После ледохода, обнадёженный неплохими результатами по своему вливанию в местные роды угров, Белов уже внаглую поднялся на моторке в верховья Бражки. Тем более что повод был приличествующий, раньше всех остальных торговцев скупить меха, запасённые аборигенами зимой. По прошлогоднему опыту старейшина Бражинска убедился, что простая перепродажа мехов, выменянных на железные инструменты у соседних угров, тому же Окуню или Сагиту, приносит едва ли не триста-четыреста процентов прибыли. За прошедшие месяцы выплавкой крупных партий чугуна удалось снизить себестоимость железных изделий в полтора раза. Так что, нужно торопиться, предлагая уграм свои инструменты и железные наконечники для стрел, рогатин на десять процентов дешевле, чем у прочих торговцев. Нынче подобная скидка давала огромную прибыль, доходящую до тысячи процентов.

Там, в ходе торговли с угорскими охотниками, он сразу заметил среди жителей селения конокрадов, пару месяцев просидевших на цепи в Бражинске. Не подавая вида, что узнал их, Белов, улучил момент наедине пообщаться со старостой. Работников для себя он не требовал, понимая, что птички упорхнули из гнезда. Однако путём различных угроз и обещаний бывший сыщик добился от старосты публичного братания и разрешения молодёжи селиться в Бражинске. Одновременно Белов предупредил старосту, что в случае пропуска конокрадов и других бандитов из других мест через его селение в Бражинск он просто сместит старосту, а жителей переселит в посёлок. Староста, уже наслышанный о происшедшем в Пашуре братании, заверил его о соблюдении правил честного соседства и в случае опасности обещал направить гонца в Бражинск. И сам предложил взять своего младшего сына в аманаты.

Пришёл май, четвёртый май Белова в этом мире, с его весенне-полевыми работами. Традиционно (он специально создавал новые традиции, активно их пропагандируя среди бражинцев) вспашку начал сам на своём мотоплуге, пугая треском мотора новичков и пленников из Россоха. Соседи-бородачи за зиму спилили деревья, а весной успели выкорчевать вырубку и расчистить больше трёх гектар дополнительной пашни, засаженной в основном картофелем и подсолнечником. Новые культуры рачительный хозяин высаживал максимально, здраво рассуждая, что зерно сможет купить, а картофель с помидорами никто не продаст, ни за какие деньги. Исключение составляла озимая пшеница из двадцать первого века. Здесь она давала фантастические урожаи, раза в два больше, чем местные сорта злаков. Посему свою «современницу» Белов рассаживал максимально, стараясь оставлять почти весь урожай на семена.

Нынче, глядя, с каким усердием все жители посёлка, включая пленных россохцев, распахивают землю, копают огороды возле своих жилищ, почему-то пришла на память коммуна беспризорников знаменитого педагога Антона Семёновича Макаренко, того самого, что написал «Педагогическую поэму» и «Флаги на башнях». Там тоже, собранные в одном посёлке беспризорники, бывшие малолетние преступники, несмотря на все выкрутасы, радовались хорошему урожаю, получали истинное удовольствие от работы на земле. Да и уровень сельского хозяйства начала двадцатого века не многим отличался от того, к чему пришли этой весной бражинцы. Потому что, как бы ни был далёк Белов от крестьянского труда, но у него хватило ума заменить примитивные деревянные сохи и сучковатые брёвна, что использовали аборигены для обработки земли. За зиму кузнецы Бражинска подготовили по эскизам старосты полдесятка стальных плугов, две большие бороны, подобные тем, что много раз видел отставной подполковник на колхозных полях. Для самих аборигенов использование в подобных целях стальных инструментов немногим отличалось от золотых, зато производительность труда пахарей выросла раза в три-четыре. Тем более что при наличии неплохого конского табуна Белов велел запрягать в железные плуги сразу пару лошадей, спарка даже целину поднимала легко и быстро. Настолько эффективными оказались железные инструменты, что пленные мужики из Россоха уговорили главу Бражинска отдать им все работы по вспашке, с явным наслаждением работали железными инструментами на вырубках, поднимая целину.

– Да, с таким струментом можно жить припеваючи, – не раз слышал отзывы опытных земледельцев о железных плугах и боронах Белов, – нам бы в хозяйство такой плуг да борону.

