыльной дороги. Вот, справа зашевелились овцы, это Алина начала кормить скотину. На другом конце посёлка закукарекал петух, его поддержали собратья, один за другим, словно на перекличке, закончившейся прямо у него под ухом. Белов вздрогнул и открыл глаза, прямо перед ним вытянул шею дворовый петух, показывая свой сольный талант.

– Уйди, – топнул на птицу хозяин, направляясь по выложенному досками двору к воротам. Привычно откинул запоры и засовы, нагнулся и потрепал Жучку и Бобика по спинам, открыл калитку и вышел со двора. Как обычно, посмотрел вдоль улицы, растянувшейся на добрые полкилометра, взмахом руки поприветствовал Владу, выгонявшую корову на пастбище. Всё нормально, скотина ведёт себя спокойно, можно приступать к водным процедурам. Он свернул налево, к берегу Бражки, и лёгкой походкой поспешил по деревянному тротуару к причалам. Там бросил полотенце на перила, скинул брюки и тапочки, глубоко вдохнул и нырнул в обжигающую прохладой реку. Десяток гребков вперёд, столько же обратно, тело разогрелось, вот и лесенка, по которой выбрался на пристань. Фыркнул, вздрогнул всем телом, как собака, разбрызгивая капли воды, потянулся за полотенцем и замер. От тела шёл густой пар, а первые лучи только что появившегося из-за горизонта солнца, попавшие на кожу, моментально согрели тело, сразу отбив желание вытираться. День обещал быть жарким, как и предыдущие две недели, захотелось оставить ощущение утренней прохлады в своём теле надолго.

Белов поднялся на поляну, где медленно, наслаждаясь каждым движением, начал комплекс гимнастики тайцзи-цюань. Её он разучил ещё в начале девяностых годов двадцатого века, убедившись в способности гимнастики снимать волнение и создавать хороший настрой по утрам. С тех пор, почти два десятка лет, при первой возможности выполнял знаменитые сто восемь движений, впрочем, иногда ограничивался двумя первыми частями, когда спешил. Хорошо, с явным удовольствием, прокачав суставы и растянув мышцы, он всё-таки протёрся полотенцем и пошёл назад, в дом, пора завтракать. Лариса уже приготовила завтрак, все ждут его возвращения, чтобы позавтракать в семейном кругу.

Лето перевалило за середину, Бражинск окончательно обрёл черты настоящего посёлка середины двадцатого века. Белов ещё помнил провинциальные деревеньки семидесятых годов, с пыльными дорогами и деревянными тротуарами по обочине улиц. Возможно, детские воспоминания и сыграли свою роль в обустройстве посёлка или обилие пилёных досок. Одним словом, нынешний Бражинск выглядел точь-в-точь как провинциальные деревеньки в родном Бражинском районе, в советские времена, до того, как их уничтожила демократия. Порой попаданцу казалось, что он не в раннем средневековье, а в родном СССР и вот-вот приедет передвижная автолавка, привезёт сапоги, обувь фабрики «Скороход», пахнущую натуральной кожей, неказистые костюмы и платья, которые всё равно придётся покупать, выбора нет. Эта мысль – добиться максимального сходства с двадцатым веком – становилась для него параноидальной, выливаясь в странные и непонятные для жителей посёлка формы. Деревянные тротуары из досок для понимания аборигенов немногим отличались от золотых унитазов по своему смыслу, так до́роги были доски до появления пилорамы. То старейшина затеет строительство палисадников перед каждым домом, где буквально заставит посадить цветы и раздаст каждому семена. То даст странные для жителей лесов указания выстроить нужник в каждом дворе и отдельно помойную яму, с условием не гадить в других местах. До этого жители посёлка, за исключением семьи Беловых, справляли нужду, как обычно, в любом месте, где прижмёт. Теперь староста наложил на подобные действия запрет, подтверждённый наказаниями, вплоть до отлучения от танцев. На этом фоне прочие требования старосты, вроде уборки территории перед домом, обязательная баня, не реже раза в неделю, содержание в порядке сточных канав вдоль дороги, и многие другие мелочи уже стали привычными для бражинцев.

Его авторитет никто из жителей не пытался подвергнуть сомнению. Даже самые младшие отроки понимали, что жизнь в Бражинске гораздо интереснее и приятней, чем в родном Пашуре, не только из-за питания и одежды, – в посёлке много такого, что в родном селении не увидишь никогда. Одни кузницы чего стоят, школьные занятия, катание на лошадях, а невиданное оружие? Все знали, что глава поселения научил стрелять из своего страшного оружия всю семью и обещал научить всех бражинцев, более того, дать каждому, ну почти каждому, такое оружие. Да одно это вызывало в подростках благоговейный трепет по отношению к старейшине и его указаниям, которые они спешили выполнить быстро и правильно.

Последние дни Белов начал готовиться к путешествию на Урал, как обещал Яре. Большую часть приобретённых мехов он отдал помощникам Окуня за будущие поставки руды. Хотя к началу июля почти все угры вернулись в Пашур, пятнадцать работников по уговору остались в Бражинске. Взрослых парней Белов направил на заготовку брёвен для пилорамы и строительство ещё четырёх домов, сена они уже накосили более чем достаточно, девушки работали по хозяйству, на мануфактуре у Тины и обучались у Яры. Мальчишки плавали на пароходе и ловили рыбу. Две трофейные лодьи Белов ещё весной отдал в пользование помощникам Окуня, которые наняли гребцов и увеличили поставки руды практически вдвое. Кроме железной и медной руды, увеличили поставки свинцово-серебряной руды до тонны в каждый приезд. Каждый раз привозили образцы различной руды и камней, которые старейшина оставлял для исследования на зиму. Перед его отъездом Третьяк с помощниками провёл вторую плавку чугуна, уже без участия Белова, который стремился давать самостоятельность своим ученикам как можно раньше, не приучая их к постоянному контролю, и вследствие этого из парней вырастали самостоятельные мастера. Пусть они лучше ошибаются в молодости, чем будут бояться ошибок в зрелые годы. Обученный по этой, «бразильской», как говорил Белов, системе, Третьяк за два года из ученика кузнеца вырос в грамотного ремесленника, за пару лет вполне рискует стать настоящим мастером.

На этот раз получилось больше восьми тонн чугуна и сама плавка шла гораздо увереннее, Белов надеялся в дальнейшем передать всё в руки кузнецов. Опасаясь внезапного нападения на посёлок в своё отсутствие, он не забывал регулярно тренироваться в стрельбе из револьвера сам и тренировать обе семьи. Выставлять какой-либо пост было бесполезно, простота и доверчивость угров граничила с глупостью, к ней бывший сыщик всё не мог привыкнуть. Свою поездку с Ярой он откладывал, ожидая родов Ларисы. В конце июля та родила мальчика, на этих родах Яра показала своим ученицам основные приёмы акушерства. Можно было отправляться. Маршрут путники составили по рассказам Яры, примерно определили район проживания рода горных волков.