– Может, удастся скопить мехов на такое диво, – поддерживали высокую оценку железных инструментов пленные россохцы. Мужики, хоть и подались грабить соседей, в большинстве умели не только торговать. У каждой, даже купеческой, семьи был свой надел близ города, где сеяли рожь и овёс, высаживали капусту и репу. Времена натурального хозяйства обязывали, случись чего, с голоду помрёшь, излишков зерна и овощей было мало, прижимистые селяне придерживали их до весны, чтобы взять хорошую цену. Вот и приходилось каждому городскому мужику, кроме кузнецов, наверное, весной превращаться в пахаря.

Услышав высокую оценку железным плугам и боронам, Белов припомнил, что в России плоть до девятнадцатого века бедные крестьяне пахали деревянными сохами и боронили деревянными же боронами. Так что, у железных инструментов огромный рынок сбыта. Нужно лишь максимально удешевить плуги, облегчить их, глядишь, зажиточные хозяева и начнут их брать, либо община купит в складчину. При такой-то рекламе от пленных россохцев, лично испытавших железные инструменты, на некоторый сбыт можно твёрдо рассчитывать, а если продавать в кредит, да под расплату частью урожая, получалась прямая выгода и организация гарантированного снабжения продуктами жителей посёлка. Тогда, правда. этих пленников становится выгоднее отпустить, нужно лишь обдумать, как это грамотно, без потери авторитета Бражинска, выполнить.

Занятый привычными посевными и посадочными работами, Белов не переставал обдумывать способ замирения и вхождения в родственные отношения с жителями Россоха. Наглостью и угрозами тут не взять, славяне – это не угры, да и много их, в городе до пятисот жителей будет, вместе с детьми. Отставной сыщик решил пойти другим путём, который припомнил в ходе общения с пленниками. Называется он классически: разделяй и властвуй, или подкупай и владей. Пока Белов обдумывал и прикидывал свои ходы, весенне-посевные работы закончились. Тут его закрутили торговые дела, пришли лодки Окуня с новой рудой. Старейшина Бражинска заказал им руду из тех мест, где в образцах были марганец, хром, вольфрам и никель. Силами новых работников начали строить сразу три большие лодки для собственных поездок за рудой, в том числе свинцово-серебряной. Благо досок пилорама братьев Лопат наработала за зиму больше тысячи.

Потом приехали угры из ближних селений, за ними остальные, все привезли накопленные за зиму меха для торговли. Белов демонстративно обменивал «своим» уграм, с чьими родами породнился, товары дешевле, чем прочим покупателям. Это сильно поднимало его статус у «родственников» и вызывало желание породниться с бражинцами у представителей других родов. Мужчина надеялся, что остальные соседи созреют до зимы.

Однако у пленных россохцев с приходом лета накапливалось раздражение, способное вылиться если не в восстание, то в массовый побег. С ними нужно было что-то решать, и как можно быстрее. Но плыть в Россох Белов побаивался. При желании, в случае конфликта, горожане просто сомнут одинокого бражинца, пусть с ним и будет Алина, никакое оружие не спасёт. Он решил действовать через знакомых соек. В Липовку поплыл сам, взяв с собой, помимо Алины, одного из пленных мужиков из Россоха. Торгуя в Липовке, с удовольствием наблюдал, как пленник рассказывает на берегу свою историю. Белов специально затянул торговлю, потом долго обменивался новостями со знакомыми. Оставив пленника в лодке под наблюдением Алины, он сходил в гости к Иве и Липе, подарил гостинцы, нарассказывал девушкам разные разности. Наутро бражинский гость решил сходить к старосте, заведомо зная, что тому всё пересказано несколько раз. Так оно и оказалось.

На этот раз староста оказался довольно сообразительным, сразу понял, куда клонит Белов. Не стараясь казаться более хитрым, чем есть, бывший сыщик предложил старосте самый простой для себя вариант. Он отдаёт старосте всех пленных жителей Россоха просто так, по-соседски, за это староста братается с Беловым, со всеми правами родича, даёт аманатов. Остальные вопросы по возвращению пленных и материальной выгоды от возвращения их в Россох староста пусть решает сам на своё усмотрение. Самое главное, чтобы ни один род из племени глазичей, особенно шестипалые и ельцы, не имел формального повода нападать на Бражинск или Белова лично. Желательно, чтобы это все старейшины объявили вслух или на городском вече.