Туда можно было добраться напрямую, через лес, по карте расстояние составляло около сотни километров. В лучшем случае неделя пути, да ещё вероятность встречи с уграми, в свое время упустившими жертву. По рекам дальность пути составила почти четыреста километров, но возможность нападения на реке была небольшой, Белов собирался весь путь против течения пройти на моторе. Для этого в лодку он загрузил две фирменные канистры с бензином и два ведёрных берёзовых туеса с крышками, тоже полные бензина. Туеса больше года в посёлке использовали при хранении всех продуктов, как оказалось, что в таких берестяных туесах продукты в принципе не портятся, несмотря на отсутствие холодильников. С собой путешественник взял несколько образцов товаров для обмена, в основном железные изделия, несколько зажигалок и пару валенок.

Перед самым отплытием пришёл караван Сагита, доставивший очередной запас хлопка, нефти, шёлковой и хлопковой ткани, немного фруктов, пятерых невольников, из них двух женщин. Если мужчины были мастерами, что Белов сразу определил, то женщины явно последние годы не работали физически, несмотря на гибкие тела и грациозные движения. Сагит подтвердил его догадку, объяснив, что девицы были наложницами, но не угодили хозяину, который оказался рачительным купцом и продал их на север к страшным варварам, что будет хуже смерти. А хозяину прибыль. В уплату за товар Сагит согласился взять зажигалки, для невольников стоимости зажигалок было недостаточно. Белов поначалу хотел отказаться от бывших наложниц, но в посёлке становилось слишком много холостых мужчин, которых удержать можно только созданием семьи. Пришлось расстаться ещё с одним набором стеклянных стопок, при этом староста предупредил, что в следующий раз кроме мастеров никого не возьмёт. Наложницам он сразу объявил, что отпустит их на свободу через три года при условии их замужества и рождения детей. Если мужей в посёлке не найдут, останутся невольницами навечно, но мужья должны быть обязательно из посёлка и свободные.

Хлопоты по расселению и организации работы новичков отложили возвращение Яры на неделю, в первых числах августа удалось отплыть на восток. Пользуясь великолепной теплой погодой, спускались до Камы на вёслах, любуясь красотой лесов, переходивших от сосновых боров к дубовым дубравам. Буквально в десяти километрах от посёлка по берегам реки безбоязненно паслись не только олени и лоси, зубры и косули, стада кабанов самодовольно хрюкали, провожая лодку взглядами. В окрестности посёлка никто не охотился, к шуму парохода за лето звери привыкли, Белов чувствовал себя в заповеднике. Впрочем, так оно и было, все ближайшие соседи охотились в других местах, соблюдая неписаную границу в радиусе пятнадцати километров от селения. Угры из Пашура жили ближе, но там было около десятка охотников, ниже Бражинска по течению Бражки они не охотились. Так и получилось, что от Бражинска до побережья Камы оказалась ничейная полоса, где никто не охотился, звери поняли это быстрее Белова.

«Устроить бы на берегу Камы крепость или сторожевой пост, чтобы закрепить выход в Каму за собой и сохранить этот случайный заповедник», – лениво думал путешественник, высматривая в густом камыше тигра. К этим поискам он уже привык, тигр, видимо, тоже. Примерно один раз в три-четыре своих плавания Белову удавалось разглядеть в зарослях камыша тигриную шкуру. Он стал считать появление тигра хорошей приметой, впрочем, старый сыщик всё считал хорошей приметой, даже проливной дождь с градом, побивший третьего дня половину посадок на огороде. Помимо тигра на этот раз удалось повидать ещё одного обитателя заливных лугов. Им оказался гигантский полоз, размерами с большую анаконду, толщиной с водосточную трубу. Длину гиганта разглядеть не удалось, успел заметить только первые четыре метра. Голова змеи была почти метровой длины, а взгляд продирал до самых костей. Едва он миновал этого «ужика», спускавшегося в реку из камышей, как лихорадочно завёл мотор и до Камы гнал изо всех сил. Какие реликты, однако, так и лох-несское чудовище вынырнет из Бражки, поразился Белов.

Выйдя на камский простор, моторка до темноты успела пройти вверх по течению реки дальше Выселков километров на десять. Ночевали на своём, правом, берегу, в палатке у костра, его развели наверху склона, где ветерок отгонял комаров. Палатка была с противомоскитной сеткой, которую оценил не только сам владелец, но и Алина, постоянная его спутница в походах. Этой ночью Яра тоже похвалила противомоскитную сетку, стояла такая жара, что спали в лёгкой одежде, без одеяла. Летние ночи короткие, и с рассветом Белов вышел на берег умыться, прогоняя сон. Разглядывая пар над водой, медленно уплывающий вниз по течению реки, он заметил странное облачко пара, поднимавшееся от противоположного берега Камы. Так и есть, это струйки дыма от потухшего костра, возле которых шевельнулись два силуэта. Белов пригляделся, двое мужчин с топорами в руках кого-то ему напоминали. Мужчины тоже заметили его, в этот момент он вспомнил, где видел подобные одежды и черты лица. У ночного костра, когда чуть не принесли Яру в жертву.

Белов обернулся, надо предупредить её, чтобы не выходила. Поздно, девушка уже вышла из палатки, сонно потягиваясь на крутом берегу. Охотники тоже заметили Яру, наверняка узнали. Белов обернулся на тот берег, второго охотника на поляне не было, надо быстро уходить. Спешно собрали палатку, вещи, и все трое отплыли вверх по Каме. Три дня пути до селения на берегу, где жили родичи Яры, пролетели монотонно и спокойно, больше ни одного человека путники не встретили, берега Камы были безлюдны, хотя и густо населены животными. Яра рассказала, что в этих местах водятся огромные выдры, размером больше человека, довольно часто они встречаются охотникам, но никто из её племени ещё не решался напасть на них. В нескольких километрах от селения горных волков встретились мальчишки, которых Яра узнала. Поговорив с ними, девушка вышла на берег и распрощалась с Беловым. Тот надеялся на установление торговых отношений, но дальше двигаться по реке на лодке было невозможно. Речка стала мелкой, со множеством перекатов и порогов, даже водопадов. Оставлять лодку без охраны, как и Алину в лодке, старейшина не стал. Несолоно хлебавши возвращались Беловы домой.

Выйдя из притока на Каму, повернули вверх по течению, решив посетить Соль-Камскую, до которой, судя по всему, было недалеко, день-два пути. Возвращаться в Бражинск с пустыми руками не хотелось, а случай посетить Соль-Камскую выдался благоприятный. В таком известном поселении побывать просто необходимо, в первую очередь, определиться с перспективой освоения Урала. Он давно собирался там побывать, а тут подвернулся удобный момент, большая часть пути уже пройдена. На деле Соль-Камская оказалась даже ближе, чем ожидал Белов, который невольно ассоциировал селение с Соликамском. Здешняя Соль-Камская находилась значительно южнее Перми, в нескольких часах плавания на моторной лодке от земель горных волков. Сначала по левому берегу Камы начали появляться отдельно стоящие землянки и хлипкие сараюшки, возле некоторых были выкопаны примитивные солеварни. Потом землянки стали всё ближе друг к другу, затем появились дома, а у пристани, срубленной из почерневших от времени брёвен и жердей, эти дома составили сплошную улицу.

– Как называется ваше селение? – спросил Белов мальчишек, удивших рыбу с пристани, выбираясь на неё из лодки.

– Соль-Камская, дяденька, – мальчишки с видом знатоков оценили скромную одежду бражинца, не отвлекаясь от ужения.

– Сиди, я прогуляюсь, – Белов кивнул Алине, взял мешок с товарами и пошёл по селению. Лодку привычно закрепил цепью к ближайшему бревну. Он примерно представлял этот посёлок по описанию Окуня и его подручных. Выше по течению должен стоять дом купца со своим причалом, вверх по улице через три дома живёт староста, у него окна с наличниками. Чуть выше старосты в трёх домах самые опытные старатели, к ним Белов и собирался заглянуть. У старого сыщика с собой, кроме товара, были три гривны серебром, повод для разговора тоже имелся. Путник на пять минут заглянул к старосте, представился как компаньон Окуня, староста о Белове был наслышан. Со старателями получилось хуже, в двух первых избах хозяев не оказалось, как сообщили женщины со двора. Расстроенный, он уже без особой надежды зашёл в избу к третьему, где застал самое начало застолья. Тонко порезанный лук с чесноком, разлитая по берестяным стаканам брага, разломленная краюха хлеба и солонка в центре стола. Три бородатых звероподобных мужика мрачно поглядели на незваного гостя.

– Добрый день, – первым поклонился путник, – гость в дом, добро в дом. Я – Белов, хочу поговорить с хозяином.

– Говори, – мрачно пробасил самый старший, черноволосый здоровяк, – я хозяин.

– Разговор долгий, за столом сподручнее будет, – Белов присел и расставил на столе четыре пластиковых стаканчика, разлил в каждый немного из фляги настойки, взял стакан в руку. – За здоровье хозяина, Кокоры Чёрного.

– Откуда меня знаешь, – не притрагиваясь к угощению, поинтересовался Кокора.

– Окунь мой напарник, руду мне привозит, может, слышали, – непрошеный гость глотнул настойки и поставил стакан на стол, – нужны мне новые рудные места, чтобы самому добывать, желательно недалеко от рек. Особенно интересна мне свинцовая руда, если кто покажет хорошее место, гривен не пожалею, хоть серебром, хоть товаром. Товар у меня известный, – Белов достал зажигалку и несколько раз зажёг фитиль, задувая его. Выложил зажигалку на стол, за ней образцы своего товара. Последней выложил серебряную гривну. – Это только образцы моих товаров, которыми я могу расплатиться, по вашему выбору, – он выложил на стол свой золотой крестик, – этот крестик из золота, которое я хочу покупать у вас за четыре веса серебра, если найдёте. Или заплачу любую цену за россыпь золота, которую укажете.

Дальше разговор уже перешёл в рабочие вопросы, пояснения, уточнения и ответы. О браге и настойке на столе все забыли, говорили долго, пока Белов не спохватился, что Алина его ждёт, на улице уже наступали сумерки. Он попрощался, забрал стаканы, фляжку, свои образцы и вышел. К пристани добрался почти вовремя, почти, потому что двое парней в кустах у пристани стаскивали с Алины одежду, зажав ей рот и заломив руки за спину. Стайка любопытных мальчишек глядела на это с открытыми ртами, бросив рыбалку. Белов быстрым шагом подошёл к насильникам сзади и сразу пнул одного, сидевшего на голове и спине Алины, носком ноги сзади же в пах. Потом добавил ударом основания ладони по затылку. Второй насильник вскочил и выхватил нож, выставив его вперёд, больше для защиты, нежели намереваясь напасть.

Белов отлично знал эту породу преступников, трусливые ублюдки, они наверняка больше часа вынюхивали, не придёт ли кто на помощь Алине, только, убедившись, что она одна, решили напасть. Сыщик понимал, что напавший мечтает лишь быстро убежать, но поддался своему гневу и не предоставил преступнику эту возможность. Он сорвал со спины мешок с образцами горных пород и ударил им по руке с ножом, отвлекая неудавшегося насильника. Одновременно он ударил стопой ноги по голени своего противника, подшагнул и прыгнул вперёд, нанося основанием правой ладони удар в соединение носа со лбом, а коленом правой ноги удар в живот. Парень упал, не пытаясь сопротивляться. Белов перевернул его на живот и связал руки за спиной, несколько коротких верёвок он всегда брал с собой в мешке, потом связал второго насильника. Алина уже поправила одежду и успокоилась. Вдвоём они в темпе перетащили насильников в лодку, затем на вёслах поплыли вверх, к дому Окуня.

До темноты им удалось отыскать дом, один из работников узнал Белова и пустил их с Алиной, хотя самого Окуня дома не было, он перевозил всю семью в Сулар. Белов с Алиной легли спать на сеновале, перед этим выспросили у работников, кого они связали. Работники осмотрели связанных насильников, но не опознали, это определённо не жители Соли-Камской. Сами неудачники уже хныкали и рассказывали, что живут в селении выше по Каме недалеко от Соли-Камской, просили отпустить их. Такие просьбы бывший сыщик слушал много лет и давно не обращал внимания на них. Решив, что утро вечера мудренее, Белов с Алиной заперли пленников в пустой стайке. Сами же не теряли даром короткое ночное время, навёрстывая несколько ночей воздержания. Алина, пережив испуг нападения и радость удачного исхода, не сдерживала себя абсолютно, её крики распугали всех мышей на сеновале, даже летучих. Мужчина полностью отдавал себя ласкам, впервые за последние дни, чувствуя безопасность и эмоциональное возбуждение после короткой схватки.

Утром Белов быстро сбегал к Кокоре, уточнил по свинцовой руде. Кокора обещал накануне показать место, где эта руда выходит прямо на берег речки. Все вставали с рассветом, рудознатец уже был готов к отплытию вверх по Каме. Он с удивлением посмотрел на Белова, усаживающего в лодку связанных парней. Один из пленников описался, а Кокора даже бровью не повёл. На моторе лодка за полдня добралась до нужного притока Камы, который указал старатель, потом по притоку поднялись до небольшого ручья, по нему до скалы на берегу. Кокора молотком отколол несколько кусков, в которых Белов без труда узнал ту самую свинцово-серебряную руду, которую покупал у подручных Окуня. Он внимательно осмотрел выходы руды, практически на поверхности находились не менее десяти тонн руды. Шкурка стоит выделки. На радостях он предложил Кокоре пять гривен, тот даже крякнул, признавшись, что хотел запросить две.