– Они ни за что не согласятся помириться с тобой, – сразу отверг предложения Белова староста, – ты убил двоих родичей.

– Эти родичи меня ограбили и хотели пожечь, – спокойно парировал тот, – за это по Правде полагается смерть, если пойманы на преступлении. Я был в своём праве. Кроме того, если они не согласятся принять меня в родичи, я продам всех пленных, два десятка мужиков, южным купцам. Но перед этим приеду в Россох и расскажу горожанам о жадности старейшин, – продолжал Белов, – сразу предупреди, что при следующем нападении горожан на посёлок лично убью тех старейшин, из рода которых будут нападать на меня.

Долго пришлось разговаривать со старостой, пока не убедил его. Наутро старейшина Бражинска ещё раз согласовал со старостой Липовки план действий и уплыл домой, оставив пленника в качестве задатка доброй воли. Кроме того, пленник был своеобразной миной замедленного действия. Опытный сыщик не зря отобрал именно этого парня, тот должен был тайно поговорить с жёнами и подружками других пленников и предложить им встречу с Беловым через две недели неподалёку от Россоха. За пару месяцев глава посёлка хорошо поработал с парнем, наглядными примерами доказывая свою правоту.

Пока же посёлок активно строился. Окунь привёз ещё три семьи мастеров, жилья уже не хватало, пленники занимались заготовкой строевого леса, прокладывая просеку в сторону Камы, к месту впадения в неё реки Сивы. Прямая дорога будет не длиннее пятнадцати километров, это три часа пешком или на санях. Значительно быстрее и удобнее, нежели плыть целый день против течения по Сиве, затем по Бражке. С появлением новых рабочих рук увеличилось производство кирпича и черепицы. Изготовлением шерстяной ткани занимались уже десять девушек под руководством Тины, летом Белов стремился сделать запасы руды и угля на зиму. С середины лета руду стали возить на своих лодках, две из которых приводились в движение паровыми двигателями. Двигатели были маломощными, но против течения шли уверенно, делая до пяти километров в час. В качестве компенсации украденных самоцветов Белову пришлось пять килограммов серебра, переплавленного на самодельные монеты, раздать мастерам за первый год работы. Расплачивался прилюдно, чем шокировал не только угров, но и пленников. С ними он продолжал постоянную работу, всячески демонстрируя выгоду проживания и работы в посёлке.

В назначенный день он в одиночку на моторке приплыл к месту встречи, недалеко от Россоха, опасаясь засады. Засады не было, впрочем, как и женщин. Безрезультатно прождав до вечера, Белов собрался домой, когда к нему из кустов вышли две девицы. Только они вдвоём решились прийти на встречу, самые любопытные. Отставному сыщику пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить молодых женщин самим посмотреть на жильё их мужей. Двадцатилетний опыт общения с людьми в различных ситуациях сказал своё решительное слово – поздним вечером девушки сошли на берег в Бражинске. Для свидания с мужьями Белов выделил новый двухэтажный дом с печами и слюдяными окнами, типовой постройки. Пришлось, правда, всю ночь покараулить возле дома, чтобы не убежали на радостях. Зато утром старейшина Бражинска пригласил всех четверых к себе в дом, где в ходе завтрака на фарфоровом сервизе в комнате с большими зеркалами предложил молодым перебраться в Бражинск на правах младших родичей, в готовый дом с хозяйством. Даже пообещал овец, кур и лошадь, работу предлагал на выбор, за плату в мастерских или вести своё хозяйство. Дав молодым парам день на знакомство с посёлком, вечером Белов отвёз девушек обратно.

За всеми наполеоновскими планами он не забывал через день заниматься с подростками из группы охраны, которых начал учить рукопашному бою. В качестве тренировок мальчишки сидели в засадах вокруг посёлка, ежедневно проверяли следы в округе, по ночам оставались в секретах вдоль рек. Сам Белов частенько проверял эти секреты по ночам, пока ребята не стали относиться к караульной службе достаточно серьёзно. Несколько раз отроки замечали угров с левого берега Камы, те к посёлку не приближались и действовали в одиночку, похоже, просто из любопытства интересовались жизнью соседей. Глава посёлка решил заняться сближением с уграми-охотниками осенью. Кроме того, летом он надеялся решить вопрос с племенем глазичей и горожанами из Россоха.