Довольный находкой Белов не стал отказываться от своих слов, три гривны серебром отдал сразу, остатки обещал привезти или передать до осени, а зажигалку просто подарил. Всего за час втроём они нагрузили лодку примерно тонной руды, после чего отплыли. Кокора сделал вокруг несколько зарубок, разъясняя Белову их смысл, куда должны смотреть затёсы, на какой высоте и сколько штук должно быть, чтобы все старатели поняли, чьё это место. Выйдя на Каму, Белов предложил Кокоре сплавать до селения пойманных лоботрясов, туда было недалеко, по словам пленников.

Селение оказалось в паре километров выше по течению, десяток избушек притаились на берегу небольшой реки, в трёх поворотах от Камы. Белов вытащил из лодки обоих парней и сел рядом, ожидая, пока соберутся жители. Кокора в это время встретил знакомого, с которым разговорился, Алина оставалась в лодке. Степенно подошёл староста и спросил:

– Вы почто наших парней связали, освободите.

– Они вчера в Соли-Камской, прямо в кустах у пристани, мою жену хотели сильничать, даже одежду успели сорвать. Вот такое дело, – улыбнулся путник, – надо разобраться.

– Парни наши, мы их знаем, а тебя и твою жену нет, – упёрся староста, – может, это наговор. Есть у тебя другие видоки?

Белов развёл руками. Всё шло так, как он и представлял себе, но продавать парней в рабство он не собирался, поэтому и отвёз их домой, надеясь хотя бы испугать и получить виру. Судя по всему, виру он не получит, как бы с него не содрали.

– Я видок, – вступил в разговор Кокора, – ко мне вчера Белов приходил, ушёл вечером, как и говорит. Сказал, что жена на пристани ждёт.

– Вы хотели его жену сильничать, – обратился староста к связанным парням, заметно повеселевшим.

– Не хотели мы сильничать, пошутить хотели, – быстро придумали парни.

– С тебя вира за поклёп, три гривны или выдача головой, – староста даже ухмыльнулся, глядя на удивлённого Белова.

«Везде суды одинаковые, что в России, что в этом мире. В жизни больше ни с кем судиться не буду, только продажа в рабство или концы в воду, – ругался про себя бывший сыщик, лихорадочно обдумывая выход. – Бежать можно свободно, никто их не догонит, но стыдно, да и потеря репутации, платить три гривны насильникам. Самому стыдно в лицо жены смотреть». Тут он вспомнил про божий суд, где предполагались поединки обвинителя и обвиняемого.

– Требую божьего суда, – громко крикнул Белов, – пусть боги рассудят меня и моих обидчиков.

– За парней буду я, – из толпы вышел квадратный детина, килограммов сто двадцать весом, – на чём будем драться?

Белов задумался, меч или топор выбирать нельзя, сам он ими не владеет. Голыми руками такую тушу пробить крайне сложно, нужно оружие. Вспомнилось, как бойцы Рудого пропускали колющие удары, работая дубинами и топорами исключительно в рубящей манере. Почему бы не рискнуть, коли ввязался в такую глупость?

– Палка, длинная палка, – громко ответил Белов, – разве нельзя? Вот такой длины, – он показал максимальную длину, до какой смогла дотянуться рука.

Пока мальчишки вырубали палки и очищали от веток, сыщик уточнил у старосты условия боя, на всякий случай в присутствии Кокоры. Староста заверил, что запрещённых приёмов нет, бить можно как угодно и куда угодно, бой продолжится до того момента, пока соперник не сможет подняться с земли.

Принесли трёхметровые дубинки, староста очертил круг, насильников развязали, и все, кроме Алины, предвкушали интересное зрелище. Белов обманул их ожидания: сразу после первого размашистого удара шестом, как дубиной, который противник нанёс достаточно мощно, он сорвал дистанцию и сблизился почти вплотную. Используя полученное ускорение, изо всей силы засадил торцом шеста в солнечное сплетение противника, затем коленом ударил того между ног и подбил шестом сзади под колени, уложив соперника на землю. Парень судорожно пытался вздохнуть и встать, катаясь по земле, староста молчал, ожидая продолжения схватки. Белов не выдержал и громко спросил:

– Мне можно его убить, или мою победу объявят без этого?

Помолчав ещё пару секунд, староста селения вынужден был признать чужака победителем в божьем суде. Тот сразу перехватил инициативу:

– Где моя вира, по пять гривен с каждого, или выдавайте мне обидчиков головой, – Белов обвёл взглядом селян, явно не желающих выкладывать свои куны за двух лоботрясов. Старейшина Бражинска прикинул примерные цены для России начала двадцать первого века, пять гривен – это килограмм серебра, не меньше десяти тысяч долларов. Такую сумму жители постсоветской деревеньки из десяти дворов не соберут, даже если продадутся сами в рабство. Приблизительно так же думали и местные селяне, с равнодушными лицами глядя на Белова. Так подумали и матери этих обормотов, упавшие в ноги чужаку.

– Смилуйся, добрый человек, не губи непутёвых отроков, – сразу две женщины упали перед ним на колени. Собственно такую реакцию и выжимал из аборигенов циничный опер.

– Хорошо, я могу освободить селян от виры, – Белов поглядел на старосту, – и оставить парней дома. Если пять лет из леса в мои лодки будет загружаться свинцовая руда, два раза в месяц, дополна. Как только мои лодки останутся пустыми, я заберу насильников к себе, если они сбегут, головой ответят их родители. Согласны?

– Согласны, согласны, – радостно плакали матери, знавшие, какое наказание ждёт насильников по Правде.

– Староста, ты согласен, закрепляешь договор, – Белов взглянул на старосту, вкладывая в свой взгляд всё презрение и злость, тот даже отшатнулся. – Ну?!

– Закрепляю договор и буду его соблюдать, – староста отвернулся и пошёл к домам.

– Место, где добывать руду, насильники знают, – Белов посмотрел на парней. Те дружно закивали головами. – Через две недели там будут мои лодки, двести пудов руды должны лежать на берегу.

– Сделаем, сделаем, – закивали головами матери, уводя сыновей с берега, пока Белов не передумал.

На обратном пути в Соль-Камскую Кокора долго смотрел на Белова, на груду руды в носовой части лодки, потом не выдержал.

– Ох, и хитёр ты, Белов.

Тот лишь улыбнулся в ответ. После высадки Кокоры лодка сразу пошла дольше вниз по реке. Всю обратную дорогу путник улыбался своим мыслям и нетронутым берегам, на которых не было видно ни одного селения. Даже те, которые были, прятались за деревьями и холмами. Только Выселки гордо выделялись среди селений Прикамья. Белов решил остановиться в Выселках на пару часов. Тому были причины. Он прихватил гостинцы и прогулялся по селению. Первый сюрприз ждал его на воротах, где на месте Втора Лопаты сидел Окорок, преисполненный важности. Белову он улыбнулся как хорошему знакомому, не зря тот регулярно дарил ребятам разные мелочи. И сейчас путник присел рядом, заговаривая парню голову, якобы рассказывая новости, на самом деле вытягивал эти новости из Окорока.