К середине лета купцы-южане пополнили запасы нефти и хлопка. Белов рассказал Сагиту о бегстве бывших наложниц и пропаже гранёных самоцветов. Сагит посочувствовал, но Белов заметил, что для купца это не новость. Значит, сделал вывод опытный сыскарь, беглецы добрались на юг. Продолжая эту тему, он, между прочим, упомянул, что никто в мире не сможет огранить так самоцветы без специальных инструментов, которые есть только у него. От приобретения рабов-южан Белов отказался, объяснив купцу, что они слишком дорого обходятся. Тех ценностей, которые украли беглецы, хватило бы на десяток рабов. Чтобы заинтересовать торговца в дальнейших поездках, он заказал ему сотню пар кожаных крепких сапог, мужских и женских, да недорогих овчинных полушубков. Расплачивался Белов с торговцами исключительно своими товарами, железными инструментами, зажигалками. На пробу предложил партию досок, дерево на безлесном юге было в цене.

В назначенный срок Белов побывал в Липовке, где его ждал отрицательный ответ старосты, которому городские старейшины даже запретили пускать чужака в селение. Из двух жён россохских пленников, побывавших на «свидании», только одна решила перебраться в посёлок, старейшина Бражинска был рад и этому. Устраивая новоселье, он принял от бывшего пленного клятву на крови, чтобы тот официально признал себя младшим родичем Белова. Несмотря на некоторые успехи, он чувствовал, что с пленными придётся решать до наступления зимы. Многие из них уже предлагали принять их на жительство в посёлок, но старейшина боялся оставлять без контроля холостяков, отлично зная, что по первому приказу своих старейшин парни в лучшем случае просто убегут, в худшем – перережут Белову горло. Сейчас тот только гадал, когда последует новое нападение, до сбора урожая или после него.

Пока все пленники жили вместе, после заката солнца из своего барака не выходили, можно не опасаться сюрпризов. Старшие, выбранные пленными россохцами, жёстко следили, чтобы их подопечные не нарушали договорённости со старейшиной Бражинска. Отставной подполковник, опасаясь провокаций, усилил патрули со стороны Россоха, а сам занялся изготовлением новых патронов, семнадцати револьверов пока хватало на всех стрелков. Как бы ни мешали эти пленные спокойной жизни, Белов, усвоивший психологию аборигенов, понимал, что отпускать их просто так нельзя, слишком добрых средневековье учит кровью. Самым лучшим выходом было убийство всех не выкупленных пленников, это устрашило бы всех соседей и точно избавило бы от налётов. Но как раз убивать никого Белов не собирался, разве что в бою.

Чтобы уменьшить число возможных мест нападения на посёлок, провёли распашку этакой контрольно-следовой полосы вокруг посадок, окружавших Бражинск, и организовали её проверку утром и вечером. Теперь в посёлок можно было попасть только по рекам, а всё расчищенные от леса посадки отлично просматривались из посёлка до самого леса, отступившего от жилья за последние годы на пару километров. Для контроля над периметром на окраине Бражинска опытный сыщик выстроил вышку, где с утра до вечера дежурили его пацаны, меняясь через каждые два часа. Хотя ночью селение по-прежнему оставалось беззащитным, практически без охраны, хоть частокол возводи.

Немного отвлёкся от оборонных занятий Белов на установку и пуск очередного водяного колеса, затем на монтаж молота к этому колесу. Теперь посёлок стал регулярно содрогаться от ударов молота, весом триста килограммов, зато скорость ковки и её себестоимость значительно снизились. Старейшина показал бывшему подмастерью Третьяка, возглавившему механическую мастерскую, как изготовить вырубные прессы, чтобы за один удар молота изготовлять мелкие детали или изгибать плоские полуфабрикаты. Парень ухватил идею с полуслова, с азартом занялся внедрением подобных матриц. Появилась возможность недорого и быстро ковать цельнометаллические доспехи и шлемы. Эксперименты Белов решил оставить на зиму, стараясь летом запастись материалами и решить вопрос безопасности посёлка.

Третьяк с помощниками за две недели выложил три небольшие печи, с принудительной подачей воздуха, приспособил под это водяные колёса, по которым стал просто мастером. Каждую неделю в этих печах энтузиаст легированных сплавов проводил экспериментальные плавки, получая небольшие отливки различных сталей. Эти отливки, вместе с молодыми кузнецами, тщательно проверялись по ряду параметров, сам Третьяк даже ухитрился смотреть размер кристаллов углеродистой стали через микроскоп, проводить тесты на твёрдость. Всё шло строго под запись, к концу недели результаты испытаний анализировались, вносились необходимые поправки в состав следующей отливки. Затем всё начиналось сначала, по разработанной методике: отливка, испытания, анализ, поправки, снова отливка и так далее.