Преисполненный гордости на новом месте работы, парень проговорился, что четыре дня назад к Скору приезжали какие-то угры, страшно лохматые с чёрными лицами. После разговора с ним уплыли вниз по Каме, на трёх лодках, полтора десятка охотников. Сыщик подарил Окороку мешочек соли, сам прогулялся по селению. Скор вёл себя радушнее, чем обычно, чуть не обнимал Белова, чего за ним никогда не наблюдалось. Наверное, напоследок, не надеясь больше увидеть живым, мелькнула мысль в голове подозрительного опера. Никаких новостей, кроме своих семейных, выселковский староста Белову не выдал, а спрашивать о диких уграх опытный сыщик не стал. Елага, приятель Окорока, тоже рассказал среди прочих новостей, что у Скора были приезжие угры, дикие, даже не знающие железа, после таких известий можно было уплывать. Белов повидался с родителями Влады и отплыл вниз по Каме. По дороге домой он, как обычно, прикинул несколько вариантов развития событий.

Судя по описанию, к Скору приезжали те самые, закамские угры, у которых была отбита Яра. Коли выселковский староста молчит об этом, значит, сдал им Белова с потрохами. О том, что Белов уплыл вверх по Каме, угры знают и постараются перехватить его по пути. Скор наверняка сказал им, что устье Сивы бражинец не минует, поскольку живёт на берегу Бражки, чего наш герой особо не скрывал, да и купцы там успели побывать. Угры могут напасть сразу на Бражинск, а могут – только на Белова, подкараулив его по дороге. Сам бывший сыщик выбрал бы второй способ, надо полагать, что угры не глупее его и тоже выберут второй вариант – нападение по дороге. Самые удобные места для засады там, где речки сужаются. Остаётся защитить себя и Алину от стрел, Белов не сомневался, что с нападающими справится. Однако доводить дело до вооружённого конфликта не хотелось. Если прольётся кровь, заключить мир будет практически безнадёжной затеей.

Он решил предотвратить нападение, постараться устроить переговоры с уграми, возможно, компенсировать своё недостойное поведение, выплатить виру или иным путём. Если же нападение произойдёт, нападающих не убивать до самого крайнего момента, постараться захватить пленных. Потом через них выйти на контакт с этим племенем. Как бы ни мало племя закамских угров, воевать с ними практически в одиночку Белов не собирался. Плохой мир лучше любой доброй ссоры, с такой народной мудростью, особенно в данном случае, отставной подполковник был согласен. Вместе с Алиной он заготовил из верёвок десяток петель-удавок, очень удобных для быстрого связывания. Проинструктировал жену, как вести себя в различных ситуациях. Только после этого завёл лодку в устье Сивы.

В широкой части реки он вёл лодку ровно и быстро, глубина реки за три лета была изучена, как расположение комнат в родном доме. Алина лежала на дне лодки, спрятавшись между кусками руды от стрел. Её задачей было смотреть вперёд вправо, сам Белов смотрел на левый берег, при таком разделении было больше шансов не пропустить засаду, оба внимательно осматривали предстоящий путь в поисках ловушек. Вот Алина два раза шевельнула ногой, потом подняла пятку вверх. На ветках деревьев правого берега, нависающих над водой, сидят два человека. Белов резко сбросил скорость и взглянул на левый берег, там никого не было. Он искоса, не подавая вида, что глядит в ту сторону, осмотрел деревья справа, увидел засаду и прибавил газ, даже подплыл к правому берегу, для удобства нападающих, чтобы обязательно напали, не пропустили. Лишь бы лодку не опрокинули, успел подумать он, когда на него сверху обрушились два тела.

Оба нападавших прыгнули крайне неудачно, одни напоролся на выставленную опытным сыщиком ногу, прямо солнечным сплетением, и упал, к счастью, в лодку. Алина моментально накинула на него удавку и связала руки за спиной. Второй приземлился удачно, но не успел увернуться от самодельной дубинки, вырезанной Беловым из дубового сука несколько часов назад, как раз для подобного случая, сразу потерял сознание. Третий человек из засады прыгнуть не успел, наш герой резко добавил газ, и моторка рванула вперёд. «Всё, можно спешить домой, есть с кем работать», – обрадовался он, пока Алина связывала второго угра. Угры думали иначе, буквально через двадцать метров с веток деревьев на лодку прыгнули ещё трое, но не рассчитали скорость и упали за кормой. Затем с берега попытался забежать воин по мелководью, но наткнулся на выставленное Алиной весло и упал в воду от удара; скорость и масса моторной лодки не шли ни в какое сравнение с низкорослым аборигеном. Сидевшие в засаде угры почувствовали, что жертва уходит, и громко завыли. Белов резко нагнулся. Три стрелы чиркнули по кепке и плечу, четвёртая царапнула шею, сорвав лоскут кожи. Он, опасаясь, что стрела отравлена, чуть не бросил ручку газа, перехватил её левой рукой. Правой ладонью и пальцами начал массажировать кожу вокруг раны, выдавливая кровь из царапины. Проехав пару поворотов реки, не выдержал, остановился и быстро промыл ранку водой из реки, затем просто опустил голову по плечи в воду, наслаждаясь прохладой, смывающей кровь из раны.

До посёлка добрались в рекордно короткий срок, Белов сразу объявил тревогу. Пока все собирались и выставляли посты наблюдения, а женщины подходили в дом, он приступил к допросу пленных, с помощью Алины. По прикидкам старейшины, не менее двух часов до приближения охотников у него было. Поэтому он рассадил пленных в соседние помещения пустующего дома и задавал вопросы им по очереди, переходя от одного к другому. Угры не думали молчать, наоборот, гневно выступили с обвинениями в адрес Белова, оскорбившего их шаманов и весь род, когда он похитил пленницу. За полтора часа допроса отставной розыскник успел установить, что человеческие жертвы в роду не практиковались очень давно, более десяти лет. Идея похитить и принести в жертву двух чужих людей была подсказана шаману богами после его камлания для удачной охоты. Три последних года род подстерегали одни неудачи. Несколько охотников погибли в горах и на охоте, упали со скал или были затоптаны кабанами. Каждый год женщины рождали мертвых детей, а этой зимой умер новорожденный сын военного вождя племени. Все остальные неудачи выглядели крайне неубедительно в изложении охотников. Вроде знаков на небе и на воде, криков ворон и поведения белок. Очевидно, кому-то из руководителей рода потребовалась шумиха, скорее всего, шаману.

Белов уже выяснил, что в группе охотников, преследовавших его, шаманов нет, а всего в роду два шамана. Охотники сказали, что род у них большой и могущественный, может выставить сто воинов. В этом он сильно сомневался, но даже если воинов всего тридцать, вооружённого конфликта хотелось избежать. Через полтора часа допросов пленников вывели за пределы посёлка и отпустили. Оружие обоим вернули, оба кремнёвых ножа и каменных топора. Охотники этому практически не удивились, оба почувствовали доброе отношение к ним Белова. Сыщик велел передать военному вождю приглашение для разговора, обозначив местом встречи отдельно стоящий дуб на излучине Бражки в паре километров от посёлка. На встречу он обещал прийти с Алиной, сославшись на плохое знание угорского языка, через час.

За это время старейшина Бражинска проинструктировал Третьяка и Ларису, как действовать при различных ситуациях, всю малышню и девушек отправил в Пашур. Сам переоделся в бронежилет, на Алину надел ватник и мотошлем, надеясь, что стрелы с костяными наконечниками не пробьют такую защиту. Кроме револьвера на поясе и трёх ножей, одного в чехле и двух в голенищах хромовых сапог, Белов взял свой карабин, замаскированный под посох. Основным аргументом переговоров он считал подарки, которых набрал два мешка, там были зажигалки, две бутылки настойки с обильной закуской, железные ножи и топоры, отрезы шерстяной ткани и даже небольшой кусок шёлка. Зная пристрастие дикарей ко всему яркому, приготовил полмешка различных ярких пластиковых безделушек, пластмассовых и оловянных солдатиков, фигурок животных. Руду из лодки выгрузили, в пустые канистры налили бензин, к месту встречи подъехали с ветерком.

На этот раз Белов демонстративно затащил нос лодки на берег, куда вышел вместе с Алиной. Под дубом уже стояли три угра с каменными топорами в руках. Группа угров в два десятка воинов стояла в двадцати метрах на берегу ниже по реке, среди них виднелись недавние пленники. Старейшина подошёл к переговорщикам, демонстративно опираясь на посох-карабин. Заговорил с уграми по-славянски, затем по-угорски, поприветствовал их.

– Я Белов, старейшина своего рода, буду с вами говорить. Говорить будем долго, предлагаю присесть на пригорок, моя жена накроет угощенье для всех, – он постарался сразу отвлечь мысли оппонентов от оскорблений, криков и угроз, перевести разговор в мирное русло.

– Я Топор, вождь рода, пришёл вернуть украденную жертву и наказать осквернителя нашего святилища. – Вождь не тронулся с места, видно было, что он настроен агрессивно. Однако при виде своего врага, равнодушно повернувшегося спиной и направляющегося к пригорку, где женщина раскладывает закуску, неопытный в психологических тонкостях абориген невольно подошёл за старостой Бражинска к пригорку, на который тот уселся. Тут уже угру пришлось сделать усилие и сесть неподалёку, чтобы продемонстрировать своё равноправие.

Дальше разговор Белов пытался вести по своему сценарию, ни в коем случае не возражать Топору, практически со всеми его доводами соглашаться и обсуждать способы решения этих доводов. Выслушав гневную речь вождя об оскорблении святилища, похищении жертвы и немедленном наказании обоих, Белов послушно кивал головой, соглашаясь с вождём и сочувствуя ему. Потом завёл сним разговор на близкие тому темы о причинах жертвоприношения, о неудачах, несчастливых приметах, которые видят во всём шаманы. Во время долгого перечисления всех проблем племени Алина успела накрыть стол, порезать железным ножом мясо, овощи и хлеб. Старейшина, не прерывая речь вождя, разлил две стопочки настойки и дождался окончания выступления Топора.

– Только сильные воины могли выдержать столько невзгод, выпавших на долю твоего рода. Я вижу, что ты смелый и сильный вождь и предлагаю выпить напиток сильных людей, который слабые мужчины не в состоянии удержать во рту и проглотить, – при этом Белов лихо махнул стопку в рот. Опасаясь примитивной упёртости вождя, Белов применил любимый способ всех белых людей – напоить аборигена. Речь шла о жизни, все средства были хороши. Пьянка, при всех её минусах, это не убийство.

Вождь повторил действия Белова, выпучил глаза и закусил мясом, разговор продолжился. Теперь говорил старейшина, говорил долго, неспешно, хорошо закусывая, пока Алина переводила. За время разговора выпили ещё по стопочке, поить допьяна вождя сыщик опасался, вдруг тот в пьяном виде буйный, но лёгкая рассеянность опьянения была полезна. Наш герой рассказал, как всего два года назад попал в эти края один, как говорится, без оружия и родичей. Теперь у него большое селение из двенадцати домов (вождь в уме начал переводить в количество взрослых воинов, учитывая, что в каждом доме угров жили два-три взрослых мужчины, вышло довольно много), род живёт богато, не голодает. Сам Белов и мастера делают железное оружие и инструменты, которые обменивают у соседних родов и племён, со всеми живут в дружбе. Шесть родов выше по течению, где только в одном селении пятьдесят домов, ещё три рода вдоль Камы. Через год или два это будут сильнейшие и непобедимые роды, которые железным оружием выгонят всех остальных с побережья Камы.

Хитрый опер продолжил дальше, рассказывая, что всего этого богатства он добился не сразу. Было время, когда он слушал своих шаманов, которые запрещали делать железные ножи и топоры, показывали плохие приметы и требовали всех чужаков убивать. Белов долго так жил, было всё хуже и хуже, пока не подумал, а вдруг шаманов обманывают злые духи, которые представляются им добрыми и дают плохие советы? Как добрые духи могут назвать железный нож плохим, если он так хорошо режет мясо? Это ведь добрые боги научили людей всему, что люди умеют, а не злые. Значит, остальные умения людей тоже от добрых богов. Отказался он слушать шаманов и зажил хорошо. Белов почувствовал, что Топор не понимает, к чему такая прелюдия, и перешёл к делу.

– Признаюсь тебе, Топор, я вижу, что ты мудрый вождь, это я освободил вашу жертву и отвёз её домой, – Белов заметил, что вождь не сильно удивился и сидит неподвижно. Значит, они уже всё просчитали и он правильно поступил, рассказав правду, – двадцать лет назад я дал клятву, что спасу от смерти пять женщин, которым грозит гибель. Когда я увидел, что приносят в жертву мужчину, я не вмешался, но спасти женщину я поклялся и не смог обмануть богов. Я не боюсь смерти, скажу по секрету, своими умениями я могу убить всех твоих воинов, не сходя с места, – он заметил улыбку Топора и разыграл обиду, – покажу прямо здесь свои умения. Пойдём на тот пригорок.

Вождь с интересом пошёл за Беловым, который предполагал, что с пригорка увидит лосей или зубров, обычно пасущихся неподалёку. Предположения были верными, в сотне или больше метров мирно жевали траву два десятка зубров. Белов на глазах недоверчивого Топора тремя выстрелами из карабина уложил двух зубров, затем переговорщики вернулись на берег. Потрясённый вождь молчал, потом выдавил:

– Ты должен ответить за оскорбление святилища.