Белов пару раз попытался влезть к названому брату советами, но с радостью обнаружил, что его рекомендации излишни. Парень оказался педантом, вёл скрупулёзный учёт всех добавок, испытаний, температурных режимов и методик закалки. Он наслаждался полученными возможностями, проверяя книжные премудрости на практике. Отставной сыщик, глядя на профессиональный рост Третьяка, его фанатическую страсть к работе, временами завидовал парню, его увлечённости любимым делом. Буквально за пару месяцев Третьяк начал выдавать достаточно стабильные результаты по оружейной стали, очень близкой по параметрам к тем, что шли на стволы винтовок и ружей. У бражинцев появилась реальная возможность создания длинноствольного оружия, пушек и ружей, для начала.

В качестве промежуточного успеха кузнецы получили неплохие сплавы для холодного оружия, из которого шли ножи, топоры и пилы. Изделия из таких сплавов оставляли на обычных ножах глубокие зарубки, без ущерба для своей заточки. С таким товаром можно было выходить на «международный уровень», как шутил Белов. То есть начинать продажу бражинского инструмента и оружия в Булгарии и на южном Итиле. До этого купцы отказывались брать произведения бражинских кузнецов на юг, в «цивилизованные» края. Потому и приходилось искать сбыт исключительно в Прикамье, среди аборигенов-охотников.

Сразу возник вопрос о клейме, без которого обходились до недавних пор. Белов помнил, что демидовский соболь в своё время был очень популярным в Европе. И, конечно, возникла мысль изобразить что-то подобное, соболь – не соболь, а какой-нибудь пушной зверёк. А для сигнала понимающим людям, вдруг ещё кто-либо попал в это время из будущего, фигурку соболя Белов поместил под знак радикала, квадратного корня. Для аборигенов этого мира будет простой навес, для попаданцев из будущего – вполне понятный символ, даже на уровне средней школы. Писать буквы смысла нет, латинский и греческий алфавиты давно существуют, более сложные символы всякие гуманитарии могут не понять. А так, чем чёрт не шутит, вдруг обнаружится в этом мире собрат по несчастью? Хотя несчастьем Белов своё перемещение в прошлое, сейчас бы не назвал. Грех жаловаться, устроился он неплохо, хоть и хлопотно, но живёт с любимыми людьми, в экологически чистом мире, с твёрдой уверенностью, что в ближайшую тысячу лет никаких глобальных катастроф не случится. Более того, он примерно знает развитие общества на века вперёд, сможет подсказать своим детям и внукам направление развития. Где вы найдёте такого счастливчика в двадцать первом веке? Даже в сумасшедшем доме такие вряд ли водятся!

Так, что к концу лета он начал подготовку к производству ружейных стволов, всё того же калибра – десять миллиметров. Тут стволы вручную не рассверлишь, нужны приспособления. Этим и занялся Белов короткими летними ночами, благо организм показывал чудеса выносливости, а книжки в библиотеке многократно перечитаны. Как удобно, когда своя мастерская прямо в доме, на первом этаже.

…Кокора Чёрный закончил очередную зарубку на стволе огромной ели, осмотрел её со стороны и продолжил свой путь на заход солнца, домой. Тяжёлая котомка с образцами руды давила на плечи, но мужчина только радовался этой тяжести. Такие интересные камни ему до сих пор не попадались. Белов наверняка оценит находки и хорошо заплатит за них. А, судя по весу, камни не простые. Глядишь, хватит на приданое младшей дочери, пора ей уже, заневестилась.

– Вот, вернусь с грузом, пойду на полдень, – тихо шептал себе под нос рудознатец, пробираясь по склону горы вдоль речушки, текущей в реку Чусовую. На берегу Чусовой Кокора припрятал свой челнок, на нём за считанные дни доберётся до Камы, там и домой близко. – Да, ныне же пойду на полдень, угры баяли, там золото есть. Ежели мне Белов за свинец столько гривен выдал, сколь за золото отвалит? Вроде он человек не жадный. Справлю себе терем на три поверха, коня заведу, да…