– За преступления наша Правда всегда даёт разные наказания: или заплатить виру, или выдать преступника головой. Что толку, если вы меня убьёте, я перед смертью тоже убью ваших воинов, хоть немного. Зато у вас не будет железного оружия, которое есть у соседей, и они через пару лет выгонят ваш род с берегов Камы, а может, просто убьют, – Белов смотрел Топору в глаза, медленно выговаривая угорские фразы. – Если вы возьмёте с меня виру, я её могу отдать железным оружием. Да ещё после этого мы останемся друзьями, и вы сможете выменивать у нас оружие и другие железные инструменты. У моего народа есть поговорка, плохой мир лучше хорошей войны. Думаю, что похожая поговорка есть и у вас. – Он демонстративно потрогал порез на шее от стрелы и продолжил: – При всех своих действиях я не пролил ни капли вашей крови, а твои парни меня ранили. И коли вы судите меня по вашей Правде, я могу требовать виру за ранение по своей Правде.

Я не тороплю тебя с решением, вождь, – продолжал старейшина Бражинска, не давая угру возможности вставить свои возражения. – Если ты не можешь решить сам, посоветуйся со старейшиной рода. Я даю тебе слово, что до твоего решения не убегу и дождусь его в своём селении. Можешь советоваться с кем хочешь, только запомни мои слова о шаманах. Мы не знаем, кто даёт им советы, добрые боги или злые духи, которые ими притворяются. Как мы можем знать, какой зверь живёт в лесу, если не видим ни леса, ни зверя? Кто из нас не делал ошибок, шаман такой же человек, он тоже может ошибаться. Я отдаю свою жизнь в твои руки, Топор, я верю тебе, как честному человеку. Чтобы тебя не посчитали лжецом, даю тебе подарки для твоего рода, раздавай их, как решишь сам. Согласен ли ты так поступить?

– Согласен, – после долгого раздумья выдавил Топор, разглядывая подарки, выложенные перед ним.

– Последняя просьба, пусть твои воины принесут убитых зубров, одного из которых отдаю вам, – Белов улыбнулся, разводя руками, – с женой мы не справимся.

Наблюдая со скрытым злорадством, пока воины притащат убитых зубров и загрузят одного в лодку, Белов и Алина с ветерком укатили на моторке. Дома он едва успел распорядиться об усиленных постах на ночь, как уснул, дойдя до кровати. Нервное напряжение всегда действовало на него не хуже снотворного.

Утром угров на месте не оказалось, для бражинцев потянулось ожидание, которое он определил до десяти дней. На эти дни Белов отошёл от всех занятий и с утра до вечера проводил тренировки, восстанавливал навыки рукопашного боя. Несмотря на успешные единоборства с аборигенами, сыщик не тешил себя иллюзиями. С настоящим воином он не справится, поэтому до изнеможения разрабатывал приёмы боя с мечом, для которого выбрал один из образцов коллекции Алексея, самый лёгкий, больше похожий на шпагу, с закрытой гардой. В качестве основного приёма Белов решил использовать слабое знакомство аборигенов с колющей техникой. Тренировался он исключительно в бронежилете, с револьвером на поясе.

Кузнецы изготовили пару щитов разного диаметра, обшили кожей, часто он работал со щитом. Половину времени Белов проводил в отработке давно забытых рукопашных приёмов, используя в качестве спарринг-партнёров немногих взрослых мужчин. Одно радовало: физическое состояние было на высоте, за два года ежедневных физических усилий он настолько окреп и выработал такую выносливость, что доводил молодых спарринг-партнёров до изнеможения, даже не вспотев. От жителей своего посёлка и Пашура старейшина не скрыл возможной гибели, одновременно всем озвучил своё завещание, где разделил имущество между Третьяком и своими жёнами. Он строго запретил всем в случае своей гибели нападать на угров, но продавать им железные изделия тоже запретил. С Третьяком, Ларисой, Алиной и Владой они провели стрельбы, где Белов полностью обучил Третьяка обращению с карабином. На время возможного поединка, вероятность которого всеми оценивалась весьма высоко, Третьяк должен был с карабином находиться в отдалении, а женщины с ружьями на виду, но за укрытием. Ради этого Белов поставил на «Сайгу» оптический прицел, Третьяк несколько раз выстрелил с оптикой, привыкая.

Укрытие, как и место для поединка, уже готовили. На месте предыдущей встречи огородили поляну, со стороны Бражинска поставили крытую трибуну из досок, на высоту более трёх метров. Она запиралась изнутри и блокировалась щитами. Из этой трибуны женщины и должны были открыть огонь. Место для Третьяка не оборудовалось, он должен был скрытно подойти с фланга, пресекая окружение. Приняв максимально возможные меры безопасности, Белов последние тренировки проводил уже достаточно спокойно, даже уверенно, протыкая, отработанными до автоматизма движениями, сердце, печень и коленные чашечки чучелам, расставленным в тренировочном зале, в него превратился один из недостроенных домов. Кроме близких людей, никто не видел технику боя старейшины и его приёмы.

В день, когда мальчишки сообщили о прибытии угров-охотников, сыщик как раз провёл первую тренировку и сидел, обедал. Быстро закончив обед, он собрался и с жёнами на моторке приплыл к месту встречи, где женщины заняли места на трибуне. Третьяк пошёл пешком, стараясь прийти незаметно.

Белов подошёл к Топору, рядом с которым стояли шаман и воин, убивший первую жертву.

– Я здесь, вождь, – подчёркнуто обратился к одному Топору сыщик, не глядя на его сопровождающих, – какое твое решение?

– Решение рода, – вмешался в разговор шаман, довольный донельзя, – принести тебя в жертву, негодяй.

– Я требую поединка, божьего суда, – спокойно ответил Белов, – я имею на это право по любой Правде.

Шаман оскалился, он наверняка был готов к такому повороту событий.

– Вот твой поединщик, – воин, слева от шамана, шагнул вперёд, – боги на его стороне.

Белов ещё несколько раз громко уточнил условия поединка, который шаман позволил вести своим оружием до любого исхода боя, хоть смерти. Поединок будет один, мстить за убитого не разрешалось. После любого исхода поединка оба рода не враждуют, остаются в мире. На этих условиях настоял староейшина, по его требованию шаман громко объявил их, чтобы слышали все зрители. На вопрос, какие наказания для нарушителя договорённости, шаман громко объявил: «Смерть!»

После этого Белов с противником вышли на лужайку, изучая друг друга. Противник был ниже его ростом, но это не радовало, небольшой рост предполагает быстрые движения. Вооружился оппонент каменным топором и каменным же ножом в другой руке. Глядя на его мягкие скрадывающие движения, которые выдавали мастера, Белов почувствовал холодный пот на спине. Сыщик против такого бойца мог продержаться только пару минут, до первой ошибки. Он неподвижно стоял на лужайке, со шпагой в правой руке и пустой левой рукой, глядя на подкрадывающуюся смерть. Почувствовав движение, отскачил вправо с рубящим ударом шпаги, который соперник принял на свой нож, топором ударив по тому месту, где долю секунды назад стоял Белов. Тот анализировал каждое движение угра, глядя ему на грудь, чтобы удерживать в поле зрения ноги. Очень ему не нравились эти ноги.

С ног и началось следующее нападение, соперник присел и кувыркнулся вперёд с мощным ударом ногами и топором, Белов опять успел уйти вправо. Не совсем успел, левую кисть ободрал кремневый нож, по руке потекла тёплая кровь, пока только каплями. Шаман уже кричал, подгоняя своего бойца, но сыщик не слышал ни одного звука. Мир сузился до двух метров в диаметре, где поместились только он и противник. Противник взял небольшую передышку, поражённый тем, что враг ушёл от его кувырка с ударом, тому же просто повезло. Много лет назад среди рукопашников он видел такой приём и запомнил его не столько в силу оригинальности, сколько за нокдаун, полученный в этом исполнении от спарринг-партнёра.

Старейшина Бражинска не атаковал, своими передвижениями раскрываясь для повторения первого удара, который якобы намеревался парировать, как прежде, с уходом вправо. Это был маленький шанс на победу, который он тщательно пестовал, показывая противнику разворот вправо. Тот не купился на это, ударив из другого положения ножом и топором, уход вправо при такой комбинации Белов сделал машинально, чем сработал на свою обманку. Ещё финт, он остался на месте, опасно подпуская соперника, ещё. Нет, это не финт, наш герой успел скользнуть влево, насаживая противника на шпагу, но уйти от его ножа не успел.

Угр, уже мёртвый, успел ударить своего врага ножом в плечо, там, где бронежилет не защитил. Ну, нет у жилета рукавов, нет и всё. Угр упал, прямо со шпагой в груди, Белов остался стоять, зажимая левой рукой рану на правом плече. Убедившись в смерти противника, он только сейчас увидел мир вокруг себя, кричащих бражинцев и молчаливых угров, одновременно удивляясь, что кровь бежит так медленно. Мысли тоже становились медленными и вялыми, как и движения. Белов очень медленно начал доставать пальцами правой руки носовой платок, который он по привычке держал в заднем кармане брюк. Потом также медленно вытирал окровавленные ладони и левой рукой обматывал его вокруг раны на правом плече. Угры стояли на месте, ожидая команды шамана и вождя, а те замерли, не веря в победу бражинца. Белов закончил с раной и левой рукой вытащил шпагу из тела противника.

– Кто победил, на чьей стороне боги? – громко крикнул Белов, обращаясь к шаману.

– Ты победил, – тихо процедил сквозь зубы шаман, готовый растерзать бражинца.

– Раз ваш суд окончен, требую своего суда за кровь, которую мне пролили безвинно, по моей Правде, – он показал Топору и всем воинам-уграм на повязку на шее, которую специально не снимал для этого спектакля. Наступила вторая часть Марлезонского балета, сейчас выход Белова. Этот ход он продумывал сразу, чтобы спровоцировать шамана на поединок. Для этого опытный сыщик показывал всем свою беспомощность, своё ранение и большую потерю крови. Шаман, желающий власти и человеческих жертв, рано или поздно спровоцирует войну с бражинцами. Сегодня у Белова был шанс устранить шамана, разрубить все проблемы одним ударом. Этот шанс он теперь разыгрывал на всю катушку.

– За кровь без вины по Правде положена вира пять гривен или выдача головой, – Белов на последнем слове сорвался на фальцет, хотя пошатывался специально, показывая свою слабость зрителям, – если нет гривен, оставляйте мне виновника нападения на меня, того, кто вас послал, до уплаты, я подожду.

На последней фразе Белов присел на траву, в самом деле, кружилась голова от кровопотери. Но представление надо доиграть до конца, он всем своим поведением выманивал шамана на божий суд. Шамана надо убивать, такой людоед в соседях ему не нужен, это скрытый очаг не просто войны, а предательского нападения. Поэтому он не взял с собой ни одного мужчину, только женщин, поэтому громко объявил о большой вире и настаивал на ней. Поэтому всячески симулировал свою слабость, хотя ещё пара минут и симулировать не надо будет. «Ну, решайся, скотина, – думал про шамана Белов, сидя на траве, – я такой слабый и беззащитный, бери меня голыми руками».

– Я сам буду защищать честь нашего рода, требую божьего суда, – шаман гордо подошёл к Белову, помахивая каменным топором и кремневым ножом в другой руке.

– Условия те же, любое оружие, до смерти, никто не мстит, – Белов медленно и громко повторил предыдущие условия поединка, вставая с травы, – тогда я согласен.

Шаман стал медленно ходить по кругу, делая выпады в его сторону, но не подходя на удар. Белов стоял неподвижно, со шпагой в руках. «Ай, молодец шаман, ждёт, пока я совсем ослабею, чтобы легко добить».

– Хрен вы угадали, господа людоеды, – отставной подполковник переложил шпагу в левую руку и вынул револьвер, предохранителей на котором не предусмотрел. Он демонстративно поднял руку в сторону шамана и выстрелил ему в лоб. Попал, конечно, трудно промахнуться на пяти шагах, чай не дуэльные пистолеты Лепажа. После падения шамана демонстративно засунул револьвер в кобуру и пошёл в лодку, ему было плохо, всё вокруг потемнело, только усилием воли он добрался до нее.

Подбежавшим женщинам велел садиться, Алину отправил к Топору.

– Передай вождю, что он и его воины мои друзья, пусть приезжают в гости, привозят меха на обмен, в любое время.

Только, убедившись, что Алина вернулась, позволил себе потерять сознание. Как его везли домой и перевязывали, Белов не чувствовал.

… – Надо напасть на чужаков, пока их вождь ранен, – убеждал Топора второй, старый, шаман лесных угров, когда узнал о результате двух поединков. – Пока они слабы, мы захватим селение, заберём себе всё железо. Наш род станет самым сильным в этих краях.

– Нет, это нечестно. Мы все клялись не мстить за убитых в поединке. Боги нас накажут за обман, – очередной раз стоял на своём военный и охотничий вождь лесных угров, который неожиданно для себя чувствовал к чужаку симпатию. Кроме того, он не забыл удивительное оружие чужака, убивающее за несколько сотен шагов. И, в отличие от старого шамана, понимал, сколько его охотников погибнут при нападении на чужаков. Погибнут не просто охотники, а его друзья, товарищи, выручавшие не раз в беде, кормившие селение, детей и женщин. Того же шамана кормили парни, которых тот хотел отправить на смерть. И, наученный горьким опытом, Топор не сомневался, что в случае неудачи виноват будет он, а не шаман. И тот же шаман потребует принести Топора в жертву. И, самое главное, угр чувствовал, что чужак на его стороне, что надо держаться чужака, он сможет помочь роду лесных угров.

– Ничего, скоро всё будет по-моему, – не особо огорчался шаман, покидая жилище вождя. В отличие от простофили-вождя, только и способного гонять по лесу кабанов, старый жрец не сомневался, что добьётся своего. Скоро чужак умрёт от яда, против которого нет противоядий, не зря его готовили целых пять дней. Тогда Топор не сможет противиться шаману, и селение чужаков будет захвачено. А в руки старого жреца попадёт много дорогих и колдовских вещей, вроде той зажигалки. – Да, всё скоро будет по-моему. Никто не смеет мне прекословить